Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

11 сентября Бозе, вновь посетив послов, получил ответ, в котором послы неоднократно уверяли его в уважении царя к польскому королю и обнадеживали в помощи 60-тысячным войском. Относительно же пункта, который Бозе считал главным, именно царского приказа командующему этим войском генералу, то послы вновь ответили, что царь не задумается исполнить просимое, если и король, и республика обратятся к нему с письменными просьбами, и подробно аргументировали это требование: «…так как его царское величество заключил вечный мир с королем и королевством Польским и имеет обыкновение держаться данного слова, то он не решается послать свои войска в Польшу, разве только если будет в состоянии представить письменное доказательство того, что это случилось по собственному их желанию, чтобы таким образом заставить молчать противников, которые иначе стали бы искать случая объявить, будто его царское величество нарушил заключенный с Польшей мир и вторгнулся как неприятель в страну… Справедливость этого ответа, – пишет Бозе, – была так очевидна, что я не мог ни на что возразить им, только поблагодарил и после взаимных уверений в дружбе откланялся им с большой вежливостью». Эта большая вежливость польского посла отмечена и «Статейным списком», где говорится, что Бозе, окончив разговор и «встав, за показанную чрез них, послов, великого государя милость бил челом и кланялся ниско и говорил, что он рад всеконечно во всяких случаях великому государю, его царскому величеству, и им, великим и полномочным послом, всегда служити со всяким усердным намерением». «Эти послы, – заключал Бозе свою депешу, передавая произведенное на него московскими послами впечатление, – люди большого ума, хорошо знающие состояние Европы и приятные в обхождении. В особенности первый из них, г. Лефорт»[1004]1004
  Сб. Р. И. О. Т. XX. № 1. С. 6–8; Пам. дипл. сношений, VIII, 938–942. Между депешей Бозе и записями «Статейного списка», в общем согласными, есть разноречие. По свидетельству Бозе, послы в подтверждение своих уверений относительно расположения царя к Августу II и о мерах, принятых им в его пользу, представили Бозе письменные документы, а именно ответ Речи Посполитой за подписью епископа Куявского, ответ датского короля и ответ самого Августа II. Это предъявление документов Бозе относит к своему первому визиту, 10 сентября. В «Статейном списке» предъявление документов, притом только двух: ответа датского короля (ср. Пам. дипл. сношений, VIII, 923–925) и ответа Речи Посполитой за подписью епископа Куявского, отнесено к 11 сентября. «Статейный список» подробнее описывает этот момент – представление документов, – сообщая замечания, какие при этом сделали Бозе и московские послы.


[Закрыть].

И после этого второго визита Бозе 11 сентября послы также ездили с докладом к царю на Ост-Индский двор[1005]1005
  Пам. дипл. сношений, VIII, 942; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 25.


[Закрыть]. При этих свиданиях послы, надо полагать, осведомляли царя и вообще о европейских событиях, за которыми они следили по выходившим тогда и особенно обильным в Голландии курантам; неудивительно поэтому, что они произвели на Бозе впечатление людей, хорошо знающих состояние Европы. Покупкой курантов для посольства заведовал переводчик Петр Вульф[1006]1006
  Пам. дипл. сношений. Кн. австр. дв., № 47, л. 186: сентября 19 «переводчику Петру Вулфу за издержку ево, что он покупал в Амстрадаме на свои деньги куранты августа с 16 числа по вышеописанное число, дано ефимок 3 алт. 2 ден.».


[Закрыть].

XIX. Сентябрь 1697 г. Переписка Петра с московскими друзьями

Наряду с дипломатической деятельностью посольство, напоминая в этом случае Посольский приказ, вело и разные другие дела по государственным надобностям и по частным просьбам, что также отмечалось в «Статейном списке». 24 августа по распоряжению послов из Амстердама был отправлен в Москву лекарь Христиан Винтер, которому выдана проезжая грамота. 10 сентября посольство отправило в Москву в приказ Большой казны указ «великого государя» о выдаче иноземцу Исааку Гутману московскими мелкими деньгами 1575 ефимков для перевода в платеж бургомистру Николаю Витзену за взятую им на себя поставку ружей в количестве 10 000 фузей[1007]1007
  Пам. дипл. сношений, VIII, 913, 932.


