Текст книги "Тихий дом"

16

Март, как известно, месяц не очень благополучный. Мужчины склонны оправдывать постоянно меняющуюся погоду нестабильностью женского характера. Клара накануне гуляла с Клёпой у реки и наблюдала, как сильные порывы ветра обрушивали на берег мусор, печальные останки человеческого бытия. Однако, несмотря на начавшийся дождь, прошлись они на славу, с Клариного плаща потоками стекала вода. Почти насквозь промокший пес спрятался по самый нос у нее за пазухой. Хорошо, что она предусмотрительно нахлобучила на себя старую шляпу. Ветер чуть не сбил ее с ног, ветер сек лицо, но они выдержали натиск природы и даже получили удовольствие от противоборства с мартовской стихией.

Улочки будто вымерли. Горожане попрятались по домам, и Кларе показалось, что они одни во всем городе. Она шагала, точно отважный первооткрыватель, с Клёпой за пазухой, в полном одиночестве, и думала, что город принадлежал только ей. Что при этом могли думать добропорядочные граждане, разглядывающие ее из своих уютных гнездышек, ей не приходило на ум. Странная старушка, похожая на гриб, идет бодрым шагом в дождь в клеенчатом плаще и нахлобученной на уши шляпе – не иначе как выжившая из ума городская сумасшедшая.

Не без чувства облегчения она добралась до ближайшего к дому магазинчика, отворила двери и ступила внутрь. Звякнувший над ее головой колокольчик возвестил о посетительнице, и ей навстречу вышел приветливый продавец средних лет.

– Погода сегодня хуже некуда, – сообщил он, хотя все было и без того ясно.

– Да, к вечеру обещают прояснение. Так говорили по радио, – Клара всегда смотрела в будущее с оптимизмом.

– О, а вот и ваш питомец! – продавец только что заметил Клёпу, топтавшегося у ног хозяйки. Его наконец опустили на сухой деревянный пол, и он с наслаждением отряхнулся. Еще, и еще раз, и потом и на бис.

– Клёпа, не наводи здесь беспорядок!.. – с самой Клары потоками стекала вода, и ей было неловко за то, что после их ухода придется подтирать лужу. В результате, чтобы возместить ущерб, она купила больше, чем собиралась: хлеб, молоко, плитку шоколада, пачку любимого какао, печенье и лимон. Продавец сложил все в два пакета, первый завязал на узел, чтобы воспрепятствовать проникновению воды внутрь. Клара подхватила Клёпу на руки и двинулась домой. Уже прощаясь, она увидела на стене среди объявлений – хозяин позволял жителям соседних домов их вывешивать – театральную афишу. Клара ненадолго задержалась, проговорила что-то вроде «нужно будет сходить» и, распрощавшись, вышла на улицу.

Прогноз на этот раз оказался верным. К вечеру ветер и дождь начали стихать, высоко в небе, за темными облаками, стали просвечиваться голубые клочки. Радуясь тому, что насчет ужина можно не волноваться, Клара уселась на диван и решила позвонить племяннику. Говоря с ним, она всегда преображалась, улыбка не сходила с ее лица. Она шутила, была обаятельна, весела и ни словом не упомянула о ноющих руках, тяжести в ногах и сердечной боли. Зачем расстраивать мальчика, если завтра все уже пройдет? А он будет суетиться, волноваться и снова уговаривать ее переехать к ним. Яша по-прежнему молчал, передавал через сына приветы, или Боря добавлял их сам. Ну какой же Яша все же идиот, хотя и математик с ученой степенью!..

