Текст книги "Избранные труды. Том 2. Уголовное право"

В российской уголовно-правовой литературе опубликован ряд серьезных работ, анализирующих вопросы действия уголовного закона в пространстве и по кругу лиц (А. И. Бойцов, Л. В. Иногамова-Хегай, А. И. Кибальник, А. В. Наумов, Ю. М. Ткачевский, В. Ф. Цепелев, А. И. Чучаев и другие авторы)[280]280
  См. весьма информативный и глубокий обзор в кн.: Уголовное право России: Учебник / под ред. Н. М. Кропачева, Б. В. Волженкина, В. В. Орехова. СПб., 2006. С. 299 и след.


[Закрыть]. Ведется активная разработка иностранных национальных уголовно-правовых систем.

Однако столь необходимый анализ систем национального уголовного законодательства и практики реального применения общепризнанных принципов и норм международного права пока не проведен. Ориентация на защиту интересов Российской Федерации в уголовно-правовых транснациональных конфликтах недостаточна. В самой значительной степени это относится к преступлениям в сфере экономической деятельности, связанным с ненадлежащим исполнением договорных обязательств, отмыванием денег, незаконным получением кредита, нарушением авторских, изобретательских и патентных прав, незаконным использованием товарного знака.

В то же время (и в значительной степени именно поэтому) проблематика разрешения транснациональных уголовно-правовых конфликтов привлекает самое серьезное внимание международных организаций, прежде всего структур Европейского союза, а также иностранных специалистов в области уголовного права.

Состояние транснациональных конфликтов и пути их разрешения отражаются в различных материалах международных организаций (Интерпол, Европол, Евроюст и др.), публикуемых при подготовке и заключении многочисленных международных соглашений, в процессе переговоров органов правоохраны по отдельным случаям. Обширен объем и собственно научных публикаций.

Показательным и весьма информативным оказалось, в частности, состоявшееся 2–6 августа 2011 г. в г. Оснабрюке (ФРГ) под эгидой Центра европейских и международных уголовно-правовых исследований заключительное заседание международной проектной рабочей группы «Юрисдикционные конфликты при трансграничной организованной преступности».

На заседании развернулась острая полемика о состоянии международного и национального законодательства 16 стран, об оптимальных путях преодоления трансграничных конфликтов между представителями Европейского союза, Германии, Чехии, США, Японии, Франции, Италии. Российские доклады были представлены профессором О. Л. Дубовик, а также автором настоящей статьи. Оглашенная на заседании и предоставленная письменно информация заслуживает специального рассмотрения, однако необходимо подчеркнуть, что при поиске оптимальных путей разрешения конфликтов охране законных интересов граждан соответствующих стран уделялось особое внимание.

Международный, или транснациональный, уголовно-правовой конфликт – это спор о применимом праве между субъектами, управомоченными представлять соответствующие национальные правовые системы и реализовывать их предписания.

Исходя из природы вещей можно выделить следующие несколько видов конфликтов, соотносимых с экономическими интересами в широком смысле этого слова.

1. Действительные международные уголовно-правовые конфликты, возникающие при совпадении юрисдикции, когда одно и то же деяние одного и того же субъекта подпадает под юрисдикцию двух и более национальных уголовно-правовых систем. Такие ситуации определяются в конечном счете национальным уголовным законодательством.

Приведем пример. По сообщениям немецких средств массовой информации, в июле 2011 г. прокуратура Дюссельдорфа начала уголовное производство по заявлению компании Apple против компании Samsung, обвиняя ее в незаконном использовании авторских прав, принадлежащих Apple. Речь шла об использовании определенных схем и решений при выпуске различного рода продукции. Samsung продавала свои изделия на территории многих стран, в том числе и в Германии, что объясняет действия немецкой прокуратуры. Это достаточно типичная ситуация, в которой существует действительный спор об уголовно-правовой юрисдикции. В таком споре могут участвовать, к примеру, США или Южная Корея, а также любая другая страна, на территории которой осуществлялась реализация соответствующих товаров.

