Текст книги "Пандемия любви"

Не знаю, какого чёрта меня так заклинило. Понятия не имею, что я желаю из него сейчас вытянуть. Ничего иного, судя по всему, он излагать не собирается. Теперь слово за мной, но у меня, как назло, в голове царила полнейшая пустота.

– Тогда мы сейчас докуриваем и отправляемся в город.

– Разумеется, – кивнул он, – не ночевать же в лесу, это было бы не слишком удобно.

– Конечно, гораздо удобнее на кровати, – нахально заявила я.

– Согласен, – невозмутимо ответил он, привычно выщёлкивая в окно окурок.

«Ну что ж, вот, кажется, я и подошла к той самой черте, откуда назад хода нет, и винить его мне будет явно не за что… за язык меня, в конце концов, никто не тянул, и лично от него никаких предложений по части «кровати» ни разу не прозвучало».

Мы вырулили на трассу и двинулись в сторону Москвы. Легко придерживая пальцем руль, он немного повернул ручку приёмника, и по салону поплыли тихие космические звуки композиции группы «Спейс».

Я вытянула ноги и закрыла глаза, томительно ощущая, как виртуозно невидимый повар перемешивает большой ложкой внутренности в моём животе.

…Похоже, мой мозг, не справившись с напряжением сегодняшнего дня, на какое-то время явно отключился, и я не то пребывала в заоблачном мире, не то и вовсе провалилась в сон, но, так или иначе, очнувшись, увидела, что машина катит по Кутузовскому проспекту, а это значит, что пребывать в его обществе мне осталось не более пятнадцати минут. От этой мысли в животе противно сжалось.

За всё это время он не произнёс ни единого звука. Я тоже помалкивала, понимая, что сказать больше нечего, и все дальнейшие слова бессмысленны, ибо мы оба упрямы, и идти на взаимные уступки явно не собираемся. Тем временем он, свернув налево, вырулил на Грузинку и, промахнув её за минуту, въехал во двор и остановил машину у моего подъезда. Потом выключил зажигание и повернулся ко мне.

От близости его глаз я тут же снова покрылась мурашками, но взгляд упрямо не отводила. Он тоже. Не знаю, как его, но могу с уверенностью сказать, что лично моя воля до сей поры ещё подобным испытаниям не подвергалась. Я молчала. В конце концов, он мужчина, поэтому должен что-то сказать первым.

– Мы приехали, – сообщил он наконец.

– Это уж точно, – с сарказмом отозвалась я.

И он засмеялся. Дышать стало легче, но напряжение всё же не отпускало, а я поняла, что мне надо немедленно уходить. Чем скорее, тем лучше. Наверное, я шевельнулась, потому что он моментально среагировал на это и, протянув руку, сжал моё запястье.

– Лиза…

Я подумала, что беседовать дальше в подобном духе равносильно по меньшей мере самоубийству, поэтому попыталась выдернуть руку, но он сжал сильнее, не прилагая видимых усилий, и сдвинуться с места не получилось.

И тогда я начала говорить то, что думаю.

– Поймите, Олег, это настоящее безумие… я не понимаю, что случилось со мной, но у меня нет больше сил преодолевать это… я никогда раньше не знала…

– Я тоже никогда раньше не знал… – перебил он, – и у меня тоже больше нет сил преодолевать это. Однако в данный момент я уже ничего не решаю. Только вы.

…Только я. От того, что я скажу, зависит вся моя дальнейшая жизнь. Совершенно ясно, что его предел довольно близок и выдержка достойна восхищения. Если я сейчас просто встану и уйду, то нанесу очевидный ущерб его гордости и обеспечу невыносимую пытку себе самой.

– Выходите из машины, – произнесла я очень тихо и тотчас стремительно утонула в раскалённых глубинах его рта.

Минут через десять мы всё-таки вышли. Вернее, он вынес меня и поставил на землю. Стояла я явно нетвёрдо, и он, одной рукой поддерживая меня, другой достал из багажника сумки, и мы направились к подъезду.

Уж не знаю, по какой причине, но, увидев чужого мужчину, кот моментально испарился. И правильно сделал, потому что дальнейшее могло стать серьёзным испытанием для его нервной системы.

