Текст книги "Пандемия любви"

– Ключи от «альмеры» отдашь Лизе, – сообщил он, немного помолчав. – Слышишь, детка, сегодня же. Машину отгонит водитель, он заберёт у Лизы ключи. С Холмогоровым я уже обо всем договорился.

– Как? – глупо спросила я, едва не выронив телефон. – А на чём же я буду ездить?

Он хмыкнул, почти рассмеявшись, но вовремя посерьёзнел, сообщив, что ездить я буду на чём захочу, стоит только заглянуть в каталог, указав пальцем на понравившуюся модель, и это мы тоже обсудим вечером.

Лиза вытаращила глаза, когда я ей обо всём рассказала.

– С чего вдруг? – удивилась она, выбираясь из постели.

– Бог его знает, – пожала я плечами, – вероятно, они так решили. Не захотел Одинцов, чтоб у меня Тёмина машина оставалась. Да и какая нам, в конце концов, разница? Ты же всё равно на курсы вождения собираешься…

Она кивнула.

– Ну вот. Значит, на моей пока поездишь, она же практически новая, на гарантии ещё. Ладно, пошли хоть кофе глотнём, – вздохнула я, – пусть делают что хотят, сейчас не до этого…

…Ближе к полудню Лиза отправилась домой. На пороге она обняла меня, старательно изображая улыбку и бормоча что-то успокаивающее, но я видела, что глаза её светятся тревогой и руки слегка подрагивают. Моя бледная физиономия явно не придавала ей бодрости.

Заперев дверь, я со вздохом отправилась в комнату и свернулась калачиком в кресле, ожидая приезда машины.

Вот и ещё одна страничка моей жизни на этом закрывается. Я печально оглядела квартиру тёти Аси, её милый образ и светлую ауру, такие знакомые с детства фотографии на стенах, вещицы, книги, и вдруг отчётливо поняла, что именно на этой минуте моё детство заканчивается навсегда. И начинается совершенно новый этап – зрелость. До сегодняшнего дня я этого как-то не чувствовала, и юность моя не казалась мне прожитой, окончательно и бесповоротно прочитанной и перелистну-той страницей альбома под названием «жизнь».

Впрочем, сказала я себе, совершенно незачем выражаться столь высокопарно, из этого не выйдет ничего хорошего, кроме сплошного расстройства, а мне сейчас следует приберечь силы совсем для другого.

…В дверь позвонили. Я глубоко вздохнула и, неторопливо поднявшись с кресла, отправилась в прихожую…

* * *

Марианна Поланская, оплатив покупку у кассы и забрав протянутый продавщицей отдела дамского белья картонный малиновый пакетик, вышла в сверкающую разноцветными огнями галерею торгового центра и неторопливо зашагала вдоль прозрачного стеклянного парапета.

«Надо бы ещё в обувной зайти, – подумала она, опустив глаза и внимательно рассматривая свои лаковые лодочки. – Хорошая фирма и каблучок удобный. Может, ещё одни такие взять?»

Она слегка наклонила голову и, не отрывая взгляда от туфель, сделала шаг вперёд, но тут же, ойкнув, взмахнула пакетом, испуганно подняла глаза на неожиданно толкнувшую её женщину, так что обе отскочили и с удивлением уставились друг на друга.

– Вы хоть смотрите куда идёте, – с трудом удерживаясь на ногах, пробормотала Марианна, но тут же, увидев лицо женщины, широко распахнула глаза.

– Соня?

– Марьяна? – застенчиво улыбнулась та, потирая ушибленную коленку. – Простите меня, я случайно… задумалась, и вот…

– Соня… – тоже расплывшись в улыбке, радостно проговорила Марианна. – Как я рада вас видеть…

– Вам не больно? – тут же нахмурилась Соня. – Извините, я такая неловкая…

– Да ничего страшного, живая вроде, – засмеялась Марианна. – Вы тоже за покупками? Хотя что здесь ещё можно делать? – добавила она, с удовольствием разглядывая тоненькую темноволосую женщину с оленьими глазами.

