Текст книги "Христофор Колумб"

Глава XXI
Знакомство с Эспаньолой

На следующее утро корабли вышли в море. На мысу Альфы и Омеги белел высокий крест из стволов деревьев. Под ним из камней соорудили тайник. В глиняном кувшине лежало письмо с подробными указаниями Пинсонам, где искать эскадру и что делать, если «Пинта» не выйдет в плавание.

После нескольких часов путешествия Колумб заметил на очистившемся от дымки горизонте очертания острова. В прозрачной атмосфере тропиков предметы кажутся ближе истинного расстояния, испанцы подумали, будто до земли подать рукой. Они позвали на палубу индейцев, показали землю.

– Бохио! Бохио! – закричали дикари.

– Банеке? – поправил адмирал.

– Бохио! – твердо заявил взятый на острове переводчик.

– Удача сама идет к нам в руки! – сказал Колумб спутникам. – Не успеет стемнеть, как мы подплывем к золотому острову. Вы приготовили корзины?

– Для чего? – спросили матросы.

– Чтобы насыпать полные трюмы песка!

– Нам не нужны пряности? – удивились люди.

– Зачем покупать перец, если есть золото! – усмехнулся Христофор.

Повеселевшая команда бодро взялась за дело. А забот прибавилось: задул встречный ветер, пошла крутая волна. Каравеллы с трудом пробивались к земле, она медленно приближалась. Серовато-зеленое пятно под голубым небосводом выросло в размерах, обозначились горы, указывающие на солидные размеры острова.

– Бохио! Бохио! – повторяли радостные туземцы, выполнившие обещание показать страну с королем, имеющим много золота. Они столпились на баке флагмана, оживленно болтали между собой.

Командующий позвал де ла Косу.

– Хуан, – сказал Христофор, – присмотри за «обезьянами», чтобы не сбежали на Бохио.

– Я запру их в трюме, – пообещал хозяин «Санта-Марии».

Шли часы напряженного труда. Противные ветры заставили эскадру отклониться на север. Остров вырастал из воды, поднимался с правого борта. Испанцы с интересом разглядывали покрытые зеленью лесов скалистые горы. Они были значительно выше холмов Багамского архипелага и кубинских скал. «Наверное, в них добывают драгоценные камни?» – думали испанцы. У подошв исполинов лежали богатые растительностью равнины, саванны, возделанные поля. Дымки костров вились над островом.

Индейцы устали вопить, притихли на палубе, не ликовали от созерцания земли. Зато испанцы по достоинству оценили живописный остров. Подобно Колумбу, они утверждали, будто не видели земли прекраснее таинственного Бохио. «Если он богат, как красив, – говорили они, – мы вернемся в Палос с сундуками, полными золота».

К вечеру каравеллы достигли западной оконечности Бохио (Гаити). Вынужденные идти в крутой бейдевинд относительно ветра, они очутились на севере от земли. Командующий не спешил менять курс, уходил на северо-восток, чтобы напрямик вернуться к острову. За два часа до темноты Колумб велел повернуть на юг, плыть к Бохио. Расчет оказался правильным: ветер снес каравеллы назад к западной оконечности острова. Эскадра остановилась в просторной глубокой бухте, получившей имя Святого Николая. Эту бухту за мысом Звезды, названным так в честь звезды, взошедшей на небосклоне, когда испанцы обнаружили залив, окружали высокие фруктовые деревья. За ними лежала великолепная равнина с чистым источником, разделившим ее на равные части. На берегу виднелись хижины, хозяева скрылись в лесу.

Колумб напрасно опасался бегства индейцев с кораблей. На подходе к острову они заметили в море множество лодок и сильно перепугались, вообразили, будто жители Гаити готовятся напасть на каравеллы. Индейцы обступили адмирала, умоляли вернуться назад. Пленники говорили, будто здесь живут жестокие одноглазые туземцы, пожирающие врагов. Они окружат бесчисленными лодками корабли, залезут на палубы, убьют испанцев. Христофор смеялся над страхом индейцев, но поверил, так как видел пироги, знал способности каннибалов.

Ночью на берегу горели костры. Было тихо вокруг. Не слышались человеческие голоса, не раздавались всплески весел. Аборигены затаились в темноте, при свете звезд следили за темневшими на воде каравеллами. Вахтенные матросы не спали, прислушивались к звукам.

Пленные индейцы, боявшиеся встречи с жителями селения, как собаки, стерегли корабли.

