Текст книги "Дневник посла"

Суббота, 8 мая

На севере курляндского фронта немцы предприняли ряд наступательных операций с целью помешать противнику перебросить все свои резервы в Галицию. Вчера они овладели Либавой, которая предоставит в их распоряжение прекрасную морскую базу для дальнейших операций в Рижском заливе.

Воскресенье, 9 мая

От Ужского перевала до Вислы, то есть на протяжении 200 километров, галицийская битва продолжается с ожесточением.

Русские везде отступают. Быстрота их отхода грозит вскоре сделать невозможным удержание позиций, расположенных на Ниде и лежащих к северу от Вислы.

Вторник, 12 мая

В Дарданеллах англо-французы методически продвигаются, каждую ночь закрепляя окопами участки, занятые днем. Турки сопротивляются с необычайным упорством.

Русское общество интересуется малейшими подробностями боев; оно не сомневается в их конечном результате и уверено в скором конце. В своем воображении оно уже видит, как союзные эскадры проходят Геллеспонт и становятся на якоре перед Золотым Рогом, и это заставляет его забывать галицийские поражения. Как всегда, русские ищут в мечтах забвения действительности.

Четверг, 13 мая

Русские продолжают отступать в северо-восточном направлении, но отступают они организованно, оказывая сопротивление на каждой позиции. Общее число пленных, попавших к врагу, за последние десять дней достигло численности в 140 000 человек.

Пятница, 14 мая

Правительственный кризис в Италии. Кабинет Саландры – Соннино проявил дальновидность, вручив королю петицию о своей отставке, не дожидаясь заседания палаты депутатов, чтобы вопрос о войне был представлен общественному мнению. Таким образом парламентские интриги Джолитти потерпели неудачу.

Сторонники участия в войне набирают силу с каждым днем.

Воскресенье, 16 мая

Немцы заняли Ярослав, что предоставит им плацдарм на реке Сан. Русские ускоряют свое отступление к востоку от Кельце и югу от реки Пилица.

С другой стороны, на востоке Галиции австрийцы потерпели тяжелое поражение между Коломыей и Черновцами, оставив после себя 20 000 пленных. Таким образом, весь регион между рекой Днестр и рекой Прут находится в руках русских.

Понедельник, 17 мая

В Италии царит возбуждение. В Риме, Милане, Венеции и Генуе проходят постоянные бурные демонстрации, которые имеют почти революционный характер.

Под давлением настроения общественности король Виктор Эммануил вчера отказался принять отставку кабинета Саландры – Соннино. Таким образом, заговор Джолитти провалился. Единственный курс, открытый теперь для «нейтралистского» парламента, заключается в том, чтобы пойти навстречу требованиям национальных чаяний.

Вторник, 18 мая

Сегодня утром я возобновил с Сазоновым нашу нескончаемую дискуссию о румынских территориальных требованиях. Я настоятельно убеждал его пойти на небольшие уступки. Но он был весьма раздражен. Поводом для подобного состояния оказалась телеграмма, полученная им вчера из Бухареста, – он потрясал ею трясущимися пальцами перед моим лицом:

– Брэтиану считает, что он может добиться своего, он говорит о России самым высокомерным тоном, и я не потерплю этого. Я знаю наверняка, что он зашел настолько далеко, что заявил нескольким иностранным дипломатам, будто есть сейчас едва ли подходящий момент для того, чтобы Россия повышала свой голос! Он совершает большую ошибку. Россия – великая держава, и временные неудачи ее армии не заставят ее забыть свой долг, свое прошлое, свое будущее и свою историческую миссию.

– Если Брэтиану позволяет себе говорить подобным образом, то он неправ. Но именно потому, что Россия является великой державой, она не должна чрезмерно настаивать на своей точке зрения. В настоящее время единственный вопрос состоит в том, является ли помощь Румынии полезной для нас и много ли будет значить для нас уступка ей небольшого клочка вражеской территории. Поговорим откровенно, мой дорогой министр! Учтите вашу ситуацию на фронте! Разве вас не приводит в ужас это непредвиденное и быстрое отступление? Разве не понимаете, что вы вот-вот потеряете Перемышль и, возможно, уже завтра австро-германцы силой переправятся через реку Сан? Полностью ли вы уверены в том, что спустя две или три недели не станете горько сожалеть о том, что слишком торговались по поводу румынской помощи?

