Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XV. Второе путешествие в Архангельск

В течение Великого поста 1694 г. Петр и члены компании, собиравшиеся на Белое море, заняты были приготовлениями к путешествию. Гордон специально подготовлял тех солдат, которых он должен был везти с собой, заботился о платье для сопровождавших его слуг. На второй неделе поста Петр отправлял в Архангельск 2000 пудов пороху, на четвертой – выточенные им самим блоки для корабля, а на шестой – 1000 самопалов. «Федор Матвеевичь, – писал он Апраксину в начале апреля. – По указу великого государя генералиссимуса князя Федора Юрьевича (Ромодановского) пороху 2000 пуд, также и 1000 самопалов посланы; а ружье взял стрелец Ивашко Адамов. Порох на второй неделе, а ружье на шестой неделе отпущены до Вологды, а с Вологды водою велено везть. А о ружье, хотя и не задолго до нас придет, не опасайся для того, что зело хорошо и цело и nepeправки не хощет, разве дорогою испортитца; а я имянно наказал беречь. А блоки на карабль все зделаны и отпущены на четвертой неделе на Вологду. И о том, пожалуй, скажи нашим товарыщем Никласу да Яну, и великой поклон от всех нас. Да пожалуй, о пиве не позабудь. Также и 24 пушки готовы. По сем в обоих естествах купно здравствуй. Piter»[270]270
  П. и Б. Т. I. № 23.


[Закрыть]. Подобные же распоряжения заключаются и в другом письме к Апраксину, посланном около того же времени: «Запасы и пиво и прочая рано изготовить вели, а мы будем зело рано по вешней воде. Да отпиши, в кое время там лед расходится. А железо с Олонца от Бутмана, и я ему о том говорил»[271]271
  Там же. № 24. Бутман – иноземец из Гамбурга, Бутенант фон Розенбуш, которому принадлежали медный и железные заводы в Олонецком уезде. Он был также комиссаром датского короля в Москве.


[Закрыть]. Эти первые письма Петра к Ф.М. Апраксину с распоряжениями о всякого рода приготовлениях, касающихся приезда в Архангельск и путешествия по Белому морю, отличаются уже теми чертами, которыми будет отличаться деловая переписка его в течение всей его жизни: памятью о всевозможных бесчисленных мелочах и деталях каждого занимающего его дела, о которых он считает нужным непременно сказать сам, никому, очевидно, не поручая и не доверяя. При этом сам он отступает на второе место, скрываясь за выдвигаемой на первый план фигурой «государя-генералиссимуса» или «адмирала» князя Ф.Ю. Ромодановского, от имени которого будто бы идут приказания и над которым Петр в то же время не прочь поиронизировать, говоря, например, о его «смелости к войне и к водяному пути». Плотники-голландцы Никлас и Ян называются «нашими товарищами», поклон передается от «всех нас», от всей компании, где царь играет скромную роль сержанта, бомбардира, шкипера или протодьякона. Все это также черты, известные в Петре и впоследствии.

28 апреля Петр был у Л.К. Нарышкина на крестинах его сына Александра. В воскресенье, 29-го, Лефорт давал прощальный обед для отъезжающих в Архангельск. «Его величество, – описывает сам он этот пир в письме к брату в Женеву, – оказал мне честь, обедал и затем ужинал у меня. Приглашен был весь двор, т. е. князья и бояре. В большой зале, которую я построил благодаря щедротам его царского величества, разместились вдоль окон более двухсот человек. Солдаты, которые должны были ехать с нами, были угощены после обеда, и было выпито за счастливое путешествие его царского величества. Присутствовало также и дамское общество, иностранное или немецкое, но не танцовали вследствие траура по царице-матери. Собираясь около полуночи уехать, его царское величество приказал мне оставаться до вторника (1 мая), чтобы отправить все общество»[272]272
  Posselt. Lefort, II, 295–296.


[Закрыть].

