Текст книги "Избранные труды. Том 2. Уголовное право"

1. Постановка проблемы. Она в данном случае связана с необходимостью уяснения специфических нормативно-правовых последствий, которые порождают:

а) само существование уголовного закона как социального института;

б) сложившуюся практику использования, реализации уголовного закона правоприменительными органами и обществом в целом;

в) собственно результаты его действий, а именно специфический и весьма разносторонний механизм проявления уголовного закона в состоянии социальной практики.

Эта группа последствий здесь обозначается как правоустанавливающая функция уголовного закона.

2. Содержание правоустанавливающей функции уголовного закона. Оно проявляется в том, что принятие уголовного закона имеет своим последствием первичное создание новых правовых норм, т. е. первичное правоустановление, а последующее применение уголовного закона является источником (в материальном его понимании) вторичного правоустановления, т. е. порожденного им такого изменения ткани правового регулирования, которое по происхождению и задачам отличается от правотворчества, юридически независимого от уголовного закона и решающего свои задачи на основе исходных положений иных отраслей права.

С этих позиций выдвигается гипотеза о том, что уголовное правоустановление есть объективное следствие существования и изменения уголовного законодательства. Оно оказывается одним из факторов, обусловливающих реальное содержание объективного права в сфере как охранительного, подкрепляющего, так и позитивного, в том числе частноправового регулирования. Тем самым уголовное правоустановление определяет собой содержание некоторых субъективных прав и правоотношений. Текстуально первичное и вторичное правоустановление соответственно проявляются в том, что некоторая часть действующего законодательства существует именно как уголовный закон, в форме уголовного закона, а еще какая-то часть законодательства возникает и существует внутри иных отраслей, но только потому, что существует уголовный закон и зависит от него. Иными словами, уголовный закон понятным образом сам является одним из последствий необходимости решения существующих социально-правовых задач. Но, став существующим, он влечет определенные нормативно-правовые последствия.

3. Противоречивость уголовного правоустановления. Уголовный закон, что является крайне важным, противоречиво реализует правоустановительную функцию в сфере вторичного правоустановления. Исходно он реально, хотя часто латентно, порождает, как можно полагать, позитивную, полезную для общества потребность в правоуставлении, связанном с уголовным законом. Но его следствием является и субъективная необходимость в прогностическом либо ретроспективном предупреждении избыточного и неконституционного правоустановления. Другими словами, предполагается, с одной стороны, полезным, что позитивное действие уголовного закона не ограничивается индивидуальной ответственностью и психологическим воздействием на его адресатов, приводя к совершенствованию правового регулирования, а с другой – вредным, что деформированное, неоптимальное правоустановление как последствие существования уголовного закона может весьма отрицательно сказаться на состоянии правопорядка и причинить вред интересам общества. Эта сторона дела имеет первостепенное практическое значение. Она не является новой, даже на первый взгляд, но на самом деле осознанной ее назвать трудно. Она не нова, потому что уголовное право в истории не раз играло роль нейтрализатора по отношению к позитивному праву. Известно, что было достаточным признать разрешенные действия как договор купли-продажи спекуляцией, чтобы принципиально сузилась, если вообще не исчезла, свобода договора.

Совершенно очевидно или кажется очевидным, что именно запрет вымогательства влияет на практику взыскания долгов в той части, в которой она никак не связана с преступлениями против личности: убийством, причинением вреда здоровью, похищением и проч. Не было бы запрета вымогательства, не было бы нужды в тщательном регулировании посреднической деятельности в интересах третьих лиц. И такое действие уголовного закона прослеживается применительно ко многим его нормам и институтам и по многим направлениям, влечет самые различные последствия.

4. Механизм или процесс уголовного правоустановления. Он сам по себе нуждается в подробном анализе, причем с различных позиций. В самом общем виде процесс правоустановления выглядит в статике так:

а) источник, которым является уголовный закон, как текст и акты его применения;

б) субъекты правоустановления, которыми могут быть законодатель в широком смысле слова, т. е. орган, управомоченный принимать нормативно-правовые акты, и правоприменитель, управомоченный принимать обязывающие решения, приобретающие окончательную юридическую силу;

в) сфера действия уголовного закона, практически нормы, которая рассматривается в каждом конкретном случае (например, понятие небрежной вины, которое в некоторой части устанавливает долг того или иного субъекта в сфере строительства, безопасности движения и эксплуатации транспорта и проч.);

г) адресаты действия уголовного закона и результатов правоустановления, круг которых включает: лиц, в принципе могущих совершить данное преступление, возможных потерпевших, лиц, имеющих специальные обязанности в сфере действия данной нормы, института (например, по ст. 264 УК РФ это лица, управляющие транспортным средством, граждане в зоне его досягаемости, лица, обязанные обучить водителя, выдавшие ему водительские права и проч.);

д) собственно, установившиеся под влиянием уголовного закона правовые институциональные образования, которые требуют изменения или меняют реальное сложившееся состояние правопорядка, пусть в самой незначительной степени.

