Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XL. Возвращение Петра и войск из-под Азова

17 августа Гордон подошел к Черкасску и остановился лагерем в 10 верстах от него. Он сообщает дошедшее до него известие, что в этот день были посланы приказы к боярину Б.П. Шереметеву распустить по домам стоящую под его начальством в области нижнего Днепра армию и к гетману Мазепе – явиться на свидание с царем к городку Рыбное (теперь Острогожск). 18 августа на рассвете к Черкасску подошел по левой стороне Дона боярин Шеин. В этот день царю давал обед донской атаман Фрол Миняев. После обеда был сожжен фейерверк, продолжавшийся до полуночи. 19-го Шеин переправил пришедшие с ним полки на правый берег, а 20-го сначала Гордон, а за ним Шеин двинулись правым берегом через степь, держа путь на Валуйки[599]599
  Gordons Tagebuch, III, 65–66.


[Закрыть].

Петр оставался в Черкасске до 21 августа. Отсюда 20 августа он обратился к Виниусу с письмом, в котором выражал пожелание, чтобы возвращающимся в Москву военачальникам за понесенные ими двухлетние, увенчавшиеся успехом труды была оказана торжественная встреча с устройством триумфальной арки, для которой Петр, не удерживаясь от подробностей дела, предуказывает и место: у моста через Москву-реку (Каменного). Царь оговаривается, что пишет об этом не для поучения, только ввиду новости дела, только потому, что такая форма встречи – устройство триумфальных ворот – в Москве необыкновенна, никогда не бывала. «Min Her Vinius, – пишет царь. – Писма по двум почтам к нам вдрук пришли, ис каторых про первую чаели, что пропала. Генералисимус наш 16-го дня отступил ис транжамента (лагеря) и пришел в Черкаской в 17 день, а сего дни пошел в путь свой, а мы завтра, Бог изволит, отсель поедем же. Еще о некотором деле предлагаю. Понеже писано есть: дастоин есть делатель мзды своея, того для мню, яко удобно к восприятию господина генералисима и протчих господ, чрез два времени в толиках потах трудившихся, триумфалными портами почтити; месту же мню к сему удобнее на мосту, чрез Москву-реку устроенном, или где лутче. Сие же пишу не яко уча, но яко помня вашей милости о сем никали там бываемым. По сих же государем моим – яко государское, господам – яко господское, знаемым – яко дружеское отдати прошу поклонение. Piter»[600]600
  П. и Б. Т. I. С. 122.


[Закрыть]. Мысль о триумфальном вступлении войск в Москву захватывает внимание Петра; он все больше входит в подробности и вслед за приведенным письмом собственноручно пишет тому же Виниусу распоряжение об отдаче думному дьяку Автоному Иванову каких-то 2000 шляп для обшивки, об изготовлении к стрельбе при встрече пушек и о постановке каких-то малых пушечек у триумфальных ворот: «Iзволь 2000 шляпъ для опшивъки отдать Авътамону Iванову; такъ же ізволь ізготовить к [с]трельбѣ всѣ пушки з даволнымъ порохомъ і приставить доброва человѣка, кой бы тово дни самъ к намъ выѣхалъ і просился о стрелбѣ; также ізволь нѣсколко малыхъ пушечекъ дать къ воротомъ Мусину і в протчемъ ізволь вспомогать, что надобно будет к онымъ воротамъ. Piter»[601]601
  Там же. № 123.


[Закрыть]. 21 августа Петр выехал из Черкасска сухим путем. В ночь с 22 на 23 августа у истоков речки Керчика, впадающей в Дон близ городка Берсегенева, его видел генералиссимус А.С. Шеин, рассказывавший об этой встрече Гордону поутру 23 августа. «Получив известие о приближении генералиссимуса, – пишет под этим числом Гордон, – я выехал к нему навстречу и сопровождал его. Он рассказал мне, что его величество последней ночью достиг истоков реки Керчика и в это утро отправился далее в Рыбное». Генералиссимус сообщил также Гордону известие о действиях запорожских казаков, которым, по-видимому, поделился с ним царь[602]602
  Gordons Tagebuch, III, 69.