Упрямство Сазонова, судя по всему, было поколеблено:

– Я попытаюсь найти новую формулу для дальнейших уступок в Буковине и на дунайском берегу Баната. Но в качестве жесткого условия соглашения я потребую немедленного вступления румынской армии в войну. Завтра я дам вам ответ.

Среда, 19 мая

Сазонов уступил по двум пунктам, остававшимся яблоком раздора в переговорах с Бухарестом. Он согласился, что будущая граница между Россией и Румынией будет пролегать по реке Серет. Он также признал право Румынии на аннексирование района Торонтала на дунайском берегу Банарта; но он вновь подтвердил, что немедленное сотрудничество румынской армии является безоговорочным условием двойной уступки.

Четверг, 20 мая

По расчетам русского штаба, силы австро-германцев, брошенные против России, насчитывают не менее 55 армейских корпусов и 20 кавалерийских дивизий. Из этих 55 корпусов три только что прибыли из Франции.

Воскресенье, 23 мая

Италия объявила войну Австро-Венгрии.

Я отправился поздравить моего доброго друга и коллегу Карлотти. Я нашел его в прекрасном настроении. Италия ему многим обязана за тот шаг, который она только что сделала. С самого начала войны он не переставал внушать своему правительству, что ни политически, ни морально Италия не может находиться вне европейского конфликта, что она позорит себя и растеряет свой престиж мелкорасчетливым нейтралитетом и что ее национальные традиции и жизненные интересы заставляют ее как можно скорее объявить, что она следует тем курсом, который ей диктует ее латинское родство.

Понедельник, 24 мая

Генерал Жоффр поручил генералу де Лагишу выразить великому князю Николаю Николаевичу свое восхищение усилиями, предпринятыми русскими армиями в течение последних нескольких недель: «Благодаря их мужеству и стойкости им удалось, не сломившись и не потеряв свою бое способность, нейтрализовать численно превосходившие их вражеские силы, нанеся им колоссальные потери, и, таким образом, они оказали величайшую услугу общему делу. Это еще одна прекрасная страница в славной истории России».

Среда, 26 мая

Следующие друг за другом неудачи русских войск дают повод Распутину утолить непримиримую ненависть, которую он давно питает к великому князю Николаю Николаевичу. Он все время интригует против Верховного главнокомандующего, обвиняя его в полном незнании военного искусства и в том, что он желает только создать себе в армии популярность дурного рода, с тайною мыслью свергнуть императора. Характер великого князя и всё его прошлое достаточно опровергают последнее обвинение, но я знаю, что государь с государыней им встревожены.

Мне также стало известно, что в последнее время Распутин вновь вернулся к своей старой теме: «Эта война оскорбляет Бога!» Недавно вечером, когда он разглагольствовал в доме престарелой госпожи Г., одной из его наиболее восторженных поклонниц, он вещал тоном библейского пророка:

«Россия вступила в эту войну против воли Господа Бога. Горе тем, кто по-прежнему отказывается верить в это! Для того чтобы слышать Божий голос, нужно покорно слушать его. Но когда человек полон сил, он весь раздувается от спеси: он считает себя умным и относится свысока к простым смертным, пока однажды Божий приговор не грянет над его головой, подобно грому среди ясного неба. Христос возмущен всеми этими жалобами, которые возносятся к нему с земли русской. Но генералы безразличны к тому, что убивают мужиков; то не мешает генералам есть, пить и богатеть… Увы! Кровь жертв ложится несмываемым пятном не только на них: она позорит и самого царя, потому что он отец мужиков… Я скажу вам: Божье мщение будет ужасным!»

Мне рассказали, что эта вспышка священного гнева заставила всех присутствовавших буквально дрожать от страха. Госпожа Г. беспрестанно повторяла: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

Пятница, 28 мая

Австро-немецкое наступление непрерывно разворачивается на обоих берегах реки Сан, а также в секторе Перемышля и в районе Стрыя.

Последние несколько дней волна пессимизма охватила всю Россию. Общество начинает понимать, что означает австро-германское продвижение по территории Галиции. Тем паче внимание общественности с надеждой обращено в сторону Дарданелл. Однако галлиполийская экспедиция, как мне представляется, несколько потеряла свою способность казаться притягательным миражом и полноценной военной диверсией.

