Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XXIX. Житье посольства в Амстердаме

Как было сказано выше, послам по возвращении их из Гааги в Амстердам после прощальной аудиенции с окончанием их официальной миссии, с 21 октября, прекращена была выдача содержания от голландского правительства, отпускавшегося ранее, и они должны были проживать на собственный счет, оплачивая расходы на стол, а также на отопление и освещение занятых квартир. В «Расходной книге» посольства под 22 октября записан государев указ, по которому велено было выдавать деньги на «кормовые расходы» послов и их свит понедельно, уплачивая их ефимками, потому что «амстрадамские бурмистры кормовых денег по отправлении у Статов посолства ничего не давали»[1182]1182
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 192.


[Закрыть]. Из расходных книг, однако, не видно, чтобы посольство платило также за самое помещение, «за постоялое», так что можно предположить, что все же самые квартиры были отведены ему и после окончания официальной его миссии на счет голландского правительства, принявшего на себя эту часть расходов посольства. Но как продовольствие послов и посольского персонала, так и содержание занятых квартир: их отопление, освещение и снабжение водой – оплачиваются с 21 октября действительно из посольских сумм. Вообще присмотримся несколько к хозяйственному устройству посольства после того, как оно, вернувшись в Амстердам из Гааги, основалось здесь на продолжительное житье. Начнем с помещений.

До отъезда в Гаагу послы жили вместе в гостинице «Геерен-Ложемент». По возвращении они поселились отдельно – каждый со своей свитой[1183]1183
  Posselt. Lefort, II, 463. Из письма Якова Лефорта в Женеву.


[Закрыть]. В «Расходной книге» находим свидетельство, что Лефорт по приезде из Гааги должен был поселиться в «Ларисовом доме», снятом для него состоявшим при посольстве голландским коммерсантом Захарием Диксом; но он почему-то туда не переехал[1184]1184
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 236 об. – 237: «10 генваря… заплачено по росписи (счету), какову подал Захарей Дикс за росход, которой издержан в дом Ларисов, в котором стоять было сперва с приезду в Амстрадам первому великому и полномочному послу (а в том дворе не стоял), за торф, за дрова, за масло и сыр и за 19 полубочек пива вместо 121 гульдена 4 алтына – 48 еф. 10 алт. 4 д. Принял те денги Петр Лефорт».


[Закрыть] и до 20-х чисел декабря проживал в гостинице «Геерен-Ложемент», вероятнее всего, там же, где помещался и ранее, до отъезда в Гаагу. О пребывании его в «Геерен-Ложементе» говорят две расходные записи, касающиеся выдачи ему с его свитой денег на содержание: первая за время с 21 октября по 19 ноября: «Заплачено того дому, где стоял первой великой и полномочной посол, хозяину Антонию Шванину по ево двум росписям (счетам) за столы, и за питья, и за дрова, и свечи, что держано про него, великого посла, и про дворян, и всех ево людей с приезду ево, посолского, в Амстрадам ноября по 19 число на месяц 2000 ефимков». Вторая запись с 19 ноября по 20 декабря: «Декабря в 20 д. заплачено в дому «Геерен-Ложемент» именуемом, где первый великой и полномочной посол стоял, хозяину Антонию Шванину за столы, и за питья, и за дрова, и за торф, что держано про ево, посолской, обиход и про дворян, и пажей, и лакеев, и людей ево ноября с 19 числа по се число на другой месяц 2 761 еф. 1 алт. 4 д.»[1185]1185
  Там же, л. 206 об. – 207, 220 об. – 221.


[Закрыть]. Свита Лефорта, помещавшаяся и содержавшаяся с ним, состояла почти из полусотни человек (49); в нее входили семеро дворян, именно: племянник его Петр Лефорт и Богдан Пристав, далее Яков Дуарси, Иван Гумар, Давид Инглис, Вилим Турлавиль и Илья Коберт; из них о капитане Давиде Инглисе находим за ноябрь в расходных книгах отметку, что он «послан на море для науки морских художеств и воинских дел», для чего ему дано жалованье в 100 ефимков[1186]1186
  Там же, л. 202.


[Закрыть], а Илья Ко-берт, как увидим ниже, в январе 1698 г. был послан в Любек заказывать там пушки. Далее при Лефорте состояло 7 пажей, 14 лакеев, 6 музыкантов и трубачей, дворецкий Григорий Григорьев, обозный прапорщик Ян Стребунский, золотых дел мастер Дитмар, серебряных дел мастер Рудольф, трое поваров, 6 человек крепостных людей, принадлежавших лицам свиты, и двое челядников. Из дальнейших записей «Расходной книги» узнаем, что после 20 декабря Лефорт занимает новое помещение – двор под названием «Кейзеркрон», принадлежавший некоему Ворперту Янсену, причем с 20 декабря свите его было предписано вместо содержания в натуре выдавать поденные кормовые деньги подобно тому, как такие же выдачи производились свитам второго и третьего послов[1187]1187
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 221 об.: «Декабря 21… взято к первому великому и полномочному послу на всякие росходы на новый двор 200 ефимков, а дворяном и пажам и лакеем и дворовым ево людем велено давать денежной поденной корм по указу, а кому имены, и по чему на день и на сколко недель дано и то явитца в сих же расходных книгах имянно ниже сего». Там же, л. 254 об.: «10 февраля… в дому, имянуемом «Кейзеркрон», в котором стоял первой в. и п. посол, заплачено хозяину Ворпарту Янсену за 522 кореника торфу 61 еф. 4 ал. 2 д.».


