Текст книги "Пандемия любви"

– Нет, – замотала головой она, – я всё поняла. Просто Вера сказала… что ребёнок…

– Да, – снова набрала я в грудь воздуха, – у нас с Дмитрием Сергеевичем общий сын, и теперь мы будем растить его вместе.

– Батюшки… – испуганно закивала она, – ну ничего себе… просто я подумала, что Вера что-то напутала…

– Нет, ничего не напутала, всё правильно, – стойко подтвердила я.

Она наклонилась ниже.

– А вы, значит… с Дмитрием Сергеевичем и раньше… ну это… вместе, значит?

– И раньше. Просто мы не считали нужным афишировать это в коллективе. Люди встречаются, люди влюбляются, женятся. Это как в песне поётся, помните? – Меня начал разбирать смех, но я вовремя взяла себя в руки. – Тут нет ничего особенного, мы обычные люди, поэтому и отношения у нас обычные, как у всех.

У Марины округлились глаза.

– Влюбляются? Но Дмитрий Сергеевич… ведь он… он не такой, как все… я хочу сказать, строгий же очень…

– Мне, безусловно, приходится это учитывать, – серьёзно заверила я, – но, тем не менее, мы живём вместе и общаемся дома, как все прочие мужчины и женщины.

– Обалдеть, – произнесла она с Вериной интонацией и глянула восхищённо, как на человека, ежедневно входящего в клетку с тиграми. – Вы, наверное, очень необыкновенная.

– Вполне обыкновенная, – устало сказала я, чувствуя, что начинаю потихоньку терять терпение, – просто мы с Дмитрием Сергеевичем любим друг друга и хотим быть вместе, понимаете?

– Да, – в ужасе кивнула она, – понимаю.

– И вообще, Мариночка, я очень прошу вас – давайте уже эту тему как-то сворачивать. На фирме сейчас сложное время, и я не вижу резона в данный момент будоражить коллектив чужими любовными историями. Это откровенно вредит работе.

– Конечно-конечно, Софья Николаевна, – захлопала ресницами она, – я больше никому… честное слово…

– Не надо «никому», Мариночка, надо «всем», – твёрдо сказала я. – Это ведь естественно, что сотрудников интересуют подробности личной жизни их шефа. Так обычно и бывает. Только прошу вас уложиться с этой темой в один день, чтобы, начиная с завтрашнего утра, люди наконец могли спокойно работать.

– Хорошо, я быстро, – обрадовалась она, просияв от данного ей разрешения, – спасибо, что рассказали, ну так я побегу, да?

– Бегите, – кивнула я, и она пулей вылетела из кабинета.

* * *

Марьяна не звонила уже целую неделю, очевидно, занятая подготовкой к новогодним праздникам. С одной стороны, это было к лучшему, потому что я так и не решила, как подать ей эту историю, но, однако, думала об этом непрерывно и в конце концов набралась духу позвонить сама.

Она, как всегда, обрадовалась, и мы с минуту поговорили, потом, спохватившись, спросила:

– А как там наш пациент поживает?

– Всё хорошо, Марьяш, уже на работе. Чувствует себя нормально. Спасибо тебе за всё огромное.

– Ну слава богу, – заулыбалась она, – слушай, а ты подарки уже купила? Я тут в «Афимолле» гуляю, может, подъедешь? Вместе бы пошарились, докупили что-нибудь.

Идея мне сразу понравилась. Люблю ходить с ней по торговому центру. Рабочий день уже почти кончается, Солнцев снова уехал по делам и, вероятно, будет поздно, так что можно сворачиваться, заодно и поговорю с ней. Правда, пока не знаю как, но по ходу что-нибудь придумаю.

– Это, пожалуй, отличная мысль, – согласилась я. – Доберусь, позвоню.

Всё-таки магазины очень хорошо отвлекают. Ничего не может быть лучше шопинга. Мы болтались уже больше часа, я рассказывала о работе, она – о домашних делах, накупили какой-то ерунды и уселись передохнуть в одной из кафешек, прежде, чем я решилась наконец подступиться к главному. Впрочем, Марьянка сама помогла мне.

– А как там поживает твой грозный шеф? – спросила она, помешивая в креманке мороженое.

Наученная опытом, я решила не тянуть.

– Это не шеф, Марьяш, – начала я, вздохнув.