Суббота, 29 мая

Сегодня у меня завтракали великий князь Николай Михайлович, сэр Джордж Бьюкенен и маркиз Карлотти. Мы праздновали вступление Италии в Тройственный союз.

Великий князь был в самом приподнятом настроении: он держал голову прямо, его щеки раскраснелись, а его голос звучал гордо и раскатисто, как никогда. Несколько раз он восклицал: «Теперь Германия наша. Теперь эта дрянь от нас не ускользнет!»

И каждый раз, словно он хотел восстановить энергию, затраченную на высказывание своего утверждения, он до дна осушал бокал поммарского, который тут же наполнялся дворецким.

Хотя в его венах текла немецкая кровь, унаследованная от матери, принцессы Баденской, он ненавидит Германию, немецкие идеи и немецкий дух. Весь его интеллектуальный и духовный нрав, все его симпатии и вкусы обращены в сторону Франции. Его громадный интерес к Наполеону I, которого он так высоко ставит в своей исторической работе, всего лишь одно из проявлений его обожания духа французского народа.

Когда после завтрака мы уселись в кресла, чтобы покурить, его речь по-прежнему лилась легко, безо всякой запинки, но тон заметно изменился. Имея дело с ним, я часто наблюдал этот феномен. Его искренние высказывания и неожиданно-восторженные порывы излить свою душу, которыми он удовлетворяет бескорыстные потребности своей импульсивной натуры, почти сразу же сменяются прямо противоположным проявлением желчности, цинизма, поношения всех и вся, ревнивого эгоизма.

Именно тогда можно догадаться, что в самой глубине его души кровоточит незалеченная рана гордыни; можно угадать, что там по-прежнему бурлят неосуществленные амбициозные мечты и надежды. Он знает цену собственной персоны, которая выше заурядной личности, и считает, что нет такой роли, которую он бы не смог сыграть. В то же время он чувствует себя невостребованным и униженным, ненужным и беспомощным, объектом подозрительности со стороны собственного монарха и своей касты, действующим заодно с политической системой, которую он презирает, но от которой он получает колоссальные привилегии. По многим причинам он заслуживает прозвище Николай Эгалите, над которым он сам часто подшучивает. Наряду со многими другими сходствами с герцогом Орлеанским, он тоже слабохарактерный человек. Он слишком болезненно относится к критике и скандалу, чтобы стать деятельным, инициативным и властным по характеру человеком: он – реформатор, но только на словах. Если когда-либо ход политических событий столкнет его с действительностью, если когда-либо ему придется действовать в условиях политического кризиса, то я боюсь, что он будет вынужден применить к себе печальное признание, которым воспользовался Филипп Эгалите, когда отвечал на упреки своей любовницы, очаровательной и храброй госпожи Эллиот: «Увы! Я – не лидер своей партии: я – ее раб!»

Воскресенье, 30 мая

Думая о всё возрастающем влиянии Распутина и о его пагубной деятельности в области русской политики, я иногда размышляю над тем, а не стоит ли союзникам попытаться использовать мистические и другие дарования этого чародея для собственного блага путем его подкупа: таким образом мы станем направлять его «вдохновения», вместо того чтобы всегда бить тревогу по их поводу, оказываясь на их пути и проявляя бессилие перед их лицом. Могу признаться, что меня подмывает попытаться самому подкупить Распутина – просто в виде эксперимента: но я пришел к выводу, что это было бы бесполезно, рискованно и опасно.

Совсем недавно я осторожно и как бы мимоходом намекнул об этой идее высокопоставленному лицу, некоему Е., который вновь в моем присутствии дал волю своему оголтелому национализму. Когда он страстно обвинял последние циничные и безумные выходки Гришки, я сказал ему:

– Могу ли я спросить вас кое о чем? Почему ваши политические друзья не пытаются перетянуть Распутина на свою сторону? Почему бы им не подкупить его?

Он кивнул, затем минуту подумал и ответил:

– Распутина подкупить нельзя.

– Такой уж он целомудренный?

