Текст книги "Весенняя сказка"

Субботин был крайне разочарован, когда, поднявшись наверх к белому домику, нашел его пустым и на дворе встретил только Ульяну. Она сообщила ему, что барышня долго поджидала его с обедом, но, не дождавшись, решила, что он занят, и пошла со своими учениками и Машуткой в лес. Лева сейчас же отправился на поиски. На этот раз ему посчастливилось, и он скоро нашел их неподалеку от того орешника, где когда-то застал Ирину, читавшую на траве Белинского.

Они расположились небольшой группой у опушки леса. Мальчики устроили костер и повесили над ним походный котелок. Машутка очень внимательно следила, как варилась в нем картошка, а Ирина разложила на траве чистую салфетку и теперь серьезно разрезала ржаной хлеб на длинные ровные ломти. Она первая услыхала шаги Левы и так радостно кинулась ему навстречу, что он сейчас же пожалел, что не пришел раньше. «И осел же я, говоря по правде, – выругал себя мысленно Субботин, – чего ради, спрашивается, просидел один и проскучал все утро!»

– Ну, вот и пришли! И не вытерпели! – весело смеялась девушка, обдавая его ласковым взором прелестных лучистых глаз. – Что, небось, заскучали без нас, Левинька, заскучали? – она лукаво заглядывала в глаза молодого человека.

Леве было и немного досадно, и радостно, но более всего, кажется, он сожалел в эту минуту, что не мог по-прежнему крепко расцеловать Ирину. Такая, право, славная детка.

– Вовсе не заскучал, с чего вы взяли! – уверял Лева, усаживаясь рядом с Ириной на траве. – Я просто проголодался и пришел попробовать вашей картошки. Скоро ли готова, Машутка?

– Скоро, барин, только самую чуточную малость повремените! – серьезно успокаивала девочка и, захватив целую охапку сухих ветвей, энергично подкинула их в костер.

– Пожалуйста, не угощай его, Машутка, – смеялась Ирина. – В наказание он сегодня ничего не получит, зачем опаздывает!

Она снова принялась за свою работу и, крепко прижав к груди краюху ржаного хлеба, начала отрезать от нее длинные ломти.

– Давайте я помогу вам, – предложил Лева, быстро отбирая у нее нож. – А то мне так и кажется, что вы сейчас себе палец пораните! – И он начал сам резать хлеб, очень довольный, что мог хоть чем-нибудь помочь ей.

Завтрак прошел очень весело для всех. Субботин уверял, что никогда еще не ел такой чудной картошки, а так как он и на самом деле был голоден после домашнего обеда, то, к немалому удовольствию Машутки и Ирины, действительно поедал ее с большим аппетитом.

После завтрака дети стали приставать к своей учительнице, чтобы она рассказала им сказку.

– У меня больше нет сказок, дети! – уверяла девушка, краснея. – Я вам уже все мои лучшие сказки пересказала.

– Ан нет, a последнюю-то, про королевича! – напомнил Сенька. – Ты ведь, барышня, так и не окончила тогда. Ну что же королевич, вернулся, что ли, домой?

– Я тоже, дети, знаю эту сказку! – объявил вдруг совершенно серьезно Лева. – И могу вам досказать ее, если желаете.

– Ну ладно, сказывай, барин, – почему-то не совсем уверенно проговорил Сенька и внимательно уставился на Субботина.

– Королевич вернулся! – начал спокойно Лева, стараясь не смотреть на Ирину. – Ему стало скучно без его королевны, и страны заморские опротивели ему, но когда он вернулся в знакомый терем, то не нашел больше своей королевны. Она полюбила другого, старого, богатого, важного. У него было много золота и серебра, парчи и камней драгоценных, и он стал одевать ее как куклу, а она и на самом деле превратилась скоро в настоящую пустую красивую куклу. Тем все и кончилось… – вдруг неожиданно оборвал свой рассказ Лева и, захватив пучок лиловых колокольчиков, собранных Ириной в лесу, с ожесточением швырнул их в горящий костер.

– Это неправда, дети, не слушайте его, этого никогда не было! – пылко и громко воскликнула Ирина, заливаясь ярким румянцем. – Королевна любила только одного своего королевича, и ей ничего не нужно было от другого: ни золота, ни серебра, ни парчи, ни камней драгоценных!

– Вестимо, не нужно, – степенно поддакнула голубоглазая толстенькая Машутка. – Что за сласть, подумаешь, со старым возжаться!

