Текст книги "Пандемия любви"

– Не понимаю, – сказала Марьянка, – ну ладно, пойду гляну, потом перезвоню.

Я на бешеной скорости впрыгнула в сапоги и, накинув шубку, бросилась к воротам. Кликнув пультом и слегка отодвинув железную створку, я выскользнула со двора и побежала к Марьянкиной калитке. Она высунулась через минуту, и я, не дав опомниться, кинулась ей на шею.

Мы верещали, как дурочки, уж не знаю, сколько времени, потом она, опомнившись, за руку потащила меня в дом.

– Нет, ну ты представляешь? – завершила я свой рассказ, когда мы сидели с чашками кофе на их зимней веранде. – Это, оказывается, наш Субботин был, с седыми висками, которому Гуров во дворе объяснял что-то. Помнишь, ты говорила?

– Нет, это просто невероятно, – мечтательно протянула Марьяна, – мы с тобой теперь ещё и соседками будем. Я до сих пор не могу поверить. Ну и скрытный, оказывается, Одинцов, даже Владу ничего не сказал.

– Так это Солнцев его попросил, чтоб мне сюрприз не портить. Он всё так обставил, что я до самой последней секунды ни о чём не догадалась, думала, мы к Одинцову в гости приехали.

– Да он у тебя настоящий романтик, – подскочила Марьянка, – а ты не верила.

– Кира тоже так сказала. Да какой он романтик, Марьяш, – засмеялась я, – видела бы ты его на работе. Скажи про это нашим – засмеют. Он там на каждого такой страх наводит, что люди боятся в коридор даже нос высунуть. Такое романтическое настроение у него бывает крайне редко, честно говоря, в этот раз впервые увидела, а всё больше рычит как зверь, я ему лишний раз стараюсь не перечить, а то барин ненужных вопросов очень не любит.

– Надо же, какие страсти, – изумилась она, подливая себе кофе. – Настоящий Воланд. А тебе это, значит, в радость?

Я сладко потянулась в кресле.

– Абсолютно. Вот глядела бы на него круглые сутки и глаз не сводила.

Марьяша посмотрела на мою благостную физиономию и усмехнулась.

– Ну, главное, чтоб ты была счастлива. Тебе же ведь здесь нравится?

– Очень, – кивнула я. – И ещё представляю, как Митьке понравится. Ему же тут так вольготно расти, на свободном выпасе. Надо будет сразу няню искать, у меня сейчас на работе полный завал.

– Так у нас есть, если хочешь. Замечательная женщина. Подруга нашей няни. Она как раз недавно в Москву приехала и сейчас место ищет. Я прямо сегодня этот вопрос и решу.

– Господи, как хорошо-то, – обрадовалась я. – А то мне совершенно некогда этим заниматься, а ребёнка постороннему человеку не доверишь, иначе я на работе места себе не найду.

– Не волнуйся, всё будет отлично, – заверила Марьянка, – об этом впредь можешь не беспокоиться.

Мы ещё немножко поговорили.

– Знаешь, Марьяш, – вдруг сказала я, – когда-то, давно ещё, я сидела в той гостиной – утром, пока Диана ещё спала – и думала, что вот никогда такого дома у меня не будет. Ещё сожалела, что она этот чудесный проект своим жутким вкусом испортила. Мне тогда казалось, что я бы гораздо лучше сделала. А теперь, представляешь, тут могу всё по-другому устроить – иначе, теплее и мягче, ну, короче, так, как мне захочется. Это же чудо, правда?

– Это не чудо, Сонечка, – обняла меня Марьяша. – это то, что ты заслужила. Всё именно так и должно быть…

…Вечером Одинцов пришёл не один. Он привёл с собой Алину, и я этому очень обрадовалась. Во-первых, женское присутствие меня сразу расслабило, во-вторых – давно хотелось познакомиться с ней поближе, ибо за те полгода, что они были женаты, нам так ни разу вдвоём поговорить и не удалось, всегда в компании, а между тем было очень интересно узнать, что собою представляет новая жена Одинцова. Я от души надеялась, что после пяти лет безрадостной жизни с моей сводной сестрой, он наконец выберет себе нормальную женщину.

