Текст книги "Христофор Колумб"

Не надо преувеличивать опыт мореходов, думать о том, будто Колумб последовал их примеру. Он искал свою дорогу в Испанию. Иногда говорят, – на решение адмирала повлиял рассказ пленного индейца с Багамских островов. Туземец сказал, что уплывающие на север лодки бесследно исчезают в океане, а уходящие на юго-восток возвращаются целыми и невредимыми, отчего Колумб сделал вывод, будто несчастные аборигены попадают в сильное течение, гибнут в океане. Мысль правильная, но кто сказал, что течение принесет корабли в Европу, а не на край света или в руки каннибалов на американском берегу?

Христофор знал цену слов индейцев! Они обещали ему показать страну Великого хана, золотоносные острова, амазонок, говорили о хвостатых людях в дебрях Эспаньолы. Лучшим подтверждением того, что адмирал не верил рассказам туземных лоцманов, чаще обманывавших его, чем говоривших правду, является то, что эскадра не пошла прямо на север, чтобы обойти стороной Саргассово море и на чистой воде повернуть к Азорским островам, на которых находили обломки неведомых деревьев, а направилась туда, где осенью искала острова. Что это: вторая попытка найти легендарные земли или желание знакомым путем вернуться домой? Вероятно, то и другое.

Погода стояла хорошая, море было тихим, дули восточные и юго-восточные ветры. Корабли шли на северо-восток, а если позволяли перемены ветров, прямо на восток через Саргассово море. Глядя на извилистую линию, трудно поверить, что таким путем Христофор вел флотилию на север к попутному течению Гольфстрима. Видимо, он не имел определенного плана, забирал выше из-за того, что каравеллы плохо ходили острыми курсами к ветру.

Следует признать: при восточных и юго-восточных ветрах Колумб не имел иной возможности приблизиться к европейскому материку. Когда подул желанный западный ветер, Христофор прекратил уклоняться на север, повел эскадру на восток. К тому времени он пересек Саргассово море, находился у тридцать пятого градуса северной широты.

За две недели корабли преодолели большое расстояние через зону встречных пассатов, поймали попутный ветер, устремились к Азорским островам. Все складывалось великолепно. Однако меня не покидает вопрос: неужели блуждание зигзагами по Саргассовому морю объясняется лишь погодными условиями?

Посмотрите на карту и скажите, какие приключения пережили испанцы в тех местах на пути к Америке?

– Они искали острова! – вспомнят читатели.

– Что там острова! – ухмыльнутся специалисты. – Мартин утверждал, будто корабли прошли мимо Японии, из-за чего чуть не поссорился с Колумбом.

– Правильно, – соглашусь я с вами. – Моряки искали земли, указанные на картах Тосканелли, Бехайма, прочих географов.

Более пяти месяцев назад Христофор сделал запись: «Суббота, 6 октября. Сегодня мы проделали 160 миль в западном направлении. Команде сказал 132 мили. Ночью совещались: Мартин Алонсо Пинсон предложил изменить курс на запад-юго-запад. У меня создалось впечатление, что Мартин хочет таким образом достичь острова Сипанго; я же считаю, что изменение курса оттянет наше приближение к суше. Благоразумнее сначала найти континент, а потом плыть к островам».

Испанцы не удержались от искушения на обратном пути исправить «ошибки», но теперь они знали: Японии там нет, ведь они были уверены, что уже достигли ее берегов. Что же нарисовали на картах ученые? Этот вопрос не давал покоя Колумбу, хорошая погода способствовала поискам. Обследовав район и ничего не обнаружив, путешественники выровняли ход, пошли строго на северо-восток в крутой бейдевинд, пока не задули попутные ветры.

В Саргассовом море с Христофором произошел забавный случай. Поздно вечером он увидел в волнах сирену. Морская дева разочаровала Колумба. Она оказалась темной, а не румяной и златовласой, как рассказывали моряки. Христофор проследил за ее купанием и решил, что легенды о красоте русалок сильно преувеличены. Наверное, он заметил морскую корову, которые часто заплывали в богатые тунцами воды.

