Текст книги "Пандемия любви"

…Я открыла ключом дверь квартиры и шагнула в прихожую. Слегка притопнула каблуками. На полу сразу образовались два маленьких снежных холмика. Я на секунду замерла, разглядывая их. Они слегка искрились в свете лампы и, охваченные теплом, на глазах оседали, превращаясь в крошечные лужицы.

Я сняла сапоги и прошлёпала в кухню. Нажала на кнопку чайника. Он моргнул сиреневым глазом и негромко засопел.

Я опустилась на стул и закрыла глаза. Впереди предстояла длинная ночь.

Может мне кто-нибудь объяснить, что происходит? Судя по Вериным словам, на работе он был таким же, как его знали прежде. Мыслей о том, что Солнцев изменился, ни у кого не возникает. С Эличем он тоже вполне предсказуем – цепко внимателен и по обыкновению мрачен. И это не вызывает у Паши никаких подозрений. Наоборот – его присутствие вселяет уверенность, он – Солнце, и это немедленно становится ясно всякому, кто попадает в его орбиту.

Значит, изменился он только со мной?

Того, прежнего, я хорошо знала и принимала каждой своей клеткой, он был моим, несмотря на то, что я им никогда не владела, а, наоборот, сама принадлежала ему без остатка, позволяя творить с собой всё, что только приходило ему в голову, не прекословя и никогда не желая ничего иного.

А что мне делать с этим нынешним, другим, не таким, как раньше, неизвестным и новым, я пока совершенно не представляла.

Часть вторая

* * *

Марьянка позвонила в воскресенье, как и обещала.

– Привет, – сказала она с некоторым ожиданием в голосе, – как настроение? Была вчера в театре?

– Была, – отозвалась я без явного энтузиазма развивать эту тему, и она это услышала, поэтому немного притормозила с дальнейшими расспросами.

– У тебя всё в порядке? – поинтересовалась она несколько тревожно, так и не дождавшись моих обширных комментариев. Обычно в таких случаях я высказывалась гораздо охотнее.

– Всё хорошо, Марьяш, – сообщила я, размышляя о том, как продолжить беседу. С некоторых пор мне приходилось разговаривать с ней примерно в том же ключе, что и с мамой. И это сильно огорчало. Особенно учитывая тот факт, что любила я их обеих гораздо сильнее, чем в данный момент могла показать. Моя сегодняшняя реальность отнюдь не располагала к откровенности, что явно затрудняло наше привычное общение.

– Слушай, а давай-ка мы всё-таки встретимся? – сказала она наконец, очевидно, не зная, что и думать по поводу моих односложных ответов. – У тебя сегодня какой расклад?

Мой сегодняшний расклад состоит из тупого сидения на диване после возвращения из маминой квартиры. Свидание с мамой и Митькой, как обычно, несколько расслабило мои шейные и плечевые мышцы, ибо наобнималась я с ними изрядно, зато активно напрягло лицевые, принимая во внимание необходимость постоянно удерживать на физиономии совершенно не соответствующую внутреннему состоянию улыбку. Я с грустью подумала о том, что встреча с Марьянкой приведёт меня, пожалуй, ровно к такому же результату.

– Ничего особенного, Марьяш, – докладываю я, стараясь придать голосу нормальное звучание, – недавно вернулась от мамы, теперь вот проект довожу до ума, на днях планирую встречу с заказчиком.

– Отлично, – улыбается она в трубку, – а как насчёт вечера? Я сегодня одна, может, придумаем что-нибудь?

И тут мне приходит в голову, что, идея, вероятно, не так уж плоха. Во всяком случае, это явно предпочтительнее бессмысленного сидения среди подушек, не обещающего ничего, кроме изнурительного перемалывания в голове одних и тех же надоевших мыслей.

– Пожалуй, мне нравится, – говорю я задумчиво, словно самой себе.

Если она и удивилась этому ответу, то вида не подала. Но мне показалось, что всё-таки удивилась. Очевидно, длинные паузы в нашем разговоре и мои краткие невразумительные реплики навели ее на мысль, что со мной, похоже, не всё в порядке.

– Ну хорошо, – подытоживает она, явно решив отложить дальнейшие расспросы до встречи, – давай тогда так: я закончу свои дела и заеду за тобой примерно часам к пяти, согласна?