Через две недели у Милочки был бы день рождения, и Клара пообещала Боре сходить на кладбище. Впрочем, она сделала бы это без всяких обещаний. Раньше это место представлялось ей грустным и устрашающим – теперь она относилась к этому иначе. Ведь кто-то нашел здесь наконец покой, избавился от суеты и бесконечных хлопот, тяжелой болезни и тяжести бытия. Жаль было только молодых, рано ушедших из жизни. В этом она видела несправедливость. А в целом это есть конечная точка любого жизненного цикла…

Клёпа, отлично распознающий не столько слова, сколько особую интонацию, всегда сопровождающую Кларин разговор с любимыми людьми, запрыгивал обычно на диван, сворачивался в клубочек и носом упирался в хозяйскую руку, время от времени толкая ее то лапой, то мокрым черным носом. Так он выпрашивал свою долю внимания. Клёпе нравится звучание ее голоса и вообще ее присутствие, но он выражал недовольство тем, что тепло и внимание достается не ему.

Рябушка, конечно, совсем другое дело. Кларе хотелось верить, что она ее узнает и, разгуливая по кухне, сознательно движется в сторону хозяйки. Ей нравилось наблюдать, как поначалу Клёпа, считая себя главной скрипкой в этом оркестре, пробовал указать курице на ее место, но после двух или трех столкновений, когда Ряба больно его клюнула и расшумелась, размахивая крыльями, он стал ее остерегаться и не идти на открытый конфликт.

Сегодня при разговоре с Борей Клёпа весь исстрадался: дотрагивался лапой до руки и ноги хозяйки, принес непонятно откуда взявшийся мячик, потерявшийся неделю назад, гавкал, считая, что Клара бросает его как-то неправильно, без должного усердия и энтузиазма. Наконец, полностью отчаявшись, он ушел в другую комнату, сочтя хозяйку настоящей предательницей. Там он спал или делал вид, что спит, пока Клара нарочито громко не загремела его миской, приглашая к ужину.

Положив Клёпе еду в миску, она почему-то подумала про старого и капризного математика. Есть все же между ними нечто общее. Оба ревнивы и очень упрямы.

Старенький дом Клары с дороги было не разглядеть: он скрывался за деревьями и высокими кустарниками. Летом забор, увитый плющом и глицинией, поросший мхом, скрывал от прохожих дом, выглядевший немного заброшенным, но Кларе это очень нравилось. Ее владения были надежно спрятаны от досужих взглядов. Поздняя осень и зима – дело совсем другое. Обнаженные ветки образовывали чудесный узор на ночном и утреннем небе, но фасад дома был виден сразу. Скоро снова выплеснется волна нарциссов, молодая трава накроет ажурным земным покрывалом прошлогоднюю жухлую траву и яркие мазки от цветущих деревьев снова спрячут ее любимый дом.

Клара очень любила наблюдать, как при малейшем дуновении ветерка белые лепестки цветущих деревьев плывут в воздухе, точно зимние снежинки. По утрам она уже выходила на крыльцо без тяжелого пальто. Ему на смену приходил так называемый наряд огородника: толстые ботинки, длинная юбка, куртка, будто из лоскутков, еще один подарок тетки, и, конечно, толстые колготки. Она осознавала, что утром выглядит так себе со своими всклоченными рыжими волосами и помятым лицом, но радость состояла в том, что ее никто не выдел, а Клёпа и Рябушка любили ее в любом обличии.

Однажды они с Милочкой, уже серьезно больной, говорили о любви и сошлись на том, что любовь к природе, детям и животным и есть самая настоящая, безусловная, без всяких на то причин и следствий. Клара с сестрой в этом соглашалась и всякий раз удивлялась, как им удалось сохранить совершенно разные воспоминания об одном и том же детстве, которое всегда вспоминалось очень тепло.

Милочка помнила большую чугунную ванну, в которой летом хранили воду, ею же потом поливали огород. Иногда папа проносил через всю кухню и коридор извивающийся черный шланг, которым поливал деревья, мыл сильной струей двор и набирал воду в ту самую ванну. Если прикрыть пальцем отверстие, вода бешено брызгалась, и девочки очень любили скрываться друг от друга или от отца, решившего с ними поиграть. В летний знойный день такая струя была истинным блаженством, и за право подержать в руках шланг они с сестрой вели непрекращающиеся бои. Мама кричала: «Затопите мне весь огород! Затопчите своей беготней цветы! Не смейте наступать на шланг – выбьется из крана наконечник и зальет всю кухню!» Но кто ее слушал, если было так весело?!?

