Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XXV. Визиты Великого посольства иностранным послам

Когда находящиеся в Гааге чужеземные послы, кроме французских, сделали визиты русским послам, последние, в свою очередь, стали выезжать к ним с визитами. В бумагах посольства сохранился составленный для этой цели список иностранных послов и секретарей посольств с обозначением всех их титулов и с указанием адресов их в Гааге[1133]1133
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1697 г., № 2, л. 75–80: «Имена послов, которые в Гаге при мирном договоре обретаются и его царского величества великих и полномочных послов посетили, а имянно: цесарские послы его превозходительство господин Доминик-Андрей граф фан Каунитц и святого государства рыцарь Золотого руна коморник вице-канцлер цесарства наследник Аустерлитский, Конгерисбродский, первши черезвычайнши посол и полномочный его цесарского величества к договором общего мира. Пажи в одежде бархатной, золотом и серебром прошиванной и з золотой… полукафтанах, белые перья на сляпах и временем иные имеющи. Слуги в красной суконной одежде с золотными, серебреными, сиными и черными галунами с желтыми, сиными и белыми перьями. Гойдуки в красной суконной одежде с золотыми, серебряными, сиными и черными галунами и сиными шолковыми поясами, синые и белые перья, на шапке стоящие имеющие. Живет в Потенах в дому госпожи Норвейкские». И т. д.


[Закрыть]. Выезды эти обставлялись такой же, если не большей пышностью, как и выезды иностранцев. Посольский кортеж составлялся из восьми карет: «три кореты свои по 6 возников в корете да пять корет нанятых»; в одной карете – сами послы, в остальных – дворяне и приказные люди; перед посольской каретой, как и на торжественных выездах – 20 человек лакеев в добром немецком платье, около кареты 12 гайдуков в венгерских кафтанах, на передках и на запятках – пажи. При встречах и расставаниях говорились приветствия и комплименты, столь же громоздкие, как возившие послов кареты, и столь же тяжелые, как громадные парики с большими локонами на головах людей эпохи Людовика XIV. 12 октября сделаны были визиты послам цесарским, шведским и английским. Цесарские послы граф Кауниц, граф Стратман и барон Зейдлер встретили великих послов, «сшед с крыльца у корет, и просили, чтоб они, великие и полномочные послы, изволили итить в полаты. И великие и полномочные послы шли наперед, а за ними шли цесарские послы, да за ними ж и перед ними шли дворяня и приказные люди; а вшед в третью полату, которая убрана зело стройно, сели великие и полномочные послы и цесарские послы по местам». Эта третья палата во дворце цесарского посольства поразила убранством и автора «Записной книжки», принимавшего среди посольских дворян участие в этом визите. «У цесарского посла был я в доме, – записал он, – где одна комната обита полосатыми материями, другая изрядными шпалерами, а третья бархатом красным и по швам кружевами золотыми, весьма богатыми»[1134]1134
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 200–201.


[Закрыть]. Великие послы поздравляли цесарских послов, говорили, что приехали должную честь им воздать, желают цесарским послам всякого добра и, если в чем могут, рады оказать им, как братье своей, услугу. Цесарские послы благодарствовали и говорили: «зело де они прибытием их, великих и полномочных послов, к себе тешатся и за посещение их челом бьют и кланялись». Притом особенно поздравляли великих послов с добрым поведением русских войск, о котором получили известие и «дай-де Боже его царского величества войском, над неприятелем победу и одоление». Затем они обратились вновь с просьбой по известному же нам делу – оказать покровительство архиепискому Анкирскому. Великие послы сказали в ответ, что вручат архиепископу указ к пограничному воеводе о свободном проезде к Москве, затем в Москве дана будет ему грамота к шаху персидскому; «толко б тот помянутой архиепископ ведал, вскоре ему к Москве ехать не для чего, для того что, приехав ему зимою к Москве, жить будет без дела, понеже с Москвы ездят до Астрахани водою; и то б он рассудил, как бы ему лутче и способнее быть; а указ де ему к порубежному воеводе тотчас дан будет, когда он похочет, также и к Москве об нем они, великие послы, через почту писать будут о всем». То же они повторили и самому архиепископу, когда он явился к ним лично 18 октября. Разговор коснулся затем отдаленных индейских и персидских народов и «Яппона» (Японии), не послать ли туда грамот с тем же архиепископом: «Потом спрашивали цесарские послы: царское де величество имеет ли с индейскими и иными тамошних персидских народов со владельцы пересылки, а именно с Яппоном, и не надобно ль де и к ним послать царского величества грамот с тем же архиепископом? И великие и полномочные послы говорили: посылать грамот к ним не для чего, потому что никогда с теми владельцы царское величество пересылок не имел и не имеет, а послан будет великого государя указ к резиденту, который пребывает при дворе шаха персицкого, и тот с тем архиепископом будет о всем сноситься и дела делать как лутче и обоим государствам, как царского величества, так и цесарского величества, належит к ползе». На этом визит закончился: «встав и простясь, великие послы от них пошли, провожали их (цесарские) послы до кареты»[1135]1135
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1039–1043.


