Текст книги "Малыш: мамино счастье"

Увы, в жизни дедушки довольно часто выступают как «приложение» к бабушкам. Перед глазами немало примеров, когда дедушки не особо интересуются внуками (живя при этом с бабушками в законном браке, а не будучи в разводе и с новыми семьями). И происходит это не потому, что дедушки не любят детей своих детей и не хотят их видеть. Нет. Они очень хорошо относятся к потомству и даже справляются о нем по телефону. Но не более того. Просто у них своя жизнь, свои заботы и проблемы. И внуки слабо вписываются в эту размеренную колею.

Одна знакомая со смехом рассказывала мне, что на вопрос, почему вы не приезжаете в гости к внучке, свекр ответил:

– Так собака ощенилась, нужно ухаживать за ней и за щенками…

Собака, конечно, важнее, чем внучка. Собака – друг человека. А у девочки, в конце концов, родители есть.

Да, так сложилось, что из всех членов «большой семьи» дедушки, как правило, меньше всех уделяют внимания внукам. И меньше всех проводят времени в общении с ними. Но ведь в любом правиле есть исключения, правда? И этим исключением является особый вид «сумасшедших» дедушек – тех, кто внуков просто боготворит. Встречаются они нечасто (но встречаются!), на дороге, как говорится, не валяются, а главное – сильно выделяются на фоне безынициативной массы «коллег по званию». И я даже близко знакома с одним ярким представителем этого редкого вида.

Это мой папа. Дедушка моих детей – Даши и Гриши. Я хочу написать о нем. И не затем, чтобы похвастаться. А потому, что в своей книге про сто не могу не рассказать о самом лучшем дедушке во вселенной.

Моего папу обожают все. Не только близкие и домочадцы. От него без ума женская половина коллег по работе, продавщицы в ближайшем магазине, кассирши в банке и парикмахерши в салоне красоты. Потому что папа – это мужчина-мечта. Подтянутый, импозантный, улыбчивый, с превосходным чувством юмора, обходительный и галантный.

Папино хобби – косьба травы на даче. В этом деле он мастер, освоивший все возможные приемы сенокоса – традиционной косой, механической косилкой, электрическим триммером, и, наконец, бензиновой газонокосилкой. Каждые летние выходные он готов часами кружить по участку, шагая за тарахтелкой, как индийский крестьянин за мулом, и превращая в зеленую пыль не только сорняки, но и поросль садовых кустарников и цветов. На мои последующие вопли «Я не для того сажала, чтобы ты тут все срезал!» папа обычно отшучивается. Так и живем: муж усердно копает, я старательно сажаю, а папа увлеченно скашивает.

Вообще, папа весь соткан из достоинств, но самое главное его душевное качество – это потрясающее внутреннее благородство. Если бы папа имел дворянские корни или был потомком русских интеллигентов, его врожденную высокую нравственность можно было бы хоть чем-то объяснить. Генами, например. Но, согласитесь, внутреннее благородство и тонкая душевная организация в человеке рабоче-крестьянского происхождения – это, скорее, исключение, чем правило.

Папа родился в глухом селе Хабаровского края. На Дальний Восток судьба забросила родителей его мамы – моей бабушки. В 1932 году они бежали от голода на Украине. Прабабка умерла в поезде по дороге. Прадед погиб у озера Хасан[91]91
  Хасан – озеро на юго-востоке Приморского края на границе с КНДР. Летом 1938 г. в районе озера Хасан произошел советско-японский вооруженный конфликт. В отечественной историографии он считается предвестником Второй мировой войны.


[Закрыть]. Бабушку воспитала совершенно посторонняя женщина.

В сельской школе бабушка проучилась всего 4 класса, а с 12 лет – когда умерла ее приемная мать – пошла работать в рыболовецкую артель на берегу Охотского моря. За одинокой девочкой, у которой на всем белом свете не осталось ни одной родной души, приглядывали соседи.

За отца моего папы выйти замуж она не успела. Он был моряком и погиб во время шторма. А через некоторое время бабушка узнала, что беременна. Ей тогда только-только исполнилось девятнадцать.

