Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XXIII. Посылка Островского в славянские страны для найма матросов. Переговоры с польским посланником

Ведя с Голландскими Штатами переговоры о помощи Русскому государству военным и морским снаряжением, посольство не упускало из виду и другой существенной стороны дела, изложенной в наказных пунктах, данных ему царем перед выездом за границу[1113]1113
  П. и Б. Т. I. № 140.


[Закрыть], а именно привлечение на русскую военную и морскую службу знающих и опытных иноземцев. Затруднением при найме их было незнание ими русского языка, и вот является мысль поискать офицеров и матросов в славянских приморских странах в надежде на близость славянских языков к русскому. 2 октября посольством дан был наказ капитану Лефортова полка иноземцу Г.Г. Островскому, взятому посольством за границу «для толмачества» благодаря его знанию латинского, итальянского и польского языков, с поручением отправиться для найма офицерского и матросского персонала в славянские земли. Наказ просматривался и редактировался самим Петром – знак, что царя это дело очень интересовало, а может быть, следует предполагать, что и самая мысль о такой посылке в славянские земли исходила от него. Григорий Островский должен был отправиться из Гааги, разведав в точности, каким путем ближе и удобнее доехать «до славенской или до словацкой и до шклявонской земель». О своем путешествии ему предписывалось составить записку, точно отмечая, через какие государства и города он поедет, обозначая в верстах или в милях расстояние от города до города, записывая сведения, какова дорога и есть ли довольство в подводах и кормах. Такого рода сведения должны были пригодиться послам впоследствии при их дальнейшем путешествии.

Приехав в «шклявонскую землю», Островский должен был разузнать, «под которым она государем, много ль в ней городов и знатных мест, многолюдна ль она и какие в ней люди: служилые ль, или купецкие, или пахотные и каких чинов больше», есть ли в ней капитаны, поручики, шкиперы, боцманы, штурманы и матросы, раньше служившие и теперь служащие на военных кораблях и на каторгах или на купеческих кораблях; разузнать также о характере их службы, на каких судах они ее несут – Петр приписал здесь: «на корабляхъ iли на каторгах», – в каких странах и в чьих флотах. Обо всем этом Островскому предписывалось расспросить «знатных начальных людей» и взять у них письменные сведения. Он должен был также осведомиться, нет ли из того народа высших морских чинов, например, вице-адмиралов или иных, и записать их имена. Далее Островский должен был собрать сведения о языке: «тот вышепомянутой славенской народ славенской ли язык употребляет и мочно ль с ними русскому человеку о всем говорить и разуметь», одного человека славянского народа, какого бы то ни было чину, привезти с собой в Амстердам для познания языка их, уговорясь с ним, по скольку ему платить в месяц; узнать также, далеко ли от славенской земли Венеция, «на которые места и чрез чьи земли и городы туда путь» и сколько миль расстояния или дней пути. Те сведения, которые мы теперь узнаем из географии, тогда надо было собирать через командированных ad hoc особых посланных; такими сведениями посольство, хотя и купившее еще 4 сентября в Амстердаме «книгу атляс с описанием и с чертежами всех государств»[1114]1114
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 181: «Сентября в 4 д. по указу великого государя куплена в Амстрадаме из ряду для знания путей книга ятляс со описанием и с чертежами всех государств, дана 46 ефимков. Да к той же книге зделан ящик деревяной, дан 2 ефимка».


[Закрыть], не располагало. Если бы оказалось, что славянский язык непонятен и «словаки язык свой употребляют не против русского языка и узнать его, что они говорят, русскому человеку будет немочно», и офицеров, какие надобны, нет, то Островскому направиться в Венецию, там осведомиться об офицерах, знающих славянский язык и иных национальностей, много ли их там, найдутся ли охотники ехать на службу в Московское государство и почем они будут брать; узнать о высших чинах, кто именно и какие чины и в которых флотах служат «и какое о себе имя и похвалу в воинских морских делах имеют?». Все это узнав подлинно, обо всем записать и с той запиской возвращаться, нигде не мешкая, в Амстердам. На расходы Островскому было выдано 200 червонных золотых[1115]1115
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1014–1018; П. и Б. Т. I. № 192; Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 26: 200 золотых; «Статейный список» указывает 300 золотых. Мы предпочитаем указание «Расходной книги».