Клара помнила другие водяные сражения. Когда она об этом рассказывала маленькому Боре, он, довольный, спрашивал: «А-а-а! И вы стреляли водяными пистолетиками?» В то лето у него появилась новая игрушка, и он безжалостно расстреливал всех друзей и домочадцев, к кому удавалось подкрасться незаметным.

– Какой такой пистолетик, сынок! – объясняла Мила. – Не было у нас таких радостей. Мы использовали обычные пластиковые бутылки. Папа нам делал много отверстий в крышке. Кажется, шилом. И мы, набрав в ванне, что стояла во дворе, воду, неслись на улицу и обливали друг друга до посинения!

Малыш смотрел с недоверием: неужели обычная пластиковая бутылка из-под шампуня или чего-то другого могла сделать их жизнь такой веселой?

В его руках искрился, горел, гордо оповещал о своем присутствии сигналами и причудливыми звуками чудесный яркий водяной пистолет. Красота, да и только! А они играли с какой-то невзрачной бутылкой!

Еще Клара помнила их большую кухню в два окна, пестрые простенькие занавески, которые мама неустанно крахмалила, тяжелый чугунный утюг, его девочкам трогать категорически запрещалось, и черную маслянистую чугунную сковороду для блинов. Мама и бабушка уверяли, что в другой сковороде блины ни за что не получатся такими вкусными. Для идеальных блинов на вилку наматывался кусочек марли, а на блюдце выливалась лужица пахучего растительного масла. В него окунали марлечку, марлечкой протирали сковороду – не наливали масло, а именно смазывали! – и уже потом выливали из огромной бадьи тесто. Блины ели несколько дней. Из последних, уже немного устав от них, делали конвертики с творогом и яблоками, а иногда с фаршем из говяжьей печени.

Мила упорно хранила в себе лучшие гастрономические воспоминания: мама перед каким-то праздником или приходом гостей достает из духовки сливовый пирог. Он так убийственно пахнет, что хочется получить горячий кусок немедленно, с пылу с жару, но мама не разрешает: нужно дать пирогу отдохнуть, можно только смотреть и дуть, а уже потом потихоньку начинать с зажаристой корочки, прежде погладив ее пальчиками и ощутив даже через прикосновение ее волшебный вкус.

Клара была, конечно, нормальной старушкой и все понимала, не путала воспоминания с реальной жизнью, могла отличить настоящее от вымышленного, но иногда даже ей казалось, что она слышит мамины шаги, папины вздохи, чувствует их одобрение, но чаще недовольство ее одинокой тихой старостью.

С одной стороны, конечно, одиночество – отличная вещь. Никто не требует внимания, не дергает, не теребит просьбами, требованиями, недовольствами, не навязывает свои предпочтения и свой жизненный ритм. Но иногда все же так хотелось долгих и доверительных разговоров по душам, и топанья детских ножек, и беспричинного смеха, и такого сильного желания прижать к себе маленькое хрупкое тельце, обсыпать его поцелуями, а уже потом, конечно, согласиться на то, на что в принципе соглашаться нельзя: погулять по лужам, принести домой крошечного котенка, позавтракать и пообедать сладостями, оставшимися после шумного дня рождения, вдруг разрисовать цветными мелками стену в коридоре, приготовить самые вкусные на свете блинчики, наобещать кучу совершенно бесполезных подарков и радоваться заранее, зная, сколько будет радости и визга, пока они будут разворачиваться!

Всего этого тоже очень хотелось, но Клара давно поняла, что это не ее счастье – ей обещана тихая удобная старость в достатке, и потому она так крепко держалась за родные души, которых осталось не так уж и много на этом свете.

После обеда Клара пошла одеваться. Натянула шерстяное шоколадное платье, теплые колготки, удобные сапоги, куртку до колен и пошла забирать соседскую девочку со школы. Она просидит у нее до вечера, пока родители не вернутся с работы. Что-то пошло у них не так, и они попросили об одолжении. Клара с радостью согласилась, ей это не в тягость, девочка хорошая, нужно только вывести заранее Клёпу и убрать в клетку Рябушку. Обед у нее готов, но она имела на вторую половину дня несколько другие планы.