Честно говоря, я даже представить себе не могу, что стоило бабушке родить и вырастить папу. Какой невероятно тяжелой была ее жизнь без надежды на чью-либо помощь и поддержку, когда рассчитывать приходилось только на собственные силы. Папа рассказывал, что бабушка вынуждена была оставлять его – маленького мальчика – одного в бараке, где они жили, и убегать на работу. Она заглядывала раз в два-три часа, чтобы посмотреть, все ли в порядке, да сунуть сыну в руки хлебный мякиш. И убегала вновь. Папа вспоминал потом, что хлеб на самом деле был большой редкостью. Зато в доме, за порогом которого плескалось холодное море, всегда было полно красной икры. И папа наелся ее на всю жизнь вперед.

Они постоянно переезжали из села в село в поисках работы. Последним местом их обитания на Охотском море стал городок Армань под Магаданом. Бабушка устроилась там на кирпичный завод. А папа пошел в школу.

В Армани им выделили небольшой земельный участок, на котором бабушка, чтобы прокормиться, сажала картошку. В суровых условиях Дальнего Востока урожай почти всегда был скудным. Картофелины урождались мелкие, размером с перепелиное яйцо…

Там же – в Армани – бабушка познакомилась со своим будущим мужем, от которого родила второго сына. Вскоре папин отчим перевез всю семью в Москву.

Лет десять назад теплым летним вечером папа рассказывал мне, как перед самым отъездом в столицу он, девятилетний мальчишка, бегал по арманьским соседям и предлагал им купить тот самый участок земли с картошкой. Я плакала. Мне было очень жалко папу. Жалко, что самые чудесные детские годы для него были полны трудностей и лишений.

Участок был продан за пять рублей. На эти деньги бабушка купила папе сандалии, шаровары и украинскую рубаху. В этом роскошном по тем временам наряде папа и приехал в Москву.

Босоногое детство перетекло в дворовое отрочество, а затем и в армейскую юность в жаркой республике Азербайджан.

Вернувшись из армии, папа пошел работать в таксомоторный парк. Через год промозглым мартовским днем к нему в такси села симпатичная миниатюрная брюнетка и попросила отвезти на другой конец Москвы. Это была моя мама. Они поженились через четыре месяца после первой встречи. А еще через три года появилась я.

В моем детстве папа все время пропадал на работе. Мама оказала на не го огромное, просто космическое влияние, и он, распрощавшись с таксомоторным парком, круто поменял сферу деятельности. С тех пор вся его профессиональная стезя была так или иначе связана с иностранцами. Из-за этой стези папу я практически не видела. Не помню, чтобы он играл со мной или гулял. Папа работал. Все остальное было на маме. И немного на бабушке.

Бабушка (та самая папина мама) меня очень любила. Называла «лапой» и никому не давала в обиду. Она сидела со мной до того момента, как меня отправили в детский сад, а потом, чуть позже, встречала из школы. Ежедневно ездила к нам на трех автобусах – с высоким давлением, с больным сердцем, опираясь на палочку.

Бабуля научила меня вязать и готовить оладьи с яблоками. Но главное – через свое отношение ко мне она показала, что значит заботиться о близких людях, думать о них. На нашем с ней примере я поняла, какими близкими и душевными могут быть отношения бабушки и внучки. Она умерла, когда мне было почти одиннадцать. А ей самой – пятьдесят пять…

Бабушка вполне могла бы увидеть правнуков. Когда родилась Даша, ей было бы всего семьдесят. И, я знаю, она бы очень радовалась за меня, за всех нас. Очень-очень. Бабушка была простой русской женщиной, не кончавшей университетов и по сути ничего не достигшей в жизни. Но в ней была душа. Все остро чувствующая, не изъеденная черствостью и равнодушием. Бабушка всем сердцем любила меня, папу и маму. И ничего не требовала взамен.

Папа перенял у нее эту преданность родным. Да, я видела его только рано утром, но все равно чувствовала себя его любимой дочкой. Он заботливо готовил нам с мамой завтраки, заворачивал мне в школу бутерброды. По выходным делал блинчики с творогом.

А еще он меня ужасно баловал. Я была первой девочкой в классе, у ко торой появились жутко модные и дефицитные «вареные» джинсы. Угощала друзей заграничными жвачками, о которых остальные советские дети могли только мечтать. Я танцевала в хореографическом ансамбле, и на занятия папа возил меня на машине, в то время как другие юные дарования мерзли на остановках в ожидании автобуса. В общем, родители старались из всех сил, чтобы их девочка росла в радости и достатке. Они хотели дать мне все то, чего сами были лишены в своем детстве.