– Согласна, – отвечаю я столь же рассеянно, и она, попрощавшись, даёт отбой.

Сажусь в кресло и снова прикрываю глаза.

Митька. Как же он похож на него, господи…

Такие же брови и взгляд исподлобья, когда он сердится или недоволен. И так же вскипают глаза, когда он счастлив и получает желаемое. И пальчики сжимаются в кулак, и ноги упрямо раздвигаются на ширину плеч, если что-то угрожает его безопасности. Уменьшенная копия единственного на свете мужчины, который может добиться от меня всего, чего захочет, не прилагая к этому особых усилий. Как хорошо, что моё дитя не знает об этом, иначе мне явно пришлось бы туго.

…В квартире у Солнцева висит на стене фотография. Мальчишка лет трёх, в тельняшке и джинсах, сидящий на камне у пруда. Причёска гаврош и упрямые губы.

Однажды я спросила его, где это, но он лишь плечом передёрнул, как водится. А у меня в глазах эта фотография так и осталась. И когда Митьке исполнилось три года, я отвела его в парикмахерскую и постригла точно так же. И тельняшку купила такую же. А как-то на даче, увидев похожий камень, посадила его и сфотографировала в той же позе. Потом увеличила и повесила на стену в детской комнате. В очень похожей рамке.

В тот вечер Юра, придя с работы, очень долго сидел напротив, не сводя глаз с портрета. Смотрел и молчал, не шевелясь. А когда мы встретились с ним глазами, кивнул и сказал: «Поразительно». И я кивнула ему в ответ.

Глубоко вздохнув, я устроилась в кресле с ногами и задумалась.

Элич утром не позвонил. Не спросил, как добралась, и вообще не узнал, в чём причина вчерашнего поведения Солнцева. С одной стороны, меня это даже устраивало, ибо внятных объяснений я так и не придумала, с другой – немного удивляло, потому что это на него не очень похоже. Обычно в таких вопросах он бывал предельно внимателен. Воспитание. Может, всё же обиделся? Да вряд ли. Ситуация выглядела достаточно убедительно, и заподозрить неладное особого повода вроде не возникло. Я, конечно, могла бы набрать ему и сама, но пока не очень хотелось, несмотря на то, что наши ровные дружеские отношения вполне позволяли мне сделать это, не вызвав у него никаких лишних мыслей. Но, пожалуй, не в этот раз, малодушно уверила я себя. Разговаривать сил абсолютно не было, и уж тем более изображать хорошую мину при плохой игре. Делать это я, к сожалению, давно привыкла, – так уж сложилась моя жизнь, – но по отношению к Паше, как правило, допускала крайне редко, если не считать событий последней недели, никак не вписывающихся в обстоятельства моей недавней жизни. Так что, если бы не посетившие мою голову дурацкие замыслы, этого можно было и вовсе не брать в расчёт. Ну смотрит себе и смотрит, – в конце концов, меня это до сего времени никак не смущало, а что я там себе думаю по этому поводу, Эличу, надеюсь, было неведомо, он ведь в голову мне не заглядывал, и посему никаких перемен в его поведении совершенно не наблюдалось.

Я выбралась из кресла и поплелась одеваться.

Марьянка позвонила в дверь моей квартиры ровно на пятом «ку-ку» расписной керамической птички из Юриных любимых часов. Одновременно с этим запел телефон.

– Заходи, – крутанула я замок, – минутку, на телефон отвечу, – и выбежала в кухню. Пока добежала, звонки прекратились, и я, раздражённо пожав плечами, вернулась в прихожую.

– Не успела, – сообщила я, поднимая глаза на подругу, но тут же ахнув, застыла с открытым ртом.

На пороге стоял Солнцев.

Огромный и чёрный, как грозовая туча, он просто стоял и молчал.

Солнцев в моей квартире. Галлюцинация. Разбудите меня…

Боль, возникшая в голове, сделалась такой ощутимой, что я невольно прижала ладонь к виску.

В этот момент на этаже разъехались дверцы лифта, и в проёме показалась Марьяна. Заметив моё выражение лица, Солнцев повернул голову и, при виде гостьи, слегка посторонился. Она вошла в квартиру, остановившись на пороге, не совсем понимая, что происходит. Поскольку я понимала ещё меньше, то даже не сдвинулась с места. Мне вообще в последнее время казалось, что нахожусь в затяжном кошмаре, проснуться от которого не имею возможности.

