Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

В субботу 14 августа Корнелий Кальф спускал большое вновь построенное судно, и Петр был приглашен на это зрелище, которое могло быть для него интересным. «Заландские местечки, где строились суда, – разъясняет Устрялов, – по примеру всей Голландии, ограждены были от напора морских волн плотиной, вышиной в 7 футов, шириной в 150, со многими шлюзами; мелкие суда легко проходили ими из Биннензаана (внутреннего зана) в Фоорзан (внешний зан) и оттуда в залив; но большие корабли надлежало поднимать на плотину, перетаскивать через нее на пространстве 20 сажен по устроенной для того нарочно деревянной настилке и потом снова спускать для вывода в залив; этим делом, многотрудным и опасным, занималась особая компания, получавшая за каждое судно, смотря по величине, от 50 до 250 гульденов»[945]945
  Устрялов. История… Т. III. С. 68–69.


[Закрыть]. На 14 августа и назначено было перевести из Биннензаана в Фоорзан корабль, построенный Кальфом. Муниципалитет Саардама пригласил царя в полной уверенности, что он будет очень доволен случаем присутствовать при этом опыте применения могущественного действия механических сил. Были приняты все меры к ограждению царя от любопытных, и для него и его свиты было отведено место, огражденное палисадами и охраняемое часовыми. Петра приглашали также после спуска корабля на обед, устраиваемый по этому случаю. Присутствовать на спуске он согласился, но от обеда отказался, ответив уклончиво: «На этой неделе не могу, может быть, на будущей неделе».

Однако наплыв любопытных, прибывших из Амстердама и окрестных мест, был так велик, что скоро все принятые меры оказались тщетными: поставленные палисады были тотчас же опрокинуты, а часовые сбиты со своих мест. Царь, увидев все крыши и окна облепленными людьми, был так разгневан, что решил оставаться дома. Явились бургомистры, бальи, члены совета с приглашением пожаловать, предлагая отвезти его на его яхте к одному дому, из окон которого ему будет все видно и в то же время никто не будет его тревожить. Петр сначала было согласился и стал одеваться, говоря: «Straks, straks» («Сейчас, сейчас»). Но, взглянув на улицу и увидав громадную толпу, он воскликнул: «Слишком много народу, слишком много» – и с гневом захлопнул дверь. Члены городского управления принуждены были удалиться в большом огорчении; корабль был спущен без Петра, и тысячи народу, пришедшего со всех сторон в Саардам, чтобы увидеть здесь русского царя, были сильно разочарованы в своих ожиданиях.

В воскресенье 15 августа Петру надо было ехать в Амстердам, куда на следующий день должно было прибыть Великое посольство. Между тем благодаря свободе от работ приток любопытных был особенно велик, и ничто не могло защитить царя от толпы. В народе говорили по этому поводу, что «было многолюднее, чем на ярмарке», а сказать это в Саардаме, куда на ярмарку стекалась масса народу, значило очень много. Уже утром на Кримпслооте появилось несметное число лодок, переполненных людьми, и с часу на час стечение народа увеличивалось. Часовые были поставлены на местах в удвоенном числе, но это не оказало никакого действия. Петр, не решаясь выйти из дому, с ужасом смотрел на скопление народа, которое вызвало в нем сильнейшее нервное волнение, перешедшее, наконец, в какое-то исступление. Сообщили об этом членам магистрата, прося их о принятии мер против ужасающего наплыва народа на улицах. Но и магистрат был бессилен что-либо предпринять против все более и более возраставшего потока людей, прибывающих со всех сторон. Наконец, было решено царскую яхту с того места, где она обыкновенно стояла, у шлюза Горна, подвести ближе к жилищу царя, и уже после того, как очистили дорогу, насколько это представлялось возможным сделать, царь вышел из дому и направился к своему буеру через небольшой мост на южной стороне Кримпа, с трудом пробираясь через толпу, а иногда даже с силой расталкивая ее, когда ему совсем загораживали дорогу. Не раньше как к часу дня царь добрался до своей яхты. Дул сильнейший ветер, и Петру делались по этому поводу предупреждения. Это, однако, не остановило его, он ничего не хотел слушать, пустился в море и к четырем часам дня, сопровождаемый саардамскими яхтами, был уже в Амстердаме. Он остановился в «Геррен-Ложементе», гостинице, назначенной для русского посольства, где он нашел уже нескольких человек из состава посольства, прибывших отдельно.

В течение недели своего житья в Саардаме Петр посвящал много времени подробному осмотру верфей, фабрик, мастерских, складов и т. п. «Он посетил, – говорит Схельтема, – масленую, пильную и бумажную мельницы, а также канатную и парусную фабрики, наконец, железные и компасные мастерские. Повсюду он проявлял необыкновенную любознательность и часто спрашивал о том, что значительно превышало познания тех, к кому он обращался с расспросами. Его тонкая наблюдательность и особый дар понимания не уступали его необыкновенной памяти. Многие поражались также особой ловкости его в работе, которой он превосходил иногда даже более опытных в деле людей. Так, рассказывают, что, находясь на одной бумажной мельнице и осмотрев все интересовавшее его, царь взял из рук мастера форму, которой тот черпал бумажную массу, и отлил такой образцовый лист бумаги, что никто другой не сумел бы сделать это лучше. Сам царь так был доволен этим опытом, что подарил мастеру райхсталер, – такая щедрость была тем удивительнее, что царь обычно проявлял скорее скупость, чем расточительность»[946]946
  Ноомен. Записки. С. 21–38; Scheltema. Peter de Grootre, I, 99—122; Rusland en de Nederlanden, II, 144–169; Anecdotes historiques, 81–97; Лацинский // Русская старина. 1916. Январь. С. 13–24, 17.