В первую неделю февраля сохранялась прекрасная погода с чистым горизонтом и безоблачным небом. Пералонсо Ниньо и Руис да Гама замерили высоту солнца и по таблицам немецкого астролога и математика Иоганна Мюллера, прозванного Региомонтаном, определили свое место в океане. По их вычислениям флотилия находилась у тридцать седьмого градуса на широте Лиссабона и Азорских островов. Колумб проверил расчеты, высказал мнение, что пилоты ошиблись. Испанцы плыли на три-четыре градуса южнее указанной широты, немного отклоняясь на север.

К концу недели ветер усилился. Каравеллы попали в мощное течение Гольфстрим, полетели с рекордной скоростью в одиннадцать узлов. Непрерывные гонки днем и ночью сбили с толку опытных кормчих, они не знали, где плывут корабли. А вопрос приобретал особое значение, прибрежные воды островов скрывали серьезную опасность для каравелл.

10 февраля на «Нинье» разгорелся спор адмирала с пилотами. Пералонсо и Руис утверждали, будто эскадра с северной стороны миновала Азорские острова, подходит к Мадейре. Отсюда следовал вывод: нужно уменьшить скорость, не плавать по ночам, дабы ненароком не наскочить на камни и отмели. Колумб считал, что флотилия не дошла до Азорских островов, подплывает к земле значительно южнее Мадейры. Он говорил: «Нельзя сбавлять скорость накануне грозы, надо быстрее преодолеть опасное пространство». Расхождение в подсчетах пройденного пути составило сто пятьдесят лиг, или девятьсот километров! Дальнейшие события показали, что Колумб правильно определил свое место в океане. Не ошибся он и в предсказании погоды. На следующий день началась буря, чуть не уничтожившая экспедицию.

* * *

В последний месяц зимы и в пору весеннего равноденствия в Атлантике часто возникают неистовые штормы. Моряки знали о них, спешили уйти с Эспаньолы. Опасения были не напрасными. Корабли угодили в эпицентр урагана, утопившего у берегов Европы много судов.

«С. Э. Морисон специально исследовал метеорологическую обстановку зимы 1493 года и пришел к любопытным выводам. "Нинья" и "Пинта", – пишет он, – попали в зимнюю непогоду – непогоду той зимы, которая вошла в историю как одна из самых холодных и свирепых.

В тот год потерпели крушение сотни судов, генуэзская гавань была покрыта льдом, в Лиссабоне штормы не давали кораблям выйти в море месяцами. Центр зоны чрезвычайно низкого давления двигался к северу от Азорских островов, дули яростные юго-западные и западные ветры (с силой от 9 до 10 баллов по шкале Бофорта), и каравеллам пришлось пересекать три бореальных фронта. 12 февраля "Нинья", уже почти лишенная парусов, летела по ветру, борясь за свою жизнь. На следующее утро ветер чуть ослабел, а затем усилился вновь, корабль захлестывали накатывающиеся против ветра страшные волны. Изобарическая кривая вытянулась, как и при урагане "Эдна" в 1954 году… В результате ветры противоположных направлений подошли чрезвычайно близко друг к другу».[53]53
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 210.


[Закрыть]

11 февраля погода испортилась. С севера-востока подошла крупная зыбь, океан превратился в гряды высоких холмов. Гигантские волны приподнимали корабли, опускали в пучину. Перепуганные кормчие убавили паруса, чтобы не зарываться бушпритом в воду, соскальзывать с волны. Корабли плохо всплывали на гребни, принимали сильные удары в борта. Небо потемнело, наполнилось синевой. На западе появилась плотная завеса облаков. Ветер усилился, воздух посвежел. Светлая полоса перистых облаков предвещала грозу. К вечеру пошел дождь. Налетавшие шквалы захлестывали каравеллы. Крупные капли барабанили по палубе, стучали по крышам кормовых надстроек, в которых рулевые удерживали корабли на курсе. Ночью стало по-зимнему холодно.