Часть свиты двинулась в тот же день после этого обеда; другая часть, и в том числе Гордон, выехала 30 апреля. Царь отправился 1 мая[273]273
  Так указан день его выезда в Летописи Двинской, см.: О высочайших пришествиях… С. 39. Ср.: Устрялов. История… Т. II. С. 163; Погодин (Русский архив. 1879. Кн. I. С. 50). Издатель П. и Б. относит отъезд Петра почему-то к 29 апреля (Т. I. С. 493–494). Гордон под 4 мая рассказывает, что царь обогнал его под Вологдой. Из этого следует, что царь выехал после Гордона.


[Закрыть]. 4 мая уже неподалеку от Вологды, миновав деревню Обдорское (Afdorskoi), Гордон со спутниками расположились обедать, и в это время проехал, обогнав их, Петр, который в тот же день прибыл в Вологду и здесь ожидал, пока соберется вся свита, делая приготовления к путешествию. 6-го давал обед собравшимся вологодский воевода князь П.Г. Львов[274]274
  А не Лыков, как у Устрялова; см.: Барсуков. Списки воевод.


[Закрыть]. В Вологде было заготовлено для царского путешествия 22 карбаса. 8-го, в 8 часов утра, Гордон сел на контр-адмиральский карбас. В 10 часов утра суда снялись с якоря и, проплывая мимо города, салютовали из пушек, на что пушки вологодской крепости отвечали также салютом. Флотилия двигалась в следующем порядке: на первом карбасе, нагруженном военными припасами, плыл ближний стольник князь Ф.И. Троекуров; на втором – вице-адмирал И.И. Бутурлин; на третьем – боярин Л.К. Нарышкин; на четвертом – князь Б.А. Голицын; на пятом – стольник Ф.Ф. Плещеев; на шестом – бомбардир Преображенского полка Осип Зверев с солдатами; на седьмом – крестовый священник дворцовой церкви Св. Спаса на Верху Петр Васильев с певчими; на восьмом и девятом – отряд солдат, состоявший под командой Бутурлина: на десятом – командир Преображенского и Семеновского полков А.М. Головин; на одиннадцатом – «великий Шкипер», как называет его Гордон, т. е. царь; на двенадцатом – адмирал князь Ф.Ю. Ромодановский. Далее следовало девять карбасов, именно: карбас-столовая, карбасы с кухней, с канцелярией, с аптекой, с хлебными запасами, с придворными служителями, с провизией. Шествие замыкал на своем карбасе контр-адмирал П.И. Гордон. Вечером же 8-го, когда суда, выйдя из реки Вологды и вступив в реку Сухону, бросили якори и компания собралась за ужином, был отдан приказ относительно сигналов. По одному пушечному выстрелу с адмиральского корабля все должны собираться к обеду или к ужину; если адмирал даст два выстрела – должны высшие офицеры собираться к адмиралу на совет. Три выстрела с адмиральского корабля обозначают, что адмирал бросает якорь и все суда должны также остановиться. Пальба из всех пушек на адмиральском корабле служила сигналом сниматься с якоря; по этому сигналу должны были палить из всех пушек вице-адмирал и контр-адмирал и, наконец, открывать такую же пальбу все суда. Если бы ночью с каким-либо из судов случилось несчастье, оно должно поднять на мачте фонарь и сделать один пушечный выстрел.

