Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XXI. Движение войск Ф.Я. Лефорта и А.М. Головина к Азову

Время после выступления Гордона из Москвы, несомненно, употреблено было Петром на дальнейшие приготовления и сборы. Этими сборами царь оправдывается в замедлении ответом Ф.М. Апраксину в Архангельск. «Min Her Guverneur Archangel, – пишет он ему из Москвы от 16 апреля. – О замедлении ведомости против вашего письма воистину больше суетами и непрестанным недосужеством, нежели леностию умедленно: понеже ведает ваша милость, что какими трудами нынешней осени под Кожуховым чрез пять недель в Марсовой потехе были, которая игра, хотя в ту пору, как она была, и ничего не было на разуме больше, однакож после совершения оной зачалось иное, и пред-нее дело явилось яко предвестником дела, о котором сам можешь рассудить, коликих трудов и тщания оное требует, о чем, естьли живы будем, впредь писать будем. С Москвы на службу под Азов, по их пресветлейшества указу, пойдем сего ж месяца 18 числа»[322]322
  П. и Б. Т. I. № 36.


[Закрыть]. Итак, предполагалось, закончив все приготовления, выступить 18 апреля. Однако это предположение не осуществилось, и выступление пришлось отложить до конца апреля.

26 апреля великие государи в Преображенском слушали и утвердили составленный Виниусом доклад Посольского приказа об учреждении на время Азовского похода почт по двум направлениям, по которым должны были двигаться к Азову войска; во-первых, через Владимир, Нижний и далее по Волге, пока этим путем будут идти войска, а во-вторых, на Серпухов, Тулу, Новосиль, Ливны, Старый и Новый Оскол, Валуйку и по Дону на Черкасск – на все время операций под Азовом[323]323
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1695 г., № 111, л. 12–15.


[Закрыть]. О дне выступления Петра в Азовский поход два источника, указывающие этот день, разногласят. Бывший в русском стане под Азовом австрийский агент Плейер указывает 30 апреля; Желябужский в своих записках относит выступление на воскресенье, 28 апреля[324]324
  Устрялов. История… Т. II, приложение XVIII. С. 569; Желябужский (изд. Сахаровым). С. 21. В рукописи XVIII в., хранящейся в Арх. Мин. ин. дел, Дела турецкие 1695–1696 гг., картон 52, под заглавием «Список дневной краткой записки о двух походах государя Петра I к турецкому городу Азову с историческим оного описанием и о взятии оного города российским оружием», указывается 5 мая как день выступления Петра из Москвы (л. 4 об.), дата совершенно невозможная, как будет видно ниже из записей в «Юрнале».


[Закрыть]. Решить этот спор, имея пока только эти два источника, невозможно. Следует ждать какого-либо третьего указания, которое и решит вопрос. Как будто, впрочем, точное обозначение даты события воскресеньем говорит скорее в пользу Желябужского, в памяти которого событие связалось именно с воскресным днем. 27 апреля по указу великих государей генералы с ратными пешими людьми – московскими солдатскими и стрелецкими полками – явились в село Преображенское «во всем воинском ополчении с ружьем и з знамены и з барабаны», и здесь им сказан был указ о походе против неприятелей водным путем на Дон. После этого смотра из Преображенского войска двинулись через Москву в полдень[325]325
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1695 г., № 115, л. 6.


[Закрыть]. Шествие это описывает Желябужский, может быть очевидец. Процессия напоминала собой такие же процессии перед Кожуховским походом. Впереди шел отряд Головина, а за ним – отряд Лефорта. Шествие открывал на конях «двор» А.М. Головина, т. е. его люди, вооруженные холопы; за ними двигалась его генеральская карета, подле которой шли также его холопы в красных кафтанах с обнаженными мечами. За каретой шел сам Головин, а за Головиным – Петр, сопровождаемый комнатными людьми, и в том числе князем Б.А. Голицыным, князем М.И. Лыковым, князем М.Н. Львовым, П.Т. Кондыревым и иноземцами, несшими знамя (хоругвь) и вооруженными алебардами. За царем шли восемь рот Преображенского полка, которым командовал полковник Ю.А. фон Менгден, причем во главе пятой роты шел будущий видный дипломат князь Г.Ф. Долгорукий, а седьмой командовал будущий выдающийся сотрудник Петра, а впоследствии верховник, князь Д.М. Голицын. За преображенцами шли шесть стрелецких полков, назначенных в отряд Головина, именно полки полковников Сухарева, Озерова, Колзакова, Батурина, Головцына и Макшеева[326]326
  Желябужский (с. 20–21) указывает только пять полков, пропуская почему-то полк Макшеева. Вообще описание процессии у Желябужского не совсем точное.