Они жили для меня, ради меня и во имя меня. Я была центром их жизни. Они так привыкли подчинять свои интересы и желания моим, что да же когда я встретила будущего мужа и упорхнула из родительского гнезда, они все равно продолжали жить моей (теперь уже нашей) жизнью, нашими проблемами и заботами. И до сих пор ими живут.

Уж не знаю, как папа пережил Димино появление в моей судьбе. Как-то пережил. Постепенно у них сложились товарищеские – «мужские» – отношения. Муж очень уважает тестя. Тесть отвечает зятю тем же.

Ну, а когда родилась Даша, папа понял, чего ему в этой жизни не хватало – любимой внучки. С самого нашего приезда из роддома он изъявил желание почаще нянчиться с девочкой. Папа научился менять памперсы и кормить малышку из бутылочки. И в выходные с удовольствием, без страха «заступал на вахту», делая возможными наши с мужем небольшие вылазки в гости и по магазинам. Он словно наверстывал то, что упустил в своей молодости – общение с маленьким ребенком.

Когда мы ждали второго малыша, папа кричал на всех углах, что он всегда будет любить только Дашу. Потому как в его сердце кто-то еще просто не поместится. Но дедушкино сердце оказалось резиновым, и Гриша влез туда целиком. Может, и хотел бы вылезти обратно, но кто же теперь его отпустит?

Всю жизнь мы с мамой смеемся, что папа «работает только по списку». То есть, ему обязательно нужно сунуть в карман бумажку с тем, что надо сделать (купить хлеба, выбить ковер, заехать в химчистку, отвезти вещи на дачу и так далее). Но – вот удивительно – во всем, что касается внуков, «списки» папе оказались не нужны. Он сам (без маминой подсказки) отыскал чудесный парк с каруселями и мини-зоопарком, куда теперь возит детей гулять. Приобрел для Даши автокресло, которое «по наследству» перешло затем и Грише. Стал приобщать внуков к прекрасному – водить на детские спектакли и цирковые представления, откуда они приезжают навьюченные разными подарками. Накупил дисков со сказками и песенками из мультиков, чтобы дети слушали их в машине. В общем, перечень добрых дел можно вспоминать и вспоминать.

В один из выходных дней папа бежит к нам, чтобы побыть с Дашей и Гришей. Внуки обожают проводить время с дедом. Еще бы! Ведь никто другой с ними в «партизан» или «Буратино» не поиграет.

Игра «Буратино» выглядит следующим образом. В роли деревянного человечка выступает маловесный Гришка. Папа (кот Базилио) и Даша (лиса Алиса) сначала пристают к нему – «Отдай монетки, отдай монетки». Когда Гриша уходит в глухую несознанку, они хватают его за руки-ноги и тащат к дивану. Раскачивают несколько раз, а потом кидают на сиденье. Точь-в-точь как в мультике. Так повторяется несколько раз, пока несчастного «Буратино» не начинает тошнить от постоянных раскачиваний.

Игра в «партизан» еще более сурова. «Партизана» Гришку обычно ведут на расстрел. Все как в кино: руки за спиной, голова понурая, но взгляд гордый, непобежденный. Ставят к стенке и задают «последний вопрос»: «Признавайся, где ваш отряд?» Как настоящий красный боец, Гришка мотает головой из стороны в сторону, тогда – «внимание! целься! пли!» – его сражают наповал.

Другой вариант «расстрела» стал практиковаться, когда Гришка заговорил.

– Сдавайся! – кричат ему «фашисты».

– Руськие не сдаюца! – отвечает гордый «партизан»[92]92
  «Русские не сдаются». Фраза почерпнута из мультфильма «Илья Муромец и Соловей-разбойник».


[Закрыть].

Все эти жестокие игрища мне не слишком по душе. Но разве папу, в детстве игравшего только в «войнушку» и признающего исключительно фильмы про «пиф-паф», переубедишь? В общем, за один папин визит Гришка оказывается раз семь брошенным в озеро Буратино и раз пять расстрелянным партизаном. Жуть. Зато у детей столько восторга!

