Текст книги "Пандемия любви"

– Какой ещё, к чёрту, вертолёт? Что всё это значит? Ты с ума сошла, Лиза?

– Ты не звонил… не подходил к телефону…

– А вертолёт-то при чём?

Из её глаз выкатилось ещё несколько слезинок.

– Ну вы же должны были куда-то… я не знаю, почему так подумала… просто вдруг очень испугалась… ты не отвечал… и не писал…

– Да господи, Лиза… – измученно поморщился он, утирая ей слёзы ладонью, – я уронил телефон на мосту, он выскочил из кармана и разлетелся в куски. Надо было набрать тебе с чужого, но я не додумался, уставший был. Ну что ты как маленькая, честное слово… нельзя же так…

Она судорожно глотнула воздух. Холмогоров с удивлением посмотрел на свои руки, не помня, чтобы они когда-нибудь так тряслись. Он сверху вниз провёл по своему лицу испачканной кровью ладонью.

– Откуда кровь? – спросил он. – Ты что, ударилась?

– Да… кажется, об стол. Я, наверное, потеряла сознание. Не бойся, мне уже не больно… – сказала она, пощупав бровь. – Просто здесь сосуды близко. Ой, я тебя всего испачкала…

Она протянула руку и, взяв со стола полотенце, приложила к своей ранке. На ткани расплылось красное пятно. Холмогоров шумно выдохнул, чувствуя бесконечную усталость. Глаза резало так, будто в них насыпали перца.

Лиза неотрывно смотрела на него, продолжая тоненько всхлипывать.

– Мне стало очень страшно… и дальше ничего не слышала… я испугалась за тебя, понимаешь? Они сказали, что все погибли…

Боль с висков переместилась на затылок, и теперь пульсировала где-то сзади, подбираясь выше, к макушке.

– Кто?

– Не знаю, – замотала она головой, – я не поняла… они сказали – в Сибири.

Он снова шумно выдохнул, на мгновенье прикрыв глаза.

– Да я же в это время уже был в самолёте и в любом случае не ответил бы.

– Ты и раньше не подходил… и я подумала, что с тобой что-то случилось…

– Сумасшествие… – пробормотал он, щупая свой окаменевший затылок. – Ну разве можно так пугать меня? Я чуть не умер, услышав твои крики…

– Я тоже чуть не умерла…

Они оба ненадолго застыли, не сводя друг с друга глаз и постепенно успокаиваясь, но всё ещё продолжая дышать неровно, с перерывами сглатывая, не имея сил ни думать, ни шевелиться.

– Ладно, всё… пойдём умоемся, – сказал он наконец, с трудом поднимаясь вместе с ней на руках и направляясь в ванную. – Пластырь есть?

– Есть.

– Давай я заклею твою ранку.

– Он где-то здесь, в ванной.

Лиза посмотрела на него и вдруг засмеялась. Он снова вытаращил глаза.

– Что ещё?

– Ты похож на вурдалака.

Он машинально взглянул в зеркало и тут, не удержавшись, тоже рассмеялся, увидев свой окровавленный рот и расползшиеся по всему лицу кривые разводы.

– Ты сведёшь меня с ума, – удручённо мотнул он головой. – Ещё пара таких фантазий, и можно смело отправляться в Кащенко.

Она снова засмеялась.

– Разденься хоть. Ты в плаще. Он тоже весь заляпан кровью. И воротник сорочки.

– О господи, – спохватился он. – У нас к тому же и дверь нараспашку. Поразительно, как я вообще не вышиб её, услышав твои вопли.

– Она железная, ты бы не смог…

Холмогоров, усмехнувшись, направился в коридор, но на пороге обернулся, удивлённо приподняв брови.

– А где Серёжа? Как могло быть, что мы не разбудили его?

– У Коноваловых, – улыбнулась она. – Артём отвёз его вчера. Они ждут нас в субботу. Я обещала. Ты не против?

Он снова шумно выдохнул, помотав головой.

– Если буду в состоянии завтра сесть за руль. Потому что сегодня я определённо напьюсь, можешь не сомневаться. – Он посмотрел на неё притворно сурово, потом добавил: – Кстати, не исключаю варианта, что напою и тебя, раз уж мы одни.