9 мая флот, спускаясь по реке Сухоне, миновал небольшой Борисоглебский монастырь и городок Шуйский, принадлежавший тогда ростовским митрополитам. 10 мая ночью проплыли мимо города Тотьмы; 11-го прошли мимо городка Брусинца с остатками старинных укреплений и старинной церковью. 12 мая, миновав устье реки Стрельны, правого притока Сухоны, и расположенный при этом устье погост Стрельнинский, Гордон любовался красотой высоких берегов реки с красными пластами почвы, которые виднелись между покрывавшими берега деревьями. При впадении в Сухону реки Нижней Ерги внимание Гордона обратил на себя погост с двумя красиво расположенными церквами и несколькими домиками около церквей. В 8 часов вечера того же 12 мая флот пришел в Устюг Великий и был встречен пушечными и ружейными салютами с крепостного вала. Устюжский воевода П.А. Толстой, один из виднейших будущих сподвижников Петра, предложил гостям ужин. На следующий день, 13 мая, после церковной службы, позавтракав у воеводы, Петр с компанией в 10 часов утра отплыл при громе пушек с крепостного вала и с судов. Вниз по Двине плыли так же, как и по Сухоне: брали гребцов, менявшихся каждые 15 верст, а когда был попутный ветер, подымали паруса. 14 мая, в 6 часов утра, флотилия прошла мимо погоста Николы Комарицкого, затем миновала Телегов монастырь, село Красный Бор и к вечеру достигла Николо-Ягрышского погоста, границы Устюжского уезда, и вступила в пределы Важского уезда. Перед взорами Петра вновь, как и в прошлом году, открывались виды наиболее населенной, оживляемой торговым движением в Архангельск местности Поморского края, берега Сухоны, а потом Северной Двины с частыми погостами, с многочисленными церквами, красотой которых залюбовался Гордон, с деревнями, в которых он же отметил прочность постройки домов, открывались, можно сказать, лучшие картины тогдашнего Московского государства. Но Петр едва ли предавался подобным созерцаниям. Его мысль была занята совершенно другим. 15 мая на пути между деревнями Кургоминской и Конецгорьем он явился на контр-адмиральский карбас к Гордону и передал ему книгу с предписаниями и сигналами, которыми суда должны были руководиться. Он пробыл у Гордона около двух часов. В ночь на 16 мая прошли мимо Усть-Ваги. Архиепископ Афанасий, ожидавший царя в Холмогорах, послал навстречу к нему из архиерейского дома сына боярского Михайлу Окулова с «листом» к его царскому величеству, т. е. с отпискою, в которой архиепископ, вероятно, спрашивал о распоряжениях, касавшихся приема. Михайло Окулов встретил царский дощаник «прям Копачевской деревни и на дощаник пришел, и о посылке своей, и о листе архиерейском известно учинил. Великий государь указал лист принять и благоволил смотреть оной, и, смотрев, жаловал преосвященного архиепископа милостливым словом своим». Царь приказал сообщить архиепископу, что в Холмогорах останавливаться не будет, и указал ему идти к Архангельску[275]275
  О высочайших пришествиях… С. 39–40.


[Закрыть]. 17 мая флотилия миновала Холмогоры, действительно не останавливаясь в них, и 18-го, в 12 часов, дня достигла Архангельска, где была встречена девятью залпами из пушек и ружейной пальбой, производившейся стрельцами под командой полковника Снивина, зятя Гордона. Подойдя к Английскому мосту, карбасы бросили якори. Петр, сойдя на берег, отправился в церковь Ильи Пророка на Кегострове, где отслужил благодарственный молебен[276]276
  Gordons Tagebuch, II, 445–457.


[Закрыть].

О приезде своем в Архангельск он в тот же день уведомил письмами некоторых своих друзей, членов компании, оставшихся в Москве, между прочим, Преображенского полка полковника Юрия фон Менгдена (Фамендина) и того же полка майора Адама Вейде. Об этих письмах государя, до нас не дошедших, свидетельствуют ответы двух упомянутых лиц, рисующие нам отношения членов компании к Петру. «Богом дарованной и православной господине Шипгер (шкипер) Петер Алексеевичь, – писал царю фон Менгден. – Богомудрова твоево источника течения от Города мая 18 зде мая ж 28 самого отпрыску причастился, которой отпрыск за помочью Божию великою мою печаль и скорбь всю отнял и привел к великой радости. О, ты радость наша великая! живи во здравье многие лета и за сем во великом благодарению, падая лицом до земли, челом бью. Должной твой работник Юшка Фамендин. В Немецкой Слободе мая 28». Адрес: «Шипгеру». В том же роде и письмо от Адама Вейде[277]277
  П. и Б. Т. I. С. 494.


[Закрыть]. Переписка эта показывает, что в окружавшей Петра компании друзей царские титулы были упразднены и Петр вращался в компании под псевдонимом шкипера. Заключительные слова письма Вейде написаны по-голландски; отсюда видно, что Петр владел уже этим языком.

