Текст книги "Избранные труды. Том 2. Уголовное право"

Они охватывают собой предписания уголовного закона, т. е. нормативно-правовую регламентацию уголовно-правовой причинности, и позиции судебной практики. Особое место занимают и отдельно рассматриваются доктринальные суждения, или теории причинности.

1. Нормативно-правовая регламентация причинной связи. Обращение к этому вопросу принципиально важно. Причинная связь, повторим, в структуре уголовной ответственности – это уголовно-правовая конструкция, и она должна устанавливаться на основе уголовного закона, как и любой иной признак состава преступления.

Законодатель исходит из того, что причинная связь, как бы она ни понималась в теории уголовного права, является характеристикой деяния, преимущественно отраженной применительно и к материальному, и к формальным конструкциям состава преступления как признак его объективной стороны. Основание для такого утверждения – понятие преступления, данное в ст. 14 УК. Здесь установлено, что преступлением признается деяние, имеющее соответствующие признаки. Со всей очевидностью причинная связь – именно по закону – выступает признаком деяния, отражающим его развитие, его свойство проявляться как те или иные изменения внешнего мира, т. е. процессом и результатом.

Это не вызывает никаких сомнений в уголовно-правовой доктрине и подтверждается, например, предписаниями гл. 6 «Неоконченное преступление» и особенно ст. 29 «Оконченное и неоконченное преступление», по ч. 1 которой «преступление признается оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом». Следовательно, по меньшей мере, для материальных преступлений необходимо наступление последствий, причиняемых деянием, а значит, причинной связи как признака состава преступления.

Из этого вытекают юридические требования к причинной связи как признаку объективной стороны состава преступления и элементу преступления. Она должна быть, как элемент деяния, связью субъектной, наличной, т. е. поведенчески выраженной и пригодной к достижению результата, последствий, охватываться виной в той или иной форме, а как признак – описываться на языке уголовного закона и в соответствии с его предписаниями.

Предписания, регламентирующие причинные связи, содержатся в Общей и Особенной частях УК и требуют идентификации и анализа, включая толкование. Охватывают они прямо или латентно порождающие действия, процесс, результат.

Классическим является легальное определение причинной связи как причинения. Часть 1 ст. 105 определяет убийство как причинение смерти другому человеку (умышленное), а ст. 109 устанавливает ответственность за причинение смерти по неосторожности. И здесь в центре стоит именно признак причинения. Это же относится и к причинению вреда здоровью умышленного или неосторожного, а равно к определению побоев и истязания в ст. 116–117 УК. В каждом из названных и иных случаев законодатель подчеркивает необходимость преобразования процесса в результат. По существу, признак причинной связи, как отмечалось выше, обозначается и иными понятиями, характеризующими формальные составы. Например, заражение венерической болезнью, ВИЧ-инфекцией явно предполагает наступление определенных последствий: возникновение заболевания. Соответственно, в случае, скажем, контактов с несколькими лицами, должна быть установлена индивидуальная, субъектная причинная связь. Круг понятий, охватывающих действие или бездействие в связи с результатом, вообще широк. Он порождает необходимость толкования такого рода понятий с целью выявления сходства и различий между ними. Например, следует установить, отличается ли понятие «повлекло» в обороте «если оно (деяние) повлекло смерть больного либо причинение тяжкого вреда его здоровью» (ч. 2 ст. 124 «Неоказание помощи больному») от понятия «причинение»?

Но так или иначе, это содержащиеся в уголовном законе понятия, которые имеют такую же юридическую силу, как и иные термины, характеризующие преступление, и тем самым это понятия, определяющие правовую природу признака, обозначаемого в доктрине уголовного права как причинная связь, а значит, нуждающиеся в уголовно-правовом толковании.