Она стояла, глядя на него так странно, что он отчего-то вздрогнул, снова почувствовав тревогу.

– Лиза… что?

– Меня нельзя, Олег, – сказала она после некоторой паузы. – Я, кажется, беременна.

Эпилог

К апрелю снег совершенно стаял. Солнце припекало почти по-летнему, и сугробы исчезли даже на участке, только несколько проталинок за домом напоминали о том, что ещё совсем недавно здесь высились огромные снежные горы. Упоительный запах чёрной влажной земли настойчиво проникал в лёгкие…

Коновалов, поднявшись с деревянного полка, размашисто плеснул из ведра на горячие камни, и парилка тут же наполнилась клубами белого пара, на мгновенье залепляя глаза и не давая глотнуть воздуха. Он, поморщившись, стащил с головы войлочную шапку.

– Похоже, достаточно, дышать уже нечем. Пора выбираться. Пошли, что ли, махнём по стакану, да и хорош…

Холмогоров, кивнув, отбросил полотенце, вышел в предбанник и, повернув кран в душевой кабине, шумно фыркая, встал под ледяные струи.

Артём, спрыгнув с верхней полки, тоже опрокинул на себя бадью с водой и, крякнув, принялся энергично растираться простынёй.

– Форточку приоткрой, – крикнул из душа Олег, с трудом натягивая на мокрое тело махровый халат.

Минут через десять они собрались за столом. Коновалов, то и дело промокая лицо полотенцем, разлил по стаканам из запотевшей бутылки.

– Ну что, мужики, за нас? Ведь вот, ей-богу, неплохо мы в этом году потрудились, что скажете?

Артём засмеялся.

– Неплохо, – сказал Холмогоров, – опрокидывая в горло ледяную жидкость. – Лично я точно не отлынивал.

– А кто отлынивал? – возмутился Влад, закидывая в рот тонкую полоску сала.

– Да и я вроде нормально голы забивал, – захрустел огурцом Артём.

– Это уж всяко, – заржал Коновалов, откусывая от горбушки, – мимо ворот не мазал. Прибавилось работёнки на мою голову. Трёхместную палату я уже заказал. Нет, вы вдумайтесь, мужики, три одинаковых срока, это же уму непостижимо!

Холмогоров, развалившись на деревянной скамейке, задумчиво почесал голову.

– Три девки. Что мы с ними делать-то будем?

– Растить, что же ещё-то? – отозвался Коновалов, подцепляя вилкой кусок ветчины. – Балетную школу откроем. Танец маленьких лебедей.

– Да, – покачал головой Артём, – сильно, конечно. Я такого ещё не слышал. Ну, может, так и легче. Отмучаемся разом, вместе как-то проще.

– Можно подумать, что мучиться придётся тебе, – поднял брови Холмогоров. – Наше дело – не рожать, поэтому лучше помалкивать.

– Так уж природой устроено, – вздохнул Коновалов. – Ладно, давайте, что ли по последней, и уходим, а то сейчас от жён получим, и так засиделись, а нас, между прочим, там ужин ждёт.

– Да, пора, – кивнул Холмогоров. – А знаешь что, Влад, а я ведь, пожалуй, впервые в жизни точно понял, для чего родился на этот свет…

Москва, 2015 г

СНОСКИ:

(1) – история Алины Коноваловой рассказывается в романе «Не такой уж опасный поворот»

(2) – история Влада (Владимира Коновалова) рассказывается в романе «Ты выйдешь за меня замуж»

(3) – история Елены Рассказовой описана в романе «Ты выйдешь за меня замуж»

(4) – история Марианны Голубевой описана в романе «Розовые купальщицы»

(5) – история Льва Поланского описана в романе «Розовые купальщицы»

4. Не такой уж опасный поворот

Москва, 2016 год

Часть первая

* * *

Вообще-то я не совсем такая, как привыкли считать мои близкие – порхающая, летающая, трепещущая крылышками, эльфийка, бабочка, девочка-облако. Так уж повелось с самого моего детства, и все приняли это как должное, а потом мне и самой понравилось, что они так думают, и я всегда поддерживала общее о себе мнение как о некой летней стрекозе. Это сразу многое объясняло, позволяя удачно маскировать проблемы и прятать от ударов свою уязвлённую гордость в случае неудач.

