Текст книги "Ницше"

Ксенофоб? Кимвал мира?

 
Насколько женщина выше червя,
Настолько мужчина выше женщины.
Насколько мужчина выше женщины,
Настолько отечественный наци выше иностранного.
Насколько отечественный наци выше иностранного,
Настолько рыцарь выше наци.
Насколько рыцарь выше наци,
Настолько фюрер (благослови его Бог)
Выше всех рыцарей.
 

Вот она – наша правда: человек, оказавший неизгладимое влияние на культуру XX века, философ, магическое воздействие которого испытывали Рильке, Георге, Музиль, Стринберг, Гамсун, Ибсен, Д’Аннуцио, Гофмансталь, Гальбе, Лондон, Синклер, Бехер, Зудерман, Хух, Шоу, Мальро, Жид, Гауптман, Цвейг, Кайзерлинг, Циглер, Теодор Лессинг, Юнг, Юнгер, Файхингер, Риль, Гаммахер, Бенн, Шпенглер, экспрессионисты, и вот этот человек – предтеча фашизма… Мог ли вообще человек с таким спектром влияния быть примитивным глашатаем насилия? Нужна ли нацизму, коммунизму, всем разновидностям тоталитаризма плюралистическая философия, мудрость, глубина, мощь?

Считать Ницше предшественником фашизма – значит возвышать фашизм.

Проблема – Ницше и национал-социализм – действительно существует. Но суть ее в том, что Ницше был до неузнаваемости исковеркан.

Пресловутый сверхчеловек, для которого не существует якобы никаких норм и запретов, – лишь плод фантазии разгоряченного и озлобленного немецкого, да и не только немецкого обывателя. У Ницше сверхчеловек – это совсем не повелитель, не диктатор над жизнью и смертью других. Это мыслитель и художник, по капле выдавливающий из себя рабскую мораль в долгом процессе мучительного «самоопределения». Благороднейший интеллектуал, Ницше страстно протестовал против опошления и нивелировки личности.

Да, он не желал признать абсолютно за каждым представителем рода человеческого права быть личностью. В массе он находил основную угрозу для развития подлинно творческой натуры. Но так ли уж был он не прав? Разве не дала история бесчисленных примеров того, как легко, в сущности, превращаются люди из личностей в толпу, в стадо покорных и самодовольных существ, как быстро тварь в человеке вытесняет творца?

Если у Ницше речь идет о достоинстве человека как личности, то у нацистов – превосходстве. Яростный протест великого философа против посредственности и унылой серости был деформирован до разновидности массовой, убогой, но страшной идеологии.

Изысканно учтивого, деликатного, скромного до робости человека, которого хозяйки итальянских лавок звали «il piccolo Sante», «маленьким святым», предстояло трансформировать в жуткое подобие «сверхживотного», воинственные кличи которого заполняли «цитатники», носимые солдатами в походных ранцах. Впрочем, автор «Заратустры» предвидел это:

Беги, мой друг, в свое уединение: я вижу тебя искусанным ядовитыми мухами. Беги туда, где веет суровый, свежий воздух! Ты жил слишком близко к маленьким, жалким людям. Беги от их невидимого мщения!.. Не поднимай руки против них. Они – бесчисленны, и не твое назначение быть махалкой для мух. Они жужжат вокруг тебя со своей похвалой: навязчивость – их похвала. Они хотят близости твоей кожи и твоей крови.

Предчувствуя грядущих фальсификаторов, Ницше говорил о необходимости «обвести оградой свои слова и свое учение, дабы в них не ворвались свиньи». Это было утопическое желание: «свиньи» проникают повсюду, для них не существует оград.

Нельзя без возмущения смотреть на то, как зловещие всходы «ницшеанства», а фактически осквернение его памяти, чертополохом разрастались в Германии и Европе. Словно предчувствовавший эту Вальпургиеву ночь, этот шабаш, Ницше писал о зловонном рое ядовитых мух, которые «льстят тебе, как Богу или дьяволу; они визжат перед тобою, как перед Богом или дьяволом. Ну что ж! Они – льстецы и визгуны, и ничего более».