– А кто? – не поняла она.

– Это мужчина всей моей жизни. Человек, которого много лет люблю, без которого не мыслю дышать, это отец моего ребёнка, мой любимый, мой самый бесценный дар небес, моё счастье на все времена, единственный мужчина в мире и предмет бесконечного поклонения. Это мой муж. А теперь можешь убивать меня, я готова.

Ложечка вывалилась из Марьянкиных рук и упала на столик, слегка заляпав его мороженым. Она открыла рот, но потом снова закрыла, так ничего и не сказав. Мы посидели какое-то время молча, наконец она снова подняла на меня глаза.

– Твой муж??

– Угу, – кивнула я. – Правда, всего со вторника. А сегодня четверг, как ты знаешь.

– Не понимаю… – растерянно сказала она.

– Я и сама не понимаю. Я вообще в этом месяце мало что понимаю. Но оно уже неважно, наверное. Главное, что теперь я снова с ним, и он любит меня по-прежнему, а всё остальное совсем не имеет никакого значения.

– По-прежнему? – удивилась она.

– Да, Марьяш, я была с ним ещё до своего замужества и очень сильно любила его. Просто потом нам пришлось расстаться. На целых пять лет.

Мы снова немного посидели молча. Затем посмотрели друг на друга, и она растерянно развела руками.

– Ну что тут скажешь, Сонь. Даже и не знаю, как реагировать. Ты просто расскажи сама всё, что считаешь нужным. Я, честно говоря, онемела.

И, сделав глубокий вдох, я принялась рассказывать. Не очень подробно, но столь же выразительно, как и Кире. И про Солнцева, и про Юру, и про Митьку, и про себя, и про всё на свете. Рассказала, как смогла, как сил хватило, как душа подсказывала. Марьянка только головой качала и временами руки прижимала к груди.

– Вот такая история, Марьяш, – завершилась я.

– Извини, что сразу не сказала, просто в тот момент не могла по-другому. Не знаю, как ты к этому отнесёшься, но всё есть как есть, и больше сказать мне нечего.

– Невероятно, – сказала она наконец.

– Мне тоже кажется это невероятным.

– Но, тем не менее, – добавила она, – хочу, чтоб ты знала – я безумно счастлива за тебя и вовсе не осуждаю. Ни за что. Ты сделала всё правильно, а дальше уже не от тебя зависело, тут уж как бог распорядился. Мы, по большому счёту, ничего не решаем в нашей жизни, всё давно решено и не нами расписано. Даже роптать не имеет смысла, только благодарить и надеяться на лучшее.

– Уверена была, что ты поймёшь, Марьяночка, – вздохнула я. – Поймёшь и другим объяснишь. У меня, честно говоря, затрагивать эту тему сил больше нет. Если кто-то спросит, скажи, как считаешь нужным, всё равно людям что-то говорить придётся. Мы не в пустыне живём.

– Об этом не беспокойся, – махнула рукой она, – подам в лучшем виде. Ты, главное, будь счастлива и ни о чём не думай. У всякого своя жизнь, и никто ни у кого советов не спрашивал, каждый из нас выплывал как умел, по-своему. И ошибки совершал, и спотыкался на ровном месте, и падал, но в результате всё-таки находил свою дорогу. Вот так и ты. Живи и радуйся. И плевать тебе, кто и что про это скажет.

– Да, ты права, – покачала головой я. – Наверное, просто очень сильно за это время устала, потому и дёргаюсь. Не хочу больше ни о чём думать.

– И правильно. На всякий роток не накинешь платок. Живи, как приятно тебе, и ни на кого не оглядывайся.

– А знаешь, – вдруг вспомнила я, – с утра в городе по делам моталась и зашла в антикварку. В результате подарок ему на Новый год купила.

– Какой? – оживилась Марьянка.

– Солнце, – улыбнулась я. – Такое красивое, из нескольких цветов червонного золота. Старинное, европейской работы, сзади корона и клеймо мастера. Массивное, очень мужское, ему пойдёт. Футляр бархатный, чёрный, в отличном состоянии, с ободком из слоновой кости, а внутри синее ложе, и в него вставлено это солнце. Так и горит. У меня прямо дух захватило, когда его увидела. Стоит немерено, но на это я даже не глянула, – настолько его вещь, что тут и думать не о чем.

