Текст книги "Пандемия любви"

Где он сейчас? Чем занимается в этой самой финансовой компании? А может, она вовсе и не финансовая? Я веду себя как девушка из глухой деревни, впервые приехавшая покорять Москву. Девушка, которую прямо с вокзала пригласил к себе мужчина, представившийся продюсером.

Ладно, плевать. Какой смысл думать об этом? Абсолютно бесполезно.

А может, мне ему испечь что-нибудь? Я и печь-то, наверное, уже не умею. Не помню, когда в последний раз пекла. Боюсь, тогда же, когда и окна мыла. Ну так ничего же, вымыла – значит, и испечь сумею. Слава богу, есть интернет. А впрочем, не надо интернета. Я вспомнила пирог. Тот самый, что мы пекли, когда я приезжала к тете Асе. Вкус детства. Рубленое тесто, очень нежное и хрустящее, а внутри лёгкая лимонная начинка. Ему обязательно понравится. Даже если он «продюсер». От этого его губы не становятся менее сладкими.

Лимоны у меня есть. И всё остальное тоже. Тесто простое – сметана, масло и мука. Пусть, когда он придёт, в квартире будет вкусно пахнуть. Это так приятно, когда заходишь в квартиру, а в ней пахнет выпечкой. Я хочу, чтобы он почувствовал этот запах. Запах женщины, которая любит. Кажется, я начинаю понимать Лизу.

Что я там купила вчера в супермаркете? Телячью вырезку, сладкий перец и помидоры. Попробую сделать Лизино жаркое. Помню, она угощала меня таким, когда я вернулась из Англии.

Лиза мне вообще потом много чего рассказывала. Например, о том, как в тот день Олег оторвал её от приготовления этого самого жаркого, впервые пригласив на ужин. После чего она в него и влюбилась. А ещё о том, что, если она будет ему готовить, то гарантированно сможет чувствовать себя его женщиной. И не важно, мол, съест он это или нет.

Я тоже хочу. Я хочу ощутить себя его женщиной. А потом сяду работать. Мне надо снова войти в текст, а то я уже потихоньку выпадать начинаю.

В результате до самого вечера ни за какой текст я так и не села. Зато в квартире у меня пахло просто одуряюще. Сама вся слюной изошла.

Ужасно хотелось всё рассказать Лизе, но я понимала, что делать этого нельзя. Теперь, когда я в городе, ложь чувствовалась гораздо острее, на даче было как-то проще. А тут, когда они оба так близко – и Лиза, и Влад – обманывать их было намного неприятнее, чем издалека. Может, плюнуть на всё и признаться? С одной стороны, это, конечно, заманчиво, но с другой… почему-то я чувствовала, что не должна так поступать по отношению к Андрею. Мне думалось, что он не хотел бы этого, хоть ни разу ничего подобного вслух не говорил.

Нет, если любишь, значит, человеку надо верить. Никакой он не «продюсер», и, раз предпочитает пока молчать о чём-то, значит, у него есть на это причины. И у меня имеется ещё целая неделя, чтобы разобраться в этом.

Он женат и сейчас разводится. Может, причина в этом? Если, конечно, это вообще правда. Он так сказал. А вдруг он и не разводится вовсе? От этой мысли в животе стало холодно. Представлять, что он после работы каждый день возвращается домой к неизвестной женщине, говорит с ней, прикасается, ест приготовленную ею еду – невыносимая пытка. Я не хочу об этом думать!

А я сама? Я тоже сказала, что развожусь. Правда, призналась, что муж пока не в курсе. Это его удивило.

А как оно есть на самом деле? За всё это время Артём не позвонил ни разу. Вероятно, ждёт, чтоб это сделала я. А я этого делать не собираюсь. И мысль о том, что он общается с женщинами, не приносит мне боли. Здесь или там – какая разница?

И ещё я дала себе обещание, что, если он всё-таки позвонит, скажу, что собираюсь уйти от него. И Андрей здесь вовсе не при чём, просто я никогда больше не вернусь к Тёме. Эта страница закрыта навсегда.

В дверь позвонили, и я выбежала в прихожую, даже не успев переодеться. Прямо как есть – в коротком халатике, взлохмаченная и босиком.

Он стоял на пороге, в светлом джинсовом костюме и чёрной майке.