[Закрыть]. Перед нами начинает, таким образом, открываться другая сторона деятельности посольства, для которой оно отправилось за границу, именно приобретение необходимого для московских военных сил вооружения, снаряжения, наем технического персонала и сведущих в военном деле лиц. Время от времени к послам являлись разные довольно неожиданные просители иностранцы или разными прихотливыми случаями занесенные за границу русские люди, кружившиеся на чужбине подобно оторванным от родных ветвей листьям. Послы по указу государя выдали пенсию вдовам голландцев-плотников, бывших в России на службе и умерших там: 23 августа Гринке Мейсе, вдове Клауса Вилимова, бывшего в Азовском походе у судового дела в плотниках – 160 ефимков, и 7 сентября Саре Ерисе, вдове Якова Ката, который, будучи под Азовом, делал фуркаты и там умер, за полгода 300 гульденов, да ей же в виде единовременного пособия по случаю смерти мужа 300 гульденов[1008]1008
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 178, 181.


[Закрыть]. В 20-х числах августа пришел к послам некий греческий старец, архимандрит цареградского Преображенского монастыря, предъявивший жалованную грамоту, по которой монастырю разрешено было через четыре года на пятый посылать в Московское государство трех или четырех старцев для сбора милостыни. Послы дали ему 15 червонных золотых и отпустили[1009]1009
  Пам. дипл. сношений, VIII, 919, 24 августа. Эта выдача в «Расходной книге» посольства отнесена к 22 августа (Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 23 об).


[Закрыть]. 28 августа подал челобитье некий Андрей Павлов, «знакомец» стольника Федора Леонтьева, приехавший с этим стольником в Амстердам, – о приеме его на службу: «чтоб быть ему в чину, в каком великий государь укажет». Ему велено было – не без участия, по всей вероятности, в этой резолюции самого Петра – быть в Преображенском полку в солдатах[1010]1010
  Пам. дипл. сношений, VIII, 921.


[Закрыть]. 2 сентября перед послами предстал казак Яцко Кондратов Цыховский, сказавший, что он послан от гетмана И.С. Мазепы в Турецкую землю, в город Смирну, к родному своему брату, который в 1678 г. под Чигирином попал в плен к туркам, там принял мусульманство («обусурманился») и теперь состоит на турецкой службе войсковым писарем. Гетманом дано ему, Цыховскому, поручение при проезде через Царьград разведать о намерениях турок и осмотреть укрепления города. Послы со своей стороны подтвердили это поручение и выдали предприимчивому разведчику 30 ефимков государева жалованья[1011]1011
  Пам. дипл. сношений, VIII, 926, 944–945; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 182 об. – 183.


[Закрыть]. Через три дня, 5 сентября, явился другой украинский казак, Василий Степанов, взятый в плен турками 28 лет тому назад, в плену находившийся «на каторге» (галере) гребцом, а теперь бежавший с каторги и пробирающийся в родную землю. Послы велели выдать ему государево жалованье и оставили его при посольстве, пока он справится в путь. С ним вместе принят был другой, также освободившийся из турецкого плена русский, некий Иван Петров; обоим им велено было жить при посольстве вместе с посольскими гайдуками[1012]1012
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 181: «Вместо милостыни на корм 6 ефимков», л. 193, л. 201 и т. д.; Пам. дипл. сношений, VIII, 925.


[Закрыть]. 13 сентября послы приняли приехавшего в Голландию с цесарским посольством архиепископа Анкирского Петра Павла Пальма. Петр Павел Пальма-де-Артуа, архиепископ Анкирский, апостолический викарий в странах Великого Могола, сказал о себе, что имеет намерение направиться по поручению цесаря в Персию возбуждать шаха Персидского к войне против турок, а из Персии с теми же целями пробраться в Индию и Эфиопию, представил грамоту, выданную ему цесарем, и просил перед послами об обеспечении ему проезда через Московское государство, об отпуске с ним в Персию русского посланника и о посылке грамот от московского царя к «потентатам» Индии и Эфиопии.

Послы поездке его выразили сочувствие, но сообщили ему, что в Персию особого посланника отправлять нет надобности, так как там имеется постоянный русский резидент; нельзя также посылать грамот в Индию и Эфиопию, потому что у великого государя с теми государями за отдаленностью никаких дипломатических сношений («ссылок») не бывало. Впрочем, послы обещали архиепископу всяческую помощь при проезде его через Московское государство. Петр отнесся к архиепископу с большой благосклонностью и, как последний рассказывал потом в Москве, трижды поцеловал у него руку. Архиепископ посещал посольство неоднократно и выехал в путь по совету послов только весной 1698 г.[1013]1013
  Пам. дипл. сношений, VIII, 944, 953, 1060. Об архиепископе Анкирском: Pierling. La Russie et le S. Si`ege, IV, 146; Dukmeyer. Korbs Diarium etc., I, 188–194.


