Текст книги "Избранные труды. Том 2. Уголовное право"

Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М., 1980.

Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972.

Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961.

Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988.

Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. 1. СПб., 1902.

Обращение к причинной связи в уголовном праве объясняется тремя основными факторами: потребностями правоприменительной практики, состоянием научной разработки данной проблемы, а также изменениями как уголовно значимого поведения, так и уголовно-правового регулирования. Остановимся на этих двух факторах.

1. Состояние разработанности уголовно-правовой причинности парадоксально противоречиво. Кажется полезным указать на следующие обстоятельства.

Первое. Литература, посвященная причинной связи в российском, континентальном и англо-американском уголовном праве, настолько объемна, что уже плохо обозрима[182]182
  Обзор российской уголовно-правовой литературы по вопросам причинной связи см.: Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000; Малинин В. Б., Парфенов А. Ф. Объективная сторона преступления. СПб., 2004; Уголовное право России. Общая часть / под ред. Н. М. Кропачева, Б. В. Волженкина, В. В. Орехова. СПб., 2006. Обзор зарубежной литературы см.: Roxin С. Strafrecht. Allgemeiner Teil. Bd. I. München, 2006; Bloy and Parry`s, Principles of criminal law. 4 ed. London; Sydney, 2000.


[Закрыть]. Изложение материала, относящегося к уголовно-правовой причинности, кажется избыточно полемичным, крайне изощренным, зачастую носит эссеистический характер, и это часто заставляет сомневаться в самой возможности его дополнительного анализа и оценки с современных позиций, не говоря уже об использовании практикой. Вместе с тем на разных языках появляются новые работы, явно стремящиеся вырваться из плена сложившейся традиции.

Все же положение адресатов уголовно-правового знания почти не меняется. Изначально сформулированные в литературе в качестве господствующего мнения представления о предмете исследования и содержании описания уголовно-правовой причинности, несмотря на появление новых интересных работ, остаются неизменными. В целом в уголовно-правовой литературе игнорируются, как минимум частично, происходящие перемены и в преступном поведении, и в технике уголовно-правовых запретов. Этот тезис требует обоснования и будет рассмотрен ниже. Здесь сошлемся на следующее. Игнорируется нормативная основа причинной связи, различия между предметной и оценочной составляющей этой конструкции. Не исследуются вопросы причинения последствий, характеристика которых в уголовном законе является крайне обшей (ст. 285 Уголовного кодекса РФ и др.).

Второе. Изложение материала в специально посвященных уголовно-правовой причинности работах и аргументация выдвинутых точек зрения, охватывая философские, естественно-научные и иные вопросы, во многом не основаны на компетенции специалистов в области уголовного права. По многим направлениям эти специалисты традиционно ориентируются на утраченную нормативность общественных наук и, в частности, философии. Даже в объемном, количественном выражении философские рассуждения преобладают над уголовно-правовой аргументацией, и в полном противоречии с принципом законности постоянно предпринимаются попытки обосновать преступность деяния аргументами, восходящими не к уголовному закону, а к вышедшим из научного оборота философским или, чаще, псевдофилософским суждениям.

При этом внимание отечественных исследователей нередко фиксируется на теориях, разработанных в XIX в., в ином контексте и на иной основе и к тому же воспроизводимых по чужим либо, в лучшем случае, давно переведенным работам. Это особенно относится к изложению проблематики каузальности в немецкой уголовно-правовой доктрине, если и не ушедшей вперед, то, во всяком случае, сильно изменившейся. Между тем, если в процесс аргументации вводятся суждения иной уголовно-правовой доктрины, они должны осваиваться либо критиковаться с учетом современной литературы[183]183
  В фундаментальной работе К. Роксина разделу, который именуется «Вменение объективного состава деяния», предшествует 6,5 страниц мелкого текста – библиография работ о каузальности. Уже с восемнадцатой строчки первой страницы идут ссылки на послевоенную литературу, оканчивающиеся 2005 г. При таком положении обращение только к работам XIX в. – некорректно.


