Текст книги "В поисках духа свободы. Часть 2. Южная Америка"

Глава 17.6
Середина мира. Между двумя полюсами

Однажды ко мне пришёл мой маленький племянник и спросил, прочерчен ли экватор вдоль Земли по-настоящему или же это просто воображаемая линия. Я расхохотался. Я хохотал и не мог остановиться. Потому что я не знал ответа и надеялся, что может быть мой смех заставит его забыть о своём вопросе.

Глубокие мысли. Джек Хэнди

Заплатив полдоллара за дорогу, мы направляемся в пригород Кито. Нескончаемые кварталы однотипных домов цепями пролегли вдоль дороги, периодически вводя инъекции из людей в тело нашего автобуса. Он кряхтит, недовольно шипя пневматикой дверных механизмов, но, повинуясь своему погонщику, вновь и вновь притормаживает на остановках. Всё новые волны окатывают его, то заполняя до краёв, то опять отступая. По прошествии часа мы выходим возле обширной территории, зажатой между жилыми домами и огороженной низким забором. Это середина Земного Шара – линия, где космос подступает ближе всего к человеку.

Пояс экватора пересекает многие государства в Океании, Африке и Америке, но «Эквадором» названа только одна страна, и это не случайно. В 1735 году, когда Французская Академия наук решила определить размеры Земли и её точную форму, единственным доступным для изучения местом, где проходил экватор, было вице-королевство Нуэва Гранада, принадлежавшее испанской короне. Полвека сторонники Ньютона и Кассини спорили о том, является Земля вытянутой или сплющенной, и чтобы положить конец дискуссиям, две экспедиции должны были измерить дуги у экватора и в Лапландии, а затем сравнить полученные результаты. Итог этой работы всем нам известен, но вряд ли кто-то задумывается, как это стало известно. Следует отметить, что экспедиции, отправившейся в Новый Свет, понадобилось почти десять лет, чтобы доставить свои сведения на родину.

Сегодня мы можем за секунды дозвониться в любой уголок Земли, связь с Марсом осуществляется меньше чем за полчаса, а время, необходимое, чтобы сигнал дошёл до края Солнечной системы, составляет чуть более половины суток. Но двести лет назад сообщения до другого континента доставлялись в лучшем случае в течение года. И людям стоило неимоверных усилий не только собрать информацию, но и сохранить её. Наибольший вклад в экспедицию внесли Шарль Мари де ла Кондамин и Пьер Бугер, усердно проводившие измерения на протяжении нескольких лет. Их наблюдения, подтвердившие исследования в Лапландии, были опубликованы в научных трудах и обрели громкую известность. К остальным членам экспедиции судьба была не так благосклонна: многие из них погибли в горах и тропических джунглях, а их записи бесследно исчезли.

Пользуясь только простейшими инструментами, доступными науке того времени, французы смогли измерить дугу длиной более трёхсот километров, пересекавшую несколько горных хребтов, высота которых иногда достигала четырёх тысяч метров. Они проделали колоссальную работу в невыносимых для них условиях тропиков и под леденящими ветрами у пиков Анд. Но в наш век навигаторов и спутниковой связи это стало для человечества лишь мелким штрихом в огромном фолианте, исписанном однообразными датами и событиями минувших эпох. Однако их открытие оставило не только письменный след, но и довольно весомое материальное подтверждение, возле которого нам довелось побывать.

Вдоль длинной аллеи, уставленной бюстами участников французской экспедиции, мы проходим к круглой площади с монументом. Массивный обелиск, вросший в землю в центре обширного парка, олицетворяет собой середину мира, разделившую планету на две части: северную и южную. Золотая кайма спускается из глубины гранитных плит постамента и, словно ртутная шкала, устремляется вверх и вниз от стелы, обегая в одно мгновение сорок тысяч километров вокруг земного шара.