[Закрыть]

Под 19 сентября в посольской «Расходной книге» записана выдача жалованья некоему «иноземцу польской породы» Петру Скоровскому, пробывшему лет с 13 в плену у турок, там изучившему несколько языков и освободившемуся выкупом. Ему было пожаловано 10 ефимков на выкуп продолжавшего еще томиться в плену его брата; а сам он ввиду знания языков был принят на службу при посольстве в толмачи[1014]1014
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 186, 193.


[Закрыть]. 3 октября явились в посольство некий священник Василий Григорьев с сыном, потерпевшие где-то кораблекрушение и очутившиеся в Голландии; священнику дано было милостыни 2 ефимка, а затем с конца октября его приютили при посольстве; ему велено было жить в Амстердаме, и он стал служить в посольской церкви вместе с Иоанном Поборским. «Расходная книга» посольства, упоминая еженедельно о выдаче ему кормовых денег, долгое время обозначает его словами «священник Василий Григорьев с сыном, которых на море разбило»[1015]1015
  Там же, л. 188, 195 об., 198 об. и т. д.


[Закрыть].

«Статейный список» отмечает также выдачу послами «пасов» – паспортов, проезжих грамот волонтерам или солдатам, посылавшимся в разные места для изучения матросской службы. Так, 8 и 13 сентября выданы были паспорта той группе волонтеров, которую перечислил Петр в письме к Ромодановскому от 31 августа как получившую назначение в матросы на корабли в разные места[1016]1016
  Пам. дипл. сношений, VIII, 926, 944–945; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 50: «Сентября в 13 д. великого государя жалованья Ипату Муханову с товарыщи, которые того ж числа поехали на море учитца, дано косяк камки, пара соболей в 8 рублев».


[Закрыть]. 14 сентября посольством от имени великого государя сказан был указ князю И.С. Шаховскому, А.А. Нестерову, Ф.П. Леонтьеву ехать для учения в Ост-Индию, а князю Т. Шаховскому велено ехать даже в «восточную Ост-Индию»[1017]1017
  Пам. дипл. сношений, VIII, 945.


[Закрыть]. Для чего понадобились такие далекие заморские командировки? При ответе на этот вопрос невольно напрашивается на сопоставление с приведенной записью «Статейного списка» один рассказ Ноомена, приводимый и Схельтемой, в котором Петр выступает, – в этом нет ничего невероятного для его первого заграничного путешествия, – с чертами не знающего удержу своему произволу восточного деспота, попавшего в цивилизованную европейскую страну. Схельтема рассказывает, что, вернувшись в Амстердам из Утрехта после свидания с Вильгельмом III, царь сильно разгневался на двух русских важных лиц, которые позволяли себе в резких выражениях осуждать некоторые действия царя и давать ему советы реже показываться публично, больше охранять свое достоинство и блюсти свой сан, т. е., очевидно, критиковали совершенно для них непонятное и действительно с точки зрения обычного заурядного русского обывателя XVII в. странное и предосудительное поведение царя за границей. Царь так был разгневан, что приказал заковать их в цепи и держать в посольском доме, намереваясь казнить их смертью, отрубив им головы. Амстердамские бургомистры представили царю, что такое наказание не может быть приведено в исполнение ни в Амстердаме, ни где-либо в пределах голландской территории, убеждали царя оставить свое намерение и просили вернуть заключенным свободу. Царь согласился под влиянием этого ходатайства даровать им жизнь, но под условием, что один из виновных подвергнется ссылке в Батавию, а другой – в Суринам[1018]1018
  Ноомен. Записки. С. 41–42; Scheltema. Peter de Groote, I. С. 153–155; Russland en de Nederlanden, II, 210–211; Anecdotes Historiques, 121–122; Русская старина. 1916. Февраль. С. 207–208.


[Закрыть]. Может быть, в записи «Статейного списка» о посылке в Ост-Индию князей Шаховских, Нестерова и Леонтьева и надо видеть ссылку тех резких критиков, о которых рассказывают Ноомен и Схельтема? Подтверждением такому предположению могут служить намеки на подобную ссылку, которые делает Л.К. Нарышкин в своем ответе Петру на письмо последнего от 31 августа: «а что ваша милость писал за некакие слова посланы те винные, и за то себе и осуждение приняли. Дай боже за истину твою Господь Бог управил путь твой. Может Господь Бог супостатов твоих искоренить»[1019]1019
  П. и Б. Т. I. С. 645–646.