В связи с этим может быть поставлен вопрос о введении в Общую часть уголовного законодательства понятия причинной связи. Это нуждается в тщательном обдумывании. В качестве примера (но, возможно, не аргумента) сошлемся на то, что § 210 (1) американского Примерного уголовного кодекса содержит определение причинности: «Деяние есть причина результата, если (а) оно является таким условием результата, без которого он наступить не может; и (б) связь между деянием и результатом соответствует всем дополнительным требованиям к причинности, которые установлены уголовным Кодексом и составом деяния, содержащимся в законе»[187]187
  Markas D., Dubber M.D. Einführung in das US-amerikanische Strafrecht. München, 2005. S. 107.


[Закрыть].

2. Позиции судебной практики. Следует сказать, что они привлекают необходимое внимание исследователей. Здесь можно сослаться на вышеназванные работы В. Б. Малинина и А. Ф. Парфенова, в которых судебные решения рассматриваются достаточно полно.

В данном случае нет возможности и необходимости давать содержательную характеристику позиций судов по вопросам уголовно-правовой причинности. Однако есть смысл заметить, что эти позиции весьма различны и основаны, скорее, на анализе определенного случая и оценке причинности на основе многочисленных факторов, зачастую к ней не относящихся. Собственно, в этом нет ничего неожиданного, и, скажем, немецкие авторы также указывают на склонность судов к «казуистическому», не системному подходу в этой области[188]188
  Roxin C. Strafrecht. Allgemeiner Teil. S. 350.


[Закрыть].

3. Доктринальные основания уголовно-правовой причинности. Здесь делается попытка:

а) конкретизировать суждения о необходимости разграничения предметного и оценочного подходов к причинности;

б) сформулировать некоторые теоретические соображения об их взаимодействии в процессе установления уголовно-правовой причинности.

А. Соотношение предметной (фактической) и оценочной (правовой) составляющих уголовно-правовой причинности. Здесь конкретизируется, казалось бы, очевидное обстоятельство. Причинность в структуре уголовной ответственности – это одновременно факты (т. е. изменения, происходящие во внешнем мире) и их оценка законодателем и правоприменителем (т. е. рассмотренные выше предписания), и решения, принятые в соответствии с ними и на основе фактов. Исходя из развиваемых здесь соображений, этот вывод имеет едва ли не решающее значение, что должно преобразовываться в содержание уголовно-правовых оценок и решений, в правоприменительную практику.

Процессы причинности весьма разнообразны. Законодатель устанавливает ответственность за то, что он считает наличным, т. е. за совершенное (оконченное или неоконченное) деяние, являющееся противоправным и общественно опасным, к тому же виновным. Рассмотренные выше понятия «причинение», «повлекшие», «сопряженное» и др., охватывая собственно деяние и результат, предполагают и физическое совершение субъектом действий (бездействие), и физическое изменение во внешнем мире. В то же время, что порой упускается из вида, поскольку существуют ограничения состава преступления необходимыми и достаточными признаками, а причинная связь – признак обязательный, предметный анализ причинных связей является только первым этапом ее уголовно-правовой оценки и имеет смысл при необходимости такой оценки, подчиняясь правовым требованиям к процессу квалификации преступления.

Поэтому, как и в любом случае применения уголовного закона для получения правовой оценки содеянного, необходимо до начала уголовно-правовой оценки установить фактический состав деяния и, в частности, была ли налицо и какой именно предметная, производящая изменения во внешнем мире причинность. На этом этапе задача не является уголовно-правовой, как не является вопросом уголовного права вывод о способе отжимания двери при краже имущества со склада. Это то, что подлежит оценке уголовным законом, но устанавливается с других позиций, хотя и в его целях. Лишь затем, повторим, открывается возможность и возникает необходимость оценить с позиций уголовного закона, является ли причинность необходимой и достаточной для наступления уголовной ответственности. С некоторой осторожностью можно поэтому утверждать, что традиционные доктринальные теории причинности, излагаемые в уголовно-правовой литературе, либо вообще не являются уголовно-правовыми, либо в уголовно-правовой составляющей их содержания анализируются, в сущности, вне связи явлений, а ответственность субъекта за их порождение и господство над ними, равно как и возможное психическое отношение к ним причинителя. Так, попытки разграничения необходимой и случайной причинной связи имеют смысл только для оценки содержания вины в форме умысла.