[Закрыть].

В тот же день, 2 октября, великие послы вернули польскому послу Христофору Бозе присланный от него 30 сентября и найденный ими неудовлетворительным проект просительного письма. Исполнить это поручение были отправлены Петр Лефорт и переводчик Петр Вульф, и им приказано было сказать послу на словах, что он прислал статьи «своим образом писанные, а не таковы, каковы обещал дать», и если он желает довести начатое дело до конца, пусть даст ответ через них или же сам повидается с послами когда угодно, хотя бы сегодня. Бозе через Петра Лефорта и Вульфа ответил, что послам за присылку статей «зело благодарствует»; не был он у послов и не видался с ними «для того, что забавен был иными делами», повидается с ними сегодня же и обо всем «разговорится». Действительно, он в тот же день явился к послам, повторил лично свои извинения, просил «не подосадовать» на него, что он посетить их умедлил, и объяснил это умедление тем, что вел переговоры с послами союзных государств о мире цесаря с Францией, «и для того у всех послов между собою были частые съезды и чают то дело скончатъ вскоре». Послы уверили его, что никакой в том на него досады не имеют, и пригласили его высказаться, если есть какое-либо до них дело. Бозе, желая убедить послов в том, что пользуется полным доверием короля, хотя не имеет официальной аккредитивной грамоты, взял у секретаря своего книги, читал из них подлинные адресованные к нему письма короля за королевской подписью, а переводчик Петр Шафиров, стоя, переводил их послам. Затем он предъявил послам и иные «в трех книгах на малых листах вклеенные писанные королевские ж листы и говорил, что те листы оказует он для подлинной верности о себе»: пусть послы не сомневаются в нем; король пишет к нему как к верному представителю, и хотя королевские указы писаны и на малых листках («картах»), однако же касаются великих дел и больших денежных сумм. Бозе прочел также и особый полученный им королевский указ, в котором король предписывает ему как можно скорее просить у великих послов военной помощи. Этот указ, запечатав его, потому что в нем шла речь также и о других не подлежащих сообщению предметах, он вручил послам, а также передал им просительное письмо о помощи, написанное по образцу, данному ему послами, без всяких изменений. Послы приняли запечатанный лист с указом и письмо, сказав, что будут держать эти документы у себя до присылки королевской грамоты и сенаторских листов, а ему, Бозе, передадут грамоту великого государя к командующему русскими войсками на литовской границе. Затем они приказали принести и прочесть Бозе текст этой грамоты. Посол, выслушав, поблагодарил, а потом сообщил новости, что король Польский, его государь, идет из Кракова в Варшаву, что принц Деконтий находится всего в четырех часах расстояния от Данцига, переходя с места на место; при нем 11 000 человек войска, и в том числе 700 человек начальных выборных знатных людей; войска коронные и литовские, взявшие плату из королевской казны, держатся королевской стороны; может быть, некоторые литовские люди, по наущению Сапег, пристанут и к Деконтиевой стороне, но вреда никакого уже не смогут сделать.