[Закрыть]. Между «Статейным списком» и рассказом голландцев разница в числе лиц, о которых идет речь: в списке их четверо, у Ноомена – двое. Между «Статейным списком» и рассказом Схельтемы, с одной стороны, и между письмом Л.К. Нарышкина – с другой разница во времени. Судя по письму Нарышкина, Петр уже от 31 августа, следовательно, до поездки в Утрехт, сообщал ему о ссылке виновных в произнесении каких-то слов. Схельтема относит эпизод ко времени после возвращения из Утрехта, а «Статейный список» говорит об объявлении указа под 14 сентября. Но Схельтема мог неточно передать число лиц и несколько спутать хронологию. Происшествие могло случиться до поездки в Утрехт, и ссылка могла быть решена до 31 августа, а 14 сентября могло состояться лишь официальное объявление указа.

Свои досуги посольство продолжало посвящать осмотру амстердамских достопримечательностей. 7 сентября оно посетило амстердамский ботанический сад, где представлены были экземпляры индийской флоры, и состоявший при саде музей с редкостными образцами морской фауны экзотических владений Голландии. «Сентября в 7 день, – читаем в «Статейном списке», – великие и полномочные послы были в Амстердаме с приставы своими и гуляли в огороде, которой огород называется Гортус Медикус (Hortus Medicus), или огород лекарственной, тот огород строится всем Амстердамом. В том огороде зело многое множество древ иностранных, а имянно из Индии – масличные, и коричные, и померанцовые, и кипарисы, и цитрыновые и прочие, а также многие благоуханные травы и разными видами; и устроены тем древам и травам изрядные места, и вносятся в хладное время в анбары, а травам зделаны места и сысподи печи (оранжереи). В том же садовом дому и анбаре стоят многие скляницы, и сулейки, и стаканы, а в них в спиритусе морские дивы, во всяком судне особо – змии, каркодилы, саламандры и иные многие. Подчивали великих и полномочных послов в том саду первой амстрадамской президент и бурмистры Николай Витцен и приставы посолские, мастер церемоний гофмеснер Эсенс, да товарыщ его капитан Андрей Яковлев сын Фандерлгулст, да комендант Ауцгорн в ествах и питии со всяким доволством»[1020]1020
  Пам. дипл. сношений, VIII, 925–926; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 25: «Сентября в 7 д. в Амстердаме были великие послы в меском (так!) огороде и смотрили разных древ и трав, огороднику дано 3 золотых».


[Закрыть]. У Схельтемы есть известие, что Петр принимал участие в этом посещении ботанического сада, известие, среди других преданий, сообщаемых этим автором, заслуживающее доверия потому, что Схельтема приводить и хронологическую дату, совпадающую с датой «Статейного списка», – 17 сентября по новому стилю (7 по старому). Свое известие Схельтема снабжает одной подробностью: Петр посетил сад в сопровождении профессора Рюйша, известного анатома, изобретателя особого способа сохранять анатомические препараты посредством инъекции и владельца анатомического музея, считавшегося одной из достопримечательностей Амстердама. Петр, по рассказу Схельтемы, познакомился с Рюйшем еще до посещения сада и побывал в его музее, испытав сильное впечатление от всего там увиденного. Он будто бы был поражен видом сохранившихся трупов: «остановившись у трупика ребенка, сохранившегося так хорошо, что казалось, ребенок еще жив и на лице его как бы играет еще улыбка, Петр не мог удержаться, чтобы не поцеловать малютку». Несколько раз затем посещал царь кабинет Рюйша и особенно стал интересоваться хирургией и даже хотел брать у профессора специальные уроки этого искусства[1021]1021
  Scheltema. Peter de Groote, I. С. 160–162; Russland en de Nederlanden, II, 216–218; Anecdotes Historiques, 126–128; Русская старина. 1916. Февраль. С. 211.


[Закрыть]. Впоследствии, как известно, Петр считал себя сведущим в хирургии и любил делать операции больным. Правдоподобность приведенных сообщений Схельтемы о знакомстве Петра с Рюйшем и о склонности его к занятиям анатомией подтверждается записью «Расходной книги» посольства, где читаем, что перед отъездом царя из Амстердама в Англию «дохтуру Рюйшу, которой казал анатомию», был сделан подарок соболями: пара в 10 рублей и две пары по 8 рублей[1022]1022
  Арх. мин. дел. Кн. австр. дв., № 47. л. 55.


