Текст книги "Пандемия любви"

– Да вроде ничего, – слегка оживилась Света.

– Только ест плоховато. И в коридоре торчит постоянно, всё Ленку поджидает, к двери летит. Мы уж его на улице с поводка не спускаем, а то как бы на поиски не рванул.

– Я понял, – повторил Коновалов. – Ничего, скоро она домой вернётся. Всё будет в порядке.

– Надеюсь, – вздохнула она. – Ну ладно… вы уж меня извините ещё раз…

– Ничего, – кивнул головой Влад. – До встречи, – и дал отбой.

Телефон моментально зазвонил снова.

– Да, – машинально произнёс он, думая о своём.

– Влад, это я, – услышал он знакомый бас. – Ну что там у тебя? Наладилось как-то?? Не хотел тревожить, но всё из головы не идёт, душа не на месте, решил узнать, извини. Ты занят?

– О, Лёвик! Очень рад тебя слышать, правда. Нет, как ни странно, это тот редкий случай, когда я вовсе не занят. Сижу дома. Только проснулся и думаю, чего бы сожрать.

– Да ты что? Какая удача. Не ожидал. И долго собираешься в квартире сидеть? Слушай, а что если ты ноги в руки – и ко мне? Когда ещё такая маза выпадет? Раз уж мы оба свободны и к тому же голодны… Короче, давай прыгай в кроссовки, а я пока что-нибудь поесть изображу. Тут ехать-то всего ничего.

– Надо же, а может, и правда?.. – вдруг страшно обрадовался Коновалов. – Очень охота увидеться! Погоди, только умоюсь-побреюсь, а то видок ещё тот со всех дел.

– Зубы можешь почистить, а бриться не надо, – заулыбался в трубку Лёвик. – Не то слишком хорош будешь, а я сам небритый. И не собираюсь сегодня, выходной у меня. Так что суточная щетина – самое оно, красотень, хоть девок снимай!

– Ага, – заржал Коновалов. – Самое время, пожалуй. А то у меня тут как раз своих маловато, да и ты, по ходу, по бабам стосковался, ни одной не видать в поле зрения.

– Ни одной, точно, – рассмеялся Лёвик. – Реально теряю навыки. Уже не знаю, с какой стороны и подкатывать. Может, хоть ты подскажешь как свободный художник.

– Уж я непременно подскажу, – кивнул Коновалов. – У меня с этим делом отлично. Как раз точно знаю, что сказать и когда. Вообще проблем нет.

– Ну я так и понял. Чувствую, придётся на пару вспоминать. Короче, давай, не тяни, жду, – хмыкнул Поланский, и трубка замолчала.

Свернув к Тишинке, Коновалов зарулил в нужный двор и пристроил джип невдалеке от подъезда друга. Лёвик жил в угловом доме с кофейней внизу. Сообразив, что напрочь не помнит кода, он совсем уже было собрался достать телефон, но тут из двери выкатился лохматый парень с наушниками на голове, и Влад шагнул внутрь.

Заслышав звуки лифта, Поланский, в драных потёртых джинсах, фартуке и с ножом наперевес, немедленно высунулся из квартиры.

– Ну наконец-то! – взмахнул он руками и полез обнимать друга.

– С ножом-то поосторожнее, – с улыбкой покосился Коновалов. – А то латай потом вас, лихих, а у меня сегодня тоже выходной, между прочим.

– Не бойся, не зарежусь, – отмахнулся Лёвик. – Тапки дать?

– Не, не надо. Ноги гудят ещё со вчерашнего, пусть отдохнут.

Лёвик нырнул в кухню, а Коновалов с удовольствием огляделся, стаскивая кроссовки.

– Надо же, как всё тут у вас изменилось! – заявил он, показавшись в проёме. – Сразу видно – твоя работа. Ты всегда мастеровитый мужик был, руки золотые, мечта любой женщины.

– Это верно, – улыбнулся Поланский, – и готовлю – пальчики оближешь. Марьяшка-то у меня не по этой части. Хотя тоже уже учится потихоньку, у Валентины рецептов нахватала, а та и рада-радёшенька, всякие изыски ей подсовывает. Помнишь Валентину?

– Конечно, помню. Закадычная подруга, Марьяшино второе «я», можно сказать. Хорошая девчонка была, добрая.

