Текст книги "Малыш: мамино счастье"

«Колобок», «Репка», «Курочка Ряба», «Теремок», «Заюшкина избушка», «Машенька и медведь», «Петушок – Золотой гребешок», «Три медведя», «Золушка», «Волк и семеро козлят», «По щучьему веленью», «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Морозко», «Гуси-лебеди», «Три поросенка», «Снегурочка»…

…Такие родные, узнаваемые, любимые. Я всегда считала, что, скажем, «Колобок» или «Петушок-Золотой гребешок» – это сказки о наивной самоуверенности одних и коварной хитрости других… На самом же деле это лишь очевидный, поверхностный пласт смысла.

Если копнуть глубже, знакомый с детства сюжет о Колобке – это астрономические наблюдения наших предков за движением луны по небосклону – от полнолуния до новолуния. В первоначальном варианте сказки каждое животное, встретившееся Колобку на пути, откусывало у него по кусочку. Так круглая луна все уменьшалась в размерах, пока от нее не осталась «горбушечка», которую – ам! – и проглотила лиса[134]134
  Существуют также другие трактовки сказки «Колобок». Так, например, одна из них считает Колобка символом солнца, которое в конце дня тонет в закате – пасти рыжей Лисы. Другая утверждает, что сказка показывает, насколько гибельным бывает отрыв от своих корней, от своего дома.


[Закрыть].

Астрологическими также считаются сказки «Петушок-Золотой гребешок» и «Заюшкина избушка». Первая – о смене дня и ночи. Петушок – это солнышко. Лиса – ночь, которая это солнышко крадет: хватает из окошка и несет «за темные леса, за быстрые реки, за высокие горы». Собственно, здесь описывается тот путь, который проделывает солнце. Кот-утро солнышко возвращает.

«Заюшкина избушка» – сказка о временах года. Здесь уже лиса – это зима, а заюшка – лето. Зайчик, выгнанный из собственного дома, обращается за помощью к разным животным, которые в жизни без труда могли бы одолеть лису. Но побеждает петушок-солнышко, которого так боится лиса – зима.

«Жили-были дед и баба. И была у них Курочка Ряба. Как-то раз снесла Курочка яичко. Да не простое, а золотое. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. А мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Дед плачет, баба плачет, а Курочка кудахчет:

– Не плачь, дед! Не плачь, баба! Я снесу вам новое яичко, не золотое, а простое…»

Спрашивается: о чем сказка? В чем глубинный смысл? Где хотя бы простая логика? Яйцо разбить хотели? Хотели. Мышка разбила? Разбила. Чего плакать-то?

Может, смысл в том, что не в богатстве счастье? Что счастье – в простых ежедневных радостях?

На самом деле, версий у этой сказки – видимо-невидимо.

Как вам, например, вот такая? Дескать, сказкой про Курочку Рябу можно проиллюстрировать мысль о том, что бывает с теми, кто не ценит своего шанса и использует стереотипные действия по отношению к нестандартным явлениям. Дед и Баба не отнеслись бережно к золотому яичку, пытались его разбить – по той же схеме, по которой обращались с простыми яйцами. В результате, ни Золотого Яйца, ни содержимого обычного яйца они не получили[135]135
  Зинкевич-Евстигнеева Т.Д. Путь к волшебству: Теория и практика сказкотерапии. СПб., 1998.


[Закрыть].

Кто-то считает, что в «Курочке Рябе» противопоставляется чудо и обыденность. И показывается, насколько эта обыденность ценна, насколько ценно все, что нас окружает[136]136
  Бакулин М.Ю. Русские намеки (к феноменологии русской сказки) // Сибирская православная газета. http://www.ihtus.ru


[Закрыть]. Есть также мнение, что это сказка о Мудрости, заключенной в Золотом Яйце. Мол, не каждому дано познать эту Мудрость, не всякому она «по зубам». Иногда приходится согласиться на простую мудрость, заключенную в простом яйце.