От счастья, что можно больше не контролировать себя, в моих глазах всё темнело и расплывалось, я позабыла, как пользоваться лёгкими, и совершенно не знала, как следует вести себя, но, к счастью, он помнил, и руки его совершали как раз то, что надо. И яростно сокрушённая их великой правдой, я стала повторять за ним всё, что он делал, и когда он наконец подхватил меня на руки и понёс куда-то, – я не знала куда, но я знала зачем, – и мы рухнули в бездну, а всполохи молний насквозь прошивали моё существо, обещая бессмертье…

* * *

Не помню, сколько раз будили меня его губы. В этой бессчётной неистовой гонке я вряд ли могла осознать, что вообще происходит между нами. Засыпая и просыпаясь вновь, я воспринимала реальность как само собой разумеющееся и вовсе не думала о том, что рано или поздно настанет утро, неизбежно возвращающее к вопросам ещё более острым, чем виделось накануне.

…Голова моя покоилась на его плече, и я лениво водила пальцем по кудрявым завиткам волос на груди, от чего он время от времени слегка вздрагивал, но тотчас вновь замирал, вовсе не собираясь предпринимать никаких действий, нарушающих этот чудесный покой.

Мы довольно долго лежали так, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, потом вновь замолкали, и тогда тишину нарушало только слабое тиканье часов и редкие звуки улицы, доносящиеся из открытого окна.

Наконец я заметила, что по комнате, слегка покосившись в нашу сторону, невозмутимо проследовал кот и скрылся в дверном проёме. Отлично, кота я кормить и не думала. Надеюсь, соседка вчера оставила в миске достаточно корма… Соседка! У неё ключи!

Резко приняв вертикальное положение, я уселась, вплотную прижавшись к спинке кровати. Холмогоров, неторопливо повернув голову, глянул на меня вопросительно.

– Ключи от моей квартиры у соседки, – пояснила я несколько тревожно. – Она может явиться в любую минуту.

– И что? – спросил он лениво.

– Ну… – задумалась я над его вопросом, – мне кажется, сейчас это было бы несколько лишним…

– А по-моему, сегодня мы в отличной форме. Вот вчера ей действительно не стоило бы появляться, – осторожно заметил он.

– Вот как раз вчера мы бы её просто не заметили, – хмыкнула я.

– Тоже верно, – кивнул он, отхлебнув из кофейной чашки, стоящей возле него на тумбочке. Каким-то образом ранним утром я между всеми упражнениями исхитрилась сварить ему кофе.

В ответ часы пробили полдень.

Холмогоров слегка потянулся под одеялом.

– Пожалуй, сейчас я бы смог и позавтракать. Впрочем, не настаиваю, – спокойно заметил он, сделав ещё один глоток.

Собственное полнейшее пренебрежение элементарными обязанностями хозяйки привело меня в некоторое смущение.

– Прости. Я даже не удосужилась покормить тебя.

– Тут ты заблуждаешься. Готов поклясться – мне не доводилось пробовать ничего вкуснее.

– Вообще-то мне тоже, – помедлив, отозвалась я, чувствуя, что к щекам приливает кровь.

Он потянулся ко мне и, подтащив поближе, спрятал моё лицо у себя на груди. Вобрав ноздрями его восхитительный аромат, я медленно заскользила губами по жёстким завиткам, тут же почувствовав по реакции его тела, что, если продолжу это делать, завтрак, скорее всего, отложится до ужина.

– Олег, если ты всё-таки намереваешься позволить мне приготовить для тебя хоть какую-нибудь еду, мы должны немедленно встать.

– Хочешь попробовать стоя? – спросил он, не меняя позы.

– Иди ты к чёрту, – засмеялась я, энергично выскальзывая из его рук.

Выпрыгнув из-под одеяла и при ближайшем осмотре не обнаружив ничего, чем можно прикрыться, я, гордо приподняв подбородок, проследовала в ванную.

– Не подозревал, что ты так вкусно готовишь, – заметил Холмогоров, напоследок пробежавшись по тарелке хлебной коркой. – Следует похвалить меня за то, как грамотно я выбрал себе жену.

– Не говори глупостей, Олег, – поморщилась я, моментально напрягшись.

Он удивлённо поднял бровь.

– Тебе не нравится мой выбор?

– Не очень.