[Закрыть]. Армия Шереметева летом 1696 г. держалась пассивно и не предпринимала ничего против неприятеля. Но запорожские казаки, собравшись в числе 1500 под начальством кошевого атамана, в начале июля пустились в лодках в Черное море, проплыли незаметно мимо Очакова и стали грабить встречавшиеся турецкие торговые суда. Вдруг показались три турецкие галеры. В завязавшейся битве кошевой был ранен. Казаки принуждены были обратиться в бегство, а турки в течение двух дней преследовали их, успев при этом дать знать очаковскому паше, чтобы преградили казакам дорогу в устье Днепра. Видя, что отступление отрезано, казаки решили высадиться на берег, сжечь или разбить лодки и идти домой сухим путем, а пушки и другую добычу, которую взять с собой было неудобно, оставить под прикрытием особого отряда. Стеречь добычу на острове, где ее выгрузили казаки, было оставлено 300 человек во главе с атаманом Чалым. Перебежчик, скрывшийся из казацкого отряда, взятый в прошлом году в плен и принявший христианство турок, сообщил в Очаков об отряде Чалого. Турки отправили на поиски пехоту, но пехота заблудилась и не нашла места, где засел Чалый, так как остров был обширен и покрыт болотами и кустарником. Чувствуя недостаток в припасах, отряд Чалого, сев в лодки, переправился в Крым, разграбил и сжег там несколько деревень и, таким образом обеспечив себя припасами, намеревался возвратиться в Сечь сухим путем, но был окружен турецкой пехотой и конницей и, потеряв 50 человек, принужден был сдаться и отведен был в плен в Очаков[603]603
  Об этом отчаянно смелом набеге Чалого на Крым рассказывал Гордону в Москве боярин Б.П. Шереметев 15 октября 1696 г. (Gordons Tagebuch, III, 76–78); Елагин. История русского флота, приложение IX, № 9.


[Закрыть].

После встречи с Шеиным у верховьев реки Керчика в период времени с 23 августа по 11 сентября Петр за недостатком прямых, непосредственных свидетельств о нем и за отсутствием его собственных писем как бы скрывается с наших глаз. На этот период приходится свидание его с явившимся в Рыбное гетманом Мазепой, который поднес государю в подарок драгоценную, оправленную в золото саблю и щит на золотой, украшенной алмазами, яхонтами и рубинами цепи, а сам был награжден собольим мехом, бархатом, атласом, объярью золотной и т. п. Можно думать, что при свидании гетман докладывал царю подробности об описанных выше действиях запорожцев летом 1696 г. Но когда именно состоялось это свидание, было ли оно в самом Рыбном (Острогожске) или где-либо около него, когда и каким путем Петр прибыл в Рыбное, куда он держал путь оттуда, заехал ли он опять в Воронеж, нам пока неизвестно[604]604
  Устрялов (т. II. С. 297) говорит о проезде Петра из Черкасска через Воронеж; но на чем это основывает, неизвестно.


[Закрыть]. С возвращением в Москву он не спешил, потому что Виниус предупреждал его, что триумфальные ворота в том виде, как они в Москве были проектированы, вышиной в 5, а шириной в 6–7 сажен, «по признаванию мастеров Ивана Салтанова с товарищи», ранее 18 сентября готовы быть не могут[605]605
  П. и Б. Т. I. С. 603. Ответ Виниуса на письмо Петра из Черкасска.


[Закрыть]. 8 сентября Петр писал к Бутенанту фон Розенбушу, о чем узнаем только из ответа последнего. Откуда было это письмо, остается неизвестным. В своем ответе Розенбуш сообщал Петру последние заграничные новости: об уступке королю Вильгельму города Намюра, о бомбардировке союзными адмиралами французских портов и т. п.[606]606
  Там же. С. 604.


[Закрыть] 11 сентября Петр находился на одном из тульских железных заводов – Ведменском, – куда к нему приехал на обратном пути Гордон. 30 августа Гордон и Шеин, двигаясь по степи, подошли к Валуйкам. Здесь главнокомандующий приказал собрать войска к своему разрядному шатру, объявил им милостивое царское слово за службу и служилых людей московского чина распустил по домам. Из Валуек Шеин отправился к Москве через Курск, Одоев и Крапивну, а Гордон – через Новый и Старый Оскол, Новосиль и Тулу. «11 сентября, – читаем в его дневнике, – в 10 часов утра я приехал на железные заводы в 50[607]607
  Так в примечании к этой странице. В тексте 40, вероятно, опечатка. Gordons Tagebuch, III, 73.