Чёрные нити параллелей и меридианов, поделивших глобус на множество секторов, обычно не представляются в виде реальных линий, режущих на ломти плоть Земли. Но в ряде мест на планете их присутствие в жизни людей обретает реальный смысл. Такими точками являются Гринвичская королевская обсерватория и Парижский меридиан, такой же точкой стал и Митад дель Мундо (Mitad del Mundo) в Эквадоре. Кажется, что, когда ты стоишь слева, любые дороги готовы привести тебя ко льдам Антарктиды, а если перейти осязаемую черту экватора, тебе откроется путь до хребтов самой Гренландии. По разные стороны находятся полярные миры, сшитые воедино тонкой нитью незримого портного, соединяющего наш разносторонний и противоречивый мир в одно целое, в то, что мы можем назвать «колыбелью человечества».

На вершине этого пирамидального обелиска держался глобус. Грань, обращённая к нам, была обозначена буквой «E», а поперёк жёлтой линии, выползавшей из чрева башни, стояла табличка с надписью «0°-0´-0´´, 78°-27´-8´´». Будто рой шмелей, вдоль заветной полосы кружили туристы, не переставая щёлкать затворами фотоаппаратов. Они подставляли под шар ладони, словно держа его на руках, широко расставляли ноги, как бы находясь в двух полушариях одновременно, и вели себя ровно так, как и полагается в отпуске, когда пытаешься за короткое время отметить галочками как можно больше стандартных туристических задач в своём виртуальном ежедневнике. Мы посмотрели со стороны на оживлённую суету людей, дорвавшихся до очередной достопримечательности и, улыбнувшись, обошли вокруг монумента. С обратной стороны не было ни души, и вся дорожка, разделённая посередине такой же линией экватора, оказалась в нашем полном распоряжении.

Ещё до прихода сюда испанцев представители племени киту, проживавшего на территории Эквадора, заметили интересную особенность: дважды в год проходящее над головой солнце в какой-то момент оказывалось на самой вершине небосвода, и в этот миг ни человек, ни предмет не отбрасывали тени. Считается, что название столицы «Кито» переводится с их языка как «две части целого», что можно объяснить как два мира, лежащие по обе стороны от центра, – именно таким представлялся народу киту их город, расположенный у самого экватора. И спустя столетия их слова были одеты в каменную кольчугу – здесь был поставлен памятник наблюдениям, сделанным задолго до прихода белого человека.

Лифт, находящийся внутри пирамиды, бесшумно поднял меня на обзорную площадку. С открытой всем ветрам крыши открывался вид на ровные аллеи. По одну сторону вдоль них разместились небольшие павильоны с тематическими экспозициями, а по другую – рестораны с сувенирными лавками. Коротко стриженые газоны, томясь от жары, расплывались среди строений жёлтыми пятнами. Деревьев было немного, и по высоте они едва дотягивались до крыш одноэтажных домов. А за постройками вырастали пологие горы, окаймлявшие долину серо-бежевой дугой. После подъёма вверх на лифте спускаться до подножья пришлось по лестнице. Несколько этажей монумента занял этнографический музей, выставивший свои коллекции в небольших комнатах, зажатых массивными стенами, облицованными снаружи гранитом. Предметы утвари и фрагменты жилищ, рыболовные снасти и глиняные изделия, фотографии индейцев и образцы сельскохозяйственных культур красуются на стендах и полках музея. Я быстро осмотрел экспонаты, задержавшись подольше лишь перед большим коллажем фотографий, где были изображены десятки лиц представителей разных народов, населяющих территорию страны. Затем я снова вышел на открытую площадь около монумента.

