Текст книги "Малыш: мамино счастье"

Долгожданный момент, когда малыш начинает связывать смешные слова в смешные предложения – один из важнейших этапов его развития. Необязательно раннего, конечно, но все равно развития. Поэтому о становлении речи поговорим именно в этом разделе книги.

Каждой маме очень хочется, чтобы ее ребенок скорее заговорил. И желательно, чтобы уложился в так называемые «речевые нормы», которыми так любят пугать у нас пожилые логопеды в поликлиниках. Но о том, что пределы этих норм просто космически далеки друг от друга, почему-то редко кто вспоминает. А ведь один ребенок в полтора года может выговаривать лишь пять-десять слов (и то – «облегченных»), а другой – сто десять. И это нормально. Это называется «индивидуальные различия».

«Речевые нормы», конечно, никто не отменял. Но ревностно сверяться с ними – лишь кромсать на куски свое материнское сердце. Если же вам все-таки его (сердце) не жалко, вот, пожалуйста, смотрите.

Этапы развития детской речи:

1 год: 4 – 10 «облегченных слов» (биби, иго-го, ам!)

1 год 6 месяцев: словарный запас – 7 – 20 слов. Появляется реакция на простые просьбы взрослого, не сопровождаемые жестами.

2 года: словарный запас – от 50 до 300 слов. Малыш умеет составлять короткие предложения: «Мама, дай!».

2 года 6 месяцев: активное накопление словарного запаса, обычно к этому возрасту уже возникает фразовая речь, используются прилагательные и местоимения. Малыш может выполнить просьбу взрослого из 2 действий («Подними с пола машинку и отдай ее мне»).

3 года: словарный запас – до 700 – 1000 слов, употребляются сложносочиненные и сложноподчиненные предложения.

Важно! Не стоит беспокоиться, если до 2 лет в активном словаре ребенка всего 2 – 3 слова. Если малыш понимает обращенную к нему речь, если ему создают все необходимые условия для нормального развития, значит, рано или поздно он заговорит.

Речь малыша просто не может сформироваться без двух основных условий: присутствия в его жизни словоохотливого взрослого (мамы) и обилия предметов окружающего мира, которые можно потрогать и назвать. Уберите одно из этих условий – и развитие речи точно задержится.

Речь ребенка активно развивается только тогда, когда мама (другой близкий взрослый) обращается к нему, показывает предметы, обозначает их словом и просит повторить. И если бы не мама и не эти самые предметы, у человеческого детеныша так никогда и не развилось бы образное мышление – то есть именно то, что делает человека человеком.

Что обычно рекомендуют для развития речи малыша:

• Развивать речевое дыхание (учить дуть – например, сдувать с ладошки ватку), фонетический слух (привлекать внимание к различным звукам).

• Выполнять артикуляционную гимнастику (надувать щеки, широко открывать ротик, улыбаться закрытым ртом, складывать губки трубочкой, выполнять различные движения языком – например, цокать, слизывать варенье с губ, двигать высунутым языком из стороны в сторону, пытаться дотянуться до носа и до подбородка).

• Постоянно разговаривать с ребенком, комментировать все свои действия, употребляя простые предложения, называть окружающие его предметы (и их свойства!), задавать вопросы (Что это? Где мячик? Покажи кошку).

Повторять сказанное несколько раз.

• Петь колыбельные песенки.

• Не откликаться на язык жестов, не коверкать свою речь под детский лепет. Говорить просто и грамотно.

• Давать речевые задания (например, повторить слово или целое предложение: «Подойди к бабушке и скажи: испеки нам, пожалуйста, пирожки»).

• Показывать и проговаривать предметные и сюжетные картинки (мальчик/ мальчик гладит собаку).

• Читать стихи, потешки, рассказывать сказки (в лицах и с игрушками).

• Заниматься пальчиковой гимнастикой, упражнениями на развитие мелкой моторики (нанизывание бусинок, игры с крупами, рисование на манке, лепка, застегивание пуговиц, молний и тому подобное).