Марьяна тоже почему-то молчала, словно пытаясь оценить ситуацию. Очевидно, моё лицо показалось ей странным. Солнцев мрачно стоял посреди прихожей, не здороваясь и не делая попыток заговорить.

«Ну сделай что-нибудь, Господи!»

– П-проходите, – вымолвила я наконец, собирая в кулак всю свою волю, совершенно не понимая, как существовать в этом внезапно окружившем меня Зазеркалье.

Но Солнцев и не подумал сдвинуться с места.

– В Элича стреляли, – произнёс он глухо. – В офисе.

Марьянка ахнула, переводя непонимающий взгляд с одного на другого.

– Стре… как?? – вытаращила я на него безумные глаза и, качнувшись, упёрлась спиной в стену. Протянув руку, он подхватил меня под локоть, удержав в вертикальном положении. Я с усилием выпрямила дрогнувшие колени. – Что… с ним??

– Жив, – поморщился он, глядя в сторону. – Жив. Но пока без сознания. Увезли в шестьдесят седьмую больницу.

– Где это??

– На «Полежаевской».

– Поехали, – выдохнула я, выпрямляясь. Мне уже всё перестало казаться странным, в том числе и то, что они оба стоят передо мной в коридоре моей квартиры, не будучи знакомы друг с другом. Мне вообще сейчас всё показалось безразличным, кроме того, что я только что услышала, словно в подтверждение своего безумного сна.

– Погоди, – ухватила меня за руку Марьяна, очнувшись от охватившего её столбняка, – это же там, где Влад работает. Я сейчас ему позвоню, – добавила она, принимаясь рыться в сумке в поисках телефона. – Только сначала скажи, кто это. Влад сегодня как раз дежурит. Не волнуйся, сейчас разберёмся.

– Это мой друг, – с трудом выговорила я. – Наш с Юрой друг. Сослуживец. Мы вместе работаем. Откуда ты узнал? – повернулась я к Солнцу, машинально назвав его на «ты», но Марьянка, занятая телефонным разговором, этого не услышала.

Он снова поморщился.

– Потом расскажу. Его обнаружил охранник. Собирайся, поедем в больницу.

Сквозь туман я слышала, что Марьянка разговаривает с Коноваловым, задаёт вопросы, и тот что-то быстро говорит ей в ответ.

– Как фамилия? – повернулась она ко мне, и Солнцев ответил, прибавив детали. Я почти ничего не понимала, тупо хватаясь за сумку и натягивая дублёнку.

– Он жив, – сказала она наконец, дав отбой. – Сейчас на столе у Глотова. Это близкий друг Влада, повезло, что он тоже сегодня дежурит. Влад сейчас отправится в операционную и всё узнает. Не волнуйся, поехали.

Я тупо кивнула. Она взяла со столика ключи и потянула меня за руку. Солнцев, не говоря ни слова, шагнул на лестницу.

Мы вышли из подъезда и направились к машинам. Снег валил, залепляя глаза, и я с трудом передвигала ноги.

– Поезжайте за нами, – махнула она Солнцеву, – я знаю дорогу.

Он молча кивнул и кликнул пультом «хаммера».

Я уселась рядом с Марьянкой на переднее сиденье и прикрыла глаза. В ушах стоял звон, и ноги существовали от меня совершенно отдельно.

– Ты как? – покосилась Марьянка.

– Не знаю.

– Кто этот тип? – спросила она, поворачивая ключ в зажигании.

Мне сразу же сделалось жарко.

– Это владелец нашей фирмы. Юрин компаньон. Ну а теперь и мой, – прибавила я, стараясь дышать ровно.

– Вот как? – удивилась Марьянка. – Честно говоря, производит впечатление. Грозная личность. За версту отдаёт человеком из большого мира. Чем-то напоминает вашего Одинцова, только, пожалуй, по характеру ещё круче будет.

Сердце, бешено бултыхнувшись в груди, застряло где-то в желудке.

– Он не мой, – пробормотала я, неизвестно кого имея в виду.

– Кто? – повернулась ко мне Марьяна.

– Одинцов, – ответила я, беря себя в руки.

