Текст книги "Пандемия любви"

– Конечно, если ты хочешь, – кивнула я.

Он слегка усмехнулся.

– Делаешь успехи. Полагаю, ты не предложишь мне полакомиться шашлыками на трассе?

Мне и вовсе сделалось не по себе.

– Андрей, прости меня, пожалуйста, за вчерашнее. Вероятно, знакомство с Люсей сильно ослабило мои мыслительные способности. Не принимай, ради бога, на свой счёт.

– Ну почему же, – улыбнулся он, – это было очень мило. Я благодарен тебе за заботу. Однако должен сказать, что мой бюджет в состоянии это выдержать. Иными словами, я вполне могу позволить себе пригласить женщину на ужин.

– Конечно, – поёжилась я, чувствуя, что сейчас покраснею. – Тогда иди одевайся, и я тоже приведу себя в порядок.

Умеренно воспользовавшись косметикой, я принялась думать, во что одеться. Дачные шмотки в ресторане выглядели бы чудовищно, поэтому особого выбора у меня и не осталось. Единственной цивильной вещью был бежевый летний костюм от Армани, в котором я приехала. Выглядел он достаточно скромно, никаких вычурных лейблов, узкая юбка рюмочкой и короткий, затянутый в талии пиджак, под который я надела чёрный кружевной топик. Купленные в Лондоне туфли Clares тоже выглядели достаточно неброско, обычные классические лодочки, узнать которые доступно только знатокам. Я от души надеялась, что на характерные мелкие детали, выдающие авторов этой одежды, Андрей не обратит никакого внимания, да и вряд ли они ему известны. Наряд довершили несколько капель духов.

Когда я вышла, он уже сидел в машине. На нём были те же чёрные джинсы и чёрная рубашка, которая показалась мне явно недешёвой и какой-то нездешней марки, а также светлый пиджак, тоже весьма дорогого вида. Однако я решила помалкивать, и так уже наговорила много лишнего.

Мы выехали на трассу, и я отвлеклась на разговоры, вовсе не глядя на дорогу. Ехали недолго, он несколько раз куда-то сворачивал и наконец остановился у ресторана, вроде бы вполне приличного, но не слишком пафосного. Мы вошли, и официант вежливо проводил нас к столику у окна, где мы и расположились.

Я огляделась. Легкий полумрак, тёмные панели стен, мягкие, обитые красным бархатом стулья, низкие приглушённые светильники, хорошо накрахмаленные скатерти.

Официант зажёг на столе свечу и, положив перед нами меню в бархатных обложках, удалился.

– Выглядишь потрясающе, – сказал Андрей, открывая меню.

– Спасибо, – слегка напряглась я, – просто я в этом приехала. Ты ведь не хотел бы, чтоб я появилась в ресторане в дачных лосинах?

– В них ты тоже прелестна, – поднял он голову, – во всяком случае, мне очень нравится. И вообще, – добавил он, – ты безумно красивая, и фигура у тебя совершенно восхитительная.

– Поставил себе цель вогнать меня в краску? – поёжилась я.

– Не думаю, что ты станешь краснеть от таких очевидных вещей, – невозмутимо сказал он, продолжая листать меню. Я сделала то же самое.

В кармане затренькал его телефон.

– Да, – буркнул он и потом долго слушал, слегка нахмурив лоб. – Нет, я пока занят. А вот это меня совершенно не интересует. И тем не менее, – возвысил он голос. – Не знаю, ещё не решил. Хорошо, подумаю. До связи.

Я посмотрела на него вопросительно.

– Всё в порядке, малыш, это по работе, – сказал он, слегка улыбнувшись.

В результате мы заказали ужин, который, кстати, оказался очень вкусным, и потом долго сидели, потягивая кофе и почти не разговаривая, только бесконечно глядели, словно не могли насмотреться, совершенно утопая в глазах друг друга и время от времени выравнивая дыхание.

Тут зазвонил мой мобильный. Сегодня оставила его включённым. Я достала телефон из сумочки и плотно прижала к уху.

– Привет, Владечка, – отозвалась я, стараясь дышать ровно, – как вы там? Прости, вчера вечером не позвонила, слишком увлеклась… текстом.

Андрей поднял взгляд от кофейной чашки, и губы его слегка дрогнули.