В нашей семье до сих пор хранится старенькая аудиокассета, где трехлетняя Ирочка (то есть я) читает наизусть стихи Пушкина и Лермонтова.

 
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою ст’анной
Душа наполнилась моя:

Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? И со’ван кем,
Чужой, знакомой ли ‘укой?
И положен – зачем?
 

И я даже помню, кто этому меня учил – мой папа. Папа вырос на Дальнем Востоке, у берегов Охотского моря, вдали от богатых библиотек, литературных гостиных и экспериментальных школ. Вряд ли он что-то знал о том, как правильно стимулировать речь ребенка, и уж точно ничего не слышал ни про какое «раннее развитие». Он просто читал мне стихи. Только теперь я понимаю, что те поэтические вечера не прошли для меня даром. Пылкой любовью к поэзии я так и не заразилась. Но тягу к беспрерывной творческой работе со словом заполучила, кажется, на всю жизнь.

…Когда моей дочери было полтора года, я узнала, что фразовая речь у малышей может появиться уже в два. И мне сразу стало интересно: а как это будет у нас?

С нашей Дашей (вот повезло ребенку) всегда много играли и разговаривали. Мама, то есть я, подсовывала ей тематические альбомы. Сюжетно-ролевые игры она осваивала с няней и дедом. Бабушка читала ей книжки. А папа… Папа организовывал «концерты»[131]131
  «Концерты» – вид игры. На диване рассаживаются все плюшевые игрушки, найденные в квартире. Это и зрители, и артисты. Далее следуют концертные номера в «исполнении» игрушек (кукловодом выступает взрослый): кто рассказывает стих, кто выполняет акробатические этюды, кто поет, кто танцует.


[Закрыть] и рассказывал истории. Удивительные истории на ночь.

Моему мужу было настолько не лень, что он каждый вечер трижды рассказывал дочке одну и ту же сказку. Про кота в сапогах, Курочку Рябу или Красную Шапочку (а потом, когда репертуар приелся, стал придумывать и свои собственные сюжеты).

Наверное, нашего папу стоит признать автором уникальной методики развития речи. Причем методики не только уникальной, но еще и успешной, работающей – через некоторое время после начала эксперимента Даша заговорила предложениями. Ей было ровно два.

Уважаемый соавтор, будьте любезны, поделитесь своими теоретическими выкладками: почему именно три раза надо рассказывать и почему не разные сказки/истории, а одну и ту же?

Мужской взгляд.

Нет, нет и нет – ничего уникального я не изобрел. Все гениальное уже придумано до нас. Почему три раза и одно и то же? Дело в том, что если вы расскажете сказку всего лишь раз, будьте уверены: ребенок ничегошеньки не понял, ни за что не ухватился. Кто, куда, зачем, почему – все проплыло мимо. Следовательно, надо повторить. Повторения, во-первых, делают сюжет все более узнаваемым, а во-вторых, обогащают словарный запас. Даша, я заметил, с каждым разом все больше оживлялась, вставляла какие-то слова.

Наш маленький ребенок похож на туриста-иностранца: сначала его ухо воспринимает чужую речь как полную тарабарщину, но после десяти-двадцати повторов он уже и сам может что-то повторить.

Я вообще люблю рассказывать детям сказки. Для меня сказка – это кусочек жизни, какая-то поучительная история, но в ней обязательно происходят чудеса. Я знаю, что их не бывает. Но в душе, где-то очень глубоко, все еще в них верю. В реальном мире это, наверное, называется удачей.

С Гришей все было по-другому. В два года он даже слова правильно произносить не умел, не то что фразы составлять. В его активном словаре было всего несколько слов – мама-папа-баба-дада и примыкающее к ним «адяй» (отдай). В нашей почти многодетной семье «адяй» – это единственный способ постоять за себя.

