Текст книги "Пандемия любви"

– И не говори. Ужасно унизительно. И ещё рукопись эта. Надо же как-то работать. Вот уж совсем не ко времени. Знаешь, – вдруг слезла я с дивана, – наверное, мне лучше завтра уехать. Сначала вернуться на дачу, а потом придумать какую-нибудь поездку. Там поработать и заодно собраться с мыслями. Например, у Владовых друзей есть домик в Дивово, это деревенька по нашему направлению, не так далеко от Николиной горы, часа полтора, не больше, даже при загруженном трафике. Они там только летом бывают, и то нечасто, у них же хороший дом в нашем посёлке, а это родителей дачка, запущенная довольно, но жить можно.

Лиза тоже поднялась с места и принялась кружить по комнате.

– Я же тут места себе не найду, за тебя волноваться буду. Может, лучше путёвку? Ни забот, ни хлопот

– Нет, я одна хочу побыть. Подумать, в себе разобраться. Раз мне пришло это в голову, значит, так и надо. Я интуиции доверяю, зря ничего не бывает.

– Может, и так, не знаю, – прислонилась она к столу. – А что если мне с Олегом поговорить?

– Не думаю, что это хорошая идея. Во всяком случае, пока. Посмотрим, что дальше будет, – качнула головой я.

Лиза потянула меня на диван и уселась рядом.

– Когда ты начала встречаться с Артёмом, он был очень недоволен, что я ему об этом не рассказала. К тому же так может быстрей всё разъясниться. Вдруг ерунду всякую напридумывали, а дело и выеденного яйца не стоит?

– А что, собственно, мы, как ты говоришь, напридумывали? Ни одного слова даже не озвучили.

– Не озвучили, так подумали, – с горечью отозвалась Лиза. – Дай-ка я ещё раз позвоню.

Она снова отправилась к столу и, достав телефон, набрала номер. Ответом были те же гудки. Мы обе посмотрели на часы. Половина первого ночи.

– Такое бывало? – спросила Лиза.

– Да сплошь и рядом. Только он не говорил при этом, что находится дома.

– А откуда ты знаешь? – подняла она голову.

Тут и я задумалась. А ведь правда – откуда я знаю, где он был, когда звонил по ночам и сообщал, что только что вышел из душа. Может, вовсе и не дома? Я посмотрела на Лизу и поняла, что она думает о том же самом. Щекам сделалось горячо. Интересно, где были мои мозги, когда я рассуждала о прелестях свободного брака? Может, Лиза как раз права, что ждёт мужа по ночам и ставит перед ним тарелку с горячей едой, а потом ложится в постель и позволяет ему каждую ночь чувствовать себя любимым?

– Ты сейчас об Олеге подумала? – спросила она, взглянув на моё лицо.

– Да, – кивнула я, – об Олеге и о тебе. Наверное, ты всё правильно делаешь, так и надо.

Лиза глубоко вздохнула, потом посмотрела на меня как-то странно, словно я говорю неразумные вещи, и неясно, как мне это объяснить. Она долго молчала, потом сказала тихо:

– Алька, ты не про то сейчас, пойми. Я ничего специально не делаю, для пользы или как-то ещё… Не могу по-другому, потому что люблю его. Просто люблю и всё. А не из-за того, что так правильно. Я уже говорила тебе об этом, помнишь?

– Помню, – опустила я глаза. Мне вдруг сделалось ужасно стыдно. Она права – я вовсе не про то думаю. Мне надо прежде всего разобраться в самой себе. Так я Лизе и сказала.

– Да, – согласилась она, – именно это я и пытаюсь тебе объяснить.

– Я знаю, Лиз. В моей жизни происходит что-то неправильное, только я пока не понимаю, как это исправить. Я просто не знаю, как мне завтра с ним разговаривать.

– Тоже не представляю, – сказала она, болезненно щурясь. – Я вообще так не умею, ты же знаешь. И говорить не хочу, как бы я поступила.

– Я в курсе, Лиз. Собрала бы вещи в пять минут.

Поэтому даже совета не спрашиваю. Больше скажу – ты бы вообще за него замуж не пошла, это даже не обсуждается.