Долгое время Митад дель Мундо считался местом, где линия экватора пересекает земную поверхность. Это представление изменилось лишь тогда, когда человечеству стали доступны спутниковые системы слежения. Кто-то из любопытных людей высмотрел, что навигационные приборы показывают нулевую отметку в другом месте, смещённом от пирамиды на несколько сотен метров к северу. После этого неподалёку от парка появился ещё один комплекс – Интиньян (Intinian). Это место больше похоже на парк развлечений: здесь размещены бутафорские скалы, растительность, гипсовые фигуры животных и людей. Перемещаться по территории можно только с экскурсоводом и под надзором работников парка. А главное развлечение здесь – околонаучные эксперименты, точнее сказать, фокусы, которые показывают доверчивым туристам.

Наш сопровождающий Мигель собрал вокруг себя группу и, подведя людей к красной отметке «настоящего» экватора, стал демонстрировать свойства гравитации. Он показывал, как куриное яйцо держится на шляпке гвоздя, вбитого на линии экватора, и как оно падает, если сдвинуть конструкцию всего на несколько метров в сторону, как человек ослабевает под воздействием «срединных» сил, когда стоит на нулевом меридиане, и как снова обретает былую форму, отойдя немного вбок. И, конечно, здесь проводится самый известный эксперимент с закручиванием воды в воронку при опорожнении ёмкости под действием силы Кориолиса. Специально подготовленная позолоченная ванна, наполненная водой, стоит на красной линии экватора. На поверхности плавает несколько листьев. Мигель открывает сливное отверстие – и вода начинает равномерно убывать из ванны. То же самое он проделывает справа и слева от экватора, показывая при этом, что вода в момент опорожнения сосуда закручивается в разные стороны. В действительности сила Кориолиса, возникающая вследствие вращения Земли, слишком мала, чтобы оказывать влияние на столь малых расстояниях, и её работа заметна лишь в больших масштабах. Например, в Северном полушарии правые берега рек круче, чем левые, а в Южном – наоборот, также циклоны по разные стороны экватора закручиваются в противоположные стороны. Так что проводимые здесь эксперименты не более чем ловкость рук: сливаешь воду на экваторе аккуратно – завихрений не будет, поможешь закручиваться – и вода послушно образует воронку.

Большая часть Интиньяна посвящена этнографии: в павильонах преобладают диковинные предметы обихода и растения. Часть вещей нам уже знакома. Среди длинных удилищ и элементов лодок я в очередной раз заметил тсантсу – впервые я увидел такую в музее города Лоха. Длинные чёрные волосы, пухлое лицо с чётко прорисованными морщинами, закрытые глаза со светлыми ресницами, густые брови. Это настоящая голова человека, но по размеру не больше массивного кулака. На ней сохранились черты лица, присущие людям, но её миниатюрные габариты наводят на мысль, что она принадлежала подземному троллю или гоблину. Но всё же это человек. Настоящий человек, который жил, дышал таким же воздухом и ел такую же пищу, что и мы. Он разговаривал, двигался, смотрел, думал. У него было имя, были родственники и друзья, своё ремесло и свой дом. А теперь его глаза навечно закрылись, чтобы он не смог увидеть своего победителя, а его губы сшиты лианой, чтобы он никому ничего не рассказал.

В воображении предстают образы полудиких племён, сатанинских обрядов, кровожадных индейцев, охотящихся за головами врагов… Видится, как пылают костры и корчатся от боли поверженные враги, которые через секунду будут лишены не только жизни, но и головы. Шаманы уже заносят над жертвой нож – совсем скоро человеческий череп сожмётся и сморщится от произнесённых заклинаний, словно абрикос, превращающийся в курагу, и повиснет новым амулетом на шее у колдуна. Но все страхи рождаются из-за людского невежества, и долгое время люди, не знавшие про обычаи шуар, действительно считали их охотниками за головами.