Аналогичные конфликты могут иметь существенное значение для России, на территории которой нередко реализуются различного рода лекарственные препараты, выпущенные с очевидными нарушениями патентных и иных прав. Пока это не вызывает должной реакции со стороны правоохранительных систем России и других стран, однако потребность в такой реакции существует. Она может распространяться и на российские компании, которые выпускают и сбывают в других странах те или иные товары с известными нарушениями.

2. Ложные транснациональные конфликты, в которых определенное государство полагает, что обладает в отношении деяния, совершенного где-либо и кем-либо, уголовно-правовой компетенцией при отсутствии таковой. Вмешательство такого государства во внутренние дела другой страны в этом случае нередко обосновывается принципом целесообразности (Opportunitätsprinzip), но оно изначально незаконно.

3. Искусственные конфликты, связанные с созданием ложного, не имеющего фактических оснований обвинения, но в принципе подлежащие оценке с позиций нескольких уголовно-правовых систем.

4. Скрытые конфликты, в которых та или иная страна или несколько стран не знают о наличии у них притязаний на применение собственной юрисдикции или не используют своих возможностей, что приводит к возникновению потенциально конфликтных ситуаций, требующих теоретического анализа и профилактической работы.

Последние три вида конфликтов действительно имеют уголовно-правовой характер, но являются собственно квазиюрисдикционными, что вовсе не означает их безобидности. Чаще всего подобные опасные конфликты возникают, когда та или иная страна из экономических, политических или иных соображений на основе своего уголовного законодательства выдвигает обвинение против лица, которое больше никем и нигде не обвиняется.

В качестве иллюстрации можно рассматривать часто встречающиеся на практике ложные юридически или фактически обвинения в совершении таких деяний, как незаконное использование инсайдерской информации или манипулирование рынком.

В частности, имеется в виду распространение через сеть Интернет заведомо ложных сведений о совершении иностранным гражданином или гражданином Российской Федерации операций с финансовыми инструментами на той или иной фондовой бирже. При этом осознанно игнорируется то обстоятельство, что состав деяния в разных правовых системах может быть близким, но все-таки не является одинаковым, а также иногда, что определенные действия не совершались вовсе.

Такого рода квазиюрисдикционные конфликты обычно решаются в процессе рассмотрения требований о выдаче того или иного лица. Наихудшим примером такого рода ситуаций являются безосновательные запросы в Интерпол, которые в итоге могут быть отвергнуты, причинив при этом, однако, значительный ущерб лицам, которые упоминаются в таких запросах. Так, в 2011 г. Литва направила запрос в австрийские структуры Интерпола о выдаче гражданина Российской Федерации, который обвинялся в совершении преступлений, связанных с давними событиями вокруг телецентра в Вильнюсе. Российский гражданин был задержан, но благодаря вмешательству российской дипломатической службы, а также в силу других обстоятельств освобожден. Это вызвало острую реакцию Литвы, серьезный конфликт, показав, что к запросам в Интерпол нужно относиться профессионально и внимательно.

Приведем далее пример потенциального конфликта, рассмотренный в одном из немецких учебников по международному частному праву. В январе 2010 г. российское предприятие заключило договор с немецкой фирмой с адресом в Гамбурге о ремонте системы управления российского корабля. Работы были проведены в Гамбурге, но после выхода корабля из немецких вод обнаружилось, что неисправности не устранены и корабль лишь ограниченно способен к маневрированию[281]281
  Brodermann E., Rosengarten J. Internationales Privat– und Zivilverfarensrecht. Carl Heymanns Verlag, 2010. S. 5.