И здесь, в Гааге, он, Бозе, хлопочет у послов шведского, датского и английского, чтобы они «с христианского сердца» оказали, чем возможно, помощь его королю. Великие послы, услыхав о таких шагах Бозе, видимо, заинтересовались ими и спрашивали его: «цесарское величество римской и короли аглинской, датской и свейской, также и курфистр брандебурской с своей стороны хотят ли против Деконтия чем государю его, его королевскому величеству, помогать, и кто и чем?» Бозе ответил, что цесарь непременно поможет для того, «чтоб в венгерской земле всегдашнего ему неприятельского вредительства не терпеть», и прочих государей послы также склонны помочь, кроме шведских, но и их он надеется склонить ко всякому добру. Принимая от Бозе запечатанный лист с королевским указом, великие послы говорили ему «с подтверждением», чтобы он постарался о скорейшем получении королевской просительной грамоты и сенаторских листов, на что он ответил, что пошлет в Польшу от себя нарочного наскоро и думает, что нарочный в четыре, а самое крайнее в шесть недель обернется. Затем он прочел великим послам лист, который он писал королю, где «пространно изображены были все благодеяния его царского величества и его заочная приязнь к королю. При этом Бозе упомянул, что государь его, король, очень желает видеться с его царским величеством в Польше, а если этому будет какое-либо препятствие, то король готов приехать на свидание к царю. Может быть, в этих словах Бозе надо видеть зародыш мысли о свидании Петра с Августом II, которое и состоялось по пути Петра из Вены в Россию. Разговор закончился взаимными любезностями. Бозе сказал, что король намеревается послать к царю посольство для изъявления благодарности и он, Бозе, «размышляет» и хочет домогаться у короля, чтобы в награду за его заслуги это поручение было возложено на него, чтобы его отпустили в послах в Москву. Он спрашивал мнения об этом послов, а также просил их объявить, когда они рассчитывают, окончив свои дела, возвратиться в Москву, так как ему очень бы хотелось быть в послах в Москве в то время, когда и они там будут. Великие послы со своей стороны говорили ему, что «зело им то слышать любезно, чтоб он был у его царского величества послом», что они считают его для такого назначения достойным и желают этого, и в особенности хорошо было бы, если бы это случилось тогда, когда они, великие послы, уже будут в Москве; но сказать, когда они закончат свои дела и вернутся в Москву, они теперь не могут. Бозе простился с великими послами на том, что он перепишет набело просительное письмо и пришлет его к ним сегодня же вечером с секретарем, которому и просил выдать показанную ему грамоту к боярину, командующему русскими войсками на литовской границе[1116]1116
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1003–1010.


[Закрыть].

3 октября он прислал к великим послам просительное письмо о помощи королю в окончательной редакции на немецком языке[1117]1117
  Там же, 1018–1023, перевод. Арх. Мин. ин. дел. Дела польские 1697 г., № 9, л. 19–22 – немецкий текст; л. 25–29 – перевод.


[Закрыть], а послы отправили к нему подлинную грамоту на александрийском среднем листе со средним титулом за большой государственной печатью от великого государя на имя командующего русскими войсками на литовской границе ближнего боярина и воеводы князя М.Г. Ромодановского с предписанием оказать помощь королю польскому против его неприятелей: князя Деконтия, архиепископа Гнездненского и гетмана литовского Сапеги и для этого вступить с войсками в польские края[1118]1118
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1023–1024; ср. донесение об этом Бозе польскому королю от 7/17 октября (Сб. Р. И. О. Т. XX. № 2 и 3).


[Закрыть].

4 октября послы получили от резидента в Варшаве А.В. Никитина обширное донесение о коронации Августа II, а 5-го отправили ему копию с грамоты к Ромодановскому и программу тех сведений, которые он должен сообщать правительству, а именно: «О поведении королевского величества и о утвержении его, и кто при короле, и в каковых силах, и в какой надежде, и кто из окрестных государей помощники королю, и чего впредь чаят; так же и противная сторона в какой силе, и что впредь мыслят, и чего от противных чаят, и что о помочи царского величества говорят, о том бы писал он по вся почты»[1119]1119
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1024–1025.


[Закрыть]. Посольские бумаги в Варшаву к А.В. Никитину были посланы с отправлявшимся в тот же день курьером посла Бозе саксонским дворянином Мниковцом. «Что касается принца де Конти, – писал от 8 октября Петр Лефорт к отцу в Женеву, – то дела идут неважно; но чтобы им помочь, третьего дня отправилось знатное лицо, принадлежащее к свите его превосходительства посланника курфюрста Саксонского, короля Польского, с открытым листом за большой печатью его царского величества, который я ему собственноручно передал. Его содержание состоит в том, что его царское величество издает ради его саксонского величества короля Польского категорический приказ, по которому король может воспользоваться для своей защиты нашими войсками, находящимися на границе и составляющими корпус от 60 000 до 70 000 храбрых солдат, и в случае, если этого окажется недостаточно, послано приказание, чтобы выступил еще другой корпус в 40 000 человек. Мы не пожелали бы, чтобы принц де Конти оказался сильнейшим»[1120]1120
  Posselt. Lefort, II, 427–428.