На самом же деле я внутри несколько иная. Конечно, не такая, как моя подруга Лиза (1) – та вообще оголённый нерв – но, если честно, скорее ближе к тому, хотя в это и трудно поверить. Просто Лизу жизнь очень сильно била, а моя внешне выглядела вполне благополучной. Залюбленная семьёй, забалованная с детства, всё в лучших традициях – языки и музыка, а позже учёба в Лондоне, скорое английское замужество и затем счастливое возвращение на родину, где меня ждала новая интересная работа, новая любовь и новое кольцо на пальце. И тут же в положенный срок – синеглазое счастье, улыбашка в кружевном конвертике, такое же, как я, неунывающее создание – моя дочь Ася. Это в честь тёти, маминой старшей сестры. Она тоже была Анастасия, и мама во внучке теперь не чает души. Как раньше во мне.

Традиции нашей семьи неистребимы. Основное оружие – любовь. Мой брат Влад – Владимир Олегович Коновалов, (2) хирург, зав. отделением, доктор медицинских наук, балагур и красавец – тоже свою семью обожает – жену Лену (3), девятилетнего сына Алёшку и годовалую дочь Евдокию, по-домашнему Еву. Это уже в честь нашей мамы, Евдокии Германовны, и в ней мама тоже не чает души. Они обе растут как близнецы. Я имею в виду наших с Владом дочерей. У нас даже на всякий случай двойная коляска имеется, мы ей на даче пользуемся, очень удобно.

Вообще вся эта история выглядит абсолютно фантастично. Мы втроём – Лена, Лиза и я – забеременели практически одновременно и родили с разницей в пару дней, в палате на троих, уложившись в одну неделю.

Наши с Лизой мужья – родные братья, Олег (4) и Артём Холмогоровы. По характеру они совершенно разные, но это не мешает им отлично уживаться и неплохо понимать друг друга. Внешне они тоже совсем непохожи. Олег – известный писатель и вечный участник политических теледебатов – светловолос, коротко острижен, широкоплеч, и очень брутален, а мой Тёма – учёный-физик – чуть выше и легче по конституции, волосы немного темнее и причёской напоминает Патрика Суэйзи в свои лучшие годы. В общем, красивый. Они все втроём слишком красивы, даже, я бы сказала, чересчур, и, когда находятся вместе, зрелище представляют настолько живописное, что, женщины, как правило, сворачивают шеи, когда наша маленькая кавалькада появляется в общественных местах. Сначала сие обстоятельство несколько тревожило, а потом мы как-то привыкли, научившись не обращать внимания и делая вид, что ничего не происходит. Хотя это непросто, ибо заставляет нашу женскую троицу всегда держать себя настолько в форме, чтобы ни в коей мере не составлять контраста с их нереально привлекательной для глаза окружающих внешностью. В общем, стараемся соответствовать, дабы не давать пищу для пересудов. И они это ценят. Достаточно взглянуть на их лица, когда мы появляемся при полном параде, и всё становится ясно.

Есть ещё Поланские, наши соседи по даче, с которыми мы очень дружим и часто тусуемся вместе. Они тоже как нельзя лучше вписываются в эту внешнюю схему. Оба высокие и очень стройные, Лев – владелец преуспевающей фирмы – элегантен, насмешлив и отлично воспитан, а Марьяна (5), обладающая фигурой модели и шикарной платиновой гривой, вкупе с прелестным лёгким характером, составляет ему замечательную пару.

Вот такая компания – довольно странная и частенько раздражающая окружающих, если не сказать – вызывающая хроническую зависть. Уж слишком благополучная картинка предстаёт обычно перед глазами. Людей за это винить нельзя. Можно просто привыкнуть. Хотя не стоит говорить, что подобное отношение, разумеется, не приносит особой радости и часто утомляет, ибо всякий нормальный человек прекрасно понимает, что дистанция между внешними проявлениями и реальной жизнью достаточно велика, а с лица вовсе не воду пить, и каждому из нас в этой жизни нахлебаться всяческих проблем пришлось выше крыши.

Но подобное понимание дано, увы, не всякому. Вероятно, ещё и это нашу компанию так сильно сплотило. Помимо родственных связей, дружбы с детства и сегодняшнего установившегося между нами взаимопонимания, настолько тесного, что часто не требуется и слов.