[Закрыть].

Часы досуга Петр проводил, посещая семьи саардамцев, работавших в России, и других, с которыми познакомился на месте. Так, по рассказу Ноомена и Схельтемы, он заходил к вдове Марии Гитманс, которая угощала его можжевеловой водкой, и он выпил ее с большим удовольствием. У жены корабельного мастера Яна Рейсена, которого царь очень ценил, он обедал. Раз он встретил жену Ариена Меетье, также работавшего в России, которая спросила его про мужа. Царь отвечал, от отлично его знает, потому что вместе с ним работал на корабле. Она спросила его: «Разве и он также корабельный плотник?» – на что он отвечал с довольным видом: «Да, я также плотник». Когда он зашел к вдове умершего в России Клааса Виллемзоона Муша, которой раньше была им послана денежная помощь в размере 500 гульденов, вдова, предупрежденная о его визите, обратилась к нему с просьбой передать царю ее почтительную благодарность за полученную помощь, на что Петр ответил, чтобы она была спокойна, что все это будет доложено царю. Он принял весьма охотно ее предложение остаться у нее откушать хлеба-соли.

Так описана в записках Ноомена и в книге Схельтемы проведенная Петром в Саардаме неделя. Во всех этих рассказах нет ничего неправдоподобного, хотя и нет возможности некоторые из них подтвердить чем-нибудь документальным, безусловно достоверным. Но разумеется, то, что почерпнуто Нооменом от других лиц и Схельтемой из собранных местных преданий, могло преломиться и исказиться в подробностях, в особенности в подробностях относительно лиц и сказанных Петром его собеседникам слов, могло принять характер анекдотов, как, например, рассказ о встрече с Герритом Кистом при въезде в Саардам. Все же эти рассказы дают возможность составить, хотя бы в общих чертах, вполне достоверное представление о неделе, проведенной Петром в Саардаме. Он приехал туда 8 августа, в воскресенье, с небольшой свитой и поселился в известном домике на Кримпе. С 9 августа он начал работать на одной из корабельных верфей. Время, свободное от работ, он посвящал осмотру фабрик, мельниц и мастерских. Часы отдыха он проводил, бывая у местных жителей, в особенности в тех семействах, члены которых работали в России, или катаясь на приобретенных им лодках. Появление далеких иноземцев, необычайное для маленького голландского местечка, привлекало толпу любопытных, тем более что с прибытием их стали распространяться слухи, что в их среде находится сам царь Московский. Эта толпа назойливых зрителей раздражала Петра и делала для него житье в Саардаме невыносимым. 15 августа он отправился в Амстердам, чтобы присутствовать при встрече Великого посольства, которая должна была состояться на следующий день.

XVI. Путь посольства до Амстердама. Въезд в Амстердам. Первые дни в Амстердаме

Мы оставили великих послов после их разлуки с Петром в Шерембеке 4 августа. Посольство двигалось гораздо медленнее и более далеким путем, и на тот переезд до Амстердама, который был сделан Петром в 4 дня, оно употребило 12. 4 августа, двинувшись из Шерембека, оно прибыло в Везель, где останавливалось до 6-го[947]947
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 48 об.: «Августа в 6 д. в Везеле, где великие послы стояли за подводами два дни, господарю (хозяину двора) дано две пары соболей по 8 руб. пара». Там же, л. 20: «Августа в 5 д. в Везеле подвотчиком дано 3 крестинки. Августа в 6 д. в Везеле ж служителем и поваренным дано 3 золотых, да салдатом, которые посолских дворов на карауле стояли, 5 золотых; алтерейщиком, которые великим послом показывали в цекаусе ружье и всякие воинские орудия, 10 золотых; господину, где великие послы стояли, 3 золотых, да работником 2 крестинки».


[Закрыть], отпустив вперед обозы. 5 августа послы развлекались здесь осмотром арсенала, видели «ружье и всякие воинские орудия», 6-го переправились под Везелем через Рейн и продолжали двигаться сухим путем левым берегом Рейна на Ксантен, где осматривали церковь и обедали у советника курфюрста Бранденбургского Беккера[948]948
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 20: Августа 6 «в городе Санкте в кирхе плебану и прочим служителем, что великим послом оказывали разные костелные вещи, дано 10 золотых. Да в дому курфирстова служителя Бекера, где великие послы обедали, поваренным людем 6 золотых, да работнику 5 крестинок». Там же, л. 48 об.: «Августа в 11 д. в Клеве дано курфирстову советнику Бекерю, у которого великие послы в Санктене обедали, пара соболей в 8 руб., касяк камки». Там же, л. 20 об.: «Того же числа, как выезжали великие послы в Клеву, роздано милостыни 2 золотых да 17 крестинок».


[Закрыть], далее – на Вест и Клеве, куда прибыли в тот же день, 6 августа, и здесь опять сделали продолжительную остановку.