Марианна хорошо помнила Соню. Они несколько раз встречались на даче и даже как-то провели вечер за совместными шашлыками – разговорились на участке, и в результате Марианна позвала Соню присоединиться к их застолью, очень уж ей понравилась эта застенчивая, улыбчивая девушка, такая вдумчивая и скромная, что захотелось познакомиться с ней поближе. Марианна тогда ещё удивилась, насколько она непохожа на свою сестру, довольно неприятную особу, заносчивую и высокомерную. Будучи непосредственными соседями, можно сказать, через забор, они так и не наладили между собой общения и почти не виделись, вот разве что во время приездов Сони. Одинцовы жили довольно обособленно, Диана с соседями практически не общалась, а сам банкир Одинцов и вовсе появлялся в доме считанные разы. Пару раз он, правда, беседовал с её мужем, обсуждая какие-то деловые вопросы, и Лёвик тогда сказал, что он ему очень понравился. Так и сказал: у Одинцова отличные мозги. Лёвик зря никого не хвалил, и она тогда это запомнила.

А теперь и вовсе! После того, что Влад рассказал Лёвику по телефону, Марианна бесконечно возвращалась мыслями к этому самому Одинцову. То, что она услышала от мужа, казалось невероятным. И не просто невероятным, а впрямую их касающимся. Всей их компании, всей, как они называли, «семьи». Потому, что это в молодости они были компанией, а теперь однозначно стали семьёй, и ко всяким грядущим переменам относились как к своим собственным, искренне переживая любую мелочь, происходящую в домах друг друга. А тут и не мелочь вовсе, а очень серьёзное дело.

Алина и Одинцов. В это Марианне пока ещё было трудно поверить. Он станет её мужем. Возможно ли? И теперь будет почти родственником, частью этой самой семьи, которую они привыкли считать почти закрытой.

Интересно, известно это Соне или нет? Во всяком случае, пока не стоит болтать, в таких вопросах совершенно незачем торопиться. О разводе Одинцова она уже слышала, это мелькнуло в каком-то журнале, а вот то, что Алина ушла от Артёма, Влад сообщил Лёвику только на прошлой неделе. Господи, даже странно подумать, как сильно всё изменилось за какой-то месяц!

Ей очень захотелось пообщаться с Соней.

И Марианна снова улыбнулась. Пару минут они поболтали ни о чём, обсуждая покупки, грядущие скидки и прочую ерунду, потом наконец Марианна предложила:

– Может, посидим где-нибудь, пообедаем? Я с утра на ногах и ужасно проголодалась. Вы как, не против?

– Вообще-то я тоже, – подумав, согласилась Соня, – Мой сын сейчас у бабушки, и я совершенно обленилась, ничего не готовлю, дома хоть шаром покати.

– Тогда немедленно отправляемся обедать, – заявила Марианна. – Мой муж сегодня тоже в отсутствии, уехал в командировку, а дочь няня приведёт с репетиции только вечером, так что самое время подкрепиться.

– Здесь много разных кафе, – кивнула Соня, – пойдёмте, по дороге выберем что-нибудь.

И они отправились дальше по галерее.

…Марианна и сама не ожидала, что их беседа с Соней сложится таким образом. Нет, она, конечно, сразу заметила, что Соня чем-то сильно встревожена, если не сказать, подавлена, и как могла старалась ободрить её, отвлекая внимание на пустяки, но в конце концов они обе настолько углубились в разговор, что, слово за слово, перешли на очень личные темы, и Соня вдруг откровенно выложила ей много такого из своей жизни, что и предположить было невозможно.

Они долго разговаривали, и Марианна только успевала удивляться, чувствуя к Соне всё большее расположение, и в результате, не желая расставаться с ней так скоро, уговорила отправиться к ним домой с тем, чтобы остаться вечером на ужин и продолжить беседу.

…Устроившись дома за чаем, они болтали и дальше; Соня рассказала ей о своём погибшем муже, о сыне и, главное, о сестре, жизнь которой её сильно беспокоила, если не сказать, ужасно расстраивала. В результате Марианна, совсем того не ожидая, узнала столько нового и важного о том же Одинцове, что ей оставалось только порадоваться за Алину, о дальнейшей судьбе которой, в связи с открывшимися обстоятельствами, она тревожилась.

