Текст книги "Петр I. Материалы для биографии. Том 1. 1672–1697."

XXII. Первая и вторая конференции Великого посольства с Голландскими Штатами. Визиты иностранных посольств

Мы оставили Великое посольство после торжественной аудиенции его у Штатов 25 сентября, на которой присутствовал Петр. После этого приема посольство, проживая почти в течение месяца в Гааге, ведет в четырех конференциях (29 сентября, 2, 6 и 14 октября) деловые переговоры с особо назначенной для того комиссией Штатов, продолжает переговоры с польским послом о военной помощи польскому королю, обменивается визитами с находившимися тогда в Гааге посольствами европейских держав. И, покинув посольство, расставшись с ним, Петр продолжает руководить его дипломатической деятельностью, интересуется всеми ее подробностями, как и вообще всеми подробностями жизни посольства, и находится в постоянной и непрерывной переписке с ним. Сохранились из этой переписки одно письмо Лефорта и два Ф.А. Головина к Петру; но первое из этих писем к Головину показывает, что переписка была оживленнее: Головин упоминает в нем, что пишет уже шестое письмо к царю[1097]1097
  Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 188: «Октября в 4 д. дано дох-туру Петру Посникову для посылки с писмами в Амстрадам 6 ефимков». Там же, л. 188 об.: «В 5 день дано пажу Андрею Лицкину для посылки из Гаги в Амстрадам с писмами на проезд 7 ефимков 4 алтына».


[Закрыть]. Петр сам стоит во главе управления внешней политикой России, держит все нити ее в своих руках; посольство исполняет только его руководящие указания. Следует оставить легенду о том, что Петр в Голландии интересуется и занимается только кораблями и тем, что к ним ближайшим образом относится. Он в курсе всего хода международных отношений в Европе, внимательно следит за ними, живо ими интересуется и высказывает о них свое суждение. Он всецело занят планом организации Священного союза против турок, и эта организация – цель его внешней политики. Неудачные, иногда наивно неуклюжие дипломатические шаги посольства делаются последним, несомненно, по указанию самого Петра, и на Петре лежит ответственность за их неудачу. Головин и Возницын, ведущие всю деловую часть посольства, – только исполнители царских указаний. Проект инструкции посольству, заключающей в себе те речи, которые послы должны были говорить частью на приемной аудиенции, частью затем «в ответах», т. е. на конференциях с уполномоченными Штатов, докладывался Петру, давшему на отдельные статьи свои резолюции. Сохранился черновик этого проекта, просмотренный Ф.А. Головиным, который, оставшись им очень доволен, сделал на нем надпись с приказанием при переписке «вопросительные статьи» переписать «пореже», т. е. оставляя побольше белого места для вписывания царских резолюций: «чтоб при докладе подписывать было мочно, что указ будет»[1098]1098
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1697 г., № 2, л. 23–32. Сохранился там же (л. 7—22) и чистовой экземпляр инструкции. Он носит название «доклад» и написан очень красивым и четким полууставом в маленькой изящной тетрадочке форматом в ¹/₁₆ долю листа. Это, вероятно, экземпляр инструкции, который Ф.А. Головин держал в руках на аудиенции и на конференциях со Штатами и с которого удобно было считывать те речи о войне с турками, о противодействии принцу де Конти, о благосклонном отношении московских государей к голландцам, которые и были сказаны московским посольством на конференциях. В этом чистовом экземпляре переписаны и резолюции Петра после статей, в которых излагаются ходатайства голландского посла фон Кленка: л. 21 об.: «Он же (фон Кленк) говорил, чтоб зделать на Хвалынском море малые корабли, которые до персицкой страны лутче могут ходить бус. А они приищут к тому делу способных мастеров». «Будет договор о пропуске, то и то надобно. Он же говорил, чтоб их послов, пропустить в Хиву и в Китай, чрез Московское государство и в Сибирь, и ему в том отказано. Которые высланы с Москвы валентеры, чтобы им быть для учения в их земле со всяким вспоможением». Этими словами чистовой экземпляр доклада заканчивается. В черновом проекте далее читаем: л. 31: «Есть ли спросят о посредстве. И на те вышеписанные статьи, что говорить и какое постановление о торговом деле учинить и каково вспоможения на турскую войну просить и буде так не дадут, чем платить и во многие ль годы хлебом, и шолком, и смолчу-гом, и поташом, пенкою, юфтью и салом, о том великий государь что укажет. С аглинским королем видетца ль и естьли он болши не пришлет, самим к нему отозватца ль и естьли увидимся, а он учнет говорить о великом государе, что он здес ли и чтоб ему с ним видетца (зачеркнуто: «что сказать»). Также по должности Оранского княжества владения учнет спрашивать о делех, с чем мы к Галанским статом присланы и велено л нам быть (зачеркнуто: «у него») в Англии у него, о том, что сказать, великий государь что укажет?» Рукою Ф.А. Головина: «Последние вопросительные статьи написать велеть пореже, чтоб при докладе подписывать было мочно, что указ будет. Тут же прикажи написать и скаску русских торговых людей о желку (т. е. шелку) и в что в верху положено говорить при объявлении Статом учиненных всех доб-рот писать, бутто все то чинено, чтоб Деконтий недопущен был ради союзных (?) мира. А выбрано истинно изрядно». Ответ на первую из этих вопросительных статей дан в чистовом экземпляре доклада, где на л. 16 об. – 17 читаем: «И говорить, чтоб дали: пушек, ружья, полотен, якорей, дерев индейских, а именно покоут, газейль, ноут. Чтоб выпросить того без займов на 100 тысяч или на 50 тысяч, а по последней мере на 30 тысяч или на 20 тысяч. А буде Статы учнут от того отговариватьца и великим послом выговаривать им, что с стороны царского величества в предъидущие времена многое им доброхотство чинено, а имянно в торгех» и т. д. Ответа на вопросительную статью относительно английского короля в чистовом экземпляре доклада нет, очевидно, потому, что этот экземпляр не подлинный чистовой доклад, а список, сделанный со специальной целью служить для кого-то из послов, вероятно для Головина, шпаргалкой на конференциях. Время составления доклада не обозначено: можно заключать, что он составлялся до 1 сентября, когда произошло свидание Петра и послов с английским королем. Кем из подьячих составлялся проект доклада и кого хвалит Головин в своей приписке, неясно. Умолчать и самим о том не всчинать.