– О, нет!.. У этого прохвоста отсутствуют какие-либо моральные устои, и он вполне способен на любые мерзости. Но, во-первых, он не хочет денег: он получает их гораздо больше, чем ему нужно. Вы знаете, как он живет. На что ему тратить деньги, кроме своей небольшой квартиры на Гороховой? Он одевается, как мужик, а его жена и дочери похожи на нищенок. Еда ему ничего не стоит, так как получает он ее бесплатно. Его удовольствия, далекие от того, чтобы он на них тратился, приходят к нему сами собой: непристойные женщины, молодые и старые, посылают ему подарки. Кроме того, и император, и императрица без конца одаривают его. Наконец, как вам прекрасно известно, у него отбоя нет от карьеристов, обивающих пороги его дома чуть ли не каждый день, чтобы с его помощью заполучить теплое местечко. Так что вы сами можете убедиться в том, что святой человек ни в чем не испытывает нужды!

– Хорошо, так что же он делает со всеми этими деньгами?

– Видите ли, начнем с того, что он очень щедрый человек: он много отдает бедным. Далее, он купил землю в своей деревне, в Покровском, и там строит церковь. Он также кое-какие средства положил в банк – приберечь их на черный день, так как его очень беспокоит его будущее.

– То, что вы говорите, только подтверждает правоту моей идеи. Можно оказывать влияние на Распутина, раз он не прочь расширять свои землевладения, раз ему нравится строить церкви и увеличивать вклад в банке. Ваши политические друзья должны попытаться подкупить его.

– Нет, господин посол, трудность заключается не в том, чтобы предложить Распутину деньги; он готов взять их от кого угодно. Трудность видится в том, как заставить его сыграть выбранную для него роль, так как он не сможет вы учить ее. Не забывайте, что он всего-навсего необразованный крестьянин.

– Но он далеко не дурак!

– Главным образом он плут. Его умственные способности очень ограниченны. Он ничего не понимает в политике. Вы не сможете заставить его вникнуть в идею или в замыслы, к которым он никогда не имел никакого отношения. С ним невозможно вести длительную беседу или обсуждать что-то серьезное и логическое. Он в состоянии всего лишь повторить урок, который вы вдалбливаете ему в голову.

– Тем не менее этот заученный урок умеет приукрашивать на свой лад!

– Да, он делает это выразительно, прибегая к непристойным жестам и к шуткам с душком мистики. Но толпа вокруг него использует его, не спуская с него глаз. Он знает, что за ним следят, что вскрывают его корреспонденцию и что его поведение и все посещаемые им места находятся под надзором. Под предлогом обеспечения его персоны дворцовая полиция и Охрана генерала Воейкова постоянно следуют за ним по пятам. Он также знает, что даже в стане его сторонников у него есть враги, соперники и завистники, которые действуют исподтишка, чтобы опорочить его в глазах их величеств и в конце концов выжить его из императорского двора. Его всегда мучает мысль, что на смену ему появится кто-то другой. Вы, должно быть, слышали о фатоватом черногорце, отце Мордари, и о слабоумном Мите Колябе, нынешних соискателях его места при государях.

Возможно, есть и другие, которых держат про запас. Распутин очень хорошо представляет себе всю опасность своего положения и слишком хитер, чтобы доверять своему окружению. Можете быть уверены в том, что как только ему будет сделано какое-нибудь подозрительное предложение, он немедленно сообщит об этом Воейкову.

Наша беседа на этом закончилась, но я вновь поднял эту тему и почти в тех же выражения в разговоре с С., одним из моих доверенных лиц, который вращается в националистических и религиозных кругах православной Москвы.

– Увы! – ответил мне мой собеседник. – Боюсь, что в один прекрасный день мы можем получить еще более худший вариант, чем Распутин.

– Такое возможно?

– Не сомневаюсь! Царство абсурда безгранично. Если исчезнет Распутин, то уже очень скоро мы будем об этом сожалеть.

– И кто же появится, чтобы мы стали об этом сожалеть?

– Митя Коляба, например.

Чтобы подтвердить свои опасения, он затем поделился со мной некоторыми сведениями о личности Мити Колябы, о котором я только знал, что он когда-то поддерживал отношения с царицынским монахом Илиодором и отцом Иоанном Кронштадтским.