[Закрыть]. За стрелецкими полками шло другое отделение Преображенского полка и, наконец, Семеновский полк под командой полковника Чамберса. Сохранилась ведомость о количестве людей в отряде Головина от июня 1695 г.; из нее видно, что в его полках тогда считалось 6922 человека[327]327
  Устрялов. История… Т. II, приложение XVII, ведомость 6.


[Закрыть]. Перед Лефортом также везли парадную коляску; его самого сопровождали стольники и есаулы. В состав отряда Лефорта входил его солдатский полк, а затем несколько стрелецких полков, к сожалению не указанных Желябужским. Из того, что Плейер считал в отрядах Головина и Лефорта вместе 20 000 человек, Устрялов, вычитая из этого числа 7000, входивших в отряд Головина, заключает, что в корпусе Лефорта было не менее 13 000 человек. Пройдя по Мясницкой и дойдя до Кремля, полки шли затем Никольскими воротами, мимо соборной церкви и дворца и через Боровицкий мост выходили к Москве-реке у Всесвятского Каменного моста. Там они размещались на приготовленных стругах, которые «по Москве-реке по берегам по обе стороны стояли в плавном гружении с запасами и с воинским употреблением во всякой готовности»[328]328
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1695 г., № 115.


[Закрыть]. По той же упоминавшейся выше сохранившейся в кабинетных делах ведомости о составе отряда Головина видно, что он размещен был на 77 стругах. На 40 стругах погружены была артиллерия и боевые припасы, а именно: 104 мортиры, 44 пищали голландские, 14 000 бомб, 9100 ядер, 1000 гранат и 16 600 пудов пороху[329]329
  Устрялов. История… Т. II, приложение XVII, ведомость 5.


[Закрыть]. На другой день (28 апреля, по Желябужскому) при пушечной и мушкетной пальбе со стругов караван двинулся в путь. В этот день Петр писал Гордону, может быть, как раз уведомляя его о выступлении; самое письмо до нас не дошло; о получении письма «от Великого бомбардира» только упоминает Гордон в своем дневнике под 25 июня[330]330
  Gordons Tagebuch, II, 559.


[Закрыть].

За плаванием каравана мы можем следить по нескольким отправленным с дороги письмам Петра, а также по особому источнику, по журналам («Юрналам»), веденным в окружавшей Петра бомбардирской роте с краткими ежедневными записями. Эти походные «Юрналы» именно и начинаются с плавания под Азов в 1695 г. и затем тянутся через все царствование[331]331
  Походные журналы. СПб., 1853.


[Закрыть]. Караван был задержан ветрами у села Дединова на Оке ниже Коломны. «Ветры нас крепко держали в Дединове два дни», – сообщал Петр Виниусу[332]332
  П. и Б. Т. I. № 38, из Нижнего от 19 мая.


[Закрыть]. 6 мая, как читаем в бомбардирском «Юрнале», «…проехали Переславль-Рязанский… к городу приставали суда небольшие, а караван весь не был». На следующий день миновали Старую Рязань[333]333
  Вероятно, во время этого путешествия по Оке братия Солотчинского монастыря «била челом» Петру и просила принять «столового обиходу: десять гусей, сорок куриц, три быка, десять баранов, двадцать полоть ветчины, масла коровья два пуда, сметаны кадка, творогу извару (?), тысеща яиц, пива яшнова бочка, пива арженово две бочки». Этот столовый обиход братия просила «принять пониже Кузминска в монастырской вотчине в селе Новоселках» (Журнал Рязанской губ. ученой архивной комиссии 13 января 1885 г., приложение III, в Трудах Рязанской ученой архивной комиссии, I, вып. I).


