Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

24 декабря – новый доклад Посольского приказа: о подарках, посылавшихся в прежние времена при посольствах к разным государям. Выслушав доклад, Петр указал посольству взять с собой за границу в подарки соболей на 40 000 рублей; но количество это оказалось слишком малым, и через три дня, 27 декабря, он увеличил его, приказав взять соболей еще на 30 000, всего на 70 000 рублей. Перед отправлением великих и полномочных послов в прежнее время было принято посылать предварительно гонца с извещением о великих послах. 26 декабря царь указал послать такого гонца к римскому цесарю «со обвещением»; гонцом назначили Преображенского полка майора Адама Вейде. Адаму Вейде было предписано посетить также дворы князя Курляндского, курфюрстов Бранденбургского и Саксонского, в Вене, дожидаясь прибытия великих послов, состоять при цесарских войсках и употребить время на ознакомление с новыми усовершенствованиями в военном деле: «быть в войсках цесарских для присматривания новых воинских искусств и поведений»[644]644
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 534, 535, 469.


[Закрыть].

Из приведенных известий видно, какое живое участие Петр принимал в декабре 1696 г. в снаряжении Великого посольства и как близко входил в его подробности. Одно дело оставалось еще незаконченным: не были еще вознаграждены участники Азовских войн. Видимо, выработка проекта наград была довольно сложной и потребовала немалого времени. Торжественное объявление наград состоялось 26 декабря, на второй день Рождества. Собранным в Кремлевский дворец военачальникам с генералиссимусом А.С. Шеиным во главе была прочтена сказка, содержавшая довольно пространную историю второго Азовского похода с похвалами за их службу и затем объявлены пожалования. Боярину А.С. Шеину дана была золотая медаль в 13 золотых (червонцев), кубок с кровлей (крышкой), кафтан золотный (парчовый) на соболях, придача к его денежному жалованью в 250 рублей да пожалована в вотчину Барышская слобода в Алатырском уезде. Адмирал Лефорт получил золотую медаль в 7 червонцев, кубок с кровлей, кафтан золотный на соболях да в вотчину в Епифанском уезде село Богоявленское с деревнями 140 дворов; Гордон и А.М. Головин – по золотой медали в 6 червонцев, по кубку с кровлей, по кафтану золотному на соболях, в вотчину по 100 дворов; генерал-комиссар Головин награжден был медалью в 5½ червонца, также кубком и кафтаном и получил в вотчину село Моловдовское Городище с деревнями – 57 дворов в Кромском уезде. Соответственные награды медалями, кубками, кафтанами или кусками материй, денежным жалованьем и четвертями земли в поместную придачу получили и другие начальствовавшие в походе лица. Но вотчинами пожалованы были только высшие указанные командиры: Шеин, Лефорт, Гордон и оба Головиных и, кроме них, один только Н.М. Зотов, начальствовавший дипломатической канцелярией при Главной квартире. Ему были даны медаль в 4 золотых, кубок с кровлей, кафтан золотный на соболях и в вотчину 40 дворов. Награждены были все до последнего рядового солдата и стрельца; солдатам и стрельцам было выдано по золотой копейке[645]645
  Поход боярина А.С. Шеина, изд. Рубаном. С. 205 и сл.; Дворцовые разряды, IV, 1025 и сл.


[Закрыть]. «Я был вызван в город (Кремль), – записывает Гордон об этом дне. – Была прочтена сказка, или объявление, в котором после обстоятельного перечисления наших заслуг указано было (перечень наград)… Мы обедали у генералиссимуса, а затем поехали к его величеству принести нашу благодарность»[646]646
  Gordons Tagebuch, III, 85–86. Низшим чинам награды были объявлены месяцем позже – 26 января 1697 г. «Вышла сказка, или объявление, относительно солдат, – пишет Гордон, – что каждый получает по золотой копейке, а те, кто владеет землей, прибавку по 100 четвертей, денежного жалованья по 8 рублей». Во время составления списка этих наград состоялся указ Петра от 20 января, чтобы награды за Крымские походы 1687 и 1689 гг. не служили в пример ни для награждения за Азовский поход, ни вообще когда-либо впредь: «Генваря в 20 день великий государь… указал крымских походов 195 и 197 годов своих государевых указов, которые состоялись в тех годех за те крымские походы, бояром и воеводам и ратным людем о придачах и о каких дачах впредь ни к каким делам на пример выписки не выписывать» (Дворцовые разряды, IV, 1036).