[Закрыть]. На такие кормовые выдачи свите Лефорта с 21 декабря 1697 г. по 29 марта 1698 г. было израсходовано 2166 ефимков[1188]1188
  Там же, л. 288–289.


[Закрыть]. На личное содержание самого посла: «за съестные кормы и за ренское и иные питья», «за столы и всякие кормовые покупки с 21 декабря по 1 марта (с 3 января по 11 марта по н. ст., которым помечались счета Лефорта) было выдано 2664 ефимка 9 алтын[1189]1189
  Там же, л. 228: «Генваря в 1 д. по указу великого государя заплачено по росписи за съестные кормы и за ренское и иные питья, которые покупаны про обиход первого великого и полномочного посла генваря с 1-го по 7-ое число по новому, итого на неделю – 363 еф. 10 алт. 4 д.; в том числе на всякие на новом дворе починки и за поваренную посуду». Там же, л. 240: «Генваря в 15 д. по приказу великих и полномочных послов заплачено по трем росписям за съестные кормы и за питья на неделю генваря по 14 число да за ренское ж и иные красные питья прошлых чисел сентября 29-го, да октября 26-го и 28-го, да ноября 4-го чисел, которые питья и кормы иманы к первому в. и п. послу, всего 304 еф. 14 алт. 4 д. Те денги отданы первого в. и п. посла дворецкому Григорью Григорьеву с роспискою». Там же, л. 249: «Февраля во 2 д. дано по росписи за столы и за всякие кормовые покупка первого в. и п. посла генваря с 3-го по 17-ое число 368 еф. 12 алт.». Там же, л. 238: «Февраля в 17 д… дано первого в. и п. посла дворецкому Григорью Григорьеву для росплаты по росписям за всякие кормовые покупки и овощи и за ренское и иные питья, которое имано про обиход его, великого посла, генваря з 27-го февраля по 18-ое число по новому. Итого на три недели и на два дни 782 еф. 12 алт. 2 д.». Там же, л. 271: «Марта 10 д. заплачено по росписям за столы и всякие съестные покупки и за питья, что держано про обиход первого в. и п. посла и работником, которые в поварне служили, за работу февраля з 19-го марта по 11-ое число по новому, итого на три недели 844 еф. 9 алт. 2 д.».


[Закрыть]. Сверх того, он то и дело берет деньги на разного рода свои расходы то ефимками, то соболями, то золотыми. Так, 22 октября к нему взято было 200 ефимков, 20 ноября – 4 пары соболей, 21 декабря – 200 ефимков; 11 января он взял на свои расходы 300 золотых; за конфеты и «сахары», купленные для него 8 и 12 декабря, уплачено торговому человеку Яну Фондербергу 81 еф. 2 д. 19 февраля взято к нему на всякие расходы 2000 еф.[1190]1190
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 193 об., 53 об., 221 об., 29, 240, 260 об.


[Закрыть] С 1 марта по отъезд посольства из Амстердама содержание Лефорта со свитой обошлось в 5579 еф. 7 алт. 4 д., не считая 50 золотых, взятых им 6 апреля, и 100 золотых, взятых 18 апреля[1191]1191
  Пам. дипл. сношений, IX, 932–933; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 30 об., 31.


[Закрыть].

В отеле «Кейзеркрон» Лефорт жил в роскошной обстановке, поразившей своим блеском приехавших к нему в январе 1698 г. повидать его родственников из Женевы: брата Иакова и племянника, сына сестры Шуэ. Родственники застали посла в обществе нескольких лиц, по большей части коммерсантов, за игрой, которая была прервана их появлением. Расспросив их о семье, Лефорт, удержав у себя и окружавшее его общество, повел их к ужину. «Мы пошли, – писал Иаков в Женеву, – в большую залу, в которой по обоим ее концам находятся два камина; зала такой же длины, как в отеле Balance (в Женеве). В ней стоят два буфета, на которых, по моему расчету, без преувеличения находилось на 60 000 ливров серебряной столовой посуды, в том числе кружки, втрое большие, чем женевские «семессы» (semaisses – сосуды, в которых в Женеве переносили вино из общего госпиталя по церквам), и не одна, а я насчитал их семь. Пока мы ужинали, играли музыканты, и при них были трубачи в ливреях, которые трубили при провозглашении тостов»[1192]1192
  Posselt. Lefort, II, 462.


[Закрыть].

Второй посол Ф.А. Головин по возвращении из Гааги занял отель, носивший название «Дулен»; упоминается и хозяйка этого отеля Аммеренса Бейтвейхе. Выехавшие с ним из России в качестве дворян его брат Алексей Алексеевич и сын Иван Федорович Головины оставлены были в Берлине для изучения «свободных наук», и с ними он регулярно переписывался. Другой его брат, Иван Алексеевич Головин, состоял в числе волонтеров третьего десятка. С послом в отеле «Дулен» жили дворяне его свиты Семен Петрович Бестужев, Ульян Синявин, Глеб Радищев, Матвей Былецкий, Нефед Срезнев, Григорий Островский, паж Томас Книппер, посольские и дворянские люди. Второму послу со свитой «на корм» отпускалось еженедельно до Рождества Христова по 100 ефимков, а с Рождества – по 150 ефимков. У него же жили 13 человек состоявших при посольстве гайдуков. В том же отеле находилась «приказная», т. е. помещение канцелярии посольства, где сидели подьячие, а в одной из зал расположена была посольская походная церковь, которую пришлось как-то отгораживать «для отделения от ино-земского многолюдственного утеснения» особыми занавесами, для чего были куплены 12 полотнищ, расписанных «живописным письмом»[1193]1193
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 198 об., 211, 226, 247 об., 264, 276 об., 202 об., 209 об. – кормовые деньги со 2 по 9 декабря, затем 16 декабря и т. д. еженедельная запись; 193.