Шуары – это народ, насчитывающий несколько десятков тысяч представителей, живущих теперь по большей части рядом с католическими миссиями, где нередко пользуются их необразованностью и бесправием, эксплуатируя их труд и ресурсы. Только два процента из них по-прежнему ведут традиционный уклад жизни. Ещё до середины двадцатого века информация о них была очень скудной и основанной лишь на докладах и дневниках миссионеров, пытавшихся искоренить шаманские обычаи шуарской культуры. Наиболее яркими этническими деталями жизни этого народа выступают превосходные духовые ружья, достигающие трёх метров в длину, и, конечно, тсантса. Первоначально европейцы думали, что индейцы при помощи магии уменьшали черепа своих врагов для оккультных целей, однако это не совсем так.

Завершив обряд изготовления тсантсы, шуары не оставляли её в своём жилище и обязательно избавлялись от головы, выбрасывая её далеко в джунглях. Согласно поверьям индейцев, у человека не может быть естественной смерти: причиной любой болезни является колдовство шаманов враждебного племени. Поэтому важным элементом жизни любого шуара была кровная месть. Индейцы боялись как чужих, так и своих колдунов, и по приказу шамана должны были совершать вылазки в соседние общины, чтобы незаметно украсть человека и умертвить его. Но сделать это нужно было так, чтобы не навлечь подозрение на своё племя и не вступать в открытые стычки. Такой образ жизни серьёзно повлиял на уклад жизни этих племён: их дома – геи – похожи на крепости, до появления огнестрельного оружия в каждой общине были наблюдательные вышки, а воины в любую минуту были готовы к схватке. И несмотря на то, что они прекрасные охотники, которые могут бесшумно и точно убить зверя или птицу из духового ружья, использовать оружие для охоты на человека им нельзя – в этом случае оно потеряет силу и станет не пригодным для ловли добычи. Поэтому наиболее часто для захвата людей они использовали копья.

Сам процесс охоты, так же как и изготовление тсантсы, полон сложных условностей и обрядов. Одно из описаний таинства гласит: «После похода шуарский воин отрезает у врага голову, по возможности ближе к плечам. Затем он разрезает кожу от затылка через темя ко лбу и осторожно снимает её вперёд, по направлению к лицу. Эту операцию он проводит с особой тщательностью, ибо верит, что умрёт, если по своей неловкости прорвёт или ещё как-нибудь повредит кожу. Разрез он зашивает, сшивает также губы и веки, а для подвешивания тсантсы продевает сквозь темя лиану, к концу которой привязана гладко обструганная палочка, не позволяющая лиане выпасть. Череп – с этого момента предмет нечистый – он выбрасывает в лесу, вдали от геи и от всех тропок, ведущих к ней.

Приготовленную таким образом кожу он погружает в обычную речную воду и варит её до тех пор, пока с неё не сойдёт весь жир и мелкие частицы мяса. Затем он вынимает её и сушит в тени, после чего кожу на шейном срезе накручивает на тонкий, свёрнутый кольцом прутик так, чтобы шейное отверстие имело твёрдые края. Только теперь начинается само высушивание, а вместе с тем и быстрое сокращение кожи. Воин насыпает в голову прежде всего мелкую, раскалённую на костре гальку, потом постепенно всё более тонкий и тонкий песок с тем, чтобы он заполнил все складки. Горячие камешки устраняют остатки мышц и жира и вызывают затвердение кожи. Обряд этот весьма длительный, требующий постоянного внимания и ловкости от воина, который в течение всего этого времени подправляет пальцами лицо убитого, чтобы сохранить его точный облик.

Весь этот процесс в основном должен быть завершён до того, как воин с товарищами по военному походу подойдёт к дому. В перерывах между отдельными обрядами, которые следуют один за другим и длятся довольно долго, тсантса висит над очагом, где постепенно консервируется дымом. Здесь она и получает характерную тёмно-коричневую, а порою и чёрную окраску. Нетрудно понять, что борода и волосы убитого сохраняют натуральную, неуменьшенную величину. Поэтому часто создаётся впечатление, что тсантса – филигранный брелок на пряди волос, часто достигающих метра в длину. Однако приготовление тсантсы не является самоцелью для шуарского воина. Она лишь сопутствует сложным обрядам, которые шуары считают событиями, решающими вопрос их жизни и смерти».