Многое предвидел автор «Заратустры», но даже ему не дано было до конца узнать, на что способны «эти обезьяны», эти «дурно пахнущие», этот «человеческий песок», вознамерившийся стать чингисхановским воплощением сверхчеловеческой тьмы, вышедшей из мюнхенских пивных…

К. А. Свасьян:

Невозможно без содрогания смотреть на этот постепенный и катастрофический слет ядовитых мух, называемый ницшеанством; «жертвоприношение медом», каковым по замыслу философа и должно было быть его учение, в самом скором времени обернулось каким-то почти пословичным «за мухами не видно меду» – зловещий образ, определивший на десятилетия вперед судьбы этой философии. Трудно вообразить себе какое-либо духовное событие да к тому же еще такого ранга, которое подверглось бы бóльшим глумлениям, осквернениям, насильственным искажениям…

Нам долго внушали абсурдную мысль о Ницше – предтече нацизма, абсолютно замалчивая, что подлинные идеологи фашизма со свойственным таким людям бессердечием и злобой интерпретировали творчество великого немецкого мыслителя как душевное извращение, бешеное словоизвращение душевнобольного, патологический результат мании величия и извращенных инстинктов. Один из идеологов арийской теории М. Нордау в нашумевшей книге «Вырождение», подверстывающей Ницше к блестящей плеяде модернистов XIX века (выродков, по глубокому убеждению автора), широко пользовался словарем будущих геббельсов и розенбергов в интеллектуальном изничтожении предтеч культуры века ХХ. Досталось не только «душевнобольному» и «буйнопомешанному», но и его почитателям: «…Кучка восторгающихся Ницше состоит из прирожденных преступников, отличающихся слабостью воли, и из наивных дураков, опьяняющихся созвучием слов».

Нам долго внушали чушь о «сверхчеловечности» арийства, «забывая» о том, что итальянские антифашисты широко пользовались идеями Ницше, прежде всего идеей сверхчеловека, для борьбы с нацизмом в годы диктатуры Муссолини.

Можно, конечно, обвинить самого Ницше в том, что он дал повод и написал тексты, удобные для усвоения нацистскими «сверхгомункулами», но тогда в равной мере можно и всю русскую культуру («то, что они там понаписывали») обвинить в заражении России другой, гораздо более опасной, красной чумой. Что до нацизма, то в качестве «предтеч» Боймлер и Розенберг выбрали не одного Ницше – Лютера, Гёте, Бетховена, Гёльдерлина, Вагнера, так что не в текстах дело… Кстати, выбирая великих немцев в качестве «предтеч», идеологи нацизма, так же как в России идеологи коммунизма в отношении «зеркала русской революции», были весьма избирательны в отделении «плевел от пшеницы»: Ницше публиковался крайне выборочно, а в «Мифе XX столетия» Розенберг подчеркивал неарийский характер дионисизма, а Боймлер называл предательством германофобию «предтечи»…

Как показал К. А. Свасьян, взгляды Ницше не просто несовместимы с фашизмом, но подрывают три его основополагающих принципа: пангерманизм (арийство), антисемитизм и славянофобию. Трудно найти другого немецкого философа, который с такой страстью и последовательностью выступал против шовинизма, ксенофобии и внутренней порчи немецкого народа. А. Камю призывал защитить Ницше от Розенберга и засвидетельствовал несовместимость идеалов творца «Заратустры» с идеологией фашизма еще полвека назад.

XX век стал не только эпохой идеологии, но и инфернальным временем сумерек кумиров: временем растаптывания, свержения с пьедестала, крушения памятников, оплевывания собственных божеств. Увы, судьба, оказавшаяся столь жестокой к «охотнику до загадок» при жизни, не помиловала его и после смерти.

…Гению всяческих провокаций и почетному гражданину лабиринта суждено было накликать на себя эту безвкусную и во всех смыслах жалкую провокацию распоясавшегося ницшеанства и многолично стать тем именно, чем он никогда не был, да и не мог ни при каких обстоятельствах быть.

Ницше, подмененный «цитатником Ницше», врывался в новое столетие лязгом и бряцанием таких вот цитатных костей, невыносимой барабанной дробью, возвещающей Пришествие Варвара, той самой «белокурой бестии», от которой, как от контрастной довески к стилю бидермейер, вдруг восторженно обомлели сидящие на викторианской диете культурные обыватели Европы.

