Текст книги "Христофор Колумб"

– Да.

– Ступай с Богом! Береги себя и людей. Здесь каждый человек невосполним, отпетые негодяи приносят пользу. Помни об этом. Во имя Отца, Сына и Святого Духа…

Христофор перекрестил воина тонкой рукой.

– Ступай! – повторил командир. – Я чувствую приближение дьявола, сейчас он набросится на меня. Дай четки!

Диего снял со стены связку, протянул адмиралу.

– Спаси вас Боже! – пожелал офицер, с опаской оглядываясь по сторонам.

* * *

Диего Мендес отобрал добровольцев, снарядил лодки для похода в деревню. Бартоломео выдал ему подарки для туземцев, снабдил оружием. Моряки надели кирасы, наточили мечи, зарядил мушкеты. На носу шлюпок на вилках укрепили фальконеты – легкие ручные пушки, стрелявшие картечью. К бортам прицепили щиты. Отряд поплыл вдоль берега моря к селению Кибиана. Под вечер испанцы вошли в устье реки, на которой стояла столица Уриру. Преодолевая встречный поток, шлюпки углубились в заросли леса, вплотную подступившего к каменистым берегам. Из джунглей на моряков мог обрушиться град стрел. Испанцы не спешили, старались не пугать аборигенов.

Туземцы зорко следили за продвижением врагов. Они не прятались, не бежали, не кричали, не кидали камней и дротиков. Голые воины из-за деревьев молча смотрели на проплывавшие лодки. Желая разрядить гнетущую атмосферу, командир велел солдатам смеяться, петь песни, чтобы дикари видели их хорошее настроение. Моряки запели в ритм работы весел матросскую шанти – грустную и унылую, отчего сделалось тоскливо. Смеяться никому не хотелось.

На повороте реки, где оголенный мысок вдавался в русло, неожиданно появившийся отряд индейцев обстрелял лодки из луков. Примитивные стрелы с закаленными на огне концами застучали по латам, щитам испанцев. Солдаты ждали нападения, но не ответили на него. Они нацепили на стрелы разноцветные колпаки и тряпки, послали подарки на берег. Туземцы схватили диковинки, скрылись в лесу.

– Мы им еще покажем! – утирая царапину на щеке, пообещал грузный бондарь с «Санта-Марии», Хуан де Нойе.

– Потерпи, брат, – посочувствовал ему Хуан Кинтеро. – За твою кровь они дорого заплатят.

– Веселее, друзья! – подбадривал моряков Диего. – Скоро приплывем к Кибиану.

Изредка навстречу испанцам выходили пироги. Заметив шлюпки, они поворачивали назад или причаливали к берегу. Гребцы покидали суденышки, присоединялись к воинам. Моряки кидали вещи в пустые пироги.

– Так мы все разбазарим и ничего себе не оставим, – вздохнул бондарь, глядя на то, как командир поступал с обменным фондом экспедиции.

– Голова Кибиана стоит дороже, – возразил боцман.

– Почему приуныли? – Диего тормошил матросов. – Пойте веселые песни, говорите громче, чтобы дикари издалека слышали нас.

Матросы нестройно заголосили. Лес ответил пением птиц, шелестом листвы, таинственными звуками. Весело журчала вода за бортом. Индейцы не нападали на гостей.

Через полчаса моряки увидели пальмовые хижины. Поселок опустел.

– Зачем мы приплыли сюда? – разочаровался бондарь.

– Что будем делать? – матросы подняли весла.

– Разложим гостинцы у дверей и вернемся в лагерь, – ответил командир.

– У дикарей нет дверей! – засмеялись моряки.

– Они заманивают нас подальше от воды, – догадались осторожные солдаты.

– Возможно, – согласился Диего. – Причалим посредине поселка, положим вещи на песке.

– Надо вернуться назад, – предложил бондарь. – Зачем зря выбрасывать добро?

– Мы должны убедить туземцев начать переговоры, – пояснил офицер, – тогда удастся похитить касика.

