Текст книги "Христофор Колумб"

Глава XVII
Земля

К утру ветер достиг штормовой силы, поднял высокую волну. Корабли неслись со скоростью свыше двух лиг в час. В голубовато-сером утреннем свете они встречали обрывки травы и теперь не сомневались, что приближаются к земле. Ропот на палубах прекратился, матросы вспомнили о годовой пенсии «первооткрывателю» земли, смотрели вперед в надежде заметить сушу. «Пинта» с «Ниньей» обошли флагман, устремились наперегонки к горизонту. Воспаленными от бессонницы глазами Колумб следил с юта «Санта-Марии» за работой матросов, ждал сообщений с разведывательных кораблей.

В полдень с лидирующей «Пинты» пришло радостное известие:

«Люди с каравеллы заметили тростинку и сук, выловили обтесанную, возможно, железом палочку с обломком тростинки, прочие травы, родящиеся на земле, и одну дощечку».

Такое не случалось. Тростник не растет в океане, ему нужна пресная вода. Обтесанная палочка – продукт человеческого труда. Добычу доставили на флагман. Адмирал удовлетворенно осмотрел ее. Бунтари ликовали, забыли о возвращении в Кастилию. Смущаясь и пряча глаза, некоторые подходили к командиру, просили прощения за сказанные в гневе слова. Он обещал не помнить зла и сдержал слово.

Днем матросы «Ниньи» заметили в воде свежую зеленую ветку шиповника с красно-желтыми ягодами. Чаще попадались перелетные птицы, спешившие укрыться от шторма на островах. Усталый, счастливый Колумб отправился спать. Господь услышал его молитвы, вынес флотилию к земле.

Весь день море кипело. Полосы пены расползались по поверхности. Порывы ветра срывали гребни волн, швыряли брызги на корабли. Стало сыро и холодно, соленая вода раздражала кожу. Промокшие люди не отходили от бортов, искали свидетельства близости суши. Кормчие поговаривали о том, что пора прекратить опасные гонки, замерить глубину, дабы ненароком не наткнуться на скалы.

К вечеру ветер немного утих, но гнал каравеллы с угрожающей скоростью. Командующий велел зарифить паруса, напомнить вахтам, чтобы ночью были особенно острожными, не забывали о сигнальных фонарях, внимательно следили за соседними судами. На закате дня корабли выстроились в кильватерную колонну. Впереди плыла «Пинта», за ней «Нинья», «Санта-Мария» замыкала шествие.

Штормило. Прозрачная полумгла окутала океан. Грязные от пены волны катились на запад по светлой дорожке ущербной луны. Адмирал на кормовой площадке флагмана до боли в глазах всматривался вперед, ожидал с часу на час увидеть землю. По подсчетам кормчих, флотилия пересекла океан, находилась в прибрежных морях азиатских берегов, в которых имелось бесчисленное количество островов. Колумб с нетерпением искал на горизонте один из них.

На миг адмиралу почудилось, будто заметил свет. Христофор встрепенулся, протер глаза, начал пристально вглядываться чуть левее курса эскадры, туда, где ему померещилось пламя костра. Огонек вновь вспыхнул и погас. Это могла быть звезда над горизонтом, промелькнувший метеор или что-то еще, чему нет названия. Колумб подозвал пажа, велел пригласить на палубу королевского постельничего.

Пробили склянки. Вахтенный штурман отметил на грифельной доске 10 часов вечера. Сеньор Гутьерес взошел к адмиралу на ют.

– У меня утомились глаза, – признался Христофор. – Прошу вас, посмотрите, нет ли там огня? – показал рукой в темноту.

– Где? – склонился к поручням постельничий.

– Вон там, – уточнил Колумб. Прошла минута.

– Я не вижу, – сказал постельничий. – Хотя погодите. Мне померещилось, будто вспыхнула свеча. Огонек приподнялся вверх, потом опустился. Вы заметили его?

– Да.

– Позовите сеньора инспектора, – посоветовал Гутьерес. – У него отличное зрение, он видит лучше меня.