[Закрыть]. Направляя внешнюю политику, Петр, естественно, принимает близкое участие в деятельности своего посольства, и посольство занимает все время такое большое место в поле его внимания, что обход молчанием деятельности посольства в Гааге был бы пропущенной страницей в биографии Петра. Поэтому и обратимся к этой деятельности, излагая ее в хронологическом порядке.

На другой день после торжественной аудиенции, 26 сентября, к послам приходил дворянин из цесарского посольства с просьбой за известного уже нам архиепископа Анкирского. Послы поручили дворянину передать цесарским послам и самому архиепископу, что ему от них, послов, будет дана отписка к пограничному псковскому воеводе, а из Москвы ему выдадут в Персию грамоту великого государства, да от пограничного города до Москвы дадут ему подводы и сделают «всякое вспоможение»[1099]1099
  Пам. дипл. сношений, VIII, 987.


[Закрыть].

Так как, представившись Генеральным штатам, русское посольство получило официальный характер, то находившиеся тогда в Гааге по случаю Рисвикского конгресса посольства европейских держав стали делать ему визиты, на которые русское посольство затем отвечало, и, таким образом, в этот раз русские послы за границей впервые вступили в круг общеевропейского дипломатического этикета. Этикет этот отличался от современного нам громоздкими чертами пышности. И иностранные послы к русским, и, в свою очередь, русские при ответных визитах выезжали с большим парадом, с большой свитой дворян, пажей, лакеев и гайдуков, разодетых в раззолоченные костюмы цвета их гербов и в шляпы с перьями, целыми кортежами в несколько запряженных шестернями и четверками лошадей цугом карет. Соблюдались при встрече и проводах особые условия этикета в зависимости от достоинства государей, представляемых послами. Обыкновенно иностранных послов русские встречали на крыльце, поручая встречать их у самых карет посольским дворянам; но цесарским послам, как представителям императора, и английским послам оказан был особый почет: им навстречу русские послы выходили «на нижний рундук». Провожали русские иностранцев до карет, за исключением датских послов, которых провожали до «нижнего рундука».