Шлюпки миновали первые дома, углубились в деревню, раскинувшуюся по обе стороны реки. Пение птиц говорило о том, что людей поблизости нет. Моряки подошли к берегу, вытащили носы лодок на песок, выгрузили подарки. Не успели матросы разложить на камнях тряпки и колокольчики, как их окружили воины с луками и копьями в руках. Испанцы невольно попятились к воде.

– Приготовьте фальконеты, ждите команды! – задержал солдат Диего.

Он вышел вперед, взмахом руки остановил аборигенов. Они столпились в десяти шагах от него.

– Это вам! – командир показал на лежащие у ног дары. – Мы предлагаем мир. Зачем воевать друг с другом? Вы зря напали на лагерь. Мы не хотели обидеть вас или забрать себе рудники. Золота хватит на всех. Несите самородки в крепость, мы дадим за них дорогие вещи.

Спокойный тон речи испанца умерил враждебность индейцев, чудесные тряпки со сверкающими на солнце погремушками воспринимались как дань или плата за жизнь в Уриру. Вожди задумались. Диего убеждал их начать переговоры, обещал привезти кучу чудесных предметов. Тем временем солдаты приготовились к драке, канониры раздули в жаровнях тлевшие угли, вынули из коробок фитили.

Касик вышел из толпы, осмотрел подношения.

– Для тебя и твоих родственников у нас есть королевские украшения, – сказал командир вождю.

Кибиан прислушался.

– Достаньте кандалы! – приказал Диего солдатам.

Они вынули из лодки наручники.

– Возьми, примерь! – с улыбкой произнес офицер. – Это носят на руках.

Кибиан ждал, разглядывал подарок. Испанец одел себе на руку кольцо, а второе протянул туземцу. Тот нерешительно взял цепь, повторил движения гостя. Диего защелкнул запор на запястье касика. Затем подозвал командовавшего воинами старейшину, надел ему на руку свой конец цепи. Индейцы не поняли, зачем это нужно, но блеск металла завораживал их, восхищал непривычной красотой. Диего вынул из сумки пару наручников, сковал двух вождей, поставил рядом с касиком, будто готовился к важному ритуалу закрепления мира. Вслед за старейшинами воины пожелали принять участие в церемониале, но офицер отодвинул их на десять шагов, вывел вперед родственников царька и торжественно возложил на них цепи.

Два десятка скованных попарно индейцев ждали у лодок необычного действа. Из деревни к гостям подходили члены многочисленной семьи Кибиана. Воины пропускали их в круг к вождю племени.

– Хватит! – решил Диего. – У нас нет столько цепей, мы не увезем всех в лодках.

Солдаты прогнали лишних аборигенов, окружили пленных.

– А теперь, «ваше величество», прошу сесть в лодку! – усмехаясь, предложил офицер.

Кибиан удивленно посмотрел на родственников, покачал головой в знак того, что не хочет отправляться в плавание.

– Помогите королю Уриры! – воскликнул Диего и велел пушкарям быть начеку.

Солдаты бесцеремонно ткнули пленников мечами в спины, погнали к шлюпкам. Воины заволновались, зашумели, надвинулись на испанцев.

– Фальконеты, пли! – скомандовал офицер.

Три выстрела прервали крики туземцев. Передние воины повалились на землю. Пленные вожди в страхе обернулись и увидели позади изуродованные картечью окровавленные тела. Толпа попятилась к домам, кинулась прочь от берега. Замешательство индейцев позволило канонирам перезарядить фальконеты, приготовиться к отражению атаки. Солдаты загоняли заложников в лодки. Пленные покорно плелись за вождем. Прорвавшись через оцепление, пара индейцев пустилась наутек. Бондарь выстрелил им в след. Пробитое насквозь тело рухнуло на землю, потянуло за руку товарища. Цепь держала его на месте.

– Заколи «обезьяну»! – велел Диего.

Бондарь подошел к метавшемуся в страхе заложнику и наотмашь рубанул его мечом. Лезвие до средины груди вошло в индейца. Матрос снял с трупов наручники, вернулся к шлюпке. Смерть сородичей повергла в ужас родственников царька.

Опомнившиеся от страха воины кинулись спасать вождя. Прикрываясь бамбуковыми щитами, они надвинулись на врагов. Туземцы думали, будто нашли способ защиты от испанцев.