[Закрыть] верстах от Тулы, где я нашел его величество и множество дворян». Припомним, что и в прошлом (1695) году, также возвращаясь из-под Азова в Москву, Петр заезжал на некоторое время поработать на тульских заводах. Повторение, в котором нельзя не видеть свойственного его характеру консерватизма, склонности к соблюдению усвоенных привычек. По дороге к заводам или с заводов Петр писал к Лефорту, передавая известие о прибытии поручиков морского каравана в Воронеж и, в свою очередь, прося сообщить известия о вице-адмирале и шаут-бейнахте, а также об отправленном в Москву изменнике Якушке. Об этом письме узнаем из ответа Лефорта, написанного латинскими буквами на ломаном русском языке, выдающем произношение и русскую речь писавшего: «Mein Неrr Commandant, – пишет Лефорт из слободы. – Саводня поутру достал твои писма; слава Бог, что ты здоровой. Дай Бог нам вести добры слушать от твоей милости и скоро до Москвы быть.

Ты изволил писать, что порутчики пришли у Воронеж город; пора их сбирать, да поближе Москва ступать. Изволишь мне писать: есть ли вести о вице-адмирале и о шаут-бейнахте и о великой измене Якушки; надобет его побрегить (поберечь), дока-мест время его будет. Вчерашний день я писал письма и с капитаном князем Никитою Ивановичем Репниным до милости твоей. Компания наша рад были и все на заводе быть и хотели приготовиться, а как я видал, что Ефимовна… и Анна Ивановна не сама здорова, я велел остаться и твою милость дожидать, а если изволишь, что (б) они были на заводе, я скоро отпущу, хоть слезы многи будет. Прости, надежа мой, поклонись от меня, пожалуйста, наши приятели. А я примаю безпрестань медикамент: Бог знает, надолго эта будет. Слава Бог, есть лучше. Дай Бог, мне твоя милость здоровай видать: еще мне лучше будет. Твой покорнейший слуга Лефорт генер. адм.»[608]608
  П. и Б. Т. I. С. 605–606. Письмо Лефорта от 17 сентября 1696 г.


[Закрыть]. Впервые в этом письме Лефорта упоминается о принадлежащей к «компании» Анне Ивановне Монс, которая не могла приехать по болезни на заводы. С Анной Ивановной Петр и познакомился в доме Лефорта, где, по выражению Куракина, «амур первый начал быть», а Лефорт был «конфидентом интриг амурных». 14 сентября на завод приехал повидать отца сын Гордона Теодор. 16-го он представлялся царю, причем говорил ему торжественную приветственную речь с поздравлением по случаю победы и с пожеланием счастливого возвращения. 17 сентября с Ведменского завода Петр уехал на Протвинский на реке Протве, а Гордон направился в Серпухов и оттуда в имение князя Б.А. Голицына Дубровицы. На Протвинском заводе царь работал неделю. По всей вероятности, с заводов была отправлена Виниусу собственноручная записка о высылке туда одного из членов всепьянейшего собора, «архирея Палестинского», во всем уборе навстречу к прибывшему на заводы святейшему патриарху Иоаниките – Н.М. Зотову: «Тихану Микитичю скажи, чтоб архиерея Полестинского прислали на въстречю къ съветейшему на заводы со въсем уборомъ». Кто был этот архиерей Палестинский – неизвестно[609]609
  Там же. № 124.


[Закрыть]. 26 сентября Петр приехал в Дубровицы. Встретив здесь Гордона, он приказал ему идти с его полком в село Коломенское, в окрестностях которого полки и должны были дожидаться торжественного входа. 27 сентября Гордон стал лагерем с Бутырским полком у деревни Новинок, расположив остальные полки в деревнях Кожухово и Ногатино. 28 сентября Петр сам прибыл в Коломенское. Между тем приготовления в Москве были уже закончены. Ворота были сооружены; дело было за войсками, которые еще не все собрались: не прибыл еще Преображенский полк. «28 прибыл в Коломенское его величество, – пишет Гордон. – При моем свидании с ним было решено, что наш вход состоится в среду. Поэтому Преображенскому полку были посланы приказы спешить и день и ночь». 29-го в Коломенское прибыл генералиссимус А.С. Шеин и совещался с царем о входе. Наконец, 30 сентября состоялось это торжественное вступление в Москву[610]610
  Gordons Tagebuch, III, 73–74.