Мы недолго поговорили с Владом, при этом я совсем не задавала вопросов, сказав, что сейчас немного занята и пообещав позвонить чуть позже. Он с некоторым удивлением согласился и дал отбой.

– Кто это? – спросил он, когда я убрала телефон в сумку.

– Брат.

– Давай поговорим, Аля, – сказал он вдруг.

– Давай, – сразу испугалась я, хотя ничем этого не показала.

– Скажи, пожалуйста, как долго ты собираешься здесь находиться?

– А почему ты спрашиваешь? – встревожилась я, не понимая, к чему он клонит.

– Просто хочу знать.

– Ты не просто хочешь знать, Андрей, ты хочешь это знать с каким-то смыслом. И мне хотелось бы понимать с каким.

Он вздохнул.

– Поедем домой, я расскажу.

– Что-то случилось? – окончательно разволновалась я, стараясь ничем не показать, что это меня тревожит, но, очевидно, не слишком успешно.

Он отодвинул в сторону чашку и выпрямился.

– Ничего не случилось. Просто мой небольшой отпуск подошёл к концу, и мне надо вернуться в город. И в этой связи существуют два момента. Во-первых, я не смогу не видеть тебя каждый день, и, во-вторых, я не желаю оставлять тебя здесь одну. Представляется ли тебе мой ответ разумным?

– Да, – ответила я, чувствуя, что начинаю задыхаться от одной мысли, что останусь здесь без него.

– Ладно, поехали отсюда, – вздохнул он и сделал знак официанту. Тот моментально подскочил, почтительно склонившись.

– Принесите счет, – сказал Андрей голосом человека, привыкшего отдавать распоряжения. Мы тут же пересеклись взглядами, но он отвёл глаза.

Официант вернулся со счетом. Андрей, достав из внутреннего кармана пиджака узкий бумажник, вынул кредитную карту серебристого цвета и сунул её в папку, прибавив чаевые. Парень поклонился и исчез.

«Платиновая, – подумала я с удивлением. – И бумажник из дорогой кожи, кажется, «Картье». Очевидно, он занимает явно не последнюю позицию в своей финансовой компании. Вот только вопрос: каким образом он оказался в этом домике?»

– Послушай, Андрей… – начала было я, но он шевельнул в воздухе пальцами.

– Дома поговорим.

Официант принёс обратно его карту, и Андрей сунул её в бумажник, потом встал, приготовившись отодвинуть мне стул. Я поднялась, и мы направились к выходу.

– Заходите ещё, – поклонился стоящий у дверей охранник.

– Непременно, – хмуро кивнул Андрей, пропуская меня вперёд.

Вернувшись домой, мы прошли в большую комнату, и он уселся в кресло, вытянув вперёд ноги. Опустив глаза, я с удивлением заметила, что ботинки на нём дорогой английской марки Alfred Sargent из недавней коллекции. Это я точно помнила, потому что не так давно мы обсуждали с Тёмой похожую модель в каталоге. В Москве такие не продаются, разве что в ЦУМе.

Андрей проследил за моим взглядом и неопределённо хмыкнул.

– Да, я нормально зарабатываю, детка, – сказал он, устало сведя брови к переносице, – и пора наконец отставить эту комедию. Моя камуфляжная форма может ввести в заблуждение только Люсю. И давай уже возвращаться в реальную жизнь, где ты сможешь спокойно носить свой костюм от Армани и кольца от Тиффани, без необходимости плести мне ерунду о копиях и подделках.

Я буквально рухнула на соседнее кресло, вылупив на него глаза.

– А что ты тогда здесь делаешь? – помолчав, спросила я.

– А ты? – в тон мне отозвался он.

– Это очень долго рассказывать, Андрей.

– Да и мне не быстрее, – кивнул он. – Поэтому предлагаю временно отложить этот разговор и обсудить наши ближайшие планы.

– Ты считаешь, что у нас есть планы? – спросила я, снова чувствуя, что происходит что-то важное и очень серьёзное, совершенно непонятно что сулящее в будущем. Словно меня снова вынули из сна о счастье и окунули в неприглядную действительность. Мне казалось, что кончается что-то очень хорошее, детское и сказочное, новогоднее и пушистое, как рождественский снег за окном.

– У тебя сейчас такое трагическое лицо, малыш, – устало сказал он, – словно тебя сильно огорчило открытие, что я не бомж. А что касается планов относительно нас, то да – они у меня есть. Не знаю, конечно, как у тебя.