Тоталитаризму нужна не философия, а идеология. Нацизм и ленинизм лишь эксплуатировали предшествующую философию в своих чисто практических, идеологических целях. С таким же основанием в качестве классиков нацизма можно назвать Гоббса, Локка, Ульриха фон Гуттена, Гердера, братьев Гримм, Клопштока, Джемса, Сореля, не говоря уже о Гегеле, Вагнере, Арндте, Яне и Шпенглере, именами которых систематически спекулировал фашизм…

Национал-социализм при поддержке и участии сестры Ницше создал легенду, грубо извращающую его философию, его идеи, его мировоззрение. Наши до сих пор числят Ницше среди предтеч фашизма, хотя трудно найти большего германофоба, антитоталитариста, антинационалиста, антиэтатиста, антиксенофоба, чем Ницше. Фашисты, в отличие от наших, прекрасно знали это и ничего не делали для издания текстов Ницше, если не считать фальсифицированной «Воли к власти» и произвольно надерганных для солдатского употребления цитат из «Заратустры».

Шабаш нацистов вокруг имени Ницше достиг апогея в 1934 г., когда в помещении его архива в Веймаре состоялось заседание Прусской академии права. Выступая на ней, главный идеолог нацистской партии А. Розенберг заявил: «Мы, национал-социалисты, не смеем отвергнуть такого смелого мыслителя, как Фридрих Ницше. Мы возьмем из его пламенных идей все то, что может дать нам новые силы и стремления». А осенью архив посетил и сам фюрер, горделиво позировавший фотографам рядом с мраморным бюстом философа работы известного немецкого скульптора М. Крузе.

Как это случается со многими великими людьми, невежественные диадохи опускают их мудрость до своего примитивного понимания. И тогда идея сверхчеловека сводится к проповеди нравственной распущенности или откровенному активизму, а лишенный доктринерства имморализм, этика вопрошания, а не ответа, превращается во вседозволенность.

Мы не будем, следуя за Трумплером, Керкгофом, Рейбурном, Хиндерксом, Ясперсом, Лёвитом, Кауфманом и другими, разрывать путы, которыми фашизм связал себя с Ницше. Не будем потому, что нет надобности реабилитировать Ницше. Отождествлять его с нацизмом все равно, что связывать поэтическое мифотворчество с концлагерями, поэзию Рембо – с каменным топором, модернизм с оружием империализма. Если уж быть последовательными до конца, то Ницше так же далек от нацизма, как Маркс от нас. Как теория утопии – от ее практики. Как идеализм любых социально-политических и религиозных учений – от политики и церкви.

(Любопытный факт: наше великое учение, выводящее сознание из бытия, нисколько не помешало нашим выводить бытие из сознания: тот же реальный нацизм – из сознания Заратустры.)

Философия Ницше элитарна, нацизм – плебейское, конформистское движение, против которого она направлена. Ницше проповедовал личностность, индивидуальность, самость. Нацизм – даже самим названием – массовость, конформизм, примитивизм. Ницше не вел к нацизму, но предостерегал от него. Да и как мог дух крайнего аристократизма уживаться с казарменным духом солдатских сапог?

Идеологи фашизма широко манипулировали с понятием «социализм». Ницше был ярым и убежденным противником каких бы то ни было разговоров о социализме. «Я не приемлю социализм, – заявлял он, – не приемлю потому, что он представляет собой крайне наивную мечту о добром, истинном, о прекрасном, о равных правах». И далее: «Смешны социалисты с их примитивным оптимизмом, с их верой в доброго человека, который сразу же появится, как только будет ликвидирован нынешний общественный порядок».

Параллели, параллели, параллели… Ницше искал истину, «какой бы она ни была», нацизм и коммунизм рекрутировали истину для своих целей, милитаризировали ее, ставили ее на службу, под ружье. Ницше провозглашал сверхчеловеческую самость, коммунизму и фашизму был нужен человек-ландскнехт, бездумно подчиняющийся приказу. Розенберг подменил личность арийским типом, Ленин – диктатурой пролетариата. Параллели, параллели, параллели… Вот вам «информация к размышлению» – цитата из одуевского трактата, призванного вывести тропами «Заратустры» к фашизму:

История не знала такого интеллектуального разврата и духовного невежества, как во времена фашистской империи. Германия стала темницей для разума. Живая, творческая, свободная мысль, казалось, погасла навсегда. Философы, открыто протестовавшие против фашистского мракобесия, были загнаны в концлагеря. Честные буржуазные мыслители, которые нашли в себе мужество не принять фашистский идеологический диктат, или покинули страну, или отказались от публичной деятельности. Те же, кто остался на службе в университетах и других учреждениях, частью по трусости, частью по убеждениям пошли на сближение с фашизмом.

