Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

7 февраля 1722 г. был дан переславским воеводам указ беречь остатки кораблей, яхты и галеры; но указ этот не исполнялся. «Из этой флотилии переславской, – сообщает тот же историк о дальнейшей судьбе переславских кораблей, – уцелел один небольшой бот, сбереженный крестьянами села Веськова и с 1803 г. охраняемый в особо устроенном здании под надзором отставных матросов; фрегаты же, яхты и галеры не оставили по себе никаких следов, но не исчезли из памяти народной. По дедовским рассказам жители Переславля знают, что когда-то на берегу Трубежа близ церкви Знамения Пресвятые Богородицы в сараях стояли корабли и самая церковь доселе слывет «при кораблях». Помнит народ и место, где был дворец Петра Великого, также разрушенный до основания. Его разломали помещики, владевшие селом Веськовом более 100 лет. Подаренное императрицею Елисаветою Петровною одному из лейбкомпанцев, ротмистру Будакову, оно обратилось из дворцового в помещичье, переходило вместе с дворцом в частные руки, продавалось даже с публичного торга, и покупатели старались извлечь из него всевозможные выгоды, вовсе не думая о сбережении памятников старины. Последний из владельцев вырубил вековые березы, под которыми отдыхал Петр после трудов, уничтожил разведенный им сад, даже воспретил жителям Переславля прогулки на мыс Гремяч, куда они любили собираться…»[222]222
  Устрялов. История… Т. II. С. 145–116.


[Закрыть]

Переславская флотилия была, конечно, только потеха, игра в крупных размерах, не дешево обошедшаяся казне, давшая себя почувствовать некоторой податной тяготой и части местного переславского населения: Рыбной слободе, монастырским вотчинам и дворцовым землям. Эта игра имела одно только значение, именно то, которое и указано самим Петром в его автобиографической записке, составляющей предисловие к Морскому регламенту: она была одним из моментов развития в нем склонности к мореплаванию.

Вернувшись из Переславля в Москву 22 мая, Петр на следующий день, 23-го, утром навестил все еще больного Гордона, а «за 3 часа до вечера», в половине шестого пополудни по нашему счету, переехал в Преображенское. 26 мая он выехал в Савво-Сторожевский монастырь; там вместе со старшим братом провел 30-е, день своего рождения; 1 июня вернулся в Преображенское. 4 июня, Троицын день, Петр провел в Измайлове, где был у обедни. 10 июня он был на пиру у Лефорта; 12-го был у Гордона. 17 июня Гордон ездил на Фили в Покровское, оттуда – к своему Бутырскому полку, которому производил учение; обедал там на Бутырках вместе с царем. 18-го Петр принимал в Преображенском «посланцов» украинского гетмана И.С. Мазепы – Ивана Ковальчука «с товарищи» 82 человека[223]223
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1688–1695 гг., № 128, л. 813.


[Закрыть], а затем был в Немецкой слободе. Военные занятия в июне шли полным ходом. 17 июня с Потешного двора в Оружейную палату доставлено было 500 мушкетов немецких, которые велено было вычистить, а попорченные из них починить[224]224
  Есипов. Сборник выписок… Т. I. № 545. стр. 138.


[Закрыть]. День именин, 29 июня, был отпразднован в Преображенском с приездами туда, как и в предшествовавшем году, царя Ивана Алексеевича и патриарха с властями. В этот день Лефорт получил чин полного генерала. Не забыт был он и другого рода милостями: среди записей Мастерской палаты за июнь 1693 г. встречаем две о выдаче Францу Лефорту каждый раз по 200 рублей и одну запись о выдаче ему уже 35 рублей[225]225
  Дворцовые разряды, IV, 793–796, 800; Gordons Tagebuch, II, 406–410; Есипов. Сборник выписок… Т. I. № 544. С. 137–138.


[Закрыть].

Согласие матери на путешествие в Архангельск было выпрошено еще до последней поездки в Переславль. Уже в письме от 12 мая 1693 г., в то время как Петр находился в Переславле, Лефорт писал брату в Женеву о путешествии в Архангельск как о деле решенном и даже указывал срок отъезда: «4 июля мы едем с его царским величеством в Архангельск… Его царское величество едет туда развлекаться, и там велено строить несколько барок и одно большое судно»[226]226
  Posselt. Lefort, II, 281–282.