– Не пошла бы, – вздохнула она. – Но ты так решила, и я не осуждаю. Тебе такая жизнь, как у вас, и самой нравится. Блеск и прочие красивости. А мне это безразлично, и, кроме него самого, ничего не надо. Я дорого выгляжу только потому, что так нравится ему. И его окружению. По их мнению, мужчина стоит столько, на сколько выглядит его женщина. И мне приходится с этим считаться, не хочу, чтобы они о нём плохо думали. И вообще, у него тонкий вкус, мне приятно, когда он мной гордится.

– Чёрт его знает, Лиз, – огорчилась я, – этот тоже вроде гордится. И воспитанием его бог не обидел, ни разу резкого слова не сказал, упрекнуть даже в чем. Когда он рядом, кроме восторгов, ничего. А в голову друг другу мы влезть не можем. Я сама себя понять не могу, где уж тут его? Вот сидела в квартире и как раз о тебе думала. Понимаешь, любовник он довольно умелый, но я без него отлично высыпаюсь, никаких страданий. Может, в этом и есть всё дело, а?

– Ну, по большому счёту, вероятно, именно в этом, – грустно кивнула Лиза. – Я без Олега вообще уснуть не могу, подушку его себе под щёку кладу… лежу и вдыхаю, пока окончательно сон не сморит…

Мы ещё долго разговаривали, потом я не выдержала и снова набрала номер. С тем же результатом. Было уже три часа ночи, но дома Артём так и не появился.

Я включила свой телефон посмотреть пропущенные звонки. Их не было. Я вспомнила, как иногда он говорил мне: не позвонил на ночь, потому что уснул. Значит, завтра опять скажет? А что меня удивляет? Я ведь и сама собираюсь озвучить то же самое. Мы врём друг другу. Это абсолютно ясно. Скоро он на месяц уедет в командировку, и мы продолжим врать по телефону. Говоря при этом друг другу ласковые слова. Интересно, продолжу я мурлыкать с ним или нет? Разве мне по-настоящему больно? Мне очень неприятно, это факт. Но больно ли так, что не хочется жить? Как было бы невыносимо больно Лизе. Или тому же Владу. Он бы, наверное, умер, узнав, что Ленка врёт ему. Взрослый мужик, самодостаточный и сильный. Значит, в этом его слабое место? «Любовь – это боль», – сказала мне как-то Лиза. Я тогда удивилась, пожала плечами, а она не стала объяснять, свернула разговор. Сказала, что я просто ещё не встретила своего мужчину. Это было давно, когда я только узнала о своей беременности. Вероятно, я и к ней не отнеслась с должной серьёзностью. Нет, не к ребёнку, Аську я обожаю, а к тому, что она является частицей Артёма. Этого я как-то до конца не прочувствовала. Она и внешностью – моя копия. Синие глаза, светлые волосы. В отличие от Евы и Любочки. Те – вылитые отцы.

У нас с братом разница в возрасте пятнадцать лет. Он всегда считал меня малышкой, несмышлёнышем. Заботился, защищал, воспитывал. Наш отец умер, когда мне исполнилось десять, и Влад, как мог, заменял его. Сейчас мы оба взрослые люди, но в душе он всё ещё считает меня ребёнком, я всегда это чувствую. Оба мои замужества воспринял как детские шалости. Хочешь – в Лондон, хочешь – замуж, хочешь – ребёнка. Он – мужчина, каменная стена. Я привыкла надеяться только на него. А в мужья выбираю вечных «бойфрендов», для веселья. Вот и результат.

И всё же я не такая, как все думают. Не эльфийка, не бабочка, не девочка-облако. Я уже это говорила. Хоть на практике и получается именно так. Думаю одно, а выходит совсем другое. Но всё-таки рано или поздно это должно кончиться. И, похоже, время пришло.

Лиза давно отправилась в спальню, а мне постелила в кабинете. Сон не шёл, и я долго ворочалась на диване, бесконечно переворачивая подушку, потому что она казалась мне чересчур горячей. Жаркой и вязкой.

Да, я поеду на эту чужую дачку. Я должна побыть одна. Мне надо во всём разобраться.

* * *

Врать по телефону мы продолжили с самого утра. Артём позвонил, и я сказала, что на даче, потом собралась и, поцеловав расстроенную Лизу, быстро смоталась в квартиру за вещами и продуктами, на всякий случай припарковав машину на соседней улице – вдруг он всё-таки дома. После чего отправилась на Николину гору.