Одним из первых действий Петра в Архангельске был осмотр строившегося там корабля, заложенного им в предыдущем году. Корабль был готов к спуску. 19 мая царь зашел к Гордону и, по-видимому, говорил о спуске корабля. По крайней мере, Гордон рассказывает, что после царского визита он отправился на яхту и до вечера ждал царя, чтобы ехать на спуск корабля; однако Петр не прибыл, и спуск состоялся 20 мая, в 12 часов дня. На спущенном корабле устроен был обед, за которым все были хорошо угощены, и вернулись по домам очень поздно. 21 мая состоялось совещание у адмирала относительно числа людей и количества провианта, которое надо было взять с собой в морское плавание. Решено было запастись провиантом на 10 недель, и отсюда видно, что путешествие предполагалось продолжительное[278]278
  Gordons Tagebuch, II, 457–458.


[Закрыть].

Экспедиция должна была отправиться только после того, как прибудет из Голландии заказанный там третий корабль. Этого корабля приходилось ждать и коротать время частью, вероятно, в работе над отделкой только что спущенного корабля, частью в увеселениях. 23 мая Петр со свитой обедал у архиепископа[279]279
  Летопись Двинская, изд. Титовым. С. 77.


[Закрыть]. 26-го он с компанией пировал у Гордонова зятя, командира архангельских стрельцов полковника Снивина. 27 мая, в Троицын день, царь был у обедни в церкви Ильи Пророка на Кегострове; литургию совершал там преосвященный Афанасий в сослужении духовника государева священника Петра Васильева, священника Преображенского села Алексия, священника Ильинской церкви. Пели «великий государь басом со своими государскими певчими»[280]280
  О высочайших пришествиях… С. 41–42.


[Закрыть]. В тот же день давал большой обед архангельский воевода Ф.М. Апраксин. 28 мая Гордон виделся с царем на яхте «Святой Петр». 29-го обедал с ним, но у кого – неизвестно: в дневнике оставлен незаполненный пропуск. Временем до прихода корабля из Голландии Петр решил воспользоваться, чтобы исполнить свое прошлогоднее обещание посетить Соловецкий монастырь и поклониться «соловецким чудотворцам». Путешествие решено было совершить на яхте «Святой Петр». Царя сопровождали архиепископ Афанасий со своими ризничим и иподиаконом, духовник государев священник Петр Васильев, боярин Т.Н. Стрешнев, ближний стольник В.Ф. Нарышкин, думный дьяк Н.М. Зотов[281]281
  Летопись Двинская, изд. Титовым. С. 77–78.


[Закрыть] и несколько солдат. 30 мая, в день рождения царя, в 3 часа пополудни яхта «Святой Петр» снялась с якоря и скрылась из вида города. Но так как ветер был слишком слаб, то вскоре пришлось остановиться и весь день 31 мая простоять на якоре в устье реки. В этот день внезапно умер сопровождавший Петра в Архангельск и очень им любимый доктор Захарий фан-дер-Гульст. Позаботиться о его похоронах царь поручил Лефорту, а сам остался на корабле[282]282
  Gordons Tagebuch, II, 458.


[Закрыть].

Наконец, 1 июня яхта вновь пустилась в путь. Дул крепкий восточный ветер, перешедший в сильнейшую бурю после того, как яхта прошла мимо Унской губы. Положение судна стало опасным. «Когда из устья Двины реки вышли, – рассказывает местная летопись, – тогда ветр к Соловецкому монастырю был благополучен; но как зашли за морскую губу, Унскими рогами называемую, тогда нечаянно востал ветр сильной и прикрутной, от которого причинилась буря великая в море, и от того суда государевы носились нужно волнами. Все тогда утверждение на судах начало сокрушаться, и едва якорями возмогли содержаться. Все тогда были в толь великой скорби и печали, что и отчаяваться начали о избавлении своем, чего ради все мольбу ко Господу Богу приносили и преосвященный архиепископ Афанасий молебное пение совершал, а государь, учиня христианскую исповедь, приобщился святых тайн пречистого тела и крови Христовой из рук преосвященного»[283]283
  О высочайших пришествиях… С. 42–43.