– Ну не твой, так твоей чокнутой сестрицы, – слегка усмехнулась она. – Хотя теперь уже и не её вовсе. Алинка (4) бы мне за такие слова быстро повыщипала все перья.

У меня не было сил даже улыбнуться.

– А что это за ваш друг, с которым такая беда приключилась? – Она, преодолевая снежное сопротивление, развернула машину и покатила по мостовой.

– Марьяш, это очень хороший парень. Мы дружим много лет. Самый талантливый наш программист. На нём полконторы держится. Мне жутко думать, что такое случилось. Просто дурно становится, – замотала я головой. – Это с ним я вчера в театре была.

Марьяна ахнула.

– Боже мой… жуть какая…

– И не говори. Настоящее сумасшествие…

– Да погоди ты психовать, – нахмурилась она, – там такие мужики, что не дадут ему уйти, по-любому с того света вытащат, вот увидишь.

Я прерывисто сглотнула, представив свои идиотские мысли в то время как с ним происходили такие ужасные вещи. У меня от стыда даже щёки загорелись. И ещё я подумала о том, какое счастье, что Марьянка в эту секунду оказалась с нами. Сама бы я точно не справилась. И вряд ли сумела бы подключить к этому Коновалова.

– А как вообще такое могло случиться? – проговорила она удивлённо. – Что там происходит в этой вашей конторе?

– Сама не пойму, – обречённо вздохнула я. – Просто сейчас там творятся такие странные вещи, что у меня просто голова кругом. На днях арестован коммерческий директор, и прямо на моих глазах, представляешь? Мы с ним в ресторане сидели. Оказывается, пропали огромные деньги, весь офис гудит как улей. Я просто не знаю, что и думать по этому поводу. В себя не могу прийти.

К счастью, Тверская ещё как-то двигалась, и вскоре мы, встроившись в поток машин, оказались на Ленинградке.

– Теперь понятно, почему ты в таком состоянии, – сказала Марьянка, сворачивая у моста на Третье кольцо. – А то я всё голову ломала, что там у тебя могло приключиться. Уж больно ты странная была всё это время.

Вздрогнув, я посмотрела в зеркало заднего вида. Огромная морда «хаммера» виднелась позади нашей машины, следуя за ней как привязанная.

«Одно хорошо, что теперь мне не придётся измышлять для Марьяны никакие истории. Но, видит бог, я не хотела, чтоб это случилось такой ценой», – с тоской подумала я, наблюдая, как подруга сноровисто заруливает на территорию больницы.

Коротко поговорив по телефону, Марьянка потянула меня вверх по лестнице. Солнцев шёл сзади, не произнося ни единого звука.

Коновалов встречал нас у дверей отделения. Чмокнув Марьянку в щёку, подошёл и обнял меня.

– Здравствуйте, Соня, – сказал он без улыбки.

– Жаль, что видимся при столь печальных обстоятельствах.

– Ну что там? – уставилась я, не ответив на приветствие, что его, видимо, нисколько не удивило. Вероятно, в этих стенах давно привыкли ко всякому.

– Глотов закончил, – сообщил он деловито, – вроде всё прошло успешно. Ваш друг уже в реанимации. Пуля прошла навылет, почти не задев лёгкое. Организм молодой, крепкий – выкарабкается, не волнуйтесь.

– Спасибо, Владимир Олегович, – нервно сглотнула я, чувствуя, что подступившие к глазам слёзы грозят немедленно вылиться наружу.

– Ну-ну, всё будет нормально, Сонечка, не надо плакать, – отозвался он, продолжая обнимать меня за плечи. – В интенсивной терапии работают опытные люди. Бывало и хуже, поверьте.

Я жалобно кивнула.

– Увидеть его нельзя, конечно?

– Нет, – покачал он головой, – теперь уже только в палате. Но вы не тревожьтесь, я рядом, и Глотов тоже.

Тут я сообразила, что Солнцева так до сих пор и не представила. Благо, весь разговор занял не более минуты.

– Простите, я даже не успела вас представить. Познакомьтесь, это Дмитрий Сергеевич Солнцев, наш генеральный директор. Марьяночка, и тебя, кстати, тоже, извини, – добавила я с несчастным видом. Она улыбнулась, а мужчины, пожав друг другу руки, тут же отошли в сторону, включившись в разговор с полоборота, словно были давно знакомы.