…По правде сказать, я не знала, чем закончить этот пассаж про нашего «дедю». И тогда я задала Даше совсем не «педагогичный» вопрос:

– Скажи, а за что ты любишь деда?

На это ребенок мне ответил:

– Ни за что. Я люблю его просто так!

Если бы дед слышал эти слова, он бы прослезился. И зря говорят, что мужчины не плачут. Плачут! Когда любимые внуки – смысл всей жизни – отвечают им тем же бескорыстным и беззаветным чувством.

Напоследок в этой главе – о нас, о мамах.

Мы – самые близкие люди для наших детей. Никто и никогда не будет их любить так, как любим мы. Любым их успехам мы будем радоваться как своим собственным. И будем стараться уберечь их от ошибок, пытаясь приставить свою голову. И ревновать их будем. И ругать. Но все равно любить. Больше жизни.

Я не открою Америку, если скажу, что с рождением ребенка его мама тоже начинает новую жизнь (и папа, конечно, но сейчас речь о мамах). В новом статусе, в новом качестве. Метаморфозы коснутся ритма, образа жизни, но больше всего изменений произойдет в голове. В ней установится совершенно другой порядок, другое мировосприятие.

Став матерью, я проснулась в новом мире. Этот мир был абсолютно по-иному скроен. В нем появились совершенно другие ориентиры и приоритеты. Он дал мощнейший импульс для моего собственного преображения, на полнил меня новыми мыслями, желаниями и ожиданиями. В этом мире я была уже не самостоятельной единицей человечества, а «единицей с плюсом». Самым дорогим и близким «плюсом» на свете. И моя жизнь отныне принадлежала не только мне одной, но и моему ребенку. Я попала в зависимость от этого крохотного скрюченного комочка, зависимость физическую и моральную. Но я поняла, что готова жить в этом «плену» до конца своих дней. Потому что это самое лучшее и самое важное из всего того, что когда-либо происходило со мною.

Родив ребенка, я стала полноценной женщиной. Я поняла, что, вернее, кто составляет главную ценность моей жизни. Да, я потеряла свою личную «свободу», но сколько взамен я приобрела – сколько новых поводов для радости, гордости и самореализации, сколько щемящих душу воспоминаний и впечатлений, сколько нового опыта, знаний и навыков.

В то же время очень быстро стало понятно, что я не смогу быть счастлива только тем, что я – мама, посвящающая всю себя семье и быту. Именно тогда и начался мой внутренний конфликт с самой собой.

Я очень хорошо помню, что в первый год Дашиной жизни не проходило и дня, чтобы я не думала о работе. О том, что я выпала из профессиональной колеи и тихо плетусь по обочине, в то время как другие – талантливые и амбициозные – лихо несутся вперед, набираясь опыта и реализуя новые идеи. Как девушка безумно «карьерная» я завидовала им. И даже несомненное понимание того, что я занимаюсь вещами куда более важными и судьбоносными, не спасало положение. Я ощущала страшный дефицит общения, и меня тянуло обратно – в коллектив, в привычный мир рекламных текстов и пиар-акций.

Естественно, каждый раз, когда я тосковала по прошлой жизни, меня охватывало отчаяние. И плохо мне было не потому, что «жизнь проходит мимо», а оттого, что в голове рождаются вот такие «неправильные» мысли про работу. Мне казалось, что нормальная женщина, недавно ставшая матерью, должна прежде всего думать о собственном ребенке, о его потребностях, о своих взаимоотношениях с ним, а не о глупостях вроде профессиональной самореализации и личностного роста. Но, как я ни пыталась настроить себя на «правильную» волну, получалось плохо.

Чудо случилось, когда Даше исполнился год. Уж не знаю, какой сдвиг произошел в моей голове, но про работу я думать перестала. Вот так просто: раз, и перестала. Поняла, что все еще в этой жизни успею. И сразу стало так легко на душе! Даже обидно сделалось, что весь год жила в каких-то пустых сомнениях и мыслях о собственной бесперспективности. Жизнь показала, что подобный упаднический настрой ничего общего с действительностью не имеет. Есть опасения по поводу своего будущего, а есть само будущее. И это две разные вещи.