– Отчего же? – поинтересовался он, допивая остатки какао.

– По причине его крайней скоропалительности. Тебе следовало подойти к этому вопросу более вдумчиво. В таком деле не стоит спешить.

Отодвинув в сторону чашку, он глянул на меня с любопытством.

– Значит, ты не советуешь мне торопиться?

– Ни в коем разе. Торопливость бывает чревата, – буркнула я, собирая со стола посуду.

– Ну, в этом как раз меня сложно обвинить. Через пару лет мне исполнится сорок.

– Не передёргивай факты. Мы знакомы всего две недели, и вчера ты увидел меня в третий раз.

– И именно вчера мне особенно понравилось то, что я увидел, – сказал он, вытягивая под столом ноги.

– Тем не менее, нам ещё совершенно не удалось узнать друг друга, – насупилась я.

– Тогда продолжим, – немедленно подобрался он. – Я и сам думаю, что не в полной мере ознакомил тебя с сутью вопроса. Мне следовало подойти к этому гораздо подробнее.

Меня начинал разбирать смех, однако, вовсе не хотелось, чтоб он это заметил, поэтому я благоразумно повернулась лицом к раковине, полной посуды.

– Такое трудолюбие несомненно заслуживает похвалы, – отметила я, стоя к нему спиной.

– Просто на сегодняшний день у меня пока нет других аргументов, способных убедить тебя в правильности сделанного выбора, – мягко сказал он. – Но это всего лишь вопрос времени.

Бросив посуду, я вытерла руки и уселась перед ним на стуле.

– Олег, ты можешь хоть когда-нибудь говорить серьёзно?

– Я серьёзен как никогда, – недовольно бросил он. – И не понимаю, зачем нужно тратить время на подобные разговоры, когда всё и так предельно ясно. По крайней мере, мне.

– А мне нет.

Он усмехнулся.

– Мне будет не совсем удобно убеждать тебя прямо здесь, в кухне, но одно твоё слово, и я готов немедленно подарить тебе этот бесценный опыт.

– Ты – негодяй… – возмущённо подскочила я.

– Уже лучше, – растянул он губы в улыбке. – Замуж за меня пойдёшь?

– Никогда.

– А что так? – притворно изумился он. – Чем я тебе не угодил?

– Я не могу выходить замуж за мужчину такого бешеного темперамента, – решила я немного разрядить обстановку, – он непременно станет изменять мне, не успев выйти за порог.

– Если у меня, конечно, останутся на это силы, в чём я, впрочем, сильно сомневаюсь, если принять во внимание сегодняшнюю ночь, – терпеливо пояснил он.

…Господи, как же сильно он мне нравится! Какой кайф провоцировать его, заставляя нервничать, несмотря на весь его шутливый тон и бесконечную браваду. Провоцировать и знать, какая сила дремлет за этой показной покорностью и готовностью подчиняться мне. Какое блаженство покоряться этой силе, делая вид, что одерживаю над ним верх. Интересно, сколько времени ему захочется позволять мне подобное?

– Ну, это, как ты говоришь, всего лишь вопрос времени, – возобновила наступление я. – Ты так редко бываешь дома, что вряд ли станешь лишать себя радости подробно ознакомить со своими виртуозными методами массу новых объектов где-нибудь в Сирии или Ираке.

– Бог ты мой, – закатил он глаза, – ну подумай сама, к чему бы я стал, рискуя жизнью, прилагать столько усилий на обольщение женщин в мусульманских странах, когда для подобной цели можно без труда съездить, к примеру, в Париж?

– Лучше в Швецию, – тут же отреагировала я. – Там как раз только что вышел закон, регламентирующий охрану прав женщин, предпочитающих разгуливать по улицам исключительно топлесс.

– Какая прелесть. При твоих данных это было бы весьма привлекательно.

– Уверен?

– Честно говоря, не совсем, – усмехнулся он.

– Предпочёл бы лицезреть тебя где-нибудь в Саудовской Аравии плотно замотанной в кокон. Видишь ли, я оказался изрядным собственником. И это выяснилось не далее как вчера, когда ты отправилась в этом чёртовом купальнике кататься на лодке.

Тут я не выдержала и засмеялась.

– Если хочешь, могу надеть его для тебя.