Открыл ряд этих визитов 27 сентября шведский посол барон Лилиенрот. «Я был у него, – знакомит нас с ним Петр Лефорт в письме к отцу в Женеву, – во время нашего пребывания в Гааге три или четыре раза, и он мне оказывал много внимания и любезности (beaucoup d’honnкtetйs). Это действительно очень обходительный человек, он в большой близости с генералом (Лефортом)»[1100]1100
  Posselt. Lefort, II, 434, примечание.


[Закрыть]. «Сентября в 27 день, – описывает этот визит «Статейный список», – был у великих и полномочных послов свейского короля посол барон Николай Лилиенрод, приезжал в четырех коретах о шести возниках; встретили его великие послы на крыльце, а дворяня у кореты. И, вшед в полату, великих послов поздравлял, а потом сели по местам, и посол говорил: приехал де он, посол, с должности своей их, великих и полномочных послов, яко новоприбывших в Гаагу, поздравить и имеет он себе указ от государя своего, от его королевского величества, чтобы с ними, великими и полномочными послы, быть во всяком благом приятстве, и он просит: если какое дело им, великим послом, лучитца, и он им служить будет рад, понеже де он здесь уже давно живет и поведению здешнему приобыкл. И великие и полномочные послы говорили, что за такое его приятство ему благодарствуют, и какое буде прилучится дело, и они его о том просить будут; также и они, великие и полномочные послы, взаимным способом себя ему представляют. А потом, побыв немного, поехал к себе, а великие послы проводили его до кореты»[1101]1101
  Пам. дипл. сношений, VIII, 987–988.


[Закрыть].

28 сентября к послам явился «агент» Штатов Розбум спросить, когда им угодно будет назначить конференцию с комиссией Штатов для разговора о делах. Послы ответили, что они давно ожидали от Штатов такого желания и «готовы быть с ними на разговоре».

Затем приехали в четырех каретах бранденбургские послы фон Шметтау и фон Данкельман, один из братьев знаменитого обер-президента. Войдя в палату, бранденбуржцы после первых приветствий спрашивали о здоровье его царского величества, на что послы отвечали формулой, употреблявшейся русскими посольствами на торжественных аудиенциях, и очень лживой в тот момент, когда царь был в Амстердаме: «Как мы от великого государя поехали, и великий государь, его царское величество, на своих великих и преславных государствах Российского царствия престолех, в царствующем велицем граде Москве пребывает в добром здоровье, также и ныне имеют ведомость и благодарят Господа Бога, что его царское величество в добром здоровье есть». Послы в свою очередь спросили: «Курфистрская де пресветлостъ в добром ли здоровье и где ныне пребывает?» И посол Шметтау сказал, что «курфистрская де пресветлость здрав и резидует в Берлине, тешится ловами». Далее зашел разговор о польском деле, о принце де Конти: «Великие ж и полномочные послы спрашивали брандебурских послов о Деконтии, где обретается и какое поведение имеет. И послы говорили, что имели они ведомость чрез почту, будто близ Гданска обретается, а как там поведение свое иметь будет, о том впредь к себе ведомости ожидают; толко чают, что саксонская сторона лучшее поведение имети будет, и дай де Боже, чтоб так чинилось». На этом визит кончился, и гости стали прощаться: «потом, встав и витався с великими и полномочными послы, из полаты пошли»[1102]1102
  Там же, 988–989.


[Закрыть].

За визитом бранденбуржцев последовал в тот же день, 28 сентября, визит английских послов, приехавших со свитой в девяти каретах. Английских послов в Гааге тогда было трое: граф Пемброк, лорд Виллерс и «рыцарь» Вильямсон. После взаимных приветствий и любезностей английские послы предложили русским «для братской дружбы и любви их, государей, и для общей христианской пользы посетить земли английского короля». Русские ответили, что будут рады это сделать, если будет на то указ великого государя. Посещение, видимо, было непродолжительное: «и потом, побыв немного, поехали к себе»[1103]1103
  Пам. дипл. сношений, VIII, 989–991.


[Закрыть].

29 сентября состоялась первая деловая конференция – «разговор» – русских послов с назначенной для ведения переговоров комиссией Штатов. К послам, на их «двор», явились 9 человек депутатов[1104]1104
  Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1697 г., № 2, л. 50 об.: фон Эсен, Грунинкс, Остгисен, Беккер, Бергестенн, Фандерве, Лемке, Виггерс и секретарь Фаггель.