[Закрыть]. Особыми статьями заносились в «Расходную книгу» расходы на церковь: на покупку ладана, свеч восковых, вина и муки на просферы для богослужения, а также на приобретение церковной обстановки. Так, покупались: чашка медная для угольев, два шандана серебряные малые, распятие, два подсвечника орехового дерева; два ящика для укладывания в них крестов и «иной святыни» при передвижении церкви, скамья черная «с резью» плетеная, шелк для починки церковных риз[1194]1194
  Арх. мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 186 об., 194, 205, 210, 218 об., 220 об., 221, 223 об., 232, 241, 243: «Генваря в 29 д… дано на муку для печения просфир 3 алт. 4 д., да хлебнику за печь, в которой просфиры пекли за прошедшие дни ефимок». Там же, л. 256, 264, 266: «Марта в 1 д… за починку ж церковного кувшина, в чем укроп носят, 4 алт.», 268 об., 270, 275.


[Закрыть].

У той же хозяйки Аммеренсы, в ее же гостинице «Дулен», но в особом помещении жил третий посол П.Б. Возницын[1195]1195
  Пам. дипл. сношений, IX, 991: «Апреля 23… дано в Амстердаме постоялого двора Дулы дворнице Еймеренцые за торф и за дрова, и за вино, и за ренское, и за сарфетки (serviettes?), и за оловяные суды, и за уксус, и за пиво, что имано к третьему великому послу марта от 28 числа апреля по, 30 число, всего за все 80 ефимков», с. 1020.


[Закрыть]. Ему на личное его продовольствие было выдано кормовых денег с 21 октября 1697 г. по 1 апреля 1698 г. 1562 ефимка 7 алтын 4 деньги[1196]1196
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 239; Пам. дипл. сношений, IX, 990: «Третьему великому послу на кормовые дачи апреля с 8 числа апреля ж по 23 число, всего на две недели – 16 ефимков; ему ж к светлому воскресенью на покупку мяс 5 ефимков».


[Закрыть]. С ним вместе жила его свита: дворяне Андрей и Иван Возницыны и их люди, всего 10 человек. По выдаче кормовых денег к свите Возницына причислялся, составляя с ней как бы одну группу, целый ряд должностных лиц посольства, а именно: священник Иоанн Поборский, иногда дьякон Тимофей Евстафьев, который, однако, от своих священнослужительских обязанностей откомандирован был учиться «фейземакалскому делу», т. е. изучать способы поднятия тяжестей посредством блоков[1197]1197
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 214 об., 217 об.; П. и Б. Т. I. № 181.


[Закрыть]; далее переводчики Петр Вульф и Петр Шафиров, снимавшие себе отдельную квартиру и получавшие, кроме кормовых денег, еще и квартирные на уплату «постоялого», каждый по 2 ефимка в неделю; весь состав подьячих посольства: Михайло Родостамов, Михайло Ларионов, Михайло Волков (последний на некоторое время посылался в Вену), Никифор Иванов, Федор Буслаев, Иван Чернцов, Петр Ларионов, лекарь Иван Термонт и его ученик Алексей Любимов, аптекарский ученик Иван Левкин, толмачи Андрей Гемс и Алексей Змеев, собольщик Иван Михайлов, сторож Иван Афанасьев, 13 человек гайдуков, дворовые люди некоторых из этих лиц, двое солдат: Семен Воронков и Гордей Маковецкий, выехавший в Голландию зимой 1697 г. со стольником князем А. Прозоровским.

Вообще к этой группе третьего посла присоединялись в Амстердаме разнообразные случайные элементы: занесенные на чужбину русские люди, очутившиеся там в трудном положении и искавшие помощи, или иноземцы «польской породы», пригодные на службу в толмачи. В этой группе получающих еженедельно кормовые деньги со свитой третьего посла мы находим уже упоминавшихся выше иноземца польской породы, вышедшего из турецкого плена, Петра Скоровского, принятого в толмачи при посольстве, далее таких же выходцев русских «полоняников» Ивана Петрова и Василия Степанова, потерпевшего кораблекрушение священника Василия Григорьева с сыном. В начале ноября были снова приняты на службу «для толмачества», в котором по мере найма иноземцев-матросов, ремесленников и техников все более ощущалась нужда, и «для посылок» еврей Яков[1198]1198
  «Яков Яковлев» или «Якушко» упоминается неоднократно в дальнейшем в расходных книгах. Ему давались поручения (Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., №. 47, л. 282). Он кончил, однако, изменой и воровством (Пам. дипл. сношений, IX, 967).