[Закрыть].

XXIV. Третья конференция Великого посольства со Штатами. Визиты цесарских и испанских послов

6 октября Христофор Бозе, видимо, сблизившийся с великими послами во время частых визитов к ним и получивший от них, наконец, то, чего добивался, – указ о вступлении русских войск в Литву, – через секретаря своего пригласил послов к себе обедать. Послы, однако, отказались, отговариваясь тем, что они «нигде у послов окрестных потентатов не были и визит своих не отдали, а будут к нему, послу, иным временем»[1121]1121
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1031.


[Закрыть]. Послы были заняты в этот день третьей конференцией с комиссией Штатов, являвшейся к ним в составе восьми членов. Комиссия от имени Штатов выразила за оказанные Штатам «премногие благодеяния» со стороны царского величества «служебническую благодарность»; но на просьбу послов о снабжении России воинскими и корабельными припасами, что и составляло главную цель посольства, ответила категорическим отказом, приведя три причины: во-первых, убытки и разорение от войны, продолжавшейся 8 лет; во-вторых, потеря больших военных и всяких прочих кораблей, забранных неприятелем, сожженных и потопленных с пушками и со всякими военными припасами, так что теперь все их «запасные дворы» пустуют; наконец, в-третьих, истощение их казны, так как приходилось много тратить на содержание войска. Великие послы, выслушав отказ, возражали, приводя целый ряд аргументов. Его царское величество ведет войну против такого сильного неприятеля не только ради пользы своему государству, но «в помощь и защищение всем христианским государствам». У Штатов просят помощи не денежной казной, а только воинскими и корабельными припасами и оружием; эти припасы в изобилии имеются в Голландии и будут лежать праздно, так как война окончилась. Сами же Штаты в прошлых годах с посланным, Емельяном Украинцевым, писали к государю, прося начать войну с врагами всего христианства, и обещали оказать в этой войне помощь. Военных и морских припасов просят у них только потому, что в Москве их нет и вскоре найти невозможно, и все взятое по окончании войны будет им возвращено или будет за взятое заплачено. Послы указывали далее, что Штатам можно рассудить и припомнить, какие им в прошлые времена учинены были благодеяния со стороны государя: им оказана помощь, когда на них наступала Швеция; их торговым людям предоставлены всякие вольности, и им продавался хлеб всякий раз, когда они о том просили; голландские купцы, живущие в Москве, «пребывают во всякой милости, имеют великие домы», построили кирхи для моления и невозбранно держат у себя в работниках русских людей, не будучи подданными государя, – вольность, какой ни в одном государстве никому нет. Приведен был для большего убеждения Штатов и пример шведского короля, который без всякой просьбы прислал государю 500 пушек, хотя к шведам и не было такой склонности со стороны московского правительства, как к голландцам.

После этих речей был сделан перерыв. Все встали из-за стола. Депутаты совещались между собой, а послы между собой обсуждали, какие бы доводы еще привести: «и Статы, меж собою советуя, из мест встали, также и великие послы, встав, между собою разговаривали, чем бы их, Статов, к тому спомочствованию вяще привесть»[1122]1122
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1029.