За рулём хорошо размышляется, и я бесконечно крутила в голове вчерашний день, и не только вчерашний, прокручивая прежние сюжеты под совершенно иным углом зрения. Должна сказать, что в новом свете удовольствия они мне явно не доставили, а, честно говоря, наоборот – привели в полное расстройство. А последний телефонный разговор так и вовсе. Артём изложил, что, засиделся допоздна за компьютером, поэтому, глянув на часы, счёл правильным меня не беспокоить. Побоялся разбудить, одним словом. Что ж, весьма деликатно, с этим не поспоришь. До вчерашнего дня я бы именно так и подумала. Но только до вчерашнего.

Теперь бы следовало решить, что я буду говорить маме и Владу. Ну с мамой проще. Аську она обожает и побудет с ней с радостью, тем более, что есть Тамара, и физически маме нагружаться особенно не придётся. Да и Аська довольно спокойный ребёнок, вдвоём с маленькой Евой они настолько замыкаются друг на друге, что окружающим проблем не доставляют. Работа – отличная причина отсутствия. Вот только почему я не могу делать всё это в собственной квартире – большой вопрос. Придётся как-то объяснять. Ведь целый день одна, муж на работе, квартира отдельная, все удобства – чего мне ещё не хватает? Зачем отправляться на чужую непонятную дачу и терпеть реальные неудобства, да ещё бросить мужа перед долгой командировкой, вместо того, чтобы наслаждаться его обществом до самого отъезда? Честно говоря, глупее не придумаешь. При таком раскладе даже наивную маму трудно обвести вокруг пальца. А уж Влада и подавно. Да и самому Артёму что я смогу наплести? Он, по разговорам, ожидает, что я всё-таки появлюсь в городе. Что я, собственно говоря, и собиралась сделать. Можно сказать, уже даже сделала.

А сейчас-то мне что говорить домочадцам? Почему вдруг вернулась? Надо сказать, я совершенно не подготовилась к разговору. Сейчас заврусь, и тут же вызову подозрения у мамы. Тогда придётся всё выкладывать, а это в мои планы пока совсем не входит.

Я притормозила на ближайшей стоянке и остановила машину. Хорошо, что не успела далеко отъехать. Чувствую, придётся сдаваться Владу. Рассказать всё как есть, и вместе что-нибудь придумать. У него отличная голова, он всегда находит выход. Тем более, что ему же и придётся в итоге просить своих друзей насчёт этой дачи.

Но правильно ли это? Не слишком рано? А вдруг всё обернётся совсем иначе, а я уже наплету Владу бог знает что, и назад потом не отыграешь. Он Артёму такого не простит. Это я точно знаю. Лучше тогда сразу покончить с этим браком и больше не мучить ни себя, ни других. Самый простой и ясный путь, но я к нему пока явно не готова. Мне надо взять тайм-аут.

Ну а как тогда поступить?

Нет, всё-таки, сколько ни думай, кроме Влада, мне помочь сейчас больше некому. Надо с ним поговорить и вместе принять решение. Другого пути просто не вижу. Да, я должна решиться на это.

И я выудила из сумки телефон.

– Слушаю. Коновалов, – отозвался в трубке такой родной голос, что я испугалась разреветься прямо сходу. Этого ещё не хватало!

– Да, – недовольно повторил он в ответ на моё молчание.

– Влад, это я, – овладела я наконец собой.

– Привет, детка, ты уже в городе? – спросил он совсем другим тоном.

Он последние два дня оставался в их квартире на Фрунзенской, навалилось куча дел, освобождался поздно, и ехать на дачу уже не имело смысла, поэтому и не знал точно, появилась я в Москве или нет.

– Да, в городе, – сказала я. – А у тебя сегодня какой расклад?

– В два освобожусь, а что?

– Ничего, просто спрашиваю, – промямлила я, чувствуя, что не в силах сказать ничего вразумительного. – А потом ты сегодня планируешь на дачу?

Он помолчал, затем спросил с тревогой:

– А в чём дело? Что у тебя с голосом?

– Так едешь или нет? – разозлилась я сама на себя, поэтому прозвучало это, похоже, не слишком вежливо.

– Я тебе нужен? – подумав, спросил он.

– Да, – призналась я, не видя смысла отпираться.