О нас?…

Ницше не подготавливал нацизм, это Боймлер и Розенберг приспосабливали Ницше под фашизм. Требовалось переработать теоретически-поэтическую философию Ницше в примитивно-практическую снедь для масс. Между Ницше и бесноватым ученые и философы с мировым именем создавали буфера для того локомотива, который…

Фридрих Ратцель, Джентиле, Ван ден Брук, фон Эренфельз, Миттгартбунд, Фробениус, Литтгарт, Челлен, Хаусхофер, пангерманисты – Винниг, Эдгар Юнг, Хильшер, Хаберман, Ульман, Трейчке, Коррадини, этатисты – К. Фридрих, Арендт, Эбенштейн, Дель Ноче, Шульц, поздний Мольтке…

Перу Ратцеля принадлежит «Политическая география» с теорией роста пространственных размеров государства. Исходя из фактов истории и процесса роста народонаселения, Ратцель пришел к заключению, что растущее население оказывает давление на границы государства, которые поэтому имеют тенденцию к расширению. Ему принадлежит также идея соответствия размеров государства – воинственности народа. Народы, стоящие на более низких ступенях цивилизации якобы образуют малые государства, на высокой – большие. Поэтому поглощение малых стран и народов крупными – якобы неизбежное следствие и показатель роста цивилизации. В будущем, пишет Ратцель, новые великие державы будут возникать только на основе разгрома старых. Слава ученого с мировым именем способствовала быстрому распространению и развитию ратцелевских идей. Один из его последователей Челлен, предложивший термин «геополитика», развил доктрину, в чем-то аналогичную «научному» выводу об «окончательной победе коммунизма во всем мире». Челленовская геополитика научно обосновывала и оправдывала агрессию как результат борьбы государств за существование, как «естественный и необходимый рост в целях самосохранения». Ему принадлежит также теория автаркии, заменяющая систему открытых дверей системой «закрытого занавеса». Затем Хаусхофер и его школа переработают эту теорию в готовые для практического использования штампы вроде «народ без жизненного пространства».

Французские и английские теоретики расизма – Гобино, Ляпуж, Веньямин Кидд, Уильям Самнер, Хаустон Стюардт Чемберлен – удобрят почву для Ван ден Брука с его идеей «духовного расизма», чем-то смахивающей на обоснование Марксом идеи «передового класса». Согласно этой идее, раса духовно и физически объединяет определенную группу людей. Биологические мерки здесь не применимы: решить проблему расы можно, лишь подняв ее на социальную и духовную ступень. Понятия «высшая раса» и «передовой класс» настолько подобны, что в определенной перспективе кажутся синонимами.

Волей случая, садовником, пересадившим иностранное дерево «раса» на немецкую почву, оказался зять Вагнера Чемберлен. Объединив англо-французский расизм с пангерманизмом, он соединил идею неполноценности одних и исключительности других в доктрину немецкого христианства, освобожденного от еврейского духа.

В своих изысканиях в области расизма Чемберлен был в Германии своего рода пионером, но вовсе не одиночкой. Вскоре после появления его первых работ, посвященных разработке германского варианта расовой теории, на книжный рынок хлынул поток аналогичных изысканий. Наибольшей известностью среди этих трудов пользовались книги Людвига Вольтмана, и, прежде всего, его «Политическая антропология».

Немало почерпнули национал-социалисты и от российских антисемитов – Грингмута, Крушевана, Окрейца и Пуришкевича. На формирование взглядов самого Гитлера решающее воздействие оказали теории австрийских расистов и антисемитов конца XIX в.

Именно австрийцы развивали марксистскую по своему духу идею о том, что люди разделяются на две группы: занимающиеся созидательным трудом и получающие нетрудовые доходы. К первым относятся «трудящиеся», ко вторым – банкиры, ростовщики и рантье. В этой теории уже полностью сформирована идея «созидательного» и «паразитического капитала», с которой несколько позже выступил теоретик НСДАП Федер. Рудольф Юнг предложил получившее затем большое распространение понятие маммонизма – подчинения созидательных сил народа всевластию денег.