Вот еще одно толкование: в Древней Руси золотое яйцо (символ смерти) получали старые люди, когда им приходило время умирать. Пестрая курица (посредник между небом и землей) обозначала возможность выбора и перемен. А потому те, кому удавалось разбить золотое яйцо, оставались жить. Простое же яйцо – символ новой жизни. Сказка как бы успокаивала взрослых, давала им возможность не горевать из-за неизбежной старости, символизируя победу жизни над смертью, ее продолжение в детях[137]137
  Бокатов А., Сергеев С. Детская йога. М., 2005.


[Закрыть].

Серьезные же исследователи считают сказку о Курочке Рябе вырожденным вариантом мифологического представления о Мировом Яйце, из которого, согласно мифам и легендам многих народов, возник мир и отдельные его части[138]138
  Топоров В.Н. К реконструкции мифа о мировом яйце // Труды по знаковым системам. Т. 3. Тарту, 1967.


[Закрыть].

Если вообще придерживаться исторической правды, сначала у «Курочки Рябы» был другой, куда более обширный, многоэпизодный сюжет[139]139
  У разных народов (а сказка о яичке, снесенном курочкой и разбитом мышкой, в том или ином виде присутствует в фольклорных традициях многих стран) детали сказочного сюжета варьируются, но суть одна – ничтожное по своей значимости событие (курочка снесла яичко, а мышка его разбила) приводит к катастрофическим последствиям. Например, в разных версиях после разбивания яйца «дед плачет, баба плачет, курочка кудахчет, девочка-внучка с горя удавилась, ворота скрипят, со двора щепки летят, сорока ногу изломала, тын расшатался, дьячок перебил все колокола, попадья тесто разметала, поп церковные книги порвал» и так далее. В такой трактовке сказка о Курочке Рябе больше напоминает древний народный анекдот, смысл которого примерно следующий: нечего шум по пустякам поднимать.


[Закрыть] и соответственно несколько иной смысл. Со временем количество эпизодов и действующих лиц сократилось. Изменилась и концовка – обещание курочки снести новое (простое) яичко. Получилась совсем другая сказка, коротенькая, туманная, так и не разгаданная.

Версия последняя, психоаналитическая…

Золотое яйцо, снесенное курицей, – это символ ребенка, имеющего особую значимость для родителей. Такую значимость, несомненно, имеет первый ребенок (первенец), на которого возлагаются особые надежды.

Дед и баба бьют яйцо, то есть воспитывают будущую «надежду и опору» согласно своим представлениям. Но их планы рушит маленькое серое существо. Мышка, «виляющая хвостом», это появившаяся в их жизни соперница – сноха. Разбивая яйцо, именно она добивается того, чего не смогли достичь дед и баба. Теперь их утешение – в новом, простом яйце, то есть следующем ребенке, с которым уже не будет связано столько чаяний.

Таким образом, в сказке бессознательно передаются сценарии семейного поведения. А ее основная мысль – в том глубоком разочаровании, которое испытывают родители, видя, что их «золотой ребенок» взрослеет не так, как им хотелось бы. В нагрузку добавляется еще один нюанс: «Курочка Ряба» рассказывается ребенку в период (если по Фрейду) анальной стадии его развития, когда идет активное – и не всегда успешное – приучение к горшку. Рассказывая сказку, родители (опять-таки бессознательно) выражают недовольство этими неуспехами и транслируют малышу всю горечь своего разочарования. Мол, мы на тебя так надеялись, а ты…

«А я, бывало, баньку истоплю.

А я, бывало, кашей накормлю.

И дам клубочек ниток на дорожку.

За что ж не любят Бабушку-Ежку?!»[140]140
  Слова из песни «Баба-Яга» (муз. А. Градского, слова Ю. Энтина).


[Закрыть]

Баба Яга – пожалуй, самый неоднозначный персонаж русских сказок.