[Закрыть]. После перерыва, опять заняв места за столом, депутаты вновь выразили благодарность царю, но остались на своем: они просят прощения и просят, чтобы его царское величество на них не гневался, но согласиться на русское предложение за указанными причинами не могут. К тому же и мир у них еще не совсем утвержден (не ратификован); корабельные припасы к ним привозятся из других стран; как раз от случившейся 19 сентября бури погибли три главных их корабля, в том числе один восьмидесятипушечный, со всеми припасами, с пушками и ружьем. Послы, повторив опять с пространными доводами рассуждения о войне, говорили, что отказ будет им, послам, «под зазором», как обида, полученная во время присутствия в Гааге многих иностранных послов. Государь прислал к Штатам для подтверждения дружбы великих послов, каких раньше у них не бывало, и этим оказано им немалое почтение, за что им следует исполнять желание государя. Если им что-либо неясно при устных переговорах, то послы могут представить письменное изложение. Депутаты поблагодарили за почтение, оказанное Штатам присылкой Великого посольства, обещали по желанию послов вновь доложить дело Генеральным штатам, но высказали при этом, что новый ответ будет вряд ли иным. Штаты сделали постановление, обсудив дело и выяснив, почему им нельзя согласиться оказать помощь, и поэтому письменное изложение им не нужно. Послы на такую ничего утешительного им не обещавшую речь заявили, что если уже Штаты окончательно отвечают на сделанное им предложение отказом, то пусть немедля дадут им отпускную аудиенцию и отпустят их из Гааги; если же они еще будут совещаться, тогда послы подождут еще. Депутаты простились с послами, вновь повторяя о разорении от восьмилетней войны и обещая сделать доклад Штатам[1123]1123
  Там же, VIII, 1025–1031.


[Закрыть].

7 октября у Великого посольства были с визитом цесарские послы в Гааге граф Андрей фон Кауниц, граф Генрих фон Стратман и барон фон Зейлер. Послы приехали в десяти каретах и были встречены русскими послами на «нижнем рундуке».

Войдя в палату и «привитався», сели по местам. Граф Кауниц начал с извинений, просил, чтобы послы не подосадовали, что они, цесарские послы, умешкали своим визитом: были заняты мирными переговорами, которые и до сих пор еще не окончены, но надеются скоро привести их к окончанию. Далее цесарцы засвидетельствовали, что цесарь, их государь, и всегда пребывавший с царем в крепкой дружбе и приязни, желает еще более тесной дружбы и будет продолжать вести войну против врагов святого креста со всяким тщанием и ревностию. Они, послы, желают с великими послами быть «в приятстве», и если в чем могут им услужить, то будут радеть о том со всякой охотой. Великие послы в ответ говорили, что за посещение их они благодарствуют и в такой же мере услужить им со всякой охотой рады. А что они, цесарские послы, «изволили предложить о доброй приязни и дружбе между их всемилостивейшими государями… о соединении их оружия и о единомыслии их сердец против неприятеля», то великие послы «тем зело тешатся и не помалу радуются, и дабы Господь Бог оружия их государские благословил, того усердно желают». Благодарят также великие послы за присылку от цесарского величества к государю грамоты с известием о «знатной победе» (при Центе).