[Закрыть].

XLI. Триумфальный вход в Москву

Триумфальные ворота были сооружены у Каменного моста, при въезде на мост из Замоскворечья. Это сооружение представляло действительно небывалую новость для русских людей. В нем находило выражение неведомое до тех пор на Руси, придававшей всем своим торжествам так или иначе непременно церковный характер, классическое искусство, черпавшее свои сюжеты из мифологии, из античной литературы и истории. Архитектура классического стиля с колоннами и фронтонами, статуи и другие скульптурные украшения, аллегорические изображения, надписи, высокопарные вирши и оды – все эти элементы искусства, которые будут служить для украшения официально-парадных сторон русской жизни в течение всего XVIII в., впервые нашли себе широкое применение при устройстве триумфальных «порт» 1696 г. Свод и фронтон ворот поддерживались двумя громадными статуями: с одной стороны, правой при входе из Замоскворечья, статуя Геркулеса или, описывая словами современника, «человек резной, у него в правой руке палица, в левой руке ветвь зеленая, над ним написано: «Геркулесовою крепостью». На пьедестале у ног Геркулеса изображены были невольники: азовский паша в чалме и два скованных нагих турка; над пашою надпись: «Ах! Азов мы потеряли и тем бедство себе достали!» По другую сторону – статуя Марса: «человек резной в воинском платье, в правой руке меч, в левой щит, надпись: «Марсовою храбростью». На пьедестале у ног Марса невольники: татарский мурза, позади него – лук с колчаном, два скованных нагих татарина; надпись: «Прежде на степях мы ратовались, ныне же от Москвы бегством едва спасались». Опирающийся на эти статуи фронтон украшен был симметрично расположенной арматурой: мечами, протазанами, копьями, знаменами. Над этими украшениями возвышался двуглавый орел, увенчанный тремя коронами, с державой и скипетром в лапах. Под ним на фронтоне нарисованы были пушки, ядра и галеры, плывущие по Дону к Азову. По своду арки в трех местах надпись: «Приидох, Видех, Победих». На фронтоне надпись: «Бог с нами, никто же на ны, никогда же бываемое». С фронтона слетала крылатая слава – «написан человек с крылами, у него в правой руке венец лавровый, в левой руке ветвь зеленая. Под ним подписано: «Достоин делатель мзды своея (слова, взятые из письма Петра к Виниусу)». В самых воротах висел зеленый венок, от которого спускались в обе стороны тканные золотом шпалеры; на одной надпись: «Возврат с победы царя Константина», на другой: «Победа царя Константина над нечестивым царем Максентием римским». Перед каждой из поддерживавших фронтон статуй поставлено было по пирамиде, перевитой зелеными ветвями. На пирамиде перед статуей Геркулеса надпись: «В похвалу прехрабрых воев морских», на пирамиде перед статуей Марса: «В похвалу прехрабрых воев полевых». По сторонам ворот к мосту протянуты были картины на полотне. На одной от статуи Геркулеса написан был приступ к Азову и бой морской с галер; надпись: «На море турки поражены, оставя Москве добычу, корабли их сожжены». В море изображен был Нептун: «человек, словущий бог морской, коего называют Нептуном, на звере морском, походит на китовраса, в руках острога да весло, а от него подпись: «Се и аз поздравляю взятием Азова и вам покоряюсь». На краю картины изображена была воткнутая на кол голова в чалме, под нею подпись: «Глава азовского паши». В сторону от Марса картина изображала: «Воинских людей бой с татары и приступ к Азову»; надпись: «Москва агарян побеждает, на многие версты прехрабро прогоняет». На краю картины также голова на коле с подписью: «Голова Дулак-мурзы». Перила моста были убраны персидскими коврами. Основная идея ворот – прославление «воев морских» и «воев полевых»; к этому прославлению и привлечены были мифологические боги. Классический стиль ворот нарушался, впрочем, не особенно, вероятно, изящными изображениями турок и татар и воткнутых на колья голов в чалмах, но к немалому, надо полагать, удовольствию зрителей.