[Закрыть].

После цесарских послов великие послы посетили шведское посольство. Свидание началось подобными же взаимными приветствиями. Затем шведский посол говорил, что по воле Божией бывший их король (Карл XI) «сей суетный свет оставил», а сын его (Карл XII) желает с великим государем быть в постоянной дружбе и любви, как и его отец, и чтобы великие послы благоволили посетить его, государя, в Швеции. Шведы, слыша о мужестве, храбрости, премудрости и разуме его царского величества в военных поступках, радуются и желают, чтобы «Господь Бог благословил его своим благословением и на враги победою». Великие послы сказали, что у них царского величества указа, чтобы ехать в Швецию, нет, но если такой указ получат, то с радостью исполнят, да и прилично нового короля, его королевское величество, поздравить с восшествием на престол. Великие послы поздравили затем шведского посла с заключением мира с Францией, выразив надежду, что и труды его, шведского посла, при заключении этого мира не будут забыты. Посол отвечал благодарностью и со своей стороны любезностями по адресу великих послов[1136]1136
  Там же, 1043–1044.


[Закрыть]. Заехав после этого визита на короткое время домой и послав предварительно в английское посольство осведомиться, будут ли английские послы дома, великие послы отправились к ним с визитом. После обычных приветствий английские послы сообщили, что имеют сделать русским одно предложение, и если не найдут времени переговорить об этом устно, то пришлют на письме. Великие послы заявили, что рады предложение выслушать и охотно ответят[1137]1137
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1044–1045.


[Закрыть].

Об этих визитах сообщал, между прочим, Петру в этот же день, 12 октября, Ф.А. Головин во втором из тех двух писем его к царю из Гааги, которые сохранились. Письмо это было ответом на письмо Петра из Амстердама от 11 октября. Ф.А. Головин ведет речь об оставленных в Берлине русских людях, о новом потешном морском сражении, которое очень бы хотелось, как свидетельствует и Схельтема, видеть Петру и которое бургомистры намеревались было устроить в то время, как царь выезжал на Тессель, а теперь считают время уже упущенным, да притом Витзена нет в настоящую минуту в Гааге и поговорить о том не с кем. При письме посылается выписка из курантов о Деконтии; других известий о польских делах пока нет. С польским послом великие послы «пересылаются» часто, но у него нет известий. «Государь милостивой, – читаем в письме Головина, – сего числа отдал мне Иван Еремеев писмо от милости твоей, государя, которое я, восприяв и выразумев из него, в тот час с Францом Яковлевичем о том говорил. На что мне он сказал, что о оставленных наших в Берлине, дабы их кормили, он к президенту курфистрову бутто писал по первому писму к себе от тебя, милостивого государя, и о том в Амстердам к милости твоей наперед де сего писал же. О корабельном потешном бою, чтоб в нынешнем времени зделали бургумистры, как напред сего говорили, я Францу Яковлевичу самое то писмо от тебя, государя, показав, говорил. На что мне сказал, что бутто они тот потешной бой хотели составить в то время, как ты, государь, изволил быть в Теселе, а ныне де уж время тому ушло, и бургумистра Витцена здесь нет, и говорить де о том не с кем. И о том, государь, как воля твоя надлежит. О состоянии князя Деконтия, выписав ис курсантов, послал с сим писмом к милости твоей, государю; а болши того ведомостей о поляках нет. И с саксонским послом частые есть у нас пересылки, толко и он болши сего ведомостей никаких не имеет, а ожидает к себе вскоре указу от королевского величества на первое предложение наше, как был у нас в Амстердаме; дай боже, доброе. Что жь о нас принадлежит, извествую. Вчерашнего и сего дни посылали мы и говорили сами Статом, чтобы на предложение наше учинили нам отповедь и притом немедленной отпуск. На что нам сказали, что учинят, конечно, конференцыю или ответ в сей четверток и после того назначат немедленно отпуск по нашему желанию. Сего, государь, числа отдавали мы визиту послом цесарским, потом, яко медиатору и прежде всех у нас будущему (т. е. как посреднику на Рисвикских переговорах и первому бывшему у великих послов с визитом), свейскому, и потом, немного побыв дома и обслався, были и у аглинских. Принимали нас везде с учтивостию и встречали и провожали против того же, как и мы их. Что впредь в деле нашем от Статов показано будет, о том к тебе, государю, писать стану. Брат мой Иван вчерашнего, государь, числа пополудни в девятом часу к нам приехал (из Берлина, где он и сын Головина обучались «свободным наукам»)[1138]1138
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 52: «Сентября в 30 день… великого государя жалованья второго великого посла брату Алексею Алексееву сыну да сыну его Ивану Федорову сыну Головиным, которые учились свободных наук, послано из Гаги учителю их в Берлин пара соболей в 25 руб.».


[Закрыть]. При сем же, государь, послал писмо Адама Вейда, каково ко мне писал из Вены ради ведомости милости твоей, государю. Раб твой Фетка. Из Гаги, октебря в 12 день». Письмо было адресовано словами: «надлежит десятнику» и получено «десятником» 13 октября[1139]1139
  П. и Б. Т. I. С. 660–661.


[Закрыть].

13 октября великие послы отдали визиты датским и бранденбургским послам с теми же церемониями и с обменом теми же приветствиями и любезностями, как и при прежних визитах. Датские послы в разговоре сообщили, что с полгода тому назад их король отправил посланника в Москву; они надеются, что этот посланник теперь уже прибыл к месту назначения. Великие послы ответили, что известие о прибытии посланника в Москву они уже получили через почту; он там принят с подобающей честью, и дела, ради которых он приехал, будут исполнены к его удовольствию. Но если бы датские послы пожелали вступить в переговоры с Великим посольством, то они, великие послы, рады будут оказать им услугу здесь или потом в Амстердаме[1140]1140
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1045–1047.


[Закрыть]. Разговор с бранденбургскими послами состоял всецело из одних приветствий и любезностей. Между прочим, великие послы еще раз поблагодарили за внимание, оказанное им курфюрстом и его служителями в бытность их в Кенигсберге, причем «кланялись рядовым поклоном». Бранденбуржцы заявили, что донесут об этом курфюрсту; одно они «причитают себе за несчастие», что они не были при курфюрсте во время пребывания у него великих послов; но теперь они «повеселились тем, что ныне сподобились их радостно видеть и добрую приязнь с ними иметь»[1141]1141
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1047–1049.


[Закрыть].

Во время визита русских послов английским последние заявили, что имеют сделать предложение, которое пришлют в письменной форме. Действительно, 14 октября они прислали с секретарем посольства письмо на латинском языке. Перевод с него включен в «Статейный список». Во вступительной части письма приводилась историческая справка, что англичане – первые из всех европейских народов завели торговлю и дружбу с русским народом еще во времена королевы Елизаветы, с одной стороны, и «великого императора» Иоанна Васильевича – с другой, и эта дружба с пользой и выгодой для обоих народов продолжалась более ста лет. Но затем злоба времен и несчастливое продолжение войны помешали англичанам поддерживать эту дружбу. Теперь же король Вильгельм личным свиданием с «непобедимейшим, пресветлейшим и державнейшим князем Петром, великим царем и императором российским и московским эту любительную дружбу обновил», и от этой встречи двух монархов и их взаимной склонности можно ожидать «всякого веселия и блага обоим народам». И сами великие послы предприняли великое путешествие, чтобы подкрепить связи с дружелюбными народами. Поэтому, они, английские послы, стараясь о восстановлении дружбы и торговли, просят, чтобы англичанам предоставлено было право занять (в Архангельске?) прежнее «подворье» и ввозить свои товары в торговые русские города, и особенно чтобы разрешено было ввозить «траву никоцыанскую, вообще табак имянованную, под такими подлогами, как всех товаров уже древле ввезли». Эта просьба о разрешении ввоза нового товара – табака, запрещенного в России «богомерзкого зелия», на общих основаниях с прочими товарами и составляла суть витиеватого письма английских послов. Предложение, как вскоре увидим, имело свои последствия[1142]1142
  Там же, 1049–1051.


[Закрыть].

XXVI. Четвертая конференция со Штатами. Отпуск послов

14 октября состоялась четвертая и последняя конференция великих послов с комиссией Штатов, явившейся на этот раз к послам в полном составе – в числе девяти человек. Результат, как и заранее можно было предвидеть, был безнадежен. Президент комиссии повторил то же, что говорилось и прежде. О делах, о которых шла речь на третьей конференции, комиссия докладывала Генеральным штатам; они вновь имели совещание и приказали комиссии ответить послам, что восьмилетняя война с таким сильным государем, как французский король, принесла Штатам большие убытки и протори. Для платежа войскам Штаты должны были прибегнуть к займам, по которым теперь предстоит платить. Много их кораблей, воинских и торговых, больших и малых, забрано неприятелем со всеми военными корабельными припасами, иные из них пожжены и потоплены, и все их запасные дворы, где хранятся корабельные припасы, опустошены. Для пополнения флота им придется строить такие корабли вновь, «а к ним корабельные припасы покупать из иных земель с великими харчами (издержками) и трудностями», а готового у них ничего теперь нет, и поэтому оказать помощь по предложению великих послов военными и корабельными припасами им невозможно. За оказываемые благодеяния голландским торговым людям, живущим в Москве, они, Штаты, «препокорственно благодарствуют и челом бьют». Тому, что на Черном море строится флот для военных действий против турок, Штаты радуются и желают его царскому величеству «на искоренение оных поган победы и одоления». Штаты просят прощения, что не могли в настоящее время оказать помощи, но в будущем, когда они «поисправятся» и придут в прежнее состояние, тогда, конечно, они должны будут оказать свои услуги и, в чем возможно, помощь. Не ожидая иного ответа, кроме извинений, добрых пожеланий и обещаний на будущее, послы не вступали уже в дальнейшие переговоры, но не могли не высказать упреков, «выговаривали пространно такую несклонность и неблагодарство» и заявили, что если Штаты по их предложению «на желание его царского величества никакого им довольства и вспоможения не учинили», то пусть назначат им день отпускной аудиенции. Условились назначить аудиенцию на 16 октября с тем, что послам будет предварительно доставлен на просмотр текст ответной грамоты, которую Штаты вручат им на аудиенции, дабы не оказалось каких-либо упущений в царском титуле.

С целью несколько отвести от себя естественное неудовольствие послов за полный отказ на их предложение Штаты сослались на штатгальтера, английского короля. В промежутке между третьей и четвертой конференцией депутаты Штатов, приезжавшие к послам, неофициально говорили, что они предложение послов передали на воззрение английского короля: «послали спроситься, как им в том поступить, аглинского короля, и как он присоветует, так они и учинят, потому что он, король, имеет у них владельство, над войском Оранского князя управление и в Раде два голоса вместо дву провинцией Штатов, и, чают де, он присоветует великому государю помочь учинить». Однако после четвертой конференции депутаты объявили послам, что король никакого совета не дал, положил все на волю Штатов, и поэтому Штаты вынесли решение отказать в помощи. Но послы прекрасно, как оказывается, были осведомлены о закулисной стороне дела; они вполне понимали истинную причину отказа, ту, что, заключив мир с французским королем, Штаты не желали содействовать войне против его союзника, турецкого султана, а кроме того, считали, конечно, такое содействие опасным для своей торговли на востоке Средиземного моря. Ссылка же на английского короля была не более как пустая отговорка. «А по проведыванию великих и полномочных послов, – замечает «Статейный список» вслед за приведенным рассказом об обращении к посредничеству английского короля, – явилось, что Галанские Статы, отбывая того, чтоб им от того вспоможения свободным быть и салтана турского и короля францужского для купецких своих промыслов не розгневить, то, усоветовав между собою, учинили и на короля аглинского, что его в том спрашивались, солгали»[1143]1143
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1051–1054.


[Закрыть].

День неудачного окончания преговоров, 14 октября, послы завершили на обеде у польского посла: «Того ж числа были великие и полномочные послы по прошению полского и саксонского посла Христофора Бозе на обеде, и в столе пили про здоровье великого государя его царского величества и королевского величества польского и иных союзных государей, стоя и на обе стороны, и иных послов про здоровье». Польский и саксонский посол все еще не имел официальных полномочий, и потому посещения им русских послов и обратно его русскими послами имели приватный характер. «Саксонский посланник, – писал в Женеву Петр Лефорт, – приходил к нам incognito, так как он еще не знает, какое он займет положение. И мы его посетили подобным же образом»[1144]1144
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1054; Posselt. Lefort, II, 423.


[Закрыть].

15 октября к послам явился агент Штатов Розбум для решения вопроса о дне прощальной аудиенции. Послы говорили, что они к этой аудиенции готовы, но просят о предварительной присылке к ним текста ответной грамоты Штатов. На заявление агента, что аудиенция может состояться 16 октября, но грамота к этому дню не поспеет и будет доставлена посольству после аудиенции на их квартиру, послы ответили решительным требованием, чтобы проект грамоты непременно был им доставлен на предварительный просмотр, и категорически возражали против присылки грамоты на дом после аудиенции: «чтоб им на отпуске быть, а листа не взять, и то дело недостаточное, и нигде того не повелось». Это требование было исполнено, агент принес послам текст грамоты, и его велено было перевести. В тот же день приходил к послам Захарий Дикс с поручением от Штатов договориться об отсрочке аудиенции до 18 октября. Великие послы ответили, что в доставленном списке грамоты по переводу оказались «некакие речения неисправны» и по исправлении он будет отослан Штатам. Предложенные послами поправки были приняты, и, таким образом, была установлена окончательная редакция ответной грамоты Штатов на имя государя, не заключавшая в себе, впрочем, ничего, кроме общих фраз[1145]1145
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1054–1058.


[Закрыть].

16 октября великие послы отдавали визит испанским послам; разговор ограничился только взаимными приветствиями, и визит, очевидно, был кратким, послы, «побыв немного, пошли»[1146]1146
  Там же, 1058.


[Закрыть]. В тот же день получено было посольством письмо из Вены от цесарского переводчика Адама Стиллы, состоявшего в то же время тайным русским агентом. Стилла уведомлял, что принц де Конти прибыл с фрегатами к Данцигу и за милю от Данцига (близ Олива) высадил 5000 французов, соединился «с рокошаны», т. е. с мятежниками, и прошел до замка Лович, а польский король медлит, потому что войско его из-за дурных дорог и тяжести пушек скоро идти из Венгерской земли не может, а, как придет, у него будет вместе с цесарцами 25 000. Король Французский ведет интригу на севере и на юге: на север, в Швецию, он отправил посла подкупать шведских вельмож, чтобы стояли за де Конти; на юге он возбуждает против короля польского татар и турок. Агент просит послов донести царю, чтобы было организовано тщательное наблюдение за польской Лифляндией, где шведы могут подать помощь французскому претенденту – «неусыпное око к границам Лифляндии польской обратить»[1147]1147
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1058–1059.


[Закрыть].

17 октября, в воскресенье, был у русских послов обед с Генеральными штатами, после которого послы ездили кататься по роще: «Были у великих и полномочных послов Галанские Ста-ты и с ними обедали, а после обеда великие послы ездили в коретах и проезжались по роще»[1148]1148
  Там же, 1059.


[Закрыть] – по великолепному доныне существующему парку, который называется Гаагским лесом (Haagsche Bosch) и простирается до самого берега моря[1149]1149
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 105; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 26: «Октября в 18 д. в Гаге ж девке комедияннице, которая показывала разные штуки, дано 6 золотых». Может быть, этот балетный дивертисмент надо соединять с обедом 17 октября?


[Закрыть].

18 октября состоялась прощальная аудиенция посольства у Штатов по тому же церемониалу, как и приемная: «Таким поведением, как и на приезд». За послами приехало трое депутатов. Войдя в залу собрания, послы стали против президента, и президент обратился к ним с речью, в которой высказал благодарность Штатов великому государю за присылку «знатных и честных особ» в качестве великих послов и пожелание ему многолетнего здравия и побед над басурманами: чтобы «Господь Бог покорил под ноги его бусурманов салтана турского и хана крымского и чтобы храбрость его государская всюду врагам страшна была». Далее президент открыто упомянул о посещении их страны Петром. Штаты за великое счастье считают, «что изволил великий государь их Галанскую землю посетить и таких великих и честных особ послов прислать». В заключение он просил послов передать великому государю нижайший поклон Штатов и вручил обернутую тафтой ответную грамоту на имя царя Лефорту, который передал ее Головину, тот Возницыну и последний Петру Лефорту. Послы ответили кратким выражением благодарности: «возблагодаря кратко, пошли от Стат и ехали против прежнего»[1150]1150
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1059–1060.


[Закрыть].

Так окончилась официальная деятельность Великого посольства в Голландии. Посольство потерпело полную неудачу: просьба его Штатами исполнена не была; они наотрез отказались поддержать Петра в войне против Турции. Об этой неудаче много писали тогда и не без злорадства в современных газетах, раздувая и преувеличивая все дело. В посольстве приписывали злорадный тон газет и преувеличения проискам и интригам французских послов, занявших враждебную позицию относительно русских, которые не поддержали с ними даже внешних отношений вежливости. «Относительно того, – писал Петр Лефорт своему отцу в Женеву, – что публикуется в газетах о нашем посольстве, действительно, нечто подобное произошло, но не так, как печатается. Верно, что господа послы по приказанию своего повелителя спрашивали и просили господ Штатов, не могут ли они в чем-нибудь посодействовать и оказать поддержку в войне, которую его царское величество начал против неверных. Если они не пожелали бы дать денег, то не могут ли они ссудить несколько кораблей или военных припасов – это предоставлено на их выбор. Они, однако, в этом отказали. Но их вовсе не просили о денежном займе, да в этом не было и нужды. Все, что говорят газеты, исходит из уст французов, потому что послы христианнейшего короля желали нам зла и делали все возможное к нашему вреду. Я надеюсь, что с Божией помощью все их планы и злые замыслы ни к чему не послужат. У них нет иной причины жаловаться на нас, кроме того, что мы не возвестили им нашего приезда в Гаагу»[1151]1151
  Posselt. Lefort, II, 441–442.


[Закрыть].

Послы стали собираться в путь в Амстердам. Отъезд был назначен на 20 октября. Перед отъездом в этот день послов посетил агент Штатов Розбум с целью осведомиться, готовы ли они ехать, и предложить им экипажи от правительства. С ним были присланы подарки от Штатов посольству: послам золотые цепи с гербами: Лефорту весом в 10 фунтов, ценой в 7000 флоринов, Головину в 8 фунтов, ценой в 6000 флоринов, Возницыну в 5½ фунта, ценой в 5000 флоринов, Петру Лефорту и Богдану Приставу по цепи в 3 фунта, переводчикам Петру Вульфу и Петру Шафирову по цепи в 34 золотника, ценой в 42 золотых; священнику Иоанну Поборскому и кальвинскому пастору по гербу золотому, ценой по 30 золотых герб; дворянам посольским всем вообще три герба весом такие же, как священнику и пастору. «А подьячим, – замечает «Статейный список», – и иных чинов и посольским людем никому ничего не дано». Великие послы дарили агента Розбума и служителей, принесших подарки и вообще состоявших при посольстве в Гааге, соболями, камками и ефимками[1152]1152
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 52: «Октября в 20 д. в Гаге ж дано Галанских Стат служителем стацкому агенту, которой великим послом принес от Стат подарки, соболей три пары по 15 руб., пара в 10 руб., пара в 8 руб., две пары по 7 руб. с полтиною. Гофместеру Геселю три пары по 10 руб., два касяка камок». Получили также подарки жена и двое сыновей гофмейстера Геселя, дворецкий фон Сантен, Симон, «который великим послом служил», чашник и «господари» тех дворов, где стояли послы: «да где стоял первой великой посол, того двора господарю две пары соболей по 8 руб. пара, два касяка камок, где второй и третей великие послы стояли, господарю пара в 8 руб., две пары по 7 руб. пара, касяк камки». Еще 23 сентября господарю дома, «в котором дому второй и третей великие послы стояли, дано пара соболей в 8 руб. с полтиною» (там же, л. 50 об.). В «Расходной книге» ефимочной казны (там же, л. 191) читаем: «Октября в 19 ж день и в 20 д. при отъезде великих и полномочных послов из Гаги дано в почесть служителем, которые были и работали у них, великих и полномочных послов, во все бытие их и всякое почитание чинили: гофмейстеру Гесселю 100 ефимков, дворецкому Сантену 50 ефимков, трубачам статцким 120 ефимков, комедиантом 100 еф., служителем в тех домех: 13 человеком скатертником, 7 человеком поваром, 4 человеком поваренным робятам первым, 8 человеком поваренным ж малым робятам, 14 человеком жонкам и девкам, всего 46 человеком всем вопче 200 ефимков. Дву человеком коморным служителем 19 еф., служилым людям двум услужником, или розсылщиком, которые гербы на себе носят, 60 еф., трем швайцаром 16 еф., порутчику, которой стоял на карауле, 15 еф., двум полатным сторожам 8 еф., хозяйским трем дочерям 34 еф., работнице Марии 11 еф., работнику Антонию 5 еф., Симону… (Симон ухитрился получить и соболями и ефимками), которой был для прислуги и посылок, 10 еф. Всего всем дано 48 ефимков». Некоторые из получивших, видимо, остались недовольны вознаграждениями, и им пришлось прибавлять (Там же, л. 53): «Октября в 25 д. по приказу великих и полномочных послов к прежней даче гофместеру Гесселю дано две пары соболей по 7 руб. пара, касяк камки… Двум служителем галанцом к прежней даче дано по портищу камки… Погребщику Амфрию (вероятно, забытому ранее) дано пара соболей в 7 руб., касяк камки».


[Закрыть]. По свидетельству Меермана, имевшего под рукой архивные документы, стоимость подарков, сделанных Штатами посольству, равнялась 20 150 гульденам, или флоринам, а по вычислениям Веневитинова эта сумма почти совпадала с ценой подарков царских (на 3040 рублей) и посольских (на 1060 рублей), всего на 4100 рублей поднесенных Штатам на приемной аудиенции[1153]1153
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 104–105, 109, 171–172. Гульден, или флорин того времени, равнялся одной пятой рубля, т. е. 20 копейкам.


[Закрыть].

Через некоторое время («мало погодя») после передачи подарков за послами прислано было 40 карет, и двое депутатов явились проводить их. Послы, заранее отпустив все имущество водой, приказали свите сесть в кареты, и поезд в предшествии ехавших верхом посольских трубачей и в сопровождении солдат[1154]1154
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 26: «Октября в 20 д… гагским осми человеком салдатом, которые великих послов провожали из Гаги до яхты, дано 8 золотых да возницам 6 золотых».


[Закрыть] тронулся. Депутаты проводили послов до того пункта, где их встречали. При расставании, когда послы вышли из карет и подошли к трем ожидавшим их яхтам, третий посол, Прокофий Возницын, «говорил» депутатам «пространною речью», выражая благодарность Штатам за оказанную послам приязнь и обещая донести о том государю. Простясь, послы сели в одну яхту, а в двух остальных поместились дворяне, священник, переводчики, подьячие и весь состав посольства[1155]1155
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 26 об.: «Октября в 22 день в Амстердаме дву яхт капитаном Корнелию Сулюхту, да Николаю Клюкерту, на которых яхтах великие послы ехали из Гаги до Амстердама, дано по 10 золотых человеку».


[Закрыть]. Ночевали послы на пути, проехав город Лейден, в деревне Альфан, находящейся от Гааги в шести милях[1156]1156
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 191 об. – 192: «нищим роздали великие и полномочные послы, едучи из Гаги, мелкими денгами 7¹/₂ еф. Октября в 21 д. на дороге, едучи из Гаги, в деревне Алфан в дому, где великие и полномочные послы начевали, дано хозяину в почесть 6 ефимков».


[Закрыть]. Сюда утром 21 октября Штаты прислали к послам гонца с известием о заключении мира между цесарем и Францией[1157]1157
  Там же, л. 192: «В той ж деревне почтарю, который прибежал из Гаги к великим и полномочным послом с вестью, что и у цесарских послов с французским договор о миру учинился, дано в почесть 5 ефимков».


[Закрыть]. К вечеру 21 октября послы прибыли в Амстердам.

«И с того числа, – замечает «Статейный список», – Статы и бурмистры кормов давать не почели, и великие и полномочные послы с того времени жили в Амстрадаме на своих проторях»[1158]1158
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1061–1063; ср.: Арх. мин. дел. Кн. австр. дв.; № 47, л. 192: «Октября в 22 д. по указу великого государя царя (т.) велено в. и п. послом в Амстердаме с приезду их на кормовые их росходы держать и дворяном, и священником, и переводчиком, и подьячим, и толмачом, и гайдуком, и посолским, и дворянским и иных чинов людям кормовые денги по указанным статьям давать понедельно ис тех же государевых казенных ефимков, потому что амстрадамские бурмистры кормовых денег по отправлении у Статов посольства ничего не давали».


[Закрыть].

С прощальной аудиенцией, когда миссия посольства была закончена, оно теряло свое официальное значение при Штатах, и Штаты поэтому прекращали брать на себя расходы по его содержанию, которое шло до сих пор от государства. Чрезмерная величина расходов на содержание русского посольства была также темой, которой занималась враждебная посольству и инспирируемая французскими агентами пресса, причем цифра издержек сильно преувеличивалась. Говорили, что Штатами израсходовано было на этот предмет 500 000 флоринов. Петр Лефорт, опровергавший в письме к отцу газетные инсинуации о неудаче русского посольства в переговорах, опровергает и эту цифру[1159]1159
  Posselt. Lefort, II, 442–443.


[Закрыть]. По свидетельству Меермана, опирающегося на официальные архивные документы, содержание русского посольства обошлось голландскому правительству в 200 000 флоринов (в 40 000 рублей на тогдашние русские деньги), причем, по замечанию Схельтемы, сумма эта вдвое превысила обычные расходы по приему иностранных посольств голландским правительством, и это превышение, как он говорит, было вызвано чрезвычайным характером посольства и, главным образом, присутствием в нем царя. Все же надо признать, что и в этих размерах расходы для Голландии того времени были очень внушительны, ложились чувствительной тяжестью на ее истощенный восьмилетней войною бюджет. Расходы эти повлекли за собой установление новых налогов. Одна из провинций, Гронинген, отказалась даже принять участие в общих расходах республики на содержание посольства, чтобы избежать тяжести этого нового обложения[1160]1160
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 184.


[Закрыть].