Сегодня она не могла выглядеть колоритной старухой в куртке цвета бешеной фуксии – все же Фира знает кому что дарить! – и потому выбрала добротную одежду, чтобы произвести нормальное впечатление на учителей и не подвести девочку. И еще ей давно хотелось сходить в одну новую кофейню. Одной там появиться было бы более чем странно. На фоне молодых посетителей в драных джинсах, шапках с бубонами и их огромных рюкзаков она бы выглядела в своей респектабельной, да и смелой одежде тоже, более чем странно. Появление ребенка все оправдывало: бабушка ведет внучку выпить горячий шоколад и съесть заслуженный десерт после школьных занятий.

Девочка аж подпрыгнула от радости, когда Клара рассказала ей о своих планах. Это же какое чудо ее ожидало в совершенно будний и ничем не примечательный день! У Клары бывать она очень любила: ее дом был совсем не похожа на тот, в котором жила ее семья. Одна гуляющая по кухне курица чего стоила! Клёпа был вообще мечтой ее жизни. Правда, она сразу поняла, что собака ее не жалует, но девочка по имени Лиза не переставала тискать пса, надеясь, что ответное чувство в нем все же проснется. Клара ее успокаивала тем, что Клёпа уже старичок, поздно ему менять привычки, хочется покоя и тепла. Лизе пришлось поверить, но Клёпу теребить она не переставала.

У Клары дома было много забавных вещичек, пахло свечами, кофе, совсем так, как в кофейне. Здесь все ощущали атмосферу тишины и покоя. Лизины родители в дневной и уж тем более в утренней суете пили кофе растворимый, на скорую руку, а Клара никуда не торопилась, Лизу всегда выслушивала, не доставала скучными расспросами про школу и прочей ерундой, волнующей обычно взрослых. У Лизы были свои бабушки, даже две, но они еще бились в страстях, молодились, работали и были все время заняты. В смысле свободы и чистого взгляда на жизнь, не затуманенного суетой и любимым взрослыми словом «надо», они с Кларой были очень похожи. Девочка еще не заразилась от взрослых, не вступила в опасный возраст, а Клара уже давно из него вышла, так что они хотели от жизни примерно того же: радости от каждого дня, побольше удовольствий и никаких обязанностей, насколько это возможно, а также чудес, уюта, добрых мультфильмов, пончиков, сладостей и красоты. Однажды Лиза даже совершила предательство, отказавшись от своих бабушек и на время присвоив себе Клару – очень уж хотелось произвести впечатление на одноклассницу и похвастаться тем, какая у нее замечательная бабуля.

Итак, Лизу эта идея с кофейней очень воодушевила и они, бросив рюкзак у Клары, отправились в путь. Можно было проехать две остановки на маршрутном такси, но кто же захочет это делать, добровольно заключить себя в духоту, если можно прогуляться и ощутить, как весна стучится в двери, осознать, что теплые солнечные дни не за горами и очень скоро расцветут деревья, весенний воздух будет напоен ароматом свежих бледно-розовых лепестков. Они шли по дорожке, ведущей через центральную часть города вниз, обе очень хотели есть и обменивались ничего не значащими фразами. Лиза говорила о дне рождении подруги, на которое была приглашена, ей хотелось удивить всех подарком, который еще не придумала, а Клара собиралась в театр и приглашала Лизу с собой. Девочка там никогда не была, и ей не хотелось менять свои пристрастия, тем более в театре, наверное, очень скучно. Она любила ходить с одноклассниками и родителями в кино, а планшет и вовсе заменял ей все возможные развлечения, так что она думала, как бы повежливей отказаться. Впервые оказавшись у Клары и увидев ее современный телефон и то, как она пользуется планшетом, девочка оторопела, но сейчас уже ничему не удивлялась. Клара – она такая классная! И очень веселая!