Вероятно, прошло явно не пять минут, пока я сумела оторваться от него. Да и он сделал всё, чтобы это случилось как можно позже.

– Боже, какой изумительный запах, – произнёс он наконец. – Мечта любого усталого мужчины. Тёплая женщина и фантастический запах еды.

– Мечта любой усталой женщины, – в тон ему ответила я. – Горячий мужчина, которого так хочется кормить.

Он засмеялся и снова обнял меня.

– Обоюдные мечты особенно приятны.

– А не позвонил ты специально, чтобы проверить, насколько сильно я жду тебя?

– Угу, честно говоря, очень захотелось именно этого.

– Ну и как? – спросила я, тая от его близости. – Я оправдала твои ожидания?

– Абсолютно, – кивнул он, продолжая скользить губами по моему лицу. – Ты пахнешь фиалками.

– Как же сильно я скучала по тебе, – удалось наконец вымолвить мне.

– Я весь твой, – сказал он почти неслышно, и предыдущие размышления показались мне настолько ненужными, что я решила впредь больше к ним никогда не возвращаться.

…Он так и не ушёл в этот вечер. Сначала мы ели, потом бесконечно болтали, не закрывая рта. Никогда и ни с кем мне не было так весело и интересно, как с ним, так легко и радостно, словно знаю его с самого детства. Он так всё чувствовал и правильно понимал, так синхронно думал и не мешал мне высказываться, что в результате мы, ни разу не заговорив ни о чём личном, узнали друг о друге настолько много, что, казалось, больше ничего и не требуется.

– Ты меня ни с кем не спутаешь на этой кровати? – спросил он с улыбкой, когда мы наконец оказались в спальне.

– Ни с кем, – отрицательно покачала я головой.

– На этой кровати никогда не лежал ни один мужчина. Даже мой муж.

– Почему? – спросил он несколько удивлённо.

– Так получилось, – с неохотой пожала я плечами. – Сначала не пришлось, а потом в этом отпала необходимость.

– А где же он тогда лежал? – поднял он брови. – Если это, конечно, не слишком нахальный вопрос.

– Не слишком, – нахмурилась я. – А лежал он в своей квартире. И я туда иногда наведывалась, если ты об этом.

Он подтянулся повыше, усевшись на кровати с некоторым удивлением.

– И далеко у него квартира?

– Двумя этажами выше, – равнодушно отозвалась я.

Андрей вытаращил глаза.

– Ты хочешь сказать, что сейчас он находится там?

– Нет, – мотнула я головой, – сейчас он в Канаде. Читает лекции в университете. Но скоро вернётся.

– Отлично, – покачал он головой. – А твой муж вообще в курсе, что ты с ним разводишься?

– Пока нет, я же говорила, – ответила я совершенно серьёзно. – Но я непременно введу его в курс дела. Это ведь не очень сложно, верно?

– Мне трудно судить, – насмешливо прокомментировал он, – лично я с ним незнаком, так что тебе виднее.

– Да, конечно, уверена, мне удастся легко уладить этот вопрос, – кивнула я, удивляясь, как можно в этом сомневаться. Он просто не знает Тёму, поэтому воображает, что могут возникнуть сложности. Уверена, он воспримет это как само собой разумеющееся.

На тот момент я именно так и думала. Мне казалось, что нет ничего проще – объявить ему об этом. Во всяком случае, многие предстоящие события были для меня тогда покрыты туманом.

– И ты полагаешь, что моё присутствие здесь его никак не смутит? – с сомнением спросил он.

Я равнодушно пожала плечами.

– Этого я не знаю. Но меня сейчас гораздо больше волнует, чтобы ничего не смущало тебя.

– Благодарю, – глухо отозвался он, снова откидываясь на подушки. – Но, однако, ты слишком дорога мне, чтобы я мог позволить себе рисковать твоим спокойствием.

Я глубоко вздохнула, подумав, что на самом деле ни он, ни Влад, и никто другой не в состоянии решить эту проблему за меня, поэтому сказала:

– Ты тоже мне очень дорог, Андрей, и я не хочу, чтоб тебя отягощали эти мысли. Говорю же, рано или поздно мне удастся всё уладить. Со своим мужем я разберусь сама. Вероятно, когда-нибудь расскажу тебе эту историю, но сейчас не хочется.