Гриша заговорил сразу. Решив не радовать маму последовательным и поступательным речевым развитием и благополучно пропустив период «облегченных» слов, он быстренько перешел сразу к предложениям. Ему было 2 с половиной года.

Это произошло как-то вдруг. Обрушилось водопадом и понеслось дальше – бурным потоком. Это событие я запечатлела в своем блоге. Тот пост так и назывался: «Мой сын заговорил!».

«Мой сын заговорил! Наверное, сегодня какой-то особенный день. Звезды наверху как-то причудливо сложились или затмение какое-нибудь. Не знаю. Но у нас в квартире точно парад планет. Весь день сын сыплет уморительными фразочками. Я смеюсь и плачу. Смеюсь, потому что смешно до невозможности. А плачу – потому что ДОЖИЛА! До одного из самых прекрасных и трогательных моментов в своей жизни.

…Он долго молчал, наш смешной белобрысый мальчик. Играл в партизана на допросе и объяснялся языком жестов.

– Как тебя зовут? – допытывались все вокруг.

– Я!

– Так и зовут?

– Дя.

В два года (возраст, когда старшая Даша уже вовсю слова в предложения складывала), Гриша орудовал десятком простейших понятий: «ням-ням», «би-би», «кис-кис», «хр-хр» (спать) и фирменное «адяй» как способ выживания в нашей квартире. Еще «голоса животных». Ну и «мама-папа-Дада-баба-деда», конечно. Все. Больше ни звука. Даже «заслуженный Макаренко» нашей семьи – моя мама – не могла добиться от внука внятного повторения сказанных слов. И очень долго мы жили примерно в таком формате:

– Жили-были дед и…

Гриша:

– Баба.

– И была у них кто?…

– Ко-ко-ко.

– Правильно, Курочка Ряба. И снесла как-то курочка что?

– Ням-ням!

Я не переживала. Ведь Гриша – мальчик. И Гриша – левша. А левши развиваются иначе, у них мозг по-другому устроен, и ведущее у них, как известно, правое полушарие, в то время как центры речи и письма находятся в левом…

Я отлично помню, что сделало оратора из нашей Даши – три сказки на ночь в исполнении моего мужа. Видимо, рассказы про встречи с людоедами и волками настолько повлияло на левое полушарие Дашиного мозга, что с тех пор дочь было не остановить. Но на Грише методика не сработала (даже когда количество ежевечерних сказок было увеличено до пяти). Она, наверное, на правое полушарие не действует.

У Гриши был свой путь.

– Ира, надо идти к логопеду. Ты слышишь? К логопеду надо идти, к логопеду, – «заслуженный Макаренко» нашей семьи клевал оба моих полушария методично и немилосердно.

Я кивала. Потому что убеждать, что «еще рано», все равно бесполезно.

«Лед тронулся» на грядках с земляникой. Мы собирали ягоды в стаканчик, и Гриша оторвал совсем незрелую. Я ему:

– Ну, зачем ты сорвал. Она же не красная!

Сын долго-долго, насупившись, молчал. Потом пожал плечиками и выдал:

– Попалась!

Я упала. Это был наш первый глагол. Грише стукнуло два и четыре. С тех пор пошло-поехало.

– Как дела, Гриш?

– Хилисе.

– Гриш, кушать будешь?

– Тю-тють.

– Вот, держи.

– Это мало! Есе дяй!

Гора из новых освоенных слов росла как на дрожжах. Откуда что берется, удивлялась я. Вот еще вчера язык в прямом смысле слова не поворачивался что-то сказать, а сегодня, стало быть, повернулся? Как, как происходит это чудо?

Гриша превратился в мальчика-эхо. Что ни скажешь – все за тобой повторяет.

– Если ты будешь рисовать на полу, я буду тебя наказывать! – грожу я ему.

– Да, на-ка-зывать, – отзывается он.

Я не успеваю записывать его новые перлы.

– Гриша, игрушки собери.

– Неть, не могу. Устал!

Если у Гриши что-то не получается, то мы слышим:

– Помогите, помогите кто-нибудь. Спасите!