«В образе Бабы-Яги – ужасной старухи с костяной но гой, запечатлелось отношение человека к миру иному. Этот образ пугает, отталкивает. Но не потому мы ее боимся, что она такая безобразная, а она такая безобразная именно потому, что мы ее боимся. Баба-Яга – это наше видение мира, выходящего за рамки привычного. Это отражение наших собственных слабостей и страха перед неведомым»[141]141
  Илья Барабаш. Сказки для детей и взрослых // Мир без границ. 2009, май.


[Закрыть].

Так кто же она, эта Баба Яга?[142]142
  Баба Яга – этимология имени до конца не выяснена. Одна из версий производит слово «яга» из санскритского корня ah, auh, означающего «идти, двигаться». Другая говорит, что «яга» соответствует санскр. ahi – змей (в некоторых южнославянских сказках Баба Яга выступает как мать Змеев, с которыми борется богатырь). Также считается, что «яге» соответствуют древнерусское «язя» (болезнь, недуг), «яг» (лес, сосновый бор) и глагол «ягать» (кричать, вкладывая в звук все силы).


[Закрыть]

Злая? Да. Страшная? До ужаса. Кровожадная? Еще бы! Но и гостеприимная, мудрая, указывающая нужный путь. К ней за помощью обращаются то Иван-царевич, то Василиса Прекрасная. Ей, как хозяйке лесного мира, подчиняются звери и птицы, она владеет несметными сокровищами и тайными знаниями.

Противоречивый образ Бабы Яги уже давно расшифрован исследователями. У нее распущенные косматые волосы, «нос в потолок врос», «сопли через порог», груди, которые можно закинуть за спину, костяная нога и полное отсутствие зрения[143]143
  Слепота Яги относительна: она не видит живых, а может чуять их только по запаху («Фу! фу! русским духом пахнет»).


[Закрыть] – она настоящая ведьма, нечисть, живой мертвец. Яга перемещается в ступе и заметает след помелом. Живет в таинственном дремучем лесу, в избушке на «курьих ножках»[144]144
  Название «курьи ножки», скорее всего, произошло от „курных“, то есть окуренных дымом столбов (пней с корнями, напоминающими лапы птиц), на которых славяне ставили «избу смерти» – небольшой сруб с прахом покойника внутри (такой погребальный обряд существовал у древних славян еще в VI–IX вв.). Энциклопедия «Славянская мифология и эпос», ст. «Верования древних славян».


[Закрыть], обнесенной частоколом из человеческих костей и черепов. Эта избушка – сторожевая застава на границе двух миров – мира живых и мира мертвых, а сама Яга – охранительница входа в тридесятое (загробное) царство.

Именно сюда попадает сказочный герой, идя, «куда гла за глядят» – ведь по сюжету ему нужно проникнуть в иное измерение и реальность уже не живых людей, а потусторонних существ. И другого пути, кроме как через избушку на курьих ножках, туда просто нет.

Яга (по его просьбе) парит героя в бане и угощает своей едой. Вкушая пищу мертвых, герой тем самым показывает, что он – не такой как все, что он настоящий и достоин оказаться по ту сторону проходной. Именно поэтому Яга ему помогает: дает волшебный клубок и рассказывает, как одолеть Кощея.

Образу Яги-«дарительницы» противостоит в сказках образ Яги-«похитительницы»[145]145
  Классификация введена крупнейшим специалистом в области теории и истории фольклора В. Я. Проппом в его книге «Исторические корни волшебной сказки».


[Закрыть]. Народная фантазия приписала ей жутчайшие злодеяния: якобы Яга колдует и насылает порчу, жарит и ест людей, особенно похищенных детей, при этом лижет печь языком, а угли выгребает ногами.

Откуда взялись все эти зверства? С чем они связаны? О, эта история поинтереснее любой сказки. Здесь, как в колдовском вареве Яги, смешались различные древние об ряды, легенды и поверья. Их уже давно нет, они исчезли, а людская память все еще хранит их в витиеватых сказочных сюжетах.