При этом крайне важно подчеркнуть, что такими институциональными образованиями могут быть правовые нормы и правоприменительные решения, а проще говоря, любые источники права. Динамика этого процесса рассматривалась и будет еще рассматриваться на примере реальных ситуаций. Но, кратко говоря, это может выглядеть так. Законодатель принимает ранее не известный российскому уголовному праву комплекс уголовно-правовых предписаний о легализации (отмывании) денежных средств и иного имущества, добытого преступным путем. Эти нормы суть источник правоустановления, созданный законодателем, но наделяющий правами правоустановления иных субъектов. В частности и только в частности, необходимо определить дополнительные обязанности субъектов оперативно-розыскной деятельности, которые теоретически иначе не должны вмешиваться в финансовую деятельность предприятия, права и обязанности банков и банковских служащих, а для этого соответствующие исполнительные и иные органы должны выполнить правоустановительные обязанности. Далее должна быть определена сфера действия уголовно-правовых норм, например, действует ли он применительно к адвокатской деятельности, здравоохранению, образованию, в частности, поскольку внесение гонорара, платы за лечение, обучение также являются финансовыми операциями, то следует ли распространять контроль на эти сферы. Наконец, по идее должен быть определен или должен сложиться способ регулирования: прямое, опосредованное, рамочное, определен круг адресатов правоустановления и, главное, собственно содержание новых норм. В целом это хорошо известные специалистам вещи. Практики вообще чаще ориентируются не столько на уголовный закон, сколько на соответствующие приказы, объявляющие о введении закона в действие, возлагающие на кого-либо ответственность, определяющие систему учета и отчетности и проч. Разумеется, сложнее обстоит дело с правоприменительными решениями. Процесс правоустановления в этом случае состоит в том, что либо фактически устанавливается новая норма, либо она фактически вводится в действие, либо складывается новая практика толкования того или иного уголовного закона. Разумеется, наибольший интерес представляют в данном случае судебные решения, вошедшие в законную силу. Рассматриваемые в литературе проблемы прецедента, правовой природы постановлений Пленума Верховного Суда и проч. явно входят в проблему правоустановления, отражая одну из его сторон.

5. Еще о динамике уголовного правоустановления. Оно осуществляется:

а) ретроспективно, когда принятый закон либо судебное решение изменяет, естественно частично, но иногда в болевых точках, существующие правовые институты;

б) либо перспективно, когда в связи и на основе нового уголовного закона или новой практики принимаются правовые нормы или разрабатываются новые правовые позиции, влияющие лишь на будущие правоотношения.

Правоустановление, кроме того, осуществляется непосредственно или опосредованно, косвенно. Первая ситуация налицо, когда норма или правоприменительное решение прямо формируют новое право. Так, ч. 3 ст. 37 УК РФ, в частности, устанавливает: «Право на необходимую оборону имеют в равной степени все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения». Здесь очевидным образом регламентируется не наличие права как такового, что было бы бессмысленным, но именно новое содержание права. И это прямо определяет правовое положение, скажем, работников милиции. Вторая – более частая ситуация состоит в том, что правоустановление осуществляется опосредованно (а может быть, можно сказать, что опосредованное правоустановление присутствует всегда). Опосредующими механизмами оказываются новые нормативно-правовые акты, новые правовые позиции, что можно было бы подтвердить многими примерами.

6. О реальном состоянии правоустанавливающей функции уголовного закона. Здесь должны решаться несколько вопросов: как и где, в каком объеме она реализуется, как она сказывается на состоянии социальных институтов, а отсюда – в какой части, что крайне важно, легитимна эта функция, должна ли она быть развита, активирована или, наоборот, подавлена, исключена законодателем и правоприменителем. Решение последнего вопроса во многом определяет содержание уголовной политики, а также соответственно состояние и правотворчества, и правоприменения. Здесь можно было бы привести ряд примеров, достаточно актуальных особенно в сфере действия уголовного законодательства, об экономических и должностных преступлениях, преступлениях против здоровья населения и общественной нравственности и др.