[Закрыть]; встречали их послы, «вышед из сеней на крылце на лестнице». Конференция происходила «в столовой большой полате за круглым столом»[1105]1105
  Для украшения посольских палат в Гааге были куплены французские шпалеры-гобелены. Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 186 об.: «Сентября в 24 д. по указу великого государя и по приказу великих и полномочных послов куплены в Гаге шпалеры шесть ковров французских для обития стен в церковных и посолских полатах; дано за те ковры вдове Марии Клеине 240 ефимков». Там же, л. 187: «В 26 д. куплено гвоздей на прибивку в посолских полатах шпалер». На покрышку стола еще в Амстердаме было куплено красное сукно и обшито золотой бахромой. Там же, л. 23: «Августа в 19 д. куплено на посолской стол сукна красного 6 аршин по золотому з гривною аршин да на обшивку того сукна бахромы золотной 15 аршин весом 42 лота, по 15 алтын лот, да за обшивку портному мастеру золотой. Всего за сукно и за бахраму и за дело дано 23 золотых 10 алтын».


[Закрыть]. Переговоры начали послы, постепенно открывая цели своего посольства. «Великий государь» указал им, послам, передать Штатам прежде всего о его намерении поддерживать древнюю дружбу со Штатами, и чтобы они «в том были надежны». Затем следовал рассказ о войне, которую царь ведет против Турции, причем послы в значительной мере повторили то, что говорилось уже на приемной аудиенции. Его царское величество без какого-либо внешнего принуждения собственной особой «изволил воевать» султана турецкого и хана крымского, союзников французского короля, «наступательною войною». Перечислены были одержанные в этой войне победы: захват Азова и Лютика, чем «во все турецкое государство врата отверсты»; взяты также Казыкермень и Тавань «со многим пролитием бусурманской крови», причем «их бусурманские жилища испровержены и богомерзкие их мечети в домы святые обращены, и поганская их сила под ноги христианские опровержена». На Черном море флот их разбит, несколько кораблей, каторг и фуркатов со многой добычей захвачены, остальные сожжены. И в настоящее время русские войска действуют против того же неприятеля. Все это великий государь делает, вспомоществуя всем христианским государям с большими издержками – в этом заключался подход к главной теме посольства – «со многою своей, царского величества, казны утратою, потому что такая война, всяк то может разуметь, не может быть без великих миллионов и многочисленного войска. Bсe христианские государи, утесненные от турок», от сердца благодарят великого государя, который намерен и в предстоящие годы воевать того неприятеля войсками своими, сухим путем и морем, всеми силами.

Следующим пунктом в обращении послов было польское дело: «Всего христианства неприятель и союзник турецкого султана французский король, желая в силах своих большего преизобильства и крепости, всякими способами старался посадить на польское королевство племянника своего, принца Деконтия, для чего затратил многие миллионы. Но государь, пресекая те его злые замыслы и защищая от его намерения христианских государей, своих соседей и братьев, указал написать в Польшу к панам раде и к Речи Посполитой, чтоб они Деконтия себе в короли не выбирали, в противном случае грозил им войной, выставив на литовскую границу 40 000 войска». Видя все это, поляки «французскому королю довольства не учинили», а выбрали себе королем курфюрста Саксонского, от которого можно ожидать, что он окажет помощь всему христианству, а «французскому королю и султану турецкому и хану крымскому будет противен». Государь писал и к датскому королю, чтобы он не пропускал Деконтия при его проезде в Польшу через Зунд. «И они б, высокомочные господа Статы, то себе разсудили», что великий государь оказал доброхотство и помощь им, господам Штатам, и «всей их Речи Посполитой» (т. е. республике), расстроив замыслы их врага, французского короля, ослабив тем его силы, так что своим соседям уже не может быть так страшен, как прежде. Пусть Штаты примут доброжелательство великого государя ко всему христианству и военные его промыслы над общим креста святого неприятелем «себе в добрую радость».