Фальконеты подпустили аборигенов на десяток шагов, грохнули второй раз, разорвали в клочья жалкие щиты и тела индейцев. Застучали мушкеты, засвистели дротики арбалетов. Лавина обнаженных тел замерла на месте, затем мигом разбежалась, не зная о том, что испанцам придется долго перезаряжать оружие.

Моряки усадили пленных в лодки, быстро отошли от берега и по течению реки устремились к морю.

* * *

Пленных спустили в пустой трюм «Гальеги», заякоренной напротив крепости и предназначенной для плавучей базы строящегося поселения Санта-Мария-де-Белен. Присутствие в лагере заложников позволило Колумбу не отвлекаться на борьбу с соседями, отдать все силы возведению форта. Испанцы спешили до первого ливня закончить укладку стен, укрепить бомбарды, обеспечить колонистов всем необходимым.

Пленники тихо сидели в трюме, не шумели, не кричали, не плакали. Сторожить их было легким занятием, позволявшим отдохнуть, полежать на солнышке у трюмного люка. Днем крышку открывали для проветривания «тюрьмы», вечером – запирали на запор. Сверху ложился сторож и спал до рассвета, пока не приходила смена. Однажды ночью вахтенные матросы нашли «счастливчика» с перерезанным горлом. Только случай не позволил пленным бежать с корабля. Дозорный заметил индейцев у борта, поднял тревогу. Заложников пересчитали, загнали в трюм и успокоились. При повторной проверке Кибиана не обнаружили. Касик исчез, словно канул в воду. О бегстве вождя доложили Колумбу.

– Как это случилось? – удивился адмирал.

– Дикари выбили люк вместе со спавшим на нем солдатом, – доложили ему.

– Неужели это возможно?

– Убитый где-то раздобыл хмельной напиток, – объяснили офицеры.

– Он дорого заплатил за пьянство! – покачал головой Христофор. – Укрепите люк цепями и не открывайте его!

– Пленники задохнутся, – сказали ему.

– Они привыкли к жаре, – решил адмирал.

Трюмный люк обили железом, охрану усилили. На следующее утро в положенный час раздачи пищи и проветривания «тюрьмы» приподняли крышку…

– Матерь Божья! Они повесились! – воскликнул бондарь, коему выпала честь сторожить заложников.

Матросы увидели в трюме покачивавшихся на балках мертвых туземцев. Снизу поднимался запах разлагающихся тел.

– Почему дикари покончили с собой? – спросил адмирал.

Стражники в недоумении пожали плечами.

– Вы плохо обращались с ними?

– Нет, – оправдывался бондарь.

– Морили голодом?

– Нет, ваша милость.

– В чем же дело?

– Они предпочли рабству смерть, – догадался Бартоломео. – Их религия не запрещает самоубийства, дарует райскую жизнь.

– Сохраните в тайне смерть заложников, – велел командующий. – Пусть Кибиан думает, будто родственники сидят под стражей.

Темной ночью трупы зарыли в песке рядом с крепостью. Солдатам запретили говорить о заложниках. Чтобы у туземных разведчиков не возникли сомнения, продолжали охранять корабль, словно в нем сидели живые аборигены.

Закончился март, начался апрель. От засухи почва растрескалась, затвердела, как камень. Река обмелела, бар обнажился, вырос в высоту и ширину.

– Через неделю мы потеряем последнюю надежду вывести эскадру в море, – сделал вывод Бартоломео после осмотра устья Белена. – Корабли лягут на дно. Я боюсь подумать о том, что произойдет… Мы погибнем в глуши.

– Нужно рыть канал, – решил Христофор.

– Люди не справятся с работой, – возразил Бартоломео.

– Объясни им опасность нашего положения.

– Я не смогу.

– Тогда я сам займусь проводкой судов, – пообещал адмирал.

– Ты?

– Я найду силы подняться с ложа, взять в руки лопату, – заверил Христофор.

– Тебе надо лежать, иначе ты не доплывешь до Кастилии, – сказал брат.

– Не волнуйся, я не так плох, как тебе кажется.