Это было высказано девочкой с таким серьезным убеждением, что все невольно громко расхохотались, а Лева шутя начал упрашивать Машутку, чтобы она сама досказала сказку.

– Чего же тут досказывать! – улыбнулась девочка, исподлобья лукаво поглядывая на молодого человека. – Вестимо, чем кончилось, коли воротился: честным пирком да и за свадебку!

– «И я там был, и мед там пил, по усам текло, да в рот не попало», – в том же духе, смеясь, проговорил Лева, и всем стало опять ужасно весело, а на радостях дети решили затеять какую-нибудь игру.

– А вы зачем это сделали? – укоризненно и тихо спросила Ирина, указывая Субботину на ее обугленные цветы.

– A зачем она другого полюбила? – сердито отворачиваясь, процедил Лева.

– Кто – она? Вы, верно, про какую-нибудь заморскую королевну говорите, – презрительно кинула Ирина. – Моя королевна не нуждается в парче и драгоценных камнях, ей дороже ее ромашки и колокольчики.

– Ирина, голубушка, я готов сорвать для вас все колокольчики этого поля! – уже раскаиваясь, искренне воскликнул Субботин. – Не сердитесь, ради бога, на бедного королевича, он бывает глуп как осел, это правда, но вы все-таки дайте ему вашу лапку.

– И не подумаю даже, – слегка надувая губки, отодвинулась девушка. – Извольте в наказание отправляться сейчас вон туда, на лужайку, и принесите мне других колокольчиков!

Субботин послушно встал.

– А вы не пойдете со мной?

– Нет-нет, мы пока будем приводить в порядок наше хозяйство, ступайте один, вы наказаны.

Лева пошел на лужайку и немного погодя вернулся обратно с огромным пучком колокольчиков.

Молодой человек с улыбкой опустил их на колени девушке.

– Еще, Ирина?

– Нет, спасибо, довольно.

Она приподняла букет к лицу и ласково прижалась к нему щекой. Из-за лиловых колокольчиков радостно и лукаво сверкнула пара больших блестящих глаз.

– Спасибо, так хорошо! – повторила девушка. – Я люблю колокольчики…

– Королевна моя! – неожиданно для себя чуть слышно прошептал Лева, наклоняясь к Ирине…

Глаза перестали сверкать, зардевшееся личико молодой девушки совсем скрылось за лиловыми колокольчиками, но опущенные веки ее слегка дрожали, и Лева понял, что она услыхала его. Все его недавнее дурное настроение, все сомнения его разом исчезли и рассеялись как дым. Ему стало вдруг ужасно весело, захотелось дурачиться, шутить, смеяться, даже петь, пожалуй. Впрочем, он благоразумно удержался, но зато начал сейчас же рассказывать детям смешные истории, показывал им, как следовало скатываться кубарем с гор, и, к общему восторгу мальчиков, несколько раз с разбегу ловко перепрыгнул через костер. Разумеется, Сенька и Алеша принялись немедленно подражать ему, но Ирина нашла эту забаву не совсем безопасной для детей и поспешила придумать для них новое развлечение.

– Давайте лучше, господа, в горелки играть! – предложила Ирина, быстро вскакивая с места. – Сеня, становись со мной, пусть «горит» Лев Павлович. Покажемте-ка ему, дети, как мы бегать умеем!

Лева, считавшийся когда-то искусным и хорошим спортсменом, спокойно занял свое место, заранее вполне уверенный, что без всякого затруднения сейчас же словит Ирину. Однако он жестоко ошибался на этот раз. Легкая и проворная Ирина, неслась как молодая серна, a крепкий мускулистый Сенька ловко увертывался от Субботина и под самым носом его быстро схватывался с девушкой всякий раз, когда Лева уже был уверен, что вот-вот поймает ее.

Это немного злило молодого человека, тем более что дети громко смеялись, ужасно радуясь, что барчуку никак не удавалось словить их Ирину Петровну.

– Знатно бегает наша барышня, – с гордостью говорили мальчики. – Ни в жисть ему не поймать ее.

Но случай помог Леве. Во время бега Сеня нечаянно споткнулся о старый пень и растянулся на траве как раз в ту минуту, когда Лева уже нагонял молодую девушку.

– Моя, моя! – закричал он громко, быстро схватывая Ирину за руку, и затем прибавил вполголоса: – Теперь больше никому не отдам, баста! – и при этом так крепко стиснул ее руку, что ей даже немного больно стало.

Лева был очень доволен, но Ирине стало жаль Сеньку, и она сейчас же принялась утешать мальчика.