– Потерпи немного, – задумчиво сказал он, – очень скоро всё изменится, я тебе обещаю. И тогда будет совершенно иначе. Я понимаю, что в твоих глазах сейчас кое-что выглядит несколько странно. Но это оттого, что ты не всё обо мне знаешь. Просто поверь пока на слово: я никогда не допущу, чтобы ты испытывала сложности.

Я придвинулась ближе и опустила голову ему на грудь.

– Мы с тобой вообще мало что знаем друг о друге. Как видишь, я тебя ни о чём не спрашиваю. Очевидно, у тебя есть причина скрывать свой род занятий, но это и не важно. Потому что мне ничего не надо, кроме тебя самого. Это я к тому, почему, например, не могу познакомить тебя с братом. Он станет задавать тебе много вопросов. И никогда не позволит мне встречаться с человеком, о котором ничего не знает. Начнутся проблемы, а я этого не хочу.

– Я всё понимаю, милая, – сказал он с сожалением, – но, повторяю, скоро всё изменится.

– Спи, – сказала я, – тебе завтра рано вставать. Не думай пока ни о чём, я хочу, чтобы ты улыбался…

Он взял обеими ладонями мою руку и поднёс к губам.

* * *

Гуров заглянул в приёмную где-то в районе двенадцати.

– У себя? – спросил он секретаря, указывая на дверь кабинета.

– У себя, – улыбнулась девушка, слегка одёрнув юбку.

– Один? – поинтересовался Гуров.

– Да, один. Но я должна спросить, Сергей Иваныч.

– Валяй, спрашивай, – разулыбался он. – Доля твоя такая – разговоры разговаривать.

– Андрей Ильич, тут Гуров пришёл, – вежливо доложила она в микрофон селектора. – Можно?

– Пусть заходит, – раздался мрачный голос Одинцова. – Принесите нам еду и больше никого не впускайте.

– Не в настрое, что ли? – повёл подбородком Гуров.

– Да с самого утра нервы ему мотают, – с огорчением кивнула Катя. – На обед не ходил. Я уж всем сказала, что он уехал.

– А с кем это я сейчас в дверях столкнулся?

– Да журналюга один. Который раз ходит, всё чего-то вынюхивает. Надоел уже, так и шлындает.

– Ну, будет сильно доставать, скажешь, – кивнул Гуров и зашагал в кабинет.

Одинцов поднял голову на звук открывающейся двери.

– Заходи, располагайся, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Как раз хоть перекусим.

– Ну как дела? – протянул руку Гуров. – Полагаю, на сей раз хоть выспался?

– Нет, сегодня тоже не пришлось, – с улыбкой сообщил Одинцов, крепко пожимая руку друга.

– Надеюсь, это пошло на пользу твоему здоровью.

– Ладно, не зубоскаль, садись давай.

Они немного поговорили о работе, дожидаясь, пока Катя расставит принесённые тарелки, после чего расположились за столом.

– Ну что там? – спросил Одинцов.

– Всё как просил, – отозвался Гуров. – Я тебе ещё с утра на почту скинул.

– Да? – поднял брови Одинцов. – Извини, ещё не глянул, недосуг было. Ну ты давай пока своими словами, вкратце.

Гуров слегка вздохнул, поудобнее устраиваясь на стуле.

– А если вкратце, то картина хоть и богатая, но ничего плохого сказать не могу. Всё весьма достойно. Учёба в Англии, пятилетнее английское замужество, работа в Лондоне, в солидной компании, потом развод, возвращение в Россию.

– Английское замужество? – удивлённо спросил Одинцов, откладывая в сторону вилку.

– Да, – кивнул Гуров. – А ты не знал?

– Нет.

– Надо же. Ну а в Москве работа в издательстве и новое замужество, недавнее, около двух лет. А их дочери уже полтора почти.

– Дочери?? – поднял брови Одинцов, отодвигая стул.

– Ты и этого не знал?

– Нет, – покачал головой Андрей. – Об этом мы пока не говорили. Хотя не стоит удивляться. Если я сам темнил как мог, то что было от неё откровенности ждать?

– А может, зря ты это темнилово затеял, Андрюш? – поморщился Гуров. – В результате оно всё только осложнило.