Представляется поэтому, как отмечено выше, обязательным выделять и анализировать причинность в структуре уголовной ответственности на двух уровнях: предметном и оценочном. Это как будто бы подтверждается и судебной практикой, решения которой, как уже говорилось, не всегда достаточно развернуты, аргументированы.

В связи с этим выдвигается двойное, предметное и оценочное, понятие уголовно-правовой причинной связи.

Б. Взаимодействие предметного и оценочного подходов. Предметное понятие причинной связи описывает ее как реальное поведение особого рода, а не как некое метафизическое явление. Она – порожденное субъектом фактическое взаимодействие, при котором деяние (действие или бездействие), вызывая изменения во внешнем мире, преобразуется или может – при неоконченном посягательстве – преобразоваться в общественно опасные последствия, предусмотренные уголовным законом, определяя собой их предметно выраженный состав. Собственно, гносеологические трудности здесь состоят в таком выделении объекта последующей уголовно-правовой оценки, которое соответствует требованиям уголовного закона. Это означает многое.

Во всяком случае, необходимо с позиций оценки возможного развития деяния ограничить его во времени и пространстве, определив этапы развития. Эта задача усложняется при наличии ряда факторов, каждый из которых мог привести к наступившему результату.

Здесь можно различать связи необходимые и случайные, возможность и действительность как необходимые для последующей уголовно-правовой оценки.

В. Оценочное, уголовно-правовое понятие причинной связи, в свою очередь, обозначает в самом общем виде причинную связь как признак состава преступления, как упречное с точки зрения уголовного закона поведенческое воздействие на внешний мир. Ею является такое фактическое взаимодействие с внешним миром, которое порождено осознанным и волимым, желаемым, противоправным деянием субъекта, происходит под его господством, направленно преобразуется в общественно опасные последствия либо осуществляется как пригодное для этого. На этом этапе ограничивается понимание причинной связи, поскольку она оценивается с дополнительных позиций.

Следовательно, предметная причинность – это процесс перехода действия (бездействия) в общественно опасные последствия, установление которого требует либо специальных знаний, либо уголовно-процессуальной оценки факта. Уголовно-правовая причинность отражает такое фактическое господство субъекта над процессом развития причинности, которое является упречным в силу уголовно-правового понимания преступления. Совершенно ясно, что собственно признак господства над причинностью программирует ее уголовно-правовую оценку лишь в случае его противоправности. Нужно, кроме того, структурировать характер господства как продолженного во времени, однократно порожденного только деянием, или как дополняемого иными действиями.

Проблема состоит в правовом обосновании наличия связи между двумя сторонами явления, подлежащими различной фактической и уголовно-правовой оценке. Пример такого подхода содержится в уголовно-процессуальном законодательстве и вряд ли вызывает какие-либо возражения у специалистов в области уголовного процесса и практиков. Законодатель объявляет для установления причин смерти обязательным производство судебно-медицинской экспертизы. Суд, однако, оценивает экспертизу с уголовно-процессуальных позиций и может не признать вывод эксперта о том, что причиной смерти стало то или иное обстоятельство. Очевидно при этом, что к обоснованию существования или отсутствия причинной связи предъявляются в уголовном праве специфические требования. Окончательный вывод суда относится именно к правовой, оценочной стороне причинности, но по общему правилу – не к фактической, хотя может относиться и к оценке фактов, что, впрочем, не меняет дела.

4. Промежуточные выводы. Они в данном случае таковы.