В кофейне они уселись в дальнем углу зала, расположились на фантастически удобном диване и замерли там в блаженной неподвижности, отогреваясь и рассматривая все вокруг. Окна выходили во внутренний дворик, летом он обещал быть зеленым, а зимой – снежным, в сегодняшнем мрачном безвременье он застыл в своем ожидании, но внутри было так красиво и уютно, что кофейне можно было простить даже временно мрачный дворик. В детстве, конечно, можно без всяких на то причин удивленно раскрывать рот, мечтательно улыбаться, не рискуя привлечь к себе внимание, а стоит подрасти и уж тем более состариться, так сразу же возникнут косые взгляды и вопросы: о чем думаешь, что случилось, у тебя что-то болит, почему ты молчишь?!? Поэтому Клара себя сдерживала.

А Лиза мечтательно улыбалась, разглядывая новое место и всех посетителей, уткнувшихся в телефоны и компьютеры. Клара поговорила с официантом и смело сделала заказ. Себе – капучино в большой керамической кружке и стакан воды, а Лизе, находящейся в том возрасте, когда хочется всего и сразу, выбрала горячий шоколад и огромное пирожное под названием «Римские каникулы».

Девочка так долго водила пальчиком по меню, что Клара поняла: срочно требуется еще и мороженое. Лиза, совершенно счастливая и довольная, крутила в руках рекламные проспекты, что лежали на столе и благодарила Клару.

– Не волнуйся, ты меня не разоришь. Хочешь чего-нибудь еще? Нет? Точно?!? Ты лучше хорошенько подумай. Возможно, мы придем сюда не скоро!.. Жаль, что в моем детстве не было таких прекрасных пирожных, хотя мы об этом ничуть не жалели. Мамины блины и пироги были тоже замечательными!

– А вот моя мама ничего не печет и почти не готовит. Говорит, нет времени, – вздохнула девочка.

– Не готовит?!? А что же вы едите?.. А ты приходи ко мне, и я тебя обязательно научу!

– А мама отпустит? – улыбнулась Лиза.

– Конечно! Мы же ее вежливо попросим, – Клара заговорщицки улыбнулась, – и вообще у нас с твоими родителями отдельный договор!

Лиза, довольная и счастливая, с шоколадными усами от большой чашки, уплетала за обе щеки гигантское пирожное. Все же есть на свете люди, успокаивающие всех вокруг и поднимающее настроение одним своим присутствием. Лиза знала: Клара как раз такая!.. Она могла выйти в свой крошечный садик босыми ногами, копаться в огороде в длинной цветастой юбке, не обращая внимания на то, что глазеют соседи, готовить всякие вкусности, подмигивать от удовольствия их пробуя, вязать Клёпе смешные свитера, красить волосы в ослепительный рыжий цвет, забрать Лизу с последнего урока, если очень попросить, и по-детски этому радоваться. Она может рано вставать, не скрывать, что любит смотреть мультики, приносить с рынка замечательные вещицы, подскакивать, как молодая, от телефонного звонка какого-то Бори, разгадывать кроссворды, писать длинные сообщения, носить несколько колец и браслетов сразу, прятаться в забавной шляпе, если не хочет никого видеть, разговаривать с курицей и утверждать, что она все понимает, по-хулигански не открывать дверь незваным гостям, гулять в парке ранним утром и поздним вечером и находить там всякие мелочи вроде браслетиков и брелков, а потом, как бы между прочим, дарить их Лизе. А есть такие люди, от которых вообще никакого толка и удовольствия, одна тоска и печаль. К счастью, Клара совсем не такая. Жаль, что видятся они не часто и она не Лизина настоящая бабушка. Нужно будет ее крепко обнять и чмокнуть в щеку, а еще принести желтые тюльпаны, она их так любит…