Я опустила глаза, чтобы он не заметил блеснувшие в них слёзы.

– Мы совершенно ничего друг о друге не знаем, Андрей.

– А нам пока ничего и не нужно знать, Аля, больше того, что мы уже знаем. Пусть всё останется так как есть, пока мы не разберёмся со своими делами. Просто я хочу быть рядом. Если ты, конечно, мне это позволишь.

– Да, – сказала я, слабея от мысли, что не смогу видеть его каждую секунду.

Он снова свёл брови к переносице, вздохнув так тяжело, что у меня зашлось сердце.

– Аля, раз ты хочешь этого, мне несложно решить вопрос, где я смогу тебя видеть.

Я приложила руки к вспыхнувшим щекам так, словно пробовала их температуру.

– Хочешь снять квартиру?

– Что-то вроде того.

– В каком месте ты работаешь? – спросила я, почему-то ощущая жгучий стыд. Похоже, я веду себя как девушка по вызову. Но мне наплевать на это, я хочу его видеть, остальное неважно.

– В центре, – невозмутимо ответил он.

– Тогда не надо ничего снимать, – решительно сказала я, – у меня есть квартира. В центре. На Большой Грузинской.

– Твоя? – поднял брови он.

– Да, моя. Только моя. И ты сможешь меня видеть сколько захочешь.

– Захочу я гораздо больше, чем смогу, – с грустью сказал он, – потому что, к сожалению, сильно занят. Но, тем не менее, я всегда буду рядом с тобой, слышишь?

– Слышу, – отозвалась я. – Только мне очень грустно отсюда уезжать. Здесь я была счастлива.

– Я тоже, – кивнул он. – Но так уж устроена жизнь. Ну что, уезжаем завтра?

Я вздохнула и немного потупилась.

– Понимаешь, Андрей, я должна подождать, пока брат сможет за мной приехать. Одна я не смогу.

Он посмотрел на меня удивлённо.

– Ты хочешь сказать, что сейчас одна?

– Нет, сейчас я с тобой, – сказала я, прилагая усилия, чтобы загнать слёзы обратно в глаза.

– Тогда в чём вопрос, не понимаю? Мы сделаем всё что надо, и уедем отсюда. Я провожу тебя до квартиры. Заодно посмотрю, где это находится.

Ну а послезавтра мне, увы, придётся включиться в дела.

– Ладно, – кивнула я, – пусть будет так, как ты хочешь.

Он улыбнулся.

– Мне нравится эта формулировка.

– Ещё бы она тебе не нравилась, – улыбнулась я в ответ. – Все мужчины любят покорных женщин.

– Это заблуждение, – строго сказал он. – Все мужчины любят тех женщин, с которыми им хорошо.

– А тебе со мной хорошо? – подняла я на него глаза.

– Очень, – сказал он просто. – Мне безумно хорошо с тобой, поэтому вовсе не готов это потерять. А теперь я схожу домой, переоденусь и просмотрю почту. Потом вернусь. Ты не против? – добавил он, взглянув на меня.

– Нет, – покачала я головой. – Знаешь, когда я сегодня утром проснулась и не обнаружила тебя рядом, вдруг сделалось очень тоскливо. Мне показалось, что всё это было сном.

Он поднялся и, подойдя ближе, остановился возле моего кресла.

– Я сделаю всё возможное, чтобы такие сны ты видела как можно чаще, – сказал он и, повернувшись, быстро вышел из комнаты.

* * *

До обеда следующего дня мы ни разу не вспомнили о сборе вещей. Это было бы и невозможно, потому что оторваться друг от друга не получилось ни на секунду. Правда, несколько раз я всё же делала вялые попытки привлечь его внимание к насущным вопросам, но он всякий раз легко отвлекал меня от этих мыслей, и всё тут же начиналось сначала.

Часам к двум он, к счастью, всё же проголодался, и мне, приложив некоторые усилия, удалось выволочить его наконец в кухню.

Смеясь всякой ерунде и бесконечно болтая разные глупости, мы благополучно уговорили всю оставшуюся со вчерашнего дня еду, после чего он удовлетворённо откинулся на стуле.