Вот еще недавнее:

– Возьми меня на ‘учки. Я маленький!

Ну, как не взять? В следующий раз опять:

– Возьми на ‘учки. Я маленький!

– Я тоже маленькая.

– Неть! Я маленький один!

– Он говорит! Ира, он говорит! – мама моя не могла поверить нашему общему счастью. – Но к логопеду все равно пойдем!

Но Гриша не только говорит. Он еще и поет!

«Го, го, го, мы выиграем гонки», например.

Или: «Поле большое, зеленый лесок, сколько весною путей и дорог».

И наш главный хит – «Я уеду в Комарово».

Конечно, каждый из взрослых приписывает Гришины успехи себе. Бабушка считает, что это ее занятия и чле-но-раз-дель-ная речь сделали из внука человека. Муж мой клянется, что это его «5 историй на ночь» дали такой потрясающий (хоть и отсроченный) результат. Я всех убеждаю, что это мои гены. Ну и школа раннего развития, куда возила и вожу сына именно я.

А еще у нас появился любимый зверь – плюшевый мишка. К мишкам сын особенно неравнодушен. И вообще дети сильно любят этих косолапых обитателей берлог. Не лисиц, не волков, не кабанов, а именно медведей. Наверное, за их неуклюжую силу, невозмутимость и бесхитростную доброту. Медведь – он ведь настоящий. Без второго дна и задних мыслей. Не предаст, не обманет и всегда защитит.

– Это мой малысь, – заявил мне сын, показывая на мягкого белого медвежонка в смешном свитере.

– Малыш?

– Да.

– А ты его папа?

– Да.

– Ну, тогда иди и убери игрушки, и твой малыш будет гордиться своим папой, – кажется, я нашла ловкий ход приучить сына к порядку.

Гришиного тщеславия хватило ровно на полкомнаты…

А я до сих пор стопорюсь перед этим настоящим волшебством – мой ребенок говорит! Впитывает, как губка, подмечает, анализирует. А ясность взглядов? А стройность мыслей? А глубинные выводы? И это только начало!..»

Это действительно было только начало. В два года и десять месяцев, поставив перед Гришей тарелку с супом, я услышала:

– А ложку? Я что – пальцем буду есть?

Ровно в три мне было торжественно обещано:

– Когда я вырасту большой, и у меня будут КАРМАННЫЕ деньги, так и быть, куплю тебе машину.

– Какую машину, Гриш?

– БМВ X5!

И под занавес:

– Гриша, почему ты в квартиру всегда первым заходишь? – спросила Даша у трехлетнего брата.

– Потому что я – мужчина!

– У вашего мальчика задержка речи, – бесстрастно сказала логопед, чиркая ручкой в медицинской карте. Потом подняла глаза. – Вы знаете, что вас в сад могут не принять?

Алла не ответила. Она не знала, что отвечать. Она была ошарашена, растеряна и чувствовала себя, как обычно, виноватой. Как это – не принять в сад? Почему?

В три года ее Арсюша, конечно, говорил. Но очень мало и как-то «неправильно». И то, что он говорил, могла понять только Алла. Как-то они приехали к нам в гости, и мое опытное и тренированное ухо, как ни старалось, не могло выцепить из потока Арсюшиных фраз хоть что-то членораздельное.

Что только ни значится в причинах задержки речи: и неблагоприятная беременность, и «не такие» роды (стремительные или, наоборот, затяжные), асфиксия, травмы, детские болезни, наследственность, ошибки в воспитании (недостаточное внимание к малышу либо, напротив, гиперопека), задержка психического развития, поражение слуха, неврологические проблемы…

Арсений – очень активный, подвижный, непоседливый ребенок. Он импульсивен, все время куда-то движется, ему трудно сосредоточиться, и понятия «тихие» игры в его жизни не существует вовсе.

– Полный запрет на телевизор, и общайтесь, мама, общайтесь со своим ребенком, – логопед опять углубилась в карту.