На следующий день команда флотилии принялась прокладывать канал, расширять русло реки. Испанцы торопились, считали дни. К шестому апреля они срыли край бара, закончили промеры глубин.

– Прикажи к утру облегчить флагман! – велел брату командующий. – Завтра на рассвете с приливом попытаемся вывести корабли из гавани в море.

Утром сто двадцать моряков во главе с адмиралом занялись проводкой судов. Двадцать солдат с комендантом крепости возводили валы, стерегли склады. Единственный сторожевой пес возился у них под ногами. Скудное питание, тропические ливни, штормы и бури уморили собак.

День выдался жарким, безветренным. Из обшивки кораблей капала смола. Адмирал следил с раскаленной палубы флагмана, как команда заводила вперед якоря, верповала судно. С бара и противоположного берега реки ей помогали тянувшие каравеллу за канаты моряки. Матросы у лебедок обливались потом. Колумб дважды падал в обморок. Командующего уносили в тень, обливали водой, просили лечь в каюте. Очнувшись от приступа лихорадки, он брел на бак, наблюдал за работой. Надо ли было его присутствие на корабле? Да. Команды судов состояли из молодых моряков, не имевших опыта плавания по мелководью. «Санта-Мария» капитана Тристана царапала килем грунт, ползла в море, как обессиливший аллигатор выбирается к воде. Прикосновения ко дну сжимали страхом сердце Колумба. Вдруг попадется камень и распорет днище?

К полудню с невероятным трудом флагман вытянули на рейд. Счастливый капитан подошел поздравить адмирала. Христофор лежал в тени в полуобморочном состоянии. Он все силы отдал делу и сейчас плохо понимал друзей.

– Принесите воды! – попросил Тристан.

– Мы слили ее, когда облегчали корабль, – напомнили ему.

Адмиралу смочили голову и грудь морской водой. Он застонал.

– Пить… – услышали моряки.

– Я привезу воды, – сказал капитан и приказал спустить бочки в шлюпку. – Мы скоро вернемся.

Лодка отчалила от флагмана, направилась к реке. Навстречу ей подтягивались к бару «Сантьяго» и «Вискайна».

Солдаты в крепости занимались обычными делами, когда пес зарычал на лес у поселка. Бартоломео окликнул собаку. Она умолкла, но вдруг яростно залаяла, будто в джунглях скрывались враги. Облезлая шерсть на хребте пса поднялась дыбом.

– Что с ним? – заинтересовались солдаты.

– Зверя почуял, – решил Бартоломео.

Стражники внимательно посмотрели на лес. Над деревьями в голубом небе кружились птицы.

– Состарился дружище, беспокоится по пустякам, – сказал один, подзывая собаку.

– Смотрите, там что-то есть! – воскликнул молодой парень. – Ветви качаются без ветра!

– Сходи, посмотри! – с усмешкой предложили ему.

– И пойду! – обиделся парень.

Он хотел спуститься со стены, но комендант не пустил юношу за ворота.

– Думаешь, там спрятались индейцы? – солдаты окружили Бартоломео.

– Разожгите огонь! – велел аделантадо. – Наденьте доспехи!

– Жарко! – упрекнули его.

– Пес зря не лает, – назидательно произнес Бартоломео.

– Вон еще дерево дрогнуло! – заметил парень, согласившийся отправиться на разведку.

– И там! – добавил сосед, протягивая руку в сторону кустов.

– Это индейцы! – поняли солдаты.

– Закрыть ворота! Приготовиться к бою! – скомандовал Бартоломео. – Соберите людей из поселка!

Крепость наполнилась суетой. Пес бегал повсюду, лаял по сторонам, поднимал боевой дух испанцев. Бартоломео велел запереть собаку в сторожке.

– Пусть лает! – попросили солдаты. – Дикари боятся собак.

– Он дороже десятка стражников, – ответил комендант. – Справимся без него.

Туземцы заметили приготовления моряков, лавиной покатились на крепость. Впереди бежал раскрашенной боевой краской Кибиан. Воинам касика потребовалось несколько секунд для преодоления пространства от леса до поселка. Этого времени хватило испанцам созвать людей, закрыть ворота, но не все надели доспехи, брат адмирала командовал в распахнутой на груди рубахе.