Но все же пределы действия правоустанавливающей функции выявить весьма сложно; во всяком случае, этому должен предшествовать более глубокий теоретико-методический анализ и, вероятно, главное – предметное, фактоустанавливающее исследование реальных проявлений действия данной функции. Здесь, во всяком случае, выдвигается гипотеза о том, что данная функция, как она здесь описана, проявляется в широких пределах и имеет крайне важное социально-политическое значение. Сейчас с достаточной уверенностью можно предположить, что правоустановительная функция наиболее предметно и существенно проявляется в сферах:

а) экономики, где острыми проблемами являются, в частности, налоговая практика, доступ к информации, права собственности и свобода договора, социальные обязательства в различном, иногда деформированном, виде и проч.;

б) управления, где острыми проблемами, возможно наиболее острыми, являются проблемы компетенции, структуры и порядка получения вознаграждения и льгот различного характера и проч., в обороте различных предметов с особым режимом (оружие, лекарственные вещества и проч.), а равно осуществления гражданами принадлежащих им, действительно или предположительно, прав.

1. Содержание проблемы. Ниже рассматривается Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20 апреля 2006 г. № 4-П по делу о проверке конституционности ч. 2 ст. 10 Уголовного кодекса Российской Федерации, ч. 2 ст. 3 Федерального закона «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации», Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» и ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, касающихся порядка приведения судебных решений в соответствие с новым уголовным законом, устраняющим или смягчающим ответственность за преступление, в связи с жалобами граждан А. К. Айжанова, Ю. Н. Александрова и др.

В судебной практике возникла еще одна затрагивающая интересы осужденных и в то же время затратная проблема приведения в соответствие обвинительных приговоров с новым уголовным законом, улучшающим положение лиц, отбывающих наказание. При этом на первый план вышла часто скрытая связь между конституционно-правовым смыслом уголовного законодательства и складывающейся или сложившейся правоприменительной практикой. Постановление Конституционного Суда, которое решает эту проблему и анализируется ниже, в силу положений ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» и по существу вносит значительный вклад в понимание уголовного права и может существенно воздействовать на определенный сегмент судебной практики. Как известно, постановления Конституционного Суда окончательны, вступают в силу немедленно после провозглашения, действуют непосредственно и не требуют подтверждения другими органами и должностными лицами.

Конституционный Суд РФ нечасто обращается к проблемам материального уголовного права, но любое его решение формирует важные правовые позиции, которые, если отвлечься от теоретических споров об источниках уголовного права, несомненно, обогащают предписания ч. 2 ст. 1 УК РФ, отражающие, в свою очередь, принцип верховенства Конституции в системе российского законодательства.

На этом основании правовые позиции и в целом тексты, принимаемые Конституционным Судом РФ, должны осваиваться уголовно-правовой доктриной и соответственно практикой, прежде всего, в сфере понимания наиболее общих институтов уголовного права и отдельных его предписаний. Разумеется, понимание позиций Конституционного Суда требует исследовательской работы и может быть в той или иной части дискуссионным.

2. Контекст постановления Конституционного Суда РФ. При рассмотрении данного постановления заслуживают особого внимания характер и содержание подготовительной работы Конституционного Суда, предшествующей принятию им данного постановления. Конституционный Суд учел контекст и общее содержание проблемы обратной силы уголовного закона, прежние решения Конституционного Суда, действующую практику и доктринальные суждения, их юридическое и научное значение.

Это должно иметь своеобразное методико-прецедентное значение для проектирования уголовно-правовых решений общенормативного содержания. Совершенно привычно, что любому судебному решению предшествует процесс подготовки, осуществляемый в той или иной форме. Однако следует обратить внимание на то, что Конституционный Суд, вырабатывая правовые, а не фактические события, провел, в определенном смысле, более развернутую научную проработку, чем это делается в иных случаях, поставленных заявителями вопросов, сосредоточив мнения экспертов и специалистов, запросив заключения авторитетных научных учреждений, конкретизированных применительно к вопросам, образовавшим специфический предмет исследования. К сожалению, такой подход не всегда имеет место при внесении различных проектов изменения уголовного законодательства.

Контекст действия современного российского уголовного законодательства образуют новая Конституция, изменившаяся система управления, позитивное законодательство и иные процессы, прямо или косвенно влияющие на состояние уголовного законодательства и права.