– Она и теперь добрая. Главная наша помощница. Эльза сейчас у неё.

– Что ещё за Эльза? – не понял Коновалов.

– Да собака у нас. Догиня рыжая. Эльзой звать. А, ну да, ты же ее ещё не видел. Она как раз в тот год, что мы поженились, появилась. Мара на улице нашла. Говорит – Эльза у неё главный талисман. Ну вот пока она в больнице, попросила Вальку забрать, чтоб собака одна целый день не сидела. Я же поздно прихожу, бывает.

– Ясно, – мотнул головой Коновалов и выглянул на улицу. Кухня выходила окнами на площадь. Радостно обозрев знакомый ландшафт, он потянулся, как кот, и пристроился на подоконнике.

– До чего же я этот район люблю, – столько приятных воспоминаний! Квартиру же эту твой отец получал, когда мы ещё в школе учились.

– Это ты учился, – усмехнулся Лёвик, – а я уже заканчивал.

– Ну да, – кивнул Коновалов. – Но я, между прочим, отлично помню, как торговый центр запускали, Лужков ещё на открытие приезжал, и как памятник этот строили, русско-грузинской дружбы, тоже помню.

Он снова выглянул в окно.

– Да уж, наваяли ребята, – хохотнул Лёвик, пристраиваясь рядом с другом. – Нога с гнездом. Вернее, ваял-то Церетели, но по проекту Вознесенского. Тот вдруг вспомнил, что архитектор.

– Захочешь, не забудешь, – сказал Коновалов. – Мне уже тринадцать лет было, я в седьмом классе учился. Восемьдесят третий год, как сейчас помню

– Во-во, – подхватил Поланский, – а мне семнадцать.

– Ага, совсем взрослый, уже девки заглядывались. Мы тебе в рот смотрели, а ты не больно на нас, мелюзгу, внимание обращал. Это позже мы как-то подравнялись, особенно на даче. После двадцати разница уже практически не ощущалась.

– Это верно. Но всё равно и в детстве вместе бузили, компания-то большая была, разновозрастная. Так чудили, что приятно вспомнить. Ладно, давай-ка к столу, – спохватился Лёвик, – а то уже в животе урчит. – Ты что пить будешь?

– Бли-ин, – хлопнул себя по лбу Коновалов, – так я ж на машине припёрся. Вот идиот, как я сразу-то не подумал? Вообще даже из головы вылетело. Что теперь делать будем?

– Подумаешь, проблема, – пожал плечами Поланский, нагнувшись над баром, – у нас ночевать останешься. Тебе на работу прямо с утра?

– Да нет, у меня ещё завтра отгул, днём куча дел, а потом в отделение заскочить надо. Есть вопросы, да и к Марьяше я ведь так не попал, а хочется очень. Поглядеть хоть, какая она стала, мы ж с ней одногодки, всего несколько месяцев разница.

– Помню уж, не забыл, – улыбнулся Лёвик. – Ну так что пить будешь?

– Да водку, наверное. Оно и почище и попроще. Мы с Глотовым как-то больше водку последнее время предпочитаем.

– Это однокурсник твой тот самый? Помню, отличный парень. А вы, значит, так и общаетесь?

– Да мы же в клинике пашем вместе, только в разных отделениях, – пояснил Коновалов. – Работаем и дружим очень близко, за это время даже ещё ближе стали.

– Надо же, молодцы какие, – изумился Лёвик. – Люблю, когда вот так, чтоб не теряться, не разбегаться, и рядом быть до самой старости.

– Ну с тобой-то мы уж точно больше не потеряемся, и не надейся, – проворчал Коновалов, накладывая себе в тарелку салат и ломти ветчины. Потом, подумав, прихватил и помидор, который Лёвик только что ловко выудил из банки с соленьями.

– Да я вообще не понимаю, как это могло случиться, – пожал плечами Поланский. – Похороны, свадьбы, работа, – вот так шесть лет и промелькнуло, оглянуться не успели.

– Бывает, – кивнул Коновалов. – Знаешь, а я ведь в этот район временами заскакиваю, у нас же с Алинкой тётка здесь живёт, мамина сестра, Анастасия Германовна, помнишь? Почти ведь напротив тебя, на Большой Грузинке, где почта.

– А, ну точно, помню её, конечно, она же раньше часто на даче бывала. Прелестная женщина, на маму твою похожа, такая же изящная, настоящая леди.