17

Саша почему-то тревожилась весь день: утром, как это обычно бывает по понедельникам, Клара должна была принести поллитровую баночку сметаны, такую густую, что ложка в ней стоит и не падает, и килограмм свежайшего деревенского творога. Была у нее с кем-то договоренность, и в воскресенье вечером ей привозили вот такие прекрасные натурпродукты. Именно Клара научила Сашу покупать настоящие молочные продукты на рынке. Прежде молодая женщина в непрекращающейся суете и спешке забегала в супермаркет и хватала то, что рекламируют по телевизору. Разные «молочники», «простокваши» и «деревенские усадьбы» – все, как советовали добрые бабушки и облаченные в белые одежды фермеры. Клара на все это махнула рукой. Огурцы и капуста – только собственного приготовления, рыба и мясо – на рынке, у проверенных людей, а вот молочные продукты ей доставляли хорошие знакомые, живущие за городом. Ими она и делилась с Сашей.

В понедельник утром Клара не зашла, на звонки не отвечала, это было на нее не похоже, и Саша решила заехать к ней сразу после работы, но к обеду сердце так тревожно застучало, в голову лезли такие страшные мысли, что она отпросилась и, заказав такси, поехала к Кларе, решив ничего пока не говорить Боре. У нее был его номер, иногда они созванивались, но не по-дружески, а так, по существу. Встревожить его было бы нечестно, и она решила прежде все выяснить самостоятельно. Ехала и надеялась, что Клара вот-вот перезвонит сама и скажет со свойственным ей юмором: «Сашенька, девочка, ну нельзя нам, старикам, давать в руки новые технологии! Это же губительно и опасно, почти так же, как граната в руках у обезьяны! Забыла зарядить телефон с вечера и, представляешь, не могла его найти! Его еще не научили отзываться на хозяйский голос!»

Апрельский день был солнечным и теплым. Машина ехала по замысловато переплетенным улочкам, блестели после ночного дождя шиферные крыши домов, сбегающих по крутым склонам к центральной площади. Перед гостиницей с пристроенной террасой, потихоньку заполняющейся отдыхающими, выставляли столики с полосатыми зонтами. Город весной был еще сравнительно немноголюдным. Первый наплыв туристов обычно приходился на майские праздники. Птицы оглашали небо своими криками, воздух был наполнен теплым ветром, ароматом выпечки и свежесваренным кофе. Саша думала о том, как было бы хорошо увидеть сейчас Клару и осознать, что все тревоги были беспричинными! Это сделало бы Сашу абсолютно счастливой. Столько, сколько дала ей в последние годы Клара, не дал ей никто. Они бы выпили вместе по чашке кофе. В кухонном шкафу у Клары всегда находились в нужное время сладости или испеченные ею плюшки-ватрушки-пироги. Они бы посмеялись над тем, как удачно заехала Саша, в будний день, в обеденный перерыв, вот такой вот неожиданный перерыв на кофе, и потом Клара обязательно вспомнила бы какую-нибудь забавную историю из прошлого. На работу Саша бы вернулась, как это всегда бывает после общения с Кларой, в приподнятом настроении и с легкостью пронесла бы его до самого вечера.

Это только Клара думал, что Саша делает ей одолжение, присматривая за ней и ее питомцами. У Саши на этот счет было совершенно другое мнение. Долго и отчаянно она искала мать, которая рано ушла из жизни, видела ее в других людях, в мелькающих силуэтах, в старых фотографиях и всегда пыталась представить, что бы она сказал в том или ином случае. Они с Кларой были, конечно, совсем разными людьми, но именно Клара с ее неугасающим юмором и легкостью научила Сашу прислушиваться к своим чувствам, довольствоваться тем, что есть, заниматься в выходные цветами, радоваться детям, любоваться красивыми вещами, слушать музыку. Тихие житейские радости давали Кларе силу, и удивительно, как ее советы помогали Саше жить. Она успокоилась, остановилась и оглядела свою жизнь более пристально и нашла в ней так много замечательного, что скрывалось в дневной суете за непрекращающимися проблемами. Саша знала, что Кларе не нравится то, как относится к Саше ее муж, но после одного разговора Клара дала понять, что это жизнь Саши, и никого больше, и принимать решение нужно только ей. И тогда, когда она будет готова. Это очень облегчило ситуацию, и больше они к этой теме не возвращались. И за эту деликатность Саша тоже была ей очень благодарна. О Кларе знали все ее друзья и подруги, так и говорили: как, мол, твоя старая еврейская подружка? Саше не нравилось, что они ее так называли, про себя она звала Клару «вечным праздником», «гимном жизни». Теперь она верила, что можно быть счастливой и вести полноценную жизнь даже в зрелом возрасте. То, что Клара давно разменяла восьмой десяток, Саше верилось с трудом. Она казалась ей разумнее и энергичнее многих ее сверстников.