Относительно многочисленные изменения уголовного закона хотя и остаются нежелательными с точки зрения необходимости обеспечить его стабильность, но оказываются вынужденными по природе вещей. В этих условиях многие высказанные ранее соображения в целом об уголовном законе и в частности о его обратной силе не то чтобы становятся неправильными, но не соответствуют новым условиям[139]139
  Обзор взглядов по этой проблеме см.: Якубов А. И. Обратная сила уголовного закона: некоторые проблемы совершенствования Уголовного кодекса Российской Федерации. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003; Уголовное право. Библиография (1985–2003 гг.) / под ред. А. Э. Жалинского. М.: Дашков и К, 2004.


[Закрыть].

Законодатель и судебная практика вынуждены самостоятельно, без доктринальной поддержки, адаптируя уголовный закон к происходящим изменениям, решать сложные вопросы, связанные с его обратной силой. Вполне естественно, что делается это не всегда удачно. Нередко принимаются трудно выполнимые или недостаточно эффективные, а возможно, и не основанные на Конституции РФ решения.

Именно поэтому реально, в интересах страны и в сфере действия уголовного закона, приобретают все большее политическое и собственно юридическое значение решения Конституционного Суда, его правовые позиции, что в данном случае обусловило необходимость в повторном обращении Конституционного Суда к проблеме обратной силы уголовного закона[140]140
  См.: Определение «по делу о проверке конституционности примечания 2 к статье 158 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Скородумова Дмитрия Анатольевича» от 16 января 2001 г. № 1-О. Подробнее см.: Жалинский А. Э. О конституционности уголовного законодательства Российской Федерации // Право и политика. 2003. № 6. С. 37 и след.


[Закрыть].

3. Общее содержание проблемы обратной силы уголовного закона. В настоящее время его образуют:

а) стремление все же в некоторых ситуациях придавать обратную силу уголовному закону, распространяя его на тяжкие преступления против человечности, основных прав и свобод человека;

б) понимание состава уголовного права, круга его источников, в частности, отношения к нормативно-правовым актам, восполняющим бланкетность уголовно-правовых норм;

в) соотношение правил нового и старого уголовного закона по критерию смягчения наказания или улучшения положения лица, совершившего преступление;

г) характер различных последствий, вытекающих из признания обратной силы нового уголовного закона для правоприменителя и законодателя;

д) влияние нового уголовного закона на смежное законодательство, и прежде всего уголовно-процессуальное.

Вероятно, это еще не все составляющие проблемы обратной силы уголовного закона, но и они меняют значение проблемы и подход к ней. Именно поэтому высказанные ранее в литературе суждения периодически наталкиваются на необходимость дополнительного обсуждения.

4. Проверяемые обстоятельства дела. Конституционный Суд РФ, как уже отмечалось, рассмотрел в открытом заседании ряд, положений, касающихся приведения судебных решений в соответствие с новым уголовным законом, смягчающим ответственность. Поводом к рассмотрению дела стали жалобы ряда граждан, осужденных за совершение преступлений, ответственность за которые была смягчена Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации». Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе: соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявителями ч. 2 ст. 10 УК РФ, ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 13 июня 1996 г. «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 27 декабря 1996 г. № 161-ФЗ), Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. «О внесении изменений и дополнений в УК РФ», а также ряд положений ст. 396, 397, 399, 402–410, 413 и 415 УПК РФ. Конституционный Суд постановил признать ч. 2 ст. 10 УК РФ, не противоречащей Конституции РФ, поскольку содержащаяся в ней норма по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего уголовно-процессуального регулирования предполагает смягчение наказания, назначенного по приговору суда, в связи с изданием уголовного закона, смягчающего ответственность за преступление и имеющего обратную силу, в пределах, предусмотренных нормами как Особенной, так и Общей частей УК РФ.

Обращает на себя внимание, что Конституционный Суд ввел формулировку «обратной силы в пределах, предусмотренных нормами как Особенной, так и Общей части УК РФ» наряду и на основе понятия «пределов, предусмотренных новым уголовным законом». Как и иные положения постановления, это нуждается в специальном анализе.

5. Оспариваемая судебная практика. Хотя заявители оспаривали конституционность ряда уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм, по существу они подвергали сомнению сложившуюся судебную практику. Фактически обжаловалось следующее. Суды общей юрисдикции, рассматривая ходатайства заявителей о приведении в соответствие вынесенных приговоров с более мягкими, по их и заявителей мнению, законами, действительно принимали решения либо о переквалификации действий осужденного, либо решения об исключении из приговора указания на отдельные квалифицирующие признаки состава преступления, либо решения об исключении из приговора указания на наличие в действиях осужденного особо опасного или опасного рецидива преступления и соответственно решения об изменении режима исправительного учреждения, либо об исключении из приговора указания о применении наказания в виде конфискации имущества.