– Что есть, то есть, – усмехнулся Влад. – Только она чуть-чуть постарше, маме-то пятьдесят восемь всего, а ей уже шестьдесят два.

– Цифры какие-то безумные называешь, Владька, – качнул головой Лёвик, – а они ведь у меня совсем молодые перед глазами стоят. Ладно, давай тяпнем, что ли…

И они синхронно опрокинули в рот рюмки.

Вечер пролетел совсем незаметно. Они говорили без умолку, перебивая друг друга, хохоча над бесконечными шутками, вспоминая прошлое, удивляясь новостям, радуясь переменам и подливая друг другу водки.

– А теперь пора бы и чайку, – с хрустом потянулся наконец Лёвик и вытянул под столом свои длинные ноги. – Давай перебираться в гостиную, там удобнее. Заодно и комнатку тебе покажу, где я детскую задумал устроить. Говорят, заранее нехорошо, а у меня прямо руки чешутся, терпения нет.

– Я вообще-то в приметы не особо верю, – тоже поднялся Коновалов, собирая грязную посуду и пристраивая её в раковину. – Ну ты там пока не сильно размахивайся, колупайся потихоньку, глядишь, время и подойдёт, а вещички детские купить недолго, главное, всё подготовить, а Марька потом сама выберет.

– И то верно, – согласился Лёвик, – жизнь покажет.

Друзья перебрались в гостиную и развалились в креслах у окна. Щербатая луна выплыла из-за туч и теперь мягко освещала комнату.

Лёвик щёлкнул кнопкой торшера и разлил по стаканам свежезаваренный чай.

– Ну вот теперь рассказывай, – сказал он неожиданно строго, и Коновалов сразу понял, о чём идёт речь. До сих пор об этом не было сказано ни слова, и он уже подумал про себя, что начинать, наверное, не стоит.

– Давай, валяй, что там у тебя, наконец, происходит? – заявил хозяин дома, словив нерешительный взгляд гостя. – Выкладывай свои проблемы, у нас с тобой ещё вся ночь впереди, времени навалом.

Коновалов глубоко вздохнул и полез было за сигаретами, но вовремя спохватился, что находится в некурящем доме, и малость притормозил.

– Может, на балкон выйдем? – спросил он осторожно.

– Да ладно, не морочься, – махнул рукой Лёвик, – мы хоть курить и бросили, но Марьки сейчас нет, а я к дыму равнодушен, сам сколько лет дымил. Кури спокойно, я потом проветрю, не проблема.

Коновалов снова вздохнул и вытащил сигарету.

– Я и сам уже подумываю бросить, да только не до того сейчас, может, позже и решусь. Вот и Глотов подбивает, хотя сам курит как чёрт, только воздух речами сотрясает. Надо вместе бросать, а то поодиночке не получится.

– Ладно, ты зубы не заговаривай, начинай давай. Что у тебя там стряслось?

Коновалов глубоко затянулся и медленно выпустил изо рта кудлатое облако.

– Вот не поверишь, брат, – хмуро сказал он, – но, похоже, я совершенно нереально влюбился. Как идиот. И теперь вообще не понимаю, что с этим делать.

– Почему идиот-то? – недоумённо поднял брови Лёвик.

– Да потому что идиот, – мотнул головой Коновалов, снова поднося ко рту сигарету. – Расскажу – не поверишь.

– А ты попробуй, – нетерпеливо повёл плечом Лёвик. – Ведь на то и мужик, чтоб влюбляться. Тем более ты теперь свободен. Проблема-то в чём?

– Проблем как раз куча. История абсолютно сериальная, а я к роли такого персонажа как-то не готов. Мне, понимаешь ли, тридцать шесть лет, а я то как пацан, то как король Лир, и конца этому не предвидится.

– Ну хорошо, а сама героиня сериала что по этому поводу думает?

– Вот в том-то и дело, что я понятия не имею, что она по этому поводу думает, – снова вздохнул Коновалов. – Если бы я знал, было бы намного проще.

– И где же она в данный момент находится? – поинтересовался Лёвик, – сделав большой глоток чая.

– В моей больнице.

– Коллега, что ли? Небось, замужем, в этом и проблема? – предположил Поланский.