Черное небо придавило океан. Ливень прекратился, но звезды не загорелись на небосклоне. Одинокие фонари каравелл мерцали среди волн. Ориентиры исчезли, компасы отказывались служить. Корабли шли по ветру, старались не потерять друг друга. Свист и вой ветра леденили душу, океан неистовствовал. Мерную зыбь сменили беспорядочные встречные волны десятиметровой высоты. Мутные гребни срывались с вершин, рассыпались в брызги. Длинные хлопья пены покрыли океан. Волны захлестывали каравеллы, перекатывались по палубам. Скрипели, стонали остовы кораблей; сорвавшиеся с мест бочки стучали в трюмах.

«Господь воздвиг на море крепкий ветер, сделалась великая буря, корабль готов был разбиться.

Корабельщики устрашились, взывали каждый к своему богу, бросали в море кладь с корабля, чтобы облегчить его…»

(Иона 1, 4–5).

Корабль Ионы переполняли товары, отчего он мог пойти ко дну, а суда испанцев лишились балласта, что тоже вызывало опасения. Ветер и волны раскачивали их, грозили перевернуть. Месячное плавание по океану истощило наполнявшие трюмы запасы продовольствия. Капитанам полагалось залить опустевшие бочки водой. В погоне за скоростью они не сделали этого и теперь жалели о беспечности. Исправить ошибку было нельзя. Волны через раскрытые люки затопили бы корабли.

Адмирал не смыкал глаз, следил за ходом «Ниньи», предупреждал рулевых об опасности. В любой момент из-за ошибки матросов или по воле волн судно могло развернуться боком к встречному потоку, погибнуть в пучине. Под зарифленным гротом с низко опущенным реем, каравелла пробивалась на северо-восток.

Под утро болтанка достигла предела. Западные попутные волны гасили восточную зыбь. Со всех сторон кораблям грозила опасность. Раскачиваясь с носа на корму, черпая холодные потоки воды, они шли по ветру. Люди устали, промокли, выбились из сил. Вахты сократили до трех часов, потом до двух. Не было возможности согреться и отдохнуть. В трюмах хлюпала вода.

Серый рассвет 12 февраля застал «Пинту» с «Ниньей» в миле друг от друга. Ослабление ветра позволило морякам привести в порядок парусное вооружение, подготовиться к шквалам. На кораблях подняли плотные штормовые паруса, убрали все лишнее, препятствовавшее движению или вызывавшее опасный крен, залили бочки водой.

Болтанка на время прекратилась. Накатывавшиеся с кормы высокие волны несли каравеллы на восток. Обрадованные кормчие решили, будто погода улучшится. Они ошиблись. Ветер достиг ураганной силы, разорвал паруса, повредил мачты. Попутные волны стали вдвойне опасны, грозили повернуть каравеллы боком, опрокинуть на реи.

Расстояние между «Пинтой» и «Ниньей» увеличивалось. Боровшиеся за жизнь команды судов не могли выправить ход по отношению друг к другу. Перегруженная «Нинья» отставала, ее бизань-мачта была в плохом состоянии еще на Эспаньоле. Вместо того, чтобы починить ее, Мартин Пинсон охотился за золотом.

Колумб не отходил от рулевых. Малейшая оплошность грозила привести к гибели судна. Иногда его заменяли Висенте Пинсон или кормчие. Немного отдохнув, Христофор вставал у румпеля, показывал пример мужества и хладнокровия, но вместо благодарности слышал жалобы и упреки. Моряки винили командира в том, что из-за его упрямства задержались на островах, попали в шторм. Если бы из Навидада сразу поплыли в Испанию, то не угодили в ужасный шторм и отдыхали бы в безопасной гавани. Колумб молчал, не спорил с людьми. Он понимал, сейчас не время и не место для оправданий, взаимных обид.

Ночь усилила страхи. Морякам померещилось, будто слышат рокот бурунов у земли. Кормчие доказывали адмиралу, что подошли к Азорским островам или Мадейре. Что мог сделать Колумб, даже если бы они были правы? Ничего. «Нинья» плыла по ветру с клочком дырявого паруса. Убрать его и лечь в дрейф – значило подвергнуть себя смертельной опасности. Нахлынувшие волны уничтожили бы корабль. Впрочем, Христофор не сомневался, что еще далеко до островов, он успеет подготовиться к встрече с землей. Матросы выслушали адмирала, успокоились, но скоро вновь поддались панике. Они высыпали на палубу, принялись вглядываться в туманную мглу. Только по счастливой случайности их не смыло за борт. Плавание продолжалось.