Однако независимо от характера вносимых в приговор корректив и процедур, в которых рассматривались соответствующие вопросы, ранее назначенные наказания либо вообще не снижались или снижались не ниже верхнего предела самого строгого из наказаний, установленных санкцией соответствующей статьи Особенной части УК РФ, причем такие решения принимались даже в тех случаях, когда ранее назначенное наказание являлось минимальным или назначалось на основании ст. 64 УК РФ ниже низшего предела.

Суды, принимая такие решения, ссылались на то, что ч. 2 ст. 3 Федерального закона «О введении в действие УК РФ» и ч. 2 ст. 10 УК РФ позволяют приводить меры наказания в отношении лиц, осужденных по ранее действовавшему уголовного закону и не отбывших наказание, в соответствие с новым уголовным законом только в тех случаях, когда назначенное судом наказание является более строгим, чем установлено верхним пределом санкции соответствующей статьи УК РФ в ее новой редакции.

Заявители оспаривали конституционность этих норм, полагая, что они не могут применяться иначе, и тем самым нарушаются их права, гарантированные ст. 19 ч. 1, ст. 50 ч. 3, ст. 54 ч. 2, ст. 55 ч. 2 и ст. 56 ч. 3 Конституции РФ. Они оспаривали также конституционность ряда положений ст. 396, 397, 399 УПК РФ, регламентирующих порядок разрешения судом вопросов, связанных с исполнением приговора, в частности, вопроса об освобождении от наказания или его смягчении вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу, ст. 402–410, устанавливающих порядок и основания обжалования и пересмотра вступивших в законную силу судебных решений в надзорном производстве, ст. 413 и 415, определяющих основания и порядок возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

6. Предмет рассмотрения. Конституционный Суд РФ, опираясь на Конституцию РФ и Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации», рассмотрел содержание жалоб, поступивших в его адрес, и, руководствуясь рядом аргументов, определил в принятом им постановлении в качестве предмета рассмотрения по данному делу ч. 2 ст. 10 УК РФ, которая по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, не допускает снижение по новому закону наказания ниже верхнего предела, установленного санкцией соответствующей статьи Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации в редакции этого закона.

7. Исходные аргументы и правовые позиции по данному постановлению. Они имеют, на наш взгляд, двойное значение. Первое определяется ст. 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», по которой выявленный в постановлении конституционно-правовой смысл законоположений является общеобязательным, что исключает их любое иное толкование в правоприменительной практике. Второе связано с обогащением уголовно-правовой доктрины, которая в тех или иных пределах влияет на судебную практику, как влияет на нее в иных случаях господствующее мнение в литературе и сложившиеся тенденции судебной практики. Выделим эти аргументы.

А. Конституционный Суд указал на конституционное содержание и значение принципа справедливости, установленное в ст. 6 УК РФ. Чрезвычайно важно, что этот принцип конкретизируется и используется в постановлении как аргумент обосновываемой правовой позиции путем раскрытия начала соразмерности. Конституционный Суд указал на обязательность обеспечения соразмерности характера и содержания мер уголовного закона, необходимых для защиты конституционно значимых ценностей и порождаемых ими последствий (в том числе для лица, в отношении которого эти меры применяются), т. е. начало их адекватности вреду, причиненному преступными деяниями. В постановлении указано, что реализация конституционных принципов в сфере уголовно-правового регулирования предполагает «недопущение избыточного ограничения прав и свобод при применении мер уголовно-правового принуждения». Эти предписания трудно исполнимы ввиду известных особенностей природы уголовного права. Однако обращенные к законодателю и правоприменителю они обязывают их использовать сквозные нормы российского уголовного права и применять их проверяемым образом при постановлении приговоров в соответствии с конституционными основами демократического правового государства, включая приоритет и непосредственное действие Конституции РФ, разделение властей, государственную защиту прав и свобод человека и гражданина, справедливость и равенство, запрет произвола, требования соразмерности и связанности органов государственной власти и должностных лиц, реализующих уголовно-правовые предписания, в том числе судей, Конституцией РФ и законами «статья 1, часть 1; статья 2; статья 4 часть 2; статьи 10, 19 45; статья 55 часть 3 Конституции Российской Федерации».