Получается, что таким образом воин укрощал дух врага и от этого сам становился сильнее, но стоило ему допустить малейшую неточность, как его жизнь могла оказаться под угрозой. Традиции, кажущиеся нам дикими, для кого-то были обычной жизнью: с готовностью к смерти они ложились спать и с жаждой жить вставали поутру со своих постелей.

Общим прародителем всех людей в поверьях шуар являлся ленивец. И каждая особь этого вида была для них выходцем враждебной общины – необычайно старым человеком с седыми волосами и медленной походкой. А поскольку чем старше человек, тем большей силой он обладает, на ленивцев велась непрестанная охота, и в местах проживания шуар их практически не сохранилось. Из их голов делались такие же тсантсы, как и из человеческих, при этом шуары были уверены, что убили очень могущественного врага, который за свою долгую жизнь истребил множество их соплеменников.

Знакомство с высокоразвитыми культурами у шуар началось ещё со времён инков. Тупак Юпанки, пришедший в предгорья Анд, покорил каньяри и киту, но племена шуар избежали ассимиляции со стороны Тауантинсуйу. Последующие владыки империи также не смогли подчинить их своему влиянию. В середине шестнадцатого века испанцы пришли в джунгли Амазонки за золотым песком и основали города Логроньо (Logroño) и Севилья-де-Оро (Sevilla de Oro). Последний за полвека разросся до двадцати пяти тысяч жителей и стал крупным центром. К коронации испанского короля Филиппа Третьего местный губернатор решил собрать с племён дань, чем вызвал ожесточённое сопротивление. Несколько племён под предводительством вождя Кирубы стёрли с лица земли испанские города, в результате чего уцелели лишь те немногие, кто успел скрыться. На некоторое время шуары снова оказались предоставлены самим себе.

Стремясь приобщить к цивилизации шуарские племена и избавить эквадорцев от культа уменьшения голов, полвека назад правительство предприняло ряд попыток провести карательные акции ради совершения показательных казней. Однако слухи о военных группах, замеченных в джунглях, мгновенно разлетались от общины к общине. Поэтому, выходя к шуарским поселениям, военные находили их пустыми. Это привело к тому, что внешний враг в военной форме стал для индейцев главной опасностью, а цвет «хаки» теперь символизировал страх и смерть. Так европейская цивилизация, представленная в основном военными и миссионерами, вторглась в жизнь племён, сформировав у них мнение о белом человеке как о существе лживом и коварном.

Я вспомнил, как стоял на жёлтой линии, словно на солнечной дорожке, преломлённой светом в ряби морских волн. Даже не верилось, что где-то здесь мир делится на две части, расползаясь в разные стороны паутиной дорог и травяным ковром, цепляясь за вершины скал и погружаясь в пучины океанов. И отсюда в небо ведут самые короткие тропы, приближая людей к их богам, так что даже шёпот молитв слышен здесь яснее, чем самые громкие стенания в любом другом месте.

Мы меняем города, перемещаясь в пространстве, словно в людском море, мы запутываемся в своей жизни, будто в рыболовных сетях, и точно также попадаем в сети параллелей и меридианов. Жизнь часто швыряет нас, словно утлое судёнышко в шторм, пытаясь опрокинуть и сбить с ног. Сетки координат топорщатся, оплетая нас паутиной лет и ложась слой за слоем на полки наших планов и желаний. Сплетения морщин оставляют иероглифы на наших лицах, формируя новый облик и взрослый взгляд. Путы излишних связей и обязательств тянут нас ко дну, застилая нам взор и подправляя нашу память. Но в мире, где всё изменчиво и непостоянно, важно найти опору и точку отсчёта, чтобы определить направление своего пути. Стоя на золотой черте экватора, я понимал, что в метаниях нет смысла – и мой «правый» юг остался для меня позади, а мой путь теперь устремился на левый «север».