На третий день шторма, 13 февраля, ветер еще больше усилился. На «Нинье» треснула грот-мачта, «Пинта» дала течь. На судне Мартина безостановочно работали насосы. Отяжелевший корабль замедлил ход. Положение стало угрожающим. Люди трудились не покладая рук. К вечеру все выбились из сил. Небо и море не предвещали ничего хорошего. Налетали шквалы, короткие ливни обрушивались на головы, водяные смерчи бороздили океан. Каравеллы проваливались в бездну, взлетали к небесам. Неприятности на «Пинте» усугубились участившимися у капитана приступами неизвестной болезни. Страдали от нее и на корабле Колумба.

Адмирал не спал, не ел третьи сутки. Вникал в мелочи, следил за всем, страстно молился в свободные минуты. Слезы текли по глазам Колумба, губы нервно вздрагивали. В эти короткие мгновения Христофор казался спутникам святым подвижником. Они тянулись к нему, повиновались. Колумб успокаивал их своею несокрушимой верой в благость Господа, в счастливое Провидение, которое не покинет в беде моряков.

Рассвет следующего дня был самым тяжелым для экипажа «Ниньи». Когда рассеялся густой туман, испанцы не обнаружили «Пинты». Она исчезла второй раз и теперь, казалось, навсегда.

* * *

Жуткое одиночество посреди бушующего океана сломило моряков. В день святого Валентина, 14 февраля, они попали в центр циклона. Я не был там, не способен описать, что пережили люди на полузатонувшем корабле со сломанной мачтой и обрывком паруса на ней. Никто не сомневался в своей гибели. У моряков пропало желание работать, бороться за жизнь.

– Принесите шапку с двумя горстями горошин, – твердым голосом велел адмирал.

– Зачем? – спросили матросы.

– Кинем жребий, найдем Божьего избранника.

– Вы хотите бросить его за борт, как пророку Иону? – испугались люди.

– Пусть совершит паломничество к покровительнице моряков Марии Гваделупской, – пояснил командир.

– Правильно! Как мы не догадались дать священные обеты? – зашумели матросы.

– Сколько человек примут участие в богоугодном деле?

– Мы все потянем жребий! – заверили люди.

– Надо послать кого-нибудь на поклон к святой Кларе в Могер! – посоветовали палосские моряки, жившие неподалеку от храма.

– Я слышал, как Мария Лоретская из Анконы на итальянской земле помогала странникам, – вспомнил матрос.

– Довольно трех обетов, – прервал спутников Колумб. – Дадим слово Господу по прибытии на землю в одних рубахах совершить крестный ход на благодарственную мессу в церковь нашей Владычицы.

– Мудрое решение! – поддержал экипаж. – Мы все босиком, с зажженными свечами в руках сходим на службу!

Моряки пересчитали горошины, сложили в шапку. Одну адмирал пометил крестом.

– Кто первый? – обратился Колумб к товарищам.

– Я! Я! – послышались голоса.

Два десятка рук потянулись к горошинам. Взял и Христофор. Он раскрыл ладонь и с радостью увидел счастливую метку.

– Благодарю Тебя, Господи! – воскликнул адмирал, осеняя себя крестным знамением.

Вытянуть жребий – значило очутиться в Божьих избранниках, заручиться покровительством Всевышнего. Моряки с завистью посмотрели на командира.

– Я совершу паломничество к святой Марии Гваделупской, – пообещал Христофор взволнованным голосом.

Горошины второй раз опустили в шапку, тщательно перемешали. Адмирал предложил спутникам испытать судьбу. Вновь выбор пал на него. Колумб смотрел на вырезанный на горошине крест и не верил своим глазам.