Э. Юнгеру, которому наши приписывают «дальнейший поворот к фашизму», принадлежит идея «тотальной воли к власти рабочего» и «тотальной мобилизации» как главной доктрины тоталитарного государства. Нет, Юнгер не был идеологом и предтечей нацизма. Наоборот, он был его фрондой. Юнгер отказался от избрания в Прусскую академию искусств, а в 1939-м году издал роман «На мраморных скалах», в котором открыто высмеял паучью борьбу нацистов за власть.

Чем же он не угодил нам? Образом созданного им рабочего-тоталитариста, тоталитариста по природе, одержимого сверхчеловеческой волей к власти, «волей к тотальной диктатуре», которая познается в зеркале нового порядка как «воля к тотальной мобилизации». Юнгер неприемлем правдивым описанием нашего государства с его обезличиванием, макиавеллизмом, «единством труда и долга». Он неприемлем концепцией войны и революции как двух сторон одного явления. Он неприемлем предостережением, что расой господ может стать раса рабов.

Хотя давно кануло в Лету то время, когда произведения Ницше воспринимались как бешеное извержение «буйнопомешанного, изрыгающего оглушительный поток слов со сверкающими глазами, дикими жестами и с пеною у рта», наши последователи Нордау с уникальным душевным и эстетическим бессердечием на протяжении 70-летней эпохи мрака соревновались с предтечами фашизма в поисках самых злых и обидных слов, нацеленных на интеллектуальное уничтожение философа, предвосхитившего большинство идей философии жизни, о самой жизни сказавшего: «Жить – значит постоянно отталкивать от себя то, что хочет умереть; жить – значит быть жестоким и неумолимым по отношению ко всему, что слабо и старо в нас…»

Это же надо: в стране непотребств и бесчинств, тысячелетье сотрясающих гигантский континент, прятать Ницше от «воспитанных мальчиков», расстрелявших миллионы соотечественников, устлавших землю метровым слоем костей, заливших ее морями крови…

Сегодня самим приходится удивляться, каким образом у «исчадия ада» «проповедь всего этого бреда о мировом господстве арийской расы» сочетается с тем, «что он, напротив, постоянно предупреждал об опасностях национализма».

Несколько не самых одиозных перлов наших «специалистов в штатском» от философии:

Одним из идейных истоков фашистской идеологии, несомненно, является философия Фридриха Ницше, который особенно возвеличивается и прославляется официальными теоретиками современного фашизма (здесь стоит напомнить, что Розенберг и Боймлер неоднократно и нелицеприятно громили Ницше).

Венцом философской мысли Ницше является его крайний теоретико-познавательный субъективизм и воинствующий имморализм (здесь следует напомнить, что в работах наших до самого последнего времени в понятие имморализм вкладывалось содержание худшей разновидности аморализма).

Ницше реставрировал принцип шопенгауэровской философии в форме адекватной вожделениям и интересам нарождавшегося монополистического капитала (это о человеке, гневно обличавшем все разновидности буржуазности и этатизма).

Необходимость рабства Ницше связывает с необходимостью существования господ, которые, ведя паразитический образ жизни, живя за счет прибавочного труда эксплуатируемой массы, составляют смысл истории[56]56
  В таком случае стихи А. С. Пушкина «Поэту», «Поэт и чернь» с равным правом можно назвать источниками Ницше:
Молчи, бессмысленный народ,Поденщик, раб нужды, забот!Несносен мне твой ропот дерзкий.Ты – червь земли, не сын небес;Тебе бы пользы всё – на весКумир ты ценишь Бельведерский.

[Закрыть].

Антидемократизм Ницше, агрессивный и воинственный, в полной мере созвучен открытой фашистской диктатуре с ее апологией социальной иерархии[57]57
  Говоря об агрессивности и воинственности, как трактовать стихи Ф. И. Тютчева «Русская география», «Рассвет», «На взятие Варшавы» и т. д.? —
Семь внутренних морей и семь великих рек!..От Нила до Невы, от Эльбы до Китая —От Волги, по Ефрат, от Ганга до Дуная…Вот царство русское.

[Закрыть].

«Атеизм» Ницше является «атеизмом» эксплуататора, который не только не отвергает религии, но бережно ее охраняет как незаменимое орудие в борьбе за свое господство…

Имморализм Ницше не только не колеблет моральных заповедей, находящихся на службе буржуазной собственности, но санкционирует самые свирепые меры в борьбе буржуазии против трудящихся, что он называет «высшим видом морали»…

Идеолог монополистического капитализма открыто ставит вопрос о полезности и необходимости в интересах капитала такого идеолога, который переоценивает все ценности в соответствии с требованиями своего класса.