[Закрыть]; 8 мая плыли мимо Терехова монастыря, 9-го пришли к городу Касимову, «стоит на левой стороне на горе; и караван стоял у города до полуночи, а многие суда шли мимо; перед светом караван пошел и весь в путь. День был тихий, а в ночь была погода небольшая». 10 мая два раза делали остановку на якоре из-за непогоды; непогодой прибило одно из судов к берегу. В ночь на 11 мая прошли мимо города Елатьмы, а следующей ночью, с 11 на 12 мая, в четвертом часу пополуночи, достигли Мурома и стали у берега, ожидая сбора всего каравана. Простоять под Муромом пришлось из-за непогоды 12 и 13 мая. «Ветры нас крепко держали в Дединове два дни, да в Муроме три дни, – писал Петр в упомянутом письме к Виниусу, – а больше всех задершка была от глупых кормщиков и работников, которые именем словут мастеры, а дело от них, что земля от неба».

В дальнейший путь пустились 14 мая, и в это число проплыли мимо устья Клязьмы. На следующий день прошли мимо сел Варяжа, Павловского Перевоза, монастыря Дудинова. В ночь на 16 мая за два часа до рассвета стали на якорь, немного не дойдя до Нижнего, а днем 16-го пришли в Нижний и пристали к берегу[334]334
  Походный журнал 1695 г. С. 1–4.


[Закрыть]. В Нижнем предстояла остановка на несколько дней, так как надо было перегрузить тяжести: артиллерию и боевые припасы с мелких стругов в более крупные волжские суда – паузки, поднимавшие груз до 12 000 пудов. Город заблаговременно готовился к приему государя, о чем живое свидетельство дает нам сохранившаяся книга записей расходов по этому приему[335]335
  Арх. Мин. юст. Приказные дела, № 5090/59, 2-я половина книги, л. 553–575.


[Закрыть].

Земской избой во главе с земским старостой Данилой Рукавишниковым был принят ряд соответствующих мер. Приведены были в порядок и заново вымощены тесом пристани по реке Оке. Ремонтировалась мостовая по улицам, причем деревянную мостовую настилали городские обыватели на свои средства, «по улицам мосты мостили тутошные жильцы своим лесом», но работы по выравниванию земли для этой мостовой были сделаны земской избой. Далеко от Нижнего, вверх по Оке до Мурома, был послан в лодке особый «проведывальщик», чтобы известить о приближении государева каравана. Навстречу каравану выезжали до села Павлова посадские люди, повторяя этот выезд троекратно, так как караван задержался в пути. Заготовлены были для поднесения царю «в почесть» подарки: собольи меха, серебряные вещи и драгоценные материи, для чего в Москве у торговых людей были «наняты», т. е. приобретены для подношения государю, с тем, чтобы вернуть вещи обратно, если подношение не состоится: сорок соболей ценою в 140 рублей, кубок серебряный ценою в 33 руб. 3 алт. 2 ден., 2 кружки серебряных позолоченных ценою в 50 руб. 14 алт., солонка чеканная серебряная золоченая в 5 руб. 10 ден., 10 аршин золотного атласу в 70 рублей и 10 аршин золотой объяри в 50 рублей. В обильном количестве заготовлены были также в поднос государю съестные припасы: семнадцать с лишком пудов икры, белуга живая, осетр, стерляди, разная уловная рыба; закуплена была скотина на мясо: быки, коровы и овцы. Припасено было 83 пуда меду. Однако все эти дары царю поднесены не были, как гласит сделанная в расходной книге заметка: «те все вышеписанные статьи великому государю в поднос время не изошли, потому что времени не получили», вероятно, потому, что он не желал обременять посадское население этими подарками. Драгоценные вещи были возвращены тем, у кого они были «наняты» на случай подношения, с уплатой некоторых денег «за наем», часть съестных припасов пошла на поднесение в почесть окружавшим царя лицам, часть была продана и даже с прибылью. Расходная книга отмечает, что нижегородцы посадские люди «на все струги ходили с почестью к начальным людем поклониться и к бояром, и к окольничим, к генералом, и к духовнику, и к иным начальным людем. Всего изошло 10 калачей и 10 ситных». Но дело не ограничилось только калачами да ситными. Боярину князю Б.А. Голицыну были поднесены икра, рыба живая, бочонок винограду, 6 пудов сорочинского пшена, пуд сахару, 12 пудов меду. Генералу Ф.Я. Лефорту, названному в одном месте книги просто «немчином Лефортом», – калач в гривну ценою, стяг говядины, 2 пуда икры, кадь меду в 4 пуда, 2 головы сахару; сержанту Якиму Воронину – хлеб да калач, живая рыба, 2 головы сахару, 10 ведер уксусу. Еще в марте по грамоте из приказа Казанского дворца велено было в Нижнем про обиход великого государя сварить из казенного солоду 50 «варь» по семи четвертей варя. Пиво варили в течение пяти недель, с 24 марта по 29 апреля, нанимая на неделю от 15 до 22 человек. Для хранения пива потребовалось заготовить лед, для чего наняты были особые «пролубные» работники. Сваренное пиво «устанавливали в снег и льдом укладывали и лед кололи».