[Закрыть] и поляк Максим Мякишев. Всеми этими элементами как бы обрастает состав посольства. Позже, в январе, в эту же группу зачислены были приехавший в Амстердам с Яковом Брюсом псковский стрелец Демид Налетов и трое холмогорцев, пришедших в Голландию на корабле в матросах: Агафон Кокорин, Евдоким Раковцев и Кондратий Иванов. Всем этим людям назначались еженедельно кормовые деньги, так что вся группа при третьем после, состав которой доходил до шести десятков человек, получала от 120 до 160 ефимков в неделю[1199]1199
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 192 об., 195, 197 об., 201 и т. д., 233; Пам. дипл. сношений, IX. 971, 978.


[Закрыть].

Кормовые деньги – столовые по-нашему – это суммы, выдававшиеся на обыкновенное продовольствие послов и их свит. Деньги, составлявшие «жалованье» чинам посольства, были выданы, как припомним, вперед еще в Москве перед отправлением посольства в путь, что не мешало, впрочем, выдачам то тому, то другому лицу из посольских чинов жалованья в разных цифрах по каким-нибудь особым случаям: например, на «постройку» платья, по поводу какой-либо посылки или просто ради продолжительного пребывания на чужой стороне. Кроме того, отдельно оплачивались различные статьи посольских расходов. Сюда можно отнести прежде всего расходы на отопление и освещение занятых послами домов. Так, за торф для отопления помещений Лефорта в отеле «Кейзеркрон» уплачено было в зимние месяцы 1698 г.: 10 февраля за 522 кореника торфу 61 ефимок 4 алтына 2 деньги, а 10 марта за 560 кореников 63 ефимка 6 алтын 2 деньги. Отдельно оплачивалось отопление в «Дулене», где помещался Ф.А. Головин, и в доме, занятом Возницыным[1200]1200
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 254 об., 271, 198 об.: «Ноября… заплачено в дому, именуемом Дуле, хозяйке Аммеренсе Бейтвехе за дрова и торф, которые иманы ко второму великому и полномочному послу в его посолские, также и к дворяном ево и в приказную и церковную и к гайдуком и в поваренную полаты с приезду октября с 21 ноября по 6-ое число на две недели и на 2 дни 25 еф. 14 алт. 4 д.». Там же, л. 211 об., 226, 247 об., 264, 276; л. 289: «За дрова, и за торф, и за воду, которое в его ж (третьего посла) посолские, и к дворяном, и людем его, и в поваренную полату иманы того дому у хозяйки такж и у посторонних торговых людей покупаны с приезду ж посолского из Гага в Амстрадам (по 1 апреля) выдано 207 ефимков».


[Закрыть]. Для отопления по-иноземному покупались соответствующие приспособления: железная печь, решетки железные для раскладывания огня, мехи для раздувания огня[1201]1201
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 214, 205, 216 об., 220 об.


[Закрыть]. Расход ефимочной казны за каждый месяц заканчивается статьей, указывающей сумму, издержанную за истекший месяц на покупку сальных свеч «во все посольские и к дворяном и в иные полаты». Для Ф.А. Головина покупались восковые свечи[1202]1202
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 174–294, 258 об.


[Закрыть]. Деньги на представительство, на расходы по угощению по каким-либо чрезвычайным поводам выдавались особо. Не входя в общий счет кормовых денег, оплачивались также вообще издержки на вина, приобретавшиеся для каждого из послов. Так, например, 28 декабря было заплачено по счетам трех виноторговцев, «винкоперов», за ренское, купленное для Лефорта, 71 ефимок 15 алтын 4 деньги; 12 января было заплачено «торговому человеку Герету Гохейду за красные питья, которые взяты на росходы ко второму великому и полномочному послу: анкерок мушкатного вина 16 ефимков; анкерок францужского ренского – 6 ефимков 6 алтын 4 деньги. К третьему великому и полномочному послу анкерок прямого (так!) ренского – 12 ефимков, анкерок красного вина – 6 ефимков 13 алтын 2 деньги; за пошлину с тех четырех бочек – 8 ефимков 6 алтын 4 деньги, за четыре бочки, в которых то питье – 28 алтын; за провоз работником – 5 алтын. Всего 51 ефимок 10 алтын[1203]1203
  Там же, л. 224 об.; 238; ср. л. 196, 201, 242 об., 251 об., 262.


[Закрыть]». Перед отъездом посольства из Амстердама было уплачено иноземцу Гасперу Сиксу «за пиво, которое у него имано про великих и полномочных послов марта с 25 числа бочками в розные времена мая по 15 число; всего 22 ефимка»[1204]1204
  Пам. дипл. сношений, IX, 1017, 1018.


[Закрыть]. Ф.А. Головин, видимо, старался поддерживать свой стол на высоте заграничной гастрономии и, может быть, и сам стал входить во вкус тонких иноземных блюд; к его столу покупались устрицы: февраля в 8 д.: «Заплачено торговому человеку Гендрику Янсону за раковины, которые иманы для гостей в стол ко второму великому и полномочному послу, 26 алт. 4 день»[1205]1205
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 253.


[Закрыть].

И самим послам, и лицам посольской свиты шилось на казенный счет платье. В Гааге на аудиенции у Штатов послы были еще в русском платье; но по переезде в Амстердам идет усиленное переодевание их в немецкие костюмы; покупаются сукно и «золотная материя» и отдаются амстердамским портным для шитья немецких кафтанов; приобретаются кружева, манжеты, галстуки, перчатки, чулки и башмаки с пряжками, шляпы и шпаги и «накладные волосы» – парики[1206]1206
  Там же, л. 200 об., 203 об., 204, 207 об., 209 об., 210, 214, 217 об., 222, 225, 226 и др.; Пам. дипл. сношений, IX, 962, 964 и сл.