Между тем правительство Голландских штатов еще с июня, когда получена была царская грамота о предстоящем приезде русского посольства, посланная в начале июня из Кенигсберга[949]949
  Пам. дипл. сношений, VIII, 811.


[Закрыть], стало делать приготовления для его приема. Отпущены были необходимые кредиты, заготовлено было помещение в Гааге, для чего правительством были наняты лучшие гостиницы – «Старый» и «Новый Дулен»[950]950
  Дулен – doelen – стрельбище, клуб стрелков.


[Закрыть], отданы были распоряжения о встрече посольства в голландских городах и о средствах его передвижения. Заведовать приготовлениями поручено было интенданту, или церемониймейстеру, Штатов фон Динтеру. Часть посольской свиты, отделившаяся от послов и направленная через Любек, к августу уже прибыла в Амстердам, и амстердамский магистрат получил предписание отыскать ей приличное помещение. Когда великие послы 6 августа после полудня приехали в Клеве, к ним приходил амстердамский житель, как его называет «Статейный список», Захарий Захарьев сын Дикс, поздравил их от имени Штатов с прибытием и объявил, что в пограничном городе Нимвегене все готово для их приема. На следующий день, 7 августа, явились к послам от штатгальтера Вильгельма III, английского короля, бароны фон Ваттендонг и фон Ринем поздравить с приездом и говорили, что король ныне находится в Гааге и, узнав, что с посольством находится сам царь, желает с ним видеться. Послы в ответ просили передать королю их благодарность и доложить, что они с радостью готовы видеть королевские очи, но что великого государя при посольстве нет. Этим, однако, переговоры о свидании не кончились. 9 августа туда же, в Клеве приехал к послам новый уполномоченный от короля барон фон Розендаль, «судья над Арнгеймом», возвестивший им, что король с ними, послами, видеться хочет, а пребывает в своем замке Лове (Loo). Послы ответили, что они за королевского величества жалованье челом бьют и очи его видеть рады, но просят его приказать им явиться на свидание после того, как они приедут в Амстердам, теперь же им ехать к королю невозможно, потому что все посольские дворяне и багаж отпущены уже в Амстердам и «при них как людей, так и иного всего мало что обретается»[951]951
  Пам. дипл. сношений, VIII, 910–912.


[Закрыть].

Из города послы ради развлечения выезжали в окрестности осматривать «зверинец» и фонтан – железистые источники близ городка Краненбура. «Августа в 10 д., – читаем в посольской «Расходной книге», – из Клева ездили великие послы смотрить зверинца и фонтан; надсмотрщику зверинца дано 6 золотых, да за наем корет 7 золотых».

Из Клеве послы, пообедав у клевского жителя барона Вилима[952]952
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 49 об.: «Августа в 12 д… клевскому жителю барону Вилиму, у которого великие послы на отъезде ис Клеве обедали, дано пара соболей в 8 руб.». Там же, л. 21: «Августа в 11 день в Клеве ж взято к первому великому послу 100 золотых, взял Петр Лефорт. В Клеве ж к нему ж, великому послу, взято на роздачу служителем курфирстовым: кравчему 10 золотых, прикащику дому того, где великие послы стояли, 10 золотых; лакеем бароновым двум человеком, у которого великие послы при отъезде в Клеве обедали, 10 золотых; поваром 5 золотых; подвотчиком, которые из города великих послов везли, 10 золотых, да на роздачю нищим 4 золотых. Взял те золотые Петр Лефорт. В Клеве ж Клевского кляштора законницам (монахиням) милостыни дано 10 золотых. В Клеве ж дано музыкантом 10 золотых; поваренным работником 10 золотых; поваренным ж работницам 6 золотых; питейным служителем 10 золотых; сиповщиком 4 золотых. В Клеве ж дано господину, у которого стояла валентеры, 6 золотых. Того ж числа, как великие послы выезжали ис Клева, роздано милостыни 4 золотых с ползолотым да полторы крестинки». Там же, л. 49 об.: «Августа в 18 д. курфирста браденбурского служителю секретарю Элшлегеру, который от Королевца до самого города Клева великим послом служил в даче подвод, дано к прежней даче два касяка камок, соболей пара в 14 руб., две пары по 8 руб. пара».


[Закрыть], выступили 11 августа и прибыли в тот же день через Краненбург на голландский рубеж в Нимвеген. Здесь за полмили от города встретил их от Голландских Штатов гофмейстер Герик Стаб с каретами. Бургомистры города Нимвегена предложили послам угощение на том дворе, где они стояли: «подчивали в кормех и в питье довольственно; за столом была музыка, трубили на трубах и били в литавры». Отсюда на следующий день, 12 августа, послы отпустили все время находившихся при них и сопровождавших их «приставов» курфюрста Бранденбургского с письмом к обер-президенту фон Данкельману, в котором выражали благодарность за его любезность и за услуги приставов. С теми же курфюршескими чиновниками были посланы подарки – соболи и камки курфюрстине Софии-Шарлотте Бранденбургской, Софии Ганноверской, епископу Гильдесгеймскому и лицам их свиты[953]953
  Пам. дипл. сношений, VIII, 912–914; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. д., № 47, л. 48 об.: «Августа в 12 д. послано ис Нимвегена курфирста Брандебургского з дворянином обгодманом (так!) Георгием Олбрехтом Яцком курфирстовой теще Гановерской курфирстыне две пары соболей по 20 руб. пара, три косяка камок да Брандебурской курфирстыне сорок соболей в 140 руб., две пары по 30 руб., пара, три косяка камок цветных. Двум ее девицам два косяка камок. Бискупу Гендесеинскому десять пар соболей по 8 руб. пара, два косяка камок; да с ним же послано х коменданту клевскому косяк камки». Там же, л. 49: «Того же числа (12 августа) отослано х коменданту Нимвегенскому с толмачев с Андреем Гемсом пара соболей в 8 руб. Того же числа на отпуске в Нимвегине дано приставу Георгию Анбрехту Яцку три косяка камок, соболей пара в 30 руб., пара в 20 руб., пара в 8 руб.».