Двадцать человек на четыре недостроенные стены против сотен воинов, подбадриваемых смелым вождем, жаждавшим отомстить за пленных родственников! Индейцы обступили форт, принялись штурмовать укрепления с помощью принесенных стволов деревьев. Они подставляли их к стенам, поднимались наверх. Завязалась отчаянная битва. Солдаты понимали, что ушедшие к бару друзья не в силах помочь им.

Кибиан обошел крепость, поспешил на «Гальегу». На палубе его встретил охранник, не успевший спуститься на землю. Царек отшвырнул испанца в сторону, подскочил к люку, поднял крышку.

– Где они? – закричал он и с досады ударил кулаком по цепям.

Воины скрутили солдата, притащили к вождю.

– Где они? – касик избивал пленника палицей. – Где?

– Там, – промолвил солдат, глядя на берег.

– Где? – не понял Кибиан.

– В песке.

Застонав от отчаяния, царек кремниевым ножом распорол ему брюхо. Воины палками добили окровавленное тело.

Со стены форта оглушительно бабахнула бомбарда, выкосила дюжину наступавших врагов. Кибиан обернулся к соплеменникам и закричал, чтобы не боялись выстрелов. В этот момент у второй стены послышались грохот и вопли раненых. Касик покинул корабль, погнал воинов на приступ. Они осыпали испанцев стрелами, лезли на поваленные деревья, пытались проникнуть за стены. Солдаты яростно сопротивлялись, бегали по настилу вдоль стен, сталкивали вниз «лестницы» туземцев, рубили цеплявшиеся за бревна руки. Канониры заряжали пушки, раздували фитили. Некоторые получили ранения.

Удачные выстрелы бомбард вызвали замешательство у врагов. Они отошли от стен, начали ломать ворота. Воины били в доски бревнами и камнями. Наспех сделанные запоры не выдержали, створки приоткрылись. Десятка два туземцев проникли в крепость. Бартоломео устремился к воротам. Стрела разорвала рубашку, вошла ему в грудь. Выхватив древко и обливаясь кровью, комендант рубился в свалке, старался преградить Кибиану путь. Канониры сдвинули бомбарды, ударили в толпу за стеной. Войско в страхе отхлынуло от входа, бросило внутри форта сородичей. Испанцам удалось захлопнуть ворота, привалить к ним тяжелые камни. Очутившиеся в западне индейцы кинули оружие, повалились на землю. Солдаты безжалостно убили туземцев.

Бартоломео почувствовал сильную боль в груди, шум в ушах, ужасную слабость. Он в изнеможении опустился на доски, да так и остался лежать, лишившись сознания от потери крови.

Отступавшие берегом индейцы случайно наткнулись на лодку Тристана. Одиннадцать матросов с капитаном наполняли бочки водой. У них имелись мечи, но не было кирас. Озлобленные воины накинулись на моряков. Что могла сделать горстка испанцев против сотен дикарей? Сражение длилось считанные минуты. Один бондарь Хуан де Нойе спасся в реке, уплыл к бару. Воины стреляли в него из луков, забрасывали копьями и дротиками, но тучное тело моряка было нелегко проткнуть до жизненно важных центров. Индейцы столкнули в воду обезображенные трупы врагов, чтобы течение вынесло их к каравеллам. Лодка флагмана попала к Кибиану.

Библейская река Вифлеем принесла тела к песчаной косе, где адмирал поджидал ушедшую шлюпку. Второй лодки флагман не имел. Моряки слышали выстрелы, но не могли вернуться в форт. Увидев мертвых друзей, Колумб пришел в отчаяние, решил, будто отряд Бартоломео погиб. Однако крохотная надежда теплилась в душе Христофора. Желая узнать о судьбе соратников, он поднялся на габию. С мачты флагмана адмирал увидел обрамленные зеленью леса желтые пески с уходящими по ним врагами, размытые маревом очертания форта. В колеблющемся воздухе ему померещились столбы дыма с проблесками огня. От пережитого потрясения и жестокого приступа лихорадки командующий лишился рассудка, ему послышался голос с небес, обещавший спасение. Христофор без чувств упал на дно корзины. Матросы спустили адмирала на палубу, омыли морской водой. В бессознательном состоянии Колумб повторял имя брата.