– Я много с ним говорю, но иногда мне кажется, он меня не слышит, – пыталась оправдаться Алла. – Не реагирует…

Арсюша в этот момент громко прыгал в свободном пространстве врачебного кабинета. Логопед снова подняла глаза.

– Много говорить – этого недостаточно. Нужны совместные игры с ребенком, постоянные беседы, объяснения в процессе таких игр. Это же прописные истины, мама!

– Вы знаете, с ним сложно… У нас не очень складывается… Чаще всего он играет сам. А я так – фоном выступаю.

– Неправильно! Ваше общение с ребенком должно проходить на одном уровне. Нужно, чтобы, когда вы говорите, он смотрел на вас. Нужно поймать его взгляд, установить контакт, понимаете?

– С ним сложно… – опять начала Алла.

Она не могла признаться, что ее попытки почитать сыну книжку, показать кукольный спектакль и даже банально покатать мячик почти всегда терпят фиаско: Арсюша не слушает, не интересуется, убегает. Она не могла признаться, потому что муж и свекровь уже пеняли ей на это не раз и не два. Как не раз говорили и то, что она мало занимается ребенком, что он намного хуже развит, чем сверстники, и это ее недогляд и упущение. Еще одно порицание – из уст логопеда поликлиники – Алла бы просто не вынесла.

– Мама, я знаю. Знаю, что сложно. Но что делать? Ну, такой у вас ребенок моторный. Оставить его одного буйствовать в комнате и успокаивать себя, что ему и так хорошо, а играть с кем-то он еще не умеет, конечно, на много проще. Так легче жить. Но вас ведь волнует, каким он вырастет, правда? Вы ведь не хотите, чтобы у него были проблемы с памятью, вниманием, да? Не теряйте времени. Включитесь активно в его жизнь. Ищите подходы, ловите взгляд, гладьте по голове, обнимайте. И говорите, говорите, умоляю вас! Играйте с разными игрушками, говорите за них, «очеловечивайте» их…

– Что, простите?

– Очеловечивайте, то есть одушевляйте. Лечите мишку, сажайте за руль собачку, укладывайте спать еще кого-нибудь. Остановите уже эти бессмысленные движения, – логопед кивнула на Арсюшу. – Направьте их на совместную, содержательную деятельность. Да! И побольше пусть работает пальчиками. Мелкая моторика – это ваше все.

– Я очень постараюсь, доктор, но… – Алла осмелела, – вдруг все-таки не получится?

– У вас нет выхода. У вас должно получиться. Сейчас вы пойдете к психоневрологу, и она, увидев вашего ребенка и мою запись в придачу, назначит вам ноотропные препараты. Ничего такого страшного в них нет, но вы ведь, знаю я вас, не будете давать их мальчику, так? Покиваете в кабинете врача, но давать не будете. Еще можно поехать в Институт мозга, где с помощью тока активизируют речевые зоны головного мозга ребенка. Но вы ведь не поедете. Так что у вас, мама, только один путь – самой «разговорить» своего сына, потому что у меня все забито, на свои коррекционные занятия записать вас я не могу.

Этот диалог Алла рассказала мне потом, по телефону. Она была сильно подавлена, в разговоре делала паузы – сдерживалась, чтобы не расплакаться. Молодая, растерянная мама, у которой сложный ребенок и непонимающие родственники.

– Самое ужасное то, – сказала она в конце, – что я почти поверила, что я никудышная мать. А с никудышной какой спрос? Да и права логопед – мне действительно проще оставить Арсюшу играть одного, чем носиться за ним и ловить взгляды. Я нахожу тысячу оправданий своему бездействию и надеюсь, что все как-нибудь образуется. Само. Да не образуется ничего. Работать с ребенком надо. Работать так, чтобы пар из ушей шел. Нет, надо что-то менять в этой жизни. Себя, в первую очередь, себя надо менять…

И она все-таки заплакала.