[Закрыть]. Из изложенного ясно, что здесь гипотетически (на основе имеющейся информации – только гипотетически) на основе российской уголовно-правовой юрисдикции возможно применение ст. 263.1 УК РФ «Неисполнение требований по обеспечению транспортной безопасности на объектах транспортной инфраструктуры и транспортных средствах» либо ст. 266 УК РФ «Недоброкачественный ремонт транспортных средств и выпуск их в эксплуатацию с техническими неисправностями». Такая возможность возникает при причинении тяжкого вреда здоровью человека по неосторожности либо крупного ущерба. Она реализуется со ссылкой на ч. 3 ст. 12 УК РФ в отношении иностранных граждан, совершивших преступление вне пределов Российской Федерации, направленное против интересов Российской Федерации, или со ссылкой на ч. 3 ст. 11 УК РФ, устанавливающей юрисдикцию Российской Федерации в отношении преступлений на судне, приписанном к порту Российской Федерации и находящемся в открытом водном пространстве вне пределов Российской Федерации. На основе § 3 Уголовного кодекса ФРГ «Действие закона внутри страны» возможно (гипотетически) применение § 315 «Опасные посягательства на железнодорожное, судоходное или воздушное сообщение» или иных предписаний основного либо дополнительного уголовного законодательства.

В данном случае, судя по описанию ситуации, представленному в указанном учебнике, проблема решалась с позиций международного частного права, что требовало анализа коллизионных норм международных договоров, права Европейского союза или немецкого национального права. Но ущерб, вероятно, был велик, и соблазн обратиться для его возмещения к возможностям уголовного закона в принципе существует.

В российской уголовно-правовой литературе нормы, регламентирующие разрешение транснациональных юрисдикционных конфликтов, преимущественно обозначаются как действие уголовного закона в пространстве. В зарубежной, в частности немецкой, литературе используется понятие «применимое национальное уголовное право», что предполагает, по всей вероятности, учет соотносимых с национальным правом норм права регионального (например, Европейского союза) и международного.

При этом нормы о действии уголовного закона и разрешении транснациональных конфликтов образуют специфическую область права, имеющую особую природу в качестве инструмента социального регулирования на международной арене.

Главная особенность регулирования в этой области состоит в том, что при получении той или иной уголовно-правовой оценки деяния при возникновении конфликта приходится учитывать (но не обязательно – исполнять) как свое, так и чужое уголовное законодательство и примыкающие к нему акты. Анализ только лишь национальных норм о действии уголовного закона в пространстве и по кругу лиц совершенно обязателен, но недостаточен.

В целом ряде ситуаций необходимо знать чужое применимое законодательство (для этого часто требуется обращение к подготовленным специалистам), поскольку каждое государство, исходя из идеи собственного национального суверенитета, самостоятельно определяет пределы действия своего уголовного закона в пространстве, во времени и по кругу лиц, что может привести к международным конфликтам.

Рассмотрим основные источники современного применимого уголовного права.

В них отсутствуют какие-либо средства или инструменты, ограничивающие уголовно-правовую компетенцию того или иного государства. Некоторое исключение составляет принцип невмешательства, сформулированный в ст. 2 Устава ООН, согласно которому исключается применение власти одного государства на территории другого, а также различные конвенции, в которых определяются права человека и гражданина, стандарты профессиональной деятельности и проч. Однако эти принципы и нормы являются слишком общими, чтобы требовать от какого-либо государства изменения сферы применения уголовного закона. Российская Федерация также вправе не соглашаться с ограничением ее уголовно-правового суверенитета в принудительном порядке, без ее собственного решения. Разумеется, приходится считаться с тем фактом, что свободное установление государствами уголовно-правовых юрисдикций по самой природе вещей приводит к коллизиям между ними.

Она основана на Конституции РФ и общепризнанных нормах и принципах международного права. Применимыми конституционными нормами в данном случае является ст. 4 о суверенитете Российской Федерации, а также ч. 4 ст. 15, которая признает общепризнанные принципы и нормы международного права и международные соглашения составной частью отечественной правовой системы; при этом устанавливается приоритет международного договора перед законом. Также следует упомянуть ч. 1 ст. 50, которая запрещает повторное осуждение за одно и то же преступление.

Наконец, крайне важны нормы ст. 61 Конституции РФ. Часть 1 этой статьи запрещает высылку гражданина Российской Федерации за пределы Российской Федерации и его выдачу другому государству. В ч. 2 данной статьи Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами.