А вот что касалось бывшей жены Одинцова, Марианна только диву давалась. Она и представить себе не могла ничего подобного! Впрочем, теперь это, к счастью, было и не важно, потому что она от души надеялась, что встретиться с этой дамой больше не доведётся.

– Мы ведь сводные сёстры, по отцу, – с грустью объяснила Соня, – так что воспитывались в разных семьях. В детстве мы мало общались, не хотелось расстраивать маму, у неё не сложились отношения с первой семьёй отца. Он был очень суровым человеком, и я никогда не смела ему ни в чём перечить. Но, когда мы с Дианой выросли, стали общаться чаще, и в результате, бывая в их доме, я оказалась сильно втянута в отношения сестры и её мужа. Потому и жалела Андрея Ильича, он вовсе не заслуживал того, что получил от Дианы.

Марианна поставила перед Соней чашку с чаем и снова уселась напротив, не желая прерывать её рассказ.

– Она очень похожа на свою мать, – со вздохом продолжила Соня, – такая же резкая и совершенно не думающая ни о ком, кроме себя. Я не удивляюсь, что моя мама так и не смогла найти с ними общего языка. Да и то, что отец сбежал оттуда, тоже вполне понятно. Одинцов ещё слишком долго терпел. Вероятно, ему было просто некогда. Такое случается с очень занятыми мужчинами. У него просто не было времени обращать внимание на её выходки, да и бывал он там, надо сказать, крайне редко, вы же сами знаете.

Марианна кивнула, соглашаясь.

– А зачем же он тогда вообще женился на ней? – удивилась она.

– Я и сама ещё недавно задавала себе тот же вопрос, – вздохнула Соня, – но не так давно Диана рассказала мне, как всё получилось. Это было уже после развода. Банальная история, даже повторять не хочется. Честно говоря, неприятно. Подложные УЗИ и несуществующие истории болезни. У Одинцова тогда были, как я поняла, серьёзные проблемы в компании, короче, не до того было, к тому же он долго мечтал о ребёнке, потому и расписался с ней. Ну а дальше всё покатилось, как и следовало ожидать.

…Они разговаривали до поздней ночи. В том числе и об Алине. Соня, оказывается, о ней уже знала. И то, что выяснила Марианна, повергло её в полный шок.

Где-то около часа ночи она вызвала Соне такси и, проводив до машины, взяла с неё слово, что та непременно приедет к ним в ближайшие выходные на дачу, где намечается большой сбор, и вообще теперь не пропадёт с их горизонта, а будет навещать и звонить. Марианна пообещала познакомить Соню со всей их «семьёй» и выразила уверенность, что она впредь всегда будет желанной гостьей в их компании. Соня дала слово приехать, потом обняла её на прощание и, наконец усевшись в машину, грустно помахала рукой.

– Помни, я буду ждать тебя, – махнула в ответ Марианна, – созвонимся!

* * *

Устроившись в кресле на лоджии, Коновалов уже почти было задремал, когда раздался телефонный звонок. Сообразив, что сейчас достаточно поздно, он с тревогой взглянул на экран, но, увидев знакомое Марьяшкино личико, растянул губы в улыбке.

– И чему это я обязан такому счастью? – вопросил он с некоторым удивлением, хотя и довольно радостно.

– Не спишь? – извиняющимся голосом отозвалась Марианна. – Прости, что так поздно, но сильно горело, Влад, не удержалась.

– Что там ещё приключилось? – удивился Коновалов, слегка приподнимаясь в кресле.

Марианна тихонько завозилась, видно, тоже устраиваясь поудобнее, потом заговорила:

– Не поверишь, с кем я сегодня встретилась.

– Я вообще доверчивый, – хмыкнул Коновалов, – так что валяй, выкладывай.

– Представляешь, я сегодня весь вечер провела с Соней, только что проводила, – сообщила Марианна, звякнув чем-то похожим на ложечку.

«Видно, чай себе наливает, – подумал Коновалов, – надо бы и мне глотнуть». С этой мыслью он поднялся с кресла и отправился в кухню.

– А кто это, Соня? – спросил он, приземлившись на барный стул и включив чайник.

– Не знаком ещё? – поинтересовалась Марианна загадочным тоном. – Значит, скоро познакомишься, я пригласила её на нашу вечеринку. В субботу.