– Ступай за ним! – велел адмирал пажу. Вскоре к ним присоединился де Сеговия.

– Вы видели землю? – заволновался чиновник.

– Мы заметили какой-то огонь, но не разобрали очертаний земли, – сообщил Гутьерес.

– Где? – нетерпеливо спросил инспектор.

– У горизонта, почти по ходу корабля, – пояснил Колумб. Втроем они всматривались в темноту, пока де Сеговия не воскликнул, что видит свет.

– Вы не ошиблись? – допытывался Христофор.

– Нет, – заверил придворный. – Можете смело объявить людям: мы видели свет!

– Не будем спешить, – решил Колумб. – Огонек на воде – это не остров. Мы несколько раз разочаровывались, принимали желаемое за действительность. К утру выяснится, ошиблись мы или нет.

– Как вам будет угодно, – согласился де Сеговия.

– А ты видел? – спросил Гутьерес пажа Колумба.

– Да, – тараща на него глаза, промолвил парень.

– Тогда мы не обманули друг друга, – заключил инспектор. Они вновь принялись разглядывать горизонт, но там больше ничего не мерцало.

Звякнул колокол, отсчитал прошедшие полчаса. Юнга пропел припев, перевернул колбу с песком. Поеживаясь от прохлады, придворные простились с адмиралом. Он остался на кормовой площадке, смотрел туда, где видел слабенький огонек. В полночь, когда на палубу вышла вторая вахта, Колумб отправился спать.

С зарифленными парусами корабли плыли по мерцающей глади вод. Туман рассеялся, горизонт очистился, звезды придвинулись к каравеллам. Низко над океаном горела Полярная звезда, компасы точно показывали на нее. Сильный ветер трепал паруса, путался в паутине снастей, раскачивал флагман. За бортом беспорядочно громоздились волны. Налетавшие шквалы расстраивали их ряды.

Колумб сел в каюте за стол, записал в дневнике: «В десять часов вечера я заметил со шканцев свет, но он мигал, и я не решился признать его за огонь. Однако сеньор Гутьерес подтвердил мое мнение.» Христофор отложил в сторону тетрадь, лег на кровать, быстро заснул. Волнения последних дней измучили его, тело ломило от усталости. Во сне Колумб чувствовал пронизывающую суставы боль. В голове шумело, размытые образы сменяли друг друга. Христофор вздрагивал, стонал. Паж прикрыл хозяина одеялом, сел рядом и задремал.

В каюте у стен лежало холодное оружие, доспехи, аркебузы. Засунув под голову скомканный плащ, в проходе на ковре спал слуга Педро де Торрес.

Прошел час, заканчивался второй. «Санта-Мария» плыла за малыми судами. На корме «Пинты» и «Ниньи» горели сигнальные фонари. Луна преодолела зенит, клонилась к западу, освещала его тусклым желтоватым светом. Позади флотилии сгустилась плотная завеса темноты. Холодно мерцали звезды, черные волны накатывались на корму. Рулевые флагмана напряженно следили за плясавшими во мгле огнями каравелл. Вдруг розоватое пламя вспыхнуло на палубе «Пинты». Звук выстрела прорезал пространство, переполошил моряков.

Вахтенные стряхнули дрему, кинулись к бортам: неужто Пинсоны наскочили на рифы? «Пинта» ослабила паруса, легла в дрейф. «Нинья последовала ее примеру. Из каюты «Санта-Марии» вышел встревоженный адмирал.

– Что случилось? – окликнул вахтенных.

– Те пожали плечами. Юнга пробил четвертую ампольету. Кормчий отметил на доске второй час пополуночи.

– Они кричат! – матросы показали Колумбу в сторону кораблей. – Тонут на рифах.

– Боже Милостивый! Пронеси нас мимо камней! – заныл испуганный голос.

– Молчать! – прикрикнул адмирал на растерявшихся моряков, прислушался к шуму в океане.

– Грохот волн с воем ветра заглушали человеческие голоса. «Санта-Мария» подплывала к ним. Вскоре матросы разобрали отдельные слова.

