Текст книги "Избранные труды. Том 2. Уголовное право"

Уголовный закон: большая имитация реформы. Политика изгнания бизнеса[263]263
  Текст опубликован: Ведомости. 2011. 23 июня. 113 (2879); 24 июня. 114 (2880) (совместно с В. И. Радченко).


[Закрыть]

Законопроект о внесении изменений в Уголовный кодекс, 7 июня направленный президентом в Думу, некоторыми политиками и даже юристами оценивается едва ли не как «большая реформа». Однако при внимательном ознакомлении с законопроектом выясняется, что он, будучи большим по объему, реформой, по сути, не является. Впрочем, ряд предложений следует поддержать.

Законопроект содержит предложения по отмене нескольких статей – о клевете (в том числе в отношении судей и работников юстиции), оскорблении, так называемой товарной («простой») контрабанде. В ряде статей повышаются, понижаются максимальные санкции в виде лишения свободы. Предложенные новеллы также касаются увеличения максимальных санкций, определяющих классификацию различных категорий преступлений, что позволит значительное количество деяний отнести к преступлениям более легких категорий. Также вводится весьма значимая статья о невозможности назначения наказания в виде лишения свободы лицам, впервые совершившим преступления небольшой тяжести без отягчающих обстоятельств.

Однако действительно полезные новации на этом – за теми исключениями, о которых будет сказано ниже, – заканчиваются. Основная же масса изменений в УК связана с введением новой санкции – принудительных работ. Поправок о них в законопроекте насчитывается более 210, притом что общее количество поправок – 239. К тому же нормы УК об этом виде наказаний должны вступить в силу только 1 января 2013 г., т. е. после всех предвыборных и выборных передряг, которые страна еще должна пережить. Вот такая «большая реформа». Теперь в УК будут такие санкции, как обязательные работы, исправительные работы и принудительные работы (все – разные виды наказаний). Даже суду трудно будет разобраться, за что, кому и какие наказания назначать. Теперь санкции некоторых статей УК и вовсе будут демонстрировать все цвета радуги – там и обязательные, и исправительные, и принудительные работы, и лишение свободы, и ограничение свободы, и арест, и штраф, и запрет заниматься определенной деятельностью. И все это уголовно-правовое раздолье главным образом на усмотрение судьи. Действительная модернизация карательной практики только этими изменениями не обеспечивается. Средствами закона нужно побуждать судей назначать справедливые и реально эффективные наказания.

Иначе это, попросту говоря, – откровенное свидетельство тупика, в который зашел наш уголовный законодатель, не желая изменять ничего по существу, но желая изображать законопроектную работу в виде «большой реформы», которая на деле оказывается большой имитацией. Такое вот своеобразное доказательство путем доведения до абсурда: если ты по сути, реально не желаешь изменять уголовный закон и уголовную политику, не согласен отменять даже мертвые и просто вредные для страны и общества статьи УК, но нужно изображать модернизацию уголовного закона, то все сводится к массовому введению мертворожденных санкций в максимально возможное количество статей УК. Между тем практикой кассационных судебных инстанций можно было бы уже сейчас ориентировать суды на то, что за нетяжкие преступления тому, кто оступился и не является криминальной личностью, приговор в несколько месяцев (а не лет!) лишения свободы – это, что называется, выше крыши и память такая, что всю жизнь на воду дуть будет. Сделать это можно быстро и бесплатно. Кстати, в царской России такая практика краткосрочных тюремных заключений существовала и вполне себя оправдывала. И тогда будет не нужно к 2013 г. (до которого некоторым еще очень даже можно успеть сесть и посидеть) за немалые миллиарды создавать систему исполнения наказаний в виде вновь вводимых принудительных работ. Но то, что быстро и бесплатно, неинтересно. Масштаб не тот, никто же не назовет это большой реформой. И никакого освоения бюджета. К тому же введение принудительных работ может поправить имидж России как одного из мировых лидеров по количеству тюремного населения – ведь те, кто будут отбывать наказание в виде принудительных работ, официально не будут считаться находящимися в местах лишения свободы, хотя, по сути, будут, как весьма точно выражается наш народ, «сидеть», только с обязательным привлечением к труду. Вот такие цели у новой уголовной политики.