– Это не считается! – уверяла она. – Упасть всякий может, и если бы Сеня не споткнулся, то вам бы все равно никогда не словить нас, бегаете совсем как черепаха!

– Как черепаха, как черепаха! – сердился Лева. – Вот увидим сейчас какая черепаха!

На этот раз вызвался «гореть» Алеша Кривоухин, так как Сенька немного устал.

– Ну, смотри, берегись, барин! – подмигнул он лукаво Ирине. – Как раз твою барышню отыму, держись крепче!

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло, взглянь на небо – птички летят!.. – громко крикнула Ирина.

Алешка припустился как молодой ястреб, но теперь и Субботин не зевал… Мальчики даже притихли и на минуту с живейшим интересом следили за этим поединком. «Чья возьмет?..» – с волнением думал каждый из них.

– Алешка, паря, вали, хватай, хватай ее, что ли! – не утерпел маленький Митя, сидевший тут же поодаль в качестве зрителя.

Еще минута – и Алеша действительно уже настигал девушку.

– Ирина, ко мне!.. – вдруг громко крикнул Лева, нарочно близко подбегая к мальчику.

Алеша бросился за ним, рассчитывая, что теперь ему легче поймать барчука, но ловкий Субботин дал быстрый и неожиданный скачок в сторону и со всех ног кинулся к Ирине.

– Ко мне, ко мне!.. – продолжал он громко кричать на ходу.

Девушка быстро неслась к нему навстречу, широко распахнув обе руки. Субботин схватил ее за талию…

– Наконец-то моя! Ну что, черепаха? Говорил, не отдам, говорил! – отрывисто, тяжело дыша, повторял теперь Лева, забирая обе ее руки и с торжествующим видом глядя на девушку.

Ирина тоже совсем запыхалась, щеки ее разгорелись, волосы растрепались, грудь высоко и тревожно подымалась. Она откинула назад голову и, гордая, счастливая, смотрела смеющимися глазами прямо в лицо Левы. Она была безумно хороша в эту минуту, и молодой человек не мог оторвать от нее восторженных глаз. Некоторое время они стояли так молча, держась за руки и глубоко заглядывая в глаза друг другу. Однако за ними игра шла своим чередом, устанавливались новые пары, и дети нетерпеливо ожидали свою учительницу.

Все так же молча и рука об руку молодые люди медленно направились к играющим. Ирине казалось теперь, что и темные сосны, и яркое солнце, и голубое небо над ними – все громко пело ту же волшебную песню без слов, которая с некоторых пор настойчиво раздавалась в душе ее.

Маленькое общество вернулось домой в восьмом часу вечера.

На прощание Ирина накормила детей ужином и напоила их чаем. Самовар вынесли в сад. Мальчики расселись как попало, кто у стола, кто на траве. Ирина и Машутка разносили им хлеб, масло, молоко и крупную душистую землянику, присланную Софьей Павловной из муриловской усадьбы.

Гости разошлись только в десятом часу. После ухода детей Ирина, немного усталая, с удовольствием присела отдохнуть на крылечке.

– Ну что же, мне убираться, значит? – нерешительно спросил Лева. Ему ужасно не хотелось уходить. – Будете гнать, Ирина?

– Нет, зачем же гнать? Вы можете еще посидеть немного! – улыбнулась девушка. – Ульяна уже знает, когда время уходить, она сама придет гнать!

– Ах, так вот как у вас заведено! – улыбнулся Лева, усаживаясь на крылечке у ее ног. – Ну хорошо, в таком случае подождем, когда явится Ульяна, и будем надеяться, что она отнесется к нам милостиво и не слишком скоро придет.

Молодые люди весело засмеялись, но вскоре разговор их как-то сам собой порвался, и они сидели совсем молча. Оба немного устали и охотно наслаждались тихими сумерками. Несмотря на поздний час, в воздухе не чувствовалось ни малейшей прохлады.

– А ночью, верно, опять гроза будет! – проговорила Ирина, указывая на темную полосу за лесом, и ей вспомнился такой же душный вечер несколько дней тому назад, когда она сидела одна вот тут на крылечке и ей вдруг послышался голос Левы.

– О чем вы думаете, Ирина? – спросил Субботин, подымая голову и ласково заглядывая в лицо девушки.

Ирина откровенно созналась ему.

– Не правда ли, как странно? – проговорила она. – Я совершенно отчетливо слышала ваш голос за несколько часов, как раз в тот вечер, когда вы приехали.