Б. Суд, ссылаясь на ст. 21 Конституции РФ и свои прежние позиции, далее указал, что личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 3 мая 1995 г. № 4-П по делу о проверке конституционности ст. 220¹ и 220² УПК РСФСР).

Выраженное в постановлении Конституционного Суда РФ это положение по существу дезавуирует еще встречающиеся в литературе и на практике подходы к лицу, признанному виновным в совершении преступления, как простому объекту уголовно-правового воздействия.

В. Суд указал, что предписания ст. 54 ч. 2 Конституции РФ, по которым никто не может нести ответственность за деяние, не признававшееся правонарушением, и которые тем самым исключают возможность возложения на граждан ответственности за деяния, общественная опасность которых не могла осознаваться ввиду отсутствия в законе соответствующего правового запрета, создают условия для обеспечения начала определенности уголовного закона в его правовом положении.

Конституционный Суд особо выделил положение, согласно которому «исходя из общеправовых принципов гуманизма и соразмерности ответственности реальной общественной опасности совершенного деяния Конституция РФ в той же статье 54 частью предписывает, что в случае устранения или смягчения новым законом ответственности за совершенное правонарушение применяется новый закон». Эта конституционная норма в сжатом виде суммирует ст. 10 УК РФ «Обратная сила уголовного закона» и является критерием проверки его конституционности.

В постановлении проводится чрезвычайно важная мысль о том, что смягчение наказания за деяние, которое отбывается лицом, как и иные случаи реализации обратной силы уголовного закона, осуществляется на основе нового уголовного закона, причем именно взятого в его контексте, т. е. в его нормативных зависимостях от других правовых норм, и не может поэтому ограничиваться никакими нормами, не имеющими отношения к новому уголовному закону.

8. Иные правовые позиции, выраженные в постановлении.

А. Конституционный Суд указал, что ст. 54 Конституции РФ, п. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах не содержат норм, ограничивающих действие закрепленных в них правил в зависимости от видов правонарушений, категорий лиц, их совершивших, или каких-либо иных обстоятельств.

Конституционный Суд на этой основе конкретизировал положения ст. 10 УК РФ, выделив в дополнение к кругу лиц, о которых говорится в этой статье, также и правовые формы, в которых произошло иным образом улучшение положения названных лиц, и указав на необходимость обеспечения реализации материально-правовых предписаний в любой стадии производства по делу.

В постановлении говорится: «Так же и по буквальному смыслу части 1 ст. 10 УК РФ закон, улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу и подлежит применению в конкретном деле также независимо от того, в чем выразилось улучшение положения этого лица – в отмене квалифицирующего признака преступления, уменьшения нижнего и (или) верхнего пределов санкции статьи Особенной части УК, изменении в благоприятную сторону для осужденного правил назначения наказания или в чем-либо ином, а также независимо от стадии производства по уголовному делу, в которой подлежит разрешению вопрос о применении нового закона, смягчающего ответственность за преступление». Это же положение распространяется Конституционным Судом и на ч. 2 ст. 10 УК РФ.

Б. Конституционный Суд сформулировал правовую позицию, согласно которой смягчение назначенного по приговору суда наказания по новому уголовному закону предполагает применение общих начал наказания, и такое смягчение должно осуществляться в пределах, определяемых всей совокупностью норм УК РФ, содержащихся и в Общей, и в Особенной его частях.

По существу это означает, что ранее установленные фактические обстоятельства дела получают новую оценку уголовно-правового характера. Суд исходит из предписаний нового уголовного закона, которые, повторим, могут требовать и иного применения предписаний статей Уголовного кодекса, связанных с этим новым законом.

В. Следовательно, ограничительное толкование ч. 2 ст. 10 УК РФ, как до пускающей возможность снижения назначенного осужденному наказания только до верхнего предела санкции соответствующей статьи Особенной части УК РФ, не вытекает из буквального выражения и смысла данной нормы, равно как не вытекает и из положений Конституции РФ, предопределяющих ее содержание и значение в системе действующего уголовно-правового регулирования.

При приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом – четко указывается в постановлении Конституционного Суда РФ – независимо от того, в какой процессуальной стадии решается данный вопрос, подлежат применению все установленные УК РФ в редакции этого закона правила, как общие, так и специальные, на основании которых вопрос о наказании разрешается при постановлении приговора, включая правила назначения ниже низшего предела, при наличии смягчающих обстоятельств, при рецидиве преступлений.