Глава 17.7
Эквадор. Природное совершенство

Чем шире ты раскрываешь объятия, тем легче тебя распять.

Ницше

Неземная красота окружала меня всё то время, что я провёл в Эквадоре. Пышная зелень джунглей, перемешанных с лугами, сияющими свежестью покосов, хрустальная пелена дождей и шоколадные ломти Анд, радовавшие глаз, не выходят у меня из памяти. На крохотной территории самого маленького государства Южной Америки (за исключением полуколониальных Гайаны, Гвианы и Суринама) поместились тысячи разных районов со своими уникальными экосистемами и ошеломительными по красоте природными шедеврами. Кажется, здесь есть всё: лазурные озёра и дикие джунгли, прохладные высокогорья и полноводные реки, песчаные пляжи и снежные шпили гор, вулканические острова и степные просторы.

В Эквадоре о чём угодно можно говорить в превосходной степени: здесь и самая близкая на планете точка к космосу, и самый ровный климат, и самые простые условия для въезда иностранцев, и самый уникальный архипелаг – Галапагосские острова. И здесь же одна из самых неустойчивых политических ситуаций и один из самых противоречивых политиков-президентов, один из самых больших процентов природоохранных зон и одни из самых низких цен на жизнь. Эквадорский «Круизный поезд» (Tren Cruсero), работающий как туристический аттракцион, по мнению авторитетного английского журнала, является одним из самых лучших приключенческих маршрутов мира. И даже несмотря на преступность и коррупцию, Эквадор остаётся крайне заманчивым для иностранцев. Многие выходцы из США живут в этой стране на пособия и пенсии своего государства, но при этом пользуясь эквадорскими льготами, действующими не только для граждан страны, но и для любых экспатриантов. Немало здесь и россиян, привлечённых мягким климатом, простыми условиями получения визы резидента и большой русской диаспорой.

Впервые оказавшись в Южной Америке почти пятьсот лет назад, белый человек предстал перед величием горной цепи Анд во всей своей слабости и ничтожности. Конкистадоры уже видели джунгли Эспаньолы, Кубы и Новой Испании, так что пробивать себе путь сквозь густые стены лесов им было не впервой, но эти величественные пики, увенчанные пышными шапками хлопкового снега, казались им вещим сном. Вокруг них простирались изумительные пейзажи, полные чистых рек, неизвестных животных и тропических растений. Эта земля изобиловала и другими дарами природы, однако белых людей интересовало лишь одно – золото. Разоряя всё вокруг в погоне за солнечным металлом, испанцы не думали, что в недрах земли, попираемой ими, таится чёрное золото двадцатого века, которое достанется новым завоевателям из США и Европы. Правда, в отличие от покорителей-конкистадоров, эти люди не намерены разглашать свои имена, и вряд ли когда-нибудь потомки обделённых местных жителей смогут узнать в лицо тех, кого им полагается ненавидеть за нищету, голод и насилие, воцарившиеся на их родной земле.

История не щадила эту небольшую страну. Вслед за Венесуэлой и Колумбией, распалёнными молодыми вождями, Эквадор также объявил о своей независимости от метрополии. Стяги испанской короны исчезли в водах Тихого океана и снегах Анд, и Нуэва Гранада прекратила своё существование, переродившись из пепла костров революции в Гран Колумбию. А ещё чуть более чем через десять лет, в 1830 году, страна обрела возможность самоопределения – и новое государство, лежащее на экваторе, решением учредительного собрания в Риобамбе получило название Нулевого меридиана. Правда, вместе с независимостью в страну не пришли покой и благоденствие. Одолев внешнего врага, революционеры принялись друг за друга. Президенты приходили к власти и теряли её так же быстро, как зрели гроздья бананов под жарким тропическим солнцем, и происходило это обычно под канонаду ружейных выстрелов и свист мачете, алчущих крови высокопоставленных чиновников. Длинный нож нередко становился последним аргументом пролетариата в споре за правое дело.