[Закрыть]. Отпустив приставов, послы отправились из Нимвегена в тот же день в Амстердам водой по реке Ваал на трех яхтах: сами послы – в яхте короля Вильгельма, свита – в двух яхтах Штатов, а государеву казну и посольскую рухлядь везли на пяти особых шмаках[954]954
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 21 об. – 22: «Августа в 12 д. в Нимвегене за переносу з берегу на яхту соболиной и денежной казны дано золотой и ползолотого да 5 крестинок. В Нимвегене ж дано зверовщику клевскому 4 золотых, да курфирстову охотнику, которой приносил к великим послом разные птицы, 12 золотых да 10 крестинок. В Нимвегене ж дано поваренным служительницам 15 золотых; музыкантом и трубочам 8 золотых; возницам, которые из Нимвегена до берегу великих послов везли, 3 золотых; челяди офмановой, которой был у великих послов за пристава, 10 золотых».


[Закрыть].

13 августа плыли рекой Ваал мимо городов Тиля и Сент-Андрюса (S. Andris), затем рекой Маас мимо Бомеля (Bommel), Лувенштейна (Loevenstein), Воркума (Workum) и Горкума (Gorkum). 14 августа продолжали путь рекой Маас, прошли город Дортрехт, въехали в реку Исель и, не доезжая города Гоуда, остановились. Отсюда отпущены были в Амстердам для предварительного осмотра отведенных посольству дворов и распределения квартир Богдан Пристав и сопровождавший посольство доктор Петр Посников. Последнему вручено было также письмо «к валентером», т. е., вероятно, к Петру. На этой же остановке послы слушали всенощную, а на утро 15 августа – литургию по случаю праздника Успения Богоматери[955]955
  Пам. дипл. сношений, VIII, 914–915; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 22: «Августа в 14 д. отпущен в Амстердам к валентером с писмом Петр Посников, дано 2 золотых. Августа в 15 д., не доезжая городка Гауда, праздновали великие послы праздник Успения Пресвятые Богородицы и слушали святую литургию; а где поставлены была церковь, того дому господину дано 4 золотых».


[Закрыть] и затем прибыли в город Гоуд. Явились бургомистры с приглашением осмотреть город, от чего послы, однако, за недостатком времени принуждены были отказаться. «И в том городе, – отмечает «Статейный список», – бургомистры приходили к ним, великим и полномочным послом, с поздравлением и просили, чтоб они, великие и полномочные послы, изволили итить с яхт на дворы и посмотреть их города и всякого строения. И великие и полномочные послы, благодарствуя им, говорили, что они за пред-приятым своим путем того учинить не могут, а поспешение имеют, дабы им стать в Амстердаме утре, и чтобы они в том на них не подосадовали». Пересев в Гоуде на более мелкие суда[956]956
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 22: «Августа в 15 д… служителем, которые провожали великих послов от Нимвегена до города Гоуда на трех яхтах: первой яхты шиперу, штюрману, сарам и повару с товарыщи 13 человеком дано 20 золотых; другой яхты, на которой были дворяне, шиперу ж с товарыщи 13 человеком, да третей яхты, на которой был священник с приказными людьми, шиперу ж с товарыщи двенатцати человеком по 10 золотых на яхту». Там же, л. 49 об.: «Аглинского короля капитану, которой был при великих послех на яхте от Нимвегена до города Гоуда, дано пара соболей в 8 руб., касяк камки». Там же, л. 51 об.: «Генерал Стат галанских капитану Корнилу Корнету, которой от Нимвегена до Гоуда был у дворян на яхте, как ехали к Амстрадаму, дана пара соболей в 7 руб., с полтиною, касяк камки; Галанской провинции статов капитану Лемикину, которой от Нимвигена до Гоуда был на яхте у священника и у дворян второго великого посла и приказных людей, дана пара соболей в 7 руб. с полтиною, касяк камки».


[Закрыть], посольство продолжало путь к Амстердаму. Во всех городах, через которые послы плыли от Нимвегена до Амстердама, их встречали салютами из пушек и из мелкого ружья «и с берегов множественным народом, поздравляя, кричали виват». В ночь с 15 на 16 августа послы останавливались, за 4 мили не доезжая до Амстердама, «в гостином дому»[957]957
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 22 об.: «Августа в 16 д., не доезжая Амстрадама за четыре мили, стояли великие послы в гостином дому, за еству и за питье дано 4 золотых».