Цесарские послы, когда речь зашла о победе, добавили некоторые подробности: убито семь пашей и янычарский ага, взято много оружия и припасов; такой Господь Бог благословил победой, какой никогда не было слыхано, и притом без всяких потерь и затруднений. Великие послы выразили еще раз радость по поводу победы, пожелали, чтобы и всегда неприятельская сила умалялась, и со своей стороны сообщили цесарским послам о победе при Азове, а также известие о двух сражениях близ Таванского острова, где неприятель потерпел урон и потерял немало пленными; вероятно, там были и дальнейшие бои, о которых они, великие послы, ждут известий с почтой. Цесарские послы должны признать, что царские войска оттянули значительные силы неприятеля и помогли цесарю получить победу, сдержав натиск неприятеля и разъединив его силы: «понеже, – как говорили они, – главного неприятеля навальностъ одержана и силы разорваны», а если бы неприятельские силы были соединены против цесарских войск, им не одержать бы такой победы. И то надо принять во внимание, что «великий государь изволил восприятъ такие военные труды ради всех христианских государей». А общий союзник – королевство польское – ныне праздно и ничего не делает, и цесарь должен напоминать полякам, чтобы они со своей стороны праздны не были, свои домашние ссоры и «свады» покинули и принялись за дело. Цесарские послы говорили, что цесарь войны с неприятелем не прекратит и помощь со стороны царского величества вполне признает. Равным образом цесарь радуется тому, что царское величество ревностно помог курфюрсту Саксонскому в королевстве Польском; это – радость и для союзников, и они надеются, что новый польский король будет «добр на общего неприятеля» не так, как покойный король. А что ныне польские войска праздны, тому причина теперешние их несогласия в междукоролевье. Если же саксонский курфюрст утвердится на королевстве, все будет исправлено и придет в лучшее состояние, и это от всех государей будет причтено в славу не кому иному, как только царскому величеству. Цесарские послы спросили далее, давно ли великие послы имели известия о действиях царских войск и как впредь ведомостей ожидают. Великие послы ответили, что известия имели недавно, с прошедшей почтой, а почта к ним из Москвы приходит с небольшим в 20 дней, ждут вскоре новых вестей и, как получат, сообщат цесарским послам, как братье своей. Пусть цесарские послы будут уверены, что войска царского величества не стоят праздно, всегда пребывают в трудах, воеводы и генералы делают уже приготовления к будущему походу не только на суше, но и на море. Царь всячески мыслит, как бы неприятеля искоренить: к морскому походу на Черном море приготовляется кораблей с 80 да каторг со 100 (послы значительно преувеличили эти цифры). Желательно, чтобы и цесарь со своей стороны «чинил промысел», потому что теперь неприятель «со всех сторон утомлен и приходит в бессилие», а если при помощи француза «какой способ сыщет и отдохнет и войска его поправятся, то вновь возгордится». И потому надобно теперь воевать, не пропуская времени. Цесарские послы вновь уверили, что государь их о войне «всячески будет радеть» и царского величества не оставит, в чем русские убедятся, когда приедут в Вену, где они, цесарские послы, рады будут с ними увидаться. Перейдя из любезности к русским послам с немецкого языка на чешский, так, что послам стало понятно, граф Кауниц сказал: «Дай-де Боже нам всегда с вами, великими и полномочными послы, быть в добром содружестве и приязни». Затем, поднявшись, цесарские послы говорили, что рады бы и еще с великими послами поразговориться, только пусть великие послы на них не подосадуют, есть у них неотложные дела – переговоры о мире – и потому должны спешить. Граф Кауниц, чтобы сделать любезность нашим послам, говорил с ними на чешском языке[1124]1124
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1031–1037.


[Закрыть]. Жена его посетила с большой свитой русское богослужение в посольской походной церкви. «Цесарского посла была жена у обедни нашей со многими девицами зело нарядно», – как записал автор «Записной книжки великой особы»[1125]1125
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 200.


[Закрыть].

«Их превосходительства господа послы его императорского величества, – сообщал Петр Лефорт отцу в Женеву, – сделали нам вчера визит. Наши разговоры были очень дружественного характера. На этой неделе должен быть подписан мир между императором и Францией. Победа, которую одержали императорские войска (при Центе) над турками, вполне подтвердилась; она много значительнее, чем возвещали газеты. Я знаю много подробностей о ней. Желательно, чтобы и наши армии нанесли (неприятелю) такой же вред, как императорские. Достоверно, что они достигли большого перевеса над врагом, но так как у татар нет пехоты, то не легко их преследовать»[1126]1126
  Posselt. Lefort, II, 426–427.


[Закрыть].