[Закрыть]. 3 июля Лефорт, и сам собиравшийся в путь, по устанавливающемуся обычаю давал прощальный пир в честь царя. Пир этот у Лефорта продолжался, собственно, беспрерывно четыре дня, начавшись еще 30 июня празднованием состоявшейся в Женеве свадьбы его племянницы, вышедшей замуж за итальянца Пелиссари. «Генерал Лефорт, – пишет об этом празднике за границу упоминавшийся уже нами выше капитан Сенебье, земляк Лефорта, им покровительствуемый, – перед отъездом царя в Архангельск в течение четырех дней роскошно угощал его величество, а также всех князей и бояр и всех уважаемых иностранцев и дам в числе двухсот персон. Сверх блестящего угощения все эти дни была прекрасная музыка, танцы, в высшей степени интересные фейерверки и каждый день по 20 залпов из 12 пушек. Мы всем обществом под гром артиллерии пили здоровье господ женевских сенаторов»[227]227
  Posselt. Lefort, II, 707, примеч. 51.


[Закрыть].

4 июля на рассвете Петр выехал из Москвы. Его сопровождала большая свита, в состав которой входили бояре князь Б.А. Голицын, князь М.И. Лыков, Ю.И. Салтыков, В.Ф. Нарышкин, А.С. Шеин, князь К.О. Щербатой, князь М.Н. Львов, кравчий К.А. Нарышкин, генерал Лефорт, думный дворянин Ф.И. Чемоданов, постельничий Г.И. Головкин, ближние стольники князь Ф.Ю. Ромодановский и И.И. Бутурлин (оба генералиссимусы), князь Ф.И. Троекуров, Ф.М. Апраксин, Ф.Л. Лопухин, С.А. Лопухин, 18 стольников, неизменный спутник Петра по всех походах думный дьяк Н.М. Зотов, дьяки Виниус и Воинов, доктор Захарий фон-дер-Гульст, крестовый священник Петр Васильев с восемью певчими, двое карлов – Ермолай и Тимофей, сорок стрельцов при трех капитанах по главе с полковником Сергеевым, пользовавшимся благоволением Петра за то, что в 1689 г. «по посылке из Троицкого Сергиева монастыря во время возмущения к бунту вора и изменника Федьки Шакловитова привез его, Федьку, из Москвы в тот монастырь». Полковник Сергеев в 1692 г. был награжден за эту заслугу пожалованием серебряного вызолоченного кубка с кровлею весом в полтора фунта да 100 рублями денег на кафтан[228]228
  Есипов. Сборник выписок… Т. I. № 536. С. 136.


[Закрыть], а теперь получил почетное назначение сопровождать царя в поездке. Кроме стрельцов, Петра сопровождали 10 человек потешных с трубачом. Всего свита доходила до 100 человек.

До Вологды царь ехал в карете на рессорах, обитой внутри разноцветным трипом, которую он потом подарил архиепископу Холмогорскому Афанасию. В Вологду прибыл 8 июля, в субботу, и пробыл здесь до среды 12-го. В этот день, отобедав у архиепископа[229]229
  Степановский. Вологодская старина. С. 320–321.


[Закрыть], он двинулся дальше речным путем: сев на карбас, спустился в Сухону. 21 июля он отбыл из Устюга Великого вниз по Двине. Сохранился счет устюжских ямских старост Михайлы Губина и Ивана Скорнякова, из которого видно, что для шествия великого государя и сопровождавших его всякого чина людей ими было издержано 515 руб. 14 алт. 1 ден. на наем носников и кормщиков и разных работных людей и на покупку якорей и всяких судовых припасов[230]230
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1694 г., № 189, л. 5.


[Закрыть]. Между Холмогорами и Орлецом 27 июля Петр был встречен двинским воеводой, окольничьим А.А. Матвеевым. 28 июля, в пятницу, Петр достиг Холмогор, где уже ожидали его вернувшийся раньше прибытия царя воевода и архиепископ Афанасий, поспешивший выехать в свою епархию из Москвы за несколько дней до отъезда государя.

Местная двинская летопись так описывает встречу царя в Холмогорах: «А 28 числа в пяток в начале 3-го часа дне (в исходе шестого часа утра по нашему счету) в соборе и по приходским церквам к литоргии благовестили, а праздновали того дне Смоленской Пресвятой Богородице. Великий государь судами своими объявился от Кур-острова в исходе 6 часа дне (около 9 ч.

30 м. утра по-нашему). В соборе приказал преосвященный архиепископ благовестить в большой колокол до пришествия государского, и игуменом, присутствующим на Холмогорах, и всем приходским священникам указал архиерей на встретение великого государя быть в соборную церковь с лучшим облачением.