В рамках состава преступления существуют, как показано выше, устоявшиеся, хотя и требующие совершенствования правила описания поведенческого акта и его последствий. Совершенно необходимым оказывается при оценке объективной стороны, установив некоторые факты и связи между ними, также описать, индицировать, продемонстрировать на языке уголовного права внешние проявления этих связей. Для этого и деяние, и последствия описываются и затем оцениваются именно как доступные в принципе для непосредственного восприятия и сопоставления факты.

Но установление предметной стороны причинных связей все же требует получения выводов и в этом смысле также является результатом оценки. Так или иначе, если они не вписываются в структуру объективной стороны, которая не существует независимо от субъекта и программируется субъективной стороной деяния, а последствия как изменения во внешнем мире существуют реально, значит, эти последствия полностью или частично связаны взаимодействием с иным поведенческим актом, т. е., возможно, с другим субъектом. В этом юридический смысл и необходимость установления предметного содержания взаимодействия. И как раз предметная сторона взаимодействия должна получить правовую оценку по требованиям уголовного закона.

Это одна из самых спорных в теории и сложных на практике проблем. Ее решение зависит от конструкции состава преступления. Разумеется, практически она сложна не в каждом случае результативного преступления. Различные трудности возникают, в частности, когда предметно различаются однородные, гомогенные или, как их еще называют, сингулярные связи, и связи сложные, образованные несколькими рядами связанных между собой деяний. Выстрел и смерть человека обычно находятся между собой в очевидной причинной связи. Несколько ножевых ранений в драке, нанесенных разными лицами, тяжкие заболевания при использовании продовольствия, выпущенного с нарушением правил, чернобыльская трагедия вызывают причинные связи, которые очень трудно устанавливаются и оцениваются с позиций состава преступления.

Впрочем, здесь есть еще одна проблема, замечаемая нечасто. Дело в том, что практические ошибки при определении наличия или отсутствия причинной связи устанавливаются трудно и процессуально фиксируются редко. Опубликованные судебные решения крайне редко содержат ссылку на критерии оценки причинной связи как составляющей основания уголовной ответственности. В основном, по-видимому, приходится страдать вследствие этих ошибок субъекту деяния, оцениваемого по уголовному закону.

Основная трудность, таким образом, состоит в обнаружении и последующей правовой оценке фактически воспринимаемых признаков наличия или отсутствия причинной связи между выделенным субъектно, во времени, пространстве и по содержанию поведенческим актом и последствиями, наступившими после его совершения. Это должно гарантировать, что лицо несет ответственность только за те последствия, которые действительно вызваны им, а не наступили случайно, иногда из-за простого невезения.

Переход к ней предполагает предварительное установление предметного хода событий, образующих причинность. Здесь рассматриваются такие признаки вызванного субъектом хода событий, которые при наличии иных составляющих включаются в основание уголовной ответственности данного субъекта. Иными словами, устанавливается не причинная связь, поскольку вывод о ее предметном существовании сделан, а основания ответственности субъекта за ее порождение и реализацию.

1. Значение и признаки уголовно-правовой причинности. Уголовно-правовая оценка причинности определяет собой решение ряда вопросов. Среди них: наличие либо отсутствие основания уголовной ответственности (ст. 8), квалификация покушения и добровольного отказа от преступления (ст. 30–31 УК), включая признание покушения с негодными средствами, форм и видов соучастия и проч.

Предполагается, что уголовно-правовая причинность признается при наличии двух признаков. Первый – создание действиями (бездействием) субъекта основного или дополнительного риска (возможности) наступления общественно опасных последствий. Второй – наличие господства субъекта над деянием.

Эти признаки – ключевые для признания или отрицания причинности, влекущей уголовную ответственность, и их анализ является содержанием уголовно-правовой оценки причинности, чему будет посвящено последующее изложение.

Но вначале рассмотрим предварительные условия установления этих признаков. Таких условий два: необходимость восхождения к уголовному закону; информационное обеспечение определенности и предсказуемости оценок причинных связей. Конкретизируем эти обстоятельства.