Собственно говоря, я ей так и сказала, как только мужчины удалились в кабинет заниматься делами, и мы остались с ней одни. Она заулыбалась и, видимо, тоже сразу расслабилась, так что разговор наш завязался довольно быстро и обеим, по-моему, оказался в радость. Мы тут же принялись накрывать на стол и болтали без умолку, перебирая общих знакомых и обсуждая предстоящие новогодние праздники. Накануне Солнцев объявил мне, что Новый год мы, разумеется, встречаем здесь, и Марьянка этому утром активно порадовалась.

– Очень приятно, что вы тоже будете с нами, – сказала Алина, – ставя на стол принесённое из кухни блюдо с пирогом. – Мне нравится, когда компания прирастает хорошими людьми. Новые лица – всегда интересно. Мой муж отзывается о вас с большой приязнью.

– Обо мне? – смутилась я.

– Да, лично о вас, – улыбнулась она. – Но, должна сказать, что в последнее время и о вашем муже тоже. Насколько я поняла, у них намечаются какие-то серьёзные совместные проекты, и он явно высоко ценит талант и деловые качества Дмитрия Сергеевича. Я сама слышала – Андрей обсуждал это с кем-то по телефону.

Щёки мои сразу же потеплели. Оценка Одинцова всегда имела для меня большое значение, это было ясно ещё из прежних времён, ибо уважала я этого человека безмерно, неизменно поражаясь бесконечной глухоте и равнодушию, с которым относилась к нему моя сестрица. И, честно говоря, я была рада тому, что не имею более необходимости с ней общаться.

Мужчины не спускались довольно долго, и наговориться за это время мы успели всласть. Собеседницей Алина оказалась живой и остроумной, мы много смеялись и вообще, как мне показалось, довольно быстро нашли общий язык. Я с удовольствием любовалась её эффектной светлой стрижкой, синими глазами и открытой улыбкой, да и она, судя по всему, отнеслась ко мне с неожиданной симпатией, так что к моменту возвращения наших мужей, друг другом мы явно остались довольны. Они ведь тоже были женаты всего с сентября, и по смущённой улыбке чувствовалось, что Алина наслаждается этим ничуть не меньше моего. И видеть это было очень приятно.

После ужина мы все вчетвером устроились с бокалами вина в зимнем саду. Долго беседовали на разные темы, потом мужчины снова заговорили о делах, и разговор постепенно коснулся нашей проблемы.

Ночью Солнцев – правда, по своей привычке, не слишком детально – но, тем не менее, рассказал мне обо всём, и это была ещё одна причина, по которой чувствовала себя счастливой. Я долго пытала его, расспрашивая подробности, но он, как обычно, был достаточно краток, изложив лишь главное – компании «ОЛА» больше не существует, деньги найдены и возвращены на счёт компании, дополнительная охрана нам впредь не требуется, так что с января кадровые вопросы в нашей фирме сможем решать как положено.

– Ну вот всё и кончилось, Сонечка, – задумчиво сказал Одинцов, поворачиваясь ко мне. – Так что теперь вы снова можете вернуться к нормальной жизни. Худа всё же без добра не бывает, – добавил он, – и, несмотря на то, что вам пришлось столкнуться с подобными неприятностями, будем считать, что теперь в мире нашего бизнеса дышать станет явно свободнее.

– Никогда не думала, что бывают такие фантастические вещи, Андрей Ильич, – в момент посерьёзнела я. – Раньше мне никогда не приходилось сталкиваться. Жила и не знала, что такое бывает.

– Не стоит удивляться, Соня, – пожал плечами Одинцов, – в теперешнем мире это вполне распространённая ситуация. Некоторые крупные торгово-промышленные и финансовые группы были созданы именно путем недружественных поглощений. И расширяют они границы своих империй за счёт приобретения дорогих активов за копейки, а иной раз и прямого захвата.

– Разбой – тоже вид бизнеса, – мрачно констатировал Солнцев.

Одинцов с сожалением кивнул.

– Увы. На рынке существует немало игроков, использующих тактику слияния для расширения своего бизнеса. Например, для некоторых инвестиционных компаний недружественные поглощения являются прямым способом заработка.

– И ведь этим занимаются не только банки. Я уже начиталась, – грустно вздохнула я. – Тут и прямые конкуренты, и всякие корпоративные шантажисты. У меня голова опухла, пока всё это читала.