Так, например, считается, что страсть жарить похищенных детей в печи напоминает обряд «перепекания ребенка», совершавшийся в старину над больными младенцами[146]146
  Перепекание ребенка – обряд, совершаемый над младенцами, больными рахитом или атрофией (по народной терминологии – собачьей старостью или сухотами): грудного ребенка кладут на хлебную лопату (иногда предварительно завернув в тесто) и трижды всовывают в жаркую печь. По другим версиям, вместе с ребенком в печь засовывают щенка, чтобы болезнь перешла от малыша к животному.


[Закрыть]. Сказка лишь исправила знак «плюс» (перепекание ребенка должно принести ему пользу) на «минус» (Яга детей жарит и ест). Скорее всего, это произошло в период утверждения христианства, когда искоренялось и демонизировалось все языческое.

Кроме того, ученые установили тесную связь Яги с первобытными обрядами инициации – посвящения юношей в полноправные члены общины[147]147
  Обряды инициации были созданы родовым строем и отражали интересы охотничьего общества. Они содержали не только испытания в ловкости, меткости и выносливости, но являлись также и частичным приобщением подростков к священным тайнам племени. Обряд заключался обычно в том, что мальчиков 10 – 12 лет на некоторое время уводили из селения (чаще всего в глубину леса, в специально построенную хижину), где те проходили специальную школу охотника и члена общества. Там их подвергали различным испытаниям. Самое страшное испытание состояло в инсценировке «пожирания» юношей чудовищным животным и их последующего «воскрешения». Оно сопровождалось телесными истязаниями, повреждениями, ритуальной хирургией. Этот таинственный и болезненный обряд означал символическую смерть ребенка и возрождение его уже в качестве полноправного взрослого члена общины – мужчины, воина и охотника, которому разрешалось вступать в брак.
  Обряды посвящения девочек тоже существовали, но они гораздо меньше описаны в литературе. Известно, что «девчачьи» инициации проходили в узком кругу родственников, которые знакомили девушку с историей племени и будущей супружеской ролью.


[Закрыть]. Часто церемонией посвящения распоряжалась и руководила женщина – ведунья или жрица. Есть версия, что она олицетворяла Великую Мать – языческую богиню, повелительницу мира и прародительницу всего живого. Эта загадочная фигура, скорее всего, и стала основой для создания сказочного образа Бабы Яги, которая живет в лесной хижине, похищает детей (то есть уводит для обряда инициации), жарит их в печи (символически пожирает, чтобы родился мужчина), а также дает советы и помогает избранным героям, выдержавшим испытания.

Но как же получилось так, что чуть ли не верховное божество языческого пантеона, сильное и прекрасное, вдруг превратилось в злой дух под личиной безобразной старухи? Дело в том, что обряд инициации – таинственная и жуткая церемония. Страх перед ней, особенно у детей и матерей, был огромен. Но пока существовало «охотничье» общество, эти жестокие обряды считались нужными и правильными, ведь во время их прохождения, якобы, приобреталась магическая власть над дикими животными. По мере развития земледелия и земледельческой культуры надобность в магическом посвящении отпала. Обряды прекратились, а воспоминания и страх остались. Лес вообще стал восприниматься как недоброе место, полное всякой нечисти – тот же потусторонний мир, от которого лучше держаться подальше. Именно поэтому лесная ведунья, проводившая некогда важные обряды, обернулась в народном воображении косматой ведьмой, затаскивающей детей на совсем не символическое пожирание.

Принятие христианства лишь подлило масла в огонь. Новая религия не пощадила прежних языческих кумиров. Почти все они обернулись демонами, бесами и колдуньями. Та же участь постигла и некогда могущественную богиню-мать. Великой Матери просто не повезло: добродетель безлика. Какой была эта животворящая богиня уже никто и не помнит. Зато Баба Яга, страшная и кровожадная, прогремела в веках.

Сказку про маленькую девочку, забредшую в избушку к трем медведям и устроившую там шурум-бурум, тоже знают все с детства. А что потаенного скрывает в себе эта история?

Подслушано в Интернете:

«Это эротическая сказка про путешествие по чужим постелям: пробуй разные размеры, пока молодая».