Анализ международно-правовых норм, как и обеспечивающих их национальных норм, – это сложная проблема, требующая отдельного рассмотрения. Лишь для иллюстрации объема международно-правовых актов отметим, что они содержатся в многосторонних международных договорах, многосторонних договорах о борьбе с отдельными видами преступлений, двусторонних договорах, документах межгосударственных (межправительственных) организаций и форумов, в иных документах, посвященных вопросам оказания правовой помощи, вопросам выдачи и др. Значительное количество этих документов опубликовано на сайте Генеральной прокуратуры РФ[282]282
  См.:.


[Закрыть].

Это собственно национальное применимое уголовное право. Оно устанавливает принципы действия уголовного закона в пространстве и по кругу лиц. Таковыми, как известно, являются:

• территориальный принцип (ст. 11);

• принцип гражданства, определяющий сферу действия уголовного закона в отношении граждан и постоянно проживающих в Российской Федерации лиц без гражданства, совершивших преступление вне пределов РФ; иначе называется активным персональным принципом (ч. 1 ст. 12);

• реальный принцип, устанавливающий ответственность неграждан за совершенные вне пределов Российской Федерации преступления против ее интересов; иное его название – принцип защиты, или пассивный персональный принцип (ч. 3 ст. 12);

• универсальный принцип, по сути замещающий отсутствующую по тем или иным причинам судебную власть (ч. 3 ст. 12).

Выдача лиц, совершивших преступление, регламентируется ст. 13 УК РФ, адресатами которой являются граждане Российской Федерации (запрет выдачи безусловен) и неграждане, которые могут быть выданы с учетом предписаний гл. 54 УПК РФ «Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора».

Данная проблематика практически не исследована, однако именно она в наибольшей степени связана с экономическими интересами. Нормы международного частного права важны именно потому, что они определяют компетенцию той или иной национальной правовой системы и, соответственно, место разрешения частноправового конфликта, нередко сопряженного с нарушением уголовно-правовых норм.

Нормы национального частного права во многих случаях восполняют бланкетность уголовного закона и уже в силу этого образуют необходимую составляющую регламентации уголовно-правовых транснациональных конфликтов.

Актуален, к примеру, такой вопрос: специальное регулирование содержания, объема и порядка предоставления банком сведений своему клиенту при заключении договора может существенно отличаться в разных правопорядках (например, в Германии и в России). Подобные проблемы сейчас активно обсуждаются в различных странах, однако совершенно очевидно, что в случае уголовно-правового преследования банковских служащих за мошенничество и те, и другие национальные нормы должны приниматься во внимание при формировании обвинения.

В некоторой мере можно утверждать, что многие страны, особенно континентальной системы права, придерживаются тех же принципов, что и обозначены в ст. 11–12 УК РФ. Например, профессора из Японии Като и Сагава в докладе, представленном на заседании проектной группы в Оснабрюке, выделили следующие принципы: территориальный, активный персональный, пассивный персональный, универсальный (принцип мирового права), принцип государственной защиты (реальный), принцип замещения судебной власти, принцип флага. Очевидно, что общее понимание принципов действия уголовного закона в России и в Японии практически совпадает.

Далее, впрочем, начинаются проблемы, которые, собственно, и порождают юрисдикционные конфликты: они связаны с различным содержанием этих принципов и состоят в необходимости выбора между национальными компетенциями.

Существуют исторически сложившиеся расхождения, которые определяют содержание и последствия юрисдикционных конфликтов, а в конечном счете и способы их предупреждения и разрешения. Наличие таких расхождений объясняется различными объективными и субъективными факторами. Мусульманское право, к примеру, в определенных ситуациях придает особое значение не столько действию уголовного закона в пространстве, сколько действию его по кругу лиц.

Существенные разногласия имеют место при определении приоритетов отдельных принципов и уголовно-правовых систем.