Критика Ницше капиталистической цивилизации ведется под углом зарождающегося империализма, который в идеологии фашизма находит себе законченное идеологическое выражение.

Творчество Ницше – настоящий гимн насилию и войне.

Ницшеанство одержало победу в виде национал-социалистского миросозерцания.

В философии Ницше иррационализм… непосредственно смыкается с открытой апологией насилия, вседозволенности, войны… агрессивного национализма, колониализма, расизма.

Ницше в плане идеологическом готовил умы… к восприятию фашистской социально-политической программы.

Очень пригодилась фашистам и теория «белокурой бестии»… В своем наиболее известном труде «Так говорил Заратустра» Ницше воспел войну как наивысшее проявление человеческого духа.

Субъектом морали выступает «сверхчеловек», как определенный тип людей, которые проявляют себя по отношению друг к другу снисходительными, сдержанными, нежными, гордыми и дружелюбными, – по отношению к внешнему миру, там, где начинается чужое, чужие, они не многим лучше необузданных хищных зверей…

Это же надо до такого додуматься: Ницше – пророк крупной буржуазии, идеолог империализма, выразитель интересов финансовой олигархии, на худой конец – наймит на бирже идеологического труда (А. Луначарский). Ницше, пишет наш нарком, несомненно был представителем финансовой олигархии или ее наймитом, не столько продающим свое перо, сколько служащим из внутреннего энтузиазма, убежденности. Маркс служил классу угнетенных, Ницше – классу угнетателей.

В сущности говоря, контуры финансовой олигархии, контуры грядущей диктатуры в их антидемократической форме были еще весьма слабо начерчены на фоне окружающей Ницше действительности… он действительно чутьем угадал нарождающийся класс, так же, как сделал это Маркс по отношению к пролетариату, когда последний существовал еще больше «для себя», чем «для других».

Человека, ненавидевшего куплю-продажу, бросившего самые гневные филиппики в адрес буржуа, всеми фибрами души ополчившегося против монстра-государства, абсолютно несовместимого со служением партии или классу, не признававшего вообще никакого служения, кроме служения собственному «я», – такого человека обвинить в цинизме – разве это не есть сверхцинизм, не типичное коммунистическое передергивание, не сверхложь, не сверхлицемерие?.. «Ницше – провозвестник и предтеча принципов финансового сверхчеловечества» – разве это не полная утрата чести и совести самого культурного из большевиков, дослужившегося до поста наркома просвещения? Чего же тогда ожидать от «образованцев» при таком наркоме?..

Ницше отражает… интересы и мечты, общие для всей международной финансовой олигархии…

«Бес-искуситель», «восторженный адвокат зла», «идеолог юнкерства», «выразитель интересов финансовой олигархии», «идеолог буржуазной реакции», «взбесившийся интеллигент», «разрушитель устоев общественного порядка», «апологет рабства»… «паясничанье», «шутовство», «брутальность», «одиозный характер», «реакционно-социальный экстремизм», «исступленно-мрачное учение о вечном трагизме…», «восхваление садизма», «культ насилия», «патологическое преодоление декаданса», «исходно-ложные посылки», «волюнтаристические концепции», «прямая дорога к третьему рейху», Ницше «не понимает, что представляет собой современный пролетариат», «открыто стоит на точке зрения буржуазной классовости и партийности»…

Кто-то из наших «ницшеведов» очень хорошо выразил разницу позиций «апологета финансовой олигархии» и большевиков: «Ницше идет к своей задаче через иерархию, т. е. классовый мир и дифференциацию классов, мы – через классовую войну и уничтожение классов». По-моему, сказано точно: мир – у «апологета войны» и война – у самых больших миролюбцев, которых знала история…

Разбить человечество на резко разграниченные группы – классы, касты – и, вместо борьбы, установить раз навсегда определенные отношения господства и подчинения между ними – вот чего хочет Ницше.

Поскольку у капитализма речь идет об организации, это организация иерархическая: «Порядок каст, иерархия, формулирует только высший закон самой жизни».

Для Ницше «высокая культура – это пирамида».