Марьянкино лицо радостно засветилось.

– Вот это ты умница, – мечтательно проговорила она, – вещь, явно достойная своего хозяина, ибо честно тебе скажу – мужик он, конечно, стоящий. Это я сразу поняла. Личность неординарная. Властелин и воин, женщины за такими на край света готовы.

– Да у нас в конторе все бабы на него дышать боятся, – засмеялась я, – как увидят, то ноги к полу прилипают, то язык к гортани. Небожителем числят. Поэтому больше всего их поразил тот факт, что этот человек в принципе может жениться на обычной женщине, вроде меня, а не на принцессе крови, как они ожидали.

– Да плюй ты на них, – отмахнулась Марьянка, – и вовсе ты, Соня, не обычная женщина, ты просто цены себе не знаешь, а я лично, когда впервые тебя увидела, сразу подумала: вот она, девушка из «Римских каникул». Потому так сразу и потянулась к тебе. Ты очень необычная, можешь мне поверить. И, между прочим, скажу тебе по секрету, все наши мужики тоже так считают – как-то разговор о тебе зашёл, и я сама слышала.

– Что ты ещё выдумала? – поёжилась я. – Кто так считает?

– Все, – убеждённо мотнула головой она, – и Влад, и Лёвик, и Одинцов, и даже Холмогоров. Вот честно – сама слышала. Когда ты в прошлый раз от нас уезжала, в машину садилась – мы же все в саду были – так вот они вслед и сказали. Одинцов начал: мол, какая чудесная Соня, и они тут же подхватили, закивали – да, типа, прелестная, очень необычная.

– Господи… – тут же покраснела я, – скажешь тоже… обычная у меня внешность, ничего особенного…

– Нет пророка в своём отечестве, – пожала плечами Марьянка. – Да и дело тут не во внешности, у тебя в целом образ привлекательный – и душа, и характер, и мягкость, и улыбаешься ты так необычно, а глаза при этом, как у лани, пугливые. Мужчинам это очень нравится. Так что меня совсем не удивляет, что подобный типаж, как твой Солнцев, столько лет тебя забыть не мог.

«Третий человек за двое суток говорит мне об этом, – с удивлением подумала я, – сговорились, что ли? Но это всё из-за него. Я, наверное, такой в его глазах отражаюсь».

– Ну а что с Новым годом решила? – спросила Марьяна, помолчав.

– Да я уже теперь и не знаю, – виновато отозвалась я. – Это как он решит. Не хочу на него давить. Пусть будет так, как ему захочется.

– Закрепощённая женщина востока, – хмыкнула она, – надо будет мне у тебя поучиться, а то я норовистая больно, мужа совсем замучила.

– Марьяш, я его целых три недели мучила, можно теперь для разнообразия немного послушной побыть? Мне безумно нравится доставлять ему удовольствие. И всегда нравилось.

Она улыбнулась и покачала головой.

– Да лишь бы тебе в радость было, а на остальных и внимания не обращай.

Подошла официантка, и мы расплатились.

– Ладно, решайте, – поднялась из-за стола Марьянка, – потом позвонишь, скажешь.

…К моему удивлению, Солнцев был уже дома, когда я вернулась. Он вышел в прихожую, держа в руке отвёртку. На нём был всё тот же утренний чёрный костюм.

– Где была? – спросил он хмуро.

– У любовника, – немедленно отозвалась я. – По четвергам, как обычно. Ты привыкнешь.

Лучше бы я этого не говорила.

Минут через двадцать, кое-как натянув халатик, я вернулась из ванной в коридор и принялась собирать раскинутую по всем углам одежду. Его и свою.

– Так где была? – спросил он спокойным голосом, словно мы и не прерывали разговора.

– С Марьяной встречалась, в торговом центре, – ответила я, поднимая с пола дублёнку. – Позвонил бы – пришла раньше.

– Я сам только вошёл, – нагнулся он за отлетевшей в угол отвёрткой.

– А отвёртка зачем?

– Фотографию на стену определил. Рядом с той.

Вывернув обратно его брюки, я аккуратно повесила их на вешалку, потом подняла с пола пиджак и пристроила сверху. Открыла дверцу и повесила в шкаф. Затем проделала то же самое с собственной юбкой и жакетом. Он молча наблюдал за мной.