Войска, собравшись на лугах под Симоновым монастырем, двинулись оттуда в 9 часов утра через Серпуховские ворота.

Процессия растянулась на многие версты и была великолепна и, вероятно, интересна для стекшейся смотреть ее толпы. Шествие открывал отряд конюшенного чина: 9 всадников, за ними вели «лошадь простую с седлом смирным, на седле палаш». Затем опять 9 всадников и за ними конюший с пищалью. В карете о 6 вороных лошадях ехал Н.М. Зотов, державший в одной руке саблю, в другой – щит, подаренные Мазепой, сопровождаемый бывшими в походе дьяками и певчими. За каретой Зотова вели шесть нарядных оседланных лошадей. Следовали в карете генерал-комиссар Ф.А. Головин и кравчий К.А. Нарышкин, за ними везли две пустые коляски. Далее вели «конюшню» адмирала – 14 нарядно оседланных лошадей, за лошадьми – две его пустые коляски, запряженные каждая шестью лошадьми, затем украшенные золотом сани о шести темно-серых «изрядно уряженных» лошадях, в которых сидел адмирал Лефорт, окруженный пешим конвоем копейщиков. Лефорт, все еще страдавший от незажившей раны, ехал в таком необычном экипаже, чтобы не испытывать толчков в колесном экипаже. В санях же он ехал в августе месяце в Москву из-под Азова. За адмиралом шел морской караван и перед ним – «Большой Капитан» – Петр – в черном немецком платье с белым пером на шляпе и с протазаном в руках. Идя пешком за санями Лефорта, Петр совершил весь путь через Москву от Симонова монастыря до Преображенского. За морским караваном шли вице-адмирал и шаут-бейнахт. Перед триумфальными воротами Лефорт вышел из саней и в ворота прошел пешком. При его входе в ворота стоявший на них Виниус приветствовал его стихами, прославлявшими подвиги «морских воев» и мужество и труды «командора» – Петра, произнося стихи в трубу (рупор).

 
Генерал, адмирал! морских всех сил глава,
Пришел, зрел, победил прегордого врага,
Мужеством командора турок вскоре поражен,
Премногих же оружий и запасов си лишен,
Сражением жестоким бусурманы побеждены,
Корысти их отбиты, корабли запаленны.
Оставшие ж ся в бегство ужасно устремиша
Страх велий в Азове и всюду расшириша,
По сих их сила многа на море паки прииде,
Но в помощь град Азов от сих никто же вниде,
Сие бо возбранила морских ти воев сила
Их к здаче град Азов всю выю наклонила,
И тем бо взятием весело поздравляем,
Труды же командора триумфом прославляем.
 

Приветствие сопровождалось пушечным салютом, произведенным по данному знаку из «большого наряда» – крупной артиллерии, расположенной на Бархатном дворе. Адмирал сел в сани, и процессия двинулась дальше. К воротам приближалась вторая ее часть – «Большой полк» генералиссимуса Шеина. В предшествии литаврщиков и трубачей несли значок боярина Шеина; ехали 30 всадников в панцирях, за ними – пустая карета о 6 лошадях и при ней двое карлов, затем конюший и 8 нарядных оседланных лошадей, хор музыкантов: зурны, набаты, накры, две роты трубачей, государево знамя с изображением «нерукотворенного Спаса», конвоируемое солдатами с копьями, у знамени – верхом стольник и воевода князь Б.С. Львов, за знаменем – карета о 6 лошадях, в ней два священника и два дьякона в облачениях везли образ Спаса да Животворящий Крест. За каретой с образом ехал верхом «Большого полку ближний боярин и воевода», около него – шесть человек с палашами, за ним – его свита: завоеводчики, дьяки, бывшие в его полку, и его слуги. Когда воевода приблизился к воротам, Виниус таким же порядком сказал ему в трубу приветствие:

 
О Великий Воевода! Тя мы восхваляем,
Преславные твои дела повсюду расширяем.
Радуйся, Полководче! Агарян победивый,
Полки татар и турок прехрабро прогонивый,
Где ныне гордость их, яже в высость восходила,
Во все три части мира пространно расширила.
Преполная луна у них се ныне ущербляет,
Взятием бо Азова весьма ся умаляет;
Желаем же прилежно, как ныне побеждал,
И в будущее б лета Измаил упадал;
Преславное же воинство победы одержали,
С такими ж радостями в свояси возвращали,
Прехвальные те дела прияли достоинства,
И двалетные труды всего преславна воинства;
Сими враты победны повсюду расширяем
И подвиги прехрабры триумфом прославляем.
 