Для наших – лагерь, где, возможно, кончил свои дни и автор вышеприведенных строк… Впрочем, если я ошибаюсь, от большевистского «равенства» никому не довелось ускользнуть, особенно людям с фамилией Лейтейзен…

Меня мало ранят потоки невежественной лжи шариковых от философии и литературы – нечленораздельный лай. Хуже, больнее, когда за дело берутся «лучшие ученики» – не какие-то там одуевы, мочкины, гобозовы, лавровы, герлахи, малорни, рупрехты и решке, – но исследователи масштаба Ю. Н. Давыдова: «отрицание совести», «философский аморализм», «вульгарный нигилизм», «кошмарное безумие»… «От отрицания совести Ницше последовательно ведет своих эпигонов к отрицанию идеального начала в человеке вообще, от отрицания последнего к отрицанию культуры как таковой». Позорные слова – тем более, что написаны в 1980‑е годы, когда дежурные фразы перестали быть обязательными… Отрицание совести у Ницше, для которого совесть была главным критерием правды… Отрицание культуры человеком, всю жизнь положившим на изучение ее путей… Сама перелицовка ницшеанского нигилизма как непрерывного обновления ценностей в нигилизм бесов – либо затмение, либо… служивость…

И тем не менее, несмотря на то, что ницшеанский нигилизм полностью дискредитировал себя своей очевидной связью с самыми опасными тенденциями современности, многие из которых родились «из духа» философского аморализма точно так же, как, по мнению Ницше, античная трагедия родилась «из духа музыки», нам вновь и вновь приходится встречаться на протяжении XX столетия с новым и новым возрождением моды на этот сомнительнейший вид философствования.

Вот уж где действительно «отрицание культуры как таковой» – собственного Серебряного века, философии жизни, экзистенциализма, «новых философов», всего современного ницшеведения, «Ницше-штудиен», общества по изучению Ницше, международных форумов «Ницше и культура XIX столетия», «Ницше в XX столетии», «Ницше сегодня»…

Но будем последовательны! Точно так же, как мы упростили и опошлили всю мировую культуру, точно так же бесноватый заставлял «служить» себе мировую культуру, выхолащивая ее до познавательного потенциала завсегдатаев пивных. В «трудах» Боймлера, Розенберга, Крикка, д‑ра Геббельса, самого Гитлера мы не найдем ничего такого, чего бы уже не было у Ницше, Шпенглера, Ратцеля, Клагеса, Гартмана, Наумана, Рорбаха, Виннинга, Хабермана, братьев Юнгер. Они брали их идеи и предельно упрощали, выхолащивали их в кличи для масс. Расовая «теория» нацизма превратила отвлеченно-абстрактные рассуждения Брука и Фробениуса о «душе расы» в чистую биологию со всеми характерными признаками племенного скотоводства и вульгарно извращенной евгеники. Гитлер говорил:

На первый взгляд, недочеловек – биологически полностью идентичное человеку создание природы с руками, своего рода мозгом, глазами и ртом. Но это совсем иное, ужасное создание. Это лишь подобие человека, с человекоподобными чертами лица, находящееся в духовном отношении гораздо ниже, чем зверь. В душе этих людей царит жестокий хаос диких необузданных страстей, неограниченное стремление к разрушению, примитивная зависть, самая неприкрытая подлость. Одним словом, недочеловек. Итак, не все то, что имеет человеческий облик, равно. Горе тому, кто забывает об этом.

(Несколько ассоциаций. Первая: так это же наш портрет буржуя, кулака, капиталиста! Вторая: вот что значит паранойя идеи – блажен, кто верует в ту ли, в эту… Третья: бедный Ницше! Каким коротким оказался путь от его благородства до людоедства четырех Г. Четвертая: не таков ли путь многих Великих Идей от высот духа до всеобщего уничтожения?)

Когда слишком далеко забегаешь вперед, растет шанс оказаться далеко позади. Флаке прав: сверхчеловек, на которого Ницше возлагал столько надежд, в фашистском его варианте оказался возвращением к предчеловеку. Тот, кого Ницше видел впереди, стал выходцем из пещер. «Сверхчеловек есть суррогат, идол, схема, но если его наполнить кровью, то на сцене появляется тиран».

Человек не может нести ответственность за то, кто и как распорядится его наследством. Будь так, Достоевского пришлось бы обвинить в озверении человека, что наши, впрочем, и сделали на своем I съезде инженеров человеческих душ…