– Знаю, – мотнул головой Одинцов. – Просто там по-другому было никак не возможно. И потом слишком уж велик был соблазн немного побыть собой. Глупое мальчишеское желание понравиться ей таким, какой есть.

Гуров сочувственно повёл бровями.

– Да всё я понимаю, брат. Только чую, что пора с этим заканчивать, а то как бы хуже не было.

– Это я и сам уже вижу. И в первую очередь я ей жизнь осложняю. Из-за меня она даже с братом не может нормально общаться. Так что действительно пора завязывать. Поиграл и будет. Завтра же всё расскажу. Ну а теперь давай дальше.

– Семья хорошая, – снова вздохнув, продолжил Гуров. – Мать, отчим, брат с женой и двумя детьми. Солидный человек, хирург, доктор наук, зав. отделением в серьёзной клинике. Ну это ты знаешь. Жена его редакцией руководит в том же издательстве. Друзья все тоже солидные люди, у нас живут в посёлке, все дружат с юности, даже с детства, вроде нас с тобой. Я их расписал, посмотришь.

Одинцов сидел молча, внимательно глядя на своего друга, и задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Дальше муж, – продолжил Гуров. – Вот тут интересно. Физик, учёный международного уровня, тоже доктор наук, золотая медаль, красный диплом, гранты, премии, красавец, интеллектуал, гонщик, из заграниц не вылезает.

Одинцов слегка присвистнул, удивлённо шевельнув бровью.

– Я тоже удивился, – кивнул Гуров. – Там посмотришь, в почте, я тебе всё подробно разложил. С фотографиями. Хорош, не буду врать, натуральный Голливуд. Это я тебе как мужик говорю. И вообще, погляди только, какой у него белый «поршак» без верха и «ямаха» крутейшая.

– Нашёл чем удивить! – брезгливо поморщился Одинцов. – Да что я, пацан, что ли, в кабриолетах кататься?

– Не грузись, это я так, для портрета, – хохотнул Гуров. – Но самое интересное другое. Он, оказывается, родной брат Олега Холмогорова, знаешь такого?

– Кто же не знает? – снова поднял брови Одинцов. – Потрясающий мужик, между прочим. Пересекались как-то. Очень толковый. Уж не говоря о том, какие у него книги. Давно такого не читал. Значит, брат, говоришь?

– Ну да. А жена Холмогорова – её ближайшая подруга, тоже с детства. Филфак, потом работала в журнале, сейчас тоже, как и муж, книги пишет. Так что они все – будто одна семья. И родители у них как на подбор – сплошная профессура, учёные, все со степенями, премиями, ну и так далее. Университет, кафедры. Честно говоря, впечатляет.

– Это всё? – поднял голову Одинцов.

– Почти всё, – кивнул Гуров. – И ещё деталь: одни их близкие друзья, Поланские – твои непосредственные соседи, можно сказать, через забор. У него солидный бизнес, фирма, своё издание, короче, всё как положено. Отец был академик, ещё тот, старого образца, не то что теперешние. Ну, с ними-то ты наверняка знаком.

– Да, я помню, – сказал Одинцов, – нормальные люди, пару раз приходилось с ним беседовать, вполне приличный человек, даже общие вопросы обнаружились.

– Ну и вузы у всех хорошие, – подвёл тему к завершению Гуров, – большинство из МГУ с разных факультетов. Почти все языки знают, в общем, сплошной блеск. Нигде ничего, везде всё чисто. Вот такие, брат, дела. Живи и радуйся.

Одинцов отхлебнул кофе, потом встал и неторопливо прогулялся по кабинету. Между бровей залегла глубокая складка.

– Поразил ты меня, Серый. По правде сказать, не ожидал.

– Да я сам поразился, Андрюх, – усмехнулся Гуров. – С такой не осрамишься, гордиться можно. Не то, что твоя шалашовка, прости господи – кроме сисек, ничего. Фотографию видел, не стыдно показаться. А если ещё и любит, считай – счастливый билет вытянул.

– Главное, что я сам люблю, – сказал после долгого молчания Одинцов. – Причем, люблю просто так, ни за что. Да и она, получается, тоже. Ничем я перед ней не блистал, кроме шрама на морде и банданы камуфляжной.

– Так морда у тебя ничего вроде, – усмехнулся Гуров, – и статью уж всяко бог не обидел. Есть на что бабе поглядеть.