– А теперь слушай меня внимательно, детка, – сказал он. – Сейчас ты положишь всю свою дачную амуницию в пакеты, включая постельное бельё, и я отнесу это в свой домик. Ты тем временем соберёшь ноутбук, косметику и облачишься в костюм. Больше тебе в городе ничего не нужно. Я сделаю то же самое, это не займёт более получаса. Потом я выключу здесь все приборы и закрою дом. Свою машину оставлю здесь, прикрыв чехлом, и мы уедем отсюда на твоей. Как тебе такая идея?

– Потрясающе, – восхитилась я, не отрывая глаз от его лица. – Ты приводишь меня в восторг своей креативностью.

Он засмеялся.

– Это моё отличительное качество. У тебя ещё не раз будет возможность в этом убедиться.

– Тогда пошли собираться, – кивнула я, с трудом отрывая от него взгляд. – Только вот…

– Что? – спросил он.

Я поёжилась, не зная, как сформулировать мысль.

– Будет ужасно невежливо, если мы уедем отсюда, ни с кем не попрощавшись. К тому же надо передать Валентине Васильевне конфеты. Только вот… я не совсем представляю себе, как буду выглядеть в их глазах, если мы уедем отсюда вместе…

И я снова услышала его смех.

– Ты прелесть, – сказал он, погладив меня по щеке. – Однако, уверен, всё будет просто замечательно, ибо сей прискорбный факт здесь может огорчить разве что Люсю. Но мы ведь не станем принимать это в расчёт, верно?

Надо сказать, что он оказался совершенно прав, ибо прощание вышло настолько трогательным, что мне едва удавалось сдерживать слёзы. Конфеты и какая-то дорогая бутылка в коробке, которую Андрей принёс из дома, доставили массу радости и Валентине Васильевне и Егорычу, после чего они, предварительно взяв с нас клятвенное обещание в скором времени вернуться сюда, долго махали вслед. Что касается Люси, то, к счастью, её дома не оказалось, что меня очень порадовало, ибо выслушать на дорогу свойственные ей замечания, представлялось мне явно лишним.

По пути Андрей зарулил на мойку, и моя чумазая «альмера», укоризненно взиравшая на меня все эти дни, стоя под липой, засияла наконец безупречной перламутровой белизной.

Всё то время, пока вокруг нас снаружи крутились щётки, он бесконечно целовал меня, перегнувшись через маленький боковой багажник между передними сиденьями, но парень, снующий по периметру машины с полиролью и тряпками, совершенно не обращал на это никакого внимания, очевидно, подобные сцены были для него абсолютно привычными. И если его присутствие меня всё же несколько и смущало, то, вероятно, не настолько, чтоб отказать себе в удовольствии предаваться такому приятному занятию.

…В квартире я быстро рассовала по полкам холодильника кучу принесённых нами из «Азбуки вкуса» продуктов. На этот раз у кассы я вела себя совершенно прилично, не забывая, что нахожусь здесь с мужчиной, и это вызвало законную радость со стороны Андрея, не преминувшего сообщить, что мои манеры с каждым днём определённо становятся лучше.

Потом я долго кормила его, а после мы, устроившись в гостиной на диване, разговаривали о разных вещах, правда, стараясь благоразумно обходить личные темы. Вероятно, мы оба не считали пока это нужным, просто радуясь обществу друг друга и не видя причин омрачать эти минуты существующими у каждого из нас проблемами.

– У тебя очень приятная квартира, – заметил он, разглядывая тёмные резные шкафы с книгами, принадлежащими тёте Асе, мягкие шторы и старинные бронзовые статуэтки на маленьких круглых столиках.

– Спасибо. Мне приятно, что она тебе нравится.

– Мне нравится всё, что касается тебя.

Я вздохнула, вдруг отчётливо поняв, что в моей жизни начинается совершенно новый этап. И неизвестно, что он сулит мне в будущем.

– Дай мне свой телефон, – попросил он наконец, незаметно взглянув на часы.

– На, – рассеянно протянула я ему аппарат, с сожалением думая о том, что ему пора уходить.

Он засмеялся.

– Глупыш, – сказал он нежно, – номер дай.

– А, – спохватилась я и продиктовала номер.

Он набрал его в своём телефоне и тут же запустил в линию. На моём экране отразились незнакомые цифры. Я глупо уставилась на дисплей.