* * *

Существует другая версия описанных событий, основанная на переводах копий письма Колумба. Я не вправе умолчать о ней, приведу отрывок без сокращений:

«В январе устье реки стало непроходимым из-за ила, а в апреле мы обнаружили, что обшивка кораблей оказалась настолько источенной червями, что суда уже не могли держаться на воде. В это время в устье реки открылся проход, через который с большим трудом удалось провести в море три корабля без всякого груза. Затем лодки возвратились по реке за солью и пресной водой. На море поднялось волнение, оно стало бурным, не позволяло лодкам выйти из реки. Индейцы во множестве сбежались к лодкам, напали на наших людей и перебили их. Мой брат с частью моряков находился на корабле, оставшемся на реке.

Только я один находился на опасном берегу, мучимый жестокой лихорадкой, в состоянии полного изнеможения, потеряв надежду избежать гибели. Я взобрался на самое высокое место на корабле и, обливаясь слезами, дрожащим от волнения голосом, обращаясь во все стороны света, воззвал о помощи к военачальникам Ваших Высочеств. Но никто мне не ответил».

Далее Христофор рассказывает, как заснул и услышал голос с небес.

Вы, конечно, заметили противоречия. Как мог человек на берегу влезть на мачту каравеллы? Подобные недоразумения невольно вызывают скептическое отношение к тексту. Хотя, возможно, трагедия разыгралась по этому «сценарию» или так, как ее описал непосредственный участник событий Диего Мендес.

* * *

6 июня 1536 года в Вальядолиде, в присутствии придворных королевской четы, соратник адмирала, Диего Мендес, составил завещание, в котором большое место уделил описанию своей службы братьям Колумбам. Я приведу отрывок из документа с рассказом о событиях в устье Белена:

«В то время Богу было угодно послать сильный дождь. От притока воды открылся выход из гавани. Адмирал провел корабли в море с намерением возвратиться в Кастилию, а меня оставить в этой стране в качестве контадора Их Высочеств с отрядом в 70 человек. Он дал мне большую часть запасов сухарей, вина, масла, уксуса.

Когда адмирал вышел в море, я находился на берегу с отрядом в двадцать человек, прочие отправились провожать его, внезапно поблизости появилось множество индейцев (более 400), вооруженных луками, палицами, пращами. Они растянулись цепочкой на склоне горы, издали клич, затем другой, потом третий. Благодарение Богу! – эти возгласы позволили мне подготовиться к бою и обороне. Мы стояли на берегу у построенных здесь хижин. Они же выстроились на горе, на расстоянии брошенного дротика. Индейцы принялись пускать в нас стрелы и дротики, словно собирались напасть на быка. Стрелы и камни, пущенные из пращей, сыпались, как град. Часть индейцев отделилась от отряда, чтобы с дубинами обрушиться на нас. Никто из них не вернулся назад, на поле боя остались лишь трупы и отсеченные нашими мечами руки и ноги. Туземцы были напуганы и отступили. Мы потеряли убитыми семь человек, а индейцы – девятнадцать, притом самых отчаянных из них. Битва продолжалась более трех часов. Господь даровал нам победу, казавшуюся чудом, так как нас было мало, индейцев же – великое множество. Когда сражение закончилось, прибыл с кораблей капитан Диего Тристан, чтобы подняться вверх по реке и запастись пресной водой.

Я советовал ему не ходить вверх по реке, но он не поверил мне и против моей воли с двумя лодками и отрядом в 12 человек направился вверх по течению. Там на него напали индейцы, завязался бой, в котором они перебили всех спутников Диего Тристана, умертвили его самого. Только одному моряку удалось спастись, он вплавь добрался до моего лагеря и принес это известие».

Нам трудно судить о том, насколько точно Диего Мендес по прошествии многих лет припомнил печальные события в устье Белена. К тому времени большинство участников похода уже умерло. Некоторые из них оставили свои воспоминания, дошедшие до нас в пересказах историков. Все они отличаются друг от друга. Я выбрал наиболее распространенный вариант.