– Вот как? – поднял брови Коновалов. – А кто это вообще такая?

– Не переживай, она будет жить у меня, просто я приведу её к вам в гости.

– И на том спасибо.

– Не издевайся, – хихикнула Марианна. – Лёвика нет дома, и мне больше не с кем было поделиться, поэтому и звоню. Кроме того, это касается вас впрямую.

– Не пугай, – нахмурился Коновалов, – давай уже рассказывай.

– Короче, – таинственно начала Марианна, – Соня – это сестра бывшей жены Одинцова, представляешь? Мы ещё раньше общались на даче. Она очень милая.

– Сестра кого?? – поразился Коновалов, откладывая только что вынутую из шкафчика заварку. – Ты, часом, не перегрелась?

– Нет, я уже в порядке. А вот ты сейчас точно перегреешься, когда я всё расскажу. Вначале я тоже закипела, но по концовке оказалось, что в этой истории больше хорошего, чем плохого. Во всяком случае, для нас.

– Не тяни, – потребовал он, отодвигая стул. – Что там ещё за интрига?

И Марианна принялась долго пересказывать весь разговор с Соней. За это время Коновалов всё-таки сыпанул заварки прямо в чашку, залил кипятком, достал галеты и слушал, хмурясь и прихлёбывая чай, потом снова хмурясь и снова прихлёбывая.

– Да, – сказал он наконец, – просто фантастика. Повезло Одинцову, что он вовремя от неё отделался. Зря пять лет тянул.

– Ну, это вопрос философский, – резонно заметила Марианна, – ты ведь и сам целых семь лет тянул прежде, чем от своей первой жены избавиться. Да и я те же пять лет с Маковецким лямку тянула. Так что стоит ли удивляться?

– И то правда, – вздохнул он, сделав большой глоток чая, – только это уж слишком. Интересно, в курсе ли Одинцов?

– Думаю, что да, – предположила она, немного подумав, – скорее всего, ему это известно. Там разведка хорошо работает.

– Вероятно, – кивнул Коновалов. – Только на что рассчитывала эта ненормальная, трудно сказать.

– Так она и вправду ненормальная, – покачала головой Марианна. – Вот скажи, разве станешь в здравом рассудке нанимать какого-то непроверенного головореза, или, попросту говоря, такого же психа, как она сама, чтоб он облил кислотой неизвестную женщину, с которой встречается твой бывший муж?

– Кошмар, – откинулся на спинку стула Коновалов. – Ты хоть представляешь, что Алина ходила по лезвию ножа, а мы даже не подозревали об этом.

– Да не собирался этот тип никого обливать, – нахмурилась Марианна. – Просто ограбил и всё. Ради этого и морочил ей голову. Вынес из квартиры все ценности, золото и вообще всё, что успел собрать. Да ещё и морду ей слегка попортил, прежде чем в ванной запер, как Соня говорит. Ну, значит, так ей и надо. Не представляю, как она вообще об Алинке узнала.

– Трудно сказать. Вероятно, нашла пути.

– Ну да, жена всё-таки. Скорей всего, остались какие-то связи.

– А где она сейчас-то? – с досадой спросил Коновалов, привычно запуская пятерню в свою растрёпанную гриву.

Марианна вздохнула.

– Соня говорит, за границу уехала. У неё ведь шенген открытый, и счёт ей Одинцов вроде бы оставил, хоть и небольшой, правда. Вот она и укатила. И представляешь, оказывается, с каким-то арабом. Соня вообще не в курсе, откуда она его выцепила. Похоже, недавнее знакомство. Так что неизвестно ещё, чем всё это для неё кончится.

– Ну, это уж, к счастью, не моя забота, – устало отозвался Коновалов, – мне тут теперь и самому есть о чём подумать. А с Одинцовым я всё-таки этот вопрос обсужу, полагаю, тему следует прояснить на будущее, мало ли что.

– Ладно, ты не кипятись только, – со вздохом сказала Марианна, – уехала, и слава богу. А если б не уехала, Одинцов ей бы здесь быстро весёлую жизнь устроил, потому и укатила, наверное, со страху. А вот Алине, полагаю, об этом пока говорить не следует, незачем без толку нервировать, ей и так сейчас непросто. Одинцов сам примет нужные меры. Знаешь, мне Соня о нём столько хорошего наговорила, что я очень за Алинку порадовалась. Видимо, наш человек. Отлично впишется в нашу банду.