В тот же день, 7 октября, после визита цесарских послов второй посол, Ф.А. Головин, писал Петру в Амстердам в ответ на его письмо, написанное 5-го или 6-го. Головин сообщает царю вкратце содержание беседы с только что бывшими цесарцами, которые признали оказанную императору с русской стороны отвлечением неприятельских сил помощь, а затем извещает Петра о происходивших накануне переговорах с голландцами и их результаты. В конце письма речь идет о том предмете, который составлял другую важную задачу посольства, о найме матросов: нашлись ли знающие славянский язык, будут ли они наняты? Если да, то и миссия Островского будет все же не лишней; его надо будет отправить ради получения всякого рода сведений. Содержание заключенного с Францией договора будет сообщено государю, как только оно станет известно самим послам. «Милостивый государь, – пишет Ф.А. Головин, – писма, присланные от вашей, государя, милости из Амстрадама с Тезинком, отданы нам пополудни сего числа от него. Слава Богу, радуемся о здравии твоем, милостивого государя. Сегодня у нас были цесарские послы и при розговорех отговаривалися, что по се число за многими утружденными делами того не исполнили, и благодарили за вспоможение войск наших цесарю. И мы с ними говоря о том пространно о вспоможении силном с московской стороны, но что и гораздо и они признавали. А сами чаем быти у них завтра и другим послом визиту отдавать станем. Цесарские ж послы миру у себя, конечно, быти чают со французом вскоре. Се я уже 6-ое писмо посылаю к милости твоей, государя. Вчерась были у нас в розговорех депутаты галанские и во всем споможении и скудостию своею отговаривались, на что мы, выводя им пространно всякую склонную милость государя нашего, на то их приводили, взяли еще на рассуждение, и как учинят отповедь, то, государь, станем немедленно проситися на отпуск и мним не зажитца. Писма, государь, как переведут, чаю завтра пришлем, которые переводить немедленно велели. Шафиров, государь, здесь гораздо нужден; и, как свободится, тотчас пришлем. Писма переведены, и несколко их с сим писмом послано за печатью моею. Матрозы зело угодны, что славенского языку сысканы. Изволишь их наймовать? A Островско[го], государь, кажетца, отпустить надобно ради всяких ведомостей. О пунктах междумирного договора, уведомяся, пришлем. О войне также, что хочет начинаться, писати хотел Франц Яковлевичь, а чаю, едва будет. Правда ль?.. ицкит вчера послал. Раб твой Фетка. Октебря в 7 день»[1127]1127
  П. и Б. Т. I. С. 657–658.


[Закрыть]. Как из самого содержания письма Головина, так и из его упоминания, что он пишет уже шестое письмо Петру из Гааги, видно, как пристально Петр следил за каждым шагом своего посольства в разлуке с ним. Из этого же письма видно, что ему доставлялись в переводах получаемые посольством дипломатические бумаги и, таким образом, он был в курсе дипломатических сношений.

8 октября писал царю в Амстердам Лефорт, сообщая о неудаче в переговорах, о том, что голландцы ничего не хотят дать, о чем просят послы, и о докладе всего дела Вильгельму III. В заключение Лефорт передает Петру полученное известие о смерти в Москве боярина К.Ф. Нарышкина, о своем письме в Берлин к обер-президенту фон Данкельману по поводу выдачи содержания оставленным в Берлине для науки русским бомбардирам и о вчерашнем визите цесарских послов. «Господин Коммандан! – пишет Лефорт. – Почта из Москва пришла. Изволись читать письме; а мы раде адсуды поскора к Амбстердам быть. Конференци, можно быть, еще одна на тум недели будет, и отпуск нашу. Будет ли добра, Бог знать: ани не хотят ничаво дать. Один бургемайстр пошел у кароль англеской про дяла даложитъ. Сто будет, мы станум твоя милось писать. С [ч]алом бью за письма, которои ты изволил мне писать. Дай бог тебе здорова на многи леты! Конрад Фамисевич Нарришкин бояр не стал. Ад мене, пужалест, солобит…[1128]1128
  «Челобитье».


[Закрыть] скажи наши кораблещики. Я писал Анкельман про корму наши[х], бомбардир. Послы цесарски были вчерась у наши[х]. Твой слуга верной Лефорт г. ад. Гаген 8 октября 1697»[1129]1129
  Устрялов. История… Т. IV. Ч. I. С. 581–582.


[Закрыть].