– В три устроит? Хочешь, подъеду к тебе?

– Нет, – ответила я так резко, что он явно удивился, но ничего не спросил. Так уж у нас заведено – никто не болтает лишнего, пока не придёт нужное время.

– Тогда пообедаем где-нибудь? – поинтересовался он мягко, но было ясно, что встревожился. Я решила не морочить ему голову.

– Владь, не волнуйся, просто мне поговорить надо. Ты на дачу сегодня?

– Нет, мне завтра к восьми утра надо быть на работе.

– Отлично, тогда я лучше сама к тебе подъеду. Еды у меня с собой полно, пока ты вернёшься, я уже всё приготовлю, пообедаем дома. Заодно и поболтаем.

– Ну хорошо, – сказал он, – ключи у тебя есть. К трём буду.

– Пока, – вздохнула я, и он дал отбой.

…Отбивные с салатом пришлись как нельзя к месту. Пирожки и овощи тоже вполне пригодились. Остальное я засунула в его холодильник.

– Вот такая вот фигня, Владь, – подытожила я нашу беседу, загружая посуду в моечную машину. – И что со всем этим делать, ума не приложу.

– Пока об этом никто не должен ничего знать, – хмуро сказал брат, наливая себе коньяк.

– Да, конечно, только ты и Лиза, больше никто. Я же вчера у неё обреталась, пока в себя приходила…

– И что предлагает Лиза?

Я уселась напротив и взяла в руки стакан с соком.

– Знаешь, наверное, впервые в жизни ничего. Да и что она может предложить в этой ситуации, кроме развода? Лиза вообще считает, что мне не следовало выходить за него замуж.

– Почему? – спросил он, глянув на меня с интересом. Думаю, что он и сам прекрасно знал ответ, но всё же спросил. Видно, хотел услышать, что я скажу.

– Потому что говорит – мы не любим друг друга. Ты ведь это хотел услышать, правда, Влад? – усмехнулась я, делая маленький глоток сока.

Он искоса глянул на меня, потом опрокинул в горло содержимое рюмки и налил себе ещё.

– Ты ведь и сам так думаешь, разве нет? Просто никогда не говорил мне об этом.

– Ты была беременна, – нахмурился он. – К чему привели бы лишние разговоры? Ну а сейчас… решать только тебе. Ты готова к этому?

– Боюсь, что пока нет, – честно ответила я, продолжая вертеть в руках стакан.

– Ну вот видишь… – пожал он могучими плечами. – Зачем бы я стал болтать ни о чём? Пока ты сама не созреешь, мои доводы будут явно лишними…

– Ладно, – вздохнула я, – давай лучше на ближайшую перспективу. Что делать будем?

– Пока думаю.

– Думай быстрее, – мотнула головой я. – Ведь, понимаешь, я же не могу к нему не приехать перед его отъездом, это будет полная дичь, которую и объяснить нечем.

– Понимаю, – не стал спорить он. – Это действительно было бы странно.

Я вскочила и бессмысленно забегала по их просторной студии. Влад, покачивая ногой, наблюдал за моими хаотичными передвижениями. Наконец сказал:

– Сядь. Не мелькай. Я не могу так говорить.

Я тут же уселась напротив, привычно глянув с такой надеждой, что он страдальчески отвёл глаза.

– Детка, я бы рад… но, к сожалению, не смогу сделать это за тебя. Тебе придётся самой. Тут есть только два пути – либо ты объявляешь ему, что уходишь, либо возвращаешься в квартиру и ведёшь себя, словно ничего не произошло. Да. И не смотри на меня так, – поморщился он, увидев смятение в моих глазах. – Ты сможешь прожить эти несколько дней, непрерывно играя на сцене Малого театра? Сможешь смеяться, болтать и ложиться с ним в постель? И не просто ложиться, Алина, а быть такой как обычно?

Вероятно, в моих глазах отразился ужас, потому что он вздрогнул и отвёл глаза в сторону.

– Я должен был спросить это, детка.

– Я понимаю, Владечка.

– Так сможешь? – переспросил он.

– Не знаю, – с сомнением покачала я головой. – Но, тем не менее, я всё время думаю о том, что, может быть, всему этому есть простое и ясное объяснение, и сразу рубить сплеча неразумно, как ты думаешь?