* * *

Через три месяца Христофор записал слова невидимого Божьего посланника. Время наложило отпечаток на глас Божий, он получился длинным, в лучших традициях пророческой литературы. Я привожу его здесь в качестве свидетельства мыслей и чаяний человека, отдавшего жизнь океану. Недавно я прочел книгу замечательного путешественника Федора Конюхова «И увидел я новое небо и новую землю…», в которой он описывает свои видения в период одиночных кругосветных плаваний, поразивших меня схожестью настроений с переживаниями Колумба.

«О, глупец, нескорый в делах веры и служения Господу, Владыке всего сущего! – послышалось Христофору. – Свершил ли Господь больше для Моисея или для слуги Своего Давида? С рождения твоего покидал ли Он тебя Своими заботами? Когда ты вырос и возмужал, что доставило Ему удовлетворение, Он сделал так, что твое имя зазвучало на земле чудесным образом. Индии – богатейшие части света – Он дал тебе во владение. Ты разделил их, как тебе было угодно, и Он вручил тебе для этого полномочия.

Он преподнес тебе ключи от скрепленной мощными цепями заставы Океана, подчинил много земель. Ты приобрел почет и славу у христиан. Разве Он больше сделал для народа Израиля, когда вывел его из Египта, или для Давида, превратив его из пастуха в царя иудейского? Обратись к Богу и ты поймешь, в чем заключается твое заблуждение. Безгранично Его милосердие, твоя старость не помешает тебе свершить великие дела. Аврааму исполнилось сто лет, когда он зачал Исаака, и Сара была не юной девушкой. В неверии ты взываешь о помощи. Ответствуй, кто причинил тебе столько горестей – Бог или свет? Творец никогда не нарушает Своих обетов, не отнимает даров. После того, как Ему отслужена служба, не говори, что Божьи намерения были иными, что ныне Он разумеет иначе. Господь не заставляет терпеть муки, чтобы проявить Свою мощь. Ни одно слово Его не пропадает даром, обещанное выполняется с лихвой. Таков обычай Всевышнего. Вот что Создатель совершил для тебя, что делает для всех… Откинь страх, верь – эти имеющие причину невзгоды записаны на мраморе».

* * *

После чтения «воспоминания» Колумба я задаю себе вопрос: мог ли говорить о переживаемой старости пятидесятидвухлетний мужчина? Два месяца назад мне исполнился пятьдесят один год. Я не считаю себя стариком. Дело не в том, что пять веков разделяют меня с адмиралом, за которые человечество якобы помолодело. Причина разного восприятия возраста заключается в сознании людей. Я не готов ощутить себя стариком.

Существует мнение, будто продолжительность жизни людей раньше была меньше, чем теперь. Но вот слова из Библии, написанные двадцать два столетия назад:

«Что есть человек и что его польза? Что благо его и что зло? Число дней человека – много, если сто лет: как капля воды из моря или крупинка песка, так малы его лета в дне вечности»

(Сир. 18, 7–8).

В Священном писании много таких изречений. Вероятно, это красочные обороты речи, преувеличения. В псалмах, приписываемых царю Давиду (1004 – 965 г. до н. э.), есть подлинное указание на возраст древних иудеев:

«Все дни наши прошли в гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук. Дней лет наших семьдесят, а при большей крепости восемьдесят. Самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо быстро проходят, и мы летим»

(Пс. 89. 9–10).

Красиво сказано, не правда ли?

Я много интересовался культурой и бытом Израиля, написал четыре тома по истории возникновения христианства и не сомневаюсь, что старость на Востоке наступала в возрасте шестидесяти-семидесяти лет.

Если вы думаете, будто в Европе люди жили меньше, – вспомните историю Древнего Рима! Воинская служба в легионах длилась 20–25 лет[108]108
  Преторианцы служили 16 лет, строевые войска —20, вспомогательные —25.