10 октября Великое посольство приняло последний визит: явились в шести каретах испанские послы Франциско Бернардо де Квирос, «рыцарь святого Якоба», т. е. кавалер ордена Иакова, и Лаувис (Louis) Александр де Шоккарт граф де Тиремонт. «В начале гишпанские послы поздравили великих послов, по указу королевскому, краткими словами, и великие послы благодарили за посещение их и ответ им учинили, что желают с ними быть во всяком приятстве». Разговор с испанскими послами был непродолжителен, очевидно, за недостатком общих тем, может быть, объясняемым дальностью расстояния, разделяющего оба государства. Визиты иностранных послов русским отмечает и автор «Записной книжки», обозначая число карет, во скольких приезжало каждое посольство; очевидно, это число, по понятиям того времени, имело большое значение. «К нашим послам приезжали цугами послы с визитом, в черном платье. Сперва был посол шведской в 3 каретах. На другой день посол бранденбургский в 4 и аглинской в 9 каретах. На третий день дацкой в 4 каретах… Гишпанской посол был в 20 каретах»; это – преувеличение, испанское посольство приезжало в шести каретах[1130]1130
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1037; Веневитинов. Русские в Голландии. С. 200.


[Закрыть].

Вслед за испанскими послами великих послов в тот же день, 10 октября, посетили двое депутатов от Генеральных штатов – «ван Эссен с товарищем», оба входившие в состав комиссии, с которой послы вели переговоры. Депутаты приезжали с официальным извещением об окончательной ратификации мирного договора союзников с Францией: «Говорили, что приехали-де они, Статы, возвестить им, великим и полномочным послом, о своей давно пожелаемой радости, то есть о совершении мира союзников с французским королем, что они того мира дело совершили и подписали и тем давно пожелаемым делом зело радуются, да и тем веселятся, что в прибытии их, царского величества великих послов, такое великое дело у них совершилось. А цесарского де величества сторона еще в том миру своего дела не докончала, а чают, что впредь тот мир совершится; и будут де они о том миру разголашать всем и радостные огни как в Париже, так и в Галанской земле отправлять, чтоб о том всякого чина люди ведали и Господу Богу славу воздавали». Великие послы благодарили депутатов за объявление, поздравили с заключением мира и выразили пожелание, чтобы Господь Бог счастливо благословил этот мир, чтобы он был постоянен и чтобы от него множилось всякое добро. При этом послы изъявили особую радость тому, что ратификация состоялась во время их пребывания в Гааге. Но, принося благодарность, поздравления и изъявляя радость, послы не могли утерпеть, чтобы не перейти к своему делу и не кольнуть депутатов за их отказ на русское предложение: заговорили, что для Штатов теперь, когда они с заключением мира «от неприятеля бывшего, т. е. француза, покой восприяли», можно «большое радение и промысл показать на неприятеля креста святого, дабы как мочно его искоренять». Уклончиво ответив, что о доброжелательстве послов донесут братье своей, господам высокомочным Штатам, в общем собрании, депутаты удалились[1131]1131
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1038–1039.


[Закрыть].

В этот день в Гааге происходило торжественное объявление о мире при большом стечении народа. На площади в присутствии Генеральных штатов публично прочтены были статьи мирного договора, причем гремели барабаны и производилась стрельба из ружей. Население устраивало сочувственные манифестации перед посольствами, между прочим, также производя стрельбу против посольских дворов. «Того ж дни, – читаем в «Статейном списке», – у Галанских Стат в Гаге было объявление о постановленном миру со французом, а на каких статьях тот мир учинен, среди Гаги чтены статьи; при том все Статы были и множество смотрящих, и стреляно из мелкова ружья, и били в барабаны, и ходили тутошние жители к посолским дворам и против дворов стреляли; тем же и царского величества великих и полномочных послов поздравлял, приходили 20 человек мещан, все в одноцветных темногвоздичных кафтанах и заправляли и стреляли по четыре выстрела изрядно, а от великих и полномочных послов подчиваны и отпущены»[1132]1132
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1039.


[Закрыть].