Признаки нарушения речи, которые должны насторожить:

• к году малыш не говорит ни слова и не выполняет простейшие просьбы («Дай», «Покажи», «Принеси»);

• к году и 4-м месяцам не может назвать маму «мамой», а папу «папой»;

• к году и 9-ти месяцам не может произнести 5 – 6 осмысленных слов;

• к двум годам не показывает части тела, которые ему называют; не выполняет сложные просьбы («Пойди в комнату и принеси оттуда машинку»);

• к двум с половиной годам не знает разницу между понятиями «большой» и «маленький»;

• в три года не может прочитать короткие стишки, спеть песенку, не может показать, какой из предметов самый большой, не может сказать, как его зовут;

• в четыре года не знает названий цветов, не знает ни одного стихотворения.

www.boltun-spb.ru

Специалисты сходятся во мнении: не нужно ждать, пока проблемы с ре чью ребенка со всей очевидностью обнаружатся в три года. Если в два с половиной малыш говорит заметно хуже сверстников – это уже повод показать его психоневрологу и хорошему логопеду.

Глава 3
Горшок
(тонкости туалетной науки)

Эта глава будет маленькой. Но важной.

Потому что «горшок» – одна из вечных тем.

С незапамятных советских времен, когда наши бабушки не только не слышали об одноразовых подгузниках, но и не знали о существовании стиральных машин, сухие ползунки уже в полгода и беспрекословное выполнение команд «пи-пи» и «а-а» было наглядным доказательством «развитости» малыша и педагогических успехов его родителей.

Давние традиции и стереотипы все еще живы. Живы настолько, что создают вокруг темы приучения к горшку нездоровый ажиотаж. У нас до сих пор считается, что если ребенок в год-полтора приучен к горшку – значит взрослый и вообще молодец. А если не приучен – позор джунглям.

Из обсуждений на Интернет-форуме:

«Мы не пользуемся подгузниками даже ночью с 11 месяцев. Если бы моя дочь (ей сейчас 2) до сих пор ходила в памперсах, мне было бы стыдно».

Я же с исторических вершин понимаю: здесь поднято слишком много шума. Поверьте, оно того не стоит. Абсолютно. Все гениальное уже придумано до нас. Надо только это гениальное как-то соотнести с собственной системой взглядов.

Есть книга И. Бауэр «Жизнь без подгузников». В ней говорится, что ребенок с рождения чувствует свои потребности и подает маме сигналы, нужно лишь научиться их улавливать. И поэтому нет никакой необходимости ждать до тех пор, пока ребенок сможет объяснять свои нужды словами. Раннее высаживание, считает Бауэр, не только учит малыша контролировать процессы, происходящие в его организме, но и чудесным образом сближает мать и дитя, устанавливает между ними тесный контакт, способствует их взаимопониманию и «тонкому чувствованию» друг друга. Если кому-то близка эта позиция и этот кто-то не представляет себе годовасика в подгузниках – ради бога, пусть носит малыша до раковины и обратно.

Есть книга супругов Сирс «Ваш малыш от рождения до двух лет». Там физиологической и психологической готовностью номер один объявляется возраст не раньше двух лет (и вообще «лучше слишком поздно, чем слишком рано»[132]132
  Сирз У. и М. Ваш малыш от рождения до двух лет. М., 2007. С. 725.


[Закрыть]), то есть когда ребенок достаточно созрел, чтобы чувствовать, что происходит в его организме. Если кто-то в этом вопросе ориентируется на авторитет Сирсов и не глотает горькие слезы по поводу денег, улетающих на мегаупаковки памперсов, пусть спокойно ждет искомого возраста и не терзается.

Все. Вроде, все ясно. Но тут-то и начинается самое интересное.

Из обсуждений на Интернет-форуме:

«На самом деле надо предлагать детям горшок достаточно рано, но не настаивать на его использовании. Иначе может получиться так, что ребенок все знает, все умеет, но пользоваться отказывается из принципа».