– Да, странно! – согласился Лева. – А вы очень испугались, Ириночка?

– Да нет же, напротив, я ужасно обрадовалась, ведь вы не знаете, это было так ясно, точно на самом деле. Я даже в овраг спустилась, но потом, конечно…

– Что конечно? – Субботин опять заглянул в лицо ей.

– Потом немножко грустно было… Я так ждала! – проговорила она, густо краснея и низко опуская головку.

Лева взял ее руку. В эту минуту она ужасно напоминала ему прежнюю маленькую Иринку, что-то трогательное и мягкое лежало на всех чертах нежного, почти детского лица девушки.

– Ждала! – повторил он задумчиво. – Как хорошо, когда кто-нибудь ждет! – Субботин глубоко вздохнул. – Если б я знал это раньше, Ирина!

– Ну, и что?

– О, я бы тогда уже давно вернулся!

– Правда-правда? – Ирина слегка нагнулась, стараясь прочесть на лице молодого человека, серьезно ли он говорил это или нет.

– Смешная детка! – мягко улыбнулся Лева своей прежней, старой улыбкой. – Ну разумеется правда, разве я когда-нибудь говорил вам неправду? – И он тихонько пожал ее руку. – А отчего у вас свеча горела так поздно в тот вечер, неужели вы всегда ложитесь спать только после часу?

– А вы как знаете, что горела свеча? – встрепенулась Ирина.

– А вот уж знаю, как видите! – засмеялся Лева. – Только вам не скажу, это секрет мой!

– Ну, и я не скажу вам тогда, почему у меня так долго свеча горела! – в том же тоне ответила Ирина.

– И не надо, я и сам догадываюсь! – объявил Лева. – Наверное, заснули над Белинским и забыли лампу потушить! Вы этак, сударыня, пожар наделаете и вместе с Белинским сгорите!

– Вот уж неправда, вовсе я не заснула над Белинским! – возмутилась Ирина. – Я его и в руки-то не брала в тот вечер, мне совсем не до него было!

– Почему?

Она хотела отдернуть свою руку, но Лева задержал ее.

– Вы не имеете права, Ирина, что-нибудь скрывать от меня! – проговорил он серьезно. – Вы дали мне слово, что всегда будете откровенны со мной! Помните ту ночь, после базара, когда бабушкин Бобик мне помог разыскать вас в лесу, у самого болота?

Ирина не стала больше отнимать руки. Милый, хороший, значит, и он все-все помнит!

– Я не хотела говорить, потому что боялась, что вы будете смеяться! – созналась она наконец совсем тихо и опять покраснела.

– Я не буду смеяться!

– Ну хорошо, я, пожалуй, скажу тогда, только вы не должны никому другому рассказывать. Ульяна и Машутка ничего не знают, они не должны знать! Видите ли, – начала она робко, – мне было очень скучно в тот вечер, и когда все уснули, я вытащила потихоньку мою Иринку. Впрочем, вы, быть может, забыли, это моя старая кукла, которую вы мне подарили перед вашим отъездом. Помните?

– Еще бы, прекрасно помню, мы с бабушкой чуть не все магазины объездили в городе, разыскивая куклу с черными глазами и черными волосами.

– И то, что ее Ириной зовут, тоже помните? – радостно улыбнулась девушка.

– Тоже помню. Вы просили меня выбрать для нее самое красивое имя, ну вот я и назвал ее Иринкой. Самое красивое имя, по-моему! – Лева ласково посмотрел на девушку. – Ну, так о чем же вы тогда говорили с вашей Иринкой, если это не тайна? – улыбнулся он.

– Ах, ни о чем мы с ней не поговорили! – вздохнула Ирина. – Я только положила ее к себе на подушку и все смотрела на нее, а потом немножко поплакала, кажется… Но вы не смейтесь, пожалуйста, вы обещали!

Лева и не думал смеяться. Глаза у него сделались добрыми и грустными. Ирине показалось, что веки его как будто слегка покраснели, впрочем, в сумерках трудно судить.

«Милая бедная детка!» – думал про себя Субботин, он был растроган, как она ждала его, а он-то совсем позабыл о ней.

– Где же у вас эта Иринка, далеко? Можно посмотреть? – попросил вдруг Лева. – Принесите ее сюда.

– Нет-нет, сюда нельзя, пойдемте лучше ко мне! – быстро воскликнула Ирина. – Ульяна и Машутка ничего не должны знать, а то они смеяться будут и расскажут мальчикам, что я в куклы играю.