[Закрыть].

Въезд в Амстердам состоялся того же, 16 августа в полдень с обычным церемониалом. За полмили от города послов встретили президент и бургомистры амстердамского магистрата в сопровождении городской знати и приветствовали их речами. Карету послов окружали посольские гайдуки и «стацкие» служители. По улицам стояли горожане в белых немецких кафтанах, вооруженные мушкетами; раздавались пушечная пальба и барабанный бой. На въезд собрались смотреть громадные толпы зрителей: «посполитого ж народу, как мужеска, так и женска, для смотрения того посольского въезду множественное число везде было». Для помещения посольства отведена была лучшая амстердамская гостиница, известная под именем «Heeren-Logement» С доставленной послам в день отъезда почтой была получена радостная для царя весть из Польши от резидента Алексея Никитина, который писал, что Август Саксонский прибыл в Краков, принял уже католическую веру и будет ждать коронации близ Кракова в местечке Ложбове[958]958
  Пам. дипл. сношений, VIII, 915–916.


[Закрыть]. Царем было, между прочим, получено письмо из Москвы от Виниуса, в котором по поводу избрания на польский престол саксонского курфюрста Виниус поздравлял с этим событием Петра, «более склонного, – как он пишет, – к немецкому народу, чем к петуховому» (т. е. к французам). В письме также сообщалось о смерти в Москве старика голландского резидента[959]959
  П. и Б. Т. I. С. 631; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дав., № 47, л. 23: 19 августа «дано амстрадамскому почтарю Баренту Люкерцу за присылные московские и их Польши к великим послом писма золотой 2 алтына».


[Закрыть].

Петр по обыкновению участвовал во въезде, смешавшись с толпой второстепенных чинов посольства. В день въезда он лично познакомился с амстердамским бургомистром Витзеном, о котором он много слыхал ранее и с которым по поводу заказа в Голландии корабля «Св. Пророчество» имел уже сношения через Виниуса. Николай Корнелисзоон Витзен пользовался среди сограждан большим уважением за свою честность, приветливость и любовь к Отечеству. Он был известен как щедрый покровитель наук и искусств и как ученый. При его содействии и хлопотах снаряжались из Голландии большие экспедиции с научными и коммерческими целями. Он оказывал поддержку молодым художникам. Его перу как ученого принадлежат два сочинения: «Древнее и современное судостроение и судоуправление» и «Северная и Восточная Татария»[960]960
  Aeloude en hedendagsche Scheepsbouw en Bestier, Amsterdam, 1671. Nord en Oost Tartarye, Amsterdam, 1692; второе издание этой книги вышло в 1705 г.


[Закрыть]. Витзен был большой знаток морского дела. Для его первого сочинения ему пришлось собрать в виде материала большой запас разных регламентов, касающихся лоцманских обязанностей, морских аварий, берегового права и разных других, относящихся к мореплаванию вопросов. У него был составлен также целый музей разных предметов и моделей по кораблестроению и по устройству разных машин и фабрик.

Другое его сочинение излагает результаты его знакомства с востоком Европы, основанного на его путешествии в Московское государство в составе голландского посольства в 1664 г. Как знаток морского дела он мог быть очень интересен и полезен Петру; с ним было о чем поговорить, его советы полезно было выслушать, в его музее Петру, как раз занятому именно этими предметами, было что посмотреть. Со своей стороны Витзен принимал близко к сердцу все касавшееся русского посольства и русского царя не только потому, что его теоретически интересовали восточные страны, но и потому, что он, радея о пользах отечества, вообще старался о возможно большем развитии коммерческих сношений Голландии с Московским государством. Именно ему, как человеку, побывавшему в Московии и близкому к русским, голландское правительство поручало улаживать разного рода споры, возникавшие с посольством по поводу приема[961]961
  Scheltema. Peter de Groote, I, 131–134; Rusland en de Nederlanden, 181–186; Anecdotes Historiques, 103–106. Русская старина. 1916. Февраль.


[Закрыть]. Он исполнял разного рода поручения посольства; между прочим, получал иногда деньги для посольства по переводным векселям, вносил их в амстердамский банк, оплачивал издержки посольства на покупку разных предметов[962]962
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 291–294.


[Закрыть]. Среди «людей», слуг в составе посольства были инородцы русского востока: калмыки, монголы, башкиры. Схельтема рассказывает, что Витзен через них собирал сведения относительно образа жизни и нравов этих племен[963]963
  Русская старина. 1916. Апрель. С. 8.


[Закрыть].