Стоит ли выходить на работу, если ребенку нет и года?

Обычно молодые мамы решаются на этот шаг в двух случаях: «Очень нужны деньги» и «Не могу сидеть дома». Но какой бы серьезной и обоснованной ни была причина, нужно быть готовой к тому, что неизбежно возникнет чувство вины – за то, что оставила малыша, за то, что ему, возможно, не хватает любви и внимания. Природу не обманешь: в голове невольно будут крутиться именно такие мысли.

Что делать? Уделять ребенку столько свободного времени, сколько есть, и при этом отдаваться ему всецело. Быть в курсе всех успехов малыша, все го, что происходит с ним в мамино отсутствие. И, наконец, убедить себя, что обстоятельства иногда выше нас. И если пришлось выйти на работу, значит – другого выхода просто нет. А если его нет, то и не надо себя корить. Чтобы ребенок рос в любви и радости, ему нужна счастливая, довольная собой, а не истерзанная внутренними переживаниями мама.

Если же возвращение на работу – всего лишь средство сбежать от постоянного «дня сурка», то, безусловно, стоит тысячу раз все взвесить. Может, есть другой выход?

В наших головах прочно засел стереотип: если сидишь дома – значит, недалекая клушка, а если работаешь – значит, личность в развитии. Хотя, если вдуматься, возможностей и времени для самореализации у не обремененных трудовыми буднями женщин гораздо больше. «Жизнь проходит мимо» только в том случае, если смотреть на нее из окна кухни с пылесосом в зубах. А если взять себя в руки и насытить свое существование разными «интересностями», тогда есть все шансы, что неудовлетворенность судьбой не изъест ранимую материнскую душу.

Чем заняться в декрете?

• Можно вспомнить про свои любимые «добеременные» и «беременные» увлечения (роспись по стеклу, изготовление открыток, скрапбукинг, фильцнадель, квилтинг, фотография, вышивка, ведение Интернет-дневника и прочее, что дарит удовольствие и ощущение творчества).

• Заняться тем, до чего раньше не доходили руки, но очень хотелось: прочитать горы книг (в том числе на профессиональную тематику), обновить интерьер, научиться печь кантучини или готовить рататуй[93]93
  Кантучини – классическое тосканское (твердое) печенье. Подается к сладкому вину или кофе. Состав: 2 стакана муки, 3/4 стакана сахара, 1 1/2 чайной ложки разрыхлителя (или гашеной соды), 1/2 чайной ложки молотой корицы, 1 1/2 стакана цельного миндаля, 3 больших яйца, 2 чайной ложки ванильного сахара или пудры. Рататуй – овощное блюдо прованской кухни. Состав: красный перец, желтый перец, помидор, баклажан, небольшой кабачок. Соус: 30 мл оливкового масла, 30 мл томатной пасты, желтый перец, помидор, луковица, 2 зубчика чеснока, мята, петрушка, шалфей, соль, молотый белый перец. Приготовление: компоненты для соуса измельчаются до однородной массы, овощи режутся кружочками или брусочками, поливаются соусом и тушатся до готовности.


[Закрыть], освежить знания по некогда выученному иностранному языку, обучиться быстрому чтению, пойти на курсы вождения, начать разводить кактусы или, может, заняться общественной работой.

• Попробовать подрабатывать: писать рефераты и курсовые, редактировать тексты, делать переводы, создавать сайты или контент для них, заниматься репетиторством, делать бухгалтерские отчеты, распространять косметику, etc.

• Наконец, «декрет» – лучшее время, чтобы переосмыслить свои жизненные цели и желания («А чем на самом деле я хочу заниматься по жизни?»). И, возможно, попробовать себя в чем-то новом: освоить графические программы и web-дизайн, декораторское искусство, дизайн ногтей, заняться бизнесом (открыть Интернет-магазин или свое ателье), получить дополнительное образование и даже начать писать книги…

Жизненные пути причудливы, как горная тропинка: вроде кажется, что идешь вниз, а на самом деле – вверх… Я до сих пор каждый день думаю о том, как плохо мы себя знаем. Если бы кто-нибудь несколько лет назад сказал мне, что я начну писать книги, а их будут издавать и даже читать, посмеялась бы от души.