Первое. Любая уголовно-правовая конструкция должна так или иначе основываться на уголовном законе, восходить к нему, пусть через опосредующие звенья. Это приходится делать в рамках и на основе уголовно-правовой доктрины. И здесь, как будет показано дальше, возникает напряжение между стремлением построить общую теорию, содержащую определенную систему правил, или решать вопрос о причинной связи исходя из норм уголовного права, но все же казуистически, индивидуально.

Последнее стремление выражено в пессимистических словах немецкого профессора Биндинга о том, что при решении проблем причинной связи лучше забыть все теории причинности.

Это, возможно, слишком сильно сказано. Но в любом случае решение о существовании уголовно-правовой причинной связи, отнюдь не исчерпывая все стороны основания уголовной ответственности, должно все же опираться на уголовный закон. Разумеется, исходя из практических соображений действительно приходится искать баланс между системным и прецедентным, абстрактным и казуистическим подходами к решению проблемы уголовно-правовой причинности, выявляя дополнительные возможности обоснования решения о наличии или отсутствии причинности в определенном случае. Хуже, когда из одной и той же теории либо системы посылок делаются совершенно разные выводы, т. е. игнорируется собственно аргументация.

Второе. Особенно строгому описанию и доказательственной оценке подлежат наличные и непосредственно воспринимаемые наблюдателем обстоятельства, которые именуются фактическими. Об этом говорилось выше. С позиций здравого смысла и требований уголовно-процессуального закона может и должно быть четко установлено: субъект С. подписал план строительных работ, толкнул в гневе гражданку Д., не обеспечил нормальным питанием экипаж шхуны, в дальнейшем потерпевшей кораблекрушение. Это особенно важно при установлении последствий деяния, следствия причины, поскольку при их зачастую крайне размытом определении в законе это представляет значительные сложности.

Причинная же связь, как действие поступка, распространяющееся на некоторое будущее внешнего мира, в любом ее понимании непосредственному познанию не поддается. Ее предметная констатация, установление носят выводной характер. Тем не менее она все же должна быть продемонстрирована, идентифицирована через демонстрационные признаки уже потому, что адресаты уголовного закона должны иметь хотя бы общее представление об угрозе уголовной ответственности.

Суждения о причинности хотя и являются всегда выводными, оценочными, но должны иметь фактическое содержание. Обрушение крыши, выполненной из определенного материала, определенным образом, последов ало в процессе ее эксплуатации, протекавшей в течение конкретного времени, под влиянием конкретных факторов и проч. Для уголовного права совершенно безразлично, действовали здесь неизвестные объективные, случайные или иные процессы. Основанием ответственности является деяние причинителя в его взаимосвязи с наступившими – или не наступившими при покушении – последствиями.

Именно это положение заставляет при анализе проблемы причинной связи подвергать критике распространенные попытки аргументировать решения о наличии таковой, а значит, и обвинительные приговоры философскими аргументами либо данными наук, изучающих закономерности внешнего мира. Можно сказать, что это положение представляет собой гносеологические корни преувеличения роли абстракций в понимании уголовно-правовой причинности.