Наконец, послы напомнили Штатам о прежних проявлениях доброжелательства к их народу со стороны московских государей. Когда в 1670-х гг. шведский король, собираясь в союзе с Францией воевать против Штатов, старался заключить союз с московским государем, то царь Алексей Михайлович, зная, что король ищет этого союза, намереваясь воевать с Голландией, «такого союза учинить с ним не изволил и в том ему отказал, и послы его отпущены с Москвы без дела». Когда затем во время этой войны со Швецией Штаты прислали к царю посла фон Кленка просить о помощи, царь Алексей Михайлович отправил в Швецию посольство склонять шведского короля к миру, а для «постраху» королю в то же время к шведской границе были двинуты войска, и король, узнав, что эта угроза делается не из-за пограничных между Россией и Швецией ссор, а ради Голландии, «учинил войне прекращение, а к миру склонность». Все это «должно им, господам Статом, в незабытной памяти имети». Дав осязательно понять об огромных расходах, которых требует ведущаяся в интересах всего христианства война против турок, в чем будет заключаться главный предмет посольства в такую богатую морскими силами страну, как Голландия, и приправив эти слова указаниями на помощь, оказанную Штатам расстройством планов Людовика XIV и на прежние случаи такой же помощи, посольство в заключение затронуло аппетиты торговой республики, открывая ей перспективы больших материальных выгод. Еще при царе Алексее Михайловиче тот же голландский посол фон Кленк просил о транзитной торговле для Голландии с Персией и армянами. Тогда в этом было отказано. Великое посольство прикрывало теперь этот отказ объяснениями, что дело пресеклось тогда за смертью царя Алексея Михайловича, а в настоящее время великий государь, следуя такому же, как и отец его, «доброхотному склонению» к Голландии, указал послам напомнить Штатам о том деле и предложить им высказаться, на каких условиях они желали бы установить транзитную торговлю, «на каковых статьях которому делу состоится возможно и каким поведением тот торг и отпуск имеет быти?» Это был как бы посул голландцам, имевший целью приобрести их расположение к основному предмету переговоров.

Президент и депутаты, составлявшие комиссию, выслушав предложение послов, «записали их себе статьями» и совещались между собой, а затем президент ответил послам несколькими фразами благодарности за переданное от великого государя намерение поддерживать старинную дружбу, выразил радость по поводу победы царя над неприятелями и пожелание победы и одоления над врагами и на будущее время. Что же касается дела о торговле с Персией, о котором хлопотал фон Кленк, то пусть послы изложат свое предложение письменно, и тогда им будет без замедления дан ответ. Такой оборот, видимо, несколько удивил послов, и они возразили, что в торговле с Персией заинтересованной стороной являются Штаты, что прошение через фон Кленка было с их стороны и поэтому они и должны представлять соображения об этом деле. Депутаты, поблагодарив еще раз за «доброхотственное склонение» царя, ответили, что велят по этому предмету сделать выписку из записных книг, представят на усмотрение общего собрания Генеральных штатов и тогда «учинят ответ». На этом переговоры 29 сентября кончились, и депутаты, «витався с послами», покинули посольские помещения[1106]1106
  Пам. дипл. сношений, VIII, 991–999; Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1697 г., № 2, л. 50–60. Запись разговоров на конференции 29 сентября. Ср. там же (л. 7—22) «Доклад».


[Закрыть].

В тот же день, 29 сентября, послы просили состоявшего при них «торгового» голландца Захария Дикса выхлопотать перед Генеральными штатами разрешение на беспошлинный вывоз из Голландии в двух бочках лекарств, закупленных на царский обиход находившимся в Амстердаме русским доктором Петром Посниковым. «И Захарий Дикс, пришед к великим и полномочным послом, сказал, что он их посолское прошение Статом доносил, и господа-де Статы по их, посолскому, прошению велели те лекарства в своих владениях пропустить беспошлинно»[1107]1107
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1001.


[Закрыть].