– Tierra! Tierra! – вопили испанцы.

– Земля! – радостно подхватили спутники Колумба.

– Мартин нашел землю!

– Где? – спрашивали люди, старались в темноте обнаружить очертания гор или полоску суши.

– Вон она! – громко воскликнул мальчишеский голос. – Я вижу ее!

– Там светило пламя костра, – напомнил адмиралу подошедший постельничий. – Вы первым заметили ее на четыре часа раньше Пинсона! Поздравляю вас! Вы стали подлинным вице-королем со своими островами и материком!

– Земля! Земля! – кричали вокруг.

– «Санта-Мария» подплыла к дрейфовавшим каравеллам. Счастливый Мартин показал рукою на запад, где вдали в лунном свете серебрился холм или утес.

– Вот наш герой, увидевший землю! – представил капитан «Пинты» здоровенного матроса.

– Как тебе зовут? – спросил адмирал.

– Родриго, – пробасил парень.

– Я запомню твое имя, – пообещал командующий.

* * *

12 октября 1492 года пассаты с попутными течениями вынесли флотилию к Багамским островам.

«Цепочка Багамских островов, не очень больших и совсем маленьких, протягивается от Флориды к Кубе и Гаити. Все эти острова (а их, если счет вести также и крупным рифам, и заметным прибрежным скалам, наберется не менее тысячи), подобны быкам грандиозного моста, некогда взорванными подземными силами.

Случилось это десятки миллионов лет назад, и с тех пор Багамский архипелаг стоит на мертвом якоре в теплых морях Нового Света. Пожалуй, если бы не кораллы, он с головой ушел бы в океанскую пучину. Однако несметная рать этих строителей создала на полузатопленных древних цоколях долговечные каменные надстройки.

На восточном краю Багамской гирлянды, в самом ее центре, лежит остров Гуанахани. С птичьего полета он похож на длинный плот, потерпевший крушение в здешних водах. Почти во всю длину его зияет огромная «пробоина» – провал, вместивший в себя большое озеро. Рядом меньше «пробоины» – вмятины, заполненные мелкими озерами.

Остров невелик. Длина – пятнадцать, ширина четыре-пять миль. Вдоль берегов, как зубы дракона, рассеяны коралловые рифы. Только в двух-трех местах, к бухтам, врезанным в белые берега, ведут безопасные проходы».[49]49
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 191–192.


[Закрыть]

С первыми лучами солнца в двух милях от кораблей испанцы увидели окруженный коралловыми рифами низменный остров. Волны пенились у берегов, опасные скалы торчали из воды. За золотистой песчаной полосой пологого берега зеленели заросли кустов и деревьев. В трех милях от юго-западного мыса в море вдавался скрывавший залив массивный выступ.

Ночью ветер утих, волны уменьшились. Сквозь прозрачную воду желтели отмели, темнели камни, покрытые бурой травой. Каравеллы осторожно приблизились к земле, обогнули выступ, вошли в бухту (залив Лонг-бэй), бросили якоря. Матросы столпились у бортов, всем хотелось скорее отправиться на берег.

– Где мы находимся? – спросил королевский инспектор.

– Эскадра проплыла более тысячи лиг, подошла к острову у Сипанго, – ответил Колумб.

– Здесь должны жить цивилизованные люди, – решил Сеговия, – но я вижу голых туземцев!

– Вероятно, связи с восточными соседями незначительны, не способны превратить дикарей в развитых людей, – предположил командир. – Тем лучше для нас. У монархов будут покорные слуги.

– Вы правы, – согласился инспектор.

– Приглашаю вас одним из первых сойти на землю! – сказал адмирал. – Скрепим подписями документы о присоединении острова к владениям Кастилии.

– Я с удовольствием засвидетельствую под присягой, что вы от имени короля и королевы вступили в обладание землей, – поблагодарил Сеговия.

С каравелл спустили шлюпки. Капитаны с чиновниками в праздничных одеждах отправились на берег. Адмирал держал в руках развевающийся королевский стяг с гербом Кастилии и Леона – двумя башнями и двумя львами, расположенными в шахматном порядке. Пинсоны везли за командующим знамена экспедиции – белые прямоугольные полотнища с зелеными крестами, концы которых венчали короны, а под ними алели инициалы Фердинанда с Изабеллой.