Выйдя из машины, Саша увидела широко распахнутую дверь, заливающего Клёпу и неуклюже сидящую на ступеньках Клару. Она сидела в своей обычной одежде для работы в саду, с вытянутыми вперед ногами и закрытыми глазами. Сердце бешено застучало, Саша поняла сразу: она не просто присела на минутку отдохнуть и насладиться свежим бодрящим воздухом раннего утра и еще не очень жаркими лучами солнца. На какое-то мгновение ее ум отказался признать очевидное, а потом вдруг пришла ужасная и непоправимая мысль о том, что Клары уже нет, но потом, подойдя ближе, она увидела, как Клара открыла глаза и посмотрела на нее, но не смогла вымолвить ни слова. Слава Богу, не произошло ужасное, и Саша быстро стала набирать номер скорой помощи. Потом она вошла в дом, погладила и успокоила Клёпу, проверила есть ли у него вода и еда, выключила телевизор и принесла теплые вещи. Ими она укрыла Клару, на ноги надела носки, сушившиеся на батарейке. Она обняла пожилую женщину и сказала ей несколько ободряющих слов, затем вернулась в дом, достала из выдвижного ящика документы, ночную сорочку, халат, домашние туфли, несколько пар нижнего белья, зубную щетку и все аккуратно сложила в целлофановый пакет. Ключи лежали на обычном месте, Клара не собиралась никуда уходить, только вышла в сад посмотреть, как он растет и меняется, наметила себе дневную работу, и что-то с ней произошло. Саша уже знала, что это, но не хотела думать. В последний момент она закрыла входную дверь, взяла Кларин телефон с зарядным устройством, и именно тогда к дому подъехала белая машина скорой помощи…

В ту ночь сон почему-то не шел. Он будто ускользал от нее. Она то погружалась в дрему, то просыпалась и лежала с открытыми глазами. В этом беспокойном сне ее преследовали голоса, обрывки разговоров, чьи-то слова, не имевшие никакого смысла. Перед ней будто стоял папа и говорил: «Поздравляю, вот ты и нашла себе дедушку!» Мама ходила по комнате и складывала белье, только что снятое с веревки. Нужно схватить за конец простыни и пододеяльника, стряхнуть и потянуть изо всех сил. Потом аккуратными стопками отнести белье на кухню и ждать, когда раскалится тяжеленный чугунный утюг. Мама просила Клару помочь и сердилась, что дочка лежит и не отзывается. Без умолку болтала где-то рядом Милочка, в обычной жизни такая тихоня, осуждающе глядел склонившийся над книгой Яша сквозь тяжелые очки, едва держащиеся на носу. Маленький Боря возился на полу с новой машиной, а потом уже большой Боря поспешно собирал чемоданы. Циля, седая и еще больше исхудавшая, появилась ниоткуда и зашептала Кларе на ухо: «Назови его Фимой… Как это кого? Твоего сына! Ефим – очень хорошее имя! Назови того мальчика, который у тебя родится!»

Клара пыталась что-то сказать, но они ее не слышали или она делала это очень тихо. Ее стала охватывать тревога: почему они ее не слышат, ведь она говорит очень важные вещи? Потом, под утро, она наконец уснула, и ей приснился теплый, хороший сон: они с Милочкой собираются в школу, уже опаздывают, все из-за нее, Клары, конечно, а мама наливает в белые чашки с розами чай, будто не замечая их беспокойства, кладет перед ними два куска хлеба с вареньем и говорит: «Все равно опоздали, так покушайте нормально. Нельзя идти в школу голодными. Из дома – только с теплым животом!»