[Закрыть]. 29 декабря Петр утром зашел к Гордону и приказал передать полковнику Граге, чтобы повторил опыты со стрельбой[647]647
  Gordons Tagebuch, III, 86.


[Закрыть].

XLVI. Посылка войск в Азов. Отправка стольников. Участие Петра в приготовлениях к посольству

В первые месяцы 1697 г. до отъезда за границу Петра занимали те же дела, которые привлекали к себе с такой силой его внимание в течение осени предыдущего года: кумпанства, подготовка обороны против турок и Крыма, отправка стольников за границу для навигацкой науки, снаряжение Великого посольства к западным дворам, под прикрытием которого и сам он должен был выехать в европейские страны.

Продолжали издаваться распоряжения, касавшиеся организации кумпанств и судостроения. Организовались самые кумпанства, и в них начинала налаживаться предварительная деятельность по выбору распорядителей, выяснению предстоящих расходов, самообложению и сбору средств для постройки кораблей. Казна обещала снабдить кумпанства необходимым лесным материалом. 10 января 1697 г. из Разрядного приказа были командированы в подведомственный Разряду Воронежский край думный дворянин И.П. Савелов и дьяк Никита Павлов с поручением высмотреть и описать на Воронеже, в Козлове, Добром, Сокольске, на Усмани и в других лежащих близко к Воронежу уездах казенные леса, пригодные для кораблестроения, и, описав, распределить, «развести» их по 52 кумпанствам. В Воронеже и соседних городах должны были вновь строиться струги, необходимые для сообщения с Азовом с открытием навигации, и во главе этого стругового строения был поставлен теперь стольник Кузьма Титов, производивший в прошлом (1696) году постройку стругов в Сокольске[648]648
  Елагин. История русского флота, приложение III, № 23, 14, указ 14 января 1697 г. о неисключении из кумпанств тех помещиков, за которыми число дворов после подачи сказок стало меньше 100 (там же. С. 201, примеч. С. 202, 203).


[Закрыть].

Принимались меры по подготовке новой кампании против турок и Крыма на лето 1697 г. и делались назначения на военную службу в Азов и Белгород. 6 января получил назначение командовать войсками, отправляемыми в Азов, боярин А.С. Шеин; указано было идти туда же с полками П.И. Гордону. «6-го в среду, – пишет последний в дневнике, – рано утром я был вызван ко двору и получил приказ идти в Азов с боярином А.С. Шеиным». Последний в тот же день был назначен начальником Пушкарского приказа, а несколько позже, 22 февраля, поставлен во главе еще двух приказов: Иноземского и Рейтарского[649]649
  Gordons Tagebuch, III, 87; Дворцовые разряды, IV, 1033–1034, 1042.


[Закрыть]; при нем в товарищах оставлен прежний начальник этих приказов думный дьяк Автоном Иванов, который, кроме того, назначен был начальником походной дипломатической канцелярии Шеина – место, которое в прошлом году занимал Никита Зотов. 6 же января состоялось назначение начальником Севского разряда стольника князя Л.Ф. Долгорукого[650]650
  Дворцовые разряды, IV, 1042, 1034.