Многим гражданам России в последнее время стали ясны отличия зарубежной практики реализации уголовного закона (включая исполнение наказаний) от практики российской; нередко характер этих отличий является весьма негативным. Граждане России, в частности, нуждаются в особой защите, попадая в места предварительного заключения в некоторых странах, имеющих специфическую правовую культуру (и к тому же редко зависящих от иных, более влиятельных государств).

Все это, конечно, только общие замечания, но при необходимости они легко могут быть подтверждены примерами, такими как судьба российского гражданина В. Бута. Даже самое умеренное и естественное определение национальной компетенции, как уже отмечалось, в любом случае может войти в несоответствие с другими определениями.

Ситуации бывают самые разные. Предположим, что в стране А граждане страны В обвиняются в убийстве гражданина страны С. В зависимости от того, в какой стране это происходит, и от гражданства участников процесса, а также в зависимости от вида совершенного деяния возможен целый ряд вариантов выбора применимого уголовного права. Особенно сложных теоретических уголовно-правовых проблем здесь, кажется, нет. Но практических проблем, связанных с определением юрисдикции, а значит, и с компетенцией правоприменительных структур, – не счесть. Собственно, ситуация, к которой обращены эти аллюзии, привела к тому, что одна из обвиняемых по этому делу отсидела несколько лет по ложному обвинению. Окончательного решения этих практических проблем нет, есть лишь примеры, которые указывают на ответственность, связанную с решением юрисдикционных конфликтов.

Анализ конфликтной ситуации начинается в связи с выдвижением встречных требований одной стороны к другой. Такие требования связаны с наличием уголовно-правовой оценки деяния, сформулированной хотя бы одной из сторон. Возражения требованиям должны основываться на национальном законодательстве этой стороны и, как уже отмечалось, учитывать содержание компетенции другой.

Что же это означает с точки зрения УК РФ? Обратимся к примерам.

А. Преступление совершено на территории Российской Федерации, но власти ФРГ считают, что оно направлено против интересов Германии. В таком случае необходимо установить, что деяние является преступлением по УК РФ, установить место его совершения на территории Российской Федерации (место деяния или его последствий), исключить ситуацию иммунитета. Все это позволяет Российской Федерации, независимо от принципа гражданства и любого иного, на основе территориального принципа осуществить свою компетенцию, т. е. реализовать уголовную ответственность по УК РФ.

Здесь следует иметь в виду специфическую особенность территориального начала, крайне важную для транснациональной экономической деятельности. Эта особенность состоит в принципе двойной привязки к территории – достаточности места совершения деяния или места наступления его последствий.

Именно поэтому любой субъект экономической деятельности, распространяющий ее за пределы Российской Федерации, находится в сфере действия иностранной юрисдикции и нуждается в защите властей Российской Федерации.

Нужно отметить также, что власти Российской Федерации могут опровергать притязания властей ФРГ, ссылаясь на их необоснованность, однако по смыслу ч. 1 ст. 11 УК РФ делать это они не обязаны.

Б. Гражданин Российской Федерации совершил преступление вне пределов Российской Федерации. Прокуратура чужой страны начинает производство. Российская Федерация заинтересована в реализации уголовной ответственности по УК РФ. Тогда на основании ч. 1 ст. 12 УК РФ нужны следующие аргументы: лицо действительно является гражданином Российской Федерации; совершенное им преступление направлено против интересов, охраняемых УК РФ; решение суда иностранного государства по данному преступлению отсутствует. Иностранная власть в то же время может выдвинуть возражения, основанные на толковании собственной уголовно-правовой компетенции (прежде всего исходя из территориального принципа).

В. Негражданин Российской Федерации совершил преступление вне пределов Российской Федерации. РФ заинтересована в привлечении его к уголовной ответственности. Тогда следует привести следующие аргументы: деяние действительно подлежит уголовной ответственности по УК РФ, оно направлено против интересов Российской Федерации или гражданина Российской Федерации; лицо не было осуждено в иностранном государстве, оно привлекается к уголовной ответственности на территории Российской Федерации. Здесь следует учесть, что иностранное государство может выдвинуть свои возражения и в принципе может применить такую же схему против гражданина Российской Федерации.