Мы с Марьяшей уселись на узкую кожаную банкетку.

– Господи, – сказала я, прижимаясь к её плечу, – спасибо, что ты сегодня приехала. Иначе я просто не представляю, как бы всё это выглядело. Мне вообще страшно подумать, чем это может кончиться.

– Успокойся, – махнула она рукой, – тебе ведь, наверное, надо поговорить с этим вашим Солнцевым, узнать подробности. Судя по всему, он в курсе.

– Да, вероятно, надо, – кивнула я, внутренне замирая от этой перспективы. – Похоже, он действительно что-то знает. Я должна расспросить его.

– А станет ли он разговаривать с тобой? – тревожно взглянула на меня Марьянка. – Уж больно суров. Прямо оторопь берёт, когда смотрю на его физиономию. Чистый Мефистофель. Как ты-то с ним общий язык находишь?

Мне снова сделалось жарко, и я расстегнула дублёнку.

– Как-то нахожу. Я привыкла с ним работать. Когда касается дела, он вполне адекватен.

– Ах, ну да, – кивнула она, – я ведь и забыла, что ты всё-таки психолог, знаешь, как с людьми общаться. Тем более что раньше с ним работала. Да и теперь, наверное, приходится сталкиваться?

– Да, приходится, – согласилась я, не вдаваясь в подробности наших встреч, как прошлых, так и настоящих.

– Ты, главное, не нервничай, – погладила меня по руке Марьянка, – поговорите, обсудите, и определённо станет легче. А за Павла не волнуйся, – раз Влад в теме, значит, проблем не возникнет, я теперь ему каждый день звонить буду, и, как только переведут в палату, ты сразу сможешь его навестить.

– Спасибо, Марьяш, – кивнула я и добавила: – Прости, что испортила тебе вечер.

– Да бог с тобой, – отмахнулась она, – разве об этом сейчас нужно думать? Главное, чтоб с человеком всё было в порядке.

Краем глаза я увидела, что мужчины, похоже, закончили разговор, и Солнцев, вынув из внутреннего кармана визитку, протянул её Коновалову. Тот принял её и, порывшись в кармане зелёной робы, достал свою. Они были одного роста, оба огромные и широкие. В густых, чёрных, туго стянутых в хвост, волосах Коновалова поблёскивала редкая седина.

Снова пожав друг другу руки, мужчины развернулись и направились в нашу сторону. Мы с Марьяной поднялись с банкетки.

– Всё будет хорошо, Соня, можете не беспокоиться, – приблизившись, сказал Коновалов.

– Ещё раз спасибо вам, Владимир Олегович, – повернулась к нему я, – нам очень повезло, что Марьяна случайно заехала ко мне сегодня.

Коновалов кивнул.

– Всё будет в порядке, – повторил он, кладя руку Марьянке на плечо. – На то и друзья, чтобы вовремя оказаться рядом.

Солнцев подошёл ко мне почти вплотную.

– Если вы не возражаете, Софья Николаевна, я бы хотел переговорить с вами. Какие у вас планы на сегодняшний вечер?

– Да, конечно, Дмитрий Сергеевич, – невпопад отозвалась я, с трудом удерживая дыхание, – нам обязательно надо всё обсудить.

– Я тоже очень благодарен вам, Марианна Сергеевна, – повернулся он к Марьяшке, и я подумала о том, что он, по своей привычке, не забыл спросить у Коновалова её отчество. – Простите, что впопыхах не удосужился представиться, – добавил он, беря ее руку и поднося к губам.

Марьянка улыбнулась несколько смущённо.

– Рада знакомству, – вежливо произнесла она и посмотрела в мою сторону: – Я тебе завтра позвоню, Сонечка, а теперь, с твоего позволения, немного пообщаюсь с Владом, так что я пока побуду здесь ещё какое-то время. Полагаю, Дмитрий Сергеевич отвезёт тебя?

Я осторожно покосилась в его сторону.

– Разумеется, – лаконично кивнул Солнцев и, взяв меня под локоть, не оборачиваясь, повёл к лестнице.

* * *

На улице совсем стемнело, и снег продолжал валить, образуя вокруг сугробы. Фонари отбрасывали на них длинные тени.

Солнцев открыл багажник и, достав щётку, обмахнул лобовое стекло и крышу. Потом, распахнув дверцу «хаммера», предложил мне руку.