Поход направлявшегося к Азову каравана через Нижний пал на этот город тяжелым бременем, и покупка съестных припасов в почесть, и заготовка питья были только незначительной частью этой тяжести. На посад возложена была повинность построить на свои деньги семь паузков, крупных волжских судов, на которые надлежало перегрузить артиллерию и военные запасы, и эта постройка обошлась посаду более чем в 1000 рублей. Кроме того, во время остановки каравана посадское управление производило на свой счет ремонт стругов, входивших в состав каравана, и снабжение их разными судовыми припасами, из которых расходная книга перечисляет деревянные брусья, железо, гвозди двоетесные, однотесные, тяжные, четвертные, скобы, войлоки, пеньку, снасти «смольные и белные» – несколько сот пудов, смолу, лубье, гнезда (пары) весел, бечеву, топоры, долота, напарьи, пешни, вереги. На государев струг поставлено было 10 возов дров, куплены были кирпич и глина на очаг, 5 косяков мыла. Для струга князя Б.А. Голицына был куплен и окован железом сундук; государеву духовнику куплено было на струг 20 пудов «смольных и белных снастей», смолы, пеньки, войлоков, скоб, гвоздей, два топора. Сам экипаж стругов довольно бесцеремонно относился к посадскому имуществу: так, тес, которым были вымощены пристани по Оке, «с пристанища разобрали на многие полковые струги и под полковую казну». На струг князя Б.А. Голицына выдано было в пользование 5 пешен, «и те пешни, – замечает расходная книга, – увезли с собою». Караван был снабжен в Нижнем не только судовыми припасами, но и людьми: на посад была возложена повинность выставить на струги более полутора тысяч гребцов «до Козмодемьянска, до Симбирска и до Царицына», и, кроме того, земская изба наняла еще 286 человек гребцов.

Остановка в Нижнем продолжалась с 16 по 21 мая; дело затягивалось еще и оттого, что пришлось целых три дня ожидать, пока подошли оторвавшиеся от каравана и отставшие струги. «Min Her Kenich, – писал Петр князю Ф.Ю. Ромодановскому от 19 мая из Нижнего. – Письмо вашего пресветле[й]шества, государя моего милостивого, в стольном граде Пресшпурхе маия в 14 день писанное, мне в 18 день отдано, за которую вашу государскую милость должны до последней каплы крови своей пролить, для чего и ныне послоны; и чаем за вашеи многие и теплые к Богу молитвы, вашим посланием, а нашими трудами и кровъми оное совершить[336]336
  Петр намекает на предстоящее взятие Азова.


[Закрыть]. А о здешнем возвещаю, что холо-пи ваши генералы Авто[но]м Михайловичь и Франц Яковлевичь со всеми войски, дал Бог, здорово, и намерены завтрешнего дня итить в путь, а мешкали для того, что иные суды в три дни на силу пришли, и ис тех многие небрежением глупых кормщиков, которых была болшая половина в караване; также и суды, которые делали гости, гораздо худы, иные насилу и пришли. А казну здесь перегрузили в пауски; а из служивых людей по се число умерло неболшое число, а ис того числа иные болные с Москвы поехали. За сим отдаюсь в покров щедрот ваших. Всегдашный раб пресветлейшего вашего величества бомбадир Piter. Из Нижнего, майя в 19 день»[337]337
  П. и Б. Т. I, № 37; ср. № 38 (в тот же день к Виниусу) и примечание к № 37 о несохранившемся письме к Головкину.