Одинцов с сомнением пожал плечами.

– Только вот с мужем, боюсь, получается серьёзнее, чем я думал. К тому же ребёнок, оказывается, у них. Это многое осложняет.

– Ничего, – покачал головой Гуров, – как-нибудь справимся. А детей ты же любишь, сколько лет мечтал. Девчушка, кстати, прелесть просто, я тебе фотку скинул. Чистый ангелочек, на неё похожа. Да и тебе, уверен, таких же красивых родит. У них там у всех дети красивые, приятно смотреть.

– Мда, много нового я сегодня узнал, – вернулся к столу Одинцов. – Просто голова кругом.

– Да поешь хоть, чего ты всё прыгаешь? – огорчился Гуров.

– Что-то аппетит пропал.

– Не переживай, разберёмся. Не такие вопросы решали, если помнишь. Через неделю будешь свободным человеком, можешь предложение делать.

– Я-то да, а она? – наморщил лоб Одинцов. – Знаешь, я ведь видел, когда её брат привёз. Ну, туда, в Дивово. Коновалова я тут же узнал, его не узнать трудно – персонаж весьма фактурный; только вот не сразу понял, что это его сестра, она уже потом сказала. Кстати, как вчера выяснилось, муж ещё даже не в курсе, что она с ним разводиться собирается. Он сейчас лекции в канадском университете читает.

– Это я уже знаю.

– Ну вот. А причину развода я пока не уяснил. Тем более ты говоришь – недавно поженились.

– Честно говоря, таких сведений у меня тоже нет, – глянул на него Гуров. – Ничего похожего нигде не промелькнуло. Может, совсем недавняя история?

– Наверное, – кивнул Одинцов. – Я сразу почувствовал – её что-то сильно печалит. Короче, лёгкой жизни нам пока не обещают, Серый.

– Ничего, Андрюш, – повторил Гуров, – отстреляемся как-нибудь. Мы ж с тобой хорошо стреляем, верно? Мимо цели не промажем, не волнуйся.

– Ага, – хохотнул вдруг Одинцов, – хоть дуэльные пистолеты заказывай. Одно радует – секундант у меня надёжный.

– Да, с этим у тебя всё в порядке, – улыбнулся Гуров. – И вообще, если любит, твоя будет. Ну а если нет, тут уж сам понимаешь…

– Она уже моя, Серёж, – упрямо наморщил лоб Одинцов. – И вряд ли я её кому отдам, ты ж меня знаешь.

– Ну и кино! – рассмеялся Гуров. – Давно мы с тобой в такие игры не играли.

– Моя, – сказал Одинцов, поднимаясь с места. – В этом можешь не сомневаться.

* * *

Он позвонил мне где-то после обеда. Часа в три, наверное. В это время я как раз сидела в кресле и постигала хитрую науку: не скучать по мужчине, от одной мысли о котором плавится мозг. Если он у меня есть, конечно. Судя про происходящим событиям, это вызывает большие сомнения. Ещё совсем недавно я сидела на кухне у Влада, рассуждая о том, что вовсе не умею любить. Вероятно, я тогда действительно не умела и не представляла, какой вихрь накроет меня совсем скоро…

«Это просто не твой мужчина», – сказала Лиза.

«Твой – это когда башку сносит и дыхание вылетает… тот, без которого жить не можешь», – сказал Влад.

Ну вот. Значит, можно не сомневаться. Этот точно мой. И сносит, и вылетает, и все остальные признаки налицо. И ещё: мне наплевать, какое место он занимает в обществе, с мнением которого я привыкла считаться. Есть ещё какие-нибудь вопросы? Лично у меня нет.

Его голос был немного усталым и, как мне показалось, исполненным тревоги. Мы недолго поговорили, потом он сказал:

– Я сегодня не смогу приехать к тебе, малыш. У меня вечером важное мероприятие, а с раннего утра надо быть на работе. Ты не станешь на меня сердиться?

– Нет, конечно, – ответила я, не чувствуя ничего, кроме беспросветной тоски.

– Зато я обязательно приеду завтра, – быстро добавил он, – и мы с тобой обсудим серьёзные вопросы.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, заранее холодея от подступающей к горлу неизвестности.

– Уж точно не то, о чём ты сейчас подумала, – ответил он, и я услышала в трубке щелчок зажигалки.