– Я тоже так подумал, – впервые за долгое время улыбнулся Коновалов. – Он и вправду отличный мужик.

* * *

В результате вышло, что беспокоилась я совершенно напрасно. Не стоило нервничать, всё это оказалось совсем не таким, как мне виделось. Зная Андрея, я должна была понять это. Не тот он человек, чтобы окружить себя подобной энергетикой, которую накрутила я в своей голове. Всё оказалось очень по-домашнему, и мне вовсе не пришлось изображать из себя новую хозяйку Медной горы, строгую и неприступную.

Вероятно, эти люди и сами боялись встречи со мной, наученные, как я поняла позднее, горьким опытом, поэтому поначалу вели себя несколько настороженно, но потом, к счастью, познакомившись, в значительной мере успокоились, поняв, что ожидать от меня неприятных сюрпризов не придётся.

– Я же домашний водитель, Алина Олеговна, – пояснил весёлый улыбчивый Гоша, когда мы уселись в машину. – Это в офисе у них всё строго, там такие мужики крутые, все вышколенные, что лишний раз головы не повернут, а я с Андреем Ильичем давно, огни и воды прошёл, он меня совсем за родного считает. Я у него доверенный, как и Гуров, ну с ним вы ещё познакомитесь, он классный, вам понравится. Так что по любому вопросу всегда ко мне можете, я всё порешаю, даже не беспокойтесь.

– Спасибо, Гоша, – расслабилась я, с удовольствием разглядывая его круглую радостную физиономию. – Уверена, мы с вами подружимся.

– Андрей Ильич мне велел вам всех представить. Ну сегодня вы только с Анной Сергеевной познакомитесь, это экономка наша, она всеми делами управляет, и ещё готовит Андрею Ильичу, он привык к её стряпне, от другой отказывается. Он вообще посторонних не очень любит. Здесь, в квартире, младший персонал лишь в его отсутствие бывает, ну, уборщица, я имею в виду, или охранники. Он только меня терпит. Анна Сергеевна и та старается все дела переделать и уйти к его приходу. Всё больше записками переговариваются, – разулыбался Гоша, поглядывая на меня с весёлым любопытством. – Ну а там вы уж сами, как сочтёте нужным, дело поставите, раз теперь хозяйка в доме будет.

Странно, подумала я, вроде бы до сих пор у него жена была, они все что, её хозяйкой в доме не считали? Похоже, в этом мне ещё предстоит разобраться.

Потом, ближе к вечеру, когда я уже осмотрелась в квартире и в достаточной мере освоилась, меня, честно говоря, несколько удивило, что в этом доме следов женщины как будто не наблюдалось, нигде ни одной детали женского присутствия – ни в ванной, ни в кухне, ни в спальне – словно она никогда здесь и не бывала. Вероятно, Анна Сергеевна к моему появлению всё это убрала. Или действительно не бывала? Не знаю. Но только квартира вид имела совершенно мужской. Она занимала весь верхний этаж, с отдельным входом и небольшим прозрачным лифтом. Скорее всего раньше этаж состоял из двух квартир, которые потом объединили, превратив в одну, и сделали закрытый вход, где внизу и наверху сидели охранники.

Сам дом был старый, явно девятнадцатого века, с застеклённой террасы открывался замечательный вид на Москва-реку и окружённый зелёными купами деревьев белый храм.

Передняя часть квартиры была светлой и воздушной, декорированной в мягких, приглушённых тонах – я имею в виду холл, кухню и гостиную. Обставлены они были с хорошим вкусом, в совершенно в английском духе – классические линии, строгие шторы, много мягкой мебели, картин на стенах, маленьких столиков и всевозможных светильников, как подвесных, так и стоящих на полу. Левее располагалась гостевая комната с большой душевой, а справа – застеклённая терраса.