Дело в том, что, попытка прямого использования философских суждений, чрезвычайно разнообразных по характеру этой формы общественного сознания, порождает большие, значимые для уголовного права трудности. Они связаны с тем, что понятие и природа причинности в философии остается предметом дискуссий, ведущихся с разной степенью интенсивности. Философские суждения потеряли ныне навязанное им нормативное значение. Само понятие причины после открытий современной физики либо не употребляется в работах по теории познания, либо просто критикуется и (что, в общем, не столь важно) чаще заменяется понятием каузальности, насколько можно судить – более специальным, чем принятое в российской литературе понятие причинности. При этом, если пытаться опереться на характеристику процессов в субатомном мире, как отмечается в литературе, отказываясь от привычных идей детерминизма, уголовное право пришлось бы просто исключить из социального оборота ввиду невозможности субъектной ответственности. Собственно, и более традиционные разногласия по проблемам причинности между Кантом, Юмом, Миллем, Марксом и другими философами вряд ли могут непосредственно влиять на уголовно-правовой анализ. Это познание, осуществляемое на различных уровнях, и было бы ошибочным как редуцирование, так и генерализация философских и уголовно-правовых суждений в попытке их объединения. Поэтому юристам полезно проанализировать историю философского анализа каузальности и попыток переноса мнений философов в уголовно-правовые учения о причинности с учетом современной литературы, а не только работ, опубликованных в XIX в. Но это требует серьезного труда и развитой рефлексии. Сейчас таких работ нет или они неизвестны.

Так или иначе, юристы стоят перед необходимостью, не вмешиваясь в эти споры, развивать профессиональное, основанное на здравом смысле и потребностях правопорядка фактическое, доказательственное и оценочное, уголовно-правовое понимание связи событий. Можно предположить, что судебная практика, как в России, так и других странах с развитой правовой системой, испытывая потребность в практической разработке проблем уголовно-правовой причинности, все же стоит именно на таких позициях. Суды весьма осторожно относятся к убедительности философских или даже просто общих концепций и, скорее, подходят к решению проблем причинной связи или каузальности с позиций прецедентного размышления. Естественные науки также отнюдь не являются надежными во всех случаях, и практика показывает, что многие выводы экспертов, прямо направленные на анализ наличия предметной связи, вызывают у суда серьезные сомнения. Одним из способов повышения определенности оценки уголовно-правовой причинности является ее рассмотрение в рамках состава преступления.

2. Деяние, состав преступления и причинность.

Деяние. По господствующему мнению, уголовно-правовая причинность порождается противоправными или грубо аморальными, как пишет Н. Ф. Кузнецова, деяниями[189]189
  Курс уголовного права. С. 243.


[Закрыть]. Исходя из этого уголовно-правовая причинность изначально устанавливается в структуре деяния, но на этом этапе понимаемого как деяние в смысле ч. 1 ст. 14 УК. Здесь есть несколько обстоятельств, которые в данном случае можно лишь упомянуть. Прежде всего, должно быть установлено, что налицо единичное деяние в уголовно-правовом смысле, обладающее внутренними связями и проявляющееся в различных конструкциях (продолжаемое, длящееся преступление и проч.). Это позволяет сделать шаг к выделению единой причинности как объекта оценки.

Далее, в рамках деяния оценивается осознанность и волимость причинности. Здесь есть проблема отграничения осознанности и волимости деяния от форм вины. Она существует, вероятно, во всех или большинстве национальных уголовно-правовых доктрин. Г. А. Есаков, рассматривая проблематику ответственности в английском уголовном праве, связывает ее с деянием как составляющим actus reus[190]190
  Есаков Г. А. Проблематика ответственности в английском уголовном праве: волимое и неволимое деяние // Проблемы юридической ответственности. М., 2006. С. 71.


[Закрыть]. В немецкой литературе вообще придается особое значение признаку направленности деяния, понятие которого в различных теориях характеризуется как каузальное, финалистское, социальное, причем подчеркивается как раз механизм порождения изменений во внешнем мире. Собственно, предметная причинность при этом наделяется признаком связи с порождающим ее субъектом и может характеризоваться еще до обращения к вине по степени осознанности, интенсивности волимости и проч. Над этим нужно еще поразмышлять, но возможность получения существенной информации кажется весьма вероятной.

Состав преступления. Процесс причинности, ее проявление во внешнем мире и преобразование в последствия далее необходимо описывать признаками состава преступления. В этом случае выявляется предметная и юридическая зависимость причинной связи от деяния в целом и, следовательно, от принятой в каждом случае модели деяния, его описания в признаках состава преступления. Такая постановка вопроса, вероятно, не противоречит традициям российского уголовного права. Возможно, она несколько меняет угол анализа, что кажется крайне важным. Например, устанавливается не природа причинной связи, а правовой характер действий (бездействия) по ее порождению, что свойственно уголовному праву. Эта проблематика нуждается в специальном исследовании, и здесь будет сделано лишь несколько замечаний.

По меньшей мере, нужно всегда иметь в виду, что причинность как элемент основания уголовной ответственности принципиально конкретна, проявляясь и оцениваясь внутри фактического и юридического состава уголовно наказуемого деяния. Прежде всего, как уже отмечалось, она есть результат волевого и осознанного поведения. Содержание воли и осознания обычно раскрывается в характеристике умысла и неосторожности. Поэтому с позиций анализа состава преступления как основания уголовной ответственности следует искать «зоны пересечения» объективной и субъективной сторон.

Кроме того, как уже говорилось, причинные связи должны устанавливаться не только между поведенческим актом как целым и последствиями, но и в иных случаях, в частности внутри состава поведенческого акта. Вот типичный пример, один среди многих. При мошенничестве обман должен находиться в причинной связи с решением о передаче имущества обманутым лицом, т. е. оно должно быть введено в заблуждение, а состояние заблуждения должно находиться в причинной связи с передачей имущества. Если этого нет, то либо вообще нет уголовно наказуемого деяния, либо нет мошенничества, а, возможно, есть хищение в соучастии[191]191
  См. об этом: Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А. Э. Жалинского. М., 2005. С. 470 и след.


[Закрыть]. Это значит, что если у вас просят взаймы, гарантируя возвращение долга получением гонорара, а вы знаете, что гонорара не предвидится и долг вам не вернут, но все же из сочувствия деньги даете, – нет причинной связи между действиями по введению в заблуждение и имущественным распоряжением. Нет и мошенничества.

Далее, уголовно-правовая причинность даже в рамках уголовно-правовой оценки, как реальная часть деяния, представляя собой нечто существующее, независимо от того, является ли она физической или психической, или какой-либо еще, сама по себе, как известно, не обосновывает уголовную ответственность, о чем еще будет сказано. В рамках состава преступления поэтому содержится ограничительная характеристика уголовно-правовой причинности. При отсутствии определенных признаков состава преступления уголовно-правовая причинность возможна, но недостаточна для привлечения лица к уголовной ответственности.

Наконец, причинная связь сама по себе имеет материальное содержание, но не вполне ясно, отражает ли она степень общественной опасности деяния. Традиционно ее значение определяется ролью обязательного признака объективной стороны преступления. Она либо есть, либо ее нет. Если лицо стремится сделать потенциальную причинную связь наиболее надежной и для этого прибегает, например, к особой жестокости или дополнительным изощренным способам обмана, то оценка такого рода действий выводится за пределы причинной связи. Они оцениваются как способ преступления в рамках поведенческой характеристики объективной стороны преступления либо по субъективной стороне.

Уголовно-правовая оценка причинности, таким образом, является окончательной. Она основывается на фактах, ее объектом являются факты, но содержанием – суждения, выводимые из уголовно-правовых норм и обосновывающие уголовную ответственность.

Уголовно-правовая литература изобилует примерами, подтверждающими этот тезис. Изготовление ножа, которым совершено убийство, является фактом. Этот факт входит в сложившуюся и оцениваемую по закону цепь событий. Но вопрос о том, входит ли он в уголовно-правовую причинную связь как часть основания уголовной ответственности – в данном случае лица, изготовившего нож, – этим не решается. В основание уголовной ответственности может быть положена только уголовно-правовая оценка, отражающая предметную сторону данной причинной связи.

Для дальнейшего анализа уголовно-правовой причинности обратимся к теориям причинной связи. Смысл такого обращения состоит в поиске надежных, дополнительных или основных, средств и аргументов оценки причинности.