– А о чём я подумала? – испугалась я ещё сильнее.

– О том, что я… не люблю тебя, – сказал он так просто, словно сообщал мне об этом каждый день.

– А ты что… любишь меня? – с трудом выговорила я до сей поры ни разу не произнесённое им слово.

– Не просто люблю, – отозвался он после паузы, – я не могу без тебя жить. А теперь скажи: ты станешь моей женой?

– Андрей, – задохнулась я, ощущая, как всё лицо заливает жаром, – что за странное время ты выбрал для подобного вопроса?

– Это потому, что мне очень важно услышать ответ на него именно сегодня, – сказал он, словно не видя в этом ничего необычного.

– Почему именно сегодня? – спросила я, с большим трудом овладевая голосом и ровным счётом ничего не понимая.

– Потому, что я так хочу. Вернее, так надо, – ответил он довольно жёстко. – Я вовсе не собираюсь тащить тебя в загс прямо завтра. Просто скажи: хочешь быть со мной или нет. Ты сделаешь это для меня?

– Всё, что захочешь… – произнесла я, почти не осознавая реальности сказанных слов. – Я сделаю для тебя всё, что ты захочешь, Андрей…

– Это значит: да?

– Да.

– Ты любишь меня? – спросил он глухо, и я услышала, как он сделал несколько глубоких затяжек и выпустил дым.

– Люблю, – ответила я, чувствуя бесконечную радость оттого, что произнесла это вслух. – Конечно, люблю… разве ты сам не видишь этого?

Он прерывисто вздохнул в трубке.

– Тогда ты не станешь сердиться на меня.

– За что? – удивилась я, пытаясь унять болезненно прыгающее под рёбрами сердце.

– Ну… хотя бы за то, что не могу сегодня быть с тобой, – произнёс он уклончиво. – А теперь я должен идти. До завтра, детка. Я люблю тебя.

И в трубке послышался щелчок отбоя.

…Я буквально рухнула в кресло. Что всё это значит, мне было абсолютно непонятно, и от нереальности происходящего к горлу подкатывали волны какого-то детского страха, так бывает во сне, когда хочешь кричать, но не можешь обрести голос. Я совершенно не понимала, что творится в моей жизни, не знала, что делать со всеми этими столь внезапно обрушившимися на меня проблемами.

Поднявшись, я отправилась в кухню. И в комнате сидеть невозможно, и здесь не лучше. Везде сплошная пытка. Почему он спрашивал о подобных вещах? Да ещё по телефону. Разве это не могло подождать до завтра? С чего вдруг такая спешка?

Я включила телевизор. Пусть бормочет, так мне легче. Совершенно не было сил сидеть одной в этой оглушающей тишине. Налила себе чаю, достала какие-то конфеты, но съесть не смогла ни одной, ничего не лезло в горло. Развернула хрустящую бумажку и тут же отложила в сторону. Тупо скользя невидящим взглядом по экрану, я машинально перещёлкнула несколько каналов.

– …с этим вопросом мы обратились к председателю совета директоров одной из ведущих российских финансовых компаний «Омега» Андрею Ильичу Одинцову, – сообщил ведущий.

И в эту минуту я увидела сидящего в студии Андрея, в безупречном деловом костюме и белой сорочке с галстуком. Я даже не сразу узнала его, настолько он был другим и, как мне показалось в ту минуту, бесконечно далёким от меня, не таким, какого привыкла видеть, слышать и чувствовать…

– Всё зависит от политики компаний, – сказал он. – При реализации крупных финансово ёмких проектов достичь высокого уровня диверсификации вряд ли возможно.

Я почувствовала, что сползаю со стула. На какой-то момент мне показалось, что я совершенно оглохла. Он продолжал что-то рассказывать, но я не понимала ни единого слова. Вот теперь до меня наконец дошло, о чём он только что говорил со мной.

– Увеличение числа кредиторов, в нашем случае, лишь увеличит объём операционных процессов и снизит рентабельность деятельности.

– Андрей Ильич, – с бесконечным почтением в голосе обратился к нему ведущий программы, – считаете ли вы, что рынку в целом необходима большая диверсификация пассивов?

– При сложной ситуации с ликвидностью банков в настоящее время возможность доступа к большому числу финансовых источников благоприятно отразится на рынке лизинга.