[Закрыть]. Послы и лица посольской свиты привыкают к немецкому платью, следуют моде, и подьячий, записывавший статью о выдаче денег на покупку в Вене сукна и камки для шитья третьему послу П.Б. Возницыну русского платья – однорядки и ферези, знаменательно выразился, назвав это платье «старосветским»: «Куплено в Вене на старосветское платье третьему великому послу на однорядку сукна, а на ферези камки… да на шапку старосветскую большую бархата зеленого»[1207]1207
  Пам. дипл. сношений, IX, 1024.


[Закрыть]. В глазах этих людей, когда они вернутся из-за границы, костюмы их соотечественников будут уже «старосветскими».

Посольская конюшня составляла особую статью расхода. Посольские лошади и экипажи стояли на постоялом дворе, где жили также и конюхи. Время от времени конюшему голландцу Вилиму Десаеру платилось по счетам за наем двора, за кормы конюхам, а также за приобретение и ремонт экипажей и разных конюшенных принадлежностей[1208]1208
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 199 об., 207, 239 об., 271 об.; Пам. дипл. сношений, IX: «Расходная книга» № 48.


[Закрыть]. После того как посольский обоз, а с ним и конюшенная часть были 25 марта отпущены в «цесарскую землю», послам пришлось прибегать к услугам наемных извозчиков в Амстердаме, и в «Расходную книгу» заносились издержки на плату извозчикам, например: «за провоз, что ездил в корете второй посол к первому послу, «фурману за корету, в которой ездил третий великий посол к первому послу», «за провоз извозчику, что ездили великие послы в коретах к первому послу», «извощику Герету фон-Тесенбруку, чего ездил третий великий посол к первому послу в розные времена»[1209]1209
  Пам. дипл. сношений, IX, 974, 992, 996, 1015, 1018, 1019.


[Закрыть]. В конце пребывания послов в Амстердаме бургомистром Витзеном был представлен им счет расходам в 12 652 еф. 15 алт. 2 ден., произведенным им для посольства; значительную часть этого счета, кроме суммы в 1175 еф. 2 ден., заплаченной за купленные им «четыре брантшпейта, или заливательные трубы, с принадлежностями и за два чертежа Черного моря и карты»[1210]1210
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 293; Пам. дипл. сношений, IX, 986: «Апреля в 15 д… дано иноземцу Дрогодаму, которой принес чертеж Черному морю и иные чертежи к третьему великому послу от Николая Витцена, 6 еф. 6 алт.; да на те ж чертежи и на чертежные медные доски сделан ящик, дано 4 ефимка».


[Закрыть], составляют издержки на приобретение для посольства экипажей, разной конюшенной сбруи, одежды для конюхов и т. п., откуда видно, что Витзен был, между прочим, и посредником посольства по закупкам для конюшенной части[1211]1211
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., №. 47, л. 291–294: «всего за кареты и за лошади» и за прочие конюшенные расходы – 10 711 еф. 7 алт. Остальные деньги пошли на произведенные им почтовые расходы, на расходы при помещении денег посольства в банк: «за положение в банковую казну 66 039 ефимков вышло тем людям, которые тое казну держат, имянуемым касиром, от приему и от «дачи по обыкновению со ста по ¹/₄ ефимка, итого – 165 ефимков», и на покрытие убытков от разницы в курсе.


[Закрыть].

Наряду с крупными статьями государственного расхода по тем делам, которыми ведало посольство, в ту же самую «Расходную книгу» заносились и мелкие статьи посольских расходов, иногда живо рисующие нам ту или другую черту ежедневного посольского обихода. К таким мелким статьям расхода можно отнести почтовые издержки по отправлению и получению писем, деньги «в почесть» – по-нашему «чаевые», – платившиеся послами при посещении каких-либо достопримечательных мест, например, 3 ноября «ездил второй великий и полномочный посол в дом, где разные птицы обретаютца, смотрить. И того дому надзирателем дано в почесть 2 ефимка»; далее – благотворительную часть: расходы на раздачу милостыни нищим, причем «Расходной книгой» нередко отмечаются какие-либо особенные свойства людей, получавших милостыню, или обстоятельства, при которых милостыня подавалась, например: «бабе нищей, у которой руки о шести пальцах, а ноги о семи пальцах, дано ефимок», «убогим служилым людям» – инвалидам, жертвам продолжительных войн, которые пришлось вести Голландии: «роздано убогим служилым людем и нищим бабам и робятам и из полат в окна бросано мелкими деньгами на 4 ефимка», «дано на милостыню нищему, что играл на скрыпице, 2 алтына». Даже такие мелочи, как стирка белья: «рубашек и иного белого платья» третьему великому послу, починка ключа к его часам, заводка его часов, упаковка в сундуки его отправленной в Москву постели, шитье ему новой постели, покупка для него «на 4 шеленга», т. е. на 8 алтын, груш, плата кузнецу за оковку его шкатулки, вознаграждение состоявшему при посольстве сторожу Ивану Афанасьеву ефимком за поднос великим послам огурцов, выдача хозяйке «Дулена» на покупки для третьего посла «на мелочь» ефимка да еще 3 алтын 2 денег – все эти расходы заносились в книгу особыми статьями[1212]1212
  Пам. дипл. сношений, IX, 1017, 989, 990: «Дано часовщику Формателю, что заводил часы у третьего великого посла, ефимок». Там же, 991: «Апреля в 23 д… дано швейцару часовнику Лондру за направку часов, что он направлял часы у третьего великого посла, 13 алт. 2 д.»; 990, 992, 996, 1004, 1006, 10014.