Архиерей в соборную церковь пришел в 7 часов дне и ожидал пришествия великого государя, также и игумены и весь освященный чин. Великий государь царь… Петр Алексеевич… прииде к Холмогорскому городу на седьми стругах, а великого государя струг преди всех шол. И как приближился к городу, выстрел был из всех пушек и мелкого оружия от обоих полков; также и с государских судов из большого оружия. Пушек стояло на обрубе выкачено тринатцатъ. Полки оба (стрелецкие под начальством Гордонова зятя полковника Снивинса) полным строем стояли на площади от Богоявленских ворот до пристани государевой. Как великий государь к пристани приходил, и тогда другой выстрел был из всего оружия и из судов государских; а струг государев к пристани пристал в начале 8 часа дне (в третьей четверти одиннадцатого часа утра по нашему счету). Егда великий государь на пристань выступил, тогда третий выстрел был, и, вышед, великий государь изволил шествоватъ в карете в город Богоявленскими вороты. А бояра, и стольники, и все чиновные люди за великим государем шли пеши. Внегда великий государь объявился из Спасских ворот, тогда в соборе звон был во вся. Егда же великий государь шествовал на городок к соборной церкви, тогда преосвященный Афанасий, архиепископ Холмогорский и Важеский, из соборной церкви на встретение великого государя изыде со святыми иконами и со всем освященным чином в облачении малом. Вначале певчие в лучших стихарях пели стихиру «Днесь благодать». За певчими два священника пред архиереем несли крест и икону Пресвятые Богородицы выносные и икону Преображения Господня; подьяки двое с ослопными свещами и с лампадою по стороны. Одесную архиерея большого собора протопоп нес животворящий крест с мощьми на серебряном блюде. По левую сторону Богоявленского собора – протопоп со Евангелием большим; два дьякона с репиды, диакон со святою водою, позади архиерея подьяк с посохом, и встретил великого государи у колокольни прям соборные церкви на мосту. Великий государь, вышед из кареты, поклонение творил святым иконам и архиерею. Архиерей великого государя крестом благословил и святою водою кропил и поздравлял великого государя во благополучном путешествии. По сих великий государь архиерея целовал в ремена и руку, подобне и архиерей великого государя. По сим великий государь со всеми своими чиновными людьми иде в соборную церковь Преображения Господня, а со святыми иконами пред государем шли. Архиерей (шел) с государем. И, пришед, великий государь в соборную церковь по обычном поклонении по чину целовал святые иконы. Певчие архиерейские великому государю пели входное и многая лета. Великий государь изволил стоять одесную места архиерейского; архиерей же стоял по левую сторону. И великий государь жаловал игуменов, и соборных священников, и диаконов, и иных всех к руке. Выговаривал государскую милость болярин князь Борис Алексиевич Голицын. Протодиакон с кадилом пред Спасителевым образом ектению читал… По ектении архиерей возглас «Услыши ны, Боже». И по возгласе по чину «Честнейшую» и отпуск говорил со крестом сам архиерей. По отпуске великий государь у архиерея в руке крест целовал и боляра и протчие пришедшие с государем. Во время ектений великий государь со архиереем ходил в олтарь южными дверьми, и в олтаре государь целовал святые мощи. И к преосвященному архиепископу великий государь во мнозе являл свое государское милостивое слово. И из церкви архиерей бил челом великому государю в дом Спасителев и свой архиерейской хлеб кушать и со всеми боляры и чиновными людьми. И великий государь по прошению архиерейскому изволил из церкви шествовать в дом, и во время шествия звон был во вся. Певчие, пред государем идучи, пели ирмосы греческого согласия: Весе-лися, Иерусалиме и «Бог Господь, и явися нам». И того дни великий государь у преосвященного архиепископа хлеба кушал в крестовой и с боляры его царского величества, и все чиновные люди хлеба ели. А иным служивым людям погреб был (т. е. угощение вином). А откушал великий государь в исходе 11 часа (около половины третьего пополудни по-нашему). После кушанья изволил гулять с преосвященным архиепископом на огороде и на ветреной мельнице. И по сих не со многими людьми шествовал на песок к берегу на свой струг; а боляра и чиновные люди со архиерейского двора особою вышли статьею. И того вечера и нощи до 5 часа (до первого часа ночи по-нашему) великий государь изволил гулять в шняке по Двине не со многими людьми»[231]231
  О высочайших пришествиях великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича… из царствующего града Москвы на Двину к Архангельскому городу и т. д. иждивением Н. Новикова и Компании. В Москве 1783 г. С. 11–16.


[Закрыть].

На другой день, 29 июля, в субботу, Петр обедал у двинского воеводы, окольничего А.А. Матвеева. «И после кушанья, – читаем в той же летописи, – в 9 часе дня (около полудня по нашему счету) великий государь с Холмогор со всеми своими струги во всяком благополучном здравии Богом храним изволил шествовать к городу Архангельскому. И на отшествии государском стрельба была из большого оружия и обоих полков три-кратно. А как мимо посад плыли, тогда звон был по всем церквам во вся колокола»[232]232
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

30 июля, в воскресенье, царь прибыл в Архангельск «в 8 часу дня» (около одиннадцати часов утра по-нашему). Здесь также встречали его с колокольным звоном, ружейной и пушечной пальбой. Царский карбас остановился ниже города, у Моисеева острова, где был построен для приезда Петра дворец.

1 августа в крестный ход на Иордань, устроенную на реке против архиерейского дома, государь не выходил, как объясняет летопись, по случаю сильного дождя. На водосвятии присутствовали двинский воевода А.А. Матвеев, дьяк и стольники. «Стрельцам, городовому полку, стойка и стрельба из мелкого оружья были».

В намерение Петра входило посетить Соловецкий монастырь, и в монастыре знали об этом и готовились к встрече. Архимандрит монастыря Фирс отпиской на имя преосвященного Афанасия Холмогорского, полученной последним еще 24 июля, запрашивал его указаний относительно встречи, и преосвященный в ответной грамоте от 26 июля давал такие указания: при появлении царского корабля в виду монастыря учинить благовест в большой колокол; при приближении царя к обители звонить во весь большой звон; на пристани встретить царя архимандриту с Освященным собором в праздничном священном одеянии с иконами и крестами; соответствующим образом принять государя и в церкви; через князя Б.А. Голицына испросить относительно встречи указаний самого государя. Архиерей обещал уведомить братию о воле государя, если что об ней узнают, и сообщал, что будет сам сопровождать царя в монастырь; такое желание Петра было выражено ему еще в Москве: «да и к нам его, государев, благоволительный глагол был, еже шествовать с ним нам к вам в Соловецкой монастырь; а впредь как его благоволение о нас будет, о том к вам возвестим же»[233]233
  Арх. Досифей. Описание Соловецкого монастыря, III. С. 250–252.


[Закрыть]. Для морского путешествия Петра была приготовлена 12-пушечная яхта «Святой Петр», неизвестно, в России ли выстроенная или приобретенная у иностранцев.

Но 2 августа архиепископу, приготовившемуся сопровождать царя, было объявлено, что государь его от участия в морском путешествии освобождает. Петр увлекся другой мыслью. Несколько английских и голландских судов, нагрузившись товарами в Архангельске, собирались плыть в обратный путь под конвоем военного корабля. Петру захотелось непременно их провожать в море, чтобы посмотреть на плавание настоящих кораблей, и поездка на богомолье в Соловецкий монастырь была отложена. Чтобы окончательно удостовериться в перемене намерений государя, архиепископ Афанасий в тот же день, 2 августа, посылал на Моисеев остров к боярину князю Б.А. Голицыну своего брата Дмитрия Любимова с соборным ключарем и с дьяком. Князь Б.А. Голицын подтвердил сообщенное архиепископу. 3 августа, в четверг, архиепископ ездил в своем шняке прощаться с государем, которого застал уже на яхте «Святой Петр». Архиепископа сопровождали брат его Дмитрий Любимов, дьяк Карп Андреев, ключарь, протодиакон и два иподиакона. Преосвященный благословил государя в путь и поднес ему хлеб и рыбу. Царь принял его весьма милостиво, как говорит летопись: «…тамо будучи, архиерей великого государя великие милости сподобился», сопровождающих его лиц Петр жаловал «к руке». «По сих архиерей с великим государем вселюбезне простился и с боляры, и великий государь милостиво преосвященного с премногою любовию отпустил к городу Архангельскому до своего государского пришествия». Не обошлось без столь любимого Петром пушечного салюта: «На отпуске архиерея с яхты стрелять государь указал из пушек»[234]234
  О высочайших пришествиях… С. 19–20.


[Закрыть].

Иностранные корабли снялись с якоря 4 августа, и Петр на своей яхте отплыл с ними; но так как ветер был слишком слабый, то за день корабли добрались только до Березового устья Двины, там должны были простоять весь день 5 августа и только 6-го двинулись в дальнейший путь. «4 числа в пяток, – повествует летопись, – великий государь после кушанья 1 часа дне (в пятом часу утра) изволил на яхте своей с людьми своими и с немецкими корабли путешествовать на двинское устье Березовское… К 5 числу в ноче великий государь пришол на устье и становился на якоре и стоял сего же августа до 6 числа. Сего ж дня в 3 часе (в седьмом часу утра) великий государь на яхте своей с корабли из двинского устья изволил путешествовать на море, ветром шелоником (беломорское название южного ветра)». Петр, наконец, увидел море, к которому так сильно стремился. Первая же встреча произвела неизгладимое впечатление; свободная стихия стала любимой навсегда. Царь провожал иностранные корабли в Северное море на расстояние около 300 верст и распростился с ними у Трех островов, находящихся у Терского берега за устьем реки Поноя. 10 августа он вернулся из этого плавания в Архангельск. «И тако, – рассказывает он сам впоследствии в упомянутой уже своей автобиографической записке в предисловии к Морскому регламенту, – в 1693 году был у Города, и от Города ходили на море до Поноя с английскими и голландскими купеческими кораблями и одним голландским конвоем, которым командовал капитан Голголсен; а мы были на своей яхте, именуемой св. Петра»[235]235
  Там же. С. 20; Устрялов. История…. Т. II, приложение I.


[Закрыть].

Между тем пришло письмо от матери, страшно беспокоившейся за судьбу сына. «Свету моему, радости моей, – писала царица, – паче живота моего возлюбленному, драгому моему. Здравствуй, радость моя, царь Петр Алексеевич, на множество лет! А мы, радость наша, живы. О том, свет мой, радость моя, сокрушаюсь, что тебя, света моего, не вижу. Писала я к тебе, к надежде своей[236]236
  Это письмо до нас не дошло.


[Закрыть], как мне тебя, радость свою, ожидать, и ты, свет мой, опечалил меня, что о том не отписал. Прошу у тебя, света своего, помилуй родшую тя, как тебе, радость моя, возможно, приезжай к нам, не мешкав. Ей, свет мой, несносная мне печаль, что ты, радость, в дальном таком пути. Буди над тобою, свет мой, милость божия, и вручаю тебя, радость свою, общей нашей надежде Пресвятой Богородице. Она тебя, надежда наша, да сохранит. А от меня, свет мой, радость моя, благословение». Царица упрекает сына, что он не извещает ее о дне приезда; но Петром овладело уже новое желание – дождаться в Архангельске прибытия туда новых заграничных кораблей. «Государыне моей матушкѣ, – пишет он царице от 14 августа в ответ на приведенное выше письмо, – царице Наталье Кириловнѣ. Jзволила ты писать ко мне с Васильем Соймоновым, что я тебя, государыню, опечалил тем, чт[о] о приезде своем не отписал. I о том і ныне подлинно отписать не могу для того, что дожидаюсь караблей; а как ане будут, о том нихто не ведает, а ожидают вскоре, потому чт[о] болше трех недель отпущены із Амстеръдама; а как oнe будут, i я іскупя, что надабет, поеду тот час день i ночь.

Да о едином милости прошу: чего для ізволишъ печалитца обо мне? Изволила ты писать, что предала меня в паству Матери Божией; і такова пастыря имеючи, почто печаловать? Тоя бо молитвами i претстателст[в]ом не точию я един, но i мир сохраняет Господь. За сем благословения прошу. Недостойный Петрушка. От Города, августа в 14 д.»[237]237
  Устрялов. История… Т. II, приложение II, № 8, 9; П. и Б. Т. I. № 14.


[Закрыть]. 14 августа преосвященный Афанасий посылал ключаря по дворец к кравчему К.А. Нарышкину доложить, «где государь благоволит в праздник Успения Пресвятые Богородицы быть у всенощного и литоргии. И великий государь вечерню великую и утрени изволил слушать в дворцовых хоромах; пели его государские певчие; отпущал (служил) его государской верховой священник Петр Васильев. А в праздник (15 августа) литоргию слушал на Кегострове у Илии Пророка». 16 августа, «в среду, великий государь с ближними своими у преосвященного архиепископа в доме хлеба кушал»[238]238
  О высочайших пришествиях… С. 22–23.


[Закрыть].

Не обрадовало царицу сообщение сына, что он будет дожидаться прибытия иноземных кораблей и поэтому не знает, когда вернется. Пришлось ей испытать и новое беспокойство. Выпрашивая у матери позволения съездить в Архангельск, Петр обещал ей в море не ходить. Между тем в Москву 17 августа пришло известие, что царь благополучно возвратился из морского путешествия, пробыв в море 6 дней[239]239
  Gordons Tagebuch, II, 414.


[Закрыть]. «Сотвори, свет мой, надо мною милость, – пишет вновь Наталья Кирилловна сыну, – приезжай к нам, батюшка мой, не замешкав. Ей-ей, свет мой, велика мне печаль, что тебя, света моего радости, не вижу. Писал ты, радость моя, ко мне, что хочешь всех кораблей дожидаться, и ты, свет мой, видел, которые прежде пришли: чего тебе, радость моя, тех дожидаться? Не презри, батюшка мой свет, сего прошения, о чем просила выше сего. Писал ты, радость моя, ко мне, что был на море – и ты, свет мой, обещался мне, что было не ходить. И я, свет мой, о том благодарю Господа Бога и Пресвятую Владычицу Богородицу, общую нашу надежду, что тебя, света моего, сохранила в добром здравии. Да буди над тобою, светом моим, милость Божия, и вручаю тебя, радость свою, надежде своей, Пресвятой Богородице, и мое грешное благословение». К этому письму царица приложила написанное тем же почерком письмо к Петру от имени трехлетнего сына, царевича Алексея, надеясь затронуть в Петре родительские чувства и этим ускорить его возвращение. «Превеликому государю моему, батюшке, – писал царевич. – Здравствуй, радость мой батюшка, царь Петр Алексеевич, на множество лет! Сынишка твой, Алешка, благословения от тебя, света своего радости, прошу. А я, радость мой государь, при милости государыни своей бабушки царицы Наталии Кирилловны в добром здравии. Пожалуй, радость наша, к нам, государь, не замешкав: ради того, радость мой государь, у тебя милости прошу, что вижу государыню свою бабушку в печали. Не покручинься, радость мой государь, что худо писмишко: еще, государь, не выучился. За сим, государь мой радость батюшка, благословения прошу»[240]240
  Устрялов. История… Т. II, приложение II, № 10, 11.


[Закрыть].

Петр был поставлен в тяжелое положение. С одной стороны, печаль матери и ее призывы скорее вернуться, а с другой – страстное желание видеть приход новых иностранных кораблей. Взяло верх последнее. «Радость моя! – пишет ей царь в ответ. – По писму твоему ей-ей зело опечалился, потому тебе пѣчаль, а мне какая радость. Пожалуй, здѣлай меня беднова без печалия тем: сама не печался, а істина не заживусь. А словесно о нашем пребывани известит Федор Чемаданоф. А у нас по се время все здорова малитвами тваіми»[241]241
  П. и Б. Т. I. № 15.


[Закрыть]. Печалясь об огорчении матери, Петр все же остается в Архангельске, где он мог и не соскучиться в ожидании голландских кораблей. Здесь было ему что посмотреть и чем заняться. «Единственный в России приморский пункт, – говорит Устрялов, – доступный для западной предприимчивости, искавшей сокровищ в богатой Московии, Архангельск, в летнее время представлял самую одушевленную картину торговой деятельности. К Успенской ярмарке приходило обыкновенно до 100 кораблей голландских, английских, гамбургских, бременских с самыми разнообразными произведениями европейской промышленности, с сукнами, полотнами, шелковыми тканями, кружевами, золотыми и серебряными изделиями, винами, аптекарскими материалами, галантерейными вещами; к тому же времени рекою Двиною приплывали русские барки, нагруженные пенькою, хлебом, поташем, смолою, салом, юфтью, рыбьим клеем, икрою. Иноземные негоцианты, проживавшие в Москве, Ярославле, Вологде и других городах, раннею весною съезжались в Архангельск и оставались там до зимнего пути. 24 дома заняты были иностранными семействами, постоянно жившими в Архангельске, и комиссионерами голландских, английских и гамбургских негоциантов. Для склада товаров, привозимых из-за границы и из внутренних областей России, выстроено было по повелению царя Алексея Михайловича иностранцами Марселисом и Шарфом огромное каменное здание, более версты в окружности, обороняемое со стороны Двины шестью башнями с бойницами, сверх того валом и палисадом (окончено в 1684 г.) В середине находились кладовые и амбары. По сторонам гостиные дворы: на правой стороне от Двины русский, на левой – немецкий. Беспрерывный в продолжение всего лета приход иностранных судов, разнообразный вид их, богатство привозимых ими изделий западной промышленности, шумная деятельность по Двине и в городе – все это, без сомнения, в высшей степени занимало любознательного царя»[242]242
  Устрялов. История… Т. II. С. 155–156.


[Закрыть].

19 августа архангельский воевода А.А. Матвеев давал государю с боярами обед, прощальный, по случаю окончания его воеводства. На его место 22 августа архангельским воеводой был назначен стольник Ф.М. Апраксин, а Матвеев послан в Москву. 25 августа Петр, с большим благоволением относившийся к холмогорскому архиепископу Афанасию, выразил свое расположение к нему подарком: подарил ему свой струг, на котором пришел в Архангельск по Двине из Вологды, «с парусом, с якорем и с заводы и со всею прикрасою и снастью судовою». Передать струг в собственность архиепископа приезжал к преосвященному боярин князь Б.А. Голицын. На струге находилась коллекция разных флагов: «с сим стругом пожалованы были и разные флаги, в том числе и большой штандарт с российским гербом». На другой день, 26 августа, «от государя присылка была к преосвященному архиепископу, приходили с полным столом». 27 августа, в воскресенье, государь «праздновал у себя Адриану и Наталии и у литоргии изволил быть с боляры за Двиною у Илии пророка. Сего ж дне у великого государя во дворце на боляр и на всех своих людей имянинной стол был, и из пушек стрельба была». Архиепископ до этого обеда ездил к государю благодарить за подарок судна и за присланное накануне угощение. 29 августа, в день именин царя Ивана Алексеевича, Петр был у литургии на Кегострове в церкви Ильи Пророка, отслушав накануне всенощную у себя во дворце. 30 августа давал обед новый архангельский воевода Ф.М. Апраксин. «Великий государь, – читаем в Двинской летописи, – хлеба кушал у воеводы Федора Матфеевича. Стрельба была из пушек. От государя архиерею многи подачи были». Архиерей также не упускал случая засвидетельствовать свою преданность государю; его хозяйство отчасти обслуживало дворец: «Хлебы пекли про обиход государской в доме архиерейском архиерейские хлебники и относили во дворец на каждый день»[243]243
  О высочайших пришествиях… С. 23, 26.


[Закрыть].

1 сентября архиепископ перед литургией совершал «действо Нового лета». На действе присутствовали воевода, дьяк и «иные от государевых приходные люди». Торжество сопровождалось залпами: «…стрельба была из пушек и из полков из мелкого оружья по три выстрела и с яхты государевы и с немецких кораблей». После литургии, отошедшей в начале седьмого часа дня (в двенадцатом часу дня по-нашему), архиепископ ездил к государю поздравлять его с Новым годом и застал государя за обедом у князя Б.А. Голицына в доме иноземки вдовы Володимеровой. «Великий государь преосвященного архиепископа милостивым своим словом любительне жаловал и из своих государских рук жаловал преосвященного архиепископа водкою. Сего 1 числа день был благополучный и воздух прозрачный». 2 сентября архиерей угощал у себя государева священника Петра Васильева, восемь человек царских певчих и государева карла. С воскресенья, 3 сентября, начались сборы в путь, в Москву. 3-го постельничий Г.И. Головкин, который должен был с частью свиты двинуться первым, заезжал в собор во время литургии проститься с архиепископом и заходил к нему в дом «на перепутье». 6 сентября архиепископ давал вновь обед государю. За обедом царь милостиво беседовал с архиепископом, и летопись передает предметы разговора: «Великий государь изволил у преосвященного архиепископа в доме хлеба кушать и с боляры и сержанты своими ближними. Во время кушанья великий государь с преосвященным архиепископом и боляры своими изволил милостивно и благоутешительно беседовать о царственных бытностях и о болярских и великих людей, также и о мирских простых людех и в работе пребывающих, и о домовном и о всяком заводов здании многоразумно; также и о водяном путешествии морском и речном кораблями и всякими судами со многим искусством. А приезжал государь ко архиерею в немецком шняке сам четверт, а боляра приходили пеши». В этот же день, 6 сентября, начался отъезд в Москву царской свиты: отпущены были постельничий Г.И. Головкин и думный дьяк Н.М. Зотов, государев священник Петр Васильев и певчие[244]244
  О высочайших пришествиях… С. 26–29; ср.: Летопись Двинская, изд. Титовым. С. 69.


[Закрыть].

В сентябре в праздник Рождества Богородицы Петр был за обедней у Ильи Пророка на Кегострове и за службой сам читал Апостола[245]245
  О высочайших пришествиях… С. 30.


[Закрыть]. В тот же день он отвечал матери царице Наталье Кирилловне на ее не дошедшее до нас письмо, в котором она просила писать ей почаще и, когда поедет в обратный путь, «не надседатъся» (не утомляться) скорым путем. «Вседражайшей моей матушкѣ царице Наталье Кириловънѣ, – пишет Петр. – Iзволила ты, радас[ть] моя, писать, чтобъ я писалъ почаще: і я і так на въсякую почъту приписаваю самъ, толко виноватъ, что не въсе самъ. А что, радость моя, скорым путемъ нѣ натселся, і ты, пожалуй, своею печалью не натсади меня. А я, слава богу, кроме сего натсажать себя інымъ не стану і поеду по мѣре не замешкафъ; а Анъдурския (т. е. гамбургские) карабли еще не бывали. По семъ, радаcть моя, здравствуй, а я малитвами твоiми жифъ. Petrus. От Города, сеньте[б]ря в 8 д.»[246]246
  П. и Б. Т. I. № 16.


[Закрыть]. 10 сентября, в воскресенье, Петр был у обедни у Ильи Пророка на Кегострове и после обедни «на перепутье» заходил к священнику этой церкви.

Около 10 сентября пришли, наконец, давно ожидаемые гамбургские корабли. Петр тотчас же отправился их осматривать и щедро одарил капитанов и матросов. Лефорт дал пышный праздник в честь иностранных моряков, по обыкновению сопровождавшийся пушечными залпами[247]247
  Posselt. Lefort, II, 286–287.


[Закрыть]. В осмотре кораблей и увеселениях с моряками прошла неделя, и царь стал собираться домой. 12 сентября отпущена была еще часть свиты: боярин князь К.О. Щербатый да дьяк Михаил Воинов. На воскресенье, 17 сентября, Петр указал архиепископу Афанасию приехать к обедне в церковь Ильи Пророка на Кегостров, чтобы проститься с ним. В этот день рано поутру архиепископ, отстояв литургию в соборе, отправился в церковь Ильи Пророка в сопровождении архимандрита Соловецкого монастыря, своего казначея, ключаря соборного и иподиакона. Соловецкий архимандрит вез в особом карбасе «подносы» (подарки) государю. В церковь архиерей приехал после чтения Апостола и вошел в северное крыльцо. «Великий государь також в паперти у северных врат церковных изволил слушать божественную литоргию. И по чтении Евангелия архиерей великому государю должное почтение отдал и сущие со архиереем. И великий государь у архиерея благословился и обычно целование сотвори. По сих великий государь пожаловал архимандрита соловецкого к руке. Архимандрит поднес великому государю икону соловецких чудотворцев на окладе, да святую просфору и святую воду, книгу жития и службы чудотворцев и лестовки – подавали казначей архирейской да ключарь. Великого государя поддерживал боярин князь Б.А. Голицын, а инии боляре в слушании литоргии в церкви стояли. Литоргию служил тоя церкви священник. По заамвонной молитве ключарь подносил по чину архиерею антидор, а иподиакон теплоту и великий государь от руку архиерееву по чину анти-дор принимал и теплоту кушал, такожде и боляра». По окончании обедни Петр направился к своему шняку в сопровождении архиерея и бояр, и при этом соловецкий архимандрит поднес государю хлеб и рыбу – продукты, которые он вез в особом своем струге. Садясь в шняк, Петр пригласил плыть с собой преосвященного Афанасия; но во время пути, увидев в реке белугу, не мог удержаться, чтобы не поохотиться за нею, пересел в маленькую шлюпку и гонялся за рыбой. Затем, подъехав к мосту, показывал архиерею сделанные на берегу приготовления для фейерверка: «чиненные потехи»: кораблик и другие. У моста он расстался с преосвященным и отправился в свой дворец. «По отпуске литоргии, – говорит летопись, – великий государь изволил шествовать в шняк свой, с ним же и архиерей, и боляра, и присутствующие с ними. При путешествии великому государю архимандрит соловецкий подносил хлеб и рыбу. Государь архиерея изволил взять в шняк свой. Идучи по реке, государь в малой шлюбке за белугою изволил тешиться и, приехав к мосту, изволил государь казать на берегу чиненные потехи: караблик и иные со всем урядом; и оттоле архиерея с присудствующими изволил отпустить в дом свой, а сам изволил шествовать на гору к себе в дом». Неоднократно проявляя чувство своего особенного расположения к архиепископу Афанасию, Петр в тот же день дал ему новое доказательство этого чувства: пожаловал ему свою карету «на рейсорах, внутри обитую трипом разноцветным», ценой во 100 рублей. Вечером этого дня был сожжен фейерверк: «сего ж вечера… великий государь потешные вещи, ракитки (ракеты) и гранадки спущал на Аглинском мосту, а кораблик на реке на плоте ниже Аглинского мосту стоял»[248]248
  О высочайших пришествиях… С. 31–34; ср.: Летопись Двинская, изд. Титовым. С. 70.


[Закрыть].