И Петр, и амстердамский бургомистр были в равной мере заинтересованы взаимным сближением. Личное знакомство с Витзеном оказалось сразу же очень полезным для Петра. Узнав от Петра о затруднениях, испытанных им вследствие назойливости толпы в Саардаме, Витзен посоветовал ему перенести работу в Амстердам на верфь Ост-Индской компании и предложил ему свои услуги по устройству этого дела в качестве одного из директоров компании. Об этом разговоре с амстердамским бургомистром Петр на другой день, 17 августа, сообщает в письме к Виниусу, отправленном, вероятно, поутру с отходившей почтой. В письме, кроме этого сообщения, царь извещал своего корреспондента о вчерашнем въезде посольства в Амстердам, о дальнейших предполагаемых празднествах в честь послов, возвращался опять к все время занимавшему его польскому делу и выражал надежду на его благополучный исход и в заключение в шутливой форме писал, что спальники, отправленные за границу несколько ранее посольства для изучения морского дела, познакомившись с употреблением компаса и не побывав в море, считали свою миссию исполненной и хотели было возвращаться в Москву, но что адмирал (Лефорт) велел им ехать в Стад на устье Эльбы познакомиться с морской болезнью: «Min Her, писмо твое я принелъ, а отповеть учиню съ будушею почьтою, потому что живемъ въ Сардаме, а здѣсь того со мною нетъ (т. е. письма Виниуса или, может быть, чернил для тайнописи, при помощи которой велась переписка с Виниусом), а почьта жъдать не будетъ. Послы вчерась принеты горазда с честию i сегодни будутъ въ комедиi, а назаѳътрее ѳеiверкъ пусканъ будетъ. Вчерась я виделся съ господиномъ Витценомъ, которой хотеѣлъ намъ дѣло сыскать на Стратскомъ[964]964
  Стратской от Straet – Средиземное море, куда также ходили корабли компании.


[Закрыть] дворѣ. О Полскомъ дѣле не пишу, что ныне къ вамъ ближе, неже къ намъ; адънако надѣются въсе Сакъсонъскому быть, с которомъ ты поздравълялъ. Дай Богъ совершить: я то чаю, что не зладѣй намъ будетъ. Спалники, которые преже на[съ] посланы сюды, выуча кумпасъ, хотѣли къ Мъсъкъве ехать, не быѳъ на море; чаели, что въсе туть. Но адмиралъ нашъ намерение iхъ пременилъ: велелъ iмъ ехать въ Статъ еще рътом пос…ть, Piter»[965]965
  П. и Б. Т. I. № 180. В тот же день Петр писал еще князю Ф.Ю. Ромодановскому, Г.И. Головкину, Т.Н. Стрешневу и Л.К. Нарышкину. Письма эти не сохранились. П. и Б. Т. I. С. 642–643.


[Закрыть].

Между двумя и тремя часами пополудни в этот день, 17 августа, посольство и среди него царь по приглашению бургомистров посетили амстердамскую ратушу и «смотрили строения ее», как выражается «Статейный список», может быть, и полюбовались этим великолепным образцом голландской архитектуры, на который бургомистры обратили их внимание[966]966
  Пам. дипл. сношений, VIII, 916; ср. текст под современной гравюрой Аллара, изображающей фейерверк в Амстердаме 19/29 августа 1697 г. (Веневитинов. Русские в Голландии. С. 221); Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 24: «Амстрадамской ратуши надзирателем, которые великим послом, как они были в 17 числе августа в Ратуше, оказывали все полаты и в них вещи, дано 20 золотых».


[Закрыть]. После посещения ратуши были осмотрены разные благотворительные и исправительные учреждения, которыми славилась Голландия:

«были в разных домех сиротопитательных и наказателных», как отмечает «Статейный список». «Расходная книга» посольства указывает эти учреждения подробнее: послы были «в дому, где покоят престарелых жен», затем «в дому, где учат и кормят малых робят мужеска и женска полу калвинской веры, которых числом будет с шетьсот человек… двор тот называется Бургер-вис»; были далее в «большом дворе, именуемом Армазир-гоусе, где учат и кормят малых же детей мужеска и женска полу розных вер, числом с тысечу з двести человек»; наконец, посетили дом умалишенных, «где сидят люди мужеска и женска полу беснующиеся и ума исступившие»[967]967
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 180 об. Надзирателям первых трех домов: Гайгелеру, писарю фон Генингу и Аренту Шлойтеру дано по 20 ефимков, надзирателю четвертого Яну Фридеру – 8 ефимков. Там же, л. 23 об.: «В Амстердаме ж ездили великие послы в разные места и в общие домы сиротопитательные и в наказателные и в тех домех дано милостыни 15 золотых да нищим 9 алт. 2 д.».


[Закрыть]. Эти же заведения описал в своей записной книжке некий скрывший свое имя великосветский русский путешественник, выехавший из Москвы позже посольства через Любек и Гамбург, прибывший в Амстердам и затем присоединившийся к посольству. «Осматривал, – пишет он, – другой такой же огромный дом, в котором воспитываются незаконнорожденные дети. Обучаются грамоте и разному мастерству, содержатся до пятнадцати лет и по выучке отпускаются на волю и снабдеваются платьем и иными потребностями; видел дом безумных, где для каждого такого человека отводится особый чулан и наблюдается строго, чтобы он себя ничем не повредил и был довольствован пищею и питьем и лечим, как должно; которые из них не дерутся, те свободно ходят по двору, а с двора их не спускают»[968]968
  «Записная книжка любопытных замечаний великой особы». Веневитинов. Русские в Голландии.


[Закрыть]. Позже Петр будет заботиться об устройстве таких же учреждений и у себя дома.