Митя Коляба – простак, безвредный слабоумный, юродивый, похожий на того юродивого, который произносит вещие слова в «Борисе Годунове». Рожденный примерно в 1865 году в окрестностях Калуги, он глухонемой, полуслепой, кривоногий, с деформированным телосложением и с двумя обрубками. Его мозг, столь же атрофированный, как и всё его тело, способен понимать крайне ограниченное количество мыслей, которые он выражает гортанными возгласами, с заиканием, неразборчивым бормотанием, рычанием, писком и беспорядочной жестикуляцией своими обрубками. В течение нескольких лет его принимали, проявляя милосердие, в монастыре Оптиной пустыни близ Козельска. Однажды его увидели находившимся в состоянии сильнейшего возбуждения, время от времени прерывавшегося полнейшим оцепенением. Это его состояние напоминало приступ экстаза. Все в монастыре сразу же решили, что через его недоразвитое сознание о себе дает знать божественное воздействие; но что именно, никто понять не мог.

Пока все терялись в догадках, одного монаха озарило. Когда он преклонил колени в темной часовне, чтобы помолиться, ему явился святой Николай и открыл ему значение выкриков и судорог юродивого: монах записал под диктовку самого святого Николая точный смысл поведения калеки. Монастырская община была поражена глубоким смыслом информации и предвидением, выраженными в бессвязных восклицаниях слабоумного: ему было известно всё – прошлое, настоящее, будущее.

В 1901 году Митю Колябу привезли в Петербург, где император и императрица высоко оценили пророческую прозорливость калеки, хотя в то время они всецело находились в руках чародея Филиппа. Казалось, что в губительные годы японской войны Мите Колябе предназначено сыграть огромную роль, но его неумелые друзья втянули его в крупную ссору между Распутиным и епископом Гермогеном. Калека был вынужден исчезнуть на некоторое время, чтобы избежать мести своего грозного соперника. В настоящее время Митя живет в кругу небольшой тайной, но ревностной секты и ждет своего последнего часа.

Понедельник, 31 мая

Сегодня я был с визитом у председателя Государственной думы Родзянко, чей горячий патриотизм и могучая энергия часто придавали мне бодрости.

Но теперь первое впечатление, когда я его увидел, тяжело меня поразило. Его лицо осунулось, стало зеленоватым, нос заострился. Его великолепная фигура, обычно такая прямая, казалась согнувшейся под непосильной ношей. Садясь против меня, он тяжело обрушился всем телом, долго покачивал головой, тяжело вздохнул и, наконец, сказал:

– Вы видите меня очень мрачным, мой дорогой посол… О, ничего еще не потеряно, напротив… Нам, без сомнения, необходимо было это испытание, чтобы встряхнуться от дремоты, чтобы заставить нас вновь овладеть собою и обновиться. И мы проснемся, мы овладеем собою, мы обновимся!.. Даю вам слово, что да!..

Он рассказывал мне, что последние поражения русской армии, понесенные ею ужасные потери, крайне опасное положение, в котором она еще обороняется с таким геройством, – всё это очень взволновало общественное мнение. За последние недели он получил из провинции более трехсот писем, показывающих, до какой степени страна встревожена и возмущена. Со всех сторон поднимается одна и та же жалоба: бюрократия неспособна организовать производство и снабжение, без которого армия будет терпеть поражение за поражением.

– Поэтому, – продолжал он, – я испросил аудиенцию у государя, и он соизволил тотчас меня принять. Я высказал ему всю истину; я показал ему, как велика опасность; я без труда ему доказал, что наша администрация неспособна своими собственными средствами разрешить технические задания войны и что для того, чтобы пустить в действие все живые силы страны, чтобы усилить добычу сырья, чтобы согласовать работу всех заводов, необходимо обратиться к содействию частных лиц. Государь изволил согласиться, и я даже добился от него немедленного проведения важной реформы: сейчас учреждено Особое совещание по снабжению армии под председательством военного министра. В совете четыре генерала, четыре представителя металлургической промышленности. Мы принялись за работу, не теряя ни одного дня.

Вторник, 1 июня

В это время года, когда темнота северной ночи не длится более двух часов, когда атмосфера словно перенасыщена светом, Петроград постоянно заставляет меня думать о Венеции.

Река, острова, каналы, изогнутые мосты и дома с розовыми фасадами; соленый привкус вечернего морского ветерка, дующего с Финского залива; запах смолы, тины и плесени, который чувствуется на набережных; необъятная воздушная перспектива, знаменитая яркостью неба, прозрачностью и изменчивостью теней – всё это зрелище перед глазами заставляет меня ежеминутно думать о том, что я нахожусь в Венеции.

Когда мне хочется, чтобы иллюзия была совсем полной, я отправляюсь на вечернюю прогулку в лесопарк в конце Крестовского острова, где неожиданно расширяется эстуарий Невы. Это место представляется особенно волнующим своей уединенностью. Под небом, испещренным розовыми и фиолетовыми облаками, лагуна простирает свою радужную водную гладь к Финскому заливу. Неподалеку небольшой Вольный остров внезапно возникает из серо-зеленого тумана, в котором можно с трудом различить разрушенные постройки и жалкие заросли деревьев. По мере того как солнце опускается к горизонту, от неторопливых вод веет привкусом нервного возбуждения и смерти. Вокруг не слышно ни единого человеческого голоса. Временами пейзаж принимает вид безутешной скорби. Всё как в Венеции.

Среда, 2 июня

Сегодня я приватно обедал с виднейшим русским заводчиком-металлургом и финансистом-миллионером Путиловым. Я всегда получаю и удовольствие, и пользу от встреч с этим дельцом, человеком оригинальной психологии; он в высшей степени обладает основными качествами американского бизнесмена: духом инициативы и творчества, любовью к широким предприятиям, точным пониманием действительного и возможного, сил и ценностей; и тем не менее он остается славянином по некоторым сторонам своей внутренней сущности и по такой глубине пессимизма, какой я не видал еще ни у одного русского.

Он один из четырех промышленников, заседающих в Особом совещании по снабжению, учрежденном при Военном министерстве. Его первые впечатления очень плачевны. Дело заключается не только в том, чтобы разрешить техническую проблему, но в том, что необходима коренная перестройка всего административного механизма России сверху донизу. Обед заканчивается – а мы все еще не исчерпали этой темы.

Как только мы закуриваем сигары, приносят еще шампанского, и мы рассуждаем о будущем. Путилов дает волю своему пессимизму. Он описывает мне роковые последствия надвигающихся катастроф и скрытый процесс постепенного упадка и распада, который подтачивает здание России.

– Дни царской власти сочтены, она погибла, погибла безвозвратно; а царская власть – это основа, на которой построена Россия, единственное, что удерживает ее национальную целостность… Отныне революция неизбежна, она ждет только повода, чтобы вспыхнуть. Поводом послужит военная неудача, народный голод, стачка в Петрограде, мятеж в Москве, дворцовый скандал или драма – все равно; но революция – еще не худшее зло, угрожающее России. Что такое революция в точном смысле этого слова?.. Это замена, путем насилия, одного режима другим. Революция может быть большим благополучием для народа, если, разрушив, она сумеет построить вновь. С этой точки зрения революции во Франции и в Англии кажутся мне скорее благотворными. У нас же революция может быть только разрушительной, потому что образованный класс представляет в стране лишь слабое меньшинство, лишенное организации и политического опыта, не имеющее связи с народом. Вот, по моему мнению, величайшее преступление царизма: он не желал допустить, помимо своей бюрократии, никакого другого очага политической жизни. И он выполнил это так удачно, что в тот день, когда исчезнут чиновники, распадется целиком само русское государство.

Сигнал к революции дадут, вероятно, буржуазные слои, интеллигенты, кадеты, думая этим спасти Россию. Но от буржуазной революции мы тотчас перейдем к революции рабочей, а немного спустя – к революции крестьянской.

Тогда начнется ужасающая анархия, бесконечная анархия – анархия на десять лет… Мы увидим вновь времена Пугачева, а может быть, и еще худшие…

Четверг, 3 июня

Австро-германцы продолжают продвигаться вдоль правого берега Сана, вследствие чего русские не смогли удержаться в Перемышле: крепость была вчера эвакуирована.

От начала боев в мае месяце на реке Дунайце число пленных, оставленных русскими в руках противника, достигает приблизительно 300 000 человек.

Воскресенье, 6 июня

Русское общественное мнение тем более взволновано галицийским поражением, что на быстрый успех в Дарданеллах у него остается уже мало надежды.

Но во всех слоях общества, и особенно в провинции, выявляется новое течение. Вместо того чтобы предаваться унынию, как под ударами прежних неудач, общество протестует, возмущается, приходит в движение, требует решений и лекарств, заявляет о своей воле к победе.

Сазонов сказал мне сегодня следующее:

– Вот настоящий русский народ… Теперь мы увидим великолепное пробуждение национального чувства…

Все политические партии, исключая, разумеется, крайнюю правую, требуют немедленного созыва Думы, чтобы положить конец неумелости военного управления и организовать гражданскую мобилизацию страны.

Пятница, 11 июня

В течение последних нескольких дней Москва волновалась. Слухи об измене ходили в народе; обвиняли громко императора, императрицу, Распутина и всех важных придворных.

Серьезные беспорядки возникли вчера и продолжаются сегодня. Много магазинов, принадлежащих немцам или носящих вывески с немецкими фамилиями, было разграблено.

Суббота, 12 июня

Порядок в Москве восстановлен. Вчера вечером войска должны были пустить в ход оружие.

Сначала полиция дала погромщикам возможность действовать, чтобы доставить некоторое удовлетворение чувствам гнева и стыда, вызванным в московском народе галицийским поражением. Но движение приняло такие размеры, что пришлось прибегнуть к вооруженной силе.

Воскресенье, 13 июня

Московские волнения носили чрезвычайно серьезный характер, недостаточно освещенный отчетами печати.

На знаменитой Красной площади, видевшей столько исторических событий, толпа бранила царских особ, требуя пострижения императрицы в монахини, отречения императора, передачи престола великому князю Николаю Николаевичу, повешения Распутина и проч.

Шумные манифестации направились также к Марфо-Мариинскому монастырю, где игуменьей состоит великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы и вдова великого князя Сергея Александровича. Эта прекрасная женщина, изнуряющая себя в делах покаяния и молитвах, была осыпана оскорблениями: простой народ в Москве давно убежден, что она немецкая шпионка и даже что она скрывает у себя в монастыре своего брата, великого герцога Гессенского.

Эти известия вызвали ужас в Царском Селе. Императрица горячо обвиняет князя Юсупова, московского генерал-губернатора, который по своей слабости и непредусмотрительности подверг императорскую семью подобным оскорблениям.

Император принял вчера председателя Думы Родзянко. Последний изо всех сил настаивал на немедленном созыве Государственной думы. Государь выслушал его сочувственно, но ничего не высказал относительно своих намерений.

Понедельник, 14 июня

Со времени оставления Перемышля русская армия в Средней Галиции оборонялась с крайним упорством между Саном и Вислой, чтобы прикрыть Львов. Сейчас ее фронт прорван к востоку от Ярослава. Германцы захватили 15 000 пленных.

Вторник, 15 июня

Председатель Совета министров Горемыкин, под бременем своего возраста и происходящих событий, умолял императора принять его отставку. Получив уклончивый ответ, он говорил вчера одному из своих друзей: «Государь не видит, что уже свечи зажжены вокруг моего гроба и только меня и ожидают для отпевания…»

Среда, 16 июня

По признанию, сделанному госпожой Вырубовой графине N., министр внутренних дел Н. А. Маклаков, обер-прокурор Святейшего синода Саблер и министр юстиции Щегловитов делают величайшие усилия, чтобы убедить государя не созывать Думы и чтобы доказать ему даже, что Россия не может более продолжать войну.

В вопросе о Думе царь остается непроницаем, несмотря на то, что царица всеми силами поддерживает мнение этих министров. Что же касается продолжения войны, то Николай II выразился об этом с такой силой, какой от него не ждали: «Заключить мир теперь – это значит одновременно бесчестье и революция. Вот что осмеливаются мне предлагать…»

Императрица не менее энергично заявляет, что если бы Россия теперь бросила своих союзников, она покрыла бы себя вечным стыдом; но она убеждает императора не делать никакой уступки парламентаризму и повторяет ему: «Помните, больше, чем когда-либо, что вы – самодержец Божьей милостью. Бог не простил бы вам, если бы вы изменили той миссии, которую он поручил вам на земле».

Пятница, 18 июня

Сегодня утром мы встретились с Бьюкененом в Министерстве иностранных дел, и у обоих была одна мысль:

– Сегодня сотая годовщина Ватерлоо…

Но сейчас не время для иронической игры историческими сопоставлениями; мы получили действительно важное известие: министр внутренних дел Маклаков уволен; его преемник – князь Щербатов, начальник Главного управления государственного коннозаводства.

Сазонов ликует. Отставка Маклакова ясно показывает, что император остается верен политике Союза и решил продолжать войну.

Что касается нового министра внутренних дел, он до сих пор не пользовался никакой известностью. Но Сазонов изображает его человеком умеренным, здравомыслящим и испытанным патриотом.