Приветствие сопровождалось такой же пальбой из пушек, как и приветствие адмиралу. За Шеиным и свитой двигался начальник артиллерии стольник Иван Никифоров Вельяминов-Зернов, далее солдаты с карабинами волокли по земле 16 турецких взятых в Азове знамен, а за знаменами вели связанного платками по рукам пленного татарина Аталыка. За пустой коляской и шестью оседланными лошадьми ехал генерал А.М. Головин со своими завоеводчиками; за ними – Преображенский полк, вооруженный копьями и мушкетами. За Преображенским полком везли в телеге на четырех лошадях изменника Якушку. На телеге сделан был тесовый помост, на нем виселица и две плахи, а в плахи «воткнуто по обе стороны два топора, два ножа повешены, два хомута, десять плетей, двое клещей, два ремня. А Якушка в турецком платье, голова в чалме обвита по-турецки, руки и около поясницы окован цепями, на шее петля», на груди доска с надписью: «Злодей»; на перекладине виселицы надпись: «Переменою четырех вер Богу и изменою возбуждает ненависть турок, христианам злодей». Над головой висело изображение полумесяца и звезды с надписью: «Ущерб луны». У плах на помосте стояли два заплечных мастера из Стрелецкого приказа. Везли Якушку мимо триумфальных ворот, как замечает современное описание процессии, «для того, что он за многое свое воровство и измену в триумфальные ворота везть недостоин».

Этот номер процессии рассчитан был на грубые чувства толпы, и вообще в столь бережном провозе Якушки на громадное расстояние от Азова до Москвы, о чем вели речь царь с адмиралом, как и в этом включении изменника в процессию, видно жестокое удовольствие от предвкушения его мук и казни, свидетельствующее о грубых нравах организаторов процессии. За телегой изменника шел Семеновский полк во главе с полковником Чамберсом; далее цесарские и бранденбургские инженеры, Франц Тиммерман с корабельными мастерами и плотниками, стрелецкие полки корпуса Головина полковников Озерова, Воронцова, Mapтемьяна Сухарева, Бутурлина. Последнее отделение процессии составляли полки корпуса Гордона. Впереди, предшествуемый своей конюшней, шел пешком сам генерал, при нем несли его значок, затем шли солдаты «в турецком белом платье, головы повиты платками турецкими», за генералом – его Бутырский полк, затем стрелецкие полки: Стремянной Конищева, Елчанинова, Кривцова, Протопопова и Михаила Сухарева. По сторонам улиц, где двигалась процессия, были выстроены стрельцы, которые отдавали честь высшим военным чинам, производя стрельбу из ружей. «Шествие, – говорит Лефорт в своем письме за границу с описанием процессии, – продолжалось с утра до вечера, и никогда Москва не видала такой великолепной церемонии»[611]611
  Posselt. Lefort, II, 352–353.


[Закрыть]. От триумфальных ворот процессия направлялась через мост, вступала в Белый город через Всесвятские, а в Кремль через Троицкие (Предтеченские) ворота. Из Кремля полки распускались по домам. Вечер Петр провел у Лефорта вместе с офицерами морского каравана[612]612
  Posselt. Lefort, II, 355.


[Закрыть]. Большие торжества были отложены ввиду болезни Лефорта. День закончился некоторым столкновением между царем и главнокомандующим. Главнокомандующий забрал к себе в дом пленного татарина Аталыка и отобранные у турок знамена. Вечером, рассказывает Гордон, царь прислал за знаменами, требуя их к себе. Шеин отказался их выдать. Царь присылал второй раз, но также безрезультатно, и только на третий раз, получив строгое внушение, Шеин согласился их выдать[613]613
  Описание ворот и процессии см:. Поход боярина А.С. Шеина, изд. Рубаном; Желябужский. Записки, изд. Захаровым. С. 43–44; Gordons Tagebuch, III, 74.


[Закрыть].