Нагие аборигены с удивлением смотрели на гостей. На Багамских островах и на побережье Америки существовала легенда о белотелых богах со светлыми волосами, приплывавших от восхода солнца в огромных крылатых лодках, учивших людей полезным вещам. Неужели солнечные боги из Страны Восхода вернулись к лукайцам? Так назывались жители, принадлежавшие к семье таинов, многочисленному народу, обитавшему на Больших Антильских островах – Кубе и Гаити. На Гуанахани, где высадился Колумб, насчитывалось полторы тысячи аборигенов.

Лодка адмирала врезалась в песок. Колумб со стягом в руке легко выпрыгнул на сушу, сделал десяток шагов, опустился на колени, в избытке чувств поцеловал землю. За ним на берег ступили офицеры, матросы ждали в лодках. На судах у пушек с зажженными фитилями стояли канониры. Окружив командующего, испанцы ждали знаменательных слов, чтобы рассказать о них детям.

Христофор произнес слова молитвы. Моряки последовали его примеру, горячо возблагодарили Бога за благополучный переход через океан и этот остров, ставший для них спасением. По сему случаю, Колумб назвал Гуанахани Сан-Сальвадором (Святым Спасителем). Обнажив меч перед знаменами, адмирал сказал: «Всемогущий вечный Бог, словом Своим создавший небо, землю и море! Да будет славно имя Твое! Хвала Тебе за то, что удостоил раба Твоего возвестить и славить Имя Твое в новой части света!». Затем Колумб объявил, что от имени королей вступает во владение землями, требует от спутников клятвы в верности и повиновении. Испанцы опустились на колени, принялись целовать руки Колумба, обещать, что будут самыми преданными, надежными слугами Их Величеств, а его просят забыть тяжелые дни, когда они лишились разума из-за страха погибнуть в пучине. Христофор милостиво простил друзьям прегрешения, обещал покровительство.

Нотариус Родриго де Эсковеда приступил к своим обязанностям, написал соответствующие торжественному случаю документы. Свидетели под присягой подтвердили законность сделанного открытия, право адмирала иметь долю дохода с этих земель. После завершения формальностей обратили внимание на туземцев, в отдалении наблюдавших за ними. Полагая, будто Сан-Сальвадор лежит рядом с Индией, Колумб назвал их индейцами.

Испанцы приготовили хозяевам острова ценные подарки: цветастые колпаки, пестрые ленты, бусы, колокольчики, раскрашенные листочки бумаги, осколки битой посуды и многое другое, отчего захватывало дух у первобытных людей, живших в условиях каменного века. Между индейцами и гостями завязался оживленный обмен. Они весело разговаривали, знаками поясняли смысл слов. Переводчик Луис де Торрес ничего не разобрал. Прекрасные знания арабского и халдейских языков не помогли ему в беседе с островитянами. Командующему следовало обратить на это внимание, но он подумал, будто индейцы говорят на древнем диалекте, не понятном ученому-востоковеду. Впрочем, люди без толмача хорошо понимали друг друга.

Островитяне с интересом разглядывали одежду гостей, трогали руками платья, восхищались цветом и формами. Они приняли сверкающие на солнце латы за повседневную одежду богов и не разумели, как в ней спят, любят женщин. Индейцы хватали испанцев за руки, смотрели на ладони, желали удостовериться в белизне кожи, в том, что они явились с неба. Большинство гостей имели темные волосы. Это сильно смущало лукайцев. Старики рассказывали о златовласых богах из Страны Восхода. Когда аборигены замечали на корабле светловолосых моряков, они приходили в неописуемый восторг, думали, будто главные боги сидят в огромных лодках и сойдут на берег в особый праздник. Их следовало заманить на остров дарами, чтобы злые духи, населявшие леса, моря, горы, летавшие по воздуху и пугавшие людей громом, покинули Гуанахани.