Лева послушно последовал в ее комнату. Она таинственно приперла дверь и вытащила из нижнего ящика комода длинную белую картонку.

– Вот! – с торжествующим видом проговорила Ирина, открывая крышку. – Смотрите, все-все цело, даже платье нисколько не помялось.

Черноглазая Иринка в костюме Красной Шапочки бережно лежала на дне картонки и, казалось, приветливо улыбалась им обоим.

Лева осторожно вынул куклу.

– А помните, Ириночка, как вы всегда заставляли меня целовать ее на прощание? – спросил он с улыбкой, глядя на девушку. – Хотите, я поцелую вашу Иринку? – и, немножко краснея, молодой человек слегка прикоснулся губами к черным кудрям старой куклы.

О боже, что сказал бы теперь профессор Штейн, если бы мог видеть в эту минуту своего бывшего серьезного ассистента берлинской клиники! Но равноправный товарищ нисколько не удивился такому поступку и, напротив, остался им очень доволен. Ирина любовно взяла куклу, положила ее в картонку и понесла прятать в комод. Прежде чем окончательно захлопнуть ящик, она украдкой посмотрела на Леву и затем, быстро-быстро, чтобы он не заметил, прижалась сама губами к тому месту, где ее только что поцеловал молодой человек. Но Лева заметил…

Черная полоса за лесом совсем рассеялась, и когда наши друзья появились на крыльце, над ними расстилалось ясное бледно-фиолетовое небо, усеянное мелкими золотыми звездочками.

– Ириночка, нельзя ли еще посидеть? Еще рано! – упрашивал Лева. – Вы не поверите, какая неохота идти домой, пойдемте в сад, к нашей дерновой скамейке!

Ирина нерешительно посмотрела на кухонное окно и затем проговорила вполголоса:

– Ну хорошо, пойдемте, только чур не шуметь, чтобы Ульяна не слыхала. Она не позволяет вечером сидеть на траве и непременно ворчать будет.

– Я вижу, Ульяна строгая особа у вас! – вполголоса проговорил Лева. – Ну что ж, пойдемте тихонько, когда так.

И оба, взявшись за руки, на цыпочках и немного пригнувшись, осторожно пробрались в сад, минуя кухонное окно, где уже давным-давно дремала Ульяна со своей Машуткой.

Ирина уселась на дерновую скамейку, однако предварительно Лева разостлал на ней свой большой носовой платок.

– Чтобы Ульяна не ворчала! – заметил он весело.

– Ну а вы как же? – спросила девушка, стараясь отодвинуться на самый кончик, чтобы и ему оставить местечко.

– Нет, спасибо, сидите, мне не надо, я не боюсь сырой травы и Ульяны! – шутил Лева, располагаясь в своей обычной позе на траве, положив голову на согнутые в локтях руки.

Таким образом он мог свободно глядеть на нее, а с некоторых пор это доставляло ему необычайное удовольствие.

– Смотрите, вон маленькая звездочка упала! – с оживлением воскликнула девушка, указывая на звездное небо над ними. – Нужно задумать что-нибудь…

– Ну хорошо, задумаем! – согласился Лева. – Вы что задумали, Ирина?

– А вы что?

– Да то же, что и вы, положим!

– Ну отлично, пусть будет так, только я вам потом скажу, что задумала, и вы не смеете менять своего желания! Хорошо?

– Ладно, идет!

Ирина подняла голову и несколько минут неподвижно смотрела в звездное небо.

Лева глядел на нее, падучие звезды мало интересовали его.

– Вот! – воскликнула девушка, протягивая кверху руку. – Видите там, немного вправо…

Маленькая золотая звездочка тихонько спустилась над ними. На одно мгновение она вспыхнула ярким пламенем и потом вдруг сразу потухла, умирая в прозрачной выси.

– Ну, что же вы задумали? Можно уже сказать? – спросил Лева.

Ирина не сразу ответила.

– Я пожелала, чтобы мы никогда больше не расставались! – проговорила она тихонько, избегая смотреть на него. – А вы?

– То же самое, подписываюсь обеими руками, – весело согласился молодой человек. – А помните, сударыня, как вы однажды под Новый год ко мне с золотыми орехами и пряниками пришли и объявили, что тоже гадали, как большие, и что вам все верно вышло, и потому вы непременно должны жениться на мне?

– Ах, но ведь я была глупой маленькой девчонкой! – с досадой, сильно краснея, воскликнула Ирина. – Как нехорошо, что вы вспоминаете об этом.

– Вовсе вы не были тогда глупой девчонкой, а напротив, даже очень милой и славной! – горячо вступился Лева. – Дайте лапку, сударыня, и не смейте обижать мою дорогую Иринку. У меня никогда не было лучшего друга, чем она.

Счастливая улыбка, словно радуга, внезапно озарила прелестное личико девушки, она наклонилась к молодому человеку и застенчиво провела рукой по его волосам.

– Ежик, мой ежик! – чуть слышно прошептала Ирина, вскидывая на него большие темные глаза и обдавая его горячей лаской этих прелестных лучистых глаз.

– Ирина, какие у вас глаза! Я прежде не замечал, они говорят, когда вы молчите! – с восхищением смотрел на нее Субботин, задерживая в своей горячей ладони тонкие смуглые ручки девушки. – Знаете, однажды в Генуе я встретил девочку, немного похожую на вас. Ее звали Марией, и она продавала белые розы. Эти белые розы и эти черные глаза маленькой итальянки так живо напомнили мне мою родину, что я на другой день чуть свет уехал из Генуи. Хотите, я вам расскажу про мое знакомство с Марией? Почему-то эта встреча на чужбине осталась для меня памятной…

Ирина молча кивнула. Лева пододвинулся немного ближе к девушке и начал тихонько рассказывать ей про свою последнюю ночь в Италии, мысленно переживая опять все, что испытал тогда вдали от родины. Он описал ей яркими красками волшебную панораму юга, среди цветущих растений роскошную виллу Дель-Пьестро и широкую мраморную лестницу, спускавшуюся до самого моря. А там, внизу, высокие мрачные кипарисы, длинные синеватые тени на белых холодных ступенях и несмолкающий тихий плеск золотистой струйки фонтана.

Он ничего не забыл, он рассказал ей все совершенно откровенно: и про златокудрую рыбачку с ее влюбленным рыцарем в темной аллее парка, и про жгучие глаза синьорины Джулии, и про щемящую одинокую тоску под этим чужим небом, среди ликующей, праздной, незнакомой толпы. Но вот он встречает маленькую смуглую девочку с большими черными глазами, она подает ему белые розы, и позабытый образ живо воскресает перед ним, наполняя собой всю его одинокую душу. Он спешит уйти от этой шумной толпы и первое, что находит в своей комнате на письменном столе, это узенький сероватый конверт с русской маркой, надписанный незнакомой женской рукой. Веточка белого тмина тихонько падает к нему на колени, и ему чудится знакомый ласковый голосок, который властно и неудержимо зовет его на родину, домой! Он бросает все.

– И королевич едет к своей королевне, которая ждет его, хотя и усиленно отрицает это, и которой не нужны парча и драгоценные камни другого, по крайней мере, она и это тоже отрицает! – насмешливо заканчивает свой рассказ Лева. – Так ведь, Ирина, правда?

– Глупый! – вместо ответа вырывается у девушки негодующий возглас, и горячая ручка сердито зажимает ему рот: – Глупый…

Леве кажется, что он никогда ничего более ласкового и приятного не слыхал. На минуту он забывает, что перед ним равноправный товарищ, и тихонько прижимает к губам эти тонкие нежные пальчики.

– Иринушка, барышня, – раздается у крыльца добродушный грубоватый голос. – Подь, родимая, в комнаты, сыро на воздухе, домой пора, голубенькая…

Девушка хочет встать и пробует отнять свою руку, но Лева задерживает ее.

– Еще немножко, Ириночка, – просит он. – Посидите еще минутку.

– Нет-нет, – решительно объявляет девушка. – Ступайте домой, поздно, Ульяна ворчать будет. А завтра не извольте капризничать и приходите пораньше, а то опять без обеда останетесь.

Субботин вздыхает, нахлобучивает свою шляпу и неохотно подымается с места. Ирина провожает его до старого березового пня, где тропинка круто спускается вниз.

– Иринушка, домой! – раздается снова за ней недовольный голос Ульяны.

– Сейчас, Улинька, милая! – поспешно отвечает девушка. – Сейчас иду, я только должна спросить у Левы что-то ужасно важное!

– Например? – спрашивает молодой человек и пристально глядит ей в лицо.

– А вы как знаете, что у меня в тот вечер так поздно свеча горела?

– Очень просто, – следует лаконичный ответ. – Я сам видел!

– Сам?

– Ну да, ведь я стоял за окном.