– Этого не может быть, – сказал он морякам. – Господь дважды не отмечает святостью людей.

– Вам выпала великая честь, – промолвил Пералонсо. – Теперь мы не сомневаемся, что вы вернетесь в Палос, посетите в Могере храм святой Клары.

– Мы все возвратимся домой! – заверил командующий.

– Хвала Господу! – закричали моряки. – Он дал нам знак! Это святое знамение!

– Тише! Тише! – успокоил матросов Колумб. – У нас есть еще одна возможность узнать волю Всевышнего. Складывайте горошины в шапку и хорошо перемешайте!

Моряки быстро исполнили приказание, дали ему первому тянуть жребий. Многие были уверены, что адмирал в третий раз вытащит счастливую метку. Паломничество в Италию досталось Педро де Вилье. Испанцы приуныли. Командир напомнил, что нельзя искушать Господа. После чего спутники дали клятву совершить крестный ход, отслужить благодарственную мессу в ближайшей церкви.

Настроение улучшилось, но волны и ветер не стали меньше, грозили уничтожить судно. Колумб глубоко верил в Творца земли и воды, результаты жеребьевки оказали на него сильное воздействие, однако, на крайний случай он принял особые меры для сохранения результатов экспедиции. Христофор передал управление каравеллой капитану и кормчим, заперся в тесной каюте, написал подробный отчет о плавании к «азиатскому» материку. Этот исторический документ он скрепил личной печатью, завернул в вощеную бумагу, пропитал ее воском. Сверток положили в пустой бочонок, тщательно заделали смолой, кинули в океан. Письмо предназначалось правителям Испании. Помимо краткого дневника путешествия, оно содержало указания, как поступить с наследством Колумба.

С тех пор документы никто не видел. За прошедшие столетия несколько раз бумаги Колумба появлялись на аукционах, но оказывались подделками.

Закончив дела, адмирал возвратился к румпелю и до конца шторма не покидал рулевых. Море пенилось и бурлило, ураганный ветер ревел в снастях, волны перекатывались через палубу. Христофор сохранял удивительное спокойствие, как человек, исполнивший свое предназначение на земле. Он почти не ел, мало пил, часто молился. Товарищи не понимали, откуда у Колумба взялись силы преодолеть ужасные испытания? Человек, над которым они смеялись, оказался самым сильным, самым опытным моряком.

Глава XXV
Португальское гостеприимство

15 февраля серый рассвет принес короткий сильный дождь. Капли струями стекали с туго натянутого паруса. Матросы подставляли ладони, жадно пили свежую воду. Облака раздвинулись, на востоке проглянуло давно невидимое солнце. Кормчие уговорили адмирала пойти отдохнуть.

«Он чувствовал, как у него отнимаются ноги. Это было вызвано тем, что постоянно терпел холод, страдал от сырости, очень мало ел».

Облака румянились, золотились. Тепло и умиротворение разливались над океаном. Ветер слабел. Кусочек голубого неба ширился, рос в вышину. Темные волны с пенными гребнями окрасились привычным цветом, уже не пугали моряков. Они подняли второй парус, устремились на восток к ослепительно сиявшему светилу.

Корабельная жизнь входила в обычную колею. Кормчие спорили относительно местонахождения судна. По их мнению, «Нинья» миновала Мадейру, подплывала к материку. Матросы сушили одежду, чинили снаряжение. Четырехдневная буря изрядно потрепало судно, все вокруг требовало основательного ремонта. Было удивительно, как «Нинья» выдержала ужасный шторм. С порванными парусами и поломанными мачтами она покачивалась на волнах, как Ноев ковчег после Всемирного потопа. Испанцы славили Господа, благодарили Деву Марию за спасение. Лишь одно омрачало радость кастильцев – судьба судна Мартина Пинсона: утонуло ли оно в пучине или чудом осталось на плаву? Открывшаяся течь в корпусе «Пинты» не давала надежды увидеть товарищей живыми, но моряки смотрели на горизонт, искали знакомый зарифленный парус.