– Занеси в контакты, – подсказал он таким тоном, словно я могла и не догадаться произвести подобное действие. – Правда, иногда я могу не отозваться, если того требуют обстоятельства. Пусть тебя это не смущает, ладно?

– Я отлично ориентируюсь в образе жизни занятого мужчины, – сказала я, глянув на него искоса.

– Не сомневаюсь, – кивнул он серьёзно. – Я просто хочу, чтоб ты это знала…

– Я вовсе не из тех женщин, которые бесконечно названивают по пустякам, Андрей. И я тоже хочу, чтоб ты это знал.

– Это я хорошо понимаю. Сказал на всякий случай, если вдруг ты…

– …если вдруг я всё-таки окажусь полной дурой, чего ты, будучи последние два дня активно сосредоточен на совершенно другом вопросе, случайно не заметил.

Он рассмеялся, попытавшись словить меня рукой, но я увернулась.

– Ты потрясающая язва, – сообщил он, продолжая смеяться. – У меня просто не было шансов не влюбиться.

Я свернулась клубочком и, внезапно погрустнев, опустила голову на пёстрый диванный валик.

– Мы обещали этим людям, что вернёмся туда. Разве правильно было их обманывать?

Он перекатился поближе и обнял меня.

– А мы обязательно вернёмся. Разве ты сомневаешься?

– Не знаю, – вздохнула я, – но сейчас мне кажется, что это самое лучшее место на земле.

– Так и есть, – сказал он серьёзно, – и я не хочу, чтоб ты когда-нибудь подумала иначе.

– Я никогда не подумаю. Что бы ни случилось.

Часа через два он всё-таки собрался, и я проводила его в прихожую, мы долго стояли у двери, ничего не говоря и не делая лишних движений, потом он наконец повернулся к выходу и открыл замок.

– Я заеду завтра вечером, ладно? Только это будет не слишком рано, малыш, – сказал он.

– Всегда, когда захочешь… – прикоснулась я губами к его щеке. – А теперь иди… иначе я сойду с ума…

И, буквально выпихнув его на лестницу, захлопнула дверь.

Вернувшись в комнату, я снова забралась с ногами на диван. Нереальность происходящего заставляла голову кружиться так сильно, что к горлу подступила тошнота. Я прилегла на подушку и зажмурилась.

Что мне теперь говорить Владу? Как объяснить, что я уже в городе? Как вообще дальше строить жизнь?

Нет, наверное, пока лучше вообще не говорить ему, что я вернулась. Я ведь собиралась провести в Дивово ещё неделю, поэтому беспокоиться он не станет, просто буду разговаривать с ним как обычно, словно я всё ещё нахожусь там. Как ужасно противно! Я в жизни ещё не врала ему, и он этого совершенно не заслуживает. Но что я могу сделать? Сказать правду невозможно, он немедленно потребует познакомить его с этим человеком. Или, по крайней мере, уж точно спросит, кто он. И как я буду при этом выглядеть? Сообщить, что понятия не имею, кто есть мужчина, с которым не вылезаю из постели вот уже третьи сутки? Ничего более абсурдного и представить себе невозможно. Это просто какой-то капкан. Я пускаю его в свою квартиру, ни о чём не спрашивая, довольствуясь лишь слабым подтверждением малоизвестной женщины, которая к тому же и сама видела его последний раз лет двадцать назад, так что даже в лицо не узнала. Отличный сценарий. За него передрались бы лучшие студии мира. Люся рядом со мной представляется просто образцом благоразумия.

Всё так. И тем не менее, я, как волчица, готова не задумываясь вцепиться в горло каждому, кто вознамерился бы сейчас оторвать его от меня. Это сюр.

Господи, как же я соскучилась по Аське! Не видела её уже целую неделю. И когда теперь увижу?

Я вру всем. Маме, Лене и даже Лизе. А теперь ещё и Владу.

И что мне делать? Этого я совершенно не знаю. Чувство, охватившее меня, неконтролируемо настолько, что ни в какие рассуждения вдаваться просто не имеет смысла.

Ещё неделю назад я уверяла Лизу, будто не понимаю, что значит любить. А что это тогда, если не любовь? Существуют другие названия?

И, уткнувшись лицом в подушку, я наконец разревелась.