Первое знакомство длилось недолго. Испанцы сели в лодки, уплыли на корабли. Туземцы вернулись домой, рассказали односельчанам о щедрых богах, посетивших остров.

* * *

Вечером Христофор подробно описал в дневнике, предназначавшемся в дар монархам, впечатления о встрече с индейцами. Я приведу их почти полностью, так как не следует пересказывать слова Колумба, лучше познакомить читателей с переводами рукописей великого мореплавателя.

«Поскольку индейцы держали себя дружественно по отношению к нам, я сознавал, что лучше обратить их в нашу святую веру любовью, а не силой, то дал им красивые колпаки, стеклянные четки, какие вешают на шею, много других малоценных предметов, доставивших им большое удовольствие. Индейцы так хорошо отнеслись к нам, что это казалось чудом. Они вплавь переправлялись к лодкам, где мы находились, приносили попугаев, хлопковую пряжу в мотках, дротики, много других вещей, обменивали их на предметы, которые мы давали, как, например, на маленькие стеклянные четки и погремушки. С большой охотой они отдавали все, чем владели.

Мне показалось, что эти люди бедны, нуждаются во всем. Они ходят нагие, в чем мать родила, и женщины тоже, хотя я видел только одну девочку. Встреченные мною люди были молоды, никто не имел более тридцати лет. Сложены они хорошо. Тела и лица у них очень красивые, волосы грубые, короткие, совсем как конские. Они зачесывали их вниз, на брови. Только малая часть волос, притом длинных, никогда не подстригаемых, забрасывалась назад. Кожа у них цвета жителей Канарских островов, которые не черны и не белы. Некоторые разрисовывают себя черной краской, другие – красной; иные – тем, что попадается под руку. Одни разрисовывают лицо, другие – все тело, есть и такие, у которых раскрашены только глаза или нос. Они не носят и не знают железного оружия: когда я показывал шпаги, индейцы хватались за лезвия и по неведению обрезали пальцы. Железа у них нет. Их дротики – палицы без металла. Некоторые дротики имеют на конце рыбьи зубы, у других наконечники изготовлены из иного материала.

Туземцы все без исключения рослые и хорошо сложенные люди. Черты лица у них правильные, выражение приветливое. Я видел у многих на теле рубцы. Объясняясь знаками, я спросил, отчего у них шрамы. Они таким же образом растолковали мне, что сюда приходили люди с лежащих рядом островов, хотели захватить их, но они оборонялись. Я думаю, что те люди пришли сюда с материковой земли взять в плен живущих здесь индейцев.

Они должны быть хорошими, толковыми, сметливыми слугами. Я заметил, индейцы быстро научились повторять то, что им говорилось. Я полагаю, они легко станут христианами, так как мне показалось, что у них нет верований. С Божьей помощью я привезу для Ваших высочеств шесть человек, которых возьму при отправлении в обратный путь, чтобы научились говорить по-испански. Я не видел на острове тварей, кроме попугаев».

* * *

Первый день знакомства был не таким простым, как хотел показать Колумб. Индейцы настороженно приняли гостей. Обратите внимание! Женщины, за исключением любопытной тринадцатилетней девочки, не вышли к испанцам. Туземцы приняли моряков за богов, но решили присмотреться к ним.

На следующий день, 13 октября, «как только рассвело, на берег вышло много людей – мужчин. Все они, как я говорил, были рослыми и очень красивыми», – записал командующий в дневнике. Женщины вновь спрятались от гостей.

Индейцы спустили на воду изготовленные из стволов деревьев лодки, поплыли к кораблям. Это были долбленки, вмещавшие до пятидесяти человек. В основном лукайцы делали маленькие каноэ средних размеров. Встречались и одноместные лодки. Туземцы украшали суда цветными камешками, раковинами, перьями птиц. Сидя вряд, гребцы дружно орудовали деревянными веслами, напоминавшими испанцам пекарские лопаты, коими сажают хлеб в печи. Лодки быстро плавали, но имели плохую остойчивость, переворачивались вместе с командой. Индейцы ставили судно в исходное положение, вычерпывали воду полыми тыквами, залазили внутрь, продолжали путь.

Лодки окружили каравеллы. Туземцы предлагали гостям клубки хлопковой пряжи, попугаев, дротики, предметы домашнего ремесла и по существу не просили ничего взамен, брали все, что им давали. Иногда индейцы хватали на корабле понравившуюся вещь и прыгали в воду. Это случалось редко, когда у них заканчивались товары для обмена. За три мелких медных монетки дикари отдавали шестнадцать мотков хлопковой пряжи. К чести Колумба, он запретил обманывать лукайцев, отбирать у них вещи, если те не предназначались монархам и не имелись на острове в достаточном количестве. С первых дней пребывания на Багамских островах адмирал думал о последствиях «разумной» колонизации, а не о сиюминутных прибылях.

Христофор искал золото и пряности. «Я был внимателен к индейцам, упорно дознавался, имеют ли они золото? – сообщал он властителям. – Я видел у некоторых туземцев кусочки золота, воткнутые в проделанные в носу отверстия. Объясняясь знаками, я разведал, что, плывя на юг или возвращаясь на остров с юга, встречу в тех местах короля, владеющего большими золотыми сосудами. Король имеет очень много золота. Я попытался выведать, как пройти туда, но вскоре понял, что индейцы не знают пути.

Я решил задержаться здесь до завтрашнего вечера, затем отправиться на юго-запад, так как из объяснений выходило, что на юге, юго-западе, северо-западе есть земля. Поэтому я решил в поисках золота и драгоценных камней идти к юго-западу».

Испанцы воспользовались «покорным нравом» хозяев, осмотрели остров. Разведчики с проводниками обошли соседние деревни, увидели, что Сан-Сальвадор не имеет гор, богат плодовыми деревьями и пресной водой, производит неизвестные европейцам фрукты и овощи, родит золото, которое жители носят подвешенным к носу.

Вечером индейцы покинули корабли. Ночью моряки слышали стук барабанов, пение аборигенов, похожее на ритмические выкрики. На ровных площадках посреди селений – батеях, они устраивали праздники с песнями и плясками – арейто.

Третий день пребывания Колумба на острове, 14 октября, подробно описан в дневнике:

«На рассвете я велел приготовить лодки на каравеллах и отправился вдоль острова в северо-северо-восточном направлении осмотреть его восточную часть, обследовать селения.

Я видел две или три деревни с выходившими на берег людьми, взывавшими к нам, возносящими хвалу Богу. Они приносили воду и пищу. Заметив, что я не собираюсь высаживаться на берег, индейцы бросались в море и вплавь добирались до нас. Мы поняли, что они спрашивают, не явились ли мы с неба.

Старик вошел в нашу лодку, а мужчины и женщины громко возглашали: «Идите, смотрите! Вот сошедшие с небес люди! Несите им пищу и питье!» Собрались многие индейцы, среди них были женщины. Они благодарили Бога, опускались на землю, поднимали руки к небу, призывали нас громкими голосами на берег.

Я не решился высадиться, так как остров окружен подводными камнями. За ними есть глубокие места с гаванью, способной вместить корабли всех христианских стран, но вход в нее очень узкий. За поясом камней скрываются отмели, вода там спокойна, как в глубине колодца. Чтобы все осмотреть, дать отчет Вашим Высочествам, выбрать место для сооружения крепости, я отправился утром на берег. Я приметил похожий на остров клочок земли с шестью хижинами. За два дня его можно отгородить от острова. Я не вижу в том нужды. Здешние люди простоваты, не искушены в ратном деле, как в том убедятся Их Высочества по семи индейцам, которых я приказал взять и отправить обучаться нашему языку, чтобы затем они вернулись сюда. Быть может, Вашим Высочествам будет угодно повелеть отправить всех индейцев в Кастилию или оставить на острове пленниками, ибо достаточно пятидесяти человек, чтобы держать их в покорности, заставить делать все, что нужно.