– Да, приятного мало, – согласился Одинцов. – С методами здесь никто не стесняется. Не брезгуют рейдеры и силовыми захватами, и подкупом, а иногда и физическим уничтожением.

Я поёжилась, и он это заметил. Алина тоже перестала улыбаться и теперь внимательно прислушивалась к нашему разговору.

– Это надо пережить, Соня, – нахмурясь, сказал Одинцов. – К великому сожалению, методы физического воздействия на топ-менеджмент компании-цели все еще остаются востребованными. С чем вам, увы, и пришлось столкнуться.

Он был корректен и ни разу не произнёс таких глаголов, как «стреляли» или, тем более, «убили», явно стараясь щадить меня.

Солнцев поднялся и, открыв ещё одну бутылку, разлил вино по бокалам. Он был, как всегда, молчалив и довольно хмур. Я пододвинула к Алине блюдо с фруктами, и она взглянула на меня смущённо.

– Как ужасно, что вам пришлось во всём этом участвовать, Соня. Я даже не ожидала, что речь идёт о таких серьёзных вещах. Андрей никогда не рассказывал об этом. К счастью, я мало что понимаю в подобных вопросах. Думала, что это осталось далеко в девяностых.

– Я тоже так думал, – угрюмо заметил Солнцев, – пять лет пребывания в Европе сильно расслабило мое внимание. Надеюсь, нынешний урок пойдёт нам на пользу. Хотя и обошёлся он очень дорого.

– Понятия не имела, что в наше время столь варварские методы всё ещё актуальны, – вздохнула я.

– Как раз именно в наше время и актуальны, Соня, – кивнул Одинцов, – к сожалению, в кризис подобное дикое рейдерство расцвело махровым цветом. Здесь предприятия не покупают, а захватывают под любым предлогом и любыми средствами, чтобы тут же продать его основные активы заказчику налета. Ведь у организаций, которые специализируются на недружественных поглощениях, существует масса схем. В любом случае, если рейдеру удалось получить контроль над активами жертвы хотя бы на несколько часов – дело сделано. Однако уверен, – добавил он, – что впредь вам больше не понадобится занимать свою голову подобными проблемами, и вы сможете спокойно вернуться к своей работе.

Он подлил немного вина в мой бокал.

– Очень на это надеюсь, Андрей Ильич, – кивнула я, – потому что подобные ребусы мне явно не под силу.

– Не сказал бы, – усмехнулся Солнцев. – Как раз по части ребусов твоя голова работает в очень правильном режиме.

Одинцов с улыбкой взглянул на меня.

– Я всегда знал, что вы умница, Соня. Дмитрий Сергеевич поведал мне, что вы очень верно всё разгадали. Должен сказать, что ваш муж явно гордится вами, это было совершенно ясно по его голосу.

Солнцев снова хмыкнул, приподняв бровь, и подлил вина Алине, а я тут же почувствовала, что ещё чуть-чуть, и я снова зальюсь краской, поэтому сразу поспешила перевести разговор на другую тему.

– Это большая удача, что нам выпало сотрудничать с вами, Андрей Ильич. Очень радостно, что вам интересен проект, который разрабатывает Дмитрий Сергеевич. Будет здорово, если он и вправду откроет серьёзные перспективы для всех нас.

Одинцов согласно кивнул.

– Вот теперь и в вашем голосе я слышу гордость за шефа. То есть я хочу сказать – за мужа, Соня, – улыбнулся он, слегка приподняв бокал.

Тут я действительно покраснела и поскорей отвернулась, чтобы он этого не заметил.

Мы вышли проводить их и на ночь немного прогуляться по посёлку, подышать воздухом.

Ветра совсем не было, и снег мягко падал, красиво устилая землю, так что активно не признающий головных уборов Солнцев периодически стряхивал его с волос перчаткой.

Мы завернули за угол и пошли по переулку. У ворот дома напротив плечистый мужчина в военном бушлате энергично отгребал деревянной лопатой снег от калитки.

– Серёга! – заметив его, крикнул Одинцов, и тот, обернувшись, радостно двинулся к нам через улицу.