Колумб проснулся от непривычной тишины. Уставшее тело корежила боль, ныла затруднявшая движения поясница. Христофор страдал от ревматизма. Что-то хлопало, бухало над головой. Адмирал не сразу понял, что от перемены ветров полощется грот. Волны ударяли в корму, мягко подталкивали «Нинью» вперед, с шипением пробегали вдоль бортов. С палубы доносились голоса вахтенных. Командир пересилил боль, поднялся с постели.

Полуденное солнце ослепило Колумба. По лазоревому небу навстречу судну плыли белые облака. Верхние слои воздуха перемещались с востока на запад. Колумб понял, что скоро попутный ветер над морем сменится на противоположный. У правого борта с градштоком в руках толпились офицеры. На качающейся под ногами палубе они пытались замерить угол солнца над горизонтом. Пералонсо сверял показания с таблицами.

– Идем прежним курсом выше Азорских островов, – доложил кормчий командиру.

– Мне кажется – ниже, – уточнил Висенте.

Колумб одобряюще кивнул.

– Нет, – выше! – заспорил де ла Коса.

– Сейчас это не имеет значения, – успокоил офицеров Санчо Руис де Гама. – Мы прошли их.

Спутники согласились с пилотом «Ниньи».

– Я думаю, они впереди, – поправил испанца Колумб.

– Каравелла пронеслась мимо них, – упорствовал Санчо.

– И даже мимо Мадейры, – добавил Висенте.

– Где вы надеетесь выйти к материку? – с улыбкой спросил Христофор.

– У Геркулесовых столпов, – предположил Пералонсо.

– Я тоже хочу очутиться у Гибралтара, – сказал Колумб, – но таких чудес на свете нет. Если ветер не переменится, дня через два мы подплывем к южным Азорским островам.

– Готов побиться с вами об заклад, что вы не правы! – воскликнул де ла Коса.

– Господь запрещал израильтянам пустые споры, – строго заметил командир. – Скоро мы увидим, кто ошибся.

– Вы говорите, как пророк, – усмехнулся де ла Коса.

– Я не пророк, – Колумб серьезно поправил шкипера, – я Божий избранник. Всевышний поручил мне открыть христианам дорогу в Азию, как Моисею показать евреям путь в Землю обетованную.

Кормчие переглянулись, Висенте осуждающе покачал головой.

– В Библии написано: «Не искушай Господа, Бога Твоего!» – процитировал Санчо.

– Христофор – значит Христоносец! – ответил адмирал. – Я выполняю волю Всевышнего, несу Иисуса на плечах язычникам!

– Поэтому вы надели рясу францисканца? – сообразил Висенте.

– Да, – признался Колумб. – Я многое понял за прошедшие дни. Если Господь спас нас от гибели, дважды даровал мне право совершить паломничества, то в этом заключен особый смысл. Я должен закончить дело.

Офицеры не осмелились спорить с адмиралом, они решили, будто он тронулся умом после чрезмерного напряжения физических и душевных сил. Кормчие не сомневались в заблуждении Колумба относительно местоположения корабля и своего места в истории. Однако никому не хотелось осуждать его.

Во второй половине дня на палубе раздался долгожданный крик:

– Тiегга! Тiегга! – показывал рукой на северо-восток радостно вопивший дозорный.

– Это не материк, – сказал Пералонсо, восхищенно глядя на адмирала. – Я признаю свою ошибку. Мы подходим к Азорским островам или к Мадейре. Вы ошиблись на два дня, – добродушно улыбнулся пилот.

– Я не учел скорость бури, – пояснил Колумб. – Мы неслись вперед быстрее, чем я предполагал.

– Починим здесь судно и пойдем в Кастилию, – решил Пералонсо.

– В Кастилию! В Кастилию! – подхватили моряки.

В ошибке пилотов виноват был адмирал, специально искажавший пройденные расстояния. В дневнике Лас Касаса мы встречаем неожиданное замечание о Колумбе: «Он (Христофор) говорит, что умышленно показывал более длинные дистанции пройденного пути, чтобы ввести в заблуждение пилотов и моряков, пролагавших курс на карте, и самому остаться господином дороги в Индии… Он желал, чтобы никто из них не знал верного пути, не мог быть уверенным, что маршрут, которым он следует, приведет его в Индии».