«Впервые за всю нашу бытность», – подумала я. Если не считать того, самого первого вечера. Но тогда он впихнул меня в салон, не предлагая помощь, – просто, обхватив горячими ладонями мою талию, почти швырнул внутрь, и я упала на сиденье, разом вдохнув ртом незнакомый запах чужой машины, увозящей меня в неизвестное будущее. А в дальнейшем он просто молча садился за руль, предоставляя мне самой забираться в машину.

Теперь же он стоял рядом, вежливо ожидая моей реакции. Но я уже почти перестала удивляться этому. Хотя прикосновение его ладони всё равно заставило сильно вздрогнуть. Он усадил меня, но руку отпустил не сразу. Потом всё-таки захлопнул дверцу и, обойдя джип, уселся за руль.

Повернул ключ, машина заурчала. Включил печку, подуло теплом. Я подставила негнущиеся пальцы под струю тёплого воздуха.

– Тебе холодно? – спросил он.

Я пожала плечами.

Он протянул руку к торпеде и слегка изменил направление круглой решётки. Жаркое дыхание печки коснулось моего лица. Я прикрыла глаза.

– Куда поедем? – услышала я и, удивлённо повернув голову, столкнулась с его пасмурным взглядом.

– Да, – кивнул он, – я это спрашиваю.

– Слышу.

– И как тебе, нравится? – спросил он вдруг, не отводя глаз от моего лица.

Он знал, о чём спрашивал. И я едва не ответила вслух, но вовремя удержалась. Нет, чёрт возьми, мне это не нравилось. Совершенно не нравилось. И я осознала это с такой неотвратимой ясностью, что моментально сделалось душно, и рука снова потянулась к пуговице дублёнки. Всё бесполезно – я не хочу парковаться в положенном месте. И теперь точно это знаю. Главное только, чтоб об этом не догадался он. Я хочу, чтоб машину по самую крышу засыпало снегом, и все прохожие в одночасье исчезли из поля зрения. Испарились, пропали, рассыпались в прах, растворились в чёрном бездонном небе. Я не хочу говорить, куда ехать. Хочу, чтоб он сделался прежним – отвязным и диким, отчаянно мрачным, бесстыдным и грубым, не верящим в завтра, живущим сегодня и ни о чём меня не спрашивающим. Я хочу этого каждой клеткой, каждым нервом, каждой молекулой своего существа. Я хочу этого. Но никогда больше не смогу себе позволить.

Он наблюдал за моим лицом. Я это сразу поняла, лишь только вынырнула из потока собственных мыслей.

– Ну так что? – качнул он подбородком. – Ты знаешь, куда надо ехать?

– А ты? – непроизвольно выдохнула я, не имея сил отвести от него глаза.

– Я-то знаю, – неожиданно усмехнулся он. – Я отлично знаю, куда мы должны сейчас ехать. А вот знаешь ли это ты?

Жаркое пламя, охватившее мои глазные яблоки, моментально заставило потерять зрение, и я снова опустила веки.

– Ладно, – сказал он, поворачиваясь к рулю, – прости, я не должен был. Как ты смотришь на то, чтобы посидеть немного в нашем ресторане? Там мы сможем спокойно поговорить, не имея необходимости трепать друг другу нервы.

Волна схлынула, и я наконец обрела возможность мыслить хоть сколько-нибудь здраво.

– Да, конечно, Солнце, нам надо обсудить много вопросов. Поехали, машина уже прогрелась.

– Абсолютно прогрелась, – кивнул он мрачно, – настолько прогрелась, что неплохо бы её немного остудить.

От этих слов я совсем задохнулась, а он, включив дворники, опустил ногу на педаль газа.

Едва мы отъехали, мысли мои немедленно вернулись к реальности.

«О чём я думаю? Как смею погружаться в бесстыдные мысли, когда Пашка лежит там один, без сознания, и неизвестно ещё, чем всё это кончится?!»

Помотав головой, словно отгоняя от себя нахлынувшую волну, я повернулась к нему.

– А теперь рассказывай. С самого начала. Объясни, как всё это было. Я до сих пор пребываю в каком-то безумии.

Он кивнул.