Что касается женской части нашего маленького сообщества, несмотря на то, что все окончили разные вузы, профессию в результате получили похожую. Лиза пишет книги – очень тонкую, необычную прозу, я перевожу английских авторов, преимущественно классику, Лена в издательстве руководит зарубежной редакцией и тоже переводит, а Марьяна – редактор, правда, сейчас не работает, растит их с Лёвиком десятилетнюю дочку Виолу. В своё время они с Леной тоже ухитрились забеременеть в один год, с разницей месяца в четыре, и вместе ходили с круглыми животами, заставляя активно психовать собственных мужей, то бишь Лёвика (6) с Владом, с нетерпением ожидающих своих первенцев. Это явление я имела счастье подробно наблюдать по скайпу, находясь в то время в Лондоне.

А что до Лизы, то я её очень люблю. Она моя лучшая подруга с детства, к тому же ровесница, в общем, можно сказать, сестра. Замужем мы, как я уже говорила, за братьями, так что даже фамилии у нас с ней теперь одинаковые, хотя иногда ещё путаемся, никак не привыкнем.

Лиза – человек необычный, очень глубокий и светлый, она нереально обожает своего мужа Олега и его пятилетнего сына Серёжу, ребёнка и вправду удивительного, необычайно талантливого, изумительно рисующего и очень тонко чувствующего, одним словом, совсем не похожего на других детей. Я сама им непрерывно восторгаюсь.

Ну вот, а дочку Лиза назвала Любочкой, тоже в честь своей погибшей восемь лет назад тёти, младшей сестры её мамы. История наших семей тесно переплетается, все они между собой дружили, знали друг друга смолоду, так же, как и родители Марьяны с Лёвиком, поэтому наша дача на Николиной горе всегда являлась центром шумных сборищ и самых невероятных событий, происходящих со всеми её участниками. Надо сказать, она до сих пор таковой и осталась, чем я очень горжусь. Это место, где наш общий дух неизменно воспаряет и где мы всегда можем, отгородившись от внешнего мира, быть самими собой, не имея нужды притворяться и лукавить. Это касается всех нас. Здесь живёт наше прошлое. Оно связывает нас самыми крепкими узами, и все мы это ценим. Конечно, у каждого из нас есть своя отдельная история, но это вовсе не разделяет, а скорее объединяет и позволяет чувствовать себя одной семьёй.

В общем, так и живём.

* * *

Когда я вернулась из Англии, то поселилась в квартире моей недавно умершей тёти Аси, Анастасии Германовны, много лет жившей в одном доме с родителями Лизы, на Большой Грузинской. Так мы с Лизой стали соседками, нас разделяли всего два этажа, и мы бесконечно курсировали между двумя квартирами, забегая друг к другу по сто раз на день. Потом, когда Лиза вышла замуж за Олега и переехала в его квартиру в Большом Козихинском переулке, Тёма, наоборот, перебрался в Лизину, так что теперь мы с мужем пока живём на две квартиры. С одной стороны, меня это даже радует, мы никогда не мешаем друг другу работать и вообще имеем возможность сохранять некоторую приватность, что оба ценим. А как уж оно потом сложится, будет видно. Пока нам обоим нравится. Тем более, что большую часть времени мы всё равно проводим на даче, особенно сейчас, пока дети совсем маленькие.

Мы с мужем, наверное, оба немного странные люди, вольнолюбивые и на вид очень открытые, хотя на самом деле у каждого есть свой мир, пускать в который мы друг друга пока не научились, но очень надеюсь, что это вопрос времени. Мы ведь ещё не так давно женаты, немногим меньше двух лет.

Вот, к примеру, отношения Лизы и Олега со стороны выглядят совершенно иначе. Несмотря на всю внешнюю жёсткость и властность Олега, они оба при этом настолько растворяются друг в друге, что иногда даже становится завидно. Это действительно любовь. Такая, о которой снимают фильмы. Настоящие фильмы, не попсу. Я, наверное, пока так не научилась, но очень хотелось бы. Даже Влад с Леной отмечают это, хотя и сами вот уже сколько лет пребывают в вечной любовной идиллии, и смотреть на них всегда приятно.