В 1859 году к власти пришёл Габриэль Морено, один из самых одиозных персонажей в истории Эквадора. За несколько лет его президентства число школ в стране выросло почти в два раза, но вместо образованности страну накрыло волной невежества, управляемой иезуитами. Религиозный страх и преклонение сковали все стороны жизни в государстве. Католичество стало единственной религией Эквадора, и любое отступление от заповедей могло грозить лишением свободы.

Ежедневные мессы собирали под сводами храмов практически всех жителей страны, а те, кому не хватило места, бились челом о мощёные мостовые вокруг соборов. Вера стала всеобщей истерией, слабнувшей лишь на окраинах цивилизации – в джунглях Амазонки. Религия обрела абсолютную власть, и все нити управления государством оказались в руках христовых служителей. Сам Габриэль Морено каждый день посещал кафедральный собор в Кито, чтобы послушать проповедь епископа. В стране был наложен запрет на литературу и искусство, не прославляющие церковь и Бога, и все книжные труды, пришедшиеся не ко двору, подпитывали городские костры религиозного просвещения. Эквадор утратил свободу, но обрёл спокойствие и стабильность, державшиеся ровно до того момента, когда над президентом совершил расправу молодой колумбийский революционер. После этого страна вновь погрязла в уже привычных для неё захватах власти и кровавых мятежах, происходивших так часто, что придворные гробовщики не успевали лакировать новые ящики, сделанные по только что снятым меркам с высокопоставленных лиц.

Начало второй мировой войны в Эквадоре прошло практически незаметно. Раздираемая борьбой реакционных партий с либералами и консерваторами, страна не сразу осознала, что постоянные стычки на границах с Перу в 1941 году переросли в настоящий военный конфликт, в результате которого была потеряна почти половина государственной территории. Желая реабилитироваться, Эквадор впоследствии ещё дважды развязывал открытые конфликты с Перу в 1981 и 1995 годах, но вопрос по спорным регионам так и не был решён. А военные затраты в совокупности с нестабильной политической ситуацией и затяжным экономическим кризисом привели к отказу от национальной валюты «сукре» и переходу к расчётам в долларах США – это решение некоторые политики сочли предательством государственного суверенитета. Один из лозунгов страны до сих пор гласит: «Эквадор был, есть и будет страной на Амазонке», хотя ни один город государства не располагается в бассейне этой реки. Однако народная боль утраты вряд ли утихнет в ближайшие столетия, а значит, националистам хватит пищи для нагнетания конфликтов со своим соседом.

Эквадор – страна чудес. Кажется, здесь может произойти что угодно. На этой земле президентов признавали недееспособными по причине умственного расстройства, а от внешних долгов отрекались так же легко, как от мимолётных свиданий, объясняя это не финансовой несостоятельностью, а просто принципом. Проституция здесь существует легально, а местные бортники продают мёд, собранный пчёлами на плантациях коки. Здесь чаще, чем в других странах, видят НЛО, и, помимо всего прочего, эквадорцы являются самыми гостеприимными людьми в мире – въезжать в эту страну можно без визы представителям практически всех государств. В Эквадоре продвигают идеи криптовалюты и ратуют за свободу от авторских прав, а шляпы, которые весь мир называет панамскими, впервые появились и распространились на весь мир именно отсюда. На выборы в этой стране обязан приходить каждый гражданин без исключения: отступников ожидает административное наказание. Но об этом поподробнее.