На острове растут сады с деревьями, самыми прекрасными из тех, какие я видел на своем веку. Листья у них так же зелены, как в апреле-мае в Кастилии. На острове есть много воды.

Я осмотрел гавань, вернулся на корабль, поднял паруса, отправился в путь и увидел столько островов, что не мог решить, к какому пристать. Захваченные туземцы знаками объясняли, что здесь такое множество островов, что не счесть, при этом они называли более сотни островов по своим именам. Поэтому я решил пойти к самому большому. Так я и поступил. Остров лежит на расстоянии пяти лиг от Сан-Сальвадора, другие расположены ближе или дальше него. Они ровные, без гор, очень плодородные. Хотя местные жители простодушны, обладают красивым телосложением, но воюют друг с другом».

Подведем итоги. Чем занимаются испанцы на гостеприимном острове? Ищут удобную гавань, место для крепости. Экскурсия на остров посвящена военной цели. Опасаясь преграждавших путь к земле рифов, моряки осмотрели с воды три бедных деревни. Искать в них было нечего. Вчера Колумб убедился, что у туземцев нет благовоний, пряностей, драгоценных камней, серебра, а самородки золота встречаются в малых количествах. Иное дело – бухты и гавани. Ради них можно рискнуть. Адмирал садится в лодку, плывет к берегу через узкий проход, внимательно изучает дно залива, береговую линию, крохотный островок с одинокими хижинами. После осмотра бухты Колумб решил: здесь можно укрыть от ветра крупную флотилию и за два дня посреди воды возвести недоступный для осады с побережья форт, надежно запиравший вход в гавань.

С кем собирается воевать вице-король? Со своими «простоватыми, неискушенными в ратном деле» подданными. Им уготована участь изгнанников, рабов в Кастилии, или пленников на Сан-Сальвадоре, которых можно держать в «покорности, заставить делать все что угодно». Вот какие планы у славного покорителя Атлантики! Он приказывает для их осуществления арестовать семерых молодых мужчин, приплывших на каравеллы с товарами для обмена. Пленники станут переводчиками, надсмотрщиками на плантациях и в рудниках. Казалось бы, чего тут особенного? Так поступали португальцы в Африке, так будут делать испанцы в Америке. Не спешите с выводами! Обратите внимание на фразу Колумба: «Я приказал взять и отправить (их) обучаться нашему языку.» Итальянец написал испанским монархам, что семерым индейцам предстоит «обучаться нашему языку»! Не «вашему» и не «кастильскому», как сказал бы иностранец на службе в чужой стране, а – «нашему». Пока я не делаю заключений, лишь привлекаю внимание читателей к этой детали. Кстати, с чем сравнивает адмирал деревья Сан-Сальвадора? С весенней зеленью Кастилии. А почему не родной Генуи, Рима, Неаполя?

В тот день произошло знаменательное событие: испанцы увидели женщин, воздававших им божественные почести. Запомните это число! С него начинается отсчет развития болезни, поразившей сластолюбивых моряков. Оно понадобится нам для определения причины смерти одного из главных участников экспедиции.

* * *

«Понедельник, 15 октября. Ночью лежали в дрейфе, остерегались приблизиться к берегу раньше наступления утра. Было неизвестно, свободно ли море у берега от мелей, и лишь на рассвете пошли под парусами. Так как остров оказался более пяти лиг от Сан-Сальвадора, то прибыл к полудню. Отсюда я увидел на западе более крупный остров, пошел к нему на всех парусах. Я плыл весь день до ночи, но не дошел до западной оконечности острова. Я дал ему имя Санта-Мария-де-Консепсьон. Почти на закате я высадился близ западного мыса, чтобы узнать, есть ли здесь золото. Взятые на Сан-Сальвадоре люди говорили мне, будто его жители носят на руках и ногах большие золотые браслеты. Я убежден, – сказанное было ложью. Они поступали так потому, что хотели сбежать.

Моим желанием было не пропустить ни одного острова, не вступив во владение им, ведь то, что полагается сделать на одном, следует совершать на всех. Я бросил якорь и остался здесь до сего дня, вторника. Утром на рассвете мы высадились на берег. Когда я сошел на землю, множество нагих и такого же вида жителей, как на Сан-Сальвадоре, пропустили нас вглубь острова, дали все, что мы просили.