Что касается Марьянки с Лёвиком, то они тоже застряли на стадии вечно непрекращающегося романа, так что, выходит, учиться растворяться в муже предстоит мне одной. Но я готова. Когда перед глазами такие примеры, рано или поздно мы с Тёмой тоже этому научимся, просто пока немного застряли в детстве, но, думаю, со временем это пройдёт.

…Итак, я сейчас в своей квартире. Мне надо работать, у меня перевод новой книги. Я ещё в него не вникла, поэтому отправилась в город, чтобы никто не мешал. На даче сумбур – мама, дети, брат, отчим, куча проблем – на этом фоне трудно въехать в новый текст, нащупать его дыхание, то, с чем предстоит сродниться и на несколько месяцев стать единым целым. Первое время нам лучше побыть наедине. Я имею в виду меня и нового автора. А потом можно и на дачу.

Моя маленькая Ася осталась с мамой и Тамарой. Тамара – это наша няня, она присматривает за Асей и Евой, дочерью Влада, а мама с Леной тоже активно участвуют, так что об этом можно пока не беспокоиться.

Нам с Лизой несказанно повезло, что нашлись такие замечательные няни для наших девочек – Тамара и Нина. Они сёстры, обе не замужем, и обе души не чают в своих подопечных, да и в наших семьях тоже, что само по себе бывает нечасто, за что мы их очень ценим и любим. А кто бы не любил на нашем месте?

Мне надо сесть за компьютер и начать работать. Сейчас самое время. Не следует бездарно разбазаривать доставшиеся дни, их не так много. Ну, может, неделя, в крайнем случае, две. Не знаю, получится ли столько отсутствовать, уж как пойдёт…

Вместо этого я встаю и отправляюсь на кухню. Открываю холодильник, инспектирую привезённые с дачи продукты. Тёма ещё не знает, что я приехала. Это будет для него сюрпризом. Я специально не сказала по телефону. Чуть позже просто поднимусь в его квартиру. Мы пока ещё только учимся быть мужем и женой. Интересно, это у всех так долго происходит или нет? Лично я до сих пор ощущаю его своим любовником. Да и он, похоже, в этой роли чувствует себя вполне комфортно, я бы даже сказала – она ему очень нравится. Как он однажды заявил, это возвышает его над обыденностью.

Если быть до конца честной, мне пока тоже нравится. Бегать на свидания к собственному мужу – разве это не волнующе? Вот если бы, к примеру, я изо дня в день спала в его постели, разве он вызывал бы во мне такие яркие чувства, будоражил моё воображение столь активно? Не знаю, боюсь, что нет. И с этим, вероятно, надо что-то делать. Вот у Лизы всё иначе, она уснуть не может, пока муж домой не вернётся. Тает от одного его взгляда. Может, со мной что-то не в порядке? Лично я и одна отлично высыпаюсь. Это тревожный симптом или не очень?

Нет, пока не стану садиться за текст, а то потом не оторвусь. Пойду, посмотрю, что у него там…

Беру сумку, поднимаюсь на два этажа выше. Это бывшая Лизина квартира. Теперь мы тут всё переделали, я сама принимала в этом активное участие. Тёма всякий там хай-тек не любит – никакого постмодернизма, предпочитает строгую классику, он так вырос, вроде нас с Лизой – традиции, запахи прошлого, тени забытых предков, книги, картины, вещицы, которых касались руки прежних владельцев. Они с братом всё пополам поделили, а мы с Лизой обустроили их жилища так, что они перемен почти и не заметили. Как, впрочем, и мы сами. Дыхание осталось прежним, и каждая вещь гармонично обрела место в своём новом обиталище. Это для нас очень важно. Так же, как и для обоих братьев Холмогоровых. Они явно оценили.

Открываю дверь, захожу. Светло и тихо, ненавязчиво витает аромат Тёминого парфюма, в прихожей на спинке кожаного кресла – спортивный костюм, на полу под зеркалом валяются кроссовки. Видно, бегал с утра.

Заглядываю в кабинет. Книги, книги, книги… на столе недопитая чашка кофе… монитор подмаргивает зелёным глазом… на подоконнике тубус и тёмная папка с бумагами… в кресле белые носки с надписью «Puma».

Беру носки, несу в ванную, кидаю в стиральную машину, добавляю майку, пусть полежат, включать пока не буду. Закрываю зубную пасту, ставлю в стакан. Здесь тоже витает аромат парфюма. Тонкий, едва заметный. «Hermes». Очень привлекательный. Навевающий разные мысли.