[Закрыть].

Третье. Степень разногласий при рассмотрении уголовно-правовой причинности излишне велика, а способами их преодоления нередко оказываются взаимные обвинения в недооценке или упущении чего-либо, непонимании проблемы и проч. Во многом это объясняется и неустойчивостью судебной практики, тем обстоятельством, что позиции, относящиеся к признанию или отрицанию причинности, провозглашаются, но не аргументируются. Возможно потому, что их нет в литературе, если не считать постоянного обращения к философии, в лучшем случае логике. Но в итоге теряются для адресата литературы и содержащиеся в ней вполне разумные соображения.

Это рискованное суждение, но оно лишь означает, что существует практическая необходимость формирования некоего господствующего мнения на основе аргументации, более или менее внутренне согласованной на базе исходных положений уголовного права.

Четвертое. Вероятно, недостаточна ориентация теории уголовно-правовой причинности на потребности практики. Между тем в литературе высказываются суждения, противопоставляющие потребности практики фактам и логике[184]184
  Малинин В. Б., Парфенов А. Ф. Объективная сторона преступления. С. 107.


[Закрыть].

2. Изменения уголовно значимого поведения. Кажется доказанным, что преступность меняется в своем поведенческом выражении и контексте. Это относится к преступлениям против общественной безопасности, преступлениям в сфере экономической деятельности, к экологическим преступлениям, протяженным во времени и пространстве, связанным с весьма сложными структурно общественно опасными последствиями и проч. Общая тенденция состоит в усложнении связей между деянием и его предполагаемыми последствиями, в объективном уменьшении возможностей контроля собственного и чужого поведения.

При массовом выпуске продукции ее общественно опасные последствия отделены от производства во времени и пространстве. Усложняются социальные процессы, иными становятся технологии производства, оказания услуг и управления, вынужденно меняется механизм принятия решений самого различного рода. Все эти изменения являются супранациональными, характерны не только для нашей страны.

Технологические и иные катастрофы повсеместно становятся едва ли не привычными. В 2005 г. обрушение крыши сооружения, предназначенного для массового пользования, произошло в Москве. Этот факт вначале привычно связали с индивидуальными ошибками, типичными для России. Но зимой 2005–2006 гг. серия катастроф такого рода произошла в Баварии, Чехии, Польше, Австрии. Тогда выдвинули предположение, что, прежде всего, публичные здания имеют высокую долю сложных, подверженных риску конструкций (Die Welt. 2006. Februar 11). Но и это предположение не позволяет ответить, кто виноват; пока нет ответа на, возможно, еще более сложный вопрос: как этого избежать?

3. Изменения в сфере уголовно-правового регулирования. Уголовное право вынуждено отвечать на многочисленные новые вопросы, связанные с процессами порождения общественно опасных последствий. Под влиянием происходящих процессов расширяется круг уголовно-правовых запретов. Усиливается использование составов поставления в опасность. Ответственность все чаще переносится в «предполье» причиняющего вред деяния. Круг связей, подлежащих уголовно-правовой оценке, очевидно расширяется с введением таких конструкций, как преступление «сопряженное» (ч. 2 ст. 105), «повлекшее» (ч. 4 ст. 111), «сопряженное с извлечением дохода» (ст. 171–172 Уголовного кодекса РФ), и других, указывающих на соотношение деяния и последствий. Во многих случаях законодатель связывает формальные составы с достижением фактических результатов и, напротив, превращает материальные составы по существу в формальные, крайне размыто определяя общественно опасные последствия.

Следовательно, вопросы уголовно-правовой причинности необходимо решать в новых условиях, на основе меняющихся законодательных предписаний и развивающейся уголовно-правовой доктрины. Поскольку это так, целесообразно попробовать подойти к проблематике уголовно-правовой причинности либо с иных позиций, либо несколько иным, чем в господствующем мнении, образом расставив акценты.