– Нет, не коллега. Лежит в палате, вся избитая. И мужа у неё нет. Вернее, был, да сплыл. И не без моей помощи, между прочим. А познакомился я с ней на лестничной площадке, стоя совершенно голым под дверью Глотова.

– Ох, ё… – поразился Лёвик, и Коновалов обстоятельно рассказал ему всю историю.

* * *

Марианна Поланская, удобно усевшись на больничной кровати, помешивала ложечкой в стоящей перед ней на тумбочке зелёной кружке. Дверь отворилась, и она равнодушно скользнула взглядом по внушительной фигуре врача, показавшегося в дверном проёме, но тут же вскочила и, изумлённо вытаращившись, застыла на месте.

– О господи… Коновалов… ты, что ли? Ой, мамочки!..

Гость шагнул навстречу и немедленно заключил ее в объятия, а она засмеялась, одновременно отбиваясь и обнимая руками его за шею, что-то бормоча, утирая глаза, и наконец затихла, прижавшись щекой к его широкой груди.

Так они и простояли с минуту, затем расцепились и, сделав шаг назад, принялись внимательно разглядывать друг друга.

– Надо же, какая ты красавица стала, – первым нарушил молчание Коновалов, – ещё лучше, чем была… столько лет прошло… думал, повзрослеешь, а ты ещё краше сделалась… и такая же тоненькая, гибкая… совсем как девчонка…

– Скажи уж – думал, что состарюсь, – улыбнулась Марианна, приглаживая рукой свои пушистые волосы.

– Ну, вообразил, что дамой стала, поправилась, посерьёзнела… а ты и не изменилась вовсе. Я ж тебя последний раз видел, когда ты в универе диплом писала, это ещё до первой свадьбы твоей… а потом ты испарилась куда-то… замуж выскочила за этого своего… как его…

– Маковецкого, – подсказала Марианна, кивая, – потому и испарилась… только не вышло из этого ничего хорошего. Ну а потом все эти перемены настали, девяностые, ветры-метели… одним словом, все разлетелись кто куда… ну сам помнишь…

Коновалов кивнул.

– Да уж помню. Время, конечно, лихое было. А ещё помню, как Лёвик чуть с горя умом не тронулся после этой твоей свадьбы… за границу подался, потом вернулся, серьёзным стал, дело начал, мы ещё виделись какое-то время, правда, на даче в основном… Ну вот, а потом я и сам женился… Короче, потерялись мы, лет шесть не общались. А тебя я с тех пор так и не видел. Как же хорошо, что нашлись! Мама очень рада будет, она же мне как раз недавно про вас рассказывала, что поженились вы и всё такое… Знаешь, я же ведь вчера у вас в гостях был, Лёвик не рассказал, что ли? Ночевал даже.

– Нет, – махнула рукой Марианна, – Позвонил на минутку и унёсся на работу, у него с утра совещание.

– Ну да, я в курсе, мы ж утром разбежались. Правда, часа четыре поспать успели. Я-то привычный, но и он вроде молодцом, так что всё в порядке, не волнуйся, мы много не пили.

– А я и не волнуюсь, Лёвик никогда не напивается, он свою меру хорошо знает, так что после Маковецкого мне кажется, что он вообще непьющий, – засмеялась Марианна, – вот встретимся, расскажу как-нибудь.

– А тот что, пил? – изумился Коновалов.

– Да не то слово, – хмыкнула она. – Художник от слова «худо», по-другому не скажешь. В Америку подался, да так и застрял там, слава богу. Ну а у тебя-то как? С женой в порядке?

– В полном, – улыбнулся он. – Вот теперь в полном порядке. Я наконец развёлся. Тоже расскажу как-нибудь.

– Мда… – посерьёзнела Марианна, – помотало нас, конечно… чего только не было. Как же всё-таки здорово, что мы снова встретились! Теперь уж точно больше не расстанемся… нельзя нам врозь, жизнь и так короткая…

– То же самое я вчера и Лёвику сказал. Такие подарки беречь надо, судьба дважды не предлагает.

– Выходит, предложила, расщедрилась. Знаешь, а я ведь, получается, свою старушку-фортуну всё-таки победила. Думала, не получится, а вот ведь… Очень она у меня затейливая попалась, воспитывала, как падчерицу, средств не жалела. Ну вот… а потом мне вдруг псина, Эльза моя, на жизненном пути повстречалась, расколдовала как принцессу, распутала нить Ариадны, на том невезение и кончилось.