Иду в спальню. Покрывало отброшено, угол одеяла свисает на ковёр. На тумбочке у кровати хрустальный кувшин с водой и стакан. Он всегда, проснувшись, пьёт воду.

Застилаю постель, вешаю в шкаф тёмный шёлковый халат. Сажусь в кресло. Думаю.

Тёма. Артём. Руки красивые. Как у пианиста. Фигура – блеск. Волосы шикарные. Красив и насмешлив. Машину водит как бог. Мотоцикл тоже. «Ямаха» и белый «Порше»-кабриолет. Я как впервые увидела, взгляд оторвать не могла. Рядом с ним нельзя чувствовать себя взрослой. Только юной и желанной. Я такой себя и чувствую. Держусь в форме. Стрижка – волосок к волоску, платина с золотом, каре-ассиметрия, как у Барбры Стрейзанд в «Смешной девчонке», грудь четвёртого размера, талия при этом – пятьдесят восемь, фигурка – рюмочка, ему такие нравятся. Я все усилия приложила, чтобы после родов за два месяца прежнюю форму обрести, из фитнеса не вылезала. К сожалению или к счастью (уж не знаю), но молока при такой груди у меня почему-то совсем не было, так что кормить не пришлось. Хорошего мало, но хоть одна польза – грудь не испортилась, как была торчком вверх, так и осталась. Кстати, у Лизы тоже, хотя она три месяца и кормила. В общем, хоть с этим нам повезло.

Что касается детей, то с ними Тёма ведёт себя как старший брат. Они его так и воспринимают, все вместе. Не то что Влада с Олегом. Те – отцы образцовые, оба. А вот Тёму с памперсами или с соской даже представить себе невозможно, никто бы ему такого и предлагать не стал, смешно просто. На мотоцикле, с гитарой, с бокалом джин-тоника, за компьютером в рабочем кабинете – сколько угодно. Но с молочной бутылкой или детской коляской – никак. Он красавец и умница. Школа с золотой медалью, красный диплом физмата, блестящее знание языка, докторская диссертация, зарубежные премии и гранты – вот это Тёма. Рядом с ним всегда чувствуешь себя королевой. Вечерние платья на презентациях и две капли духов в постели, но никак не халат и тапочки в кухне – он бы на такую и головы не повернул, можно не сомневаться. Буря и натиск, разбросанные по подушке розы, коктейли на Мальдивах, пятизвёздочные отели, насмешливо изогнутые губы, салонные шутки, лёгкий шлейф дорогого парфюма, галстуки от Армани – вот это мой муж. При этом он мил и естественен, умён, образован и тактичен, никаких новорусских замашек, глубокое знание литературы и тонкое восприятие любого искусства, будь то живопись, кино или музыка. Что ещё добавить к портрету? Да и надо ли? По-моему, и так всё ясно.

А вот с дальнейшим следует разбираться. Люблю ли я его? Я им несомненно восхищаюсь. Я его однозначно хочу. Умею ли я вообще любить мужчину, мне пока неясно. Но я очень хочу научиться. Если не его, то кого ещё можно любить? Он – совершенство.

Есть и ещё один вопрос. Любит ли меня он? Читай предыдущий абзац. Повторять не имеет смысла. Когда мы вместе, мы оба довольны. А вот когда врозь – не знаю. Это очень сложная тема. И ответов на многие вопросы у меня пока не имеется.

Но я уверена, что всё это чушь. Разве наша тяга друг к другу не есть любовь? Разве эта раскалённая лава в крови – не то самое чувство, о котором слагают стихи? Почему надо обязательно не спать ночи и томиться в ожидании, если его нет рядом, бесконечно стирать и готовить, мучительно поглядывая на часы? Это что, обязательные атрибуты, и без этого никак?

Вот, например, он в скором времени на месяц в Канаду лететь собирается, пригласили в университет цикл лекций прочесть. Так что ж, я не смогу выдержать столь недолгий срок? Разве это может повлиять на моё чувство к нему? Или на его отношение ко мне? Ни за что не поверю. Он уже не раз ездил в командировки, и ничего не менялось – возвращался, и всё начиналось сначала, словно никакой разлуки и не было. Так что, вероятно, у всех по-разному.