[Закрыть]. Из казенных же средств покрывалась также покупка послам разных привлекавших к себе их внимание заграничных вещей. Так, Ф.А. Головиным были сделаны переплеты к четырем его книжкам-молитвенникам, куплены часы и к часам инструменты, приобретена стеклянная посуда – «скляницы граненые», штопор, клещи, какие-то крючки, ящик к зеркалу, «два ковчежца серебряные золоченые, куда класть образа». В списке вещей, приобретенных П.Б. Возницыным, значатся 13 коробок «порошных», деревянная чернильница, двое английских часов, купленные для него в Англии Захарием Диксом, граненые стекла, черенки ножевые, «персона» (портрет)[1213]1213
  Пам. дипл. сношений, IX, 999, 933–937, 963, 969, 1012, 1013.


[Закрыть].

XXX. Петр в ноябре 1697 г

Вернемся к хронологическому обозрению деятельности Петра и посольства в Амстердаме со времени окончательного переезда туда послов из Гааги. 1 ноября посольством были отправлены грамоты городам Любеку с благодарностью за оказанную при проезде части посольской свиты помощь и Данцигу с похвалами от государя за то, что данцигцы поддерживают короля Августа и не впустили к себе приплывшего по морю принца де Конти. Обе грамоты помечены Москвой и датированы задним числом: 3 сентября – применительно к расчету времени их посылки из Москвы, где царь предполагался остающимся[1214]1214
  П. и Б. Т. I. № 184 и 185; Пам. дипл. сношений, VIII, 1092–1096. Ответные грамоты городов – Пам. дипл. сношений, VIII, 1128–1133, 1167–1170.


[Закрыть]. У нас очень мало известий о Петре за время до отъезда его в Англию: несколько уцелевших его писем, кое-какие не всегда ясные записи посольских расходных книг, в которых по отношению к Петру больше намеков, чем определенных известий. Надо полагать, что в первой половине ноября топор его на Ост-Индской верфи стучал особенно энергично: сооружение фрегата приходило к концу. Работа над фрегатом не заслоняла, однако, других занятий и интересов. 2 ноября, как значится в «Расходной книге», было куплено для какой-то неизвестной нам цели разных красок на ефимок и отослано на Ост-Индский двор. 3 ноября туда же представлены были купленные в качестве образцов два рога для пороха, «какие бывают на кораблях», – знак, что мысль Петра работает над вопросом о предметах вооружения экипажа черноморского флота и о приобретении этих предметов[1215]1215
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 196 об.


[Закрыть]. 4 ноября Петром были получены письма, мало, впрочем, содержательные, от Л.К. Нарышкина с добрыми пожеланиями и от А.М. Головина, кроме пожеланий, с вопросом, где принимать оружие, которое будет высылаться из Голландии[1216]1216
  П. и Б. Т. I. С. 649.


[Закрыть]. Под 5 ноября сохранилась в «Статейном списке» запись, любопытная как показание, как продолжалась за границей указная деятельность монарха. Петром дан был указ: письма находящихся за границей при посольстве русских людей и иноземцев в Москву пересылать вместе с посольской почтой, а не отдельно: «Того ж числа записан его, великого государя, указ, чтоб никто из русских людей и из иноземцев, кроме посольских пакетов, грамоток никому не отдавали и чрез почту к Москве ни к кому не посылали; а кому такие грамотки к Москве писать лучится, и те б те свои письма отдавали на посолском дворе для того, что от того в провозе чинятся лишние убытки»[1217]1217
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1098. Издатели допустили неправильную интерпункцию, относя слово «посольских» к людям и иноземцам, тогда как его следует относить к пакетам.


[Закрыть]. Распоряжение это было вызвано просьбой заведовавшего русской почтой Виниуса, с которой он обращался к Петру еще в письме oт 23 июля: «Милости прошу у г.г. послов, чтоб приказали всем подручным своим, кому писать к Москве позволено, чтоб сносили свои письма к одному человеку и к нам бы посланы были в одном пакете; а то всяк приносит на почтовой двор по малой самой грамотке, а иные и болше, порознь, а у них на мне берут заплату, как с болших, так и с малых ровную, и в том многой мне убыток; а в одном пакете, то бы лехче было, и о том прошу им мое челобитье донести»[1218]1218
  П. и Б. Т. I. С. 633. Есть известие, что от 5 ноября Петр писал в Воронеж к адмиралтейцу А.П. Протасьеву (П. и Б. Т. I. С. 666).


[Закрыть].

11 ноября Петр написал к Виниусу очень коротенькую записку: «Min Her Vinius, писмо твое, октября 1-го числа писанное, мне отдано октября в 29 день, и за ведомость всякую благодарствую. Здесь, слава богу, все здорово. Остинских пришло два карабля, а досталные пристали в аглинскую землю, которых ожидают вскоре. Piter. Из Амстрадама, ноября в 11 день»[1219]1219
  Там же. № 204.