– Ну теперь можешь меня чем-нибудь покормить, – разрешил он и тоже отправился за халатом.

– Завтра пятница, – сказал он, как обычно, развалившись после ужина на диване в гостиной, – надо будет кое-куда съездить.

– Конечно, – кивнула я, с тоской прикидывая, что, значит, он вряд ли вернётся рано. Тем более в пятницу.

– Ты поедешь со мной.

– Хорошо, Солнце, – молча возрадовалась я, не имея привычки спрашивать, куда придётся ехать.

– Надолго с работой не затевайся, уедем часа в четыре.

– Да, Солнце, как скажешь.

Он развалился ещё шире.

– С Верой поговорила?

– Поговорила, – кивнула я. – Всё будет как надо.

– Сегодня никто не работал, – сощурился он, – правда, немедленно делали вид, когда я появлялся в коридоре. Но возбуждение явно просматривалось.

– Это нормально. Дай им хотя бы сутки. Постепенно придут в себя. Я ещё и с Мариной побеседовала. Веры всё-таки оказалось недостаточно.

– И как, успешно?

– Будем надеяться, – присела я рядом. – Кстати, Паше тоже сообщила.

– И что он сказал? – хмыкнул Солнцев.

– Сказал, что ты потрясающий мужик, и он тебя безмерно уважает. Впрочем, это относилось не только к женитьбе.

Он шевельнул бровью.

– Ну ты с ним, конечно же, согласилась?

– Боже сохрани, – улыбнулась я, – поведала, что у меня прямо противоположное мнение.

Солнцев сделал вид, что поднимается с дивана.

– Следует повторить урок? – спросил он грозно.

– Нет-нет, – хихикнула я, покаянно сложив ладони, – готова немедленно признать свою ошибку.

– И всё-таки закрепить бы стоило, – проворчал он, снова откидываясь на подушку, – для лучшего усвоения материала.

– Я всё отлично усвоила, Солнце, – заверила я, моментально сворачиваясь рядом калачиком.

– Вечером проверю. И не дай бог мне обнаружить, что имеются пробелы.

* * *

Перед уходом я даже не спросила его, как мне одеться. В конце концов, решила я, если требуется вечернее платье или ещё какая-нибудь специальная форма одежды, он бы предупредил. Расспрашивать о цели поездки у меня никакого желания не было, памятуя, что ещё совсем недавно, в машине задав подобный вопрос, не испытала радости сама и не доставила удовольствия ему.

Утром Солнцев уехал раньше, торопился к девяти проводить в офисе мониторинг.

Так или иначе, оделась я произвольно, однако, довольно стильно, и, когда появилась на работе, Элич это сразу отметил. Летящий меховой полушубок цвета только что выпавшего снега, мягкое трикотажное платье и белые замшевые сапожки мне очень шли, так что чувствовала себя вполне уверенно. А когда женщина уверена в себе, это очень сильно отражается на её походке.

– Bay, – присвистнул Элич, заслышав в коридоре цокот моих каблучков. – Прикид класса люкс.

– Это у тебя что, градации оценок гостиничных услуг, Элич? – спросила я, приближаясь. – Заказываешь в номер?

Он рассмеялся.

– К сожалению, не по Сеньке шапка, Софья Николаевна, товар забронирован более авторитетным клиентом.

– Ну извините, – развела я руками, – тогда все вопросы не ко мне. Обращайтесь в тендерную комиссию, с целью определения победителя.

– Пожалуй, остерегусь, – усмехнулся Элич, – конкурс на получение этого бизнес-контракта мне явно не выиграть.

– Тогда до встречи, коллега, – помахала я рукой из двери приёмной. – Соберётесь навестить, гарантирую чашку кофе в качестве утешительного приза.

Особенно расслабиться в этот день не удалось. Как нарочно, возникла куча вопросов, которые пришлось решать немедленно, и в результате я едва успела закинуть пару бутербродов, не имея времени нормально пообедать.

Я быстро просмотрела оставленную Мариной почту и отложила в сторону расписанные на меня Солнцевым документы, чтобы прямо с них в понедельник и начать – он не любил задержек. Потом пролистала остальные, подписав акты сверок для бухгалтерии, и, вынув из сейфа печать, прошлёпала ею сверху подписи.