4. Исходные положения анализа уголовно-правовой причинности так или иначе, в той или иной форме обсуждались в уголовно-правовой литературе, подвергаясь критике либо получая определенную поддержку. Здесь подчеркивается не новизна тезисов, а их значение как аргументов для последующих рассуждений.

5. Признание специфики уголовно-правовой причинности. Она определяется, предметно и юридически, характером поведения и значением его оценки. Поэтому принимается, что уголовно-правовая причинность представляет собой специфический, сложный социально-правовой феномен, и уголовно-правовая наука, как подчеркивалось некоторыми авторами и ранее, должна разработать особое, свое учение об этом феномене, отличное от философского, естественно-научного, психологического и других учений. Вывод о наличии либо отсутствии причинной связи должен обязательно основываться на уголовном законе и уголовно-правовой доктрине и обосновываться их аргументами. Философские взгляды на причинность не могут быть основанием признания лица уголовно ответственным, а их использование чаще всего представляет собой ложный редукционизм, основанный на игнорировании сложности естественных и социальных явлений и преувеличении нормативной значимости философских суждений.

К тому же, что широко известно, отнюдь не все авторы философских работ вообще признают существование причинности в традиционном ее понимании.

Утверждение о необходимости разграничения предметного анализа и уголовно-правовой оценки причинности означает в дальнейшем, что предметная сторона причинности представляет собой реальный ход событий во внешнем мире и не устанавливается уголовно-правовыми средствами, но лишь оценивается с позиций уголовного закона. Это допущение, по-видимому, рассматривается как несомненное в уголовно-процессуальной литературе, во всяком случае применительно к различным формам использования специальных знаний. Оно должно быть принято во внимание в процессе уголовно-правового исследования и квалификации причинности, не абсолютизируясь. Возможно, что действия одинакового предметного содержания даже в сходном контексте будут получать внешне одинаковое предметное описание, но различную уголовно-правовую оценку.

Впрочем, следует признать, что, хотя рассматриваемые в уголовно-правовой литературе традиционные теории причинной связи анализируют преимущественно ее предметную сторону, их практическое применение и критический анализ тяготеют к получению именно уголовно-правовой оценки и обоснованию вменения причинной связи виновному лицу.

Признание субъектности, т. е. личностного происхождения, и субъективности причинных связей. Причинность для уголовного права, что также подчеркивается в литературе, значима, только если она рассматривается в структуре уголовной ответственности, причем только как субъектное деяние, как «энергетическое» воздействие субъекта на внешний мир. Причинность при этом, проявляясь в деянии субъекта, охватывается его виной и отделяется от нее, вероятно, только в алгоритме уголовно-правовой оценки деяния. Наконец, причинность, что уже отмечено в литературе, являясь уголовно-правовым феноменом, существует как между деянием и последствиями в так называемых материальных составах, так и внутри «беспоследственного» состава деяния.

По техническим причинам при рассмотрении этих тезисов не дается, возможно, необходимый анализ взглядов, изложенных в литературе, хотя при их формировании учтены взгляды многих российских и немецких авторов, в первую очередь современных, чьи суждения находятся в научном обороте.

6. Предмет исследования причинности в уголовном праве. Его понимание является условием и предпосылкой признания или отрицания специфики уголовно-правовой причинности и ее связи с процессом квалификации преступлений, т. е. с уголовно-правовой оценкой деяния. Оно требует обращения к высказанным ранее положениям. Но именно здесь обосновывается необходимость, как минимум, корректировки предмета теории уголовно-правовой причинности.

В советской и постсоветской, российской уголовно-правовой литературе сложился круг вопросов, образующих предмет теории причинной связи. Обычно в него включают философские предпосылки и основания, критику теорий причинности, развитых в литературе XIX в., условия либо критерии признания связи причинной и, значит, установления причинности, относящиеся к объективным процессам. В монографических работах дополнительно рассматривается история вопроса, специфика причинности в связи с институтами Общей части и отдельными уголовно-правовыми запретами и некоторые иные вопросы. В целом можно считать полезным, хотя, возможно, и не во всех случаях необходимым, изложение этих вопросов в литературе.