[Закрыть]. За 18 мая походный журнал отмечает: «В то время у города, а караван еще не собрался», за 19-е: «караван собрался весь», а за 20-е: «караван весь стоял у города, плывучи по Оке реке». 21 мая приготовления к дальнейшему плаванию были окончены, караван тронулся в путь вниз по Волге и в тот же день миновал село Работки, а 22 мая прошел мимо Макарьева Желтоводского монастыря, села Лыскова и Васильсурска[338]338
  Походный журнал 1695 г. С. 4–5.


[Закрыть]. Перед Петром, в предыдущие (1693 и 1694) годы видевшим северную суровую природу Двины, стала открываться теперь ширь величайшей русской реки. Однако развертывавшиеся перед глазами манящие волжские дали едва ли производили на Петра что-нибудь подобное эстетическим впечатлениям, получаемым теперь в тех же местах нами. Содержание заботивших его мыслей видно из его письма в Москву к исполнявшему разные его поручения переводчику Посольского приказа А.Ю. Кревету от 22 мая: «Mi Her (так!), – пишет ему Петр, – послал я к тебе обрасцы инструментов, и ты отпиши про них. Которые на листу, те вели приделать и положить в тот же ящик, а каторые из розных бумажак связаны, и те вели в асобую готовальню зделать, толко, чтоб тое готовалню мошно было на поесу носить, что бы она была не тежела. Для того и про снасти напиши, чтоб были суптелни. Да отпиши про нее не в одно место, для того, что она мне нужна вскоре, и для того я чаю, что удобно аб одной отписать в Швецкую землю, буде там делают, и об том поговорить Книперу; и буде делают, чтоб не мешкав зделать и ко мне прислать, а о другой отпиши, куды хочешь. А о здешнем поведении ведомо буди: мая в 16 день пришли в Нижняе, а из Нижнего пошли в путь маия в 21 день, славо богу, счастлива. Его пресветлейшества генералисимуса князь Федора Юрьевича бомбадир Piter»[339]339
  П. и Б. Т. I. № 39.


[Закрыть].

23 мая прошли в виду городов Козьмодемьянска и Чебоксар. 24-го миновали Свияжск и подошли к Казани, стояли на якоре по реке Волге против реки Казанки до вечера, а затем продолжали путь и миновали села Верхний Услон и Нижний Услон. 25 мая прошли Камское устье. 26-го подошли к городу Симбирску, «и была погода велика и пристали к берегу на якорь; и многие суда стояли же у города против церкви Спаса Преображения; церковь на берегу стоит, на самом верху на горе. В…[340]340
  В этом месте в подлиннике пропуск. (Ред.)


[Закрыть] часу якорь вынули и пошли в путь, и был дождь; от города отъехали не само далеко, погодою прибило к берегу; и то было малое число, и опять пошли в путь». 28 мая проплыли мимо деревни Маркваши, сделав остановку на якоре против этой деревни из-за непогоды; к вечеру прошли Царев курган. 29 мая миновали Самару, 30-го – Сызрань. У Сызрани видел проплывший мимо нее флот пристав Посольского приказа Иван Башмаков, командированный в приволжские города для устройства в них почты на время движения по Волге войск. Вернувшись в Москву, он показывал в Посольском приказе, что «при нем сызранской воевода встречал… генералов с полки от Сызранска верстах в дватцети на воде. А великого государя караван Сызранск проплыл в тот же день, в который он (пристав) в Сызранск приехал в самые вечерни: идет купами судно за судном, не в болшом расстоянии. А князь Бориса де Алексеевича (Голицына) струги, слышал он, что поотстали и идут не в болшом расстоянии от каравана великого государя». Пристав добавил при этом, что изо всех приволжских городов воеводы посылают беспрестанно вверх по Волге особых нарочных узнавать, где находится великий государь с войсками, чтобы его заранее встретить «и ожидают его государского пришествия везде радостно и в съестных запасах везде доволность ратным людем чинят»[341]341
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1695 г., № 111, л. 180–181, 183.