Наверное, пора собираться, к четырём он велел быть готовой. С утра его так и не видела – полдня проводил совещание, а потом я моталась, решая текущие вопросы.

– Можешь одеваться, – раздался в селекторе мрачный голос Солнцева.

Я посмотрела на часы. Половина пятого. Мельком глянув в зеркальце, пробежалась пуховкой по лицу и достала помаду. Нет, не буду, пожалуй, он не любит, когда крашу губы, говорит, что мужчина съедает за жизнь три килограмма губной помады. Я даже как-то поинтересовалась в интернете, оказалось, что статистика довольно разная. Но, тем не менее, не буду.

Когда распахнулась дверь, я уже стояла в шубке. С порога оглядев меня, Солнцев удивлённо приподнял бровь. Эта высокая оценка моментально отозвалась в моём сердце хрустальным перезвоном.

– Пошли, – сказал он и потянул меня за руку.

Мы вышли в приёмную, и тут я заметила, что она пуста. Свет пригашен, и Марины за столом нет.

– А где охранники? – изумилась я.

– Много вопросов задаёшь, детка, – вальяжно обнял меня за шею Солнцев и, с удовлетворением пройдясь ладонью по белому меху шубки, подтолкнул к выходу.

Мы спустились вниз.

У подъезда, сверкая намытыми боками, стоял солнцевский «хаммер». Ни «ауди», ни водителя, ни охранников в поле зрения не наблюдалось. Я удивилась и обрадовалась одновременно. Значит, мы будем с ним вдвоём. Я по этому безумно соскучилась. Надо признать, что бесконечное присутствие посторонних утомляло меня ничуть не меньше, чем его. Неужели в этом наконец отпала необходимость? Мне было безумно любопытно, но вопросов задавать не стала. Захочет, расскажет сам.

Он подошёл и, распахнув пассажирскую дверцу, протянул мне руку. Я молча забралась в салон, а он, обойдя машину, устроился за рулём и тут же тронул с места.

– Не спрашиваешь, куда мы едем?

– Нет, Солнце, – мотнула я головой, – мы едем туда, куда ты считаешь нужным.

– Я за рулём, – недовольно напомнил он, – так что незачем возбуждать меня подобными ответами.

– Тебе лучше заранее составить список ответов на разные случаи жизни, чтобы я знала, когда и в каком варианте мне следует возбуждать тебя, не рискуя оказаться в кювете.

– Да, в кювете мы ещё не пробовали, – заметил он хмуро, – к тому же холодновато сейчас, зима.

– Сильно сомневаюсь, что мне удастся замёрзнуть, если ты где-то поблизости, скорее, наоборот, не умереть бы от жары, – едко отозвалась я.

– Рад, что ты это понимаешь, – с удовлетворением кивнул он.

Тут я заметила, что едем мы уже по Кутузовскому проспекту, миновав Триумфальную арку, и несколько удивилась. Интересно, куда он везёт меня?

Мы проехали дальше. Слева разноцветными огнями засветился Парк Победы. Я стала присматриваться внимательнее. На какую он свернёт трассу – уйдёт вправо по Можайке? Или поедет прямо – на Минку?

Солнцев включил радио. Шли новости, и он стал слушать. Некоторое время ехали молча. Вскоре я увидела, что мы пересекли МКАД и движемся в сторону Одинцово. Куда он собрался? Может, на какую-то встречу? А меня тогда зачем взял?

Он переключился на Бизнес ФМ и завис на аналитической передаче. Я привыкла молчать в его присутствии, не приставая с болтовнёй, просто внимательно смотрела на дорогу. Мы уже проехали Перхушково и повернули на Успенку, направляясь к Рублёвскому шоссе, пересекли его и далее двинулись направо, через мост Москва-реки.

И тут до меня наконец дошло. Он совершенно точно направляется на Николину гору. Что ему могло там понадобиться? Одинцов! Вероятно, с ним он и собирается встретиться. Но почему не в городе?

Пока я размышляла, мы уже ехали по посёлку. Он несколько раз повернул, и я с удивлением увидела, что движемся по знакомой улице. Справа завиднелся Марьянкин дом. Может, к Поланскому едет? Я была уверена, что здесь мы и остановимся, но он проехал дальше, до бывшего дома сестры, и вот тут остановил у ворот машину. Неужели Одинцов собирается принять его здесь? Странно. Хотя, возможно, в новом доме ещё не закончен ремонт.