Однако есть некоторые сомнения в том, что теория причинности в уголовном праве сложилась как собственно уголовно-правовая и практически применимая теория. Она перегружена философскими построениями, не основанными на уголовно-правовых знаниях, и не содержит необходимых квалифицирующих и различающих информационных средств. Иными словами, сейчас кажется необходимым принципиальное усиление основанного на уголовном законе и уголовно-правовой доктрине проблемно-целевого подхода к уголовно-правовому учению о причинности. Уголовно-правовая теория причинности должна быть, как это ни кажется странным, очищена от посторонней аргументации и построена на различении факта и права, установлении предметности данного случая взаимодействия и его правовой оценки. Говоря несколько упрощенно, в предмете теории уголовно-правовой причинности должны быть усилены ее профессиональная, уголовно-правовая, законодательная составляющие и минимизировано использование философских аргументов, что представляется необходимым включать в предмет.

а. Уголовно-правовое определение причинной связи. Необходимо отграничивать его от критериев установления причинной связи, условий ее признания. Этот вопрос будет рассмотрен дальше. Здесь лишь подчеркнем, что высказанные довольно давно В. Н. Кудрявцевым, Т. В. Церетели идеи, так или иначе направленные на юридизацию и криминализацию понятия причинной связи в уголовном праве, должны открывать теорию уголовно-правовой причинности.

б. Целостный субъективно-объективный прогресс развития уголовно-правовой причинности. Причинность по природе вещей порождается субъектом, традиционно описывается признаками объективной стороны преступления, но принятое в современном уголовном праве разграничение объективной и субъективной сторон перешло, кажется, границы разумного. Удачный прием систематизации мышления приобрел статус едва ли не закономерности. В этом смысле правильно подчеркивается волимость, мотивированность и направленность причиняющего действия субъекта[185]185
  См. позицию Н. Ф. Кузнецовой в кн.: Kуpc уголовного права / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. Т. 1. 1999. С. 237.


[Закрыть]. Во всяком случае, необходимо выявлять механизм охвата виной процесса причинения, его пригодность к достижению желаемого результата или иному причинению последствий.

В доктрине уголовного права, таким образом, должен исследоваться целостный феномен причинности, как минимум, на фоне субъективных процессов и, в частности, причинные связи между различными элементами преступления, во всяком случае между различными элементами объективной стороны. Они существуют и имеют уголовно-правовое значение и при совершении так называемых формальных преступлений: здесь проблема причинности возникает при оценке достаточности действий для признания деяния наличным и нарушающим уголовно-правовой запрет.

Простейший пример. Следует устанавливать, что часто и делается на основе здравого смысла, достаточность действий для признания их оскорблением (т. е. причинную связь между ними и унижением чести и достоинства другого лица) либо для дискриминации лица (т. е. нарушения его прав, свобод и законных интересов). Это приобрело серьезное значение в сфере межнациональных отношений, когда декларируемая оскорбленность нередко имитируется либо вызывается действиями не обидчика, но третьих лиц. Причинные связи, таким образом, входят в предмет уголовно-правовой доктрины в рамках и только в рамках избранной законодателем конструкции состава преступления и, значит, зависят от особенностей деяния.

в. Классификация причинных связей по различным основаниям, например, по характеру вызываемых причинением последствий. Здесь должны самостоятельно исследоваться связи:

1) между деянием (поступком) и общественно опасными последствиями в виде результата;

2) между поступком и опасностью, конкретной или абстрактной;

3) между иными элементами состава преступления.

Затем должны выделяться причинные связи в зависимости от специальных форм совершения преступлений. Эта мысль отнюдь не нова. Ряд авторов правильно говорили о такой необходимости. Так, в обширной работе, посвященной причинной связи в уголовном праве, В. Б. Малинин рассматривает проблему причинности при бездействии и причинные связи при соучастии[186]186
  Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. С. 230.