[Закрыть]. Краткость, вероятно, объясняется недосугом, на который делается ясный намек в другой записке к тому же лицу, относимой издателями к началу ноября. Петр забыл даже на ней проставить дату, которой обыкновенно снабжал свои письма. «Min Her Vinius, – читаем в ней. – Писма по двумъ почьтамъ дошъли; толко сегодня за нѣкоторою нуждою отписать ко въсемъ не успѣлъ. Пожалуй, покълонъ отдай, каму надлежитъ, что [б] о томъ не покручинились, что въпреть iсправълю. А мы, слава Богу, здоровы, Piter»[1220]1220
  П. и Б. № 203.


[Закрыть].

15 ноября были получены письма из Москвы от Ромодановского, А.М. Головина, Т.Н. Стрешнева и Виниуса от 15 октября с известиями о праздновании в Москве победы цесарских войск над турками при Центе. «И мы, приняв такую преславную ведомость, – писал А.М. Головин, – о победе Бога возблагодарили. Дабы Господь Бог даровал такую ж пресловутую победу над басурманы московскому войску. И по благодарении господин генералисимус с отцом своим и с иными с протчими и с нами, собрався в селе Преображенском, на дворе моем банкет учинил; и при том была стрелба из пушек и из мелкого ружья. А было два полка: генерала Франца Яковлевича да мой. А Семеновской затем не был, что у генералисимуса у Ивана Ивановича был свой банкет. А вершился у нас банкет в четвертом часу нощи и потпивали добре»[1221]1221
  Там же. С. 652–654, 667.


[Закрыть].

16 ноября – день в амстердамском житье Петра знаменательный: был спущен на воду фрегат, над которым он работал на Ост-Индской верфи. На торжестве спуска присутствовали великие послы. «И ноября в 16 день, – читаем в «Юрнале», – отделав тот корабль, спустили на воду; в то время были послы, как тот корабль спускали»[1222]1222
  Походный журнал 1697 г. С. 27.


[Закрыть]. Другие подробности спуска фрегата нам неизвестны. Устрялов бесповоротно опроверг баснословный рассказ Схельтемы о том, будто присутствовавший на торжестве Витзен от имени города (? – корабль принадлежал не городу, а Ост-Индской компании) предложил галиот в дар Петру, что Петр обнял при этом Витзена и назвал галиот «Амстердамом», что капитаном на него назначен был саардамец Геррит Клас Муш, которому царь покровительствовал, что в следующем году галиот, нагруженный под личным наблюдением Петра разными предметами, купленными царем за границей, направился в Архангельск, оттуда впоследствии был переведен в Петербург, где и сохранялся в большом почете до времен императрицы Елизаветы Петровны, когда он погиб от пламени вместе с другими судами при происшедшем пожаре. Из приведенной Устряловым позднейшей переписки с Петром его учителя в кораблестроительном искусстве Класа Поля выясняется совсем иная судьба построенного царем фрегата (а не галиота), названного «Святые апостолы Петр и Павел», а не «Амстердам». Ост-Индская компания и не думала дарить его Петру; фрегат остался ее собственностью, ходил в Ост-Индию и никогда не был ни в Архангельске, ни в Петербурге[1223]1223
  Scheltema. Peter de Groote, I. 191–195; Rusland en de Nederlanden, II, 257–258; Anecdotes Historiques, 153; Русская старина. 1916. Март. С.392; Устрялов. История… Т. III. С. 87–89.


[Закрыть]. Незаметно, чтобы спуск построенного фрегата вызвал в Петре какое-нибудь особенное чувство радости; об этом можно заключать по тому, что это событие не было вовсе им отмечено в письмах, написанных им в Москву на другой день после спуска – 17 ноября. В письме к Ромодановскому от этого числа речь идет о праздновании в Москве победы цесарцев при Центе. Получив известие о состоявшемся в Москве праздновании, Петр приказал отправить грамоту с поздравлением к цесарю в ответ на его извещение о победе. Грамота помечена Москвой и датирована 15 октября, как если бы она была написана на другой день после упоминаемого в ней торжественного триумфа с пушечной пальбой, со стрельбой из ружей и «с иными огнестрельными вещьми», состоявшегося 14 октября[1224]1224
  П. и Б. Т. I. № 196; Пам. дипл. сношений, VIII, 1107–1110. Грамота отправлена 22 ноября.


[Закрыть].

Послать грамоту с упоминанием о московском праздновании до получения о нем известий Петр считал неудобным. «Min Her Kenih, – пишет царь, – писма ваши, государские, три на сей почте мне отданы, в которых изволите объявить о триюмфе и радости о победе брата и союзника вашего, великого государя его цесарского величества, чтоб и впредь Господь Бог как от союзных, паче же от ваших войск, ноивящею радостию ушеса ваши наполнял». Далее идет собственноручный текст: «Здѣсь, слава богу, все здорово. Холопи вашие государские, господа послы, со всеми при нихъ будущи[ми], в добром здравиi обрѣтаются. Иныхъ вѣстей никакихъ нѣтъ. А что будетъ дѣлатся, i о томъ буду писать. Рихмана iзволь отпустить, толко iзволь ево спросить по которую, потому что у него три жены есть подлинно i теперь живы. Челомъ бью, i паки челом б[ь]ю, за учиненной триумѳъ. А мы, усълыша про то, тотчасъ написаѳъ гърамоту соотвѣтствующую, послали къ цесарю, а безъ таго была нелзя учинить. Изъ Амстрадама, ноября въ 17 день»[1225]1225
  П. и Б. Т. I. № 205. Без подписи.