Дальняя же часть квартиры была и вовсе перекрыта отдельной дверью, так что присутствие посторонних людей в ней вообще не ощущалось. Дальше по коридору размещался кабинет, довольно тёмный, по кругу заставленный книжными стеллажами, у окна – огромный письменный стол с широким вертящимся креслом, за ним спальня с гардеробной и ванной, ещё одна маленькая гостевая комната и что-то типа небольшого спортзала с тренажёрами. А в самом конце квартиры я обнаружила две свободные комнаты, совсем не обставленные, видимо, с расчётом на будущее. Почему-то подумалось, что скорее всего они предназначены для детских. Очень приятная квартира, с хорошей аурой, в ней легко дышалось, и я сразу почувствовала себя уютно и очень свободно.

Но это уже потом, когда осталась в ней одна. А сначала я всё-таки познакомилась с Анной Сергеевной. Гоша представил нас, принёс вещи и убежал, сообщив свои координаты и доложив, что с этой минуты всегда в моём распоряжении, стоит только набрать номер.

Честно говоря, поначалу я не очень знала, как мне с ней себя вести, но, к счастью, этой нашей взаимной неловкости хватило не более, чем минут на пятнадцать. Анна Сергеевна оказалась такой милой, что я сразу расслабилась, и, судя по всему, она тоже, так что наше дальнейшее общение сложилось само собой и не доставило мне ничего, кроме радости.

Радости, потому что я вдруг отчётливо поняла, что они любят его. Они оба любили Андрея – и Гоша, и эта старательная Анна Сергеевна, такая вежливая и аккуратная. И ещё я поняла одну вещь: они оба ждут от меня того же, хотят, чтобы я тоже любила его и заранее на это надеются. Словно раньше он был лишён этого, а вот теперь, с моим появлением, всё будет совсем по-другому. Впрямую ничего такого сказано не было, просто я это очень остро почувствовала – они ждут от меня любви.

Интересно, что всё это значит? Их отношение было настолько очевидным, что я не смогла удержаться от бестактного вопроса:

– Вы что, не любили его бывшую жену, Анна Сергеевна?

– Это очень плохая женщина, – ответила она совсем по-детски и опустила глаза, потом, немного подумав, добавила: – К счастью, она здесь не бывала.

Я даже вздрогнула.

– Извините меня за такой вопрос. Вероятно, не следовало его задавать.

– Ничего, – сказала она, – это уже позади. Теперь всё будет иначе.

Почему она так думает? Почему заранее уверена, что я не такая, как та женщина? Они ведь меня впервые увидели, но оба радуются тому, что я появилась здесь. Оба светятся от удовольствия. Откуда им знать, как я отношусь к нему?

И я снова не удержалась.

– Почему вы думаете, что я другая, Анна Сергеевна? – спросила я, коснувшись её руки.

– Потому что он счастлив, – серьёзно ответила она. – Я никогда не видела его таким, как сейчас.

…Мы провели вместе весь день, она устроила мне целую экскурсию, показав, где что лежит и какая еда есть в холодильнике, что любит Андрей, и к чему он привык, потом помогла мне разобрать вещи и устроить импровизированный кабинетик в одной из гостевых комнат, той, что рядом со спальней. Я подумала, что здесь наконец смогу нормально работать. Мне следует срочно вернуться к своей рукописи. Теперь совершенно не осталось никаких причин нервничать.

Часам к семи она заторопилась и ушла.

Я осталась одна.

И тогда я пошла по комнатам. Ходила и всё рассматривала. Это теперь мой дом. Мне предстоит здесь жить. Жить и любить Андрея. Они хотят, чтоб я его любила. Потому, что сами любят его. Этот парнишка так и сказал, мол, у нас тут всё по-домашнему. Интересно, а те, что в офисе, которые «вышколенные», они тоже любят его? Этого я пока не знаю. Для меня сейчас главное то, что здесь. Они на меня надеются. Увидели, что он счастлив, и надеются. И это, на самом деле, очень трогательно. У меня даже слёзы выступили.

Я пошла дальше по коридору. Какой красивый здесь паркет! Он у него везде красивый. И всё остальное тоже. Такое мягкое, приглушённое и совсем не вычурное. Очень домашнее, словно всё это и не дизайнером продумано. Хотя ясно, что дизайнером. Вероятно, это был мужчина. Обычной женской руки тут явно не чувствуется. Несмотря на старания Анны Сергеевны. Она просто порядок поддерживает, а вот мелочей, разных штучек, вещиц, к которым я так привыкла, здесь точно не наблюдается. Всё как в журнале – строго и словно только что расставлено. Теперь надо вдохнуть душу. То, что сразу обозначает присутствие женщины. А это я умею. Я так воспитана. С самого детства.