* * *

Утром Одинцов провёл важное совещание в конференц-зале, попутно решив массу вопросов и недолго пообщавшись с журналистами, после чего вернулся в свой кабинет и, усевшись за рабочий стол, откинулся на спинку кресла.

– Катя, меня пока ни для кого нет, – сказал он, нажав пальцем на кнопку селектора. – И вызовите ко мне Гурова. Пусть зайдёт сейчас.

– Хорошо, Андрей Ильич, – немедленно отозвалась секретарь. – Кофе принести?

– Когда придёт Гуров, – ответил он и дал отбой.

…Сергей Иванович Гуров был не просто начальником службы безопасности компании «Омега». Он был самым близким другом Одинцова. Если не сказать братом. Они дружили с детства, учились в одном классе, занимались стрельбой и боевыми искусствами, вместе пройдя смуту девяностых, с той лишь разницей, что, пока Одинцов оканчивал финансовую академию и стажировался в Оксфорде, Гуров успел отслужить армию, пройдя Чечню, и, вернувшись, стал членом команды и самой надёжной опорой Андрея. Они вместе стояли у истоков создания «Омеги», и никому на свете Одинцов не доверял больше, чем Гурову.

– Ну что там у тебя происходит? – спросил Гуров, когда они, по верхам обсудив текущие рабочие вопросы, устроились за боковым столом с чашками кофе.

– Да есть кое-что, Серёж, – туманно откликнулся Одинцов.

– Портишь ты мне нервы, вот что я тебе скажу. Работать мешаешь как положено.

– Ладно, не грузи, – как обычно, усмехнулся Одинцов, который в обычной жизни принципиально отказывался ходить с охраной, позволяя это только на самых ответственных мероприятиях и там, где положено по статусу.

– Так можешь наконец объяснить, чем ты всё это время был занят? – потянулся за сахарницей Гуров, исподлобья глянув на друга. Он кинул в чашку пару кусочков и размешал ложкой.

– Могу, Серёж, – задумчиво отозвался Одинцов. – Всё это время я был очень активно занят отдыхом. Имею я на это право?

– Имеешь, – пошевелил бровями Гуров. – И это, конечно, всё проясняет. Даже отказ от поездки в Хельсинки.

Одинцов достал из кармана свой телефон и принялся листать страницы.

– Послушай, я сейчас тебе скину кое-какие данные, и попрошу отнестись к этому очень внимательно. Я хочу знать об этой женщине всё. Абсолютно всё, понимаешь? Надо перечислять?

– Чего ж не понять? – удивлённо поднял глаза Гуров. – И перечислять ничего не надо. Только скажи, какого характера вопрос.

– Исключительно личная просьба. Настолько личная, что она не дает мне спать по ночам.

– Просьба не даёт? – поинтересовался Гуров.

– Скорее, женщина, – хмыкнул Одинцов, доставая сигареты. – Пошли-ка в комнату отдыха, покурим.

– Серьёзные дела, – покачал головой Гуров, вставая. – Что-то я давно такого не припомню, чтоб тебе женщина спать мешала. Если мне не изменяет память, ты отлично высыпался даже перед собственной свадьбой. И после неё тоже.

– Это верно, – кивнул Одинцов. – А вот сейчас что-то совсем не спится. Просто отвал башки.

Они проследовали в соседнюю комнату и, открыв балконную дверь, закурили. Гуров задумчиво пощёлкал зажигалкой, потом спросил:

– И что собираешься с этим делать?

– Сам не знаю, Серёж. Только ну очень охота жениться. Первый раз в жизни. Оттого и сон не идёт.

Они долго молчали.

– Да, интересные вещи ты мне рассказал, Андрюша, – отозвался наконец Гуров. – Даже и не знаю, как это расценивать. Сам-то я холост, ты же знаешь. У меня с этим строго.

– Я тоже холост, – поморщился Одинцов. – Хотя и женат. Но это ненадолго. Ну а дальше я готов вплотную приступить к этому вопросу.

Гуров шумно выдохнул и погладил свой коротко стриженный затылок.

– Лихо, брат ты мой. И сколько же ты по времени с ней знаком?

– Неделю, – выпустил лохматую струю дыма Одинцов.

Гуров кудряво матюгнулся.

– А ты, часом, не охренел, Андрюх? Мальчик, что ли? Ну трахать же не значит жениться.

– А я её не трахаю, Серый, – нахмурился Одинцов. – Я её люблю. Чувствуешь разницу?