– Чёрт его знает… история довольно странная. Все люди, конечно, разные. Лично мне всегда казалось, что он очень выдержанный и воспитанный человек.

– Так и есть, Влад. Он за всё это время ни разу не обидел меня. У них в семье это не принято. Ну а что касается любви… то, вероятно, он не такой, как вы с Олегом, понимаешь? Да и я не знаю, имею ли право рассуждать об этом. Может, я вообще не умею любить мужчину?

Он скривился, словно разжевал лимон.

– Это чушь. Значит, он просто не твой мужчина.

– Лиза говорит то же самое, – с огорчением кивнула я.

– Правильно говорит. Твой – это когда башку сносит и дыхание вылетает… тот, без которого жить не можешь. Вот и всё.

Влад отхлебнул коньяка, поставил рюмку на стол и стянул с волос резинку. Длинная чёрная грива рассыпалась по плечам. Он запустил в неё пятерню и откинулся на спинку стула.

– Я знаю, что не должен предлагать тебе подобные вещи, детка, но у меня нет другого выхода. Либо ты уходишь от него, либо остаёшься и пытаешься что-то выяснить. Возвращайся домой, и проведи с ним эти несколько дней.

Я поежилась, понимая, что он действительно прав, и другого варианта быть не может. Он глянул на меня вопросительно.

– Ты сможешь выдержать?

– Попробую… но не знаю, чем это кончится. В любой момент может произойти взрыв. Одно неверное слово – и конец.

– Да, такое тоже возможно, – согласился он. – Но, по крайней мере, это произойдёт естественным путём. Если ты готова к расставанию, есть ещё один вариант – спросить в лоб. Сказать, что ты в этот момент была в его квартире, и выяснить, что всё это значит. Но следует понимать, что такой разговор может оказаться и последним.

– А ты бы как поступил? – неуверенно спросила я.

– Я мужчина, – насупился Влад. – Но на мой характер – спросил бы в лоб. Хотя… вероятно, смотря кого. В своё время я Ленку тоже далеко не обо всём смог спросить, что в результате стоило нам обоим многих неприятных минут. Но я слишком сильно любил её, только это меня, дурака, и оправдывает.

– А я, наверное, просто трусиха.

Моечная машина с хриплым выдохом отключилась, и я поднялась, чтобы разгрузить её. Влад не стал протестовать, только поглядывал на меня с болезненным выражением, наблюдая, как я раскладываю по полкам горячие ароматные тарелки. Закончив свою работу, я снова села напротив него.

– Я попробую послушаться тебя, Влад. Сделаю всё, как ты говоришь. И пусть будет как будет. В конце концов, ты прав – нельзя сдаваться, даже не попытавшись ничего узнать. Только обещай мне одно: когда всё кончится, ты отправишь меня на эту дачу, и я пробуду там одна некоторое время, поживу на воздухе, посижу за компьютером, подумаю о жизни и вообще… отвлекусь от реальности, мне это очень надо, ладно? Обещаешь?

Влад поднялся, сгрёб меня в охапку и, поставив босыми ногами на диван, нежно щёлкнул пальцем по носу.

– Обещаю, сестрёнка. Не понимаю, конечно, зачем тебе понадобилась эта дача, но раз уж ты так на это настроилась, то обещаю. А теперь поезжай домой и держи меня в курсе.

* * *

Пока я добиралась до дома, начался дождь. Не сильный, редкий, моросящий. Я подумала, что это даже к лучшему. Настроение такое, плаксивое, вот и природа со мной солидарна, тоже тоскует, глаза на мокром месте.

Что я вообще знаю о нём, о своём муже? Почти ничего. И самое главное – не стремлюсь узнать. Ходит на работу – но как она выглядит, мне тоже толком неведомо. Даже ни разу там не появилась, хотя адрес мне отлично известен. А может, он и не на работе вовсе? Использую как любовника, как красивого спутника, горжусь его внешностью, когда появляемся среди знакомых. Обычно так ведут себя мужчины. Нет, это я всё же неправильно говорю. Я, как бы то ни было, веду себя как женщина. Но какая женщина? Жёны поступают иначе. Вероятно, и жёны бывают разные. Одни заботятся, другие пользуются. Я, наверное, из вторых. Тогда почему я в претензии к нему? Я мало с ним делюсь своими мыслями. Ну вот и он тоже. Я с ним ласкова, и он неизменно приветлив и галантен. Мы часто говорим о литературе или живописи, спорим, обсуждаем хороших авторов, но при этом никогда не делимся друг с другом движениями своей души, чувствами и мыслями. Когда мы врозь, у меня не болит душа, поел ли он на ночь, устал ли… Тогда какое я имею право предъявлять ему претензии?