Немного постояв у порога, я отворила дверь спальни.

Мой дом. Я буду здесь жить. Дышать этим воздухом и касаться руками вещей – дерева, тканей, поверхностей, всего того, что мне надо научиться любить. Его самого я уже люблю, этому мне учиться не надо.

Я присела на край кровати и потрогала рукой покрывало. Оно оказалось мягким и наощупь совсем тёплым. Не шёлк. Шёлк холодный. Я снова погладила коричневую поверхность. Мне никогда не казалось тёплым покрывало в квартире Тёмы. Почему? Я ведь сама же его и заказывала. Покрывало и шторы. Считала их красивыми. Отчего я тогда не задумывалась о том, что они должны быть тёплыми наощупь? Неужели потому, что не любила его?

Я заглянула в гардеробную и, отодвинув зеркальную створку шкафа, прошлась рукой по длинному ряду висящих костюмов. Потом слегка приоткрыла полы пиджаков. В основном Армани, Бриони, Валентино, Канали. Лучшие мировые бренды. Ему так положено по статусу. Я приблизила лицо и сделала вдох. Моих ноздрей коснулся тонкий, едва ощутимый аромат дорогого парфюма.

Дальше галстуки. Нигде не наблюдается потёртых джинсов и камуфляжных курток. Интересно, где он хранит их?

Я сдвинула соседнюю дверцу. Столь же бесконечный ряд идеально отглаженных сорочек, по большей части белых, иногда голубых или светло-бежевых. Редко чёрных. Тоже лучшие марки. Рядом аккуратные стопки сложенных дюжинами белых и чёрных футболок. На соседней полке спортивная одежда. Дальше в выдвижном шкафчике – обувь.

Я не стала подробно рассматривать. Потом когда-нибудь, у меня ещё будет для этого время.

Притворив дверь спальни, отправилась дальше. Заглянула в какую-то дверь. Огромный толстый ковёр, тренажёры, зеркала, несколько пуфиков, гантели, в углу штанга. Я потрогала её рукой, но не смогла сдвинуть и на сантиметр, даже по полу. Как он её поднимает, господи? Интересно, гантели тоже такие тяжёлые? Я приподняла одну, но тут же бухнула обратно. Вспомнила, как красиво перекатываются мышцы на его руках. Надо будет срочно заняться собой. Круглосуточное сидение за компьютером вряд ли сильно украсит мою фигуру. Я пристыженно покосилась на беговую дорожку. Вероятно, впредь мне следует заглядывать сюда почаще.

Продолжая раздумывать над всем этим, я неторопливо вернулась в гостиную и тут же испуганно вскрикнула, узрев в дверях мужскую фигуру. Андрей обернулся, и лицо осветила мягкая улыбка.

Я молча уставилась на него.

Гладко зачёсанные назад густые тёмные волосы, идеально сидящий светло-серый костюм, белоснежная сорочка и стильно завязанный узкий галстук в тон пиджака, с золотой булавкой посередине. Он приподнял руку, и в манжете длинным лучом сверкнула бриллиантовая запонка.

– Ты невозможно хорош, – сказала я, слегка опуская веки. – Слепишь глаза.

Он засмеялся и сделал несколько шагов. Я тоже шагнула навстречу, и он, сейчас же подхватив меня на руки, закружил по комнате.

– Я совсем не слышала, как ты пришёл, – выговорила я, оторвавшись наконец от его губ.

– Здесь ничего не слышно, – кивнул он с улыбкой, легко опуская меня на диван и усаживаясь рядом, – звукоизоляция хорошая, ты привыкнешь.

Ну как тебе, нравится?

– Да, чудесно, – вздохнула я, привычно прижимаясь к его щеке, – тут светло дышится, для меня это главное.

– Для меня тоже, – согласился он, – Я люблю эту квартиру, мне здесь комфортно. Не выношу вычурности. Поэтому собираюсь продать свой дом на Николиной горе. Моя бывшая жена устроила там Версаль. Без пудреного парика в этом «галантном веке» я чувствовал себя довольно неуместно, посему предпочитал не посещать его без крайней необходимости. Впрочем, к счастью, всё это позади. Кстати, – добавил он, поворачиваясь ко мне, – я ведь так и не поговорил с тобой. А, между тем, есть хорошие новости. Ты в курсе, что ваши соседи собираются продавать дом? Прямо вплотную с вашим участком. Они переезжают на Новую Ригу, поближе к детям.

– Нет, – удивилась я, – пока не в курсе. Я не очень часто общалась с соседями, хоть и живу там с детства.

– И, тем не менее, это так. Твой брат вчера сообщил мне. Что скажешь? Тебя бы это устроило? Мы сможем убрать забор, и тогда наш общий участок сделается просто огромным. А ты будешь рядом со своей семьёй.

Когда я перестала наконец душить его в объятьях, он со смехом поднялся.

– Пойду переоденусь, – сказал он, – а ты за это время старательно вспомнишь, как следует любящей жене встречать голодного и очень усталого мужчину.

– Тогда немедленно отправляюсь в кухню, – поднялась я следом, – ведь не могу же я разочаровать тебя после такого восхитительного подарка!

– Конечно, не можешь, – заметил он, легонько шевельнув бровью, – да у тебя и не получится. Для этого я, пожалуй, слишком счастлив.

Вернувшись в спортивных штанах и чёрной борцовке, он устроился за столом, и я принялась кормить его, радуясь, что Анна Сергеевна успела так грамотно ознакомить меня со всеми деталями.

– Знаешь, – сказала я, когда мы после ужина снова переместились с кофейными чашечками в гостиную, – я была очень тронута их приёмом. Они такие чудесные люди. Но даже не это показалось мне самым главным.

– А что же? – глянул он вопросительно.

– То, что они любят тебя, Андрей. Не стараются угодить, а именно любят. Ты понимаешь, о чём я?

Он кивнул, потом посидел немного в молчании и снова несколько раз качнул головой.

– Да, ты права, детка, и, поверь, я это очень ценю. Ценю настолько, что эти люди вряд ли захотят что-то поменять в своей жизни. И Гоша, и Анна Сергеевна, и остальные тоже. Не говоря уже про Таню-Сеню. С ними ты ещё познакомишься.

– Что за Таня-Сеня? – удивилась я.

Он улыбнулся.

– Мы так зовём семейную пару, которая обеспечивает всю жизнь в доме. Татьяна и Семён. Они тоже удивительные люди. Уверен, тебе понравятся. Мы непременно заберём их в наше новое жилище, и тогда ты сможешь впредь ни о чём не беспокоиться.

– А у меня ещё есть чудесная няня, её зовут Тамара, – улыбнулась я. – Она тебе тоже очень понравится.

– Не сомневаюсь, – отозвался он. – Кстати, полагаю, это произойдёт не далее, чем в следующие выходные, когда твои близкие вернутся из Черногории. Похоже, там объявляется большой сбор, и ты наконец сможешь представить меня всей вашей компании. Я уже дал согласие твоему брату. Холмогоровы и Поланские тоже приглашены. Ну, с ними я, правда, уже знаком.

Я молча вздохнула, пристроив голову ему на плечо.

– И ещё, – сказал он, обнимая меня, – я очень хочу познакомиться с твоей дочкой. Ты ведь научишь нас любить друг друга, правда?

– Конечно, Андрюшенька, – кивнула я, – только тебя не надо ничему учить, а она совсем кроха, и к тому же существо, необыкновенно благодарно отзывающееся на любовь. Уверена, Аська полюбит тебя с первой секунды. Она растёт в любви, и ничего другого просто не умеет. И потом, разве можно не полюбить тебя?

Его губы слегка дрогнули.

– Вероятно, можно, детка, и мне известны такие примеры, – сказал он с улыбкой, – но, можешь не сомневаться, в данном случае я сделаю всё, чтобы этого не случилось.

* * *

И всё-таки я ужасно нервничала, как это пройдёт. За него, и за Аську, и за Лену, и за маму, и даже за Тамару. Зная Андрея и моих близких, отлично понимала, что беспокоиться не о чем. И всё же волновалась.