– Нет смысла. Я сниму его тут же, как только появишься, – сказал он без выражения. – А теперь иди сюда.

И я в ту же секунду оказалась у него на коленях, смеясь и отбиваясь от его рук. Мы долго возились, в результате переместившись в комнату, и дальнейшие разговоры явно отложились на неопределённое время.

К счастью, я додумалась выложить из морозилки слоёное тесто ещё до того, как он вынес меня из кухни, поэтому вечером имела возможность насладиться незабываемым зрелищем поглощения им приготовленных мной пирожков.

– Завтра днём у меня телевидение, – сказал Холмогоров, наблюдая за тем, как я наливаю в его чашку заварку.

– Да, конечно, – кивнула я, слегка вздрогнув.

– Уже довольно поздно, и тебе, в любом случае, пора ехать.

Он поднял на меня глаза.

– Хочешь, чтоб я ушёл?

– Но тебе ведь действительно надо домой, Олег, – проговорила я, внутренне содрогаясь от этой неизбежности.

– Так хочешь или нет?

Мысль о том, что он сейчас уйдёт, вызвала такое головокружение, что я предпочла опуститься на стул.

– Нет, – мотнула головой я, игнорируя настоятельные сигналы здравого смысла.

– Тогда я успею это сделать и утром.

Это значит, что ещё целую ночь он будет рядом. Я не знала, надо ли было ему поработать перед выступлением, или он и так всегда готов к любому разговору, но почему-то мне думалось, что последнее вернее. В конце концов, если б он хотел уехать, ничто не помешало бы ему сделать это.

– Кстати, а ты знаешь, что Алина живёт двумя этажами ниже меня? – вдруг спросила я.

– В смысле? – не понял он.

– Мы живём в одном доме.

– Нет, конечно, я не знал этого. Я вообще мало что знаю об Алине.

– И ещё мы по сто раз на дню забегаем друг к другу. Это с детства такая привычка.

– Тогда поехали ко мне, – поморщился он.

Я удивилась.

– Почему?

– Не думаю, что у нее более крепкие нервы, чем у твоей соседки.

– Да ладно тебе, – засмеялась я, – её вчера очень даже обрадовал такой поворот событий, она же меня любит. Я сама виновата, что всё от неё скрывала, поэтому и помыслить не могла, что ты окажешься её знакомым. Но, посуди сам, мне, собственно, и рассказывать было нечего – подумаешь, человек позвонил два раза.

– Да, до сегодняшнего дня рассказывать было действительно нечего, – хмуро согласился он.

– Мне и теперь абсолютно нечего рассказывать, – тоже нахмурилась я. – Ибо я вовсе не любитель подобных рассказов.

– Какое совпадение. В мои привычки это тоже не входит.

– Я ничего о тебе не знаю. Совсем ничего, кроме того, что может знать каждый, – вздохнула я, проведя ладонью по скатерти.

– У нас с тобой для этого ещё очень много времени, – сказал он, задумчиво вертя между пальцев чайную ложечку.

– Думаешь?

– Уверен. Целая жизнь.

И мне вдруг сделалось очень страшно. Так страшно, что я сглотнула, словно в горле застрял посторонний предмет, который нет возможности ни проглотить, ни выплюнуть. «Дожаривай котлеты, – сказала тётя Люба. – Я мигом».

– Что с тобой? – немедленно спросил он.

– Ничего, – помотала я головой. – Всё в порядке.

– Я сказал что-то не то?

– Нет, конечно, нет… это так… не обращай внимания…

– Послушай, Лиза, я не знаю, о чём ты там подумала, но если это имеет отношение к нам… – начал он.

– Да нет же, – перебила я, наконец сглотнув, – мне подумалось вовсе не об этом… поверь, оно совершенно не относится к тебе…

– Тогда к кому?

– Олег, ну правда же, я вообще ни о ком не думала…

– Хорошо, как знаешь, – кивнул он, а на меня почему-то навалилась такая тоска, что пришлось приложить невероятное усилие, чтобы не разрыдаться.

– Ладно, давай отвлечёмся, – сказал он, внимательно посмотрев на меня. – Что-то мне не нравится выражение твоего лица. Очевидно, я действительно многого о тебе не знаю. Но надеюсь узнать со временем. Если ты позволишь, конечно.

