Текст книги "Христофор Колумб"

Глава XV
Карта Мартина Пинсона

Неудача сильно опечалила моряков. Это сразу отразилось на показаниях пройденного пути. Суточные переходы вновь стали сокращать вдвое больше, в среднем на 17 %.

На карте Тосканелли между Антилией и Сипанго обозначено расстояние в 225 лиг, равное половине пути от Лиссабона до Гвинеи. Корабли проплыли три недели, а до Антилии или другого острова не дошли. Сколько им плыть до земли? Где лежат «острова и материк в океане», которые надо открыть? Если карта флорентийского ученого неточно изображает океан, и в нем нет указанных островов, то до ближайшего берега Японии – сотни лиг, недели напряженного плавания. Команды судов могут взбунтоваться, потребовать возвращения на родину.

«Суббота, 29 сентября. Плыли своим путем на запад. Прошли 24 лиги, людям насчитали 21 лигу. Погода была мягкая и приятная, о которой говорят, что не хватает только соловьиного пения. Море было гладкое, как река. Трижды появлялись глупыши, один раз вилохвостка. Видели много травы.»

Идут дни. Иногда над водой в сторону юго-запада пролетают птицы. Заросли саргассовых водорослей свидетельствуют о близости земли, но каравеллы плывут «своим путем на запад», не сворачивают с выбранного маршрута. Мне кажется это странным. Почему Колумб не ищет острова, не рыщет с севера на юг по Саргассову морю?

Ответ на вопрос скрывался в карте адмирала, хранившейся в особом сундуке с секретным замком. Никто не видел ее. Капитаны эпохи Великих географических открытий не показывали записи кормчим. Когда Магеллан искал проход через Американский континент, испанские капитаны познакомились с картами командира после того, как они стали бесполезными.

Вероятно, на карте Колумба на двадцать восьмом градусе находилось нечто, по сравнению с чем, острова являлись не достойной внимания мелочью. Это «нечто» лежало посреди океана между Канарскими островами и Японией. То был упомянутый в королевской «Капитуляции» материк. Мы не знаем, как он попал туда, был плодом географической ошибки или вымыслом досужего картографа. Христофор говорил о нем 16 сентября, когда моряки встретили пучки травы, пытались найти землю. Колумб сказал, что где-то рядом должен быть остров, а материк лежит еще дальше. Наверное, именно его разыскивал адмирал и поэтому не уходил на юг.

Верил ли Колумб в существование посреди Атлантики неизвестного материка? Думаю, да. Конечно, это была не Америка, что-то вроде острова Святого Брендана или легендарной Антилии. Две недели Колумб искал материк в Саргассовом море, строго выдерживал курс, словно точно знал координаты. Казалось, до цели подать рукой. Еще день или два и на горизонте всплывет побережье материка. Дневниковые записи становятся скупыми, цифры – более точными. Скоро будет не нужно обманывать людей, сокращать пройденные расстояния. Но вот заросли травы редеют, море очищается, а материк не нашли. Правда, что-то видели на юге и до сих пор сомневаются: остров или скоплением облаков? Замеченная с левого борта темная полоска с серыми возвышенностями лежала в стороне от указанных координат, не могла быть искомым материком. Эту мысль подтверждает поведение командующего. Он колеблется: направляется к «земле», возвращается на прежний курс, вновь уклоняется к югу, вскоре приказывает идти на запад и не смотрит назад в поисках островов. Колумб плывет «своим курсом». В дневнике опять возникают большие «погрешности» в исчислении пройденного пути. Христофор усомнился в истинности секретной карты, подстраховывает себя на случай длительного плавания.

С каждым днем тает надежда встретиться с неизвестным материком. Если бы «материк в океане» был конечной целью экспедиции, Колумб бороздил бы воды Саргассово моря в поисках земли. Дувшие в последних числах сентября переменчивые ветры благоприятствовали для исследовательских плаваний в различных направлениях. Эскадра не сходит с курса, плывет на запад. Может быть, материк лежит за горизонтом? Если его там нет, то испанцев на двадцать восьмом градусе северной широты ждет Япония.

В представлениях современников Колумба восточные берега Азиатского континента и западное побережье Европы омывали воды Атлантики. В нескольких днях пути от Китая лежала Япония, которую картографы помещали значительно южнее истинного положения, но в любом случае на указанной широте. В действительности Япония расположена выше двадцать восьмого градуса.

Интересно отметить, что на глобусе Мартина Бехайма остров Святого Брендана расположен на широте Зеленого Мыса, к югу от тех мест, где плавал Колумб. Христофор поддерживал с космографом дружеские отношения, говорил о географии Земли. Если бы адмирал искал остров Святого Брендана, то, не обнаружив на широте Тосканелли, обязательно спустился бы на юг, туда, где поместил его Бехайм – посредине Атлантики, между островами Зеленого Мыса и Японией. Колумб так не поступил. Видимо, он больше верил старому флорентийскому ученому, чем своему молодому другу.

* * *

Через неделю флотилия вышла из Саргассова моря на чистую воду. Встречное течение, затруднявшее в последние дни движение, сменилось на западное, помогало плыть за солнцем. Корабли воспользовались благоприятными условиями, прошли второго октября свыше ста миль. На следующий день они увеличили суточный переход, 4 октября установили рекорд – сто восемьдесят девять миль! Колумб сократил его в дневнике на пятьдесят миль! Утро нового дня обещало стать самым быстрым в истории плавания. Дул сильный ветер, море хранило спокойствие. Эскадра шла без раскачки со скоростью восьми узлов, то есть восьми морских миль в час. Если бы ветер после полудня не ослаб, флотилия перешагнула вчерашнее достижение. За сутки преодолели пятьдесят семь миль, людям сказали – сорок пять.

Признаки земли исчезли в месте с последними пучками травы. С какого борта ни глянь – везде однообразный простор океана с горизонтом на триста шестьдесят градусов картушки компаса. Где благодатные острова, где обещанный адмиралом материк? Ничего нет. Одна вода. Небо и вода, вода и небо – как в третий день бытия, когда Господь собрал всю воду, которая под небом, в одно место. Сознание людей отказывалось воспринимать безмерность пройденного пути. Так далеко никто не заплывал. Позади – семьсот лиг, впереди – пугающая пустота.

Разговоры о материке смолкли, матросы перестали верить командующему. Он тоже не вспоминал о земле, рассказывал спутникам об азиатских странах. Кормчие спорили о лигах до Сипанго, Катая, страны Великого хана и утверждали, что «материк в океане» лежит на юге. Казалось бы, когда флотилия находится ближе к Японии, чем к Канарским островам, следует плыть к диковинным странам, но матросы заговорили о возвращении домой. На обратную дорогу имелось достаточно вина и продуктов. Заканчивалась пресная вода, но это не беда! Можно потерпеть, собрать влагу с парусов во время дождя, как манну небесную.

Глобус немецкого картографа Мартина Бехайма 1492 г.

Колумб чувствовал настроение команды, старался избежать конфликта, подолгу беседовал с матросами, убеждал в необходимости плыть в Индию. Рассказы о сказочных богатствах Востока успокаивали раздраженных моряков, но вскоре они снова принимались ныть, ругать адмирала, обманувшего их ожидания, заманившего на край света. Христофор не кричал на моряков, не наказывал зачинщиков, пытался словом и молитвой повлиять на людей. Они считали это слабостью командира и еще больше наглели.

Как волки и собаки чувствуют неуверенность вожака, так люди видят колебания вождей. Флотилия шла точно на запад, но теперь адмирал не ждал со дня на день неизвестный материк, усомнился в точности своих расчетов. Если одна посылка не верна, прочие могут оказаться ложными. Кто сказал, что до Сипанго полторы сотни лиг, и она расположена на двадцать восьмом градусе? Карта флорентийца! Но маститый ученый не знал о Саргассовом море, поместил на его месте несуществующие земли! Как верить Тосканелли? Ни повернуть ли на юго-запад, где Мартин Бехайм указал местоположение Японии?

Кормчие заметили раздумья адмирала. Он не так строго, как прежде, сверял курс с показаниями компаса, чаще глядел на океан, стремился распознать тайны движения волн и перемены ветра, искал хоть что-нибудь, указывающее на правильное направление судна. Это расшатывало дисциплину, усиливало желание матросов вернуться в Испанию, стремление офицеров вмешаться в управление флотилией.

Поздним вечером, 6 октября, Мартин Пинсон со свитком в руках прибыл на «Санта-Марию». Колумб заперся с ним в каюте.

– Сегодня на закате я видел летевших на юго-запад попугаев, – потягивая из кружки терпкое вино, начал Мартин.

Желтый свет фонаря над кроватью адмирала скупо освещал лицо капитана. В распахнутом окне виднелись звезды. Теплый воздух с юго-востока колыхал занавески.

– Давно мы не встречали птиц, – заметил Христофор.

– Два или три дня, – уточнил Мартин.

– Это хороший знак, – сказал Колумб, как говорил вчера и три недели назад.

– Там есть земля, – продолжил Пинсон.

– Ты судишь по попугаям? – безразличным тоном спросил Христофор.

– Да – кивнул Мартин, прикладываясь к вину.

– Птицы способны пролетать над водой сотни лиг. Не будем же мы гоняться за ними по океану?!

– Так португальцы открыли почти все известные им острова, – напомнил Мартин.

– Мы воспользовались их примером и потеряли время в зарослях травы.

– На сей раз, птицы не врут, – промолвил Мартин.

За последние дни Колумб стал нервным и раздраженным, но на людях старался выглядеть спокойным. Вот и сегодня в его голосе звучала досада, будто капитан был виновен в том, что они не нашли землю в Саргассовом море.

– Я хочу сверить карты – Пинсон аккуратно развернул сверток.

– Что это у тебя? – Христофор заметил край дорогого пергамента.

– Я привез ее из Италии, – с гордостью сказал Мартин, отодвигая в сторону кружку, чтобы ненароком не пролить на стол. – В Палосе я показывал тебе копию.

– Припоминаю. – согласился Колумб, с интересом разглядывая рисунки. – Мне кажется, копия была сделана с другого оригинала.

– С этого, – удовлетворенно буркнул капитан.

– Но не так тщательно, – заметил Христофор.

– Зачем выдавать секреты? – усмехнулся Мартин. – Посмотри, что тут изображено?

– Остров или материк, – определил Колумб.

– Как ты думаешь, где мы сейчас находимся?

– Эскадра идет от Канарских островов двадцать восемь дней. Следовательно, должна быть где-то здесь, – предположил Христофор и опустил палец на свиток.

– Правильно, – похвалил его Мартин. – Я тоже так думаю. Теперь посмотри, куда мы приплывем, если не изменим курс на четверть к юго-западу.

– Там ничего нет, – сказал Колумб, – а на моей карте Сипанго.

– Покажи ее! – попросил Мартин.

Подумав, Христофор решил на откровение гостя ответить тем же, вынул из сундука секретный свиток, положил рядом с пергаментом Пинсона.

– Начнем с Канарских островов, – промолвил Мартин. – Они есть у тебя и у меня. Мы вышли в океан от острова Ферро (Йерро), поплыли на запад вдоль линии широты. Вот так! – он повторил курс кораблей. – Здесь у тебя изображена земля, которую ты обещал открыть 9 сентября.

Колумб обиженно нахмурился.

– Мы не нашли остров, отправились разыскивать материк, – продолжил Мартин. – Судя по твоей карте, до него было десять дней пути.

– При хороших ветрах – неделя, – поправил Христофор.

– Мы прошли четыре недели, но не встретили земли, – подвел итог Мартин. – Может быть, мы проплыли мимо нее?

– Нет, – заявил Колумб. – Если бы тут лежал материк, – он кивнул на Саргассово море, – мы бы уткнулись в него, как щенки в кормящую мать.

– Значит, на твоей карте изображены несуществующие острова и материк?

– Да, – нехотя признал Христофор.

– Теперь погляди на мою карту! – предложил Мартин. – У меня здесь ничего нет. Чья карта точнее?

– Твоя, – выдавил из себя Колумб.

– Тогда почему все должны верить твоей карте, а не моей? – повысил голос капитан «Пинты». – Надо изменить курс, чтобы вновь не ошибиться и не пожалеть об этом.

– Предлагаешь плыть на запад, четверть к юго-западу? – сообразил Колумб.

– Да.

– К этой земле? – Христофор обратил внимание на крупное раскрашенное пятно.

– Да.

– Куда летели птицы?

– Да.

– Хитер! – усмехнулся Колумб. – Начал издалека, а главное припрятал на конец разговора.

– Ты бы сразу не согласился, – улыбнулся Мартин.

– Пожалуй, устало пробормотал Христофор. – Каждый день меня донимают кормчие и матросы с просьбой изменить маршрут. Им кажется, что земля лежит в другом месте. Они говорят, будто старые капитаны видели ее, занесли в лаговые записи.

– Я знаю, – Мартин свернул драгоценный пергамент, – но у них нет карты, подтверждающей истинность открытия.

– Хорошая карта – половина успеха! – похвалил Колумб сокровище Пинсона. – Сколько ты заплатил за нее?

– Не спрашивай! – отмахнулся капитан. – Она стоит очень дорого для простого капитана и очень дешево для вице-короля.

– Ты хотел первым открыть эти земли?

– Герцог Мединасидония не осмелился соперничать с королями Кастилии и Арагона.

– Почему ты не продал ее мне?

– У тебя была своя карта, которой ты верил, как Господу Богу.

– Я не принес бы свиток, если бы нам не грозила беда.

– Я прикажу повернуть на четверть к юго-западу, – пообещал Христофор.

* * *

С утра, 7 октября, пассат набирал силу. Распустив паруса, каравеллы устремились новым курсом к таинственному острову Пинсона. Я не знаю, было ли это простым совпадением, но на глобусе Бехайма там обозначены несуществующие земли. Ошибки картографов и упорство капитана «Пинты» спасли флотилию от гибели. Если бы корабли плыли точно на запад, то потерпели бы крушение на острых рифах Багамских островов или миновали их у восточных берегов Флориды и угодили в могучее течение Гольфстрим. Великая океанская река отбросила бы испанцев от Американского материка на северо-восток в открытое море.

Люди оживились. На кораблях появилась надежда, что теперь они непременно отыщут землю. Экипажи устроили гонки. Всем хотелось первыми увидеть долгожданный остров или материк. Тяжелая «Санта-Мария», с высокими мачтами и коротким килем, еле поспевала за более скоростными при легких ветрах и спокойном море палосскими кораблями. Лидировала крохотная «Нинья», уверенно чувствовавшая себя в таких условиях. Зато из «вороньего гнезда» флагмана, так моряки называли марсы на мачтах, открывался широкий обзор горизонта, позволявший заметить то, чего не видели другие.

На юге сгущались облака, ветер гнал их к западу, где в слабой дымке с трудом различалась граница между воздухом и водой. Там потемневшее небо походило на сероватую поверхность океана. На севере и на востоке у чистой линии горизонта мерцали солнечные блики, бледно-голубой небосвод выглядел легким, просторным. Иногда оттуда прилетали птицы. Покружив над кораблями, они направлялись к облакам, словно за белой пеленой скрывались острова, где пернатые путешественники вили гнезда, высиживали птенцов.

«Пролетало великое множество птиц от севера к юго-западу, – записал Христофор. – Судя по всему, можно полагать, что они летят ночевать на сушу или бегут от зимы, которая в землях, откуда они вылетели, должна уже наступить».

Моряки с любопытством глядели в след крылатым лоцманам, искали у горизонта острова. Когда очень хочется увидеть землю, кто-нибудь непременно заметит серую возвышенность или тоненькую ниточку берега.

– На «Нинье» подняли королевский флаг! – раздался голос дозорного с марса флагмана.

Матросы обернулись к судну младшего Пинсона, и в этот момент услышали звук пушечного выстрела.

– Хвала Господу! Они обнаружили землю! – закричали обрадованные моряки.

– Где? Где? – спрашивали подошедшие товарищи, напряженно вглядывались в размытую полоску горизонта.

– Я не вижу, – жаловались одни.

– Вон она! – говорили другие, показывали пальцами в сторону облаков.

– Там ничего нет, – возражали третьи.

На этот раз прежнее единодушие отсутствовало. Люди не скрывали сомнений, покачивали головами, говорили: «Пинсоны ошиблись, поторопились получить годовую пенсию в десять тысяч мораведи». «Нинья» взяла круче к ветру, повела эскадру. «Санта-Мария» послушно замыкала шествие. Адмирал с бака до боли в глазах смотрел вперед, гадал, не ошибся ли Висенте. Офицеры и матросы подходили к командующему, высказывали различные мнения, спорили, предлагали принять участие в разговоре. Колумб молча слушал моряков.

– Пинсоны нашли материк? – спросил Христофора кузен Беатрис, альгвасил Диего де Арана.

В последние дни недовольство матросов усилилось, грозило вылиться в столкновение с адмиралом. Арана поддерживал родственника, стремился не допустить мятежа. На «Пинте» с «Ниньей» было спокойнее. Пинсоны держали команды в железных рукавицах.

– Вероятно, заметили остров или архипелаг, – возразил Христофор.

– Почему ты так думаешь? – заинтересовался полицейский.

– Кроме перелетных птиц, я не вижу признаков большой земли, – пояснил Колумб. – По карте Мартина до материка нужно плыть еще несколько дней. Если через двое суток мы не убедимся в точности маршрута, вернемся на прежний курс.

– Это будет трудно сделать, – предостерег родственник. – Разочарованные матросы поверят Мартину, а не тебе.

– Я знаю, – согласился Христофор. – Надо найти землю, передохнуть. Люди устали, напуганы величиной пройденного пути, боятся навечно застрять в океане. Они не предполагали, что неизвестность страшит сильнее шторма и сказочных чудовищ. У нас полные трюмы продовольствия, но матросы опасаются умереть от голода. Если сейчас кто-нибудь обидит команду, она выйдет из повиновения.

– Я молю Господа, чтобы вынес нас к острову, – сказал альгвасил.

– Я тоже, – признался Христофор.

Ветер с течением гнали эскадру на запад. Суша не приближалась. Клубились, таяли облака, заманивали испанцев в синеву, в сторону от намеченного пути. Порою небо очищалось, в образовавшихся просветах появлялась гладь океана без конца и края, как на севере и на востоке. Кормчие удивленно поглядывали на «Нинью», забирали левее, чтобы через полчаса вновь убедиться в ошибке. Завороженная земля ускользала от кастильцев.

Когда флотилия прошла пятьдесят миль за младшим Пинсоном, не обнаружив земли или хотя бы ее признаков, стало ясно, что команда «Ниньи» видела мираж. От усталости и желания покоя обманчивые картины часто возникают в сознании людей.

– Здесь нет земли, – сказал Пералонсо Колумбу, простоявшему несколько часов у борта флагмана.

Адмирал протер покрасневшие глаза, согласно кивнул.

– Прикажите лечь на прежний курс?

– Возьми на пол четверти к западу, – велел он. – Дай сигнал кораблям следовать за мной.

Бухнула пушка. На флагмане взвился узкий флажок, потянулся на северо-запад.

Пассат шел с юга-востока. Воздух казался мягким, свежим, благоуханным, наполненным ароматами земли. Откуда им здесь взяться за тысячу лиг от побережья Африки? Наверное, ветер приносит запах равнин с неизвестного южного материка или островов? Эта загадка будет долго волновать моряков, пересекавших Атлантический океан. За маревом у горизонта, то справа, то слева от кораблей, им будут мерещиться острова с вечнозелеными тропическими лесами.

* * *

Двое суток эскадра плыла по пустынному океану в указанном Мартином направлении. Испанцы видели спешивших на юго-запад береговых птиц, но после перехода через Саргассово море меньше доверяли пернатым лоцманам. Моряки убедились, что перелетные птицы встречаются далеко от земли. С палубы заметили на воде стаю уток, одинокого пеликана. Колумб тщательно записал приметы суши в судовом журнале, подбадривал моряков обещанием скорого отдыха. Флотилия плыла второй месяц, привыкла к подобным разговорам. Раздраженные люди не желали слушать командующего, шептались по углам, зло поглядывали на офицеров.

После второй неудачи с таинственно исчезнувшим островом, на самом деле не существовавшим, заговорщики начали действовать открыто. Они собирали товарищей, склоняли к мятежу. Офицеры делали вид, будто не замечают опасных речей.

Мятеж на корабле – крайний случай выражения несогласия с действиями капитана. За него полагается смертная казнь. Практика мореплавания выработала мирные способы решения конфликтов. Матросы имели право просить капитана прислушаться к их мнению. Если это не помогало, «люди с бака» писали командиру прошение, снимали с него копию для комиссии, обязанной после возвращения судна в гавань ознакомиться с документами, в том числе и по возникшим спорам. Следующим этапом было объединение матросов с офицерами, составление общего письма, имевшего больше веса, чем предыдущее. Любой офицер или чиновник мог подать капитану в письменном виде частный совет или возражение по поводу его поступков, которое следовало вместе с судовым журналом сдать на берегу королевской комиссии.

Не думайте, будто перечисленные способы разрешения споров существовали только в законах флота, а в действительности не применялись. Ложное мнение возникло из-за книг, говоривших лишь о власти капитанов над простыми людьми. Соглашения о найме матросов предусматривали права и обязанности двух сторон. На практике письменные просьбы, советы, требования встречались гораздо чаще, чем принято считать.

Матросы Колумба давно выражали недовольство затянувшимся плаванием. Присяга запрещала им противоправные действия, вынуждала поступать в соответствии с законами. После бесполезных слов люди перешли к делу, объединили усилия, сообща выступили против адмирала. Владельцы кораблей от имени команд потребовали возвращения в Палос. Историки умалчивают об этом, показывают мятеж делом рук недовольных матросов «Санта-Марии». У нас есть свидетельство того, что вся эскадра восстала против Колумба.

Франсиско Моралес передал потомкам рассказ хозяина «Ниньи», как три маэстре, в том числе и он сам, предъявили требование адмиралу возвратиться на родину, а когда тот отверг его, взялись за оружие вместе с находившимися с ними в сговоре моряками. Колумб напомнил бунтовщикам, «что король и королева рано или поздно сурово покарают мятежные действия. В конце концов, они согласились выждать еще три-четыре дня, затем взять курс на Кастилию».

Попробуем разобраться в том, что произошло на кораблях поздним вечером 8 октября.

Принимаясь за книгу о Колумбе, я предвкушал удовольствие от того, как красочно опишу мятеж, покажу решительные действия доблестного Мартина Пинсона, в критический момент спасшего от смерти адмирала. Увы, это домыслы, возникшие после смерти Колумба, когда чиновники стремились умалить значение деяний великого мореплавателя, лишить его наследников законных привилегий.

Итак, начнем. Мартину хватило двух дней, чтобы убедиться в отсутствии земель, обозначенных на римской карте. Неожиданное открытие потрясло капитана. Он пережил то, что неделей раньше – Колумб. Но если несчастье не сломило адмирала, не заставило свернуть с выбранного пути, то неудача с островом сильно расстроила купца. Палуба зашаталась под ногами Пинсона. На миг он испугался: вдруг впереди ничего нет? Тогда флотилию ждет неминуемая гибель. Обещания Колумба оказались ложью. Расчеты, карты, прогнозы были неточными. Никто не знает, где находятся корабли, сколько плыть до Сипанго, можно ли дойти до нее? Преодолели тысячу лиг, а конца океана не видно. Недаром палосцы считали Колумба сумасшедшим!

Так или примерно так думал старший Пинсон – лучший капитан южного побережья Испании. Что уж говорить о его братьях – Франсиско и Висенте, не имевших смелости принимать самостоятельные решения! Они поддались настроению матросов, согласились вернуться домой. На корабле Франсиско плывут Кристобаль Кинтеро и Гомес Раскон, не желавшие уходить из залива Кобыл. У Висенте под боком спит Хуан Ниньо, которого палосцы заставили принять участие в экспедиции. Владельцы «Пинты» и «Ниньи» не скрывали своего отношения к сумасбродным замыслам итальянца, перечили ему в ходе подготовки похода, «строили ковы». Им сочувствует хозяин «Санта-Марии» Хуан де ла Коса, разуверившийся в посулах генуэзца. Перечисленные люди не получат королевских привилегий, у них нет стимула рисковать жизнью ради открытий, им надо вернуться домой, сохранить корабли. Интересы Пинсонов, Кинтеро, Ниньо, ла Косы соответствуют запросам простых моряков, им нечего делить, у них общая судьба и желание выжить.

Иначе обстоит дело с королевскими чиновниками. Судя по тому, что мятежники «взялись за оружие, но адмирал заставил их смириться» упоминанием об ответственности перед монархами, представители короны поддержали командующего. Если бы полномочный инспектор короны Родриго Санчес де Сеговия встал на сторону владельцев кораблей, открытие Америки отодвинулось на позднее время. Он имел право прервать экспедицию, если бы она показалась ему слишком рискованной, грозила нанести вред имуществу монархов. Это было его обязанностью. Так поступил королевский инспектор в экспедиции Магеллана, возглавил мятеж против португальца. Видимо, Сеговия отказался присоединиться к «заговорщикам», чем спас Колумба от поражения. Слово «заговорщики» я не случайно взял в кавычки. В действиях маэстре не имелось состава преступления, они действовали по закону, а пьяная болтовня матросов, получавших в день по два литра вина, дабы дорога не пугала трусливые души, лежала на их совести.

Колумб знал историю плавания Бартоломеу Диаша к южной оконечности Африки. Уставшие от невзгод матросы потребовали возвращения в Лиссабон. Диаш уговорил моряков продлить исследование побережья на три дня, потом повернуть корабли назад. Колумб поступил таким же образом, пообещал командам прекратить плавание через три дня, если не найдет земли или веских доказательств существования островов. По расчетам адмирала, азиатский берег лежал где-то рядом. Остров Сипанго со дня на день должен был появиться на горизонте.

В начале книги я показал, как Колумб подсчитывал протяженность Атлантического океана. Сейчас напомню: в представлении Христофора, расстояние между Канарскими островами и Японией составляло 68 градусов или 5 710 километров. В эпоху Великих географических открытий широту определяли довольно точно, долгота была камнем преткновения. Для правильного нахождения долготы требовались механические часы, которые войдут в употребление на судах значительно позже. Пройденный путь находили не по долготе, а по лаговым записям. Поэтому Христофор тщательно вел двойной счет: один для матросов, второй для навигационных вычислений. Так как Колумб ежедневно ошибался в определении скорости судна и пройденного пути, завышая их на 8–10 %, то, по его мнению, корабли уже переплыли океан, находились в прибрежных водах Японии.

На самом деле между Канарскими островами и Японией на глобусе помещаются 202 градуса и 13 минут, составляющие 19 042 километра. Колумб этого не знал, просил у спутников три дня для завершения плавания.