Были приняты приехавшие с визитом датские послы Христиан-Зигфрид фон Плессен и Христиан фон Ленте фон Сарлгаузен. Войдя в палату и посидев немного, первый из датчан говорил «продолжительную речь», в которой после приветствия русским послам и поздравления со счастливым прибытием в Гаагу сообщил, что у них есть королевский указ – иметь с русскими послами приятство, потому что король почитает царя не только «за величество государств его», но и за самые его поступки, желает иметь с ним всякую любовь паче прежнего и, ища всякой приязни с царем, изволил отправить посланника к Москве. Король очень ждал приезда великих послов в свою землю, и по этому поводу сделаны были большие приготовления, но, вероятно, это намерение великих послов отменилось по воле царя; король желает, чтобы в будущем посольство все-таки его посетило, и примет его «со всякою честью и достоинством». И притом датские послы «просили, чтоб они, великие и полномочные послы, показали им всякое приятство». Русские послы благодарствовали послам за приязнь, а королю за желание видеть их у себя и объявили, что тогда их посольство к королю было отложено ради некоторых причин, но есть надежда исправить это упущение впоследствии: «посольство имелось учиниться во отложении для настоящих случаев, а может то исправитесь иным благополучнейшим временем. И, говоря о том, послы, простясь, поехали к себе». Великие послы провожали их до нижнего рундука[1108]1108
  Пам. дипл. сношений, VIII, 991—1001.


[Закрыть]. День закончился посещением театра: «Того ж числа были великие и полномочные послы в Гаге в комендиальном дому и смотрели тамошних действ»[1109]1109
  Там же, 1001.


[Закрыть]. «Когда оттуда возвращались, – добавляет автор «Записной книжки», – несли перед каретою свечи восковые возженные»[1110]1110
  Веневитинов. Русские в Голландии. С. 200.


[Закрыть].

30 сентября австрийское посольство прислало великим послам полученную из Вены грамоту на латинском языке от цесаря к Петру с уведомлением о победе над турками при Центе. Грамота от цесаря к царю посылалась, как видим, не в Москву, где царь официально значился, а в Голландию к Великому посольству. В ней сообщалось (по включенному в «Статейный список» переводу ее с латинского языка на русский), что турки, «смотрящу с другой стороны реки самому султану и из всего обозу (лагеря)… от наших выгнаны; кроме трехсот знамен и между ими самое янычарского аги знамя, такожде и кош (обоз) и сто пушек потеряно, и оставленные кормовые запасы все, купно с великим телег числом, пятнадцать тысяч и болши урону восприяли, которые или мечом побиты на месте, или в бегстве, понеже теснота моста их объяти не розмогла, в воде реки Тисы потоплены суть»[1111]1111
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1001–1002. Под 1/11 октября Схельтема упоминает о присутствии Петра на обеде, данном во дворце Св. Маврикия в честь русского посольства дипломатическому корпусу двумя полномочными министрами, представителями Голландии на Рисвикском конгрессе – Гейнзиусом ван Веде вам Дейвельде и Вильгельмом ван Гареном. Царь явился на обед в качестве одного из дворян, состоящих при русском посольстве, и был посажен между Витзеном и секретарем Штатов Фагелем. За обедом он познакомился с такими выдающимися государственными людьми, как ван Веде и ван Гарен (Scheltema. Peter de Groote, I, 181–182; Rusland en de Nederlanden, II, 243; Русская старина. 1916. Февраль. С. 222). В этом известии много неясного и противоречащего другим источникам. Неясно, почему обед в честь русского посольства давали два голландских уполномоченных на Рисвикском конгрессе. Если это был обед, данный ими в честь дипломатического корпуса, участвовавшего в Рисвикском конгрессе, то при чем тут упоминание, что обед был дан дипломатическому корпусу в честь русского посольства, которое в конгрессе не участвовало? Едва ли русское посольство могло присутствовать на обеде с прочими послами, с которыми оно все еще не познакомилось и не обменялось визитами. По крайней мере, 6 октября оно отказалось от приглашения на обед к польскому послу, указывая, что оно еще не сделало визитов иностранным послам. «Статейный список» о таком обеде не упоминает: день 1 октября в нем совсем не описан. Что касается до известия о присутствии Петра на обеде 1 октября, то оно совершенно неприемлемо: 1 октября он был в Амстердаме, как это видно из приведенного выше его письма к Виниусу, помеченного Амстердамом 1 октября (П. и Б. Т. I. № 191). Французский переводчик Схельтемы Muilman в «Anecdotes Historiques sur Pierre le Grand» (Lausanne, 1842. С. 143–144) оставляет без перевода слова «ter eere van het Russische Gesandschap». Русский переводчик неправильно считает названных Схельтемой голландских уполномоченных на мирном конгрессе «gevolmagtig de Ministers van den Staat tot den vredehandel» – «прибывшими в Голландию по случаю заключения Рисвикского мирного договора». Ван Дейвельде и ван Гарену не было надобности «прибывать в Голландию», так как конгресс происходил именно в Голландии в Рисвике.