Утром испанцы обнаружили на желтом песке пироги с вооруженными людьми, державшимися на почтительном расстоянии от каравелл. Адмирал невольно вспомнил рассказы рабов о воинственности туземцев. Местные жители не желали торговать, отказывались вступать в переговоры. Эскадра подняла паруса, направилась вдоль берега на северо-восток. Впереди и следом за ней плыли лодки туземцев.

Из-за множества пирог и многочисленности огней на берегу, Колумб считал, что открыл большой густонаселенный остров у азиатского материка. Ему казалось, будто города расположены внутри страны. Он считал, что индейцы сигнальными огнями сообщают друг другу о продвижении гостей. Так делали испанцы в Кастилии в период войны с маврами. На самом деле внутренние районы Гаити были пустынными, жизнь аборигенов сосредотачивалась в прибрежной зоне, где они занимались рыболовством, охотой на черепах, поднимали со дна моря раковины моллюсков.

Моряки с интересом разглядывали высокий остров, покрытый саваннами на обширных равнинах. Между гор лежали красивые долины с возделанными полями. На берегах ручьев располагались деревни с десятками и сотнями домов. Предупрежденные жители покидали селения, уходили в горы и леса. Они зорко следили за гостями, избегали встреч, но не выражали намерения начать войну.

Через два дня эскадра задержалась в рыбной гавани. Рыбы было так много, что она выпрыгивала из воды, падала в шлюпки. Путешественники сетями ловили рыбу. Они вытащили на палубу богатый улов, развешали между мачт, посолили в бочках. Здесь моряки впервые обнаружили рыб, похожих на испанские. В залив впадала маленькая извилистая река, протекавшая по живописным полям и рощам, наполненным птичьими голосами. Кастильцам почудилось, будто они услышали родных соловьев и знакомых пташек. Плодородные поля, чудесные рощи, соловьиное пение, аборигены, похожие на европейцев, напомнили адмиралу Андалусию. Он назвал остров Эспаньолой (Испанской землей). По сообщению современника Колумба Лас Касаса, население Эспаньолы насчитывало 3–4 млн. человек. Историки последующих веков полагали, будто в тот год оно не превышало 300–400 тыс.

Желая завязать дружественные отношения с туземцами, Колумб посылал на берег солдат и пленных индейцев. Блестящие доспехи испанцев, стальное оружие пугали аборигенов. Они в ужасе разбегались в стороны, не вылезали из укрытий. Моряки заходили в опустевшие деревни, осматривали поля с корнеплодами и зерновыми культурами, видели связывающие поселки дороги, оставляли подарки, заманивали жителей на берег. Адмирал не спешил, он знал: рано или поздно туземцы придут к нему.

12 декабря эскадра торжественно водрузила крест на возвышении у входа в гавань. Отныне земля Гаити принадлежала Кастилии, Колумб провозгласил себя ее вице-королем. Христофор был доволен приобретением, считал, что главные богатства скрываются в центре острова, что там высятся мощные крепости, в которые убегают с побережья перепуганные туземцы. Адмирал хотел посетить города, заключить соглашения с правителями, но боялся уходить от каравелл. Было опасно оставлять позади отряда тысячи дикарей, способных укусить испанцев за пятки.

Однажды посланные в деревню матросы заметили толпу аборигенов. Испанцы направились к ним, те бросились бежать. Гости решили догнать хозяев, дружно кинулись в погоню. Индейцы легко ушли от обвешанных оружием белых людей, но одна молодая женщина попала в плен. Матросы привели ее в гавань, переправили на флагман в подарок командующему.

Адмирал принял женщину с почетом, одарил дешевыми бусами, медными колечками, бубенчиками, разными безделушками. Он предполагал встретить на острове цивилизованных людей, но женщина была нагой, отчего офицеры решили, что командир ошибся в надеждах, они обнаружили нищих дикарей. В носу пленницы красовалось массивное золотое кольцо, наводившее испанцев на мысль, что драгоценный металл добывают где-то рядом. С помощью переводчиков они спросили индианку, откуда у нее золото? Она показала вглубь острова. Женщину одели, накормили, собирались отпустить в деревню, но она попросила моряков оставить ее на корабле с пленными индейцами. Удивительные подарки так понравились туземке, что она не хотела возвращаться к мужу. Адмирал распорядился отправить женщину на берег. Не для того он давал ей разноцветные стекляшки, чтобы превратить в рабыню, ему требовалась посредница в общении с местными жителями.

Несколько матросов и три индейца с соседних островов поплыли провожать туземку до деревни. Представительной делегации предстояло познакомиться с хозяевами бухты и окрестных земель. Женщина миновала хижины, повела провожатых по дороге в лес. Испанцы заволновались. Проводница знаками объяснила, что живет в верховьях реки, сюда спустилась с мужчинами за рыбой. Преодолевая страх, моряки последовали за ней.