Началось все с того, что однажды я, злая на весь белый свет и не довольная жизнью, вернулась из книжного магазина. В сердцах воскликнула:

– Тут все кому не лень книжки про пиар пишут, чем я хуже?

– Ты лучше про детей напиши, тебе это ближе! – подкинул идею муж.

Грише тогда только-только исполнился год. Я сидела в глухом декрете и к своим обязанностям пиар-менеджера крупного медиахолдинга возвращаться пока не собиралась.

После мужниных слов все накопившееся недовольство выбралось из меня и, ухнув, улетело. А я подумала: действительно, мысли и чувства женщины, вступающей на путь материнства – это ли не тема для «нетленки»?

Позже муж признавался, что его идея была насквозь пронизана эгоистическими интенциями. Просто он мечтал, чтобы буйная энергия жены была направлена не на его многострадальное темя, а в какое-то другое, внесемейное русло… Впрочем, что там говорить о чьих-то мотивах. Почти гениальная идея была подхвачена на лету и через полгода материализовалась во вполне законченный трехсотстраничный труд.

Я сама для себя определила жесткий график написания книги – по 50 страниц в месяц, или около 2-х каждый день. Да, были моменты, когда хотелось чего угодно, но только не садиться за компьютер. Когда не было настроения, вдохновения, душевного порыва и умных мыслей. Но я себя заставляла, повторяя как заклинание: «Если, Ира, будешь себя жалеть, если сегодня ничего не напишешь, завтра дашь слабину, послезавтра найдешь отговорки, ничего у тебя не получится. Окажешься ты, дорогая, на поверку лентяйкой, бездарем и неудачницей». Ни тем, ни другим, ни третьим чувствовать себя ужасно не хотелось. Потому велась беспощадная ежедневная работа над собой.

Взявшись за перо, я ощутила невероятный душевный подъем. В мою буржуазно-мещанскую повседневность (муж-дети-борщи) ворвалось вдохновение. И если раньше я жила с ощущением, что чего-то не хватает, что жизнь таки «проходит мимо», то теперь оно ушло. У меня появилось ДЕЛО, а вместе с ним – к личной и семейной жизни прибавилось подобие жизни профессиональной. И я поняла, что счастлива. Вот так просто по-мещански счастлива.

Я действительно получила огромное удовольствие от того, что прожила эти полгода, созидая и творя. Однако, однако, однако… Как человек, жизненным девизом которого является фраза «чтоб небездарно», я все же очень (очень-очень) хотела представить плод своих творческих потуг на суд читателей. Причем в печатном виде и за гонорар. Пускай смешной и скорее символический, но гонорар. Вот это было бы «небездарно».

Когда рукопись была готова, я взялась за маркетинговое исследование книгоиздательского рынка. Я ездила по книжным магазинам, изучала «бестселлеры» и придирчиво оценивала, чем их авторы так полюбились читателям. Я скрупулезно выясняла, что сейчас «формат», а что нет. Прикидывала, сможет ли мое творение вызвать интерес у взыскательной читательской аудитории, или я зря мечтаю проснуться знаменитой. И вообще – есть ли у меня хоть какие-то шансы?

Вообще-то, по законам маркетинга, такое исследование надо было делать до написания книги. Но, скажите мне, какой начинающий (да и маститый) автор, садясь за рукопись, заранее знает, что у него в итоге получится?

Еще я облазила весь Интернет. Дневала и ночевала на различных форумах, где толпятся подающие надежды графоманы. Заглядывала во всевозможные сетевые литературные мастерские, тематические сообщества. Жадно читала любые статьи «в помощь начинающему писателю» и прочее, и прочее.

Мой словарный запас заметно обогатился. Я узнала, что такое «синопсис»[94]94
  Синопсис – краткое изложение содержания произведения, из которого должны быть ясны жанр, время действия, общие черты героев и контуры сюжетных линий (включая конец).


[Закрыть], «роялти»[95]95
  Роялти – процент от оптовой цены книги, который выплачивается автору в качестве гонорара (или аванса).


[Закрыть], «письмо-запрос»[96]96
  Письмо-запрос – первоначальное письмо, направляемое автором в издательство с предложением своей рукописи. Предназначено для того, чтобы заинтересовать редактора предлагаемым произведением.