[Закрыть]. 3 июня флот был в Саратове, наконец, 6 июня, в пятом часу ночи, по нашему счету в первом часу пополуночи, приплыли в Царицын[342]342
  Походный журнал 1695 г. С. 5—13.


[Закрыть]. Это и был конечный пункт плавания по Волге. Отсюда надлежало перейти сухим путем через степь к городу Паншину, расположенному на берегу Дона в том месте, где Дон ближе всего подходит к Волге.

Дни 7–9 июня проведены были в Царицыне и посвящены сбору каравана и приготовлениям к походу через степь. Под Царицыном стояли уже в ожидании войска, собранные сюда из Астрахани и других приволжских городов. Их видел в бытность свою здесь в первой половине мая упомянутый выше пристав Посольского приказа Иван Башмаков. «А как он был на Царицыне, – показывал он в Посольском приказе, – и в то время видел… ратных людей из Астрахани и из иных низовых городов, около Царицына на нагорской стороне верстах в дватцети и в тритцети стоят обозами, а лошадей на корм гоняют из обозов в степи»[343]343
  Арх. Мин. ин. дел. Приказные дела 1695 г., № 111, л. 181–182.


[Закрыть]. 10 июня «перебирались с судов на возы сухим путем», как свидетельствует походный журнал. Войско расположилось лагерем под Царицыном верстах в двух от города. «И в обоз, – продолжает журнал, – все вышли и ночевали в степи недалеко, отъехав от города версты с две». Из Царицына 10 июня Петр писал Ромодановскому, Виниусу и Л.К. Нарышкину; но сохранилось из этих писем только первое, в котором читаем: «Min Her Kenich, писмо ваше государское, маия в 28 день писанное, мне вручено июня в 9 день, за которую вашу государскую не-сравнительн[ую] работе нашей милость нещетно челом бью и о здешнем пребывании возвещаю, что отец ваш великий господин святейши[й] кир Ианикит, архиепускуп Прешпурский и всея Яузы и всего Кокую потриарх, такожде и холопи ваши, генералы Автамон Михайловичь и Франц Яковлевичь, со всеми при них будущими, дал Бог, в добром здоровии, а намеренны итить в путь завтре или конч[а]е во вторник. Piter. Из Царицына, июня в 10 день»[344]344
  П. и Б. Т. I. № 40.


[Закрыть]. Из этого письма узнаем, между прочим, что неизменный спутник Петра Н.М. Зотов, председатель всепьянейшего собора, сопровождал Петра и в первом Азовском походе. Действительно, поход начался на другой день, 11 июня: «поутру рано пошли все войско в путь, – как говорит журнал под этим числом, – и перешли речку прозванием Мечатна, от Царицына семь верст; и от той речки отъехали с версту и ночевал обоз». Движение через степь продолжалось 12 и 13 июня и было очень тягостным, как рассказывает участник его Плейер. Дело в том, что в отрядах Головина и Лефорта было слишком мало конницы, всего 500 всадников, и «не было вовсе артиллерийских и обозных лошадей, и поэтому люди, которые в течение плавания по Волге день и ночь гребли на судах, должны были на себе тащить тяжести: мортиры, бомбы и другие боевые снаряды»[345]345
  Донесение Плейера (Устрялов. История… Т. II, приложение XVIII).


[Закрыть]. Берега Дона у Паншина войско достигло 14 июня во втором часу после полудня и стало лагерем на левом берегу; самый городок Паншин расположен на правом берегу Дона. В Паншине предстояла перегрузка артиллерии и запасов и пересадка войск на приготовленные заранее суда, и потому армия должна была здесь остановиться. Здесь же был устроен обширный склад продовольствия для дальнейшего похода. Подрядчики, взявшие на себя поставку этого продовольствия, обязались здесь заготовить, между прочим, 22 500 ведер вина, 15 000 ведер сбитня, 45 000 ведер уксуса, 20 000 осетров соленых, 10 000 пудов ветчины, 2000 пудов ветчинного сала, 2500 пудов коровьего масла, 10 000 щук и судаков, 10 000 лещей, 120 000 штук всякой рыбы, 8000 пудов соли. Подрядчики, среди которых были гости Владимир Воронин, Василий Горезин, Иван Ушаков и несколько посадских людей, к сроку припасов в условленном количестве не поставили, а соли не привезли совсем. Войску пришлось страдать от их неаккуратности. «Печаль нам слезная, – писал Петру по этому поводу Т.Н. Стрешнев, – из-за воров подрядчиков, что от непоставки их тебе, милостивому нашему, печаль, а ратным людем оскудение в пищи. Только может Бог сделать, в том военном деле вас не задержать»[346]346
  Устрялов. История… Т. II, приложение II, № 31.