– Пульт достань из бардачка, – махнул он в воздухе пальцем.

– Какой пульт? – не поняла я.

– От ворот.

Так ничего и не надумав, я открыла бардачок. Прямо сверху лежал маленький пульт от электропривода.

– Ну давай сюда, – поморщился он, – что ты на него любуешься?

Я молча протянула пульт. Он нажал на клавишу, и ворота медленно поползли в сторону. Перед моим взором открылся знакомый дом. Во дворе никого не было, но само здание было полностью освещено. Вероятно, хозяин находится в доме.

Солнцев въехал на брусчатку и остановил машину. Я сидела, не двигаясь.

Он вылез и открыл мою дверцу.

– Хочешь, чтоб на руках вынес? – спросил он и, не дожидаясь ответа, подсунул под меня ладони и моментально вытащил из салона. От неожиданности я ухватилась руками за его шею, и он молча двинулся по запорошенной снегом дорожке в сторону дома, потом взбежал по широкой лестнице и, придерживая меня одной рукой, извлёк из кармана ключи, затем отпер дверь и внёс меня внутрь.

Почему вдруг у него оказались ключи? Может, Одинцов дал? А если нет?

Какой бы привыкшей я ни была к фокусам Солнцева, но самовольное проникновение в дом Одинцова в отсутствие хозяина, поразило даже меня, показавшись явно чрезмерным. С ума он сошёл, что ли?

– Что ты творишь, Солнце? Это, кажется, уже слишком…

Не говоря ни слова, он понёс меня дальше и, миновав прихожую, вошёл в огромную ярко освещённую гостиную, которую моя сестрица именовала залом. Там тоже никого не было, но вид комнаты показался явно жилым и каким-то другим, не таким, как обычно, уютнее, теплее, что ли – чисто убрано, на диванах разбросаны светлые подушки, стол, покрытый мягкой скатертью, украшает незнакомая мне фарфоровая ваза, полная фруктов, в бронзовых подсвечниках – горящие свечи. Я бывала здесь много раз, но таких не помнила.

Солнцев прошёл через гостиную и, на мгновение прижавшись губами к моему рту, опустил меня в кресло.

– Персик хочешь? – спросил он довольно буднично и, взяв с блюда яблоко, впился в него зубами. Потом, жуя, развалился в кресле напротив.

– Послушай, Солнце, – нерешительно начала я, – ты уверен, что Одинцову это понравится?

– А почему нет? – удивился он. – Разве я чем-то беспокою его?

– Ну, – пожала плечами я, – вламываться в дом в отсутствие хозяев – довольно спорный способ доставить им удовольствие. Откуда у тебя ключи?

– А кто тебе сказал, что хозяева в отсутствие? – не отвечая на мой вопрос, снова с хрустом откусил он от яблока.

– Так он здесь? – завертела я головой.

– Кто? – опять удивился Солнцев. – У тебя явные глюки, детка.

– И где же Одинцов?

– Вероятно, у себя дома, – развёл он руками. – Тебе бы хотелось его увидеть? Я, кажется, начинаю ревновать. Не люблю, когда моя жена столь навязчиво интересуется другими мужчинами.

– Прекрати издеваться, Солнце, – возмутилась наконец я, – что происходит, ты можешь объяснить?

– Могу, – покладисто кивнул он. – Я пришёл домой и ем яблоко. Напротив сидит моя жена и почему-то этим фактом страшно недовольна. Возможно, она не любит яблоки, как ты думаешь? Более того, она бесконечно требует, чтоб сюда явился чужой муж, из чего я делаю вывод, что у неё, вероятно, имеются на него виды. Как, по-твоему, я должен к этому относиться?

Тут меня обдало жаром. Нет! Этого просто не может быть! Пулей вылетев из кресла и с разбега впрыгнув к нему на колени, я замолотила кулаками по груди, обтянутой кожаной курткой. Огрызок яблока выскочил из его руки и заскакал по инкрустированному паркету.

На сей раз он скрутил меня буквально в секунду и, дотащив до кресла, водрузил обратно, потом стащил с плеч куртку и бросил на диван.

– Разденься хоть, – предложил он добродушно, – какой резон дома в шубе париться?

– Ты… ты… – возмущённо зашипела я.

– Я, конечно, я, – согласился он, снова усаживаясь напротив, – разве не узнаёшь? Тогда дело совсем плохо. Придётся консультироваться со специалистами.

Мои щёки заполыхали ещё ярче.

– Ты хочешь сказать, что этот дом наш? – выдохнула я, машинально освобождаясь от шубки.

Солнцев развалился в кресле, вытянув вперёд ноги.

– Похоже, ты наконец входишь в разум, детка. Конечно же, наш. Стал бы я вламываться в чужой, как ты думаешь?

– Ну уж не знаю, Солнце, от тебя можно ожидать чего угодно.

– Приятно, что произвожу на тебя такое впечатление.

– Но когда ты всё это успел провернуть? – вытаращилась я, всё ещё дыша с трудом.

– Давно. Месяц назад, – потянулся он за новым яблоком. – Одинцов, услышав, что я собираюсь возвращаться в Москву, предложил мне его, ещё когда я прилетал из Австрии, но в то время было не до этого, а когда я вернулся, точно зная, что собираюсь жениться, тогда всё и оформил, а заодно и дом в порядок привёл. Просто на тот момент я понятия не имел, что бывшая жена Одинцова твоя родственница.

– А ты что, ещё до приезда собирался на мне жениться? – обалдело спросила я.

– Нет, что ты, детка, – хмыкнул он, – мне пришла в голову эта счастливая мысль исключительно после того, как ты, напившись пьяной, затащила меня в постель, и мне не оставалось ничего другого, как прикрыть свой позор женитьбой, иначе я выглядел бы крайне скомпрометированным в глазах общества. Никто бы мне и руки не подал.

Я снова выпрыгнула из кресла, но на сей раз скручивать меня он и не подумал, а, напротив, активно включился в действо, и мы долго хохотали, возясь и обнимаясь, потом я, наконец, прижавшись щекой, затихла у него на руках.

– Значит, ты знал всё заранее, Солнце?

– Ну говорю же, только после того, как ты меня обесчестила, – усмехнулся он, скручивая в жгут мои разбросанные по спине волосы. – Почему ж ты такая дурочка, детка? Неужели не ясно, что, совершив в жизни одну ошибку, я вовсе не собирался повторять её?

– И тебя не интересовало, соглашусь я или нет?

Он сощурил глаз и, оттянув назад мои скрученные в жгут волосы, приблизил лицо почти вплотную.

– Да кто бы тебя спрашивал, детка, на что ты там согласишься? Мне вполне хватало собственного на то желания. А всё, что имеешь сказать мне по данному поводу, я предпочёл раньше времени не выслушивать. Пользы бы от этого не было никакой, верно?

– Иди ты знаешь куда, Митя? – снова возмущённо подпрыгнула я у него на коленях.

– Это чуть позже, когда мы отправимся спать. Вижу, ты снова очень торопишься. А теперь хватит болтать ерунду, – добавил он, отпуская мои волосы, – пойди хоть дом посмотри.

Но я и не подумала сдвинуться с места.

– А что мне смотреть, и так его наизусть знаю.

Моё капризное заявление правдой являлось только отчасти, ибо шарить по углам в чужих домах привычки не имела, но я всё ещё немного злилась на Солнцева за его розыгрыш, поэтому радость свою по поводу столь счастливого обретения решила особенно не показывать.

– И, тем не менее, всё-таки посмотри, – мотнул он подбородком в сторону лестницы. – Здесь, во флигеле, живёт семейная пара, которую привёл Одинцов – это какие-то родственники его людей – так вот, я велел тут сменить всё бельё и посуду. Менеджер из агентства выбрала по каталогу. Показала – мне вроде понравилось. Но если захочешь, потом выберешь другие.

– С ума сойти, какой ты, оказывается, хозяйственный, Солнце, – обняла я его за шею. – Значит, тогда в клубе, когда я упомянула этот дом, он уже был твоим?

Он усмехнулся.

– Разумеется. И про то, что ты здесь бывала, от Одинцова я уже наслышан. Когда ты мне рассказала, что вы знакомы, я спросил его о тебе и услышал в ответ массу комплиментов в твой адрес. Так что с выбором он меня сразу поздравил. Но совпадению, надо сказать, тоже удивился.