[Закрыть]. Таким образом, братья Долгорукие, оба в чинах стольников, стали командующими двух соседних военных округов: князь Яков Федорович – Белгородского, князь Лука Федорович – отец будущего знаменитого верховника – Севского. 10 января сказано было идти в поход девяти московским стрелецким полкам: шести в Азов, именно – полкам Стремянному, Озерова, Воронцова, Сухарева, Батурина, Протопопова, двум – в Белгород и одному – в Киев. 22-го был объявлен поход в Азов московскому дворянству. «Генваря в 22 день, – пишет Желябужский, – сказана служба всем без выбору под Азов; у сказки сам стоял боярин Т.Н. Стрешнев, а сказывал дьяк Иван Кобяков»[651]651
  Желябужский. Записки, изд. Сахаровым. С. 48.


[Закрыть]. Всего под начальством Шеина должно было собраться в Азове 37 475 человек[652]652
  А именно: московского дворянства – 5429, смоленской шляхты – 990, три полка копейщиков и рейтар – 3152, в двух московских выборных солдатских полках Лефорта и Гордона – 9625, в пяти полках городовых солдат – 4500, в шести стрелецких полках – 4881, в двух смоленских полках – 936, острогожских казаков – 1067, донских казаков – 3825, калмыков, живущих на Дону, – 3000, всего – 37 475. Действительно было на службе 33 779 человек. См.: Устрялов. История… Т. III. С. 11–12 со ссылкой на рукопись Академии наук в л., № 68 О походе боярина и воеводы А.С. Шеина под Азов и о строении Таганрога.


[Закрыть]. Шеину дано было поручение укрепить Азов по плану, составленному в прошлом году цесарскими инженерами, против Азова на северной стороне Дона построить особую крепость, получившую название крепость Св. Петра, произвести промеры моря в таганрогской бухте, устроить гавань для защиты Таганрога, соорудить у самого города крепость Троицы, а для прикрытия от набегов крымских татар возвести еще за Таганрогом на берегу, несколько к западу, на Петрушиной косе, форт Павловский. Задумано было смелое предприятие – соединение каналом Волги и Дона в том месте, где эти реки сходятся на ближайшее расстояние между собой; канал должен был связать приток Волги Камышинку с притоком Дона Иловлей, истоки которых разделены были волоком всего лишь в 20 верст. Этим путем издавна донские казаки пробирались на Волгу для грабежей. При прорытии волока каналом создался бы водный путь из Москвы по Волге и Дону к Азову. Весной 1697 г. для работ над этим каналом собрано было, по словам Плейера, 20 000 человек[653]653
  Устрялов. История. Т. III. С. 633, Желябужский указывает 35 000: «А боярин князь Борис Алексеевич Голицын ходил водою и был в поднизовых городах, и на Царицыне хотели перекапывать реку; а посошных людей было всех городов 35 000, и ничего они не сделали, все простояли напрасно» (в Записках русских людей, изд. Сахаровым, 52–53).


[Закрыть]. Руководство ими поручено было иностранцу, инженеру Бреккелю.

Даны были инструкции и белгородской армии. «Белгородской и гетманской армии (т. е. украинским казакам), – сообщал в Вену цесарский военный атташе при русской армии Плейер, – предписано приблизиться к Крыму и удержать татар от всякого соединения с турками. Однако в этом году решено воздержаться от всякого наступления, разве только представится случай покорить в подданство его царского величества кубанских и приазовских татар, – и по возможности заняться укреплением Азова и других лежащих при Черном море мест»[654]654
  Донесение Плейера от 28 марта 1697 г. (Устрялов. История… Т. III, приложение XI. С. 633).


[Закрыть]. Кампания на южных границах должна была, следовательно, иметь строго оборонительный характер; задача заключалась в удержании приобретений, сделанных в прошлом году. Для комплектования солдатских полков объявлен был в конце января «прибор» – вербовка охотников из свободных людей, не состоящих в службе, в тягле или в крепостной зависимости. Для приема охотников, которые в царскую службу «писаться похотят», сформирована была особая канцелярия из думного дьяка М.П. Прокофьева, дьяка Прокофья Деревнина и шести подьячих. Канцелярия должна была открыть свои действия в подмосковном селе Воскресенском на Пресне, где раньше бывали масленичные потехи с фейерверками, и поместиться в государевом дворе. Ей отряжены были из Земского приказа биричи, которых думный дьяк Михаил Прокофьев должен был посылать «по Белому и по Землянову городу по улицам и по перекресткам и за городом по слободам во вся дни кликать, чтобы в солдатскую службу… которые в тое службу писаться похотят, писались и для того шли к ним, Михаилу, и к дьяку, в село Воскресенское на государев двор к записке». Являющимся к записке охотникам думный дьяк и дьяк должны были возвещать привлекательные размеры государева жалованья: «что в той солдатской службе дача им будет великого государя годового жалованья: денег по 6 рублев, хлеба муки ржаные по 6 чети, овса по 2 чети, соли по пуду, ветчины по 12 пуд, масла коровья по 24 гривенки (фунта) человеку неотложно, и устроены будут дворами, и о том бы они на государево жалованье были надежны»[655]655
  Дворцовые разряды, IV, 1037–1038.


[Закрыть].

Часть войск, именно Новгородский разряд под командой боярина князя М.Г. Ромодановского и Рязанский разряд под командой боярина А.П. Салтыкова, в начале марта было велено выдвинуть на литовскую границу, в Великие Луки. В Польше по смерти короля Яна Собеского (7 июня 1696 г.) продолжалось бурное междуцарствие. Московское правительство поддерживало партию, выдвигавшую на польский престол кандидатуру саксонского курфюрста Августа; но сильная партия стояла за враждебную России кандидатуру французского принца Конти, расположенного к союзу с турками, так как Франция эпохи Людовика XIV была в прочном союзе с Константинополем, возбуждая и поддерживая султана против Габсбургов. Грозила опасность, что Польша, если бы французскому принцу удалась сесть на польский престол, не только отпадет от союза с Австрией и Россией против Турции, но и заключит союз с турками. Потому России и важно было поддержать в Польше саксонскую партию, а лучшим средством поддержки было приближение военных сил к польским границам. С этой целью и двинуты были Новгородский и Рязанский разряды на польский рубеж, к Великим Лукам[656]656
  Дворцовые разряды, IV, 1044.


[Закрыть].

Собирались ехать за границу назначенные туда в числе 61 стольники для изучения навигацкой науки. В начале января 1697 г. Петр составил для них инструкцию, «Статьи последующие учения морского флота», в которой заключалась программа их занятий за границей. Занятия эти были двоякого рода: общеобязательные для всех и сверх того еще необязательные. Общеобязательные занятия должны были состоять в изучении мореплавания, именно в ознакомлении с морскими картами и компасом – «знать чертежи или карты морские, компас, также и прочая признаки морские»; в приобретении знания всех снастей корабля и умения управлять им, как в обыкновенном плавании, так и во время боя, и для того изучающим навигацию стольникам вменялось в обязанность искать случая побывать на море во время боя («владеть судном как в бою, так и в простом шествии, и знать все снасти или инструменты, к тому надлежащие: парусы и веревки, а на катаргах и на иных судах весла и прочие. Сколько возможно, искать того, чтоб быть на море во время бою, а кому и не лучится, ино с прилежанием искати того, как в тое время поступить»). Окончив морское образование, с боевым курсом или без него, каждый стольник должен был выхлопотать себе свидетельство или аттестат за подписями и печатями от морских властей, под руководством которых проходил курс, – «однакожде обоим, видевшим и не видевшим бой, от начальников морских взять на тое свидетельствованные листы за руками их и печатми, что они в том деле достойны службы своей». Сверх этих для всех обязательных занятий те из стольников, которые пожелали бы заслужить по возвращении на родину особую милость, должны заняться еще изучением корабельной архитектуры. («Естли же кто похочет впредь получить себе милость болшую по возвращении своем, то [б] к сим вышеописанным повелениям и учением научились знати, как делати те суды, на которых они искушение свое приимут».)

Этим, однако, обязанности отправляемых за границу стольников еще не кончались. Кроме изучения мореплавания и кораблестроения самими стольниками, каждый из них должен был еще исполнить за границей два поручения: во-первых, нанять за границей и привезти на свой счет в Москву, – с тем, что расходы будут покрыты казной, – двух искусных мастеров морского дела; во-вторых, к каждому стольнику для заграничной поездки прикомандировывался на казенном содержании солдат, и стольник обязан был обучить его в чужих краях морскому делу. Кто не пожелает везти с собой солдата, может вместо него обучить морскому делу своего знакомца или человека (холопа), причем казна даст на содержание такого обучаемого человека 100 рублей. О желании взять на обучение солдата или обучать своего человека стольники должны сделать немедленное заявление генерал-комиссару (Ф.А. Головину). Конечным сроком выезда их за границу были назначены последние числа февраля – «с Москвы ехать им сим зимним временем, чтоб к последним числам февраля никто здесь не остался». Для проезда им будут выданы паспорта из Посольского приказа[657]657
  П. и Б. Т. I. № 129.


[Закрыть]. Командируемые стольники должны были ехать на собственный счет и собственными средствами. Каждый в пределах отведенного срока собирался в путь и ехал, смотря по своим удобствам, отдельно от других, захватывая с собой присоединяемого солдата. В упомянутом выше (с. 334) списке стольников против каждого аристократического имени стольника стоит простое имя назначенного с ним ехать сержанта или солдата, например: «Князь Борис Куракин. С ним сержант Иев Сушков… Князь Григорий Долгорукий. С ним солдат Матвей Мухленин» и т. д. Из выданных стольникам паспортов видно, что они начали выезжать с начала января и продолжали покидать родину еще и в июле.

«Ежедневно, – писал находившийся в Москве Плейер цесарю от 8 июля, – уезжают отсюда в Голландию, Данию и Англию молодые люди, которым под страхом потери земель и имущества велено ехать на собственный счет, и никто не может возвращаться без свидетельства об оказанных заслугах»[658]658
  Устрялов. История… Т. II, приложение XVII, № 7. С. 316. Донесение Плейера от 8 июля у Устрялова (История… Т. III. С. 637).


[Закрыть].

Собирались также и великие послы, и в Посольском приказе продолжалась начавшаяся в декабре 1696 г. неустанная подготовительная работа. По документам о снаряжении посольства можно заметить, что дело посольства сосредоточивал в своих руках опытный уже в дипломатической службе второй посол, Ф.А. Головин; Лефорт же, не имевший в этом отношении никакой практики, был в посольстве таким же номинальным первым послом, как во флоте адмиралом. Головин считал нужным подготовиться к посольству, прочитывая дипломатические бумаги прежних лет. «Государе мой Емельян Игнатьевич, – пишет он Украинцеву в январе 1697 г., – повели, мой государь, дела, которые с нами велено отпустить, а написано отдавать подьячим помаленку, чтобы осмотреться мне все, что надобно будет, хотя начало – вели учинить сего дни. Федька челом бью»[659]659
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 513.


[Закрыть].

Формировался личный состав посольства. Каждый из великих послов представлял желательных ему дворян, членов своей свиты. Сверх той «дюжины дворян», о которой Лефорт писал брату за границу, он взял еще двух, так что его свита состояла из 14 человек, все иноземцев. Это были племянник его Петр Лефорт, Богдан Пристав, Яков Дуарси, Иван Гумар, Давыд Энглис, Вилим Турлавиль, Илья Кобер, Андрей Липкин, Филимон Монсов, Петр Книппер, Павел Вуд, Вахромей Меллер, Андрей Юнгер, Карл Блюмберг, причем первые семь называются в списке «дворянами», а вторые семь – пажами. Ф.А. Головин брал с собой двух родственников: сына Ивана Федоровича и брата Алексея Алексеевича Головиных и сверх того еще семь дворян: Семена Бестужева, Ульяна Сенявина, Глеба Радищева, Матвея Былецкого, Нефеда Срезнева, Григория Островского, Томаса Книппера. Возницыну полагалась свита из двух дворян, и он взял с собой также двух родственников: Андрея Федорова да Ивана Артемьева (племянник) Возницыных. С послами для церковной службы при сопровождавшей посольство походной церкви отправлялись священник Иван Поборский и дьякон Тимофей – оба от дворцовой церкви Живоносного Воскресения, что в верху» – домовой церкви покойного царя Ивана Алексеевича. Переводчиками при посольстве были назначены состоявшие переводчиками Посольского приказа известный уже нам по письму его из-под Азова Петр Вульф и будущий знаменитый вице-канцлер Петр Шафиров, кроме того, два толмача: Андрей Гемс и Алексей Зверев. Канцелярия посольства сформирована была из шести подьячих. Из них трое (Михаил Родостамов, Михаил Ларионов и Никифор Иванов) взяты были из Посольского приказа[660]660
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 542–549. Назначавшийся было четвертый подьячий Посольского приказа, Михаил Волков, не значится в окончательном списке посольства (Устрялов. История… Т. III. С. 572 и сл.). Однако его мы видим в составе посольства в Вене. Он был отправлен с майором Вейде.


[Закрыть], четвертый – Федор Буслаев – из приказа Большой казны, пятый – Иван Чернцов – из приказа Казанского дворца. Шестой подьячий – Петр Ларионов, сын упомянутого подьячего Посольского приказа Михаила Ларионова, – выпросился сам взять его с отцом при посольстве, мотивируя свою просьбу заслугами отца, бывавшего за границей на дипломатической службе и ездившего под Азов, а затем желанием за границей учиться: «для науки в тех государствах цесарского языка»[661]661
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 610–613.


[Закрыть].

Медицинский персонал составили три лекаря: Иван Термонт, Яган Треандер, Варфоломей Пендерс, – и при них три лекарских ученика. Кроме того, назначались с посольством мастера-специалисты серебряных и золотых дел из Серебряной и Золотой палат, иноземцы Рудольф и Дитмар, а также по меховой части «для оправки соболей». Этих мехов для подарков при иностранных дворах посольство брало с собой на 70 000 рублей. О скорняках и собольщиках производилась Посольским приказом переписка с Сибирским приказом, который должен был прислать двух скорняков, и с московской Мещанской слободой, которая на сходе избрала трех собольщиков. Дело кончилось, однако, тем, что вместо пяти мастеров по меховой части поехал только один торговец мехами в московских рядах, посадский человек Сретенской сотни Иван Михайлов[662]662
  Там же. С. 579–583, 604.


[Закрыть]. Для бережения отправляемых с посольством вещей назначался сторож Иван Афанасьев. По поводу назначения всех этих лиц производилась переписка, в особенности относительно ассигновки им денежного жалованья и припасов, состоявших из разного рода рыбы, белужьих и осетровых теш, спин и прутов, лососины и пр., крупитчатой муки и медов вишневых, малиновых, обарных и т. д. Назначаемые подавали челобитные о жалованье, в приказе наводились справки, велись сношения с другими приказами, составлялись докладные выписки. Некоторые из назначаемых не ехали, другие сами ходатайствовали о поездке с посольством. Приказ заботился о заготовке и закупке отправляемой с посольством канцелярской обстановки и принадлежностей. 5 января из Посольского приказа в Казенный приказ писали, что великий государь 30 декабря указал послать с великими и полномочными послами два рукомойника с лоханями, два шандала серебряные, щипцы, два ковра золотных, два сукна столовых и о том доложить себе, государю, боярину князю П.И. Прозоровскому[663]663
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 541–542.


[Закрыть]. Посол Ф.А. Головин доставил в приказ роспись нужных для посольства предметов: «Надобно к посольскому отпуску: золота твореного 10 золотых червонных, сургучу красного 6 фунтов, черного фунт, чернил сухих 2 фунта, скляница четвертная уставных, бумаги доброй 5 стоп, александрийской 3 дести, свеч восковых витых пуд, в том числе по половине алтынных и грошевых, маковых пуд, 10 паргаминов, ящик к печатем да 2 мешочка бархатные, тиски к печатем добрые, воску красного 10 фунтов зделатъ в лепешках, 2 щоты, 10 клеев, 2 ножницы, 10 золотников шелку красного сученого, 2 сундука на дела, 2 палуба добрые, 2 фонаря, пол-аршина сукна красного на мехи к делом, 200 аршин связок пестрых, ящик для почтовых отпусков и на дела». Украинцев положил на этой росписи помету: «приискать все и приторговать, что чему цена порознь и что всего дать доведется»[664]664
  Там же. С. 628.


[Закрыть]. Происходила в то же время напряженная письменная работа по изготовлению необходимого для посольства дипломатического материала: снимались копии со статейных списков посольств к тем же дворам, куда направлялись и великие послы, начиная со статейного списка гонца Истомы Шевригина, посылавшегося к папе в 1580 г. Эти копии статейных списков были переплетены в 33 кожаных золоченых переплета с шелковыми завязками. Писались грамоты ко дворам по две к каждому: верющая (аккредитивная) и полномочная – та и другая на больших александрийских листах с украшениями: с заставицами и фигурными каймами с изображением имен и титулов государей золотом. Составлялся по прежним образцам наказ для посольства.

Петр в этих подготовительных делах продолжает принимать живейшее участие, входя во все подробности, отдавая приказания и разрешая представляемые вопросы. Даже такая деталь, как отправка с посольством из государева Казенного двора рукомойников с лоханками, щипцов, ковров и т. п., вызвала два личных доклада государю начальников Посольского приказа и Казенного двора. Личные назначения и ассигновки жалованья делались с его ведома, и не раз, может быть, за это время записываемая в приказе официальная формула «Государь пожаловал, велел» и т. д. облекала собою действительное распоряжение самого Петра. Посольский приказ по делам о сборах Великого посольства входит к царю с подробными докладами – докладными выписками, и тогда Петр отдает распоряжения, обозначаемые формулой: «Государь, слушав сей выписки, указал». Так, 1 января царь слушал доклад о назначении жалованья майору или генерал-бригадиру Адаму Вейде и утвердил его в размере 300 рублей; но этой суммы оказалось мало, и на следующий день, 2 января, жалованье майору было увеличено государем еще на 100 рублей, так как Вейде ехал не только в гонцах с оповещением о Великом посольстве, но и обязан был еще, живя в Вене, состоять при цесарских войсках и изучать новейшие военные усовершенствования. Это не единственный случай при назначениях жалованья участникам Великого посольства: первоначальная ассигновка оказывается слишком малой, вызывает челобитье об увеличении, и, может быть, в этом явлении надо видеть бережливость и расчетливость Петра. Только жалованье старшему лекарю Термонту, назначенное ему по именному указу в 500 рублей, бросается в глаза своим размером, но оно дано было в виде особой милости с оговоркой: «а впредь то иным его братье иноземцом не в образец и на пример никому не выписывать»[665]665
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 471, 574–575.


[Закрыть]. 18 января Петр слушал и утвердил проекты грамот к курфюрстам Саксонскому и Бранденбургскому и к герцогу Курляндскому, отправляемых с майором Вейде. 23 января из Посольского приказа ему был сделан новый доклад о внешнем виде грамот к цесарю, что именно в них писать золотыми буквами. В прежнее время в грамотах к цесарям золотом писались только самые имена обоих государей и начальные слова их титулов, но в 1687 г., в бытность при цесарском дворе посла боярина Б.П. Шереметева, венское правительство просило впредь писать в грамотах золотом не только имена, но и весь титул государей так же, как это делается в грамотах от цесаря к московскому государю. Доклад заканчивается вопросом: «и в грамоте его, великого государя, к нему, цесарю… по прежнему ль золотом или и титлы все обоих их великих государей (т. е. царя и цесаря) золотом же писать, о том великий государь что укажет?» Петр указал писать золотом не только имена, но и титулы[666]666
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 486–488.


[Закрыть]. Петру самому пришлось также решать любопытный вопрос о титуловании папы.

В составленной Посольским приказом докладной выписке по этому делу была приведена справка: «Имя нынешнего папы Римского Иннокентий двенадесятый, а отчина его есть Неаполис во Италии, а породою есть принцепс Пинятелий, а герб его есть – три горшки стоящие. А как пишет кто к папе, титул его пишет так: блаженнейший или святейший отче, а написание пишется так: блаженнейшему или святейшему отцу Иннокентию двенадесятому, архиерею величайшему Римскому. А сам папа титул свой так пишет: Иннокентий двенадесятый епископ римской, раб рабов Божиих». Приведены были далее прежние примеры обращения к папе московских государей. Иван Васильевич Грозный в 1580 г. писал в грамоте к папе «Григорью третиемунадесять, папе, навышшему пастырю и учителю римские церкви». В грамоте, отправленной с Павлом Менезием в 1672 г., написано: «Клименту десятому, папе и учителю римского костела поздравление». В 1684 г. цесарским послам в Москве говорили, что в случае сношений с папой будут писать к нему по той же форме, как писано в грамоте Менезия, или по следующей: «Честнейшему и избраннейшему господину Иннокентию первомунадесять, папе и пастырю римского костела достойнейшему». На основании этого доклада Петр затруднился решить вопрос и пожелал узнать, как обращаются к папе другие некатолические государи: короли английский, датский и шведский. В помете Украинцева на докладе читаем: «205-го (1697) февраля в 10 день великий государь указал допросить переводчиков, как пишут к папе аглинской, и дацкой, и свейской короли, и велеть им справиться о том с латинскими и немецкими печатными книгами».

В Посольском приказе было отобрано показание, «сказка», от переводчиков приказа, которые, однако, оказались также не в состоянии решить вопроса и отозвались неведением. Не помогли им и книги. «И против сей пометы государственного Посольского приказу переводчики Николай Спафарий с товарищи сказал: как де к папе римскому англинской, и дацкой, и свейской короли в грамотах своих его, папино, титло пишут, и пишут ли те короли от себя о чем к нему, папе, или и ни о чем не пишут, и того де им, переводчиком, знать не почему; да и в книгах де латинских и в немецких о его, папиных, титлах они ни в которых, как те короли к нему пишут, не читали и не слыхали; а в книгах духовных печатных, латинских и немецких, спорных о вере, люторы и калвины поругаются имени его, папину, и называют его, папу, антихристом и иными ругательными именами, а против того римляне папежской веры называют их, калвинов и люторов, еретиками и отпадшими от их папежской веры. К таковой сказке руку приложили переводчики Николай Спафарий, Семен Лаврецкой, Петр Вульф, Петр Шафиров». Последовал вторичный доклад государю 16 февраля, на этот раз со сказкой переводчиков, и «великий государь… слушав сей выписки и скаски Посольского приказу переводчиков, указал в своих, великого государя, грамотах папы римского именованье и титлу ныне со своими, великого государя, великими и полномочными послы написать и впредь писать по сему: «Честнейшему господину Иннокентию второмунадесять, папе и учителю римские церкви достойнейшему поздравление», и сей его великого государя указ в государственном Посольском приказе записать в книгу»[667]667
  Пам. дипл. сношений. Т. VIII. С. 632–634.


[Закрыть]. В тот же день Петр утвердил представленные ему доклады и о титулах других государей, с которыми должно было иметь дело Великое посольство.