Всем казалось, будто месячный переход через Атлантику завершен, но несчастья моряков не закончились.

Когда испанцы радовались виду крохотного желтоватого пятнышка на мутном горизонте, ветер сник, паруса беспомощно повисли на реях. «Нинья» остановились посреди волн, как обессилившая лошадь. Адмирал воспользовался затишьем, велел привести в порядок рангоут. Матросы зароптали, зачем, мол, в океане заниматься серьезной работой? Скоро придем в гавань, там починим оснастку. Колумб пресек разговоры, вывел на палубу весь экипаж. Морской опыт и предчувствие не обманули Христофора. Часа через два задул встречный восточный ветер, «Нинью» понесло прочь от земли. Только сейчас матросы по достоинству оценили поступок Колумба. Экипаж успел кое-как подправить парусное вооружение, оказавшееся после шторма непригодным для лавировки. Ветер окреп, гнал высокую волну.

Можно лечь в дрейф и на крохотном штормовом парусе плыть назад в океан, но никому не хотелось возвращаться туда, где пережили страшные дни. «Нинья» круто взяла на север и в виду острова принялась бороться со стихией. На каравеллу вновь обрушились волны, загудел ветер в снастях. Не успевшие отдохнуть люди вышли на вахту, Колумб занял место у руля.

Опасность утонуть в холодных водах была значительно меньше, чем несколько дней назад, но тогда шли по ветру и волне, а не против них. Матросы устали, судно обветшало, такелаж испортился. Откуда взять силы пробиться к острову, войти в спасительную гавань?

Адмирал молился, его слова пугали моряков. Видя веру командира в благополучный исход экспедиции, упорство в достижении цели, они легче переносили невзгоды. Менялись вахты. Колумб застыл у румпеля, морщился от боли в теле, отказывался сойти вниз, лечь в постель. Ему принесли трехногий стул, но сидеть на нем было еще мучительнее. Через десять лет в последнем походе он сделает ложе на юте, будет день и ночь следить за ходом каравеллы, а пока, стиснув зубы, на ногах переносил муку.

Вечером остров исчез, растворился в серой пелене тумана. Кормчие наугад определяли его положение. Кастильцы боялись, что ночью потеряют землю и не найдут ее. К счастью, на небе выступили звезды. Христофор «привязал» остров к Полярной звезде, ходил в лавировку на север и на юг.

Утром остров пропал. Куда ни глянь – пустынный океан. Не видно ни птиц, ни рыб, ни животных. Лишь вспенившиеся волны да рваные полосы пены притягивают взор. Ветер срывает гребни, швыряет брызги в моряков. Куда плыть, где искать землю?

Кормчие снесли адмирала в каюту, уложили в постель, устроили совет. Одни считали, будто остров лежит на юге, другие – на севере. Офицеры боялись попасть в какое-нибудь устойчивое течение в сторону Индий, откуда они пришли, очутиться в зоне ветров, месяцами дующих с востока на запад. Они предлагали идти на север или на юг, искать попутные ветры.

– Мы будем здесь пробиваться к острову! – сказал адмирал. Голос его дрожал, озябшее тело сжимали судороги.

– Нам нельзя рисковать, ибо никто не знает, что ждет судно на севере и на юге, – добавил командир.

– Где искать остров? – спросили пилоты.

– На востоке. Не беда, если пройдем мимо него. Там есть земля, идите туда!

Больше Колумб не сказал ни слова. У него начался приступ лихорадки.

Ориентируясь по солнцу и звездам, каравелла вторые сутки упорно боролась с ветром и волнами. Порою люди думали, будто Сатана не дает приблизиться к земле, гонит в океан. Колумб вспомнил о нем на Эспаньоле после гибели «Санта-Марии», часто говорил и писал в дневнике о происках врага рода человеческого: «Сатана препятствовал, Сатана мешал…». Обросшее ракушками судно не сдавалось, кружило из последних сил у Азорских островов.

Через трое суток, 18 февраля, