Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

На слова послов отвечал президент Штатов Беккер. Речь его начата была также с перечисления полного титула Штатов, в котором указывались как составные части Штатов в Европе, так и владения их в других частях света, которое в переводном тексте ее, занесенном в «Статейный список», приводится так: «мы, Статы-Генерал (Etats Gйnйraux) похвальных и водных соединенных Нидерландов, а именно – княжеств, графств и земель Гердер-Ланские и Цытфиские, Галанские и Вестфрисленские, Зеланские и Трехские, Фристанские, Овернселские, Гронинские и Омеланские, Дренские, Медденские, Вестерволдингерланские, графства Фруэнгофского и земли Валкенбурские, Дагенские, Гертогенрадские, Овермацкие, такожде с большие части Брабанские и высокославного графства Фландерского, такожде овладающе многими королевствы, государствами и землями в восточной Индии, якож-де во Азии, Африке и Гвинеи». Штаты желают мира и всякого здравия великому государю, благодарят за величайшую честь, оказанную им присылкой такого великого и преславного посольства, за поднесение изрядных и многоценных даров и за объявление о славной победе царя, о чем узнали с великой радостью, и выражают пожелание, чтобы «небо и впредь благословило оружие его пресветлейшего и самодержавнейшего царского величества». Президентская речь также блистала цветами высокопарного красноречия, в особенности в том месте ее, где выражалось усердное желание, «дабы солнце над благополучием Росийских государств никогда светлостью не отходило, но со всяким приращением и умножением в его царского величества высокопочтенной особе преславном дому и царских наследниках во веки и непрестанно подкреплено было; дабы и всякие различные благословения из небес над его царского величества высокославные царства, государства, земли и подданных сошли, дабы они под преславным государствованием его пресветлейшего царского величества всегда процветали и во благополучии и счастии прирастали». Президент заявлял далее, что Штаты со своей стороны будут искать всего того, что клонится ко благу обоих государств и к «вспоможению» торговли между ними, и в заключение в виде комплимента по личному адресу послов выразил удовольствие, что присланы в качестве послов господа, «одаренные великими благонравными поступками, искусствами и услугами», и обещал назначение комиссии для деловых переговоров с ними. Этим торжественная аудиенция закончилась, и послы, «Статом укланясь (т. е. поклонясь), из палаты пошли». Трое депутатов провожали их до их гостиниц и угощали их за обедом[1075]1075
  Пам. дипл. сношений, VIII, 967–986; Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1697 г., № 2, л. 70–71, 72–74; ср. там же л. 7—22 статью 3 и л. 45–46. На последних двух маленьких листках – несколько статей из наказа, касающихся приемной аудиенции: прибыв в Гаагу, просить приемной аудиенции, «только б в то время… у Статов иных государей послов и посланников и гонцов никово не было» и т. д. с надписью наверху: «206 г. сентября в 25 д. было по сему».


[Закрыть].

XXI. Поездка Петра в Гаагу. Переписка его в октябре 1697 г

Был ли Петр свидетелем этой церемонии? Приезжал ли он из Амстердама в Гаагу, чтобы присутствовать на аудиенции? «Статейный список» молчит вовсе о его присутствии, не упоминает о нем под одним из тех условных обозначений: «валентеры», «Преображенского полку один началной человек» и др., под которыми надо разуметь Петра в «Статейном списке».

Ноомен в своих записках помещает целый рассказ о путешествии Петра из Амстердама в Гаагу, который Схельтемой, включившим этот рассказ в свою книгу, приурочивается к вероятной хронологической дате, к 4 октября – 24 сентября по ст. ст., т. е. как раз ко дню накануне аудиенции. Рассказ Ноомена об этой поездке в Гаагу полон анекдотических подробностей, обнаруживающих в Петре, по словам Схельтемы, в большей степени, чем в других каких-либо случаях, отличавшие его черты: крайнее нетерпение, желание увидеть и узнать до мельчайших подробностей все привлекавшее его внимание, а с другой стороны, некультурность и недостаток воспитания. Схельтема говорит при этом, что затруднился бы привести эти подробности, если бы они не были удостоверены надежным источником, записками Ноомена, слышавшего о них от ван-дер-Гейдена-сына, мастера пожарных насосов в Амстердаме, а этому последнему рассказывал их Витзен, будто бы участвовавший в поездке (?). Дело происходит так. Согласно выраженному царем желанию Витзен с какими-то еще двумя лицами 24 сентября (4 октября) заехал за ним в карете. Началось с того, что Петр непременно хотел посадить с собой в карету еще пятое лицо – бывшего при нем карла или шута, и, как ни убеждали его, что будет в карете тесно, он остался непреклонен и сказал, что в таком случае посадит карлика к себе на колени. Пришлось его желанию уступить. Петр избегал ехать по центральным улицам и приказал везти окраинами города. Увидав здесь много мельниц, он постоянно спрашивал, указывая то на одну, то на другую: «Тут что делают? А тут что?» Заметив одну мельницу, около которой не видно было никакого материала для работы, и узнав, что это шлифовальная мельница, царь закричал: «Хочу ее видеть!» Остановили карету, но мельница оказалась запертой, послали за ключом, но его долго не могли найти. Не хватило терпения дожидаться и поехали дальше. На гаарлемской дороге Петр увидел небольшую водочерпательную мельницу (для осушки болот и пр.). Опять восклицание: «Хочу ее осмотреть!» Ему возразили, что кругом болото, и он только промочит себе ноги. Царь настоял на своем. Остановились; он бегом направился к мельнице, но, подбежав к ней, увидел так много воды, что волей-неволей должен был вернуться назад, изрядно промочив ноги.

Когда приехали в Гаарлем, он опять потребовал, чтобы везли не по главным улицам, а окраинами; когда же объяснили ему, что этого сделать нельзя, то он, избегая взоров толпы, завернулся с головой в плащ и в таком виде проехал через весь город. Выехав из Гаарлема и завидя в окрестностях его одну очень богатую дачу, Петр спросил, кому она принадлежит. Витзен назвал какого-то известного негоцианта из Амстердама. «Хочу ее видеть!» У хозяина попросили позволения осмотреть дачу; но царь потребовал, чтобы предварительно все находившиеся на даче ушли из нее вон. Витзен объявил ему, что можно об этом просить, но приказать нельзя, так как в даче находятся сам хозяин ее с супругой. Хозяева исполнили, однако, желание царя, и он осмотрел подробно всю дачу и окружающие ее места и затем продолжал путь.

Вследствие всех этих задержек путешествие затянулось дольше обыкновенного. Наступил вечер, нельзя уже было ничего видеть. Но, приближаясь к Гааге, при переправе на пароме царь почувствовал небольшой толчок при въезде кареты на паром. «Что это такое?» Ему ответили, что переезжают реку на пароме. «Хочу видеть!» – ему подают фонарь. Он начинал измерять дюймомером длину, ширину и глубину парома и продолжал это делать до тех пор, пока порыв ветра не погасил фонарь. В Гаагу приехали в 11 часов вечера и подвезли царя к гостинице «Амстердам». Он отказался спать в отведенной ему роскошно отделанной комнате с парадной кроватью и выбрал себе маленькую каморку в верхнем этаже; но вслед за тем вдруг объявил, что хочет отправиться туда же, где стоит посольство. Все убеждения отказаться от этого намерения ввиду позднего часа – было уже за полночь – оказались тщетными: пришлось запрячь карету и отвезти царя в гостиницу «Старый Дулен». Здесь также не обошлось без хлопот. Первым его вопросом было: «Где я буду спать?» Ему показали кровать в прилично убранной комнате, но это ему также не понравилось. Он бросился сам разыскивать себе место для ночлега, перебегал из одной комнаты в другую, наконец заметил одного из низших служителей, который храпел, растянувшись на медвежьей шкуре. «Вставай, вставай!» – закричал ему царь и ткнул его ногой. Тот открыл глаза, недоумевая и досадуя, зачем его разбудили. Царь вновь закричал: «Ну, ну! Вставай, вставай! Я лягу здесь сам!» Наконец, служитель рассмотрел, кто его так бесцеремонно разбудил, и поспешно оставил свою постель. «И вот, – говорит Ноомен, – на этой еще теплой медвежьей шкуре его царское величество нашел себе ночной покой»[1076]1076
  Scheltema. Peter de Groote, I, 175–179; Rusland en de Nederlanden, II, 237–241; Anecdotes Historiques, 138–142; Русская старина. 1916. Февраль. С. 219–221; ср. Ноомен. Записки. С. 50–54.


[Закрыть].

Намерения, поражающие спутников неожиданностью, упорная настойчивость в их достижении, боязнь выступать напоказ перед толпой, ненасытная любознательность, жажда знать все, что вокруг происходит, непривычка считаться с какими-либо препятствиями при осуществлении своих желаний, всегда проявляющихся с бурной стремительностью, полное пренебрежение при этом к интересам других людей, если эти интересы стояли на пути и мешали, – недостаток, порожденный воспитанием, не внушившим уважать других людей, – это все действительно сам Петр. Черты, выступающие перед нами в рассказе Ноомена, – его черты, и, по существу, в рассказе нет ничего невероятного. Но в нем есть трудно устранимое и крупное противоречие со «Статейным списком». По рассказу, Петр 24 сентября едет в течение целого дня из Амстердама в Гаагу с Витзеном. Но «Статейный список» определенно указывает, что 24 сентября Витзен находился в Гааге, что в этот день он получил от послов проект церемониала аудиенции, докладывал его Штатам и вел о нем затем переговоры с послами. И Витзен непременно должен был находиться в Гааге, когда шли переговоры о церемониале, как необходимый посредник во всех затруднительных случаях между Штатами и русским посольством. Так что следует избрать что-нибудь из двух: или поездка Петра в Гаагу была не 24 сентября, а ранее, и тогда, может быть, с царем был и Витзен, или если поездка произошла именно 24 сентября, то она состоялась без Витзена. Но на поездку в Гаагу в пятницу, 24 сентября, указывает сам Петр в письме к Виниусу от 1 октября[1077]1077
  П. и Б. Т. I. № 191.


[Закрыть], следовательно, надо сделать последнее заключение. Зерно рассказа Ноомена не заключает в себе ничего невероятного; может быть, конечно, отдельные детали и штрихи испытали некоторое преломление, неизбежное при передаче их из одних уст в другие на пути, по которому они дошли до Ноомена. Возможно, что к одной этой поездке приурочено несколько происшествий, случившихся в разное время при разных выездах Петра из Амстердама.

Другой рассказ Ноомена, также передаваемый Схельтемой, повествует о поведении царя в день аудиенции, для которой он приехал. «В день, назначенный для аудиенции, – пишет Схельтема, – царь оделся в костюм простого дворянина, состоявший из голубого кафтана, обшитого несколькими золотыми галунами; на голове он имел большой русый парик, а шляпа была украшена белыми перьями. За ним пришел Витзен, который и провел его в зал, соседний с аудиенц-залом, чтобы оттуда царь, оставаясь сам незамеченным, мог видеть весь церемониал предстоявшей аудиенции. Так как прошло некоторое время, а кортеж еще не показывался у дворца, то царь заметил: «Это слишком затягивается». Его нетерпение еще более увеличилось, когда среди присутствующих сделалось известно, что царь находится в соседней комнате, и взоры всех стали устремляться в эту комнату. Наконец, Петр решил уйти, но так как в этом случае ему пришлось бы проходить через большой зал, где уже собрались государственные чины, то он потребовал, чтобы все там находившиеся повернулись лицом в сторону и не смотрели бы на него в то время, когда он будет проходить. Витзен на это заметил, что он не может приказать Генеральным штатам, так как они являются носителями верховной власти в государстве, но что он, во всяком случае, попробует просить их об этом. Витзен так и сделал и получил в ответ: Генеральные штаты могут подняться со своих мест, когда будет проходить царь, но отнюдь не встать спиной к царю. Тогда Петр повернул парик задом наперед, закрыв им лицо, поспешно направился через Травескамер и вестибюль и спустился вниз»[1078]1078
  Scheltema. Peter de Groote, I, 179–180; Rusland en de Nederlanden, II, 241–242; Anecdotes Historiques, 142–145; Русская старина. 1916. Февраль. С. 221–222; Ноомен. Записки. С. 54–55. Схельтема передает рассказ Ноомена с некоторыми изменениями. По Ноомену, Петр сидел в соседней комнате во время самого приема и бежал, наскучив тем, что прием слишком долго продолжается. Ноомен записал свой рассказ также со слов ван-дер-Гейдена-младшего.


[Закрыть].

Этот рассказ едва ли можно признать достоверным. Это не более как вариант на тему о том, как Петр избегал толпы в Саардаме. Час аудиенции хорошо, без сомнения, был известен Петру, видевшемуся до нее с посольством. Переезд из расположенных рядом с дворцом гостиниц, где останавливалось посольство, едва ли мог быть даже и по кружному пути продолжителен. Не любя толпы, глазевшей на него при его появлении в Саардаме и на каждом шагу мешавшей ему, Петр не стеснялся общества на церемониях, если только не занимал на них главного места и не был центральной фигурой. Аудиенция в Гааге была уже не первая посольская аудиенция, на которой он, правда, всегда среди второстепенных членов свиты посольства, присутствовал. Таковы были аудиенции в Митаве и Кёнингсберге. Не далее как 17 сентября, следовательно, всего 8 дней назад, он был на церемонии въезда посольства в Гаагу и присутствовал на парадном обеде после въезда с теми же депутатами Штатов, к которым мог, таким образом, привыкнуть. Слишком уже странным и прямо смешным было бы положение – ехать нарочно из Амстердама в Гаагу на аудиенцию, отрываться для этого от работы и в конце концов из-за какого-то неосновательного каприза не попасть на нее, а Петр любил подобные зрелища, хотя и в качестве постороннего зрителя. Поэтому проще и вероятнее будет предполагать, что и на аудиенции послов он присутствовал в качестве одного из посольских дворян и в соответствующем костюме. Сохранилась гравюра, изображающая прием посольства Штатами 25 сентября 1697 г. На ней изображены члены посольства и окружающая их свита, в составе которой знатоки гравюрного искусства различают фигуру Петра[1079]1079
  Веневитинов. Русские в Голландии, иллюстрации № 13 и I и объяснения на с. 214, 229–231.


[Закрыть].

Сколько времени Петр пробыл в Гааге после аудиенции и когда вернулся в Амстердам на работу, неизвестно. Что царь был в Гааге еще 27 сентября, можно заключить по записи под этим числом в «Расходной книге» посольства, где говорится, что «в городе Гаге валентером на всякие росходы дано 200 золотых; взял те золотые Александр Меншиков». Эти деньги были выданы на личные расходы Петра, при котором волонтер Александр Меншиков состоял казначеем. Под тем же числом записан и другой расход, также, вероятно, касающийся царя: «в Гаге ж иноземцу Илье Федорову, который воинские вещи писал и по немецку некоторых валентеров учил, дано 15 золотых». Это – некий пастор Илья Федоров, который вновь упоминается в «Расходной книге» под 9 января и 17 марта 1698 г. по случаю выдачи ему в два приема 10 ефимков и затем 20 ефимков «за книгу, что он внов писал о морском плавании» и составлял к ней «чертежи». Если эти дни, 26 и 27 сентября, Петр находился в Гааге, то возможно предположить, что он принимал участие в прогулке с послами на берег моря в сады графа Портланда, которую «Расходная книга» относит к 26 или 27 сентября: «Ездили великие и полномочные послы из Гаги гулять в огороды графа фон Портмана да казенного блюстителя и тех огородов работником: малому да девке, которые оказывали всякие древа и травы, в почесть 3 ефимка»[1080]1080
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 25 об., л. 187 под 26 сентября; ср. там же, л. 236, 277. В другой части той же книги: в «книге расходу 15 000 золотым» (там же, л. 26 под 27 сентября). «Ездили великие послы из Гаги к морю и были в огороде бывшего графа Портланда; дано служителем того огорода 7 золотых 10 алтын». Граф Портланд, один из ближайших друзей Вильгельма III, был послом во Франции. Scheltema. Peter de Groote, 180: «Hoelang de Vorst in den Haagwertoefde bleef ons onbekend» («Как долго оставался царь в Гааге, нам неизвестно»). Posselt. Lefort, II, 425; «Peter war gleich nach der Audienz derselben (der Ambassade) bei den General-Staaten nach Amsterdam zu seinem Schiffsbau zurьckgeckehrt», но не приводит для этого утверждения никаких доказательств. Не доказывает своего противоположного мнения и Устрялов (История… Т. III. С. 86, примеч. С. 63): «Отлучка его из Амстердама продолжалась с неделю, с 24 сентября по 1 октября». Схельтема сообщает далее, что король Вильгельм ввиду нахождения царя при посольстве прибыл лично в Гаагу и, оставляя в стороне этикет, имел здесь неоднократные свидания и беседы с русским монархом. Но из письма Петра Лефорта от 2/12 ноября в Женеву о том, что он (Лефорт) еще не видал короля Вильгельма, Поссельт (II, 456) делает верное заключение, что Вильгельма не было в Гааге во время пребывания там русского посольства: он постоянно жил в Лоо.


[Закрыть]. Может быть, эту или, во всяком случае, одну из таких прогулок отмечает автор «Записной книжки», говоря: «В Гааге Франц Яковлевич Лефорт ездил за город в сады в своей карете, которая дана 1080 червонных; шлеи на 8 лошадях были бархатные, вызолоченные. Я сидел с ним, и за нами было еще три кареты о 6 конях, в которых дворяне наши сидели. А как сведали, что мы поехали за город, многие посольские жены с дочерьми выехали туда же»[1081]1081
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 200.


[Закрыть].

1 октября в пятницу царь находился уже в Амстердаме, откуда в этот день пишет Виниусу. Переписка Петра, его письма и письма к нему его корреспондентов, служит нам главным и почти единственным источником его биографии за осенние месяцы 1697 г. В «Юрнале» за последние четыре месяца этого года есть только две отметки: о закладке фрегата 9 сентября и о спуске его на воду 16 ноября[1082]1082
  Походный журнал 1697 г. С. 27.


[Закрыть]. Несколько косвенных, впрочем, сведений можно почерпнуть из «Расходной книги» посольства; но «Статейный список» совершенно молчит о царе за это время. Из того, что фрегат, заложенный 9 сентября, был уже 16 ноября спущен на воду, следует заключить, что Петр работал над ним с большим усердием и что на его работе не отражались заметно отлучки из Амстердама, разного рода осмотры или веселое времяпрепровождение за «Хмельницким» в часы досуга.

Не оставлял Петр и своей переписки, хотя ему и приходилось извиняться перед друзьями за неисправность ответов.

Письмо от 1 октября к Виниусу было послано в ответ на письмо последнего от 27 августа. Виниус шутливо сообщает в нем Петру о передаче его поклона всем господам, а паче всех государю генералиссимусу в его «Тюхоловских (Тюфелевских?) обителях», за что тот отпустил его с «больною головой и перекусанной щекою». Далее, известив, что генералиссимус с марта месяца решил дела 300 сидевших в тюрьме колодников – и за то «спаси его Бог!»; что из Сибири прислан образец магнитной руды и пишут, что там ее много и завод строить можно, Вини-ус перешел к своей постоянной теме: «и об мастерах не прогневися, мой государь, что часто зело докучаю. О мастерах прошу с господином Витценом говорить». В заключение он просит царя писать и другим членам компании, которые печалятся, не получая царских писем, а особенно князь Федор Юрьевич. В приписке Виниус сообщал, что до сих пор флот голландский еще не прибывал в Архангельск[1083]1083
  П. и Б. Т. I. С. 638.


[Закрыть]. Петр успокаивает Виниуса: о мастерах он ведет дело с Витзеном и старается, сколько может (из этого видно, как близко, принимая участие в русских делах, стал к царю амстердамский бургомистр); письма не успел написать с двумя последними почтами, отходящими по пятницам, из-за поездок, – как раз на пятницу приходилось 24 сентября, когда, можно предполагать, Петр ездил в Гаагу; не успел и сегодня, 1 октября, написать до полудня, когда отходит почта, и просит не беспокоиться: все здесь благополучно. Вообще не успевает писать то за недосугом, то за отлучкой, то за «Хмельницким». В конце письма царь сообщает последнюю новость, его интересовавшую: мир у союзников, кроме цесаря, с французами подписан, но еще не ратификован; на ратификацию назначен срок в 6 недель. Пришло к послам сообщение из Вены от Стиллы, переводчика при цесарском дворе, бывшего одновременно тайным агентом русского правительства, с дополнительными известиями о победе при Центе: «Min Her Vinius. Писмо твое авъгуста въ 23 д.[1084]1084
  Там же. № 191. По ошибке вместо 27 августа; см. там же, с. 638.


[Закрыть] писанное, мънѣ отдано, в которомъ пишете о мастерахъ; i мы о томъ с Витценомъ радѣемъ, сколко мочьно. А что жедаютъ[1085]1085
  Т. е. ждут. В П. и Б. (т. I. № 191) по ошибке напечатано «желают».


[Закрыть] писемъ, i въ томъ сколко мочь-но пишемъ, потому что ездимъ кое-куды, а iменно ныне, по двумъ почьтамъ прошълой i сегодня пятницъ, отписать за ездою въ Гагу i за iнымъ не успѣлъ къ полудню, i о томъ прошу въсехъ, чтобъ не сумневались въ томъ (потому что iное за недасугомъ, а iное за отлучъкою, а iное за Хъмелницъкимъ не iсправишъ), потому что здѣсь, слава богу, въсе здорово. Миръ, кроме цесарскихъ, потписанъ, а не разменялись; сроку еще на 6 недель. О бою еще прибаѳку Стиля писалъ к посламъ нашимъ, что побито 2400 ч., пушек 120 възято; о чемъ хотя, чаю, i вѣдаете, аднако оставить такого дѣла не хотѣлъ. За симъ, пожалуй, въсемъ по достоiнству отдай поклонение, а пространнѣе з будушею почьтою писать буду. Piter. Iзъ Амстрадама, окътебря въ 1 д. 1697».

5 октября Петр вновь получил письмо от Виниуса от 3 сентября, в котором прочел известие о великих дождях в Москве; от них стали непроезжими все улицы, кроме главных. Виниус говорил, что завидует заграничным каменным мостовым; можно бы и в Москве такие мостовые сделать, если бы послы достали за границей знающего по этой части мастера, «зело, зело бы людем было отрадно!». Далее он вновь повторял просьбу написать к Ромодановскому, чтобы отпустил к нему кузнеца Марчку Евсеева, о котором уже была речь в его письмах ранее; в заключение он поздравляет Петра с наступившим 1 сентября Новым годом и шлет «от глубины сердца» наилучшие пожелания[1086]1086
  П. и Б. Т. I. С. 639–640.


[Закрыть]. Петр отвечал в тот же день, 5 октября. В письме он острит по поводу известия о дождях в Москве и грязи на такой высоте; Голландия ниже уровня моря, и, однако, в ней сухо; сообщает новые вести все о той же, так сильно занявшей его внимание победе цесарцев при Центе, вести, полученные им в письме от находящегося при венском дворе майора Адама Вей-де, который сам участвовал в этой битве. Вейде, между прочим, писал, что при Центе взят был в плен некий паша, который на допросе перед генералиссимусом и прочими генералами показывал, что у турок есть пророчество о взятии Царьграда русскими в 1699 г. «Min Her Vinius, – пишет Петр, – писмо твое сентября 3-го мнѣ отдано октября въ 5 день, въ которомъ пишешъ о мастерѣ съ Тулы, о чемъ я давно писалъ князь Ѳедору Юрьевичю. Такъже пишешъ о великихъ дожжахъ и грязахъ, что у вас нынѣ; и о томъ дивимся, что на такой высотѣ такая грязь; мы здѣсь и ниже воды живемъ, однако сухо. Сегодня Адамъ Вейтъ писалъ ко мнѣ писмо, въ которомъ подтвержаетъ о бою, которого он подлиннымъ свидѣтелемъ есть, понеже между побѣдители и самъ частiю былъ, что такое множество побито, что на рѣкѣ по мертвымъ тѣлам ходить мощно было, будто по мосту, и такой побѣды отъ зачатия сей войны не бывало. Притом же пишетъ, что никоторый паша взятъ в полонъ, которой передъ генералисимусомъ цесарскимъ и перед всѣми генералы роспрашиванъ, въ которомъ роспросѣ межь иными словами сказалъ, что де у них нынѣ есть такое пророчество, что въ 1699 году Царь-город взятъ будетъ отъ Рускихъ, о чемъ и прежь сего слыхали, толко не отъ такихъ знатныхъ. Въ чемъ да будетъ воля господня, отъ которого побѣды происходятъ, и волею его высется и ни во что примѣняются. Piter. Из Амстрадама, октября въ 5 день»[1087]1087
  П. и Б. Т. I. № 193. В тот же день, 5 октября, царь писал в Гаагу второму послу Ф.А. Головину, с которым вел переписку по делам посольства, интересуясь их ходом, а также к Л.К. Нарышкину в Москву. Письма эти не дошли до нас, и о них мы узнаем из ответов этих лиц (П. и Б. Т. I. С. 657–658). Ответ Ф.А. Головина приводится ниже, в очерке деятельности посольства в Гааге. Не сохранились также письма, написанные между 5 и 10 октября к Ромодановскому и А.М. Головину, ответы которых приведем под числом их получения. 9 октября царь получил письмо от Ромодановского (не сохранилось; П. и Б. Т. I. № 194) и от Виниуса (П. и Б. Т. I. С. 640). 11 октября он опять писал Ф.А. Головину в Гаагу по поводу посольских дел; о письме узнаем из ответа Ф.А. Головина, полученного Петром 13 октября (П. и Б. Т. I. С. 660).


[Закрыть].

От 14 октября сохранилось два письма, к Виниусу и к Ромодановскому, в ответ на их письма, полученные царем 9 октября. Виниус в письме из Москвы, помеченном 10 сентября, упрекает Петра в том, что после получения его письма с дороги из Шпаренберга от 31 июля он не имеет от него писем ни из Клеве, ни из Везеля, ни из голландского города Нимвегена, а о путешествии послов узнает только из курантов; будет ждать письма из Амстердама. Далее сообщает новости: умер боярин К.Ф. Нарышкин, управлявший Ямским приказом. Голландский флот по 30 августа еще не прибывал к Архангельску, о чем и московские иноземцы сетуют, а уже в пути «шатается» около 10 недель, надо полагать из-за противных ветров. В Москве уже наступает стужа, согнавшая теплоту, выпал сегодня, 10 сентября, порядочный снег. Прочие господа велели кланяться[1088]1088
  Там же. С. 640.


[Закрыть]. «Min Her Vinius, – отвечает Петр, – писмо твое, писанное октября в 9 день[1089]1089
  Там же. № 195. Пропущена дата написания письма Виниуса – 10 сентября; см.: Там же. С. 640.


[Закрыть], я принял, в котором пишешь, что от меня ис Клева и з Нимвегина писма не было; и то для того, что я от Везеля ехал Реною направо чрез Реис и Эмерик на Амстрадам; а как приехал в Сардам, писал. Тут же пишешь о Кондратье Фомиче; и то, хотя не хочется всякому, быть так. О флоте городцком (т. е. архангельском) и здесь тоже думают. Мир с французом конечно совершился. Здесь зело тужат, что Остинской флот еще не бывал, также Страцкой (средиземный) и Вестинской; а из Грунлант (из Гренландии, китоловный) и из Остъзеи пришли в целости. Здеся зело великие бури были, от которых в розна времена шесть воинских кораблей пропало у Тесели и у Фли[1090]1090
  Тесель и Фли – нидерландские острова в Северном море против самого входа в Зюйдерзее.


[Закрыть] совсем; да и с адмиралского машты все ссекли, и доныне еще в Тесель не вошел; и о том гораздо печалятся, также и о других болших кораблях, которые еще также не в ведоме. А сюды ис флота пришло фрегатов с 8-мь да один брандар, которого капитан мне так сказывал, что он бывал в Остиньи шесть раз, в Вестиньи 4, также и в ыных местах, а такова ветру никогда не видывал.

Здесь погода метется; толко стужа не велика; такова, ка[кова живет в первых числах сентебря на Москве. Де-Контей подо Гданск пришел во 6-ти фрагатах малых, а на земли по ся поры еще не начевал. В город Гданск ево не пустили с войском и собрали на отпор 6000, и для того король француской приказал всем капорам гданские корабли брать. Войска де-Контей нанел толко еще 400 человек; хотя много дает, да нихто не йдет; и для того чаем, что при помощи божией, ничево не зделав, домой пойдет. Piter. Пожалуй, покълонись въсемъ нашей кумпании. Изъ Амстрадама, октября в 14 день».