В пять часов вечера посольство и царь отправились в театр на парадный, данный в честь их спектакль. Выезд был церемониальный. Послы отправились, как описывает текст под упомянутой уже выше гравюрой Аллара, «в двенадцати каретах, перед которыми ехала городская конная гвардия и очищала дорогу среди громадной толпы, собравшейся со всех сторон, чтобу увидеть их превосходительства. Экипаж трех послов сопровождали 13 пеших пажей в красных одеждах, расшитых серебряными галунами, и окружали 12 гайдуков, державших булавы с серебряными рукоятками, и, кроме того, еще 5 пажей. Свита послов ехала в остальных каретах. Актеры сыграли пьеcу «Очарование Армиды» («L’enchantement d’Armide») и протанцевали под звуки прекрасной музыки несколько балетов, причем гостям было предложено угощение. Представление закончилось комедией «Притворный адвокат» («L’avocat imaginaire»)»[969]969
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 222.


[Закрыть]. О том же спектакле сохранилась записка и в «Статейном списке», передающая содержание его на языке, видимо, совсем еще не приспособленном для описания такого рода новых для русского человека зрелищ: «Того ж числа великие и полномочные послы по прошению амстердамских бургомистров были в комедиалном дому, в котором великая полата, в ней же отправлялось действо комедии о Купиде Еллинской богине и притом показываны многи бои, и устрашения адская, и дивные танцы, и иные утешные вещи и перспективы; а где великие и полномочные послы сидели, и то место услано было коврами и обито сукны, и на столе поставлены фрукты и конфекты многие, и подчивали бургомистры великих послов прилежно». Актерам на всю труппу было пожаловано 50 золотых[970]970
  Пам. дипл. сношений, VIII, 917; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 24: «В Амстердаме ж были великие послы и валентеры в комедии, дано комедиантом на всю компанию 50 золотых; строена та комедия с великим иждивением нарочно для видения их, великим послом».


[Закрыть]. Это был первый случай, что Петр попал в театр; впоследствии, и притом вскоре, по его инициативе будет создан театр в Москве.

18 августа после полудня посольство с царем осматривало склады и верфи Ост-Индской компании, а 19-го – учреждения адмиралтейства[971]971
  Текст к гравюре Аллара: Веневитинов. Русские в Голландии. С. 222.


[Закрыть]. В тот же день, 19 августа, город Амстердам давал посольству парадный обед, «…в ествах и в питии было доволство большое и подчиваны прилежно», замечает «Статейный список». Обед закончился блестящим фейерверком. «Вечером, – рассказывает текст под гравюрой Аллара, – их превосходительства были приглашены на великолепный пир, данный магистратом в их честь в здании «Дулена», где при провозглашении тостов раздавалась музыка литавр, труб и других инструментов. Посредине Амстеля, напротив «Дулена», на двух плоскодонных судах была возведена для фейерверка особая постройка длиной в 72 фута и шириной в 33, изображавшая скалу черного мрамора. Восемь пьедесталов по углам служили подставками прекрасным урнам, в каждой из которых помещалось по 25 ракет. Передний и задний фасады постройки украшены были гербами города Амстердама. Средину постройки занимала прекрасная триумфальная арка из мрамора с жилками высотой в 42 фута в стиле ионического ордера с четырьми входами и столькими же колоннами, позолоченными по их капителям и основаниям. В двух боковых входах помещались высеребренные статуи Марса и Геркулеса, а между ними в самой середине арки возвышался герб его царского величества, изображающий двуглавого орла с Георгием Победоносцем на груди, державой в одной лапе и скипетром в другой; над гербом – царская корона, а еще выше – имя его царского величества в вензеле, вторично увенчанном тою же короной. На самом верху триумфальной арки над четырьмя ее столбами или колоннами виднелся золоченый тритон с трезубцем и рогами, а над самой срединой арки возвышался земной глобус, покоящийся на хвостах четырех высеребренных дельфинов. Между урнами внизу было размещено 100 ракет в 3 фунта весом каждая. Вокруг всей скалы были заготовлены огненные фонтаны. Около 9 часов вечера стали зажигать огонь. Сначала раздались удары нескольких бураков, затем загорелись герб и вензель его царского величества. Зрелище был чудное: из столбов и из глобуса выходило невероятное число огненных шаров, змеек и пр.; огромное количество огня появилось из трезубца и рогов тритона, а из восьми ваз, или урн, без счета извивались ракеты и другие виды огненной потехи. Сверх того, были сожжены невиданные по красоте водяные бураки, извергавшие столько ракет и змеек, что ослепляли глаза зрителей. Короче сказать, в течение 42 минут, пока продолжался фейерверк, весь намеченный эффект вполне удался, и все произошло в строгом порядке, который простирался до малейших подробностей представления»[972]972
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 222


[Закрыть].

Этот фейерверк, для которого, по обычаю того времени, потребовалось целое сложное архитектурное сооружение в смешанных стилях, с классической триумфальной аркой и глобусом, приобретением науки XV в. на ней, с колоннами, урнами, мифологическими изображениями и средневековыми гербами, где статуи Марса и Геркулеса поддерживали щит с изображением Георгия Победоносца, нашел себе красноречивого описателя в «Статейном списке». «Августа в 19 день, – читаем мы там, – по прошению амстрадамских бурмистров, великие и полномочные послы смотрели из особого дому нарочных, устроенных для них огнестрельных вещей, которые учинены на воде на ботах: четыре столба, наверху глобус, по всем углам дива морские, в средине орел двоеглавой великой, у которого на грудях и на персях написано латинскими словами: «великий царь Петр Алексеевич да живет»; по обе стороны орла два мужа на четвероугольных столпах, пониже пазнахтей орла стоял герб галанской, да около множество сосудов, в которых многие и великие ракеты, которые горели зело стройно и порядочно, и многие из себя разноцветные огни выдавали; и верховые ракеты зело добры и высокие были»[973]973
  Пам. дипл. сношений, VIII, 917.