День близился к концу. Солнце скрылось за горами, в воздухе разлилась упоительная вечерняя прохлада. Позади маленького отряда осталась бухта с плодовыми деревьями, возделанные поля у извилистой реки. Густой лес сменили дубовые рощи, саванна с редкими деревьями и розовыми фламинго, в лучах заходящего солнца выглядевшими огненными птицами. Пленные индейцы стали чаще оборачиваться назад, показывать испанцам пальцами на небо. Матросы поняли, – они боятся заблудиться в ночи. Провожатые простились с индианкой, тронулись в обратный путь. Устав и сбив ноги о камни, они вернулись на корабли поздно ночью.

Утром адмирал отобрал девять добровольцев, пожелавших продолжить поиски деревни. Послов вооружили, снабдили подарками. Кубинский индеец вызвался показать первую половину пути.

Испанцы прошли двадцать километров и обнаружили в живописной долине на берегу реки деревню с сотнями домов – целый город на туземный лад! Хотя гостей было мало, тысячи индейцев в панике разбежались по сторонам. Изможденные испанцы сели на площади покинутого селения. Переводчик пошел разыскивать спрятавшихся хозяев. Индеец нашел жителей, объяснил им, что белые люди явились в город с мирными намерениями. Они объехали весь мир, повсюду раздавали дорогие подарки.

Сегодня они принесли в деревню много удивительных вещей и вручат их тем, кто первыми вернутся в дома. Две тысячи аборигенов поверили послу, согласились встретиться с испанцами. Они вышли из укрытий, начали медленно приближаться к закованным в латы воинам. Это походило на ритуал: туземцы часто останавливались, выражали знаками почтение и смирение, после чего делали несколько шагов и вновь повторяли приветствия. Они приблизились к морякам, по очереди возложили их руки себе на головы, демонстрируя полное повиновение, лишь затем приступили к расспросам. Гости преподнесли хозяевам самые дешевые «диковинки», так как знали, что здесь живут бедные племена. Тряпочки и бусинки вызвали у аборигенов восхищение.

Услышав восторженные крики сородичей, и убедившись, что сверкавшие на солнце воины никого не убили, прочие туземцы присоединились к толпе. В качестве знамени, символа доверия они принесли на руках вчерашнюю пленницу, одетую в подаренные ткани. Муж красавицы сиял радушием и гостеприимством.

Индейцы поделили подарки между собой, пригласили матросов в хижины, где угостили маниоковым хлебом, рыбой, кореньями, фруктами. Они предложили гостям все, что имели, от грубой домашней утвари до великолепных ручных попугаев.

«Индейцы Гаити находились в той дикой и первобытной простоте, которую некоторые философы в воображении представляли себе за идеал человечества, – говорил Вашингтон Ирвинг. – Осыпанные дарами природы, они не имеют забот первой необходимости. Плодоносная земля почти без всяких возделываний доставляет большую часть их пищи, реки и берега изобилуют рыбой, остается затем охота за игуаной и множеством птиц. Для людей, имеющих умеренные и незатейливые привычки, такие условия были богатством. Они охотно делились со всеми приходящими тем, чем природа наделила их так щедро; гостеприимство, как мы сказали, было естественным законом, сохранившимся повсеместно. Для того чтобы получить от них какую-нибудь помощь, не надо, чтобы они вас знали: их двери открыты для всякого чужеземца».

Свирепые одноглазые людоеды Бохио, коими пленные индейцы пугали Колумба, оказались стройными, красивыми гостеприимными людьми.

Посланцы адмирала осмотрели поля и леса вокруг деревни, заметили пальмы, мастиковые и плодовые деревья с крупными яркими цветами, бананы, хлопок, заросли алоэ, насладились пением птицы, принимаемой за соловья, опьянели от чистого приятного воздуха, напомнившего им запах весны в Кастилии, и восхищенные прелестью долины вернулись на берег. Рассказывая товарищам о походе, они сравнивали внутренние районы острова с равнинами Кордовы, отдавали предпочтение новой земле.