[Закрыть]. Наконец, следует особо выделять атипичные причинные связи, конкретизируя их по совместному причинению двумя или более субъектами, прерыванию процесса, его дополнению и проч.

г. Характеристика демонстрационных уголовно-правовых признаков причинной связи, т. е. те внешние формы их проявления, которые законодатель, судебная практика и уголовно-правовая доктрина считают обязательными признаками, описываются иногда в статьях Особенной части при помощи понятия «причинение», указанием на действие, содержащее результат, или на результат, причиненный указанным в законе действием (например, «заражение», «похищение»), и другими способами. В иных случаях необходимо восполнение отсутствующих демонстрационных признаков, которое делается, но преимущественно в казуистической технике.

д. Сопровождающие признаки данного состава преступления, релевантные к предметной и уголовно-правовой сторонам причинной связи, которые могут утверждать либо, нередко, исключать возможность оценки хода событий как уголовно-правовой причинности.

Из сказанного можно сделать некоторые промежуточные выводы методического характера.

Адресат уголовного закона должен знать, что такое причинная связь как составляющая предусмотренной в уголовном законе уголовной ответственности, как предметный ход событий от импульса до результата и как его уголовно-правовая оценка. Практическое исследование причинной связи на основе действующих уголовно-правовых норм должно начинаться с определения круга потенциально причиняющих действий и ответственности за них, продолжаться в отношении процесса развития порождающих действий, и особенно господства субъекта над их развитием, и оканчиваться механизмом преобразования действий в результат с учетом анализа субъективных процессов.

Причинность в уголовном праве должна вначале изучаться и оцениваться, что требует использования знаний, не являющихся уголовно-правовыми, и осознаваться как созданное определенным субъектом предполагаемое или реально существующее отношение порождения между поведенческим актом и выделенным изменением во внешнем мире. Предполагается, что поступок субъекта преобразовался в наступившие изменения, что была осуществлена, по выражению У. Киндхойзера, манипулятивная техника, в результате чего волевой и контролируемый поступок воплотился в последствиях. Именно на этом этапе применяются традиционные теории причинности, особенно часто эквивалентная теория.

Предметное изучение преступности, однако, является лишь основой собственно уголовно-правовой оценки происшедшего взаимодействия, порожденного субъектом. При отсутствии воли и осознания само рассмотрение причинности для уголовно-правовой оценки теряет всякий смысл, разве что оценивается поведение невменяемого.

Итак, целостный процесс причинности в теории причинной связи должен рассматриваться и с фактической, и с юридической стороны. При этом контекст предмета исследования, его форму образует именно объективная сторона преступления, включающая субъективные элементы, и именно таким образом причинная связь входит в структуру основания уголовной ответственности.

При формировании предмета теории уголовно-правовой причинности необходимо учитывать, следовательно, несколько обстоятельств, на которые указывается в уголовно-правовой литературе, хотя трудно сказать, насколько эффективно.

Первое. Наличие причинной связи в объективной стороне преступления не исчерпывает основание уголовной ответственности, являясь лишь одним, хотя и весьма важным (как, впрочем, и все остальные), признаком состава преступления.

Второе. Действия или бездействие, порождающие причинную связь, являются волевыми и осознанными. Но механизм их причиняющего воздействия рассматривается с учетом субъективных элементов, хотя и независимо от оценки форм вины; умысла или неосторожности. Он принципиально существует и для невменяемого лица, хотя, что очень важно, сам по себе не обосновывает возможность вменения причинности данному субъекту.

Третье. Уголовно-правовые причинные связи, разумеется, являются лишь частью причинности, действующей во внешнем мире по существующим представлениям. Но их содержание, механизм развертывания связываются не только с наличием специфического актора – субъекта преступления, но и с наличием упрека в его адрес, порождающего право суда на назначение наказания. Именно поэтому констатация уголовно-правовой причинности и представляет собой самостоятельную задачу с юридическими, часто тяжелыми последствиями. К ее решению именно поэтому предъявляются особые требования.