– Я тоже хочу знать о тебе больше, чем написано в аннотациях к твоим книгам, – подняла я на него глаза.

– Расскажу всё, что захочешь, – невероятно нежно сказал он и погладил моей ладонью свою небритую щёку.

* * *

Я начала скучать по нему в ту же секунду, как только за ним захлопнулась дверь.

Без дела слоняясь по комнатам, я машинально перекладывала с места на место вещи, которых ещё недавно касались его руки, и чувствовала внутри такое сокрушительное опустошение, словно из меня выпустили весь воздух.

Стоило только подумать о нём, как каждая клеточка моего тела начинала мучительно пульсировать и ныть, а жаркие волны возбуждения прокатывались по горлу с такой стремительной силой, что просто сбивали с ног, и я наконец, не имея больше сил бороться с этой стихией, безвольно опустилась в кресло.

Шевелиться возможности не было, но мозг мой, тем не менее, работал достаточно чётко, и полнейшее нежелание тела подчинятся его командам думать нисколько не мешало.

«Интересно, как это всё называется? Любовь или нет? У других происходит точно так же? И как могло случиться, что, прожив столько лет, я до сей поры не ведала о подобных ощущениях? Хотела бы я знать, что чувствует сейчас он. То же самое или что-то совсем другое? Когда он здесь, со мной, вовлечённость его в это действо совершенно очевидна… но, полагаю, что там, в его мире, моё столь агрессивное присутствие в его мыслях вызывает большие сомнения. Он должен работать и думать абсолютно о другом. В отличие от меня. Означает ли это, что мне просто нечем заняться? Но, встречаясь прежде с мужчинами, обычно отчётливо осознавала – это значит для меня настолько мало, что я в любую минуту готова прервать отношения практически на любой стадии.

А теперь, внимание, вопрос: могу ли я сама, подчиняясь лишь доводам рассудка, прервать отношения с этим мужчиной? Ответ: однозначно нет.

Занавес. Конец спектакля. Актёры выходят кланяться зрителям».

Однако, придя к этим умозаключениям, я, как это ни странно, несколько собралась и, похоже, обрела возможность двигаться, ибо вылезла из кресла и даже предприняла вялые попытки изобразить некоторое хозяйственное рвение. Настоятельная потребность приготовить еду охватила меня с такой силой, что я немедленно отправилась в кухню. Аппетита при этом не было совершенно. Но я чётко понимала, что готовлю именно для него. И не важно, съест он это или нет. Если я буду ему готовить, смогу гарантированно чувствовать себя его женщиной. Обычное проявление бабской натуры. Оказывается, оно и мне не чуждо.

Кстати, уходя, он не произнёс ни слова по поводу того, когда собирается появиться в следующий раз. И позвонить тоже. До сих пор он всегда испрашивал моего разрешения для следующего звонка.

Мобильный зазвонил, и я вылетела из кухни как ошпаренная. Но это оказалась Алинка.

– Алё, – осторожно начала она.

– Не волнуйся, я одна. Он только что уехал.

– Ничего себе. Это с субботы, что ли?

– Именно. Ну ладно, ты где?

– Дома. Недавно приехала, – сообщила она. – Зайти-то можно?

– Нужно! – воскликнула я.

Алинка с порога долго рассматривала меня, чем в результате привела в смущение.

– Ну что ты так смотришь, будто я привидение какое-то?

Она покачала головой.

– Тебя не узнать. Глаза потрясающие, совершенно нездешние.

– Что нездешние, это верно, – со вздохом согласилась я.

– И волосы разметались… обалдеть, чистая русалка…

К её приходу я даже не додумалась собрать их хотя бы в хвост, и теперь поёжилась. Причина была слишком очевидна.

– Ну и как? – поинтересовалась она.

– И не спрашивай.

– Смерти моей желаешь? Я ж звонила вчера, было выключено.

– Да, я только утром включила телефон.

Мы прошли в кухню, и я поставила на стол блюдо с вчерашними пирожками.

– Чай будешь?

– Буду. А теперь рассказывай.

Я глубоко вздохнула.

– Аль, он фантастический. Если так пойдёт дальше, мне конец.

– С чего вдруг? Вы ведь женитесь вроде, – изумилась она.