Хорошо, что не сказала ему о своём приезде, пусть лучше будет сюрприз. Придёт и увидит меня. И вся ночь будет наша. Сейчас схожу к себе, принесу салат и отбивные, что мне Тамара с собой положила. Он с утра звонил, сказал, что никуда не собирается, вечером дома будет. Уже почти вечер, так что скоро явится, надо за едой сходить…

Выхожу в прихожую. Ладно, сумку не буду брать, только мобильный на всякий случай, вдруг кто позвонит…

Достаю телефон, как он тут же в руках и оживает. Ив Монтан, Париж, кафе, такси… сердце подпрыгивает – Тёма!

– Да…

– Привет, малыш…

Улыбаюсь. Какой милый у него голос…

– Привет, Тёмочка. Ну как ты?

– Я отлично. Ты где, на даче?

– Конечно, – мурлыкаю я, продолжая улыбаться, – где же мне ещё быть? А ты чем занимаешься? Соскучился?

– Очень. – Его голос принимает мечтательную окраску. – Мои чувства к тебе никогда не меняются…

Я замираю. Вот и ответ на мои глупые вопросы. И спрашивать ничего не надо. Разве стоит сомневаться в том, что и так очевидно?

– Что дети, нормально? – спрашивает он.

– Да, всё хорошо. Ты устал сегодня?

– Как обычно. Собираюсь вечером немного посидеть за компьютером. Бумаг накопилось. Ведь тебя же нет рядом, иначе я бы думал совсем о другом…

– Да? – заинтересованно произношу я. – И о чём же, к примеру?

– Ну… – задумчиво тянет он, – например, о том, какая ты сладкая… хотя я об этом и так думаю… всегда…

Я опускаюсь в кресло, слегка отодвинув его спортивный костюм. Сейчас он придёт домой и расскажет подробнее. Бумаги подождут. Наверное, он уже в дороге…

– А ты сейчас где? – спрашиваю я, устраиваясь удобнее.

– Дома, где же ещё? – удивлённо отзывается он.

– Я сегодня пораньше освободился… и уже в квартире. Сейчас выпью чаю и засяду за компьютер.

Я скользнула пяткой по ковру, пытаясь встать, и тут же неловко боком завалилась обратно. Щёки обдало жаром.

– Ты дома? – спросила я быстро, едва овладев голосом.

– Ну да, – лениво отзывается он. – Валяюсь на кровати и думаю о тебе. Но сейчас встану и отправлюсь в кабинет. На ночь наберу тебе, как обычно.

– Ой, Тём, – вскрикнула я, окончательно выбравшись из кресла, – извини, я в нижней ванной кран закрыть забыла, как бы не перелилось… созвонимся позже… давай, целую…

С сумкой в руках бегу к двери. Сердце томительно выплясывает где-то у самого горла.

Очухиваюсь я уже в своей квартире. Минут пять сижу на кровати, тру виски, потом лечу в кухню, открываю холодильник, заталкиваю продукты обратно в пакет и несу в прихожую. Ставлю на пол.

Куда я? Чего я несусь? Что вообще произошло? Вот этого я пока не знаю. Нет, так не пойдёт…

Возвращаю продукты обратно в холодильник. Это потом, сейчас не до того. Надо просто уйти из квартиры, чтобы в окнах не горел свет. С остальным разберусь позже. Сейчас надо позвонить Лизе. Позвонить и сказать, что приеду. Набираю номер, бормочу что-то маловразумительное. Хорошо, что она дома. Радуется мне и ждёт. Значит, я еду к ней, а там видно будет.

Прихватываю сумку, гашу свет, запираю дверь и спускаюсь в машину. В мою маленькую машинку, «альмеру», свадебный подарок Артёма.

Вставляю ключ в зажигание, выруливаю на Грузинку, оттуда направо, на Тверскую, и двигаюсь в сторону Большого Козихинского. Мне сейчас надо к Лизе. Срочно.

* * *

Когда я приехала в квартиру Холмогоровых, дети уже укладывались спать. Лиза обняла меня, глянув несколько тревожно.

– Располагайся пока, – сказала она, – буквально пять минут, и будем ужинать, у меня всё готово.