[Закрыть]. Сорокапятилетние мужчины выходили в отставку, получали земельные наделы, заводили семьи, вели обычный образ жизни. Ветераны заселили окраины империи, построили города, проложили знаменитые дороги и часто возвращались в строй, когда Риму грозила беда. Возьмите справочники античности, посмотрите даты жизни знаменитых людей! Их средняя продолжительность жизни такая же, как в Израиле.

«Наверное, в Средние века люди стали раньше умирать?» – спросят сомневающиеся. Не раньше, а в большом количестве. Эпидемии чумы, оспы, прочих болезней уносили в могилы сотни тысяч людей. Гибли дети и старики, мужчины и женщины. Такие несчастья существовали всегда, просто мы меньше знаем о них у древних народов. К продолжительности жизни они не имели отношения, никто не был застрахован от смерти, юный возраст не давал надежды на спасение. После мора жизнь возвращалась в привычную колею. Откройте любую энциклопедию и еще раз посмотрите, сколько жили знаменитые люди. Кто-то умер молодым, кто-то дожил до глубокой старости.

Римский опыт формирования регулярной армии распространился в Европе с XVII столетия и существовал до XX века. С царствования Петра I молодые парни служили в России 25 лет, после чего возвращались в деревни, заводили семьи. В пятьдесят лет они считались крепкими мужиками, хозяевами-однодворцами.

«Твоя старость не помешает тебе свершить великие делая – написал человек другого возраста, чем принято думать о Колумбе. В первой части я показал спорность даты его рождения, здесь хочу напомнить читателям, что друг и духовник адмирала, Андрес Бернальдес, указывал на иной возраст мореплавателя. По словам биографа, в 1506 году Христофору исполнилось семьдесят лет. Почему мы должны верить сторонникам генуэзской версии происхождения Колумба и не замечать свидетельства близкого человека, в доме которого он жил, вынашивал планы третьего путешествия? Если Бернальдес не ошибся, адмирал рассказал о своем видении в возрасте шестидесяти семи лет, будучи больным стариком.

Возможно, это еще одна причина, по которой Христофор не женился на молоденькой Беатрис.

* * *

Набег Кибиана изменил планы Колумба, вспомнившего о трагической судьбе Навидада. Полсотни человек не выжили бы рядом с воинственным племенем.

Потери эскадры оказались значительными. Погибли матросы Тристана, пала часть стражников Бартоломео. Сам он лежал раненым, жестоко страдал от духоты и потери крови. Командующий находился в ужасном состоянии, моряки боялись за его жизнь. А между тем следовало вывести корабли на открытую воду, опустить в трюмы выгруженные на берег припасы и снаряжение. Сделать это было трудно, на четырех каравеллах сохранилась только одна шлюпка.

Белен мелел. Капитаны не осмеливались без адмирала возобновить проводку судов. Он метался в жару, боролся с приступами лихорадки. Очнувшись от болезни, Христофор взялся за работу. В злополучный день, 6 апреля, вывод малых каравелл казался легким делом. Теперь он стал сложнее проводки флагмана. Для «Санта-Марии» расширили устье, сейчас следовало углубить его. Как это сделать без специального оборудования? Приходилось надеяться на удачу и помощь Всевышнего.

Два дня команда флотилии боролась за спасение «Сантьяги» и «Вискайны», а на третий убедилась, что «Гальега» не пройдет по лабиринту обнажившихся отмелей. Днище каравеллы не выдержит нагрузки. Колумб принял решение сжечь корабль. Что делать с вещами на берегу, как доставить на рейд? Для перевозки на шлюпке имущества форта и снаряжения «Гальеги» потребуется масса времени. Ответ на вопрос нашел Диего Мендес. Из двух каноэ с помощью жердей, досок и веревок он соорудил просторный катамаран, который моряки тянули вдоль берега на тросах. «Бурлаки» складывали на палубу груз, впрягались в лямки, шагали босиком по раскаленному песку, сбивали в кровь ноги о камни. Вытащив судно из реки, по протянутой над морем бечеве они подтягивали его (как паром) к каравеллам. За несколько дней Диего перевез на суда все ценные вещи, имевшиеся в крепости и на обреченном корабле. Охранявшие форт солдаты переправились последними. За это Колумб назначил Мендеса капитаном «Санта-Марии» вместо погибшего Тристана.