– Не говори чуши. Во всяком случае, пока что я на это не соглашаюсь.

– Как это?

– Да очень просто, – нахмурилась я. – Мы ведь едва знакомы, если ты помнишь.

– До чего ж у тебя всё сложно! – подпрыгнула Алинка. – Я после такого предложения кинулась бы в загс прямо с дачи. Ведь как он всё это шикарно обставил! Жаль, под рукой не было камеры, – это стоило запечатлеть для потомков! Грегори Пек рядом с ним – подмастерье сапожника.

– Я ему так и сказала.

– Про сапожника?

– Нет, про «шикарно обставил». Правда, затем предложила ему с этим не торопиться.

– А он?

– А он замуж зовёт.

– Ты меня бесишь, – мотнула головой Алинка. – Потом, когда вы уехали, Владька с Леной восторгались им до самой ночи. А ты ещё капризничаешь!

– Я не капризничаю, но и кидаться мужику на шею по воле случайных обстоятельств тоже не собираюсь. Мы же не дети, куда спешить?

– Ну, с одной стороны, конечно… – тоже вздохнула Алина. – А где он сейчас-то?

– Поехал в Останкино, у него запись.

– Тебе, конечно, виднее, но особенно долго мучить его не советую. Если он почти до сорока не женился, а теперь вдруг настаивает на этом, я полагаю, он знает, что делает, не мальчик.

– Вроде бы так. И всё же нам лучше подумать. Пусть идёт как идёт, а там будет видно. Знаешь, Алин, – прервала себя я, – он пишет такие изумительные книги, что уже одно это заставит влюбиться кого хочешь. Я ведь их ещё раньше читала, задолго до знакомства с ним, потому и согласилась встретиться, когда он позвонил.

Алинка глянула на меня с удивлением.

– Вот видишь, а я не читала. Во-первых, терпеть не могу политику, а во-вторых, я же в Лондоне была.

– Они и в Лондоне продаются, – покачала головой я. – И дело не в политике, прочти – увидишь. Сама не оторвёшься. Язык такой, что забываешь про всё на свете.

– Надо же, – удивилась она, – ладно, прочту обязательно, прямо интересно стало.

– Прочти. Только, знаешь, я всё равно не из-за этого в него влюбилась. И теперь это уже окончательно. Чувствую, что просто дышать без него не могу. Хотя и с ним не могу тоже. Я теперь вообще дышать разучилась.

– Сериал прямо, – обхватила голову руками Алинка. – А я-то уж обрадовалась было, что все трудности позади.

– Ну я же пока совсем ничего о нём не знаю, как я могу замуж? – снова завелась я.

– А чего там знать? Сейчас расскажу, – тут же начала она, удобнее устраиваясь на стуле. – Учился он с Ленкой в сто двенадцатой школе, и квартира у него там, рядом, в Большом Козихинском, где и у Ленкиной мамы. Живёт с младшим братом, – он физик, тоже в этой школе учился, окончил с золотой медалью, умный парень, весь в формулах, до сих пор не женат. Года на четыре, наверное, моложе Олега. Я его один раз видела мельком, – кстати, очень понравился, интересный такой… волосы длинные, не такие, как у Влада, конечно, но тоже красивые, и глаза тёмные, а руки вообще как у пианиста.

Тон у Алинки сделался мечтательным.

– Всё ясно, – хмыкнула я, – рассказала об Олеге. Спасибо, что вообще его упомянула. Мне сразу следовало догадаться, что тут не всё так просто. Надо же, как подробно ты сумела рассмотреть этого брата, увидев лишь мельком.

– Ну, не совсем мельком, – несколько смутилась она. – Он же нас с Олегом до театра в тот день подбросил и забрал потом. Олегов «мерс» тогда в сервисе был, вот он нас на своей спортивной тачке и катал. Тачка – улёт, белая, как я люблю… турбо и верх откидной. Очень она ему идёт, он в ней словно родился, и водит как гонщик. У него ещё, кстати, «Ямаха» имеется, приглашал как-нибудь на Воробьёвы горы съездить… с байкерами…

– Да, интересные вещи ты мне рассказала, Алин, очень интересные, – задумчиво сказала я. – Надо было давно рассказать. Что ж молчала-то?