[Закрыть]. Стоянка у Паншина и нагрузка судов продолжались до 18 июня; в этот день двинулся со своим отрядом на судах по Дону Лефорт, а за ним 19-го последовало остальное войско[347]347
  Походный журнал 1695 г. С. 13–15.


[Закрыть]. «Mi (так!) Her Kenih, – писал Петр Ромодановскому из Паншина по обычаю в день отъезда, 19 июня, – сего месяца в 14 день отец твой великий господин святейший кир Ианикита, архиепускуп Прешпурский и всея Яузы и всего Кокуя патриарх, такожде и холопи твои, генералы Автамон Михайловичь и Франц Яковлевичь, пришли в добром здоровии со всеми при них будущими и сего ж месяца 19 числа из Паншина пошли в путь свой в добром же здоровии».

Но в письме к Кревету от того же числа после подтверждения приказа прислать поскорее инструменты читаем: «А здесь, слава Богу, все здорово. Вчерашнего дня (т. е. 18 июня) Лефорт, а севодне артиллерия и генерал (т. е. Головин) пошли в путь свой». Встреченные неудачи не лишали Петра все-таки веселого настроения, о котором свидетельствует первое из этих писем – к Ромодановскому – и в особенности подписи под ним: «Нижайшии услужники пресветлого вашего величества: Ивашка меншой Бутурлин, Яшка Брюс, Фетка Троекуров. Петрушка Алексеевъ, Ивашка Гумерт чолом бьют»[348]348
  П. и Б. Т. I, № 41, 42. В тот же день Петр писал еще Бутенанту фон Розенбушу, Г.И. Головкину, Л.К. Нарышкину, И.Т. Инехову и Т.Н. Стрешневу, но письма не дошли до нас.


[Закрыть].

Караван, спускаясь по Дону, 19 июня проплыл казацкий городок Голубые, 20-го – Пять Изб, Верхний Чир и Нижний Чир, 21-го – Кобылкин, Есаулов и Зимовейки. Получив от встречных казаков известие о движении генерала Гордона, Петр 21 нюня писал ему о выборе места для устройства пристани, удобной для высадки людей, а в особенности для выгрузки артиллерии: «Min Her General. Вчерашнего дня уведомеся (так!) мы о переправе вашей через Дон от казаков, из Черкаского на Голубые коньми, а з Голубых на Паншин водою едущих, где и, встретеся с нами, оное сказали. И того ради господин наш генерал приказал мне писать к вашей чесности, чтобы изволили, осмотря место, паче же пристань удобнейшую, где бы лутче и безопаснеи людем, паче же алтиллерии, которой о величестве сам ведаешъ, для которого дела удобно есть, дабы оное описаф и с нарочетым человекам [в] встречу нам прислать дабы через письмо, такожде и через слова посланного удобнеи в том деле выразумеф, поступать могли. А мы идем Доном с великим поспешением днем и ночью. Piter. Июня в 21 день»[349]349
  Там же. № 43.


[Закрыть]. Это письмо, как свидетельствует сделанная на нем надпись, было «отпущено с маеором Тимофеем Белевиным, проехав Верхней Курмаръяр». Городок Верхний Курман-Яр Петр проплыл 22 июня в девятом часу утра[350]350
  Письмо было получено Гордоном 25 июня.