[Закрыть]. Зрелище привлекло множество народу. «Собралось столько народу, – пишет Ноомен, – что произошла страшная давка. На втором мосту, считая от «Дуле-на», т. е. на мосту у Ресланда, разорвали цепи, на которых держались перила; многие упали в Бурхвал (Burgwal – канал, впадающий в реку Амстель), и некоторые утонули. Через день или два я сам видел, что верхний край крепких железных перил моста Полумесяца от напора народа был выгнут почти на фут»[974]974
  Ноомен. Записки. С. 38–39.


[Закрыть].

Но за обедом и за фейерверком Петр чувствовал себя беспокойно и едва сидел. Дело в том, что как раз в тот же день, 19 августа, происходило заседание правления Ост-Индской компании и состоялось определение о принятии «знатной особы, проживающей incognito», на верфь, об отводе для ее жительства находящегося на самой верфи дома канатного мастера; а для того чтобы эта особа могла пройти всю постройку корабля с самого ее начала, директора постановили заложить особый новый фрегат. Это определение директоров Ост-Индской компании от 19 августа сохранилось. «Лейтенант ван-дер-Гульст (переводчик Петра в Голландии), – значится в нем, – введенный в собрание, объявил от имени Великого посольства московского, что знатная особа, пребывающая здесь incognito, желала бы провести некоторое время на верфи компании при сооружении судов и при других работах; вследствие чего просил приготовить для жительства ее дом канатного мастера и заложить новый фрегат в удовольствие высокопомянутой особы. По совещании благопризнано изъявить на то полное согласие; о закладке же и постройке фрегатов отписать строительным камерам, поручив господину Витзену спросить высокоименованную особу, в каком размере желательно ей видеть строение фрегата, на 130 или на 100 футах; и если для нее все равно, то компания признает за лучшее заложить фрегат в 100 футов длиной»[975]975
  Scheltema. Peter de Groote, I, 134–137; Rusland en de Nederlanden, 186–189; Anecdotes Historiques, 106–108, 417; Устрялов. История… Т. III. С. 72. На полях против слов определения «Eene Hooge Personagie» отмечено: «Czaar Peter I». На собрании директоров присутствовали Geelvink, Witsen, Polsbrock, Hooft, van Dam, van Collen, Alstorphius, Valckenier, de Witt.


[Закрыть].

Известие об этом постановлении царь получил во время обеда. Он не мог, рассказывает Схельтема, скрыть своей радости, с нетерпением ждал окончания обеда и последовавшего за ним роскошного фейерверка, и едва только погасли его последние огни, как он объявил о своем непременном желании ехать сейчас же в Саардам, чтобы взять там свои вещи и инструменты и перебраться немедленно на Ост-Индскую верфь. Как ни убеждали его послы и бургомистры не делать этого, не подвергаться опасности в ночной темноте, все было напрасно. И в этом эпизоде, подобно другим, мы можем наблюдать, как у Петра вспыхнувшая искрой мысль тотчас же, в тот же момент, зажигала, воспламеняла его волю, а воля так же немедленно переходила в действие, не считаясь ни с какими преградами, – все это с быстротой как бы выстрела из орудия, после того как искра пистона воспламенит порох. Его желания поэтому недостаточно характеризовать эпитетом «горячие», их надо называть не иначе, как огненными. Пришлось посылать в ратушу за ключами от портовой заставы, опустили подъемный мост, и Петр вышел из залива в 11 часов ночи. В час пополуночи он был уже в Саардаме, уложил в буер свои вещи, расплатился с хозяином Герритом Кистом за квартиру, причем, по свидетельству Ноомена, платил крайне скупо: женщине, которая занимала заднюю комнату в домике Киста и уступила ее Петру, а сама пошла жить к своему отцу, он дал за это всего 7 гульденов[976]976
  Ноомен. Записки. С. 40.


[Закрыть]. Рано утром 20 августа он вернулся в Амстердам прямо на Ост-Индскую верфь, где и поселился. «Перебирались на Ост-Индской двор», – как отмечено в «Юрнале» под 20 августа. К этому числу или к 21 августа и следует относить заметку «Статейного списка», ошибочно помещенную в нем под 19 августа, что «были великие и полномочные послы на Ост-Индском дворе Преображенского полку у начальных людей для того, что они в тот дом приехали для учения морского дела»[977]977
  Пам. дипл. сношений, VIII, 918.


[Закрыть]. Этот визит посольства к Петру на Ост-Индскую верфь и был, вероятно, сделан по случаю новоселья и начала работы. Может быть, в связи с этим визитом по поводу новоселья на Ост-Индском дворе следует поставить статью расхода, занесенную в посольскую расходную книгу под 21 августа: «Александру Кикину (волонтеру) для строения водки на покупку трех котлов и на раманею и на анис дано 33 золотых»[978]978
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 23 об.


[Закрыть].