– Я и сам пребываю. Слишком много всего происходит, от чего я успел отвыкнуть. После венского стоячего болота, Москва встретила меня таким Везувием, что за неделю я словно родился заново.

– За две.

– Что? – не понял он.

– За две недели, Солнце. – Мне и самой казалось, что приехал он только вчера, а всё происшедшие за это время просто приснилось.

На несколько мгновений он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня так, словно впервые увидел.

– Да, за две. И каждая из них показалась мне годом. Но это всего лишь вопрос времени. Если однажды я сумел измениться, то, уверен, сумею ещё раз.

И я снова подумала, что никогда тот, прежний, Солнцев не сказал бы ничего подобного. Никогда раньше его «я» не входило в конфликт с реальностью. Что он имеет в виду под этим «измениться»?

– Ладно, приедем в «Снегирь», обсудим.

– Сначала надо заехать в офис, – сказал он угрюмо.

– А разве ты там ещё не был? – удивилась я.

– Нет, мне позвонили, и я сразу поехал к тебе. Там уже была полиция.

– А как всё это произошло?

Он скривился, будто хлебнул уксуса.

– Охранник отлучился на пять минут. Выстрел он услышал из коридора. Вернее, хлопок, – пистолет был с глушителем. Когда вбежал, Павел лежал на полу. Он сразу вызвал полицию и скорую. Потом позвонил Игорю.

– Начальнику службы безопасности?

– Да, Субботину. И он тут же выехал в офис. По дороге позвонил мне. Я сказал, что сначала разберусь с больницей, потом заеду. – Солнцев досадливо крякнул. – Чёрт, вообще не пойму, что его понесло туда в воскресенье?

Меня и саму всё время мучил этот вопрос. Не окажись Паша там, ничего бы этого не было.

– Он бесконечно торчал в офисе, – поёжилась я. – Иногда сидели там с Юрой до самой ночи. Ты же знаешь Пашу, у него круглосуточно в голове работа. А тем более, сейчас, когда шёл важный проект.

Солнцев покачал головой.

– Вот, полагаю, в этом и дело. Есть ещё кое-что, Соня. Они забрали его ноутбук. Там было слишком много материалов, которые не должны попасть в чужие руки.

Сумка, выпав из рук, скатилась мне под ноги.

– Как? – только и смогла вымолвить я.

– Вот так, – поморщился Солнцев, – забрали. Он был в сумке. Офисный компьютер не тронули, а его личный ноут унесли с собой. Похоже, они поджидали Элича у входа, но тогда этому что-то помешало. Поэтому позже проникли в офис.

– Просто какой-то ужас, Мить, прижала я руки к груди. – Теперь ещё и этой проблемы не хватало.

– Да, – кивнул он, – совсем не ко времени. Собственно, замысел в этом и был. Убрать его с дороги и получить материалы. Очень надеюсь, что Павел соблюдал все положенные правила.

Я вытянула с коврика сумку и пристроила на коленях.

– Но у него же обычно всё десять раз скопировано на разных носителях, к тому же входы запаролены, их просто так не откроешь, это мало кто сможет.

Солнцев пожал плечами.

– Да, мало кто, но, тем не менее, можно предположить, что есть люди, которым это под силу. Там все материалы по последнему проекту. Это ведь не заказ, а собственный проект нашей фирмы, который должен принимать участие в тендере. Самая главная наша возможность взорвать сегодняшний рынок, оставив конкурентов далеко позади. Кто-то сильно наступает нам на хвост шаг за шагом, и немедленно следует выяснить кто.

Он включил поворотник и покатил по Тверской-Ямской. Впереди замаячил наш бизнес-центр.

– Неспроста вся эта история с Громовым, – вздохнула я. – Один он бы никогда не пошёл на это. Совершенно очевидно, что за ним стоят другие люди. Кто-то влиятельный, иначе он не действовал бы столь безрассудно. Кому-то мы сильно встали поперёк горла. И, если, хорошо подумать, наверное, это можно вычислить.

– Разберёмся, – буркнул Солнцев, заруливая на стоянку. – Субботин этим активно занимается, и полиция тоже. К тому же я привлёк кого следует, это свои люди, и они достаточно в теме, так что скоро, надеюсь, всё прояснится.