…Господи, что это он сейчас сказал? Я совсем не понимаю, о чём его спросил этот ведущий. Сомневаюсь, что они вообще говорили по-русски…

Какого ещё совета директоров?? Какой ещё ведущей компании? Это просто Андрей, мой Андрей, которого я бесконечно целую в губы все эти долгие дни…

Нет, почему же не понимаю? Вот теперь я всё отлично понимаю. Он знал, что сегодня этот эфир пройдёт на центральном канале, потому и задал мне этот вопрос. Потому ему и было важно услышать мой ответ именно сегодня, на тот случай, если я вдруг включу телевизор. Он хотел, чтобы я ответила именно ему, Андрею Одинцову, а вовсе никакому не председателю совета директоров.

– …учитывая, что развитие российского рынка лизинга напрямую связано с макроэкономической динамикой, – снова услышала я голос Андрея, – важнейшим условием для дальнейшего роста является общая экономическая стабильность.

Я схватила со стола телефон и, едва попадая в клавиши, несколько раз сфотографировала экран.

«Скоро всё изменится», – сказал мне он вчера ночью.

Как он всё это время жил с этим? Как он мог скрывать от меня, что он вовсе не тот, каким я его себе представляю? Как он вообще оказался там, в этом Дивово? Чинил мне бойлер и прилаживал зеркало к старому джипу. Не выразил недовольства, когда я не дала ему пообедать в ресторане, не мешал мне думать, что он просто обычный парень со шрамом на лице и в тесных попиленных джинсах, парень, в которого я так безоглядно влюбилась. Что всё это значит??

Он сказал, что любит меня. Спросил, согласна ли я быть его женой? Он хотел, чтобы я ответила, пока не узнаю, кто он есть на самом деле.

И что мне теперь со всем этим делать? Он даже не знает, что у меня есть дочь.

Не понимаю, зачем я вообще ему нужна? Наверняка вокруг него прорва баб. Возможно ли, что он чувствует ко мне то же самое, что и я к нему?

Что это сейчас было?

Господи, я только и успеваю, что задавать ему этот вопрос. И в постели, и везде, где мне приходится сталкиваться с ним. Это просто какое-то безумие.

Однако, по крайней мере, теперь я свободна. И могу наконец перестать врать Владу. Сегодня же позвоню ему и скажу, что я дома. Хотя нет, я должна сначала увидеться с ним. Нельзя говорить такое по телефону. Мне даже страшно подумать, как он всё это воспримет.

И ещё мне надо срочно увидеться с Лизой. Я больше не в силах справляться со всем этим в одиночестве. Прямо сегодня! Хоть бы она оказалась дома!

Я схватила телефон и набрала номер. Она подошла почти сразу, и у меня тут же пересохло в горле от её бесконечно милого, такого близкого голоса.

– Лиз, – пробормотала я словно пьяная, – Олег дома?

Язык сделался шершавым и с трудом помещался во рту.

– Аля? – испуганно отозвалась она. – Ты где? Зачем тебе Олег? Что-то случилось?

Я кое-как сглотнула.

– Нет, – пробормотала я, с трудом облизнув пересохшие губы. – Просто хотела узнать, одна ты или нет.

– Одна, – окончательно испугалась Лиза. – А где ты?

– Дома. Можно я сейчас приеду?

– Конечно, можно, – ответила она. – Жду тебя.

Я вскочила с места и забегала по кухне в поисках сумки.

– Скоро буду, – сказала я и нажала на кнопку отбоя.

…Мне кажется, я потеряла счёт времени, самым подробным образом рассказывая ей всю эту историю. И про домик, и про погасший свет, и про Ди-вово, и про Люсю, и про то, как я вообще оказалась в его постели. Вернее, он в моей.

– Одинцов? – удивлённо округлила она глаза. – Это который банкир, что ли?

Я поражённо уставилась на неё.

– Ты знаешь его?

– Конечно. Финансовая группа «Омега». Серьёзная, известная структура. Их рейтинги просто зашкаливают. А ты что, не в курсе?

– Нет. Не знаю никаких групп, Лиз. Во-первых, я в этом не разбираюсь, а во-вторых, в России сколько лет не жила, – устало вздохнула я. – Зато вот его самого я теперь очень хорошо знаю. До каждого шрамика на теле. У него их много.