Мужчины пожали друг другу руки. Мы с Алиной тоже вразнобой поздоровались. Он поцеловал ей руку, потом, чуть помедлив, обернулся ко мне.

– Как же я рад вас видеть, Соня, – смущённо повёл он плечами. – Очень приятно, что теперь мы будем соседями.

– Тоже очень рада видеть вас, Сергей Иванович, – подняла я на него глаза. – За это время столько всего случилось, что не поверишь.

– Да, много чего, – кивнул Гуров, снова неловко поведя плечами. – Даже трудно представить себе подобную насыщенность за столь короткий период. Но вы совершенно точно стали ещё красивее, – добавил он после некоторой паузы.

– Это верно, – мрачно отозвался стоящий за моей спиной Солнцев, – мне и самому нравится.

– Да-а, похоже, опоздал ты, Гуров, – засмеялся подошедший Одинцов.

* * *

В воскресенье мы с дачи уехали рано, часа в два, с тем, чтобы успеть заскочить к Митьке, и даже недолго погуляли с ним в парке, но потом Солнцев заторопился, ему надо было ещё поработать, и мы, расцеловав детёныша, отправились домой.

Работал он до позднего вечера, а я, усевшись в кухне, предалась размышлениям.

Надо будет понемногу начать собирать вещи. Хотя до лета мы вряд ли окончательно переедем, но новогодние каникулы точно проведём на даче, да и потом по выходным будем ездить туда, так что часть вещей в любом случае перевезти придётся. А потом найду Митьке садик прямо в посёлке. Там, говорят, есть хорошие, даже язык преподают носители. И школы тоже имеются, и английские, и школа искусств. Пока будем жить там, хоть квартиры приведём в порядок, а то ремонт в них не делался уже неизвестно сколько времени.

Хорошо, что летом теперь Митька сможет побыть на воздухе, да и мама тоже. Хотя бы хозяйственные заботы на ней висеть не будут, отдохнёт и наберётся сил. Это меня очень радовало.

– Блинчики будешь? – заглянула я в спальню к Солнцеву.

Он, по обыкновению, угрюмо кивнул и тут же снова уткнулся в компьютер. А мне сделалось так хорошо и радостно от вида его мрачной физиономии, что губы непроизвольно расползлись в довольной улыбке.

«Какой он всё-таки замечательный, – думала я, забалтывая тесто. – Никто и никогда не может сравниться с ним».

Минут через двадцать он явился на запах, когда стопка готовых блинчиков уже стояла на столе.

– Положить сметану? – спросила я, и он снова рассеянно кивнул, думая о своём. Молча сидел, не произнося ни единого слова. Лоб его сосредоточенно хмурился, и глаза смотрели мимо, словно совсем не замечал меня, а я продолжала радоваться так, будто он только что признался мне в любви. Совершенно не нужна мне пустая болтовня. Пусть лучше молчит и хмурится, только будет рядом, и ничего лучше этого на свете не может быть…

Утром он отправился по делам, а я поехала в офис, меня ждали расписанные им в пятницу документы и ещё куча другой работы, которую с меня пока никто не снимал, и в обозримом будущем вряд ли что изменится. Но теперь меня это совершенно не волновало. Пусть всё остаётся как есть, а дальше видно будет.

Часам к двенадцати Элич, по обыкновению, заглянул на чашечку кофе.

– Как провела выходные? – спросил он, пододвигая к себе тарелку с пирожками.

– Отлично, – тут же расплылась я, бросая в его чашку два куска сахару. Знала, что он любит сладкий.

– Что это ты такая довольная? – тут же принялся он размешивать сахар. – Муж, поди, цветов подарил?

– Нет, – улыбнулась я, – он подарил мне кое-что получше. Хотя, впрочем, и цветов тоже, только они пока ещё под снегом, но к весне непременно распустятся. Я как раз очень люблю тюльпаны.

– Интересный способ дарить цветы, – приподнял бровь Элич. – Чувствую, я многому научусь за это время.

– Я ведь всё запоминаю, Паша, – снова растянула я губы в улыбке. – Итак, жениться ты обещал утром, после чего подарить своей любимой девушке цветы под снегом. Жду с нетерпением.

– Долго ждать придётся, – хмыкнул он, откусив изрядный кусок пирога. – Так где же эти цветочки произрастают?