[Закрыть]. Во втором часу пополудни в тот же день караван миновал городок Нагай, а вечером – Нижний Курман-Яр. 23 июня прошли в виду Цымлы и других городков, 24-го проплыли мимо городков Михалева, Нижнего Михалева, Троилина Вала, Кагальника, Ведерников, Бабьего, Золотого и Кочетова. 25-го около полудня были у городка Раздор и в ночь на 26 июня, в пятом часу пополуночи, подошли к Черкасскому, где весь караван, собравшись, стал на якорь. «Город Черкаской, – как его описывает походный журнал, – стоит на берегу на правой стороне реки Дона, обрублен дубовым струбом и сделаны три раската и те стороны (огopoжены) плетнем»[351]351
  Походный журнал 1695 г. С. 15–18.


[Закрыть].

Остановка у Черкасского продолжалась 26 и 27 и большую часть дня 28 июня. В девятом часу пополудни 28 июня снялись с якорей и пошли в дальнейший путь в таком порядке: «Плыли наперед господин генерал Лефорт и за ним господа полковники его регимента, притом бомбардиры и некоторая легкая казна и аптека; потом господин генерал Автамон Михайлович и по нем регимента его несколько солдатских полков и стрелецких; по нем господин артиллерии генерал с тягостию превеликие казны»[352]352
  Там же. С. 18–19.


[Закрыть]. Наконец, 29 июня, в «день ангела» Петра, караван достиг места назначения – устья реки Койсуги, вошел в Койсугу и остановился у пристани, приготовленной Гордоном. «29 июня, – описывает этот день в своем дневнике Гордон, – я велел поспешить с подвозом снарядов и припасов. Затем послал к его величеству с просьбой о распоряжениях. В 8 часов утра пришло несколько легких судов: на одном из них находился князь Я.Ф. Долгорукий, который привез весть, что его величество будет вскоре, почему я велел приготовить обед и ожидал его величество, послав пригласить его моего зятя; он вернулся с ответом, что его величество будет.

Около 10 часов прибыл его величество и отправился в походную церковь, устроенную на берегу, чтобы присутствовать на богослужении, продолжавшемся два часа. Между тем я был в ожидании. Однако его величеству не угодно было притти к обеду, но он обещал притти к ужину, и, действительно, вечером он пришел с обоими генералами. При его прибытии я велел выстрелить из всех пушек и прежде всего из 12, которые стояли перед палатками, а затем по всему лагерю, начиная справа, с Бутырского полка. Наконец, стреляли из мушкетов в том же порядке. После того как его величество поужинал, был военный совет, и на нем решено было, что я с моими войсками на следующий день пойду дальше, что донской атаман пошлет отряд на разведку, что я осведомлю его величество об известиях, которые будут получены, и тогда двинусь»[353]353
  Gordons Tagebuch, II, 563.


[Закрыть].

Это выступление Гордона 30 июня, однако, не состоялось и было отложено до следующего дня. Последим за дневником Гордона также и в описании происшествий 30 июня. «Утром, – пишет Гордон, – я ждал известий, которые должны мне были принести казаки. Они явились около 7 часов и рассказали, что они выслали один отряд, открывший неприятельские форпосты, и форпосты, после выстрелов в них, отступили. Я поехал затем к пристани (на Койсуге). Ожидая, пока его величество встанет, я слышал много строгих суждений о настоящем походе от умнейших голов. Как только его величество встал, я представил ожидаемый доклад и сказал, что теперь самое время выгружать суда, построить мост[354]354
  На Койсуге от берега до места стоянки судов.


[Закрыть] и все переправить в укрепленный лагерь. Но его величество, исходя из того мнения, что здесь должна быть еще пристань, более близкая к укреплению, не склонен был спешить, хотя он, так как я убедил его пройти к укреплению и посмотреть местность, видел невозможность более близкого места разгрузки. Между тем мое выступление было отложено. За обедом был я у Лефорта в обществе его величества и других. Я пожелал узнать, на каком месте перед городом мне разбить лагерь. Перед нами был план или карта. Его величество приказал мне занять среднюю позицию с тем, чтобы расположить на правом фланге Автонома Михайловича Головина, а левый предоставить генералу Лефорту»[355]355
  Gordons Tagebuch, II, 563–564.


[Закрыть].

Представим себе теперь, чтo могло быть изображено на карте Азова, которую рассматривал 30 июня Петр со своими генералами.