«Смысл в том, что чужую собственность надо уважать, даже если это собственность медведя».

«Исторически Машу съели. Цензура просто подправить успела уже. Сказки – они вообще не такие, как нам читают сейчас. А если серьезно, не все сказки назидательны и имеют четкую мораль. Некоторые – просто некая модель поведения, вариант, схема. В «Трех медведях», например, это схема взросления девочки».

«Предположение, основанное на кое-каких знаниях про другие сказки: вы ход в лес – это (иносказательно) выход в большую жизнь, выход в жизнь за пределами отчего дома. Сказка предупреждает, что там есть опасности. Вроде, девочка нашла дом, еду, уют «по себе» (Мишуткины стульчик, каша, кроватка), но этот дом – чужой, будь начеку! Такая сказка-предупреждение»…

Мы как-то привыкли думать, что «Три медведя» – русская народная сказка[148]148
  Различные трактовки этой сказки опять-таки отсылают к обычаям примитивных обществ, где дети в определенном возрасте проходили «обряд инициации». Мол, героиня «Трех медведей» – еще совсем малышка, не подходящая для посвящения по возрасту. Поэтому-то медведи и дали ей убежать. На самом деле это не так, поскольку изначально главным героем сказки была вовсе не маленькая девочка…


[Закрыть]. На самом же деле она – авторская, и написал ее Лев Толстой. Кстати, он тоже, скорее всего, не сам ее придумал, а перевел – с английского[149]149
  Вполне возможно, сказка о трех медведях в том или ином виде существовала и в русском фольклоре, но толстовский вариант очень сильно напоминает британскую историю о белокурой малышке, ставшую со второй половины XIX века одной из самых популярных английских сказок.


[Закрыть]. Первым же, кто записал и в 1837 г. опубликовал эту историю, был британский поэт Роберт Сузи (Robert Southey). Правда, вместо маленькой девочки и благочинного медвежьего семейства в ней фигурировала ужасная грязная старушка, которая вломилась в лесную хижину к трем добродушным медведям-холостякам (!), наелась их овсянки, сломала стул и за валилась спать. А когда ее обнаружили – выпрыгнула в окно.

Сузи подхватил сюжет из гущи английского фольклора. При этом считается, что он… перепутал (заменил?) главного героя, который в народной версии обозначался словом vixen. Vixen имеет два значения: лисица и сварливая женщина. В трактовке Сузи в дом к медведям проникла старая мегера, оборванка и нищенка. Хотя более логично, если бы это была просто плутовка-лиса.

«Отрицательность» и «асоциальность» главной героини сказки автор постарался всячески подчеркнуть. Конечно, а кто еще, кроме мерзкой бродяжки, способен посягнуть на чужую собственность?

Впрочем… Уже через двенадцать лет после первой публикации некто Дж. Кандалл (Joseph Cundall) решил поменять малоприятную старушенцию на маленькую девочку с белокурыми локонами. В конце концов, после долгой игры словами за ней закрепилось имя Goldilocks – Златовласка. Самое интересное то, что в нашем – толстовском – варианте героиню сказки вообще никак не зовут: девочка и девочка. И почему мы прозвали ее Машей?

Трио медведей-холостяков со временем тоже превратилось в добропорядочную семью. Правда, случилось это гораздо позже, чем в сказке появилась Златовласка… Вот такая история.

– Ты сказку про трех медведей помнишь? – Как-то просила я у шестилетней дочери.

– Помню отлично, – у ребенка заблестели глаза.

– И какой в ней смысл?

– А что такое смысл?

Все правильно. Докапываться до сути – удел взрослых. А дети не разбирают сказки по кусочкам, не ищут в них ни тайный, ни явный смысл. Они воспринимают, впитывают их в себя на каком-то ином, несознательном уровне. Потому что сказки – они о чем-то очень глубоком, фундаментальном. О том, чего не скажешь словами.