[Закрыть].

2 октября происходила вторая конференция послов с назначенной Штатами для ведения переговоров комиссией. К послам на этот раз явились семь ее членов с президентом ван Эссеном во главе. Когда вошли в палату и сели по местам, президент ван Эссен начал переговоры, «говорил с письма». Он передал посольству благодарность Штатов за высказанные на первом разговоре заявления. Речь перешла затем к сделанному послами в прошлый раз предложению относительно торговых сношений с Персией и армянами. Предложение это, как видно, было встречено Штатами более чем холодно; они не только не обнаружили никакого стремления за него ухватиться, но проявили склонность затянуть дело: за предложение они благодарны, но вскоре ответа на него дать не могут; надо об этом деле спросить многих торговых людей, которые бывали в тех краях. Если послы не располагают долго оставаться в Гааге, то переговоры можно продолжать и в Амстердаме, если послы там еще побудут. Штаты желали бы, чтобы послы изложили свое предложение письменно.

Послы очутились в очень неловком положении; они взяли на себя инициативу предложения голландцам тех торговых выгод, которых голландцы ранее при царе Алексее добивались и о которых просили сами. Теперь они получили ответ в таком тоне, как будто о торге голландцев с Персией хлопотали они сами, русские послы. Послы ответили, что переговоры можно будет вести и в Амстердаме, потому что они намерены еще там пожить. Предложение их выгодно для Штатов, так как сокращает путь для их торговли с Персией. Об этом ранее «многое прошение» было со стороны голландцев, и если Штаты пожелают вступить о том в переговоры, тогда и послы будут говорить о том пространно. И так как потребность транзитного торга существует для голландских купцов, то письменное предложение о нем должно исходить не от послов, а от Штатов. Ошибка посольства в переговорах – и виной ее, может быть, был сам Петр – заключалась в том, что оно слишком преждевременно заговорило о желанном для голландцев транзитном торге, надеясь поймать голландцев на эту удочку, не дождавшись просьбы о том с их стороны. Но посольство ошиблось в расчетах. Штаты, холодно встретив предложение о транзитном торге, тем самым не связывали себе рук и относительно других вопросов, выдвигавшихся русским посольством. Это был крайне неловкий, в значительной степени наивный дипломатический ход начинающего и не вооруженного еще опытом политика.

Вторым предложением, сделанным русским посольством в этом заседании, и был тот главный предмет, за которым посольство обращалось к голландскому правительству, главная цель его приезда в Голландию – просьба о помощи Московскому государству в его войне с Турцией если не деньгами, на что, по-видимому, вовсе с самого же начала не рассчитывали, то, по крайней мере, имеющимися в Голландии в изобилии всякого рода морскими снаряжениями. Повторив вновь вкратце речь о значении войны против басурман для общей всех христиан пользы, послы подробно развили ту тему, на которую сделали намек уже в первом разговоре. Твердо намереваясь продолжать войну с турками, великий государь решил соорудить на Черном море флот («караван»), в котором должно быть кораблей и галер со сто, кроме иных мелких судов. На сооружение этого флота нужны как большие денежные ресурсы, так и всякого рода военные и морские припасы, и пусть Штаты, слыша о таких «его царского величества на защищение всего христианства подвигах», окажут ему помощь, если невозможно деньгами, то «всякими воинскими и корабельными припасами», которых у них изобилие, а в Российском царстве «за незвычаем» нет, и вскорости изготовить невозможно. Послы об этой помощи говорили, «выводя пространно», указывая, что войны против басурман в таких обширных размерах, в каких она теперь предполагается, еще никогда не бывало, что для Штатов такую помощь оказать нетрудно, что царю это будет приятно и памятно, и он вознаградит голландцев по окончании войны, а если они что-либо желают получить теперь же, то пусть просят. Комиссия просила дать по этому делу письменное предложение, обещаясь доложить его Штатам. Послы ответили согласием, и на этом вторая конференция окончилась[1112]1112
  Пам. дипл. сношений, VIII, 1010–1014; Арх. Мин. ин. дел. Дела голландские 1697 г., № 2, л. 61–64. Запись разговоров на второй конференции.


[Закрыть].