Припарковавшись во дворе, выхожу из машины. Поднимаю глаза. Света в его окнах нет. Девять часов вечера. Вероятно, ещё не вернулся.

Поднимаюсь на лифте, захожу в свою квартиру. Снова запихиваю оставшиеся от нашей трапезы продукты в холодильник. Какое-то тупое дежавю. Влад заставил меня забрать их, сказал, что завтра прямо с работы отправится на дачу.

Захожу в комнату, усаживаюсь в кресло. Что за ерунда со мной творится? Как будто с летнего курорта угодила в холодную зиму. Позвоню ему, пожалуй, узнаю, во сколько появится. Достаю телефон. Даже не успеваю войти в «контакты», как в ту же секунду он разражается Ив Монтаном. Снова. Как вчера. Просто какой-то бред. На экране улыбается Артём. В белом пиджаке и тёмных очках.

– Да, – произношу я обессиленно.

– Привет, малыш, ты где, на даче?

– Да, – совершенно неожиданно для себя самой отвечаю я и чувствую, как ледяной озноб пробирается по спине. – А ты где?

– Дома, – сообщает он, и я слышу в телефоне лёгкий зевок. – Рано пришёл сегодня. Уставший был, прилёг и тут же вырубился. Вот только что проснулся. Теперь вряд ли засну.

Мне кажется, что я сейчас потеряю сознание. К горлу подбирается вязкая тошнота, и под носом выступает испарина.

– Ну… такое бывает, – старательно выговариваю я слова, – вероятно, это от погоды… дождик… влажность большая…

– Наверное, – сразу соглашается он, – атмосферные шалости, не иначе. А что это у тебя голос как будто грустный? Или ошибаюсь?

– Нет, не грустный, – собираю я волю в кулак, – просто тоже сегодня немного вялая, в сон клонит… засыпаю на ходу. Надо встряхнуться и сесть наконец за компьютер.

– Тогда встряхивайся, – словно радуется он. – Давай поработай, а к ночи созвонимся. Я пока тоже посижу, надо к поездке подготовиться, просмотреть кучу материалов.

– Ладно, – отзываюсь я неестественно весёлым тоном. – Тогда целую, до связи, – и даю отбой.

Кто-нибудь мне вообще может объяснить, что происходит??? Что это за чертовщина такая??? Какого хрена он плетёт мне всю эту чушь? И при этом даже не спрашивает, когда я собираюсь появиться. Хотя договаривались, что должна приехать в ближайшее время. И вчера тоже не спросил.

А может, он и правда дома? Заснул, вот и свет не горит. Пойти посмотреть, что ли?

Выхожу на лестницу. Ноги совершенно не слушаются. С трудом преодолеваю два этажа и останавливаюсь у его двери. Нажимаю на звонок. Тишина. Втапливаю палец в кнопку и долго стою, слушая переливчатые трели. Потом разворачиваюсь и иду обратно, с трудом удерживая ступнёй норовящие соскочить тапочки.

Возвращаюсь в квартиру.

И что теперь? По-моему, всё ясно. Яснее некуда. Остаётся решить, как действовать дальше. И в этом мне помочь не сумеет никто. Ни Влад, ни Лиза, но кто-либо другой. Только я сама. Я и Артём. Надо идти в его квартиру, дожидаться, когда он вернётся и выкладывать всё начистоту. А потом садиться и обсуждать ситуацию. Вдвоём.

И я отправилась в ванную. Красоту навела тщательно, но весьма дозированно. Естественная, но глубоко продуманная прелесть, нежный румянец, выразительные, слегка тронутые косметикой глаза, небрежное очарование лёгкого домашнего наряда.