– На Николиной горе, Паш, – вздохнула я, перестав смеяться. – Представляешь, он мне в пятницу там ключи от дома вручил в качестве свадебного подарка.

Элич, по своей любимой привычке, протяжно свистнул.

– Шеф неподражаем. И как это я, дурак, был стопроцентно уверен, что он в холостяках до старости гулять будет? Такой пример ты у меня из-под носа увела, матушка, что теперь сам себе ископаемым начинаю казаться. К тому же столько денег мне пока явно не накопить.

Я засмеялась.

– Накопишь. Вот проект сейчас сдвинется, и, того гляди, соседями станем, можешь не сомневаться. Я вчера с Одинцовым разговаривала, перспективы рисуются довольно радужные.

– Тьфу-тьфу, – как обычно, поплевал через левое плечо Элич. – Только вот приводить мне в этот дом пока некого.

– Тут вам из редакции «Вестника» звонят, Софья Николаевна. Можно соединять? – раздался в селекторе голос Марины.

– Соединяйте, – обрадовалась я, точно зная, что это Кира. Только почему она вдруг звонит на рабочий?

– Добро, – поднялся Элич, – загляну попозже.

Я кивнула и сняла трубку городского телефона.

– Ты чего к мобильному не подходишь? – недовольно спросила Кира. – Я тебе уже с утра обзвонилась.

– Ой, извини, – спохватилась я, – у меня же там звук выключен. Погоди, сейчас включу, – полезла я в сумку за телефоном.

– Да теперь уже не надо, – проворчала Кира, – главное, что ты на работе. Слушай, я тут купила тебе то, что ты просила, не возражаешь, если сегодня в офис закину, а то домой к тебе вечером теперь и не сунешься, не хочу мешать семейному счастью.

– Мужа боишься? – хмыкнула я.

– Ага, – кивнула в трубку Кира, – после твоих описаний рисковать что-то не хочется.

Губы у меня снова расплылись в улыбке.

– Что хоть я тебя просила, Кир, напомни? А то память со всех дел отшибло напрочь.

– Ну как же, – удивилась она, – забыла, что ли? Ты же платье вязаное просила, как у меня. Ещё говорила, что по магазинам тебе таскаться некогда. Я в субботу заехала и купила. Как ты хотела – бежевое.

– А, точно, – обрадовалась я, – вот спасибо, давай завози, конечно.

– Ладно, – сказала она, – я часа через два как раз на Лесной буду, это же рядом с тобой. Так что заказывай пропуск. Вместе пообедаем, а то я голодная, целый день по городу катаюсь, с утра уже на двух интервью побывала.

– Хорошо, Кир, закажу, конечно. Давай жду.

Я набрала Марине и продиктовала данные. Сходим, пожалуй, с Кирой в наше кафе, хоть поболтаем немного, заодно и перекусим.

К двум я и в самом деле проголодалась. «Что-то долго её нет», – подумала я и совсем уже было собралась набрать номер мобильного, как дверь распахнулась, и на пороге возникла Кира, подтянутая и улыбающаяся, с кучей свёртков в руках. Её пышные золотистые волосы были забраны в высокий хвост, а губы сияли перламутровым блеском.

– А вот и я, – радостно возвестила она и тут же бросила мне на стол фирменный пакет с платьем. – Заждалась уже?

– Отлично выглядишь, – улыбнулась я, и она, моментально скинув с плеч коротенькую эффектную шубку, устроилась в кресле у окна, положив ногу на ногу. – Ну что, идём обедать?

Ответить я не успела, ибо дверь приотворилась, и в кабинет просунулась голова Элича.

– Заходи, – махнула я рукой, – ко мне подруга зашла, познакомлю. Мы как раз собирались обедать.

– Обедать – это хорошо. И подруга – хорошо тоже, – в своей обычной манере насмешливо протянул Элич, заходя в комнату.

Боковым зрением я заметила, что Кира почему-то резко поднялась с кресла. Я с улыбкой повернулась к ней, но в эту самую секунду моментально приросла к полу, увидев выражение её лица.

Элич, глянув на меня, тоже несколько удивлённо развернулся в сторону гостьи. Очевидно, мои глаза насторожили его. Повернулся… и тоже мгновенно застыл как каменный. Так мы все втроём и простояли какое-то время, замерев и не произнося ни звука.

Первой очнулась Кира.

– Паша? – сказала она растерянно и как-то очень жалобно. У меня даже мороз по спине побежал.

– Кира? – произнёс он внезапно охрипшим голосом и, шагнув навстречу, тут же, ни о чём не спрашивая, сомкнул руки за ее спиной.

Она сильно вздрогнула и, подавшись вперёд, тесно обвилась руками вокруг его шеи.

Никогда в жизни не видела, чтобы Элич так обнимал женщину. Собственно, я, конечно, вообще никогда не присутствовала при том, что он обнимает кого-то, но надо было в эту минуту видеть его лицо. Он не просто обнимал её, а как-то весь замер, застыл, подавшись вперёд и, казалось, вовсе перестал дышать. Я посмотрела на Киру и поняла, что она тоже не дышит. Это выглядело настолько странно и непривычно, поэтому я даже не сразу сообразила, что мне сейчас следует перестать таращиться на них и немедленно удалиться. Просто молча выйти и не лезть к ним ни с какими вопросами.

– Скоро вернусь, – пробормотала я, не рассчитывая на ответ, и, схватив со стола мобильный, стремительно выскользнула из двери.

– В кабинет никого не пускать, – бросила я Марине и быстрым шагом покинула приёмную.

Сердце моё колотилось у самого горла, так, что даже сглотнуть не получалось. Я подошла к огромному панорамному окну на лестнице и, приоткрыв жалюзи, уставилась в снежное заоконье. Что это? Неужели такое возможно? Значит, это и есть он, тот самый, её единственный, который уехал за границу и потерялся? А она и есть та самая девушка, что вышла замуж и исчезла из города? С ума сойти можно. Ещё одно совпадение? Не слишком ли много их произошло за такое короткое время?

Когда через полчаса я открыла дверь и вошла, они стояли у окна в той же позе. Потом Элич всё-таки обернулся и, с отчётливым усилием выпустив её из рук, сделал шаг в сторону.

– Кир? – произнесла я с явным вопросом в голосе.

Она подняла на меня взгляд и кивнула. Просто кивнула, отвечая сразу на все мои вопросы. Мы обе прекрасно понимали, о чём идёт речь. Глаза её были красные и припухшие, определённо только что плакала. А на губах не осталось и следа помады.

– Паша? – спросила я тем же тоном, и он тоже сразу кивнул, ничего не объясняя, а лишь неловко проведя ладонью по подбородку.

Всё было настолько понятно, что никакие слова и не требовались.

Господи, что же мне с ними делать?

– Ребята, – тихо сказала я, думая о том, что сейчас сильно рискую разреветься прямо у них на глазах. – Ребята, – повторила я, – вы сейчас идите, я не хочу обедать, у меня очень много дел. Вы идите, а ты, Паша, сегодня уже не возвращайся, я предупрежу в группе, что ты уехал по делам. И ещё, – добавила я, – вы, главное, помните, что я вас обоих очень люблю.

Кира всхлипнула, а Элич обнял её за плечи и вывел из кабинета.

Они уже были в приёмной, когда я, внезапно вспомнив, выбежала за ними следом.

– Паша, – окликнула я, и он обернулся, посмотрев на меня совершенно несфокусированным пьяным взглядом. – Паша, – повторила я, – ты помнишь, что обещал мне?

Он взглянул непонимающе.

– Утром, Паша, обязательно утром, помнишь? И если вдруг встретишь, то за руку и прямо в загс.

Его лицо моментально смягчилось, и к глазам лучиками сбежались морщинки.

– Помню, малышка, – кивнул он, беря Киру за руку, – обязательно утром, и цветы непременно под снегом.

Когда я вернулась в кабинет и взглянула в сторону окна, то увидела разбросанные по дивану забытые Кирой пакеты с обновками.

* * *

До Нового года оставалось почти неделя, и вся контора работала на износ. Мы с Солнцевым, посовещавшись, решили, что в этом году в связи с общим нервным перенапряжением отпустим людей двадцать девятого с тем, чтобы дать им хоть день отдохнуть перед праздниками, а нам самим иметь возможность подготовиться к переезду на дачу.

Мама тоже планировала уехать к своим друзьям тридцатого, и накануне нам следовало забрать Митьку. Как всегда, дотянув до последнего момента, я всю неделю бегала в обед по магазинам, докупая подарки детям и новогодние сувениры взрослым. Если учесть количество предполагаемых детей и взрослых, подарки, похоже, придётся отправлять отдельной машиной, устало думала я, возвращаясь из магазина с очередной порцией.

Приходя с работы, я вечерами собирала вещи и попутно кормила вечно торчащего за компьютером Солнцева, благо, в еде он был непривередлив и ел всё подряд, что я ставила перед ним, мало обращая внимание на содержимое.

А между тем коробки и чемоданы, с каждым днём увеличиваясь в количестве, громоздились в прихожей, а мои силы явно подходили к концу. Скорей бы уже на дачу, измученно думала я, готовя к эвакуации бесчисленные пакеты.

– Надо же ведь ещё ёлку в дом купить, – вспомнила вдруг я, наблюдая, как Солнцев поедает лежащие перед ним в тарелке пельмени.

– Да там она уже, успокойся, – не отрывая взгляд от монитора, сообщил он, – я давно дал команду, чтоб украсили.

– Когда ты всё успеваешь, Солнце? – поразилась я, зная его извечное равнодушие к подобным вещам. Как правило, он никогда заранее не готовился к праздникам, а то и вовсе не вспоминал о них, предпочитая заниматься обычными повседневными делами.

– Если очень захотеть… – начал он, поднимая на меня взгляд.

– …можно в космос полететь, – хмыкнула я, вспомнив его прежнюю прибаутку.

– Ну вот же, сама всё знаешь, – коротко кивнул он, возвращаясь глазами к монитору.

Его отношению к нашему дому я не переставала удивляться с той самой минуты, как он впервые привёз меня туда. В нём теперь словно жило два абсолютно разных человека, никто не знал его, настоящего, и я считала это своей маленькой личной тайной.

До конца декабря мы выбрались на Николину гору только однажды, и то без ночёвки, просто Солнцев решил показать Митьке дом и заодно познакомить меня с работающей там семейной парой.

Когда мы приехали, Митька вбежал, но, оглядевшись, сходу затормозил ножками по паркету.

– Мам, это что, музей? Как красиво! Всё такое блестящее!

Мы засмеялись.

– Да, в некотором смысле что-то вроде музея, – кивнув, согласился Солнцев, – довольно мало пригодное для жилья место, как думаешь? Но если ты всё-таки не возражаешь, сын, мы пока поживём здесь.

– А можно разве? – удивился Митька. – Мы с бабушкой были в музее, там даже садиться не разрешают. И верёвочки висят. А почему тут никого нет? Сегодня выходной, что ли?

Мы снова засмеялись.

Солнцев водил малыша по дому, и я умилялась, видя, что от этого процесса они оба, большой и маленький, получают одинаковое удовольствие.

Несмотря на ужасную усталость, всю последнюю неделю я находилась в приподнятом настроении, и на фирме тоже наблюдалось видимое оживление, люди радовались предстоящим каникулам, офис бурлил, и Солнцев, оставив свою извечную строгость, непомерными требованиями никого не загружал, так что настроение вокруг царило предпраздничное.

Вопреки обыкновению, Марина, по моей наводке, даже ненавязчиво украсила приёмную гирляндами, и Солнцев, выйдя однажды из кабинета, едва не высказался по этому поводу, но, как ни странно, сдержался и, молча пожав плечами, проследовал по своим делам. Переглянувшись, мы обе вздохнули с облегчением.

Как-то вечером, я, улизнув пораньше, готовила ужин, дожидаясь его с работы.

Когда в замке заворочался ключ, я, отставив кастрюлю, вышла ему навстречу в прихожую. Солнцев стоял в дверях, как обычно, загораживая собой весь проём.

Стоял и улыбался. За последнее время я уже успела привыкнуть к тому, что временами он бывает не только мрачен.

– Смотри, что я принёс тебе, – возвестил он и, неожиданно погрузив руку за пазуху, выудил оттуда крошечного ярко-оранжевого котёнка. Он весь помещался в его огромной горсти, только малюсенькие когтистые лапки смешно топорщились в разные стороны. Распахнутые, слегка осоловевшие от жара солнцевской груди зелёные глазки смотрели на мир с удивлением.

– Господи, что это?? – Я подставила ладони и, приняв в них тёплый комочек, с восторгом прижала к себе тощее цыплячье тельце. – Настоящее Солнце, – нежно сказала я, глядя на огненное сияние пушистой шёрстки.

Он усмехнулся и принялся расстёгивать своё чёрное подбитое мехом пальто.

– Ну, это место я ему, допустим, занять не позволю, пусть даже и не рассчитывает. Порядок будет у меня соблюдать армейский. Чуть что, отправится в карцер.

Я засмеялась.

– Откуда оно, Солнце?

– С улицы. «Оно» орало во всю глотку прямо у подъезда. Духу не хватило оставить на морозе, холод собачий, и снегу навалило по колено. Так что будет тебе кого в дом запустить на новоселье. Всё должно быть как положено, – глянул он насмешливо и принялся стаскивать засыпанные снегом ботинки.

– Ну хотя бы Солнышком его назвать будет можно? – нерешительно спросила я, с умилением приглядываясь с рыжей мордочке.

– Посмотрим, если заслужит, – проворчал он, направляясь в кухню.

…Митьку мы забрали двадцать девятого вечером, когда основные вещи были уже загружены в «хаммер», за руль которого уселся один из охранников, а водитель, покидав остальное в багажник «ауди» и аккуратно поставив в салон переноску с котёнком, устроился за рулём, дожидаясь, пока мы спустимся вниз. Митька, прихватив свой цветной рюкзачок, тоже устремился по лестнице за ним следом.

Солнцев надевал в прихожей кожаную куртку.

Немного замешкавшись в комнате, я совсем уже было собралась последовать за ним, но вдруг, словно вспомнив, остановилась и вернулась в гостиную. Подошла к книжной полке. С фотографии на меня, щурясь от полуденного солнца, взглянул улыбающийся Юра. Его светлые волосы слегка ерошил ветер, а он стоял, босиком, в одних джинсах, и радостно глядел на меня, обнимая дерево.

Глаза охватило болью.

«Прости меня, Юрочка, что так сильно люблю его. Ты ведь всегда знал об этом и никогда не заставлял меня разлюбить. Потому что и сам любил его очень сильно, правда?»

Я опустила веки и какое-то время молча стояла с закрытыми глазами, вспомнив, что именно эти самые слова говорила ему, впервые после долгой разлуки встретившись с Солнцевым.

Когда я очнулась и повернула голову, увидела, что он стоит у меня за спиной.

– Митя… – сказала я, с трудом возвращаясь в реальность, – мы же не оставим его здесь одного, правда? Пусть он поедет с нами. Ты ведь не будешь возражать, если мы заберём его с собой? Новый год же…

– Не буду, детка, – кивнул он и обнял меня сзади, а я, взяв с полки рамку с фотографией, бережно опустила её в сумочку.

– Спасибо, – подняла я на него глаза, – иначе и быть не должно. Просто всё есть как есть, и мы уже ничего не сможем изменить в нашей жизни.

– Да, детка, ничего не сможем. Всё, что происходит, расписано в Книге Судеб задолго до нашего рождения.

– И я родилась для тебя, Митя… только для тебя, и мы все трое об этом знаем.

Солнцев хмуро кивнул.

– Прости, Ветер, но так уж сложилось, что это моя женщина… – произнёс он глухо и, развернувшись, потянул меня за руку из комнаты…

Эпилог

Зима в этом году не желала сдаваться до самого апреля, и мы тоже изрядно вымотались, особенно если учесть, каким чересчур насыщенным событиями оказалось для нас это время. Даже двужильный Солнцев несколько умерил фонтан своих сумасшедших идей. Чувствовалось, что отдых требуется и ему.

– Ужасно хочется уехать куда-нибудь, где можно вообще не произносить ни одного членораздельного звука, – заявил он мне как-то в субботу. – И ничего не делать, только валяться на берегу, жрать, спать и насиловать тебя с утра до вечера. Больше и думать ни о чём не желаю, – добавил он, развалившись после завтрака на диване.