* * *

Добродушие туземцев Эспаньолы поразило моряков. Колумб неоднократно подчеркивал это качество индейцев. «Возымев к вам доверие и перестав бояться, они становятся так щедры на все, что у них есть, что трудно этому поверить, не увидев собственными глазами, – сообщал он в письме Сантанхелю. – Если вы попросите у них какую-нибудь вещь, они дадут ее с удовольствием от всего сердца». Таково первое впечатление адмирала от встречи с жителями Гаити. Со временем оно не изменилось. Педро Мартир, беседовавший в Испании с Колумбом, сделал замечание:

«Достоверно известно, что земля у них такая же общая, как свет и вода, что различие моего от твоего, бывающее причиной преступлений, у этого народа не существует. Они довольствуются таким малым, что, живя в столь обширной стране, более пользуются излишком всякого добра, чем его недостатком; эти люди живут в благодатной стране, которая не знает усталости, в открытых садах, не огражденных рвами, заборами или стенами. Не имея законов, книг и судей, они честно относятся друг к другу. На человека, который находит удовольствие вредить ближнему, они смотрят, как на негодяя…»

Через тридцать лет испанцы уничтожат здесь более двухсот восьмидесяти тысяч индейцев-таинов, пять мощных племенных союзов – «почти государств», как говорили завоеватели. На острове сохранится только шестнадцать тысяч туземцев. А пока моряки общаются с аборигенами, принимают подарки, наслаждаются пением соловья.

О восхитительном голосе невзрачной птички скажу особо. Вероятно, орнитологи среди моих читателей заметили несоответствие времени года и чудесного соловьиного пения. Соловей зимой не поет. Испанцы знали об этом и сначала удивились, а потом решили, будто в тех местах нет зимы. Похожая на соловья птичка ввела моряков в заблуждение, способное закончиться гибелью экспедиции. «Если здесь нет зимы, то не нужно спешить, думать о надвигающихся штормах», – говорили кормчие. Эта мысль принадлежит Колумбу. Изучив траву прибрежной полосы островов Багамского архипелага, он сделал неправильный вывод о характере западной части океана. Адмирал утверждал, будто море там всегда спокойно. Испанцы проявили поразительную беспечность, полагая, что им следует опасаться лишь рифов и отмелей.

14 декабря эскадра распустила паруса, направилась на северо-восток к лежавшему напротив Эспаньолы острову. Испанцы надеялись, что он окажется долгожданным Банеке. Дующие с востока на запад между островами ветры помешали плаванию, заставили корабли идти в крутой бейдевинд. Вечером с левого борта путешественники увидели стерегущие остров белые рифы, добрались до земли, бросили на рейде якоря. На возвышенностях загорелись сигнальные костры, струйки серого дыма поднялись в затухающее небо. Туземцы предупреждали соседей о визите незваных гостей.

Утром моряки обнаружили на острове покинутые селения, множество крупных черепах. Черепахи плавали в воде, ползали по песку, грелись на солнце. Они являлись главными обитателями земли. Христофор назвал остров Тартугой (Черепахой). Полакомившись черепашьими яйцами, моряки пошли на разведку вглубь острова. Вскоре они остановились, сраженные красотою долины. «Если на земле есть Рай, то он здесь», – сказал адмирал и назвал долину Райской. По острову протекала река, напомнившая испанцам Гвадалквивир. За это она получила его имя. У символа Кастилии появился на Тартуге тезка.

Вечером моряки варили суп из черепах, любовались понравившимся островом. Они не нашли ни золота, ни драгоценных камней; хижины аборигенов походили на убогие шалаши с примитивной утварью. На следующий день разведчики закончили осмотр Тартуги. В полночь корабли выплыли к Эспаньоле.

Море штормило, дул сильный ветер. На средине разделяющего острова залива дозорные заметили покачивавшуюся на волнах лодку. В ней туземец пытался пробиться к берегу. Налетавшие порывы ветра гнали его прочь от земли. Колумб приказал спасти дикаря, взять челн на буксир. Индейца подняли на палубу, привели к адмиралу. От страха и усталости несчастного мореплавателя трясла сильная лихорадка. Его напоили подогретым вином, прикрыли обрывком паруса. Когда индеец согрелся и успокоился, Христофор спросил, где находится его деревня, можно ли около нее пристать к берегу? Мореплаватель протянул руку в сторону темного берега, заверил толмача, что у поселка есть удобная гавань. Колумб велел индейцу показать дорогу к земле, обещал щедро наградить. Воспользовавшись услугами «лоцмана», эскадра ночью подошла к Эспаньоле.

Путь Колумба вдоль северо-западных берегов Эспаньолы (Гаити) и место гибели флагмана «Санта-Марии»

Утром адмирал распорядился отпустить индейца домой с обычным набором подарков. Счастливый «лоцман» сел в челн, уплыл в деревню. Вскоре на берегу собрались жители селения во главе с голым двадцатилетним вождем. Испанцы спустились в шлюпки, отправились на берег.