– Как не трахаешь? – изумился Гуров, прикуривая новую сигарету.

Одинцов усмехнулся.

– Ну, в твоём понимании – не трахаю.

– А в своём?

– А в своём, разумеется, трахаю. С утра до вечера. Только это называется – люблю.

– Чёрт знает что, – почесал макушку Гуров. – Вот только этого мне, пожалуй, и не хватало.

– Ладно, ты пока не грузись, – хлопнул его по плечу Одинцов, – просто сделай, что я прошу, а потом поговорим. Пошли обратно в кабинет, что-то есть захотелось.

Они вернулись к столу, и Одинцов снова нажал кнопку селектора.

– Катя, принесите ещё кофе. И бутербродов каких-нибудь, что ли, я сегодня на обед не пойду.

– Конечно, Андрей Ильич, сейчас, – отозвалась секретарша.

– Ну а теперь, расскажи, что интересного происходит в доме? – спросил Одинцов, когда они расправились с принесёнными Катей запасами хлеба, ветчины, овощей и пирожных.

– Да как тебе сказать, – слегка поморщился Гуров, поигрывая во рту зубочисткой. – Особенно ничего интересного, всё как обычно. Вот только, пожалуй, одна беседа. Вероятно, тебе стоило бы её послушать. Конечно, ничего нового, но всё же любопытно.

– Принёс? – поднял глаза Одинцов.

– Угу, скинул на флешку. Ознакомься, если хочешь. Что касается твоей благоверной, новизны тут ноль, а вот то, что говорила её сестра, мне понравилось. Думаю, и тебе будет приятно.

Одинцов сунул флешку в стоящий перед ним компьютер и слегка прибавил звук.

«…Тише ты, разоралась! – раздался в кабинете недовольный голос жены. – К тому же вот об этом он точно понятия не имеет. Я всегда очень осторожна была, нигде не засветилась. Да и вообще, кому сейчас любовь нужна? И уж ему-то самому всяко не до любви. Он никогда к ней и не стремился. Можно подумать, он меня сильно любил! Так только, потрахаться раз в неделю да и заснуть. Поначалу ещё ничего, а потом скука смертная. Все они такие, деловые эти. И жёны им изменяют, потому что с души воротит».

Одинцов равнодушно нажал на паузу.

– Ну и дальше в таком же духе, – констатировал Гуров, легонько распрямляя поясницу, – потом дослушаешь, там немного. Довольно противно, конечно, но кое-что, ей-богу, порадовало.

Одинцов машинально пошевелил бровью и слегка промотал запись.

«…а с того, – услышал он мягкий Сонин голос, – что я всегда к нему с уважением относилась, а ты только как к дойной корове. Я тебе давно говорю: умерься немного, не дави на него так сильно. Но ты же как танк, ничего слушать не хочешь. Я с самого начала поняла, что у него потребности совсем другие. Ну не из тех он, которые в Куршеве-лях комфортно балдеют. Да, ездит, конечно, когда этого дела требуют, но не так, чтоб пальцы гнуть и пыль в глаза пускать. Не любит он всякой мишуры, это же за версту видно. Его книги интересуют, музыка, живопись, у него вкус хороший, а ты хоть одну прочитала? И зря ты его всеми этими ампи-рами окружила, они у него, кроме раздражения, ничего не вызывают. Сама перегнула палку, а теперь жалуешься».

Андрей снова нажал на паузу.

– Знаешь, что-то меня тронуло в этой Соне, – задумчиво сказал Гуров. – Вот на ком тебе следовало бы жениться, брат. Остаётся только пожалеть, что она в это время была замужем. Тогда бы сейчас и разводиться не пришлось.

Одинцов издал короткий смешок.

– Откровенно говоря, я себе уже выбрал, – сказал он, отодвигая в сторону папки с документами.

– Так что ты теперь уж давай сам действуй. По-моему, весьма подходящая для тебя партия. Как же ты её раньше не разглядел-то?

– Так ведь скромная, – усмехнулся Гуров, – в глаза не лезла. А между тем, вполне достойная женщина, приятно слушать. Там ещё кое-что есть, потом прокрутишь. Одного не понимаю: как тебя угораздило на такой стерве жениться?

– Идиот был. Ты же ведь знаешь, почему женился, зачем спрашиваешь?