Я смущённо опустила глаза, и, заметив это, он снова хмыкнул.

– Вот видишь, не зря я, выходит, ревновал, детка. Ну а что касается всей этой мишурной отделки, потом разберёшься. Дом действительно смешной. Но планировка хорошая.

– Очень, – улыбнулась я. – Если всё правильно продумать, он станет просто чудесным.

– Одинцов так сразу и сказал. Если, говорит, всё это золото закрасить белилами, чтоб блеска поменьше, то на первое время, может, и сойдёт. Мы с ним посмеялись на эту тему. Ладно, – махнул он рукой, – сейчас не до этого. Летом займёшься.

Я вздохнула.

– А где эта семейная пара?

– Отпустил до понедельника, решил, что для знакомства нам лучше побыть здесь одним. Вдруг ты снова решишь напиться и устроить дебош. Вот чтоб сходу людей не пугать, я и отправил их проветриться перед тяжкой службой.

– Какой же ты негодяй, Солнцев, – замахнулась на него я, и он, поймав мою руку, тут же заломил за спину.

– Какого уж выбрала. Что же касается Одинцова, которого ты так жаждала видеть, – добавил он, подтаскивая меня к себе поближе, – то он обещал завтра часов в пять заглянуть к нам на чай, ну или на пару бокалов вина, как получится, так что ты уж покидай что-нибудь на стол, а то будет не очень удобно, сама понимаешь. Нам надо поговорить о делах. Он тоже в эти выходные на даче.

– И ты сообщаешь мне это прямо накануне прихода гостя? – тут же снова возмутилась я, вскакивая с его колен. – Где я возьму сейчас еду?

– Ну, во-первых, ты у меня умница, – пожал плечами он, – а во-вторых, еда в холодильнике, всё уже приготовлено, только на стол выставь. Нам тут в честь медового месяца даже пирог испекли. С корицей и яблоками, по моему заказу. Ты же знаешь, что я люблю яблоки.

Я снова залезла к нему на колени и свернулась клубочком.

– Какой же ты всё-таки фантастический, Солнце, – сказала я, глубоко вздохнув, – просто удивительный, и я никогда не ожидала, что ты способен на такие вещи.

– Ну должен же я был сделать собственной жене подарок к свадьбе? – удивлённо поднял брови он. – Кстати, я просил Одинцова пока подержать это в тайне, так что можешь обрадовать свою подругу, что теперь вы соседки. Насколько я понял, Поланские сегодня к ночи тоже сюда собираются.

…Спали мы в эту ночь, конечно же, мало. Сначала ужинали, потом полвечера лазили по дому, заглядывая во все уголки, от подвала до самой мансарды, затем оказались в спальне, где зависли довольно надолго, в результате, неожиданно проголодавшись, снова спустились в кухню.

Солнцев был на редкость расслаблен и, по-моему, совершенно счастлив. Таким я его с момента нашего знакомства ни разу не видела. Мне вообще казалось, что всё это происходит не со мной, ибо никогда ранее, за всю мою прежнюю жизнь, не доводилось чувствовать ничего подобного. У меня даже не было сил это анализировать. Неведомое до сей поры ощущение покоя и радости захватило меня настолько, что разбирать его на составляющие не было ни малейшего желания. Он рядом, и ему хорошо, а всё остальное просто не имеет никакого значения.

Потом он заснул, а я ещё долго лежала с открытыми глазами, отстранённо перебирая в голове стремительные события последнего месяца, так, будто сама и не принимала в них участия…

* * *

Проснувшись утром, пока Солнцев ещё спал, я, спустившись вниз, набрала Марьянке.

– Ты где? – спросила я.

– Да на даче, – вздохнула она. – Вчера ночью приехали. Лёвик так поздно освободился, что сюда добрались только за полночь. Пробки ужасные. Он ещё спит, даже кофе выпить не с кем.

– Почему не с кем? – пожала плечами я. – А мне кажется, я прямо в телефоне слышу, как у тебя там кто-то топчется у калитки. Стучат, не слышишь разве?

– Что ты ерунду говоришь? – удивилась она. – Как ты можешь слышать?

– Да точно тебе говорю, – подтвердила я, – вот выгляни за калитку, сама увидишь.