Не очень обрадуют новеллы законопроекта и такой, по мнению правоохранителей, «склонный к криминалу» (и, видимо, потому подлежащий обширной уголовной репрессии) слой населения, как предприниматели. Хотя авторы законопроекта, вероятно, считают иначе. При разработке законопроекта в рабочую группу по его подготовке были переданы предложения об отмене целого ряда статей УК (о незаконном предпринимательстве, незаконной банковской деятельности, так называемой самолегализации, уклонении от погашения кредиторской задолженности, невозвращении валюты из-за рубежа). Данные предложения основывались не только на аргументации юридического характера (в частности, о недопустимости подвергать уголовной репрессии за совершение деяний, реально не являющихся общественно опасными, в частности за получение дохода, не причиняющего кому-либо вреда, который наш УК приравнивает к причинению ущерба), но и на экономических мотивах. За последние 10 лет в стране уголовному преследованию за преступления в сфере экономики было подвергнуто такое число лиц, что оно составляет более 15 % от общего числа зарегистрированных в стране субъектов экономической деятельности. По экспертным оценкам, в местах лишения свободы по делам экономической направленности находятся сейчас более 100 тыс. человек. При этом изменение статистики заключения под стражу после введения в УПК запрета такой меры пресечения в отношении предпринимателей позволяет определить, что не менее 15–20 % осужденных за преступления в сфере экономики находятся в местах лишения свободы без достаточных к тому оснований, в том числе в связи с возбуждением против них заказных дел.

Однако эта аргументация осталась не услышанной авторами законопроекта. Предпринимателей будут продолжать сажать за получение дохода (а не за причинение ущерба), т. е. вне зависимости от наличия реальных потерпевших по делу. Нынешний уровень уголовной репрессии против отдельного социального слоя сравним по своим масштабам только с раскулачиванием советского периода. Но это обстоятельство не было участниками законопроектных работ расценено как повод безотлагательно изменить уголовную политику в отношении предпринимателей.

Неготовность разработчиков законопроекта менять что-либо по существу, отменить изжившие себя антиэкономические и антисоциальные статьи УК привела к плачевным результатам. Понимая недопустимость ситуации, но не будучи в состоянии реально ее изменить, авторы законопроекта придумали новеллу, которая у неспециалистов создает иллюзию решения проблемы, но на самом деле ведет к окончательной дискредитации нашего уголовного законодательства, авторитет которого и без того критически низок. Законопроект предлагает в отношении нескольких статей УК о преступлениях в сфере экономической деятельности установить освобождение от лишения свободы в случае возмещения ущерба и уплаты денежного возмещения в пятикратном размере от полученного дохода. С учетом сумм ущерба (дохода), установленного законом для этих статей, такой способ освобождения от наказания может быть реализован только в отношении лиц, имеющих возможность уплатить сумму в размере от 7,5 млн до 30 млн руб. Видимо, для разработчиков законопроекта такие суммы являются абсолютно «рабочими», и остается только порадоваться за их финансовое благополучие. Однако для подавляющего большинства привлекаемых к уголовной ответственности по делам экономической направленности такие суммы недоступны. По сути, на наших глазах происходит возведение в закон сложившегося в правоприменительной практике, как у нас теперь выражаются в некоторых кругах, «понятия»: преступник – это не тот, кто что-то совершил, а тот, кто не смог откупиться. Эта новелла попирает основополагающий принцип уголовного права, согласно которому наказание наступает в зависимости от совершенного деяния, а не в зависимости от имущественного состояния нарушителя. Коррупционный потенциал этой нормы колоссален.

Главная опасность предлагаемого законопроекта состоит в том, что он заявляется как серьезная «большая реформа», но таковой в действительности не является и создает лишь видимость модернизации уголовного закона, которая к тому же откладывается до 2013 г.

Проанализировав законопроект о внесении изменений в Уголовный кодекс, 7 июня направленный президентом в Думу, мы пришли к выводу, что поправки лишь имитируют модернизацию уголовного закона. Главная опасность этого документа в том, что, реально не разрешив серьезнейшие проблемы, существующие в области уголовной политики, он может создать иллюзию, что реформа «уже осуществлена» и потому более «не требуется». В результате проблемы, требующие незамедлительного изменения уголовной политики, могут быть на длительное время загнаны внутрь. Между тем именно эти проблемы в значительной мере определяют неблагоприятный инвестиционный климат и неэффективную модель экономики, существующие в стране.

Государство в очередной раз демонстрирует предпринимателям свою неготовность изменить уголовную политику в сфере экономики. Все призывы и бизнес-сообщества, и экспертов остаются неуслышанными, и власть недвусмысленно дает понять, что не собирается искать какой-то социальный консенсус с предпринимателями по вопросам уголовной политики. Каков результат?

Все очень просто: бизнес по роду своей деятельности хорошо знает, что, если невозможно достичь соглашения, нужно голосовать ногами, что он и делает. Он бежит из страны – и капиталами, и людьми. Это сотни миллиардов долларов. Это тысячи и тысячи людей. Согласно социологическим опросам, 17 % бизнесменов или уже покинули страну, или находятся в состоянии «ползучей эмиграции». И еще 32 % предпринимателей не исключают возможности отъезда из страны. В качестве основной причины эмиграции предприниматели называют свою правовую незащищенность. И этих людей невозможно не понять: они живут в ситуации постоянного риска потерять собственность и личную свободу и при этом государство подает им сигналы, что по существу ничего меняться не будет и ни о каком достижении социального консенсуса по этому вопросу речи не идет.

В нашей стране бизнес боится родного государства больше, чем экономического кризиса и всех конкурентов, вместе взятых. И как ему не бояться, если в УК причинение ущерба по делам экономической направленности заменено получением дохода, а санкции таковы, что предприниматели могут быть осуждены (и осуждаются!) на сроки более длительные, чем сроки, назначаемые убийцам.

Но предприниматели – это не только социальный слой, выполняющий крайне важную для экономики функцию, это еще и определенный социальный символ, символ доступности или недоступности экономического успеха, который (нужно честно это признать) сегодня является основным мотивом социального движения. Такое странное, полукриминальное положение бизнеса является сигналом всем остальным о рискованности самостоятельной экономической активности в стране. Поэтому неудивительно, что деловая активность в стране падает. Количество индивидуальных предпринимателей и фермеров, которые прекратили свою деятельность, в 2010 г. впервые за много лет превысило число зарегистрированных лиц этой категории (112 % ликвидировавших деятельность к общему количеству зарегистрированных – 4 611 442 и 4 112 314 соответственно). Также в 2010 г. количество прекративших деятельность коммерческих организаций составило 45,3 % от общего числа зарегистрированных. О том, что это является очевидной тенденцией, свидетельствует динамика этого показателя, который в 2003 г. составлял 4,63 %, в 2004 г. – 8,1 %, в 2005 г. – 9,56 %, в 2006 г. – 21,39 %, в 2007 г. – 31,47 %, в 2008 г. – 37,29 %, в 2009 г. – 41,75 %. И происходит это на фоне зашкаливающих эмиграционных настроений населения, которое в основной массе не верит прежде всего в благоприятное экономическое будущее страны. Так, по опросам ВЦИОМ, 39 % населения в возрасте от 18 до 24 лет хотели бы эмигрировать из страны. Такова цена принимаемых или не принимаемых властью законопроектных решений.

Чтобы более объемно понимать процесс законопроектных работ, следует иметь в виду, что, помимо официальных заключений на законопроект «профильных ведомств» (Верховный Суд, МВД, Минюст, Генпрокуратура, Следственный комитет, ФСБ), еще на стадии подготовки текста рассматриваемый законопроект был подвергнут системной и даже публичной атаке со стороны правоохранителей, как действующих, так и отставных, которые, выступая в качестве «борцов с преступностью», на деле представляют собой неформальное лобби бенефициаров существующей уголовной политики, чей интерес не ограничивается административным влиянием или освоением бюджета, но нацелен на использование уголовной юстиции в качестве инструмента передела собственности. О методах, которые при таком давлении используются, говорит аргументация, выдвигаемая лоббистами в погонах. Так, например, утверждается, что поправки в УК о принудительных работах, минимальный срок которых установлен в два месяца, касаются и статей об убийстве! Борцы с преступностью бьют в набат, призывая общественность к борьбе с этой античеловечной гуманизацией УК! Убийцы и прочий криминал, отбыв два месяца принудительных работ, хлынут на улицы! При этом звонари, конечно, предусмотрительно умалчивают, что на самом деле речь идет не об умышленных убийствах, а об убийствах в состоянии аффекта или при превышении пределов необходимой обороны. И тем более общественности не положено знать, что в этих статьях уже много лет существует минимальная санкция в виде двух месяцев лишения свободы, которая с учетом реалий и сроков нашего предварительного следствия вряд ли чем-то отличается от минимального срока вновь вводимых принудительных работ. И пока правопорядок почему-то не рухнул. И уж тем более никто не объясняет широкой публике, что действительным ориентиром в практике наших судов является верхний, а не нижний предел санкции, так что беспокоиться нечего.

Однако такое давление и широко и системно осуществляемое оболванивание общественного сознания делают свою работу – авторы любого законопроекта об изменениях в УК находятся под этим давлением и принять консервативный вариант им намного проще, чем осуществить какие-то реальные новации в уголовной политике. В то же время степень влияния не только бизнес-сообщества, но и даже экономического блока власти на законопроектные работы в сфере уголовного законодательства крайне ограничена. Влияние парламента на законопроектные работы в этой области, как это ни абсурдно звучит, также очень невелико: внесение депутатами хотя бы отдельных поправок в такие законопроекты скорее исключение, чем устойчивая практика.

Сложившаяся система законопроектных работ такова, что формирование уголовной политики оказалось предметом бесконтрольной деятельности очень небольшой группы чиновников, которые ориентированы на ведомственные интересы и концентрируются главным образом на проблемах юридической техники, имея возможность игнорировать экономические и социальные последствия своей деятельности, поскольку их статус не предполагает политической ответственности за принимаемые или непринимаемые решения. В результате такого состояния законопроектного процесса уголовная политика в сфере экономики формируется, по сути, не сверху, в государственных и общественных интересах, а снизу – под влиянием ведомственных интересов и в пользу коррумпированной части уголовной юстиции, активно участвующей в перераспределении собственности.

Власть, наконец, должна трезво оценить те последствия, которые влечет проводимая в стране уголовная политика в сфере экономики, являющаяся сегодня одним из основных факторов, консервирующих в стране полуфеодальную институциональную среду, для которой характерно преобладание внеэкономического принуждения над социально мотивированной самостоятельной экономической активностью. Дальнейшее сохранение существующей уголовной политики все больше и больше приближает Россию к точке невозврата – невозврата в страну населения и капиталов. Конечно, если только власть не приняла для себя непубличное решение, что страна не нуждается в населении, превышающем количество работников, обслуживающих скважины и трубопроводы.

Проблемы сверхкриминализации и декриминализации экономической деятельности[264]264
  Текст опубликован: Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2011 (в соавт. с Л. М. Григорьевым, Е. В. Новиковой, А. Г. Федотовым).


[Закрыть]

I. Проблемы, связанные с чрезмерной криминализацией государством сферы экономики, и необходимость декриминализации этих отношений сегодня уже перестали быть задачами только юриспруденции, от разрешения этих проблем в значительной мере зависит изменение экономического состояния страны, а в перспективе – возможность избежать социальных потрясений. Потребность модернизации современного уголовного законодательства в экономической сфере продиктована как его очевидной неэффективностью и чрезмерной репрессивностью, так и осознанием современным российским обществом того факта, что сложившееся определение границ легального правопорядка в сфере экономики и практика применения уголовного закона ограничивают конституционно гарантированную свободу экономической деятельности и тормозят экономическое развитие страны.

Глубина и важность проблем в этой области требуют кардинального преобразования уголовного законодательства, которое не может быть сведено к фрагментарным новациям и требует комплексного подхода – пересмотра многих положений как Особенной, так и Общей части Уголовного кодекса, уголовной политики в целом.

При этом решение проблем, связанных с уголовной регламентацией экономики, не может основываться только на формально-догматическом подходе, игнорирующем экономические и социальные реалии либо выдающем за таковые «взятые из головы конструкции», которые не подтверждаются объективными данными. К сожалению, такой подход в настоящее время преобладает, имея при этом определенных бенефициаров, заинтересованных в том, чтобы уголовная политика продолжала строиться не на рациональных и объективных основаниях, а на идеях кары и произвольном формировании и применении уголовной статистики в целях запугивания общественного мнения под флагом «борьбы с преступностью» (которая в действительности исключительно карательными методами не достигается). Наиболее жестко безосновательность и тупиковость таких подходов была охарактеризована Президентом Д. А. Медведевым, который назвал «брехней» некоторые данные уголовной статистики МВД, имеющие «заданные» параметры и нацеленные на формирование искусственной и не отвечающей реалиям картины правопорядка, удобной для правоохранителей, что очевидно и существенно искажает представление о действительном состоянии правопорядка, препятствует его объективному анализу и не позволяет осуществлять необходимые изменения законодательной и правоприменительной практик.

В связи с этим особое значение приобретает анализ уголовно-правовой регламентации и правоприменения в сфере экономики с использованием не только профессиональных знаний юристов, но и возможностей иных сфер знаний – прежде всего экономики и социологии. Кроме того, требуется переоценить унаследованный из социалистического прошлого и, как представляется, упрощенный взгляд на право как на феномен, который «просто отражает» экономический базис и абсолютно вторичен по отношению к нему. Современная экономическая теория существенно уточнила такие взгляды и исходит из того, что право, как система, влияющая на возникновение и существование формальных и неформальных институтов, является одним из тех важнейших механизмов, который не просто ускоряет или тормозит движение экономики, но и, по сути, предопределяет параметры экономической модели, поменять которую можно либо путем изменения реального правопорядка, либо ценой экономического и социального кризиса. В цивилизованном, правовом обществе именно вектор к созданию эффективной экономики, а не узкие интересы отдельных социальных групп должен определять содержание права.

В России целые поколения жили с представлениями о преступном или, по крайней мере, об аморальном характере предпринимательства, ведь на протяжении длительного времени предпринимательская деятельность была вне закона и предельно жестоко каралась, в том числе путем уголовной репрессии. Нынешнее российское уголовное право во многом заимствовало эту традицию и сохранило родимые пятна прежнего советского законодательства, от которых предстоит решительно и последовательно избавляться.

Очевидно, что для модернизации страны, для экономического рывка нужно нечто большее, чем просто реформирование уголовного права. Нужна модернизация общественной жизни, которая обеспечивала бы конкуренцию и ограничивала губительное ощущение избирательной безнаказанности, ведущей к появлению двойных стандартов, удушению экономической конкуренции, неэффективности антикоррупционных мер и т. д. Такая модернизация неизбежно включает формирование реального разделения ветвей власти и независимой судебной системы, свободные средства массовой информации и жесткие меры ответственности за посягательства на эти институты, невзирая на должности, без чего, как мы все это уже понимаем, невозможна реализация принципа верховенства права, существование правового государства.

II. Состояние правоприменения по уголовным делам экономической направленности демонстрирует очевидное несоответствие общего уровня криминогенности общества и уровня уголовной репрессии в отношении предпринимателей. Это наглядно проявляется при сравнительном анализе данных о количестве убийств (что является одним из наиболее объективных показателей реального уровня преступности) и данных по привлечению к уголовной ответственности за преступления экономической направленности (см. график 1).

Как видно из этого графика, начиная с 2004 г. тренды уровня преступности (на примере убийств) и уровня уголовной репрессии по делам экономической направленности не просто не совпадали, но и были расходящимися. Только в 2009 г. уровень уголовной репрессии по указанной категории дел подтвердил наметившуюся тенденцию к прекращению роста и принял в целом горизонтальную (плоскую) направленность, демонстрирующую в 2007–2009 гг. коридор «шириной» примерно в 5 %. Такое несоответствие общего уровня криминогенности общества и уровня репрессии в отношении предпринимателей во многом объясняется статистикой выявленных, расследованных и направленных в суд дел по преступлениям экономической направленности (см. график 2).

График 1. Данные по убийствам, самоубийствам и преступлениям в сфере экономики

Источник: ФСГС РФ.

Эти данные наглядно свидетельствуют о значительном разрыве между числом выявленных, расследованных и направленных в суд уголовных дел. При этом следует учитывать значительную латентность такой практики, когда большое количество проверок предпринимателей и коммерческих организаций, осуществляемых правоохранительными органами, не заканчивается оформлением материалов о выявлении преступления. В связи с этим с достаточной степенью достоверности можно предполагать, что количество случаев проверок субъектов экономической деятельности правоохранительными органами и количество дел, переданных в суд, различаются в разы. Объясняется это не только недостаточным уровнем квалификации работников правоохранительных органов, но и существенной коррупционной составляющей.

Результатом такого чрезмерно высокого уровня уголовной репрессии в отношении предпринимателей стало то, что, по данным Центра правовых и экономических исследований, рассчитанным на основании сведений Росстата и ФНС, за 2000–2009 гг. число лиц, привлеченных к уголовной ответственности за преступления экономической направленности, составило 14,87 % от общего числа зарегистрированных в стране субъектов экономической деятельности (юридические лица, индивидуальные предприниматели и фермеры). Столь обширная уголовная репрессия в отношении определенного социального слоя ранее в стране наблюдалась, наверное, только во время кампании по раскулачиванию в 20–30-е годы прошлого века.

График 2. Данные по выявленным, расследованным и направленным в суд уголовным делам экономической направленности

Источник: МВД РФ.

Примечание: Данные по количеству дел, направленных в суд в 2009 г., отсутствуют.

Уровень уголовной репрессии в отношении предпринимателей оказывает серьезное негативное влияние на экономическую активность. Предприниматели затрачивают дополнительные средства для минимизации высоких рисков привлечения к уголовной ответственности: уступают часть доходов и собственности, переводят бизнес в «теневой» сектор или за границу, реорганизуют деятельность или прекращают ее для исключения возможности конфликта с правоохранителями. Недобросовестные правоохранители получают дополнительные рычаги воздействия на предпринимателей, а вместе с ними – возможность заниматься перераспределением существующих активов вместо эффективной защиты права собственности. Результатами таких действий являются рост коррупции, снижение предпринимательской активности, изъятие ресурсов из производительной деятельности.

Такие выводы не являются исключительно экспертной оценкой, опросы общественного мнения показывают, что большей частью населения деятельность правоохранительных органов воспринимается не как деятельность по защите правопорядка, прав граждан и организаций, а как корыстный произвол. По данным Левада-Центра, на вопрос: насколько серьезной для современной России является, на ваш взгляд, проблема беззакония и произвола правоохранительных органов? – опрашиваемые ответили следующим образом:

Согласно опросу того же института, на вопрос: насколько распространены сейчас в России схемы отъема бизнеса с использованием «силовых структур»? – респонденты дали такие ответы:

Недопустимо высокий и не имеющий объективных оснований уровень уголовной репрессии по делам экономической направленности является одним из факторов, который влияет не только на бегство капитала из страны (по данным ЦБ России, за 2008–2010 гг. из страны вывезено 229,1 млрд долл. США – абсолютный рекорд за все время ведения этой статистики), но и на проявившееся в последние годы сильнейшее снижение мотивации вести предпринимательскую деятельность. По данным Центра правовых и экономических исследований, количество индивидуальных предпринимателей и фермеров, которые прекратили свою деятельность в 2010 г. впервые за много лет превысило число зарегистрированных лиц этой категории (112 % ликвидировавших деятельность к общему количеству зарегистрированных – 4 611 442 и 4 112 314 соответственно). Объективный анализ уголовного правоприменения в сфере экономики свидетельствует о том, что отказ изменить уголовную политику в отношении предпринимателей (в том числе путем их амнистии) фактически будет означать, что государство осуществляет попытку строить экономику, основанную на частной собственности, без предпринимателей, что, как показывает исторический опыт, никогда и никакому государству не удавалось.

III. Модернизация уголовного законодательства в экономической сфере и изменение уголовной политики государства не представляют собой задачу исключительно уголовного права или даже правовой системы в целом; ее насущность определяется потребностями нынешнего социально-экономического состояния страны, для которого характерны такие явления, как недопустимо низкий уровень защиты права собственности, дискриминация субъектов предпринимательской деятельности и искусственная (а иногда и насильственная) маргинализация социального слоя предпринимателей.

У государства отсутствует эффективная, основанная на социальном консенсусе и отвечающая современным потребностям общества и принципам права модель взаимодействия государства и предпринимателей (власти и собственности).

Та модель, которая сегодня фактически сложилась в этой сфере, основана на изжившей себя идее о допустимости принятия государством экономических решений, основанных на разовом интересе и использующих право как «инструмент», не имеющий самоценности и внутренних ограничителей, для обслуживания любых (в том числе неправовых) интересов власти или лиц, имеющих доступ к власти. Эта модель является лишь модификацией сформировавшейся в социалистический период государственной (и одновременно антиправовой и антиэффективной) идеи допустимости уголовно-правового воздействия на экономику, не имеющего никаких внешних (находящихся вне государства) ограничителей (идея управления экономикой посредством уголовного права).

В результате произвольно подменяются подлинные социально оправданные цели уголовно-правовой регламентации отношений в сфере экономики: уголовно-правовая охрана собственности, используемой в предпринимательской деятельности, заменяется задачей осуществления репрессий в отношении предпринимателей, в том числе разовых, избирательных, а уголовное право и уголовная юстиция используются в качестве инструментов уголовно-правового управления экономикой и передела собственности.

Основанное лишь на государственном усмотрении (социально не обоснованное и не учитывающее системности правового регулирования) уголовно-правовое воздействие на экономику порождает феномен «смешанного» (легального и нелегального одновременно) характера предпринимательской деятельности, когда «неуголовные» отрасли права признают ее легальной, однако уголовным правом она квалифицируется как преступление. Поскольку подобная презумпция «смешанного» характера предпринимательской деятельности не может основываться на праве, такая искусственная криминализация бизнеса достигается двумя путями:

• принятием уголовно-правовых норм, противоречащих общеправовым принципам, нормам и общепризнанным принципам международного права, нормам других (не уголовных) отраслей права;

• толкованием, искажающим правовую норму.

В результате неправового толкования уголовной юстицией норма закона подменяется квазинормой, позволяющей искусственно и безосновательно квалифицировать в качестве преступных те действия предпринимателей, которые иным (не уголовным) правом признаются легальными. Такой подход ведет к обвальному и бесконтрольному росту уголовных репрессий в отношении субъектов предпринимательской деятельности.

Основным экономическим мотивом искусственной криминализации нормальной предпринимательской деятельности выступает завладение собственностью предпринимателей, привлекаемых к уголовной ответственности, устранение конкурентов. Предприниматель оказывается в зоне риска, связанного с опасностью необоснованного привлечения к уголовной ответственности за предпринимательскую деятельность с целью отъема собственности. Уголовное право и уголовная юстиция при этом утрачивают свои подлинные цели и используются как инструменты передела собственности.