Моя девичья память сохранила одно воспоминание: я, маленькая, лежу вечером в кровати, а мама читает мне сказку. Это «Ромашка» Андерсена[150]150
  «Ромашка» повествует о простеньком цветочке, росшем у канавы, который жадно тянулся к солнцу, восхищался «благородными» цветами в саду, заслушивался волшебным пением жаворонка и чувствовал себя абсолютно счастливым. Затем жаворонка поймали мальчишки, и ромашку вместе с куском дерна положили к нему в клетку. Жаворонок промучился от жажды весь день и наутро умер, его похоронили «по-царски», а ромашку выбросили на пыльную дорогу. «Никто и не подумал о той, которая все-таки больше всех любила бедную птичку и всем сердцем желала ее утешить».


[Закрыть]. Мне очень жалко ромашку, я плачу над ее судьбой и засыпаю зареванной. А назавтра прошу прочитать мне «Ромашку» вновь. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню свои слезы и свой надрыв.

Став взрослой, я задумалась: а нужен ли ребенку подобный негатив? Нужно ли доводить его до такого состояния, чтобы он рыдал в подушку? Я бы, например, не хотела, чтобы мои дети переживали, слушая сказку с грустным сюжетом. Зачем им это?

Ответ нашелся. Сказки – это своего рода тренажер для чувств, и они не обязательно должны заканчиваться хэппи-эндом. Потому что разные сказки учат разным вещам: одни – добру, справедливости, честности, а другие – состраданию. Более того, психика ребенка (даже из очень благополучной семьи) переполнена негативными переживаниями. И печальные события в сказках помогают ему смириться с несовершенством мира, преодолеть собственные страхи и комплексы, выплакать все, что накопилось.

Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч и другие сказочные страшилища – тоже, кстати, выполняют важную миссию. На борьбе с ними ведь не только сюжет держится. Их присутствие в сказках учит ребенка распознавать опасность, отличать «своих» от «чужих» и выплескивать часть собственной агрессии.

Впрочем… Не кажется ли вам, что во многих русских народных сказках добро побеждает зло как-то уж слишком изуверски? «А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога – там стала кочерга; где рука – там грабли; где голова – там куст да колода. Налетели птицы – мясо поклевали, поднялися ветры – кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!»[151]151
  Русская народная сказка «Белая уточка».


[Закрыть]

Или: «… в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру»[152]152
  Русская народная сказка «Марья Моревна».


[Закрыть]…

Многих, очень многих мам терзает тот же вопрос: что станет с психикой современного ребенка после таких натуралистичных сцен, после всех этих «размозжил», «доконал» и «спалил»?

На самом деле, ничего ужасного с психикой не случится. Ребенок – это такая отличная саморегулирующаяся система. Из сказок (и всего другого) он черпает и воспринимает только то, что ему нужно. И совсем не так, как думают взрослые. В этом, собственно, я убеждаюсь каждый день.

Мужской взгляд.

Мне кажется, что детям можно аккуратно рассказывать в сказках про смерть. Люди смертны, и в этом нет ничего странного. Но вот о чем я точно никогда не расскажу своим детям в сказке, так это о предательстве родителей. А между тем многие известные сказки начинаются с того, что родители, которые должны любить и беречь своих детей, пытаются их попросту убить (оставить в лесу, например). А чего стоит, скажем «Морозко»: отец отвозит дочку в лес в лютую стужу. Как это можно объяснить ребенку? Я не знаю. Поэтому у нас такие сказки или не читаются, или трансформируются в более добрый сюжет.

Вы что-нибудь слышали про сказкотерапию? Это интересный (и очень сейчас модный) психотерапевтический метод работы с детьми через сказку, ее метафоры и образы. Сказка – это мощнейший инструмент, с ее помощью можно узнать о таких переживаниях (чувствах, желаниях) ребенка, которые он сам толком не осознает или не может выразить. В том случае, если налицо какая-то эмоциональная проблема, непонятное беспокойство, страхи или немотивированная агрессия, именно она помогает подобрать ключик к внутреннему миру малыша.