[Закрыть]. 8 сентября, как мы видели выше, послы ездили к Петру на Ост-Индский двор для представления ему грамоты нового польского короля и для доклада известий, присланных из Варшавы резидентом А.В. Никитиным о польских делах.

9 сентября с почтой прибыли донесения и письма из Москвы от 13 августа с подробностями о походе Шеина, о крепостных сооружениях под Азовом и о победе его 20 июля, которые сделались известны в Москве и из донесения «сеунча» Шеина, полученного там 8 августа[1023]1023
  Пам. дипл. сношений, VIII, 927.


[Закрыть]. Выступив из Москвы весной с 26-ты-сячным войском, Шеин подошел к Азову в половине июня, присоединив к своему отряду на пути 5000 донских казаков и орду верных русскому правительству калмыков Аюки-хана, и расположился станом на прошлогодних местах. На другой день по приходе войск в Азов в торжественной процессии были вынесены прибывшие с войсками из Москвы иконы: в соборную церковь образ «похвалы Пр. Богородицы», а в церковь Св. Предтечи и Крестителя Иоанна образ его, найденный в прошлом году в Азове при его взятии и в Москве возобновленный. С 20 июня начались работы по устройству крепостных сооружений по планам инженера де Лаваля. На горе за Азовом над рекой Дон заложен был земляной городок Алексеевский; 4 июля – тоже земляной городок Петровский на Каланчинском острове. Затем приступлено было к постройке крепости Св. Троицы в Таганроге и форта Павловского – в пяти верстах от нее на Петрушиной губе. Для сооружения плотин, необходимых при устройстве Таганрогской гавани, насыпались камнями огромные ящики, которые затем должны были погружаться в воду. Работы эти шли мирно, о неприятеле ничего не было слышно, высланные за Кубань разведчики не нашли никаких его следов, как вдруг 20 июля из степи показались орды крымцев, кубанцев, турок и калмыков, отложившихся от хана Аюки. В русском лагере ударили тревогу, но, прежде чем войско стало на позиции и приготовилось к встрече с неприятелем, отряд татарской конницы в 2000 человек ворвался в лагерь, изрубил нескольких солдат, произвел переполох и сумятицу и тотчас же умчался назад к главному войску, которое между тем в числе 12 000 человек конницы и 5000 пехоты наступало на русских. Завязался бой. Русская артиллерия, обученная цесарским полковником Граббе, открыла неожиданный для неприятеля и очень меткий огонь картечью. Ранее русские не употребляли картечи и палили из пушек, не заботясь о меткости стрельбы, стараясь напугать орды крымцев и калмыков громом выстрелов. Нападавшие не выдержали и рассеялись. Еще несколько раз они собирались и вновь делали атаки на русский лагерь, так что битва тянулась в течение десяти часов с раннего утра до позднего вечера. Наконец, неприятель скрылся в степи, потеряв 2000 убитыми. Появившиеся вслед затем выходцы из турецкого плена показывали, что еще весной 1697 г. к северному рукаву Кубани, реке Черная Протока, приходил турецкий галерный флот из 34 судов, и турки заложили там земляной городок с дубовым острогом, названный Алиевым, но что к Азову идти оттуда турки не намереваются. Это успокоительное известие дало возможность Шеину начать приготовления к обратному походу[1024]1024
  Устрялов. История… Т. III. С. 78–81. Плейер (Устрялов. История… Т. III, приложение XI, № 3).


[Закрыть].

Таково было содержание известий, полученных Петром 9 сентября из Москвы. Из полученных Петром в этот день писем сохранилось письмо А.М. Головина с уведомлением об исполнении всех распоряжений, переданных в письме царя к Головину, о приезде бомбардира Яна Буса, который отослан в Иноземский приказ. Головин говорил с ним, и он показался ему человеком добрым, дело свое знающим и нехвастливым. Вернулись также и солдаты, посланные обратно с Яном Шмитом, который вручил Головину посланную ему царем в подарок из-за границы пику. В заключение Головин напоминает царю о своих полковых и корабельных нуждах, о которых писал раньше[1025]1025
  П. и Б. Т. I. С. 637–638.


[Закрыть]. День 9 сентября для Петра ознаменовался еще одним радостным событием. До сих пор в течение конца августа и начала сентября его плотничные работы на верфи имели предварительный и подготовительный характер. 9 сентября был заложен им под руководством его учителя Геррита Поля фрегат в 100 футов длиной. Бодрое, рабочее настроение, может быть, еще усиленное этим важным для кораблестроения событием, звучит в собственноручном письме Петра к патриарху, написанное 10 сентября в ответ на письмо патриарха, полученное с почтой накануне. Петр работает в поте лица, работает с единой целью: ради приобретения моря и знания морского дела для победы над «врагами имени Иисуса Христа» – турками. «Вашего архипастырства писмо, – читаем в письме, – авъгуста 13 д. писанное, мънѣ отдано сентебря въ 9 д. 1697, iс которого выразумѣлъ вашея святости доброжелание i молитвы, за чъто мъногократно благодаримъ вашу персону. А насъ же аше соiзволишь вѣдать, i мы въ Нидерлянъдахъ, въ городе Амстелдаме благодатию божиею i вашими молитвами при добромъ состояниi живы, последуя слову божию, бывъшему къ п[р]аотцу Адаму (трудимся), что чинимъ не отъ нужъды, но доброго ради приабретения морского пути, дабы, iскусясь совершенно, могли возвъратяся протиѳъ врагоѳъ iмени Iiсусъ Хъриста победителеми, а християнъ тамо будушъшихъ; освободителеми благодатию его быть, чего до последнего iздыхания пожелаѳъ, церкъви светой i вашимъ молитвамъ предая себя. Piter. Iзъ Амстелдама, сентебря в 10 д. 1697»[1026]1026
  Там же. № 186. Заметим, что это первое письмо, помеченное годом от Рождества Христова, и как раз именно патриарху. Вероятно, на мысль помечать год от Рождества Христова навело Петра только что исполнившееся 1 сентября новолетие 7206 г. от Сотворения мира, расходящееся с заграничными обычаями. Ср.: там же, 188.


[Закрыть]. В тот же день, 10-го, он ответил на полученные накануне с почтой письма. «Min Her Kenih, – пишет царь Ромодановскому, – писмо ваше государское мнѣ отдано, за которое многократно челомъ бью. Здѣсь вестей никакихъ нѣтъ. Господа послы на будущей недѣли поѣдутъ отсель въ Гагу; а что впредь станется дѣлать, писать буду. Aldach Knech Piter. Изъ Амъстрадама, сентября въ 10 день»[1027]1027
  Там же. № 187.


[Закрыть]. С Виниусом царь беседует о столь занимавших Виниуса мастерах; часть их удалось нанять и они высылаются; пушечных мастеров еще не наняли, но есть надежда устроить дело при содействии Витзена – до тех пор следует обойтись имеющимися дома. Пришла весть о состоявшейся коронации Августа Польского, на стороне которого теперь подавляющее большинство сенаторов и шляхты, переговоры о мире с французами опять возобновились – есть надежда, что завтра-послезавтра мир будет заключен. (Рисвикский мир и был заключен 10/20 сентября): «Min Her Vinius. Писма твои августа 6-го и 13-го дней мнѣ отданы, въ которыхъ пишешь ваша милость о мастерахъ: изъ тѣхъ мастеров, которые дѣлают ружье и замки зѣло доброе, сыскали и пошлемъ, не мѣшкавъ; а мастеровъ же, которые льютъ пушки, бомбы и прочее, еще не сыскали, а как сыщемъ, пришлем не мѣшкавъ; а ради поспешенiя изъ тѣхъ же мѣсть, гдѣ Бутманъ на Олонецкiе заводы сыскалъ, да-быть возможно. Аднакожъ мы здѣся сыщемъ такихъ, за что взялся бургомистръ Витценъ; толко мню не вскорѣ. Изъ Полши вчерась вѣдомость пришла отъ разидента, что совершенно коронуютъ Саского; а при Деконтии толко кардиналъ и нѣкоторые сенаторы неболшiе, о чем, чаю, уже вѣдаете да шлахты человѣкъ съ четыреста. Миръ ѳранцуской паки обновился и, чаютъ, совершенно завтра или позавтрее совершится; о чемъ впредь писать буду. Вѣстей иныхъ никакихъ нѣтъ, и ѳлотъ здѣшной еще на морѣ. А господа послы на той недѣлѣ поѣдутъ отсель в Гагу. Piter. Из Амстрадама, сентября въ 10 день 1697»[1028]1028
  П. и Б. Т. I, № 188. В тот же день были написаны письма к Л.К. Нарышкину и А.М. Головкину, не дошедшие до нас. П. и Б. Т. I. С. 649.


[Закрыть].

10 же сентября, как припомним, у Петра на Ост-Индском дворе были послы с докладом о свидании и разговоре с польско-саксонским послом Бозе.

11 сентября посольство, снова приехав на Ост-Индский двор для доклада о втором свидании с Бозе, после доклада продолжало обзор амстердамских достопримечательностей, посетило находившийся на Ост-Индском дворе зверинец, где «смотрели слона; которой показывал многие штуки по повелению зверовщика, удивлению достойные»[1029]1029
  Пам. дипл. сношений, VIII, 942; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 25: «Сентября в 11 д. были великие послы на Астинском дворе, смотрили слона, которой показывал многие штуки; за показ зверовщику дано 11 золотых 10 алтын, да капитану и сарам, которые великих послов на Остинской двор возили на яхте, золотой 20 алтын».


[Закрыть]. Может быть, именно об этом слоне говорит и автор «Записной книжки», отметивший, что видел «слона великого, который играл знамем, трубил по-тур-ски и по-черкаски, стрелял из мушкету и много другого делал и играл с собакою, которая непрестанно при нем находилась»[1030]1030
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 19.


[Закрыть].

11 сентября амстердамскими бургомистрами было устроено для развлечения царя катанье на яхтах. «В субботу 10 сентября, – описывает этот эпизод Ноомен, – бургомистры Амстердама поручили многим маклерам сообщить (не как предписание или просьбу, а просто в форме уведомления) шкиперам, стоявшим со своими судами на реке, что их высокоблагородиям (бургомистрам) будет очень приятно, если на другой день, т. е. в воскресенье, в 8 часов утра все подымут свои флаги и вымпела. (Этим они, конечно, доказали, как мало, к сожалению, они заботились о почитании воскресенья.) Они предполагали в назначенный день доставить его царскому величеству удовольствие и устроить для него катанье на городской яхте по заливу Эй мимо города Амстердама и дальше в сопровождении многих больших и маленьких яхт, находившихся в городе. Прогулка эта состоялась.

О приготовлениях заблаговременно узнали в Заандаме, и поэтому буер-яхт участвовало в прогулке столько, что зрители могли любоваться очень живописной картиной. Приехало столько яхт, что они неоднократно сталкивались. Сколько тогда было осушено бутылок! Но все старались держаться на известном расстоянии от великого князя во избежание недоразумений, которые, как он уже доказал, могли бы иначе случиться». Под недоразумением Ноомен, очевидно, подразумевает здесь случай, только что упомянутый им перед рассказом о катанье 11 сентября. Во время катанья Петра на своем буере по Керкраку на палубе одного из находившихся там судов собралось много публики, желавшей непременно видеть царя, и, между прочим, остзаандамский схаут (судья) и несколько почтенных дам. Судно это подошло слишком близко к буеру царя, а он, желая отделаться от назойливых любопытных, схватил две пустые бутылки и бросил их одну за другой на пассажирское судно прямо в толпу, но, к счастью, никого не задел. Схельтема, упоминая о катанье 11 сентября со ссылкой на Ноомена, приводит еще несколько подробностей со ссылкой на заметку Д. Скея (D. Schey) (потомка адмирала Гиллеса Скея?). «Это зрелище, – пишет он, – также весьма понравилось царю. Число судов, участвовавших в этот день, было почти такое же, как и 22 августа (1 сентября н. с.), благодаря тому что к местной флотилии присоединилось очень много яхт и буеров из Северной Голландии. Царь отправился на собственной яхте, а потом пересел на яхту Ост-Индской компании, на которой находились Витзен и другие администраторы названной компании. Но так как число любопытных, прибывших в залив на своих лодках, все более и более увеличивалось, то царь пришел в гневливое настроение, что причинило всем много огорчения. Вскоре после этого он вернулся на свою яхту»[1031]1031
  Ноомен. Записки. С. 48–49; Scheltema. Peter de Groote, I. С. 156–157; Russland en de Nederlanden, II, 212; Anecdotes Historiques, 123–124; Русская старина. 1916. Февраль. С. 209.


[Закрыть].