[Закрыть]. Меня научили, как правильно направлять рукопись в издательство… В общем, теоретически я была подкована дай бог как, дело стало за малым – претворить теорию в жизнь. Этого часа Х я ждала и боялась.

Собравшись духом, отправила «письмо-запрос» (развернутая аннотация + информация об авторе + сам текст) в два крупнейших российских издательства. Если играть, то по-крупному, верно?

Из первого откликнулись сразу. В ответном письме мне учтиво сообщили, что… я ошиблась электронным адресом и угодила прямиком в редакцию худлита, а мое творение больше подходит под жанр «популярная литература». На том конце оптико-волоконного провода были настолько любезны, что даже дали телефоны нужной мне редакции, которые, ясное дело, простым смертным недоступны.

Я сочла такой поворот событий добрым знаком (сразу не послали и на том спасибо) и позвонила по указанным координатам, а затем снова вы слала письмо на уже новый адрес. И приготовилась ждать. Долго. Как везде говорится – «от одного до трех месяцев». Но! В неписаных «правилах взаимодействия с издательствами» есть один пункт, который советует недели через две после отправки письма позвонить в редакцию и спросить, поступила ли рукопись на рассмотрение, и на что вообще можно надеяться. Я так и сделала.

Дрожа от волнения, позвонила в издательство, заикаясь, спросила про судьбу своего труда и услышала от зав. редакцией:

– А вы знаете, мне понравилось!

У меня пропал дар речи. Сколько вокруг разговоров, что нынче в издательства не пробиться, что «самотек»[97]97
  Самотек – на издательском сленге так называется стихийное поступление рукописей в издательство от начинающих авторов на общий указанный адрес (почтовый или электронный).


[Закрыть] никто не читает, что нужно не единожды услышать «Вы нам не подходите», проявить чудеса изворотливости, прежде чем до тебя, никому неизвестного автора, «снизойдут» редакторы… А тут вот так просто: «Вы знаете, мне понравилось!»

Но судьба моего труда зависела не от редакции, а от того, какой вердикт вынесут маркетологи. Если увидят коммерческий потенциал – подпишут бюджет, нет – адьес, амиго. Самый главный маркетолог издательства позвонила мне сама на домашний телефон. Я чуть язык не проглотила от неожиданности.

– Все у вас хорошо, Ира. Но! Текст нужно структурировать. Больше подзаголовков, больше стройности. Нужно, чтобы глаз хоть за что-то цеплялся. Далее – название. «Записки сумасшедшей мамочки. В ожидании чуда» – это ужас что такое. Сумасшедшая мамочка – да, прикольно, можно оставить в качестве подзаголовка. Но вот это «в ожидании чуда» убираем сразу. Думайте над основным названием. А пока я даю добро на публикацию».

В тот же вечер, только-только переступив порог квартиры, мой муж вместо «Привет, любимый, как прошел твой день» услышал радостные вопли и требование немедленно, сию же секунду, придумать новое название для книжки. Муж оперся о косяк незакрытой двери, опустил веки, помолчал несколько секунд и тяжело выдохнул:

– Рожаю!

Через девять месяцев ярко-зеленый корешок книги «Рожаю! Записки сумасшедшей мамочки» красовался во всех книжных магазинах…

Через год после первой книги вышла вторая («Первый год с малышом. Как мы учились быть папой и мамой»). А потом я поняла, что материнский опыт и жизненные наблюдения – это, конечно, замечательно. Но надо видеть дальше и мыслить шире: нужны более глубокие знания, которые позволили бы за обилием конкретных жизненных ситуаций увидеть общие тенденции и закономерности развития ребенка, личности, семьи.

Поэтому я вновь пошла учиться – в родной МГУ им. М.В. Ломоносова на факультет психологии. Итог: абсолютно новая сфера для самореализации, новые знания, новые планы и совершенно другой взгляд на мир. Все, чему я научилась на психфаке и что поняла, начав работать психологом, и нашло отражение в книге, которую вы сейчас держите в руках.

Думаю, это очень важно – быть довольным: миром вокруг, своим местом в нем, плодами своей деятельности.

Найти себя в этой жизни – и есть, на мой взгляд, самый главный ее смысл.