Впрочем, сочинить лечебную сказку «на раз» не получится, увы. Это особое искусство, просто так, без специальных знаний и подготовки им не овладеть. Ему нужно учиться. Но! Зная, как сказка влияет на жизнь человека, можно очень многим помочь своему ребенку.

Как сочинить лечебную сказку?

• Основной принцип: если вы заметили, что у малыша есть эмоциональная проблема, нужно придумать сказку, где герои, их приключения и подвиги будут помогать ребенку эту проблему решить.

• Сказка начинается традиционной формулой «Жили-были», «В некотором царстве, в некотором государстве», «Однажды давным-давно». Это – своеобразный пограничный столб, отделяющий реальность от сказки.

• Затем идет описание главного героя, его внешности, характера и прочего. Поскольку детям свойственно отождествлять себя с персонажами сказок, примерять на себя все, что с ними происходит, сопереживать им, главным героем становится, например, «мальчик (или девочка), похожий (ая) на тебя». Именно «похожий». Портретное и личностное сходство должно быть не прямолинейным, грубым, а тонким, прозрачным. Но, впрочем, достаточным, чтобы ребенок спроецировал героя на себя, а его жизнь на свою.

• Далее выдуманный персонаж попадает в проблемную ситуацию, точь-в-точь повторяющую реальную ситуацию малыша, и испытывает те же эмоции, что и ребенок. Естественно, по сюжету появляется много возможностей и способов преодолеть препятствия и избавиться от тягостных чувств.

• Наконец, сказочный герой (а с ним и ребенок) ищет выход из сложившейся ситуации и, конечно, находит его.

Важно! Ребенок должен быть не пассивным слушателем, а активным участником творческого процесса: мог выбрать героев, предложить варианты развития сюжета – взрослому нужно лишь не забывать спрашивать о них. А иногда малышу и вовсе можно предложить рассказать сказку самостоятельно. Малыш сочиняет, а мама (папа) думает, что же это все означает. Вот тогда все тайное, непонятное, тревожное и становится явным. Для закрепления успеха лечебной сказки можно, например, нарисовать ее героев или инсценировать в домашнем кукольном театре.

Некоторые говорят: мол, сказки ничему не учат, это просто сценарий, история, игра. Я же считаю по-другому: сказки учат. И учат очень многому – любви, состраданию, нравственным нормам и вечным законам бытия. Учат проявлять яркие и сильные человеческие чувства. Учат тому, что добро всегда побеждает зло. Что надо учиться подчинять себе обстоятельства и всегда добиваться цели, меняясь при этом к лучшему. Искать силы для преодоления трудностей прежде всего в себе, не бояться перемен. И что безвыходных ситуаций не бывает, выход есть всегда – его надо только поискать…

Авторские сказки «на вырост»:

«Аленький цветочек» (С.Т. Аксаков)

«Двенадцать месяцев» (С.Я. Маршак)

«Золотой Ключик, или Приключения Буратино» (А.Н. Толстой)

«Конек-горбунок» (П.П. Ершов)

«Крокодил Гена и его друзья» (Э.Н. Успенский)

«Каменный цветок» (П.П. Бажов)

Сказки А.С. Пушкина

Сказки К.И. Чуковского («Айболит», «Мойдодыр», «Муха-цокотуха», «Краденое солнце» и др.)

Сказки Ш. Перро («Кот в сапогах», «Красная шапочка», «Мальчик-с-пальчик», «Спящая красавица»)

Сказки братьев Гримм («Белоснежка», «Бременские музыканты», «Храбрый портняжка», «Рапунцель», «Госпожа Метелица» и др.)

Сказки Г.Х. Андерсена («Гадкий утенок», «Дюймовочка», «Дикие лебеди», «Новое платье короля», «Огниво», «Оле-Лукойе», «Принцесса на горошине», «Русалочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Снежная королева», «Свинопас» и др.)

Сказки В. Гауфа («Маленький Мук», «Карлик нос», «Холодное сердце»).