Эквадорцы – весёлый народ, и, как и русские, они готовы до бесконечности подкреплять свою жизнерадостность с помощью алкоголя. Заработав денег, они с удовольствием «проставляются за получку», а когда денег нет, то, совсем как и у нас, люди не прочь «пропустить по маленькой с горя». При этом к покупному алкоголю эквадорцы относятся с долей недоверия: по их мнению, в нём содержится множество химикатов, добавленных при производстве на заводах. Гораздо более полезным они считают употребление настоек, сделанных собственноручно. Домашние винокурни работают без перерывов, изготовляя из любых фруктов крепкие «первачи». Превышение концентрации альдегидов и метанолов ничуть не пугает эквадорцев – для них это в любом случае более натуральный продукт, чем чистая водка или заводской виски. Одним из таких популярных напитков является Пахаро Азуль (Pájaro Azul), получаемый методом перегонки сока сахарного тростника с добавлением листьев мандарина или апельсина и аниса.

Веселье с примесью спиртовых настоек является неотъемлемой частью жизни эквадорцев, быть может, именно поэтому сюда так тянутся наши соотечественники, ощущающие некое единение с этой страной. По объёму продажи спиртных напитков Эквадор является вторым среди всех стран Латинской Америки, и в целях борьбы за национальное самосознание власти ввели ограничение на употребление алкоголя в выходные дни и во время выборов. Запрет вступает в силу за тридцать шесть часов до выборов и действует ещё двенадцать часов после окончания приёма бюллетеней. Каждый эквадорец обязан являться на избирательный участок трезвым, а нарушение закона «О выборах» карается штрафом в размере ста шестидесяти долларов США. Если же виновный оказывает сопротивление, ему грозит ещё и задержание на пять суток. Поэтому актуальность слов песни Сергея Шнурова: «Я должен быть предельно трезв, чтобы в графе поставить крест» – здесь особенно велика.

Пережив десятки военных переворотов и войн, а также включение в состав соседних государств, Эквадор сохранил свою независимость и придерживается лучших идей и ценностей в своём развитии. Страна имеет всё необходимое для своего становления и самоопределения: нефть, лес, речные и рекреационные ресурсы, людской потенциал и геостратегическое положение. В 2008 году после трудного периода дебатов и обсуждений здесь приняли новую Конституцию, которую некоторые политики посчитали решительным и даже во многом радикальным шагом к новому правовому строю. В ней, действительно, есть очень смелые постулаты, к примеру, природа наделяется теми же правами, что и человек. Теперь от имени экосистемы люди могут оформить иск и подать в суд на компанию или лицо, нарушающее Конституцию или природоохранные нормы. В главном законе государства зафиксировано Право Природы, которое, возможно, спасёт ещё не один лес или реку от уничтожения любителями получить прибыль путём бесконтрольного заготовления красного дерева – каобы, вырубки джунглей под банановые плантации или загрязнения рек и почвы отходами нефтедобывающих вышек.

Правительство развивает здравоохранение, образование и социальную помощь, стремясь снизить уровень нищеты и безграмотности в государстве. Однако преступность остаётся довольно высокой, а коррупция и срастание ветвей власти на всех уровнях подчинения здесь самый обыденный факт. И, несмотря на прогрессивную Конституцию, принятую пять лет назад, деспотизм, характерный для Латинской Америки, сохраняется и в правлении Рафаэля Корреа. Но разве подобных проблем нет и в нашей стране, в чём-то остающейся на более низкой ступени развития, чем Эквадор и его соседи? А жизнелюбивые эквадорцы, как бы ни было сложно, не ведают уныния и апатии, ведь в стране солнца и зелени, где дикая природа идёт рука об руку с человеком, людям остаётся лишь следовать принципам, закреплённым в Конституции: «Una nueva forma de convivencia ciudadana, en diversidad y harmonía con la naturaleza, para alcanzar el buen vivir, el sumak kawsay», – идти к новой форме сосуществования, разнообразия и гармонии с природой, чтобы достичь состояния «sumak kawsay» – жизненной нирваны, в которой человек должен жить не лучше, а просто хорошо. И этот принцип достаточности и отказа от излишеств не может не вселять надежду, что однажды человечество поймёт ошибочность выбранных идеалов и своего движения в никуда.