– Нет, ну я всё понимаю, конечно, – снова поморщился Гуров. – Сказки про ребёнка, демонстрация УЗИ и прочие дешёвые приколы в духе мыльных опер, но где при этом у нас глаза были? Не дети вроде.

– Если помнишь, – вяло отозвался Одинцов, – пять лет назад у нас тут совсем другие заморочки крутились, не до того было. Да и какая разница? Не девственности же она меня лишила, ну пожила немножко, теперь выставлю да и забуду. Имущественные вопросы сюда не подключались. Ничего страшного, в принципе, не случилось. В доме этом я всё равно особо не жил, терпеть его не могу, продам к чёрту, ну а дальше посмотрим. Надо будет, другой куплю.

– Это верно, – согласился Гуров. Вот только место хорошее, люблю я Николину гору, да и привык уже с тобой вроде соседом числиться. Погляжу, наверняка там что-нибудь ещё найдётся.

– Да, – сказал Одинцов задумчиво, – тут ты прав. Место это меня как раз очень занимает.

Гуров глянул на него вопросительно.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что интересующая меня женщина как раз там и проживает. Просто она пока, к счастью, не знает, кто я. Поэтому мне с ней так и хорошо.

– Только поэтому? – напрягся Гуров.

– Да нет, конечно, – усмехнулся Одинцов, – не только. Просто я точно знаю, что это моя женщина, и другой не хочу.

– А эту, значит, хочешь?

– До одури.

Гуров глубоко вздохнул и снова принялся грызть зубочистку.

– Тебе, конечно, видней, Андрюх. Ты ведь за бабами особо никогда не гонялся. Потому, раз тебя так зацепило, значит, в этом что-то есть. Кстати, Крутицкий звонил, на днях можно будет уже документы подписывать, все вопросы вроде порешали. Так что станешь ты у нас скоро девкой на выданье, можешь покупать себе новую фату.

Одинцов засмеялся.

– Ладно, спасибо тебе большое, Серёга, иди работай, да и ко мне тут уже целая куча народу рвётся, Катерину за эти дни, пока я прохлаждался, совершенно задёргали.

– Добро, – поднялся Гуров, и мужчины пожали друг другу руки.

* * *

Итак, я продолжаю врать. С утра пощебетала с Владом, сказав, что ещё на даче и подробно расспросив про Аську; он заверил меня, что всё в порядке, она весела и здорова, волноваться не о чем.

– Послушай, – сообщил он, – у меня тут появилась возможность отправить их в Черногорию, приятель в свой дом приглашает, в Подгорице, так что пусть бы отдохнули на море, а я пока в квартире поживу, как раз дел полно. Ну так что, не возражаешь?

– Да нет, наверное, не возражаю, – задумалась я, – море бы детям явно пошло на пользу. Тамара, надеюсь, отправится с ними?

– Разумеется, куда ж без неё, – откликнулся Влад. – Значит, пусть едут. И доверенность ваша, к счастью, пока не просрочена. Хотя, говорят, она теперь, кажется, и вовсе не требуется. Так что можешь не дёргаться и спокойно работать.

Работать… От этих слов у меня прищемило совесть. Вот уже три дня, как работать я и не думаю, рукопись застряла на том самом месте, как я отправилась в магазин за продуктами. И с тех пор не вылезаю из его объятий. Вот и сегодня до вечера у меня ещё есть много времени. Но разве я открыла компьютер? Разве я думаю о чём-нибудь, кроме него?

В эту секунду телефон, словно в укор моей больной совести, разразился Барброй Стрейзанд. «Му man». Эту мелодию я вчера поставила на номер Андрея.

– Да, – отозвалась я, чувствуя, как плохо слушается меня голос.

– Это я.

– Слышу…

– Чем занимаешься? – спросил он, словно это имело какое-то значение.

– Пытаюсь работать.

– И как, получается?

– Честно говоря, нет, – вздохнула я, не воспринимая ничего, кроме звука его голоса.

– Понятно. Ладно, я наберу вечером перед выходом, – сказал он и дал отбой.

Я опустила телефон на колени и задумалась.

Если Влад узнает, что я его обманывала всё это время, он никогда не простит. Даже на улицу боюсь выходить, мерещится, что меня кто-то увидит. Не свихнулась ли я с ума?