Клара проснулась окончательно около пяти. Ночь наконец закончилась. Она зажгла свет, поправила сбившуюся простыню, заметила, что совсем не отдохнула. Налитые усталостью ноги с трудом дошли до кухни. Она выпила чай и свои обычные таблетки, давление измерять не захотела. За окном появились первые косые лучи солнца, дождь прекратился, и она решила выйти во двор. Надев обычную одежду для утренних прогулок, она вывела погулять Клёпу, прошлась совсем немного, только разглядела бледное безоблачное небо, услышала, как поют, перекликаясь, птицы. На каштане, кажется, запел дрозд. Каштан рос в тихом и безветренном уголке сада и обычно терял крупные желтые листья с наступлением первых заморозков. Прошлая осень была мягкой, и листья держались до самого декабря. Клара любила, как он цветет, как поднимаются вверх его белые пирамидки, а потом появляются зеленые колючие шарики. Скоро она это увидит.

Как же хорошо, что закончилась эта беспокойная ночь! Не выспавшаяся и усталая даже больше, чем накануне, Клара делала в то утро все через силу. Даже такие простые вещи, как приготовление каши для себя и завтрака для Клёпы и Рябушки требовали от нее неимоверных усилий и сосредоточенного внимания. Глядя на себя в зеркало, она заметила темные круги под глазами и бледность. Все-таки в ее возрасте хороший сон – основа всего. Впрочем, как и душевное спокойствие, и внутренний настрой, и чувство юмора.

Решив, что на воздухе ей станет легче, мучила духота, Клара, отперев дверь, снова вышла в сад. От холодного бодрящего воздуха на мгновение перехватило дыхание. Она поняла, что оделась слишком легко, но свежесть была приятной, даже обжигающей, такой, когда умываешься холодной водой или купаешься в горной речке. В молодости она это очень любила, а когда поняла, что с семьей и детьми не складывается, стала ездить раз, а то и два раза в год по курортам, выбирая то море, то горы. Тогда прохладная вода ее не удерживала от купания, в этом было для нее особое удовольствие.

В ее крошечном садике блестела роса. Первые лучи солнца, еще не очень-то и греющие, уже коснулись одного уголка сада. Там росинки подсыхали, и трава приобрела другой оттенок зеленого. Это весеннее оживление, цветочные бордюрчики, расцветающие деревья и изумрудная травка всегда поднимали ей настроение. Здесь она с удовольствием трудилась, здесь она проведет сегодняшний день. Мамочка бы очень удивилась, узнав, что Клара, ее старшая дочь, совершенно равнодушная к огороду, к растущим пышным цветом подушкам из белых и лиловых цветов, стала вдруг заядлой огородницей. Удивилась бы и порадовалась. Интересно, что мама находила для себя в этом занятии? Кларе нравился сам процесс, наблюдение за меняющимися временами года, время, которое она проводила на воздухе. Конечно, картошку и морковь она не выращивала, но за деревьями следила; петрушку, укроп и тимьян сажала, с сорняками боролась.

На глаза ей попался странный цветок, похожий на одуванчик. Она, не раздумывая, наклонилась и решила выдернуть его вместе с цепким сильным корнем. В эту минуту ей ни о чем другом не думалось, она сделала это автоматически, но, выпрямившись, ощутила странную легкость и вместе с тем сильное головокружение. Все поплыло перед ее глазами, ей даже показалось, что она сейчас потеряет сознание. Вот-вот это должно было случиться, и, чтобы не упасть, она тихонько двинулась к крыльцу, ухватилась за ступеньку и села. Вдруг боль, будто электрическим током, пронзила ее левую руку и, сжимая стальным обручем грудь, опоясала все тело. Она закрыла глаза, чтобы легче пережить эту боль, отпугнуть что ли. Ей хотелось крикнуть, позвать на помощь, но она не могла это сделать, не могла издать ни звука.