Туземцы хорошо приняли гостей. Спасенный сородич убедил их в том, что белые люди – хорошие люди! Они дали ему много добра, готовы поделиться своими вещами. Обменявшись дарами, гости и хозяева приступили к беседе.

«Один из индейцев, бывший с адмиралом, заговорил с королем, сказал ему, будто пришельцы явились с неба, ищут золото, намерены идти на Банеке. На это король ответил, что все, слышанное о них, ему нравится, и на острове Банеке действительно есть много золота… Он добавил, что отсюда до Банеке два дня пути. Если пришельцы нуждаются в чем-нибудь, имеющемся на его земле, он охотно даст им все необходимое».

Испанцы спросили вождя, слышал ли он о третьем корабле? Туземец ответил, что ему говорили о двух кораблях, останавливавшихся в стороне захода солнца. Третий корабль жители земли Кискейя (Эспаньолы) не видели.

В удобной гостеприимной бухте моряки меняли товары на золото, пополняли запасы продовольствия, поджидали «Пинту». Если бы от «материка» каравелла Мартина поплыла на Эспаньолу, то не прошла бы незаметно мимо них.

На следующий день эскадра украсилась флагами, испанцы праздновали день Святой Марии, именем которой называлось флагманское судно. Благодаря покровительству Святой Девы моряки пересекли океан, нашли Азию с многочисленными чудесными островами. Они молили Марию помочь им вернуться в Кастилию.

Утром на берегу опять собралась вся деревня молодого вождя и с интересом разглядывала празднично расцвеченные корабли. По глади воды скользили долбленки. Звон колоколов разливался над заливом. В селение прибыл касик, владелец окрестных земель. Четыре слуги несли царька на носилках, за которыми следовала свита из двухсот человек. Пораженный невиданным зрелищем туземец изъявил желание посетить корабли.

Касика с почетом приняли на флагмане. По случаю церковного праздника испанцы выстрелили из бомбард. Это явилось лучшим подтверждением божественности моряков. Перепуганные дикари попадали на палубу. Когда они опомнились от страха, правителя пригласили отобедать с адмиралом. Индеец с достоинством сел перед Колумбом. У ног царька легли два старика, возглавлявшие свиту. Прочие придворные столпились поодаль.

На вид вождю было двадцать пять лет, он имел доброе симпатичное лицо, обрамленное спускавшимися до плеч темными волосами. Тело вождя покрывали разноцветные узоры из растительных и минеральных красок. В носу и на груди сверкали кусочки золота. На ногах и руках красовались браслеты из камешков, раковин, кораллов. Когда индейцу предлагали еду или питье, он прикасался к ним и тотчас отсылал свите, которая не без опасения проглатывала кастильские кушанья. Правитель мало говорил, только давал понять возлежавшим у ног старикам, что ответить за него. Советники внимательно следили за лицом царька, движениями губ, передавали адмиралу волю хозяина.

После обеда касик преподнес Колумбу замечательный пояс искусной работы, две тоненькие золотые пластинки. Христофор подарил ему восточное платье, зернышки янтаря, красные башмаки, бутылочку ароматной воды; показал золотую монету с изображением монархов и заявил, «что нет на свете более могущественных королей». Адмирал развернул штандарт со знаменами, предъявил индейцу священные символы флотилии, пояснил значение креста. Касик с интересом выслушал рассказ, но не поверил, что хозяева каравелл – простые смертные люди, решил, будто они живут на облаках в небесном королевстве. Христофор не стал переубеждать его.

Вечером касика отнесли в шлюпку, с большими церемониями проводили в селение. Свита подхватила царька, водрузила на носилки – подобие низкого кресла. Впереди трона придворные понесли подарки адмирала, сами на почтительном расстоянии толпой повалили за касиком. Испанцы видели, как сына правителя усадили на вторые носилки, а его брат шествовал за ним, поддерживаемый под руки двумя служителями. На прощание Колумб распорядился произвести в честь касика салют. Забыв о царьке, перепуганные туземцы разбежались в стороны.

Старик из свиты брата правителя сказал адмиралу: «Примерно в ста лигах отсюда лежат острова, на которых великое множество золота. Один остров даже сплошь золотой, а на других золота такое количество, что его собирают и просеивают через сито (чтобы отделить песок), затем плавят и выделывают из него слитки и разные вещицы». Туземец указал адмиралу путь и объяснил, в каком месте они находятся. Колумб хотел задержать туземца и взять с собой на поиски этих островов, но побоялся недовольства касика.