[Закрыть]. Благодаря искусству лоцмана, крестьянина принадлежавшей Соловецкому монастырю Сумской волости Антипа Тимофеева, яхта благополучно прошла Унские рога – два ряда далеко вдающихся в море подводных камней, введена была в Унскую губу и 2 июня, вскоре после полудня, бросила якорь у расположенного на берегу губы Пертоминского монастыря. Так как буря не прекращалась, то Петру пришлось прожить в монастыре 5 дней. 5 июня в монастыре праздновали «всемилостивому Спасу». «На литоргии, – гласит та же летопись, – сам царь на крылосе пел и послания апостольские читал. И по сем великий государь… в память пришествия и бытия своего в Пертоминской обители всемилостивого Спаса святый крест древянный, видением четвероконечный, сам своими руками содела и нес из монастыря на раменах своих со всем синклитом до места, идеже присташа первее к берегу, и постави его на месте том и подписа резными писмены на голандском языке, своима жа руками». Крест деревянный в полторы сажени вышины: надпись на нем: «Dat Kruys maken kaptein Piter van a Cht. 1694», т. е.: «Этот крест сделал капитан Петр в лето Христово 1694»[284]284
  Gordons Tagebuch, II, 458–459; О высочайших пришествиях… С. 43–47. Крест в 1805 г. перенесен в Архангельский собор, где и хранился (П. и Б. Т. I. С. 495).


[Закрыть]. Приютивший царя во время бури Пертоминский монастырь получил от него щедрые пожалования.

6 июня Петр вышел в успокоившееся море и на следующий день, 7 июня, благополучно достиг Соловецкого монастыря. Там он оставался до 10 июня и также щедро одарил братию.

10-го он пустился в обратный путь в Архангельск, куда прибыл вечером 13 июня, как замечает Гордон, «в наилучшем состоянии», и ужинал в тот вечер у Лефорта. По возвращении царь уведомил о совершенной поездке в Соловецкий монастырь брата, царя Ивана Алексеевича, письмом, составленным в древнем стиле. «Превозлюбленной мой государь батко и братец царь Иоанн Алексеевичь, – писал Петр. – Здравствуй на многие лета со сажителницею своею, а моею государынею невестушкою, и с рождением. А которая, государь братец, было завещание прошлого году о поклонении мощей чудотворцев Зосима и Савватия и некаким случаем того обещания не снес, а ныне соизволением Божиим тот залог содержал и, будучи во обители, и раки их чудотворцевы видеть сподобился, и оттуды во всяком здравии, за их святыми молитвами и поспешением Божиим доехал до Города июня в 13 день, слава Богу, во всяком здравии со всеми будущими со мною. И для сей ведомости, яко ко отцу и брату, посылаю ведомость. Да прошу, братец, милости: пожалуй, прикажи отдать поклон тетке и матери, государыне царевне Татияне Михайловне, потому ж невеске и сестрам, что, слава богу, жив. А о корабле еще подлинной ведомости нет и буду дожидатца у Города. За сим здравствуй, государь братец. Petrus. От Города, 14 дня, во 12 час дни месяца июния»[285]285
  П. и Б. Т. I. № 26.


[Закрыть]. Извещая брата о своем путешествии в монастырь, что могло интересовать благочестивого царя Ивана Алексеевича, Петр в последних словах выдает и свои помыслы: это – ожидание все не идущего корабля из Голландии. Петр известил о своем путешествии также и оставшихся в Москве членов компании: Ю. фон Менгдена, Адама Вейде и генерального писаря Преображенского полка И. Инехова, о чем узнаем опять по их ответным письмам[286]286
  Там же. С. 495.


[Закрыть]. 14 июня после обеда царь посетил два стоявших в Архангельске английских корабля. Капитаны устроили хорошее угощение, причем, как пишет Гордон, не щадили ни напитков, ни пороха. Домой с кораблей вернулись поздно. 16-го угощал компанию по случаю своих именин Т.Н. Стрешнев. После обеда царь отправился на яхту «Святой Петр» и передал ее в качестве контр-адмиральского корабля Гордону, причем было выпито по стакану вина. 17-го был дан большой и роскошный пир воеводой Ф.М. Апраксиным. 23 июня Петр, как отмечает Гордон, был на берегу. 24-го он опять сошел на сушу и вечером был у Гордонова зятя. Между тем работы по отделке нового спущенного корабля шли так успешно, что 28 июня он мог быть уже выведен на рейд. У всенощной накануне дня своего ангела Петр был в церкви Успения Пресвятые Богородицы на Бору. Служил архиепископ Афанасий.