– Ну да, Лёвик мне вчера про талисман твой уже доложил.

– Вот-вот, талисман, – кивнула Марианна, иначе и не назовёшь. Как нашла её, сразу жизнь полностью перевернулась. А кстати, Владька, как ты тут вообще оказался? Специально ко мне, что ли?

– Да нет, Марь, честно говоря, не совсем. Я же работаю в этой клинике, вот с Лёвиком в пятницу случайно на лестнице и столкнулись.

– Вот здорово-то! Значит, ничего случайного не бывает. Да ты садись, чего стоишь? Вот, в кресло, – спохватилась Марианна и с ногами устроилась на кровати. – Я тебя от работы, часом, не отвлекаю?

– Нет, – покачал он головой, – я сегодня в отгуле, вот и зашёл, чтоб никто не мешал. У вас же тихий час пока? Поспать тебе не дал, беременной женщине…

– Вот ещё, – скривилась Марианна, – я в жизни днём не сплю, это только мужчины могут – где сел, там и заснул, как в армии.

– Жизнь у нас, мужиков, такая, – засмеялся Коновалов, – и вечный бой, покой нам только снится… так что тут уж как повезёт. Ну ладно, давай про своё здоровье рассказывай, я же врач всё-таки.

– Что рассказывать-то? – пожала она плечами. – Мне тридцать шесть, и это моя первая беременность. Страшновато немного, вот и весь сказ.

– Ничего, – улыбнулся Коновалов. – Ты, главное, не нервничай. Врач-то твой кто?

– Добровольская.

– Очень знающая тётка. Я поговорю с ней, расспрошу, что к чему.

– Да это знакомая моя, ей-то я как раз полностью доверяю. Просто… видно, опыта у меня нет, вот и побаиваюсь немного. Я всегда этих дел боялась… а то бы давно уже собралась. Ну вот, а тут вдруг само получилось, поэтому… деваться теперь некуда, – засмеялась Марианна. – Лёвик вовсю уже комнату перестраивает.

– Видел вчера.

Проболтали они не меньше часа, вспоминали, расспрашивали друг друга обо всем на свете, смеялись и перечисляли старых друзей, затем Коновалов наконец поднялся. Попрощался, направился к выходу, но потом вдруг, притормозив у самой двери, снова повернулся к Марианне.

– Знаешь, Марьяш, у меня тут история одна вышла… Сейчас рассказывать не буду, но Лёвик придёт, спросишь – он в курсе. Короче, я тебя познакомить кое с кем хочу… девушка одна… ты потом поймёшь. В общем… мне это важно…

– Ладно, – сразу посерьёзнела Марианна, – конечно, Владь, с удовольствием. А где она?

– Да здесь, в больнице. Я тебя потом свожу.

– Что за девушка?

– Говорю же, Лёвик расскажет, у меня сейчас уже времени нет. Ты ведь здесь неделю-то точно пробудешь?

– Да, неделю минимум, – сказала она, – так что времени хватит.

– Понимаешь, – сказал он тихо, – я очень хочу, чтобы ты познакомилась с ней. – И повторил: – Это очень важно для меня, поверь…

Марианна внимательно посмотрела на него.

– Конечно, Владя. Я поняла. И я готова. Когда скажешь.

– Спасибо, – коротко кивнул Коновалов и вышел.

Миновав лестницу, он, задумавшись, медленно двинулся по переходу, машинально разглядывая всё вокруг, замечая разные мелочи, и, дойдя до своего отделения, удивился, какой он, оказывается, длиннющий… Обычно он нёсся по этому переходу как угорелый, ничего не замечая вокруг и не имея времени рассматривать детали.

«Я совершенно не знаю, что сказать ей. И чувствую себя полнейшим болваном, – думал он, медленно шагая по коридору. – Представляю, как глупо буду выглядеть, если вдруг скажу сейчас, что люблю её. Или что-нибудь в этом духе. Просто невероятно. Она подумает, что я спятил. И будет права. Я действительно спятил. А она сама ни о чём таком наверняка и не думает. У неё и так забот хватает… а тут вдруг я со своей неуместной любовью…»

Дверь в Ленину палату оказалась приоткрытой. Сейчас он должен войти туда. Он не видел её два дня. Целых два дня. Но он должен наконец сказать ей. И так слишком долго молчал.