Лиза пересела ко мне на диван и сложила руки на коленях.

– Господи, да что же за кульбиты происходят в твоей жизни, Аль? В это просто невозможно поверить.

– Да, – кивнула я, – небесный руководитель сценарной группы явно обладает неплохим чувством юмора.

Мы сдвинулись ближе и, тесно обнявшись, ненадолго замерли.

– Неужели он правда тебя любит? – спросила она.

– Не знаю, Лиз. Я теперь вообще ничего не знаю. Я же тебе рассказала, как всё было. За язык ведь его не тяну и в постель к себе тоже насильно не укладываю.

– Да я понимаю. Но просто всё это как-то странно.

– Не то слово, – измученно сказала я. – Невозможно поверить, что всё, происходящее между нами – правда.

– Да нет, – повернулась ко мне она, – странно вовсе не то, что он в тебя влюбился, это как раз вполне возможно. Странно то, как он вообще там оказался.

Я снова прижалась к ней, чувствуя внутри бесконечное опустошение.

– Вот и я про то. Однако же объяснение всё-таки есть. Это ведь теперь его домик. Там тётка его жила. Ну а всё остальное действительно малообъяснимо. Хотя, если честно, – добавила я, – смотрелся он там очень органично. Ничего более естественного и представить себе невозможно. И вообще, если бы ты только знала, какой он замена-тельный! У меня просто сердце вылетает, когда я на него смотрю.

– Вот это как раз понятная мне тема, – кивнула Лиза. – А во всём остальном пока разобраться сложно.

– Завтра встречусь с ним, поговорим, – вздохнула я. – Во всяком случае, теперь можно хотя бы перестать скрываться. Ты не представляешь, как я от этого устала. Просто вся душа переворачивалась от того, что приходится врать Владу. И по Аське дико соскучилась. Влад, кстати, сейчас всю нашу ораву в Черногорию отправляет.

– Это как раз хорошая новость, – вздохнула Лиза.

– Если б ты знала, как я во всём этом запуталась, – покачала головой я. – Просто сил никаких нет.

Она укуталась пледом и снова тесно прижалась ко мне.

– И, говоришь, Артём так ни разу и не позвонил?

– Нет, – отрицательно мотнула я головой. – Но это меня даже радует. Как только он вернётся, немедленно подам на развод. И это вовсе не зависит от того, чем кончится у меня с Андреем. С Тёмой я в любом случае больше жить не стану.

Лиза на секунду прикрыла лицо руками, потом снова сложила их на коленях.

– Знаешь, – сказала она наконец, – а я этому даже рада. Думаешь, я не видела, что между вами нет никакой любви? Конечно, видела. И страдала от этого, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула я, боясь, что сейчас разревусь, – и теперь мне даже странно представить, что я не задумывалась об этом раньше. Я была ужасной дурой, Лиз. Даже трудно представить, какой я была дурой!

– Ладно, ты сейчас успокойся, – погладила она мою руку. – В конце концов, главное, что ты это поняла.

– Что я была дурой? – сквозь слёзы улыбнулась я.

– Нет, – улыбнулась она в ответ, – что совершенно незачем растрачивать жизнь на нелюбимого человека. Даже если с ним хорошо в постели.

– Знаешь, Лиз, – вскинулась я, – а ведь я теперь поняла, что на самом деле не было даже этого. Оказывается, я сильно ошибалась. Просто мне было не с чем сравнивать. А теперь отлично понимаю, что означает это твоё знаменитое «не дышать». И я наконец научилась говорить с тобой на одном языке. Помнишь тот наш разговор?

– Конечно, помню. Я сказала тебе, что ты ещё встретишь того мужчину, который заставит тебя понять это. Ладно, пойдём, я тебя покормлю, а то ты наверняка сегодня вообще не ела.

– Не ела, – тяжело вздохнула я, – не могу о еде даже думать. Зато ты даже не представляешь себе, какую радость мне доставляет кормить его.

– Отлично представляю, – снова улыбнулась она и, подумав, добавила: – Аль, я сегодня же должна всё рассказать Олегу. Я просто больше не имею права скрывать от него такие серьёзные вещи. Ведь дело касается его брата. Он меня потом с потрохами съест, узнав, что я до сих пор молчала.