– А ты? – немедленно подскочила она. – Много ты мне про своего Олега рассказывала?

Но я не дала ей возможности уйти от темы.

– Выкладывай давай. Ты с ним уже встречалась, что ли?

– Ну… один раз всего, – потупилась она. – Просто в кафе посидели.

– Я тоже с Олегом всего один раз посидела в кафе, – возразила я. – И чем это кончилось? Он что, сам тебе позвонил?

– Артём? Ну да, сам. Наверное, посмотрел у Олега в телефоне.

– Так его зовут Артём? – заинтересованно уточнила я.

– Да, Тёма, – вздохнула она. – Просто зачем раньше времени воздух сотрясать? Может, ничего и не будет…

– Вот и я так же, не хотела болтать раньше времени, да и нечего было… Откуда я знала, что он вдруг так круто возьмётся? Меньше всего думала, что он вообще позвонит, подобрав меня под дождём.

– А он тебя что, под дождём подобрал? – не поверила Алинка.

– Ага, – улыбнулась я. – Мокрой и грязной. Потом до дома довёз… ну мы по дороге поговорили немного, и он попросил разрешения позвонить.

– Надо же, даже этого мне не рассказала.

И я подумала, что, наверное, всё-таки вела себя неправильно. В конце концов, эта глупая скрытность действительно не принесла мне никакой пользы и в результате обеспечила много неприятных минут. И не только мне, но и ему тоже.

– Отвыкла я рассказывать, пойми. Ты же только что приехала, и я ещё не научилась тебе всё выкладывать. Послушай, – спросила вдруг я, – а ты из-за этого Артёма всё поближе к Олегу присесть норовила?

– Ну да, – улыбнулась Алинка. – Всё надеялась побольше о нём выведать. Но Олег из-за тебя был в таком настроении, что и случая не выпало спросить что-нибудь. Он прямо аж кипел весь. Ленка и то удивилась. Мы с ней решили, что он в тебя с первого взгляда влюбился и потому ревнует к этому Дмитрию. Она сказала, что никогда не видела его таким.

Мы обе посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Понимаешь, – продолжила Алинка, – вот Олег совсем не в моём вкусе, он крутой, конечно, но не мой типаж, а тот как раз – ну чисто мой, даже на мужа чем-то похож, – вероятно, мне однотипные мужики нравятся. Да и дело не только во внешности. Я бы Олега никогда заинтересовать не сумела. Я ведь совсем другая, шебутная, мне волю подавай!

– А чего ж тогда Влад тебя всё ему сватал? – удивилась я.

– Ну так я ж ему про брата и не намекнула даже, этого ещё не хватало. Не девочка, сама разберусь.

– Обалдеть. Что ни день, то крутой поворот. Интересно, чем вся эта санта-барбара кончится, – покачала я головой, думая о том, что ситуация с каждым днём запутывается всё сильнее.

– Мне тоже интересно, – кивнула Алинка. – Вот я с самого начала Олега вообще не зацепила, не нравятся ему, видно, такие, с формами вроде моих. А у того – я же рядом с ним впереди села и видела – глаз сразу в правильном направлении скосился. На мне в тот день было декольте очень эффектное, при этом Олег даже головы не повернул, а этот сразу среагировал как надо. Ну а ты совсем другая – тоненькая, гибкая как лоза, вся такая вырисованная, прямо как статуэтка. Так я имела счастье наблюдать, как он тебя на пляже глазами пожирал. Так что каждому своё.

– Да, каждому своё, – эхом повторила я, ибо Алинкин рассказ почему-то сильно поразил меня. Странные вещи происходят теперь в моей жизни.

А ещё я подумала о том, что Алинке вряд ли бы доставили удовольствие те долгие диалоги, которые мы с Холмогоровым не прекращая вели на протяжении двух суток…

* * *

Проводив Алинку, я тут же уселась за компьютер и включила интернет. Пересмотрев часа за три кучу эфиров с участием Холмогорова, я была поистине сражена его непринуждённой манерой вести разговор и виртуозным умением держать аудиторию, посылая точные пасы противникам и в результате неизменно оказываясь победителем в самых жёстких дискуссиях. Он был остроумен и очень уверен в себе, дружелюбен, умён и раскован, его мягкие движения заставляли собеседника не сводить с него глаз, отвлекая внимание от темы, но в нужный момент он вдруг, делая резкий выпад, неожиданно обезоруживал говорящего столь уместным замечанием, что тот мгновенно замолкал, давая Холмогорову возможность легко взять верх в любом разговоре.