Ветер благоприятствовал плаванию. Я не хотел задерживаться здесь, вернулся на корабль. К борту каравеллы «Нинья» пристал крупный челнок. Один из индейцев с острова Сан-Сальвадор, находившихся на «Ниньи», кинулся в море, взобрался на него. Накануне ночью едва не сбежал другой пленник. Челнок пустился к берегу с такой скоростью, что нельзя было догнать его на лодке, несмотря на то, что мы имели преимущество перед ним. Индейцы вышли на берег, челнок остался в море. Сопровождавшие меня матросы пустились вдогонку за беглецом, но настичь его не смогли.

Брошенный челнок мы доставили на борт «Ниньи», а к каравелле, на этот раз с другой стороны, причалила маленькая лодка. В ней находился человек, желавший поменять моток хлопковой пряжи на что-нибудь. Гость не хотел подняться на каравеллу. Матросы бросились в море, поймали его. В это время я находился на корме и все видел. Я приказал доставить пленника ко мне, дал ему красный колпак, несколько маленьких зеленых четок, две погремушки, которые он нацепил на уши. Затем велел вернуть индейцу челнок, отослать его на берег. Потом я приказал поднять паруса, плыть к замеченному на западе крупному острову. Я велел отвязать увлекаемый «Ниньей» челнок. Я видел, как пристала к берегу лодка индейца, которому дали упомянутые вещи. К нему подошли люди, считавшие его возвращение чудом. Индейцу казалось, что мы были добрыми людьми, что сбежавший от нас причинил нам зло, поэтому мы забрали его с собой. По этой причине я подарил индейцу вещи и отпустил лодку. Пусть в островитянах поддерживается уважение к нам, чтобы, когда Ваши Высочества второй раз отправят сюда людей, они не были дурно встречены.

Отданные вещи не стоят четырех мораведисов.

Я отплыл в 10 часов при юго-восточном ветре, взял на юг, дабы пройти к огромному острову, где по указаниям увезенных с Сан-Сальвадора индейцев, есть много золота. Жители употребляют его на браслеты, которые носят на ногах, руках, в носу и ушах, на шее. От острова Санта-Мария до него девять лиг. Берег острова тянется с северо-востока на юго-запад на двадцать лиг. Точно так же, как Сан-Сальвадор и Санта-Мария, он ровный, без единой горы. У берегов нет скал, имеются лишь отдельные подводные камни. Хотя вода здесь прозрачная и видно дно, надо смотреть в оба глаза, когда кидаешь якорь, не становиться близко от земли. Отойдя от берега на расстояние двух выстрелов из бомбарды, можно найти глубокое место, где нельзя достать дна.

Здесь очень зеленые и плодородные острова, воздух приятен. Можно приобрести много вещей, но я не знаю, что есть на острове, ибо не задержался у его берегов. Желаю продолжить путь, обойти земли, проникнуть на многие острова, чтобы найти золото. Так как пленники знаками объяснили мне, что здесь носят на руках и ногах золотые браслеты (именно золотые, потому что перед разговором я показал им кусочки золота), то уверен, что с помощью нашего Господа найду золото там, где оно родится.»

«Вторник, 16 октября. Днем подошел к селению, бросил близ него якорь. Я приказал дать что-нибудь каждому жителю, а именно: четки – нанизанные на ниточку десять или двенадцать стекляшек, бронзовые погремушки из тех, что ценятся в Кастилии по мораведи за штуку, ремешки, шнурки. Они принимали все с величайшим восторгом. Когда индейцы поднимались на борт, я велел угощать их патокой. В час заутрени, я отправил лодку на берег за водой. Жители с большой охотой показывали матросам места с водой, приносили в шлюпку полные бочки, старались сделать нам что-нибудь приятное.

Остров очень велик. Я принял решение обойти вокруг него, потому что, насколько могу понять местных жителей, на острове или вблизи него имеется золотой рудник.