Люблю её за то, что никогда с порога не пристаёт с расспросами. Ей вообще не надо ничего объяснять, понимает с полуслова. Вероятно, за это её и муж ценит. Надо знать Холмогорова, чтобы понять, какое это для него важное качество. Я бы вот никогда не смогла, а для неё такое поведение естественно как дышать.

Хотя почему не смогла бы? Разве я сегодня именно так и не поступила? Значит, я тоже кое-что умею, по крайней мере, учусь. Я уже теперь и болтаю гораздо меньше, и в лоб непродуманные речи не леплю, только после тщательного осмысления.

Лизе-то этому и учиться не надо было – такая родилась, плюс жизнь с суровым мужиком многое по местам расставила, и в результате оказалось, что это он только для окружающих суровый, а для неё самый нежный и правильный. Это ли не есть счастье?

– Ладно, давай обсудим, – подытожила Лиза мой сбивчивый рассказ, когда мы, поужинав, устроились с чаем в её кабинете.

Мне сегодня повезло. Дети с Ниной, Олег в командировке, так что можно спокойно прийти в себя, без нужды не улыбаться и не говорить на посторонние темы. Только я и Лиза. Это теперь нечасто случается. Сегодня как раз самое время.

– Я не знаю, что всё это значит, Лиз. И где он сейчас, я тоже не знаю. Может, кстати, и дома уже?

Она нахмурилась.

– Сейчас проверим. У меня есть ещё одна «симка».

Достала из ящика телефон и принялась набирать свой бывший домашний номер. Ответом были длинные гудки. На десятом она дала отбой и молча сунула телефон обратно в ящик письменного стола, потом подняла на меня глаза. Я завернулась в лежащую на диване шаль и вздохнула.

– Думаешь, всё банально?

– Нет, пока не думаю, – мотнула головой Лиза, – но, честно говоря, мало что понимаю в этой истории.

– Я тоже. Хотя… что ещё может быть, кроме… Зачем бы ещё он стал говорить, что дома?

– Не знаю, – ещё сильнее нахмурилась она, – просто бред какой-то… даже предположить сложно…

– Он мне всегда звонит ночью, знает, что я ложусь поздно. Может, телефон выключить? А то ведь позвонит, что я тогда говорить буду? Я сейчас не в состоянии болтать как ни в чём не бывало. Ляпну ещё что-нибудь… потом сложнее будет.

– Да, так, наверное, лучше.

– Скажу, что на зарядку поставить забыла, он разрядился, а я и не заметила… типа, уснула неожиданно.

Лиза с сожалением кивнула. Я уселась с ногами на диван, еще плотнее укутавшись в шаль. Озноб пробегал по телу, и пальцы слегка подрагивали.

– Может, мальчишник какой-нибудь, а он решил тебя не волновать? – спросила она, подумав.

Я пожала плечами.

– Да он не пьёт почти. Редко очень, в основном на отдыхе. И с чего бы скрывать? Сказал бы – нужная встреча или ещё что-нибудь. Я же ведь за ним по пятам не бегаю, не проверяю. Зачем говорить, что дома? Ведь из-за этого всё и вышло. Сообщил бы, что будет поздно, дела и всё такое, я бы и внимания не обратила.

– Да, странно. Даже не знаю, что и думать.

– Ну завтра-то всё равно разговаривать придётся, долго в молчанку не поиграешь, – вздохнула я. – Надо что-то придумать. У вас долго не отсидишься. Позвонит на дачу, узнает, что я в городе. Тогда вообще всех перепугаю и сама же виноватой останусь. Надо возвращаться на дачу.

Лиза покачала головой.

– Да, чёрт знает что получается.

Я принялась нервно вертеть в руках подушку.

– Нет, ты только представь, как я в эту минуту себя почувствовала? Чуть из кресла не вывалилась. Знаешь, я ведь за то недолгое время, что в его квартире пробыла, немного прибраться успела… так, по мелочи. Ну вот, а потом как ненормальная бегала, всё на прежние места раскладывала – пасту зубную снова открыла, халат на кровать бросила, покрывало откинула… ну и прочее, что вспомнила. Носки из стиральной машины опять в кресло кинула. Надеюсь, ничего не забыла…

– Кошмар, – провела она рукой по волосам. – Это что-то нереальное.