После этого я скачала ещё две его книги, не имея терпения дойти до книжного магазина и радуясь, что вечером вновь смогу погрузиться в бушующую стихию его непревзойдённого таланта описывать самые простые вещи столь образно и изысканно, что просто захватывало дух.

Отставив с плиты фаршированные перцы, я снова посмотрела на часы. Он не звонил. Но думать об этом я себе запретила. При его занятости дневных звонков ожидать и не стоит. Если повезёт, возможно, наберёт на пару минут. Как обычно, в полночь.

И бог его знает, когда он теперь появится…

В дверь позвонили. Вероятно, Алинка решила вернуться.

Распахнув дверь, я шагнула ей навстречу, но тотчас уткнулась носом в огромный букет сирени, а после этого, вся окружённая каруселью его рук и губ, уже мало что соображала и очнулась на диване, не чувствуя ничего, кроме своего бешено вылетающего из груди сердца.

– Господи, это ты…

– А кого ты ждала, Дмитрия? – вежливо поинтересовался он.

– Болтун. Откуда ты узнал, что я люблю сирень?

– Потому что и сам её люблю, из чего сделал вывод, что моя женщина не может любить ничего другого.

«Ничего, кроме тебя», – подумала я, собирая по дивану разбросанные ветки.

Тем временем он встал и, освободившись от пиджака, пристроил его на спинке стула. На нём был строгий серый костюм и светлая рубашка с галстуком, от которого он тоже немедленно освободился, бросив поверх пиджака.

– Не имел терпения заехать домой переодеться, – пояснил он, видя, что я наблюдаю за его действиями.

– Но ты даже не позвонил…

– Я всегда прихожу без звонка, запомни это, – сказал он сурово, но глаза явно смеялись.

– Ко всем? – спросила я, отлично понимая, что он сейчас ответит.

– Нет, не ко всем, – подтвердил он мои ожидания. – Только к тем, кто хочет видеть меня так же сильно, как и я сам хочу этого.

– И ты решил, что здесь как раз и есть то самое место? – хмыкнула я, делая вид, что меня удивляет его ответ.

– Определённо, – кивнул он. – И мне ничего не стоит доказать тебе это прямо сейчас, хочешь?

– Нет, пожалуй, не надо, поверю на слово.

– Как знаешь, – пожал он плечами. – Тебе вообще лучше всегда соглашаться со мной, потому что мне очень нравятся послушные женщины. Не люблю строптивых, разве не заметила?

– Заметила, конечно, – немедленно съязвила я, – и именно потому ты здесь.

– Безусловно, – согласился он. – Меня неизменно радует, что женщина, которую я выбрал, всегда послушна мне. Я понятно излагаю? – добавил он притворно сурово.

– Более чем, – изобразила смирение я. – С этим тебе очень повезло. Остаётся спросить, где ты сумел найти такое счастье?

– Не поверишь, под дождём, прямо на улице, – радостно сообщил он, расстёгивая запонки.

– Такая тяга к уличным женщинам? – изумилась я.

Он согласно кивнул.

– Несомненно. Как правило, они впоследствии оказываются хорошими жёнами. А ведь именно к этому я и стремлюсь, не так ли?

– Откуда мне знать, к чему ты стремишься? – высказалась я, надо заметить, совершенно не покривив душой.

– Но ведь я, кажется, упоминал об этом, разве нет? – спросил он строго.

– Упоминал вроде бы, только я, похоже, не всё запомнила, – пожала плечами я, делая вид, что эта тема оставляет меня равнодушной.

– Тогда я сейчас напомню.

Он шагнул к дивану и, ухватив мои запястья, неожиданно резко развёл руки в стороны и рухнул сверху, поучая меня губами столь убедительно, что на какое-то время я сильно отвлеклась от предыдущей темы.

Вид Холмогорова, с наслаждением поедающего фаршированные перцы позже доставил мне ничуть не меньшее удовольствие, чем недавние доказательства его активного интереса ко всему, что обнаружилось у меня под одеждой.