29-го царь праздновал на вновь спущенном корабле свои именины. «29 июня, – пишет Гордон, – я отправился на борт нового корабля и ждал там, пока прибыл его величество, возвратившись из церкви (Пророка Ильи на Кегострове). Мы его поздравили на борту и получили из рук генералиссимуса – адмирала и вице-адмирала по бокалу водки, а по другому секта». Как ново было это празднование государева «ангела» на корабле и как далеко от старинного московского ритуала! Обеденный стол для архиепископа и свиты был приготовлен в царском дворце на Мосеевом острове. Затем Петр отправился к английскому капитану Джону Гриму, где вся компания была угощена с излишеством. 30-го давал обед капитан нового корабля. Гордон пригласил царя со всей компанией на следующий день обедать к себе. 1 июля царь с компанией обедал на яхте у Гордона и оставался у него до поздней ночи. 5 июля Гордон виделся с царем по делам на новом корабле. 6-го Петр, очевидно в благодарность английским капитанам за гостеприимство, подарил им 40 пудов пороху. В этот же день веселились у Ф.М. Апраксина. 8 июля князь Б.А. Голицын давал обед для государя и бояр по случаю совершенного в этот день крещения в православную веру царского лекаря Антония, по выражению двинского летописца, «иноземца лютерской ереси», у которого князь Б.А. Голицын был восприемником от купели[287]287
  Летопись Двинская, изд. Титовым. С. 78–79.


[Закрыть]. 11 июля новый корабль, совсем отделанный, был окрещен именем «Святой Павел» и передан вице-адмиралу И.И. Бутурлину. Торжество это сопровождалось пиршеством с пушечной пальбой[288]288
  Gordons Tagebuch, II, 459–464.


[Закрыть].

Чувство радости, возбужденное в Петре окончанием постройки корабля, было усилено пришедшим в то же время известием из Москвы от одного из членов «компании», А.А. Виниуса, управлявшего тогда между прочим рижской почтой. Виниус к своему письму приложил полученное им письмо от амстердамского бургомистра Витзена, который сообщал, что заказанный в Голландии для Петра корабль уже шесть недель назад вышел в море, направляясь в Архангельск. В ответе Петра Виниусу от 12 июля сквозит охватившее его при этом известии чувство радости. «Min Her, – пишет царь. – Писмо твое і въ немъ переводъ с писма Витценова мне върученъ, ic которого начала восприемъ радости, что 6 недѣль на море, конъца ожидаемъ, дабы, его же слышаниемъ радуемся, руками могъли осезать». Петр не может не поделиться с Виниусом сообщением о вчерашнем событии и продолжает: «А новый корабъль 11 д. июля савъсемъ отдѣланъ і окрещенъ во імя Павъла апостола і Марсовымъ ладономъ доволно куренъ; въ томъ же курениі і Бахусъ припочътенъ былъ давольно», – так обозначил царь пушечную пальбу и пиршество, которыми ознаменовано было крещение нового корабля. В своем письме Виниус извещал царя о происшедших в Москве пожарах. Петр в ответе, продолжая те же мифологические сравнения, обнаруживающие у него кое-какие сведения по античной мифологии, сообщает о пожаре, вспыхнувшем на одной из барок и угрожавшем всем судам, стоявшим в устье впадающей в Двину реки Кончугурки. «О сколь нахальчифъ вашъ Вульканусъ, – читаем далее в том же письме. – Не довольствуется вами, на суше пребывающими, но i здѣсь на Непътунусову державу дерзнулъ i едва не всъе суды, въ Кунъчукорье лежащия, къ ярмонъкѣ, с товары въсе пожег; абаче чрезъ наши труды весма разоренъ, точию едину барки кровълю i борть жѣгъ с [х]лебомъ, а возле была барка съ пенькою, i естлибъ та загорелось, тогда бъ отнюдь не возмозно было отнять, i чаю, чтобъ сеи пожаръ не меньши былъ всехъ московъских, i короб-ли старымъ бы пескомъ домой пошли. Piter, іюля въ 12 д.»[289]289
  П. и Б. Т. I. № 27.


[Закрыть].

13 июля Петр со свитой обедал у преосвященного Афанасия.