Он сделал глубокий вдох и шагнул внутрь. Она стояла у окна, спиной к двери, но услышав шаги, тут же обернулась и, увидев его, застыла на месте.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Он сразу заметил, что за прошедшие двое суток её лицо явно изменилось. Отёки спали, веко и губа выглядели гораздо лучше, а царапины на щеке постепенно начали заживать. Видимо, сиделка не теряла времени даром, аккуратно следуя его рекомендациям.

Он поднял голову и натолкнулся на её взгляд. Что-то в нём показалось ему не таким, как раньше. Нечто очень женское и зовущее, такое притягательное, что ему моментально стало жарко и тесно в одежде, и он неловко переступил с ноги на ногу.

– Как вы? – спросил он одними губами и замер.

– Лучше, – ответила она тоже почти без звука.

– Ну вот… – сказал он, – я пришёл наконец.

Она кивнула, не отводя глаз, и сделала шаг ему навстречу. Он тоже немедленно сделал шаг, потом ещё один, приблизившись к ней почти вплотную. Она подняла к нему лицо, и ему вдруг стало совершенно наплевать, как это будет выглядеть, если он сейчас обнимет ее. И он обнял. Обхватив руками её всю, гладя плечи и спину и очень нежно перебирая волосы на затылке. А она всё смотрела ему прямо в лицо, не отрываясь, и в ее глазах колыхалось что-то, похожее на море, они смотрели непонимающе и с удивлением, но очень доверчиво. Он снова взял ее за плечи и, приблизив лицо, бережно, едва ощутимо прикоснулся губами к ее губам.

Она вздрогнула. Он отчётливо почувствовал этот почти неуловимый трепет её плечиков и, наклонившись, снова на секунду накрыл её рот губами. И тут же испугался реакции собственного тела на это столь невинное действие.

Она вся подалась вперёд, по-детски прижавшись к нему, но потом, словно испугавшись, слегка отпрянула.

– Вы поцеловали меня… – сказала она растерянно, – а это значит… да нет, не может быть… разве вы… любите меня?

– Да, – быстро сказал Коновалов, снова придвинувшись к ней. – Да, конечно, люблю. – И добавил для верности: – Очень.

«Поразительно, – подумал он с нежностью. – Раз поцеловал, значит, люблю…»

Было так странно, несовременно, наивно и трогательно, что она задала этот вопрос мужчине, который едва коснулся ее губ. Инге из кардиологии не пришло бы в голову спрашивать, любит или нет, когда он целовал и не только целовал ее. Да что там Инга, когда его собственная жена ни разу в жизни не задала ему этого вопроса. Он задавал ей, она – нет. А то, что Инга не спрашивала – ничего удивительного. Она прекрасно знала ответ.

«Разве вы меня любите?» – спрашивает после лёгкого прикосновения губ взрослая двадцативосьмилетняя замужняя женщина тридцатишестилетнего мужчину. Коновалов почувствовал себя подростком.

Лена не отводила глаз, тёмные пушистые ресницы едва заметно подрагивали. Смешные и лохматые, они путались и налезали друг на друга, изгибаясь в разные стороны. Коновалов умилился.

– Нет, это не может быть правдой, – свела она брови. – Так не бывает. Вы не можете любить меня, когда она такая красивая. Мне никогда не стать такой, как она.

– Вот именно поэтому я и люблю вас, – серьёзно сказал Коновалов, нежно проведя тыльной стороной ладони по её щеке. – Если бы вы были такая, как она, я никогда бы не смог полюбить вас. Как не люблю её.

– А она сказала, что любите, – по-детски упрямо насупившись, сообщила Лена.

– Она солгала, – так же упрямо насупившись, ответил Коновалов.

Детская игра. Разговор двух первоклассников. Но Коновалову нравилось, очень нравилось. Он готов был играть в эту игру, раз ей этого хочется. Ему и самому хотелось. И он сказал:

– Я никогда не предлагал ей вернуться. Напротив, сообщил, что не соглашусь на это ни при каких обстоятельствах.

– Почему? – спросила она, и он понял, что именно она хочет услышать.

– Потому что я люблю вас, – медленно повторил он, получая от этого огромное удовольствие. – И это – единственное, что для меня сейчас важно. Я должен был давно сказать вам об этом. Мы потеряли кучу времени. Ну вот, я всё сказал. А теперь скажите вы. Вы согласны?

Она стояла очень прямо, не отводя взгляд от его лица.

– Я? – спросила она тихо. – На что?.. Мне кажется, вы… ещё ничего не предложили…

В устах любой другой женщины это прозвучало бы откровенным призывом. Но она глядела на него как ребёнок.

– Разве? – удивился Коновалов. – Я был уверен, что сказал это.

– Что именно? – спросила она, так и не отводя от него глаз.

Любуясь её ресницами, он в голове лихорадочно подбирал правильные слова, зная, что на этот раз не имеет права ошибиться. Он и так слишком долго молчал и теперь больше не может тянуть резину.

– Разве я не сказал, что больше не могу жить без вас ни одной минуты?

– Кажется, нет… – покачала она головой, – вероятно, вы ещё не успели… но зато вы сказали, что любите меня… или, может быть, мне это только послышалось…

– Нет, не послышалось, я действительно это сказал, – утвердительно кивнул он, продолжая настойчиво перебирать её волосы. – Да и разве это не одно и то же?

– Вы думаете? – удивилась она, и он почувствовал, как снова вздрогнули под его ладонями узкие плечики.

– Уверен, – кивнул он. – Разве я не сообщил, что намерен жениться на вас в тот самый день, как только заберу вас из этой берлоги?

Он и сам не поверил, что наконец выговорил это. Вот так просто взял и выговорил. Они взрослые люди. Сколько можно тянуть, когда всё и так ясно? Он был ужасно глуп, когда думал, что безразличен ей. Просто она не умеет кокетничать, как все остальные. Совсем не умеет. Вероятно, никто не научил её этому.

Но тут она улыбнулась. И как-то так изогнула свою длинную шею, что его тело снова среагировало на этот жест абсолютно однозначно. Он даже слегка покачнулся от этого, едва словив равновесие.

– Вероятно, я не расслышала… – сказала она почти шёпотом и обвела взглядом его лицо так, что ему снова сделалось очень жарко, – прошу простить, здесь, наверное, слишком шумно…

И всё изменилось в один момент. Вот теперь он безошибочно услышал в ней этот зов и моментально почувствовал, как поднимается желание, неукротимое и сметающее всё на своём пути. Какого дьявола он, идиот, до сих пор не разглядел этого? Всё стало просто и понятно. Он – мужчина, она – женщина. Он всё вспомнил. И теперь отлично знал, что должен сейчас делать.

Коновалов отпустил её руки и, шагнув назад, резко повернул в двери ключ.

* * *

…Спустя пару месяцев, когда они, расслабленно откинувшись на подушки, возлежали на широкой кровати в своей спальне на Фрунзенской набережной и с двух сторон поглаживали уютно развалившегося между ними курносого пса, он, лениво потянувшись, вдруг поинтересовался как бы совершенно между прочим:

– Да, кстати, всё забываю спросить, а кто был тот тип в чёрном плаще?

– Какой ещё тип? – изумилась она, обеими руками тесно обвивая его шею.

– Тип, который встречал тебя в тот понедельник возле издательства и в чью машину ты так ходко загрузилась?

– А откуда ты это знаешь? Ты что, следил за мной? – удивилась она.

– И не думал, – повёл он необъятными плечами, запуская руку в её разбросанные по подушке волосы. – Просто случайно проезжал мимо. И увидел, как ты садишься в его машину.

Она отпустила его шею и закинула руки за голову, слегка поведя глазами в сторону.

– Как удачно, что ты вдруг так случайно проезжал мимо. Очевидно, ты был страшно удивлён, внезапно увидев меня.

– Чрезвычайно, – согласился он, поворачиваясь к ней лицом. – Я совершенно не предполагал тебя там увидеть. Но раз уж это случилось, с твоей стороны было бы очень мило удовлетворить моё разыгравшееся любопытство.

– Ты вовсе не заслуживаешь этого за своё мерзкое поведение. Интересно, какого чёрта тебе вдруг вздумалось шпионить за мной? – лениво поинтересовалась она, вытянувшись под одеялом.

Он напустил на лицо гневное выражение.

– О, ты даже не можешь представить себе, на какие ужасные поступки порой толкает мужчину любовь, моя милая. И когда его сердце томится в плену у ревности, он способен…

– Только сердце ли? – поддразнила она.

– К чему перечислять…

– Да, действительно, не стоит… – махнула она рукой. – Так ты, значит, переживал по поводу этого господина… как чутко с твоей стороны. Однако не стоило.

– Не тяни… иначе… – И он набросился на нее в притворном желании сомкнуть ладони на ее горле.

– Сдаюсь… – зажмурилась она, делая вид, что боится.

– Так кто он? – потребовал Коновалов грозно.

Она свернулась клубочком и прикрыла лицо руками.

– О, не волнуйся так… я уже почти совсем разлюбила его. Впрочем, так и не успев полюбить, – смеясь, добавила она. – Мы были в самом начале пути… но… как-то не случилось…

– Так кто же он, малыш? – спросил вдруг Коновалов совсем серьёзно. И она так же серьёзно ответила:

– Адвокат мужа. Он подал на развод и прислал его, чтобы я подписала бумаги… ну, что не имею имущественных претензий…

– И ты подписала?

– Конечно. Я поехала с ним. У него офис на Новом Арбате.

– Ясно, – кивнул Коновалов, подтаскивая её поближе. – Ну, а остальное мне и так известно. Просто я такой дурак, малыш, что… до сих пор не решался спросить тебя о нём… не хватало духа.

Лена нежно коснулась губами курчавых волос на его груди.

– Я очень люблю тебя, Влад, – сказала она тихо, – и не хочу, чтобы ты когда-нибудь сомневался в этом…

Он молча обхватил её руками и, прижав к себе, блаженно закрыл глаза.

Эпилог

Вьюга за окном разыгралась не на шутку. Снежинки, бешено крутясь, выплясывали тарантеллу и, словно мотыльки, стучались в стекло, отчаянно просясь в комнату.

Лена с Владом, уютно устроившись на диване, неторопливо, с удовольствием перебирали в коробке стеклянные шарики, готовясь украсить ими замершую в ожидании разлапистую ёлку.

– Ладно, вставай, ещё куча дел, – с улыбкой протянула Лена, задумчиво разглядывая лежащего у неё на ладони хрустального рождественского ангелочка.

– Да, пора, – кивнул он, с сожалением откладывая в сторону бумажную снежинку. – Ещё на дачу ехать, а погодка нынче явно не шепчет… не хватало увязнуть в пробке. Времени остаётся не так много, завтра уже тридцать первое.

– Конечно, наши там заждались, наверное. А ещё за Егором Кузьмичём заехать надо, он свою икру фирменную с утра упаковал, всё спрашивает, во сколько мы появимся.

– Да, – с хрустом потянулся Коновалов, – должен сказать, такого шухера наша дача давно уж не припомнит – столько народу у нас, наверное, с самого моего детства не собиралось. Мама, похоже, в восторге, порхает как бабочка, хлопочет, какие-то необыкновенные блюда готовит. Марьянка ей вовсю помогает, конечно, ведь они с Лёвиком уже вчера приехали, так что мама там не одна. К тому же они ещё помощницу из посёлка на три дня пригласили, и водитель Лёвиков на подхвате, уже ёлку привёз, а теперь с барбекюшницей разбирается.

– Тогда всё успеем. Рук более чем достаточно. Подарки я все в сумку сложила, пироги тоже упакованы, можно в машину нести. Светкино семейство только завтра прибудет, торты привезут домашние, а сегодня она как угорелая за подарками носится, всё ей кажется, что чего-то не хватает. Короче, осталось только нарядить нашу ёлку, – заключила Лена, с улыбкой глядя на мужа.

Коновалов с удовольствием оглядел комнату.

– Как же всё это замечательно, милая… и вообще…

– Да… и вообще… – подхватила она, но он перебил, нежно коснувшись губами её виска:

– … и вообще… оказывается, – я безумно счастлив! Так счастлив, что и представить себе не мог…

– И я, – серьёзно сказала Лена. – Ты рядом, и Новый год, и ёлка, и мама с братьями завтра приедет… и снег, и любовь…и…и… совершенно никаких запретов, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул он, не сводя с неё глаз. – Понимаю, конечно, – и задумчиво добавил: – Да, кстати, о запретах. Совсем забыл сказать тебе, что, прямо начиная с завтрашнего дня, мы с тобой бросаем курить…

Москва, 2006 г