12 сентября к послам приехал из Гааги по поручению цесарских послов графа Кауница и графа Стратмана дворянин Готфрид поздравить послов с победой под Азовом и объявить полученную накануне цессарским посольством радостную весть о большой победе цесарских войск над турками, одержанную 1/11 сентября при деревне Цент на реке Тисе под предводительством принца Евгения Савойского. К этому сообщению присланный дворянин присоединил также, что цесарские послы желали бы повидаться с русскими послами и начать переговоры по некоторым касающимся всего христианства делам. Послы отвечали выражением благодарности и обещанием видеться с цесарскими послами и вступить в переговоры по переезде своем в Гаагу[1032]1032
  Пам. дипл. сношений, VIII, 942–944.


[Закрыть]. На Петра известие о победе над турками при Центе произвело, видимо, сильное впечатление: это действительно было блестящее дело принца Евгения, в котором турки понесли громадные потери. О впечатлении, испытанном царем, свидетельствуют его письма в Москву от 13 и 14 сентября с известиями о победе к патриарху, Ромодановскому, Головкину, Головину, Стрешневу. «Святейшей архипастырю Россиян, – пишет он к патриарху, – чиню вашей святости извессно некоторую новину: вчерашнего дня прислали послы цесарские к нашим дворянина с такою ведомостию, что Господь Бог подал победу войском цесарским на турок такую, что турки в трех окопах отсидеться не могли, но изо всех выбиты и побежали была чрез мост. Цесарцы со своих батарей по смотру стрелять стали, и видя турки то, стали бросатца в воду, а цесарцы ззади рубить. И так в конец турок побили и обоз взяли. На том бою убито турков 10 000 человек или 12 000, межь которыми великой визирь и янычерской ага; иные сказывают, будто и салтан убит, но про то подлинно не ведают[1033]1033
  В битве при Центе убито было около 20 000 турок и более 10 000 потонуло в Тисе. Пали великий визирь, четыре других визиря, наместник Анатолии и Боснии, янычарский ага и пр. Arneth. Prinz Eugen von Savoyen, I. С. 104–105.


[Закрыть]. На том же бою взято 72 пушки медных и 6000 телег. Генералисимусом над цесарскими войски был арцуха Савойскова брат, молодой человек, сказывают, 27 или 28 лет. (Ему было тогда 34 года.) А как тот бой начался и вершился, порятком еще не ведают и сами цесарские послы (ждут вскоре), и с сею ведомостию прибежал нарошный гонец из Вены наскоро». К этому продиктованному тексту Петр сделал еще следующую собственноручную приписку: «симъ поздравъляя триумѳомъ, желаемъ вамъ отъ Господа Бога во въсякомъ добромъ состоянии долговъременного жития. Piter» и опять пометил это письмо к патриарху годом от Рождества Христова: «Iзъ Амстрадама, септемврия 13 д. 1697». Текст этого письма повторен дословно и в «доношении» князю Ф.Ю. Ромодановскому от того же числа с собственноручной припиской: «сие донесши, онымъ триумѳомъ вамъ, государю, поздравъляя, просимъ, дабы, по благодарени Богу, въсякое веселие при стрелбѣ пушешьной i мушъкѣтной отправълена была. Piter»[1034]1034
  П. и Б. Т. 1. № 189, 190. С. 651–153.


[Закрыть].

Просьба царя о праздновании победы при Центе в Москве была с готовностью исполнена, как видно из ответов его корреспондентов. «И мы, приняв (11 октября) такую преславную ведомость, – отвечал ему А. Головин, – о победе Бога возблагодарили. Дабы Господь Бог даровал такую ж пресловущую победу над басурманы московскому войску. И по благодарении, господин генералисимус с отцом своим и с ыными с протчими и с нами, собрався в селе Преображенском, на дворе моем банкет учинил; и при том была стрелба ис пушек и из мелкого ружья. А было два полка: генерала Франца Яковлевича да мой. А Семеновской затем не был, что у генералисимуса у Ивана Ивановича (Бутурлина) был свой банкет. А вершился у нас банкет в четвертом часу нощи, и подпивале добре» или, как выразился Виниус, «здесь государи генералиссимы, друг друга упреждая, знаки своего веселиа с шумом великого и мелкого оружиа сотворили, при котором и Ивашко с дядею своим (т. е. Хмельницкого с Бахусом) из своих великих мокрых сребреных и цкляных (стеклянных) можеров в желудки бросали»[1035]1035
  Там же. С. 652–653.


[Закрыть].