В коротеньком письме от того же числа к Ромодановскому – более интимные дела: «Min Her Kenih. Писмо твое государское октября в 9 день мне отдано, за которую вашу, государскую, милость многократно благодарствую. О здешнем возвещаю, что холопи ваши адмирал Франц Яковлевичь с товарыщами и со всеми, при них будущими, дал Бог, в добром здравии». Далее собственноручно: «Покажи милость, што у васъ здѣлалась надъ баярами: i померли i перебѣсились. У нас, слава Богу, въсѣ здоровы, толко мъ[но]гие, чаю, покупятъ, а iные i покупили, шпалеры ѳъранцуския, которыя здѣсь въ шпиньгюicѣ зело дешевы, да непрочъны. Генерала нашего братъ Iванъ Михайловичъ совокупился на сухоручькѣ, а самъ мала видитъ; i так целое гънѣздо увѣчъныхъ; не знаемъ, что с ни[ми] дѣлать.

Piter»[1091]1091
  П. и Б. Т. I. № 194.


[Закрыть]. Вопрос о смерти бояр объясняется полученным известием о смерти боярина К.Ф. Нарышкина. Слово «перебесились», может быть, надо ставить в связь с известием Виниуса в одном из предыдущих его писем к Петру о том, что он вернулся от князя Федора Юрьевича из его Тюфелевскихъ обителей «с перекусанною щекою»[1092]1092
  Там же. С. 638.


[Закрыть]. И.М. Головин, брат А.М. Головина, работал на Ост-Индской верфи вместе с Петром[1093]1093
  Там же. № 181.


[Закрыть]. Впоследствии он много содействовал развитию флота в России, и Петр называл корабли «детьми Ивана Михайловича»[1094]1094
  В тот же день, 14 октября, Петр писал Т.Н. Стрешневу и Л.К. Нарышкину. Письма не дошли до нас (П. и Б. Т. I. С. 662, 658).


[Закрыть].

16 октября царем был получен от друзей ряд писем, написанных 17 сентября, которые, конечно, перенесли его мысль на некоторое время в далекую Москву. Виниус сообщал об отъезде адмиралтейца А.П. Протасьева несколько недель тому назад на Воронеж. По приказу Петра он писал к адмиралтейцу о плотниках, и что он ответит, будет царю сообщено. Из Варшавы пишут, продолжает Виниус, что некоторые из сенаторов саксонскому «противность велию являют» и будто бы собирают на него войско, однако большая часть сенаторов и шляхта коронная, а также войско стоят при саксонском; для того и коронация его отложена, и ожидают, что и еще «продлится, пока шумные главы успокоятся». В Архангельск 3, 4 и 5 сентября пришли, наконец, давно ожидаемые флоты: голландский, английский и гамбургский, – всего более 40 кораблей; один из кораблей попал на мель, «стал у устья на песке, люди спаслись, а товары спасать побежали». В Москве такие ранние стужи, что в иные дни можно было выезжать на санях[1095]1095
  П. и Б. Т. I. С. 641–642.


[Закрыть]. Г.И. Головкин просит передать своему свату (?), что брат его находится у него, Головкина, и «учитца начал, и зело смирен мальчик, а впредь каков будет, не ведаю». Т.Н. Стрешнев сообщал, что четырем стрелецким полкам, зимовавшим в Азове, послан приказ идти в Новгород к воеводе Ромодановскому и посланы к ним подьячие, чтобы они шли скоро и нигде не мешкали. (Это те полки, которые будут бунтовать во время похода.) «Левка» Нарышкин слал «поклон любезный» и выражал благодарность за полученное от царя письмо[1096]1096
  Там же. С. 642–643.


[Закрыть]. Мир союзников с Францией, победа цесарцев при Центе, польские дела и попытки принца де Конти, чужеземные торговые флоты у Архангельска, голландские торговые флоты, бури и кораблекрушения, кораблестроение в Воронеже, азовские дела, наем мастеров, сообщения о погоде, интимные обстоятельства ближайшей дружеской окружавшей Петра в Москве и за границей компании – вот сюжеты переписки его с московскими друзьями, по крайней мере сохранившейся ее части, за октябрь 1697 г., когда он работал в Амстердаме в разлуке с посольством, находившимся в Гааге.