[Закрыть]. Называемый в письме Рихман – капитан Преображенского полка, посылавшийся в отпуск в Курляндию за находившеюся там женой полковника того же полка Блумберга, о чем испрашивал разрешения в своем письме Ромодановский[1226]1226
  Там же. С. 667.


[Закрыть].

Не говорит о спуске фрегата и записка от того же 17 ноября к Виниусу: «Mi[n] Her Vinius. Писмо твое о[к]тебря въ 15 д. (т. е. от 15 октября) отдано, за которую вѣдамасть благодарствую; а чъто пишешь, бутто о побѣде натъ турки къ тѣбѣ писма не была: развѣ утерялось, а я писалъ. Piter. Изъ Амстрадама ноября въ 17 день»[1227]1227
  Там же. Т. I. № 206.


[Закрыть]. Что за причина молчания в письмах о таком, казалось бы, знаменательном событии, как спуск фрегата? Мы ее скоро увидим.

Сношения посольства с польским послом Бозе продолжались и в Амстердаме. Он был здесь у великих послов в отеле Лефорта 17 ноября. Вновь засвидетельствовав чувства признательности короля к царю за поддержку, оказанную ему в достижении польского престола, поддержку, которой не получал ни один из польских королей от постороннего монарха, и заявив о надежде короля союзными силами одолеть общего неприятеля, Бозе передал послам королевскую грамоту с благодарностью за указ, посланный к воеводе князю М.Г. Ромодановскому о вступлении в Литву с русским отрядом. Послы, приняв грамоту и обещая доложить ее великому государю, сказали целую речь о трудах русских войск на литовской границе, претерпевающих в нынешнее осеннее время нужду и холод, все ради поддержки польского короля на престоле. Бозе вновь выразил благодарность от имени короля государю и им, послам, за их труды и передал пожелание короля, чтобы они, именно великие послы, были присланы к нему «поздравствовать его на престоле». Великие послы ответили, что они «за милость» короля «благодарно кланяются» и впредь радение свое и труды оказывать обязаны. «А чтоб им заехать отсюду, из Галанской земли, поздравлять его королевского величества на утверженном королевстве, и тому они зело охотно ради, толко без воли царского величества учинить того им невозможно, потому что куда их путь из Галанской земли належит, о том ожидают они его царского величества указу, и куда его царского величества изволение будет, туда они и поедут». Разговоры закончились взаимными комплиментами, но в заключение великие послы при первом же обзоре врученной им грамоты усмотрели дефект в печати: печать была «покоевая меньшая», а не коронная или литовская «маестатовая», находящиеся на хранении у канцлера. На вопрос великих послов «Для чего королевское величество тое к великому государю грамоту прислал не за корунною или литовскою маестатовыми печатми, которые печати всегда живут при канцлерах?» Бозе отвечал, что «для чего та королевская грамота прислана к нему не за маестатовою печатью, того он не ведает и к нему о том не писано». Бозе остался на этот раз у великих послов на обед, который сопровождался музыкой и каким-то театральным дивертисментом. «Расходная книга» посольства, говоря об уплате по счетам «за красные питья» и конфеты к столу Лефорта «во время бытия саксонского посла», упоминает также и о плате музыкантам и комедиантам[1228]1228
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 216: 11 декабря «…по приказу великих и полномочных послов заплачено по росписям за покупку к первому в. и п. послу на росходы красных питей и конфектов и за дачю комедиантом и музыкантом, которые были во время бытия саксонского посла, и за особливые покупки карлом чюлков и пугвиц и за провоз почтовых ис Полши присланных писем и за иные мелкие издержки. Всего 389 еф. 6 ден». Там же, л. 27 об.: «Ноября в 17 д., как был у великих послов полского короля посол Христофор Бозе, дано музыкантом 2 золотых».


[Закрыть].

19 ноября к великим послам прислал дворянина бранденбургский посол фон Данкельман, возвещая, что он желал бы повидаться с великими послами. Великие послы ответили, что видеться с ним готовы. В тот же день в посольство вновь заезжал Бозе, и по очень оригинальному поводу. Благодарственная грамота, которую он вручил послам 17-го, написана была на польском языке, «а списка к нему с той грамоты на немецком языке не прислано, а полского языка он не навычен, и переводчика при нем нет, и чтоб они, великие и полномочные послы, дали ему с той грамоты на немецком языке список», на что великие послы изъявили согласие. Бозе был собственно послом курфюрста Саксонского и польскую миссию получил уже потом, по избрании Августа на польский престол; неудивительно, что он не знал польского языка[1229]1229
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1098–1106.


[Закрыть].

23 ноября были у великих послов на «приватном разговоре» послы польский и бранденбургский Бозе и фон Данкельман и «говорили о соседственной дружбе». Русские послы в разговоре указали на то, что великий государь польскому королю «помощь и всякое благодеяние изволяет чинить, не ища себе какой в том прибыли, токмо для имяни Божия и для целости всего християнства, как бы избавить православных християн из-под ига бусурманского». Разговор, очень неполно передаваемый «Статейным списком», имел связь, как можно думать, с предыдущими разговорами русских послов с Бозе и имел целью привлечение бранденбургского правительства к более активной поддержке Августа II и к более активному противодействию его сопернику[1230]1230
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1010–1111.


[Закрыть].