Прихватив кое-что из еды, я взяла ключи и отправилась наверх. Квартира встретила меня той же тишиной, теми же едва уловимыми запахами. Совершив круг почёта по комнатам, я пришла к абсолютно ясному выводу, что он с тех пор здесь так и не появлялся. В этом можно было не сомневаться, я отлично запомнила положение каждой вещи. К тому же тонкий слой пыли на тумбочке и письменном столе кричал об отсутствии хозяина так громко, что хоть уши затыкай.

На сей раз таиться я отнюдь не собиралась, но, тем не менее, ни в спальне, ни в ванной трогать ничего не стала, а прошла в кухню и поставила чайник. Потом, усевшись за стол, достала из кармана телефон и набрала номер Артёма. Он ответил почти сразу.

– Привет, малыш, ну как, поработала уже? Что-то слишком быстро, я не успел ещё даже за компьютер сесть, – бодро сообщил он, явно что-то переставляя на столе, потому что я услышала, как звякнула о блюдце ложка.

Я устало вздохнула.

– А ты что, ужинаешь?

– Да, сварил спагетти. Теперь вот чай пью, – отозвался он, явно делая глоток.

– Спать больше не хочешь? – спросила я и, зажав телефон между плечом и ухом, отвинтила крышку бутылки кампари. Потом достала из шкафчика пузатый хрустальный стакан. Меня удивляло собственное спокойствие.

– Нет, – ответил он, – я ведь уже выспался. Теперь не знаю, когда усну.

Похоже, он говорит правду, подумалось мне. Только всего лишь немного ошибся в месте пребывания. Но это ведь мелочь, не так ли?

– Тогда всё отлично, Тём, – сказала я, добавляя в кампари изрядную долю апельсинового сока. – А теперь допивай, пожалуйста, чай и, если не трудно, загляни ненадолго в свою квартиру. А то я тут жду тебя. На кухне.

– Ты что, приехала? – спросил он после долгого молчания.

– Ага, приехала, Тём, – радостно подтвердила я, отхлёбывая из стакана. – Вчера. Днём.

– Я скоро буду, – сказал он со вздохом и дал отбой.

…Мы поженились с Тёмой на пятом месяце моей беременности. Перед этим он возил меня на море. Врачи, правда, не очень рекомендовали – перелёты, перепады, излишний ультрафиолет и прочее – но мы их тогда не послушались. Оба безбашенные и летающие высоко над землёй. Я в то время мало в чём себя ограничивала, включая бурный секс, мне казалось, что судьбе самой дано решать «быть или не быть», и моё вмешательство тут вовсе не требуется. Он был галантен и очарователен, правда, не сильно вникая при этом в проблемы моего будущего материнства, в связи с чем нисколько не сдерживал себя в порывах, ведя ту жизнь, к которой привык. И не могу сказать, что меня тогда это не привлекало. Красавец, гонщик, интеллектуал, он продолжал парить в заоблачных высях, восхищая меня каждым своим поступком, и я позволяла ему абсолютно всё, не задумываясь о последствиях ни своего, ни его поведения.

Спасибо моему здоровому организму. Всё это было до рождения Аськи, и теперь, когда я вижу перед собой её смеющееся личико, всякий раз благодарю моего ангела-хранителя за то, как неусыпно он заботился о нас обеих, то и дело отводя одну неслучившуюся беду за другой, чего на тот момент я вовсе не осознавала, легко рискуя собственным здоровьем и жизнью ребёнка, ныряя, валяясь на солнце, носясь по горам в автомобиле и проводя ночи в объятиях самого бешеного мужчины на свете.

Устраивать свадьбу мы даже не мыслили, просто пошли и расписались в загсе, ибо считали правильным, что ребёнок должен родиться в браке, а о дальнейшем пока не задумывались, продолжая подсознательно считать себя свободными людьми и не предъявляя друг другу никаких претензий. Мне это даже нравилось. А, если быть до конца честной, то продолжает нравиться и теперь. Хотя сомневаюсь, что кто-нибудь мне сейчас поверит. Именно сегодня, когда я сижу в кухне Артёма, дожидаясь его приезда.

Через час в замке послышался скрежет, и входная дверь отворилась. Он вошёл и со звоном бросил ключи под зеркало. Когда я вышла в прихожую, он сделал шаг навстречу, внимательно инспектируя глазами выражение моего лица, но оно, очевидно, не вызвало у него опасений, поэтому шагнул ближе.

– Поцеловать-то можно? – спросил он, красиво изогнув бровь.

– А когда ты спрашивал на это разрешение? – усмехнулась я, и он, склонившись, влажно приник губами к моему рту.

«Как глупо и пошло устраивать скандалы такому мужчине, как он», – подумала я, ощущая сладкую дрожь во всём теле от прикосновений его рук, бесстыдно вопрошающих, заклинающих и молящих о пощаде. В нём умер великий артист, поэтому не стоит удивляться, что мозг мой существует совершенно отдельно от потребностей и желаний тела.

– Пьёшь кампари? – поинтересовался он, наконец оторвавшись от моих губ и выпрямляясь в полный рост.

Я кивнула. Он потянул меня за руку и, оказавшись в кухне, устроился за столом. Я молча уселась напротив. Пусть излагает. Вероятно, придумал целую историю. По дороге, наверное, подробно продумал концепцию и сейчас начнёт рассказывать мне сказки. Представляю, как он будет меня успокаивать.

Артём достал второй стакан и плеснул себе немного из бутылки. Я пододвинула сок, но он отрицательно качнул головой, продолжая внимательно искать в моих глазах ответы на свои незаданные вопросы. Но я пока не собиралась помогать ему в этом. Пусть сам выпутывается как хочет.

Он слегка вздохнул.

– Мне надо что-то объяснять? – спросил он наконец вполне обыденным тоном, вовсе не намереваясь извиняться или оправдываться.

И тут я чётко поняла, что меня это потрясло сильнее, чем всё его предыдущее враньё.

– Как хочешь, – пожала я плечами, стараясь, чтоб он не заметил моего смятения.

– Мы оба взрослые люди, – сказал он очень спокойно.

– Конечно, – кивнула я, заставляя себя успокоиться. Ещё не хватало, чтобы он понял, чего мне это стоит. Я взглянула ему в лицо, но не увидела на нём ничего, кроме обычного безмятежного выражения.

Он крутанул ладонями стакан, потом снова поднял глаза.

– Хочу сказать тебе, что для меня это ничего не значит. Совсем ничего. Я просто мужчина, привыкший жить один. К тому же наш с тобой образ жизни и не предполагает ничего иного, разве нет?

Я почувствовала, как по спине пробирается холод и плечи стягивает, как резинкой. Очевидно, на моём лице отразилась растерянность, потому что он бережно накрыл мою руку ладонью.

– Алина, – произнёс он с таким выражением, будто собирался признаться мне в любви, – мы ведь никогда не давали друг другу клятву верности, правда?

– Правда, – серьёзно подтвердила я, воззрившись на него с искренним любопытством. Похоже, это оказалось чересчур даже для меня. Прелести свободного брака, которые мне так нравились ещё совсем недавно, неожиданно сверкнули такими новыми гранями, что я ненадолго ослепла. Если не сказать оглохла. Неприкрытый цинизм только что произнесённых слов показался мне столь чрезмерным, что я впервые не нашлась с ответом.

Тем временем он продолжил.

– Совершенно не вижу причин волноваться. Я вовсе не собираюсь снимать с себя ответственность за нашу с тобой жизнь. Тебе ведь хорошо со мной?

Я продолжала взирать на него с изумлением.

– Ты меня слышишь, Алина? – не очень уверенно спросил он после некоторой паузы.

– А ты себя слышишь, Тёма? – ответила я вопросом на вопрос.

Он озадаченно вскинул брови.

– Просто мне всегда казалось, что многие аспекты моей жизни тебя совершенно не затрагивают. Особенно в последнее время. Во всяком случае, ты никогда не задавала мне никаких вопросов. В постели мы говорили совсем о другом, а в иное время ты была более чем сдержанна для того, чтобы я мог заподозрить, что тебя это волнует. Впрочем, я и сам ни в коей мере не ограничивал никакие твои поступки, верно? Более того, должен сказать, что они мне абсолютно неизвестны. И это меня вполне устраивает. Разве я тебя о чем-то спрашиваю?

Не знаю, что я ожидала от него услышать. Вероятно, всё же не это. Но одно мне стало совершенно ясно – я точно заигралась, и, как бы мерзко ни звучало только что сказанное им, в чём-то он всё-таки был прав. Я ведь и сама недавно думала об этом. Не далее чем вчера, сидя в Лизином кабинете.