Он заглушил двигатель и, обойдя машину, распахнул пассажирскую дверцу. Потом протянул мне ладонь. Я вложила в неё свою, и он, неожиданно выдернув меня из салона, подхватил на руки и на мгновенье прижал к груди. Я втянула ноздрями его свежий морозный запах и слёту уткнулась раскрытыми губами в подбородок, замирая от счастья и ужаса одновременно. Он прижал меня теснее, и в результате получилось совсем не мгновение, а целая вечность, которую провела в его объятиях, ощущая его дрожь и безуспешно борясь с собственной. Выпростав руки, я судорожно обхватила его за шею, а он тут же, на лету словив мои губы, накрыл их своими, и дальше мне было уже всё равно, потому что я сразу оглохла, ослепла и надолго перестала дышать.

– Дмитрий Сергеевич! – раздалось совсем рядом, и мы оба от неожиданности расцепились. Солнцев опустил меня, и я почувствовала ногами землю.

– Он где-то здесь, вот его машина, – добавил другой голос, и я услышала звук приближающихся шагов. Нас не было видно по ту сторону огромного джипа, к тому же плотно валил снег, и темнота не позволяла видеть ничего на расстоянии метра.

Солнцев тут же потянул меня за руку и вывел на дорожку с противоположной стороны машины.

– Игорь! – крикнул он в темноту.

– Я здесь, Дмитрий Сергеевич, – отозвался голос Субботина, и он вынырнул из мрака буквально перед самым моим носом. Я отшатнулась, пискнув, но Солнцев мгновенно словил меня, ухватив за руку, и вернул на дорожку.

Увидев меня, Субботин подался навстречу.

– Здравствуйте, Софья Николаевна.

– Добрый вечер, Игорь Леонидович, – кивнула я, с трудом выплывая из собственных ощущений.

– Вы тоже приехали? Такая беда, что просто голова кругом. Вечер добрый, Дмитрий Сергеевич, – протянул он руку Солнцеву. – Пойдёмте внутрь, метель невозможная.

Тот кивнул и, отряхнув с головы снег, взял меня под локоть. Подняв воротник, Субботин заспешил к подъезду. Мы отправились следом.

Разговор затянулся на долгое время. Солнцев был мрачен, Субботин без конца хмурился, а вид охранника и вовсе вызывал тревогу. Сегодня ему, пожалуй, досталось самое тяжкое, но, несмотря ни на что, держался он вполне достойно.

Мы отправились отсматривать записи с камер, потом снова вернулись к месту происшествия, и внимательно осмотрели ящики Пашиного стола. Тут, словно вспомнив, Солнцев принялся кому-то звонить, потом и вовсе вышел с прижатым к уху телефоном, мужчины продолжили беседу, а я, выспросив все интересующие меня детали, извинилась и, взяв у охранника ключи, вышла из кабинета Элича, направившись по коридору в комнату Веры.

Толкнув дверь и щёлкнув выключателем, я вошла в знакомую комнату и прислонилась к стене.

Господи, это моя комната. Она даже пахнет до сих пор по-прежнему. Ну или почти по-прежнему.

Я всегда и везде ориентируюсь только по запаху. Как кошка, находящая свой дом за тысячи вёрст, по рельсам, по лесу, по чужим городам, неизменно возвращаясь к знакомому дому. Это и есть мой дом, моё место, где каждый сантиметр пространства помнит моё дыхание. Здесь я дышала, думала, плакала, плавала, здесь ежедневно рождалась и умирала, никогда не желая для себя иной судьбы. Здесь моя лягушачья шкурка, однажды сгоревшая в лаве вулкана, скукожилась и превратилась в пепел, рассыпалась в прах… отсюда я бежала, ползла, оставляя на земле ошмётки своей обугленной кожи.

Я отлепилась от стены и обвела глазами комнату.

Это моё кресло, я сама выбирала его когда-то, мой стол, мой диван.

Мой диван.

…Однажды поздним вечером я застряла на работе, заканчивая важный отчёт. У меня не хватало времени, и я задержалась, оставшись одна. Все давно разошлись, и свет в целом офисе горел только за стеклом охранника у самого входа.

Я уже почти заканчивала, когда услышала тяжёлые шаги. Они эхом раздавались в коридоре, как будто в органном зале, и висящая над дверью «музыка ветра» жалобно звякнула, когда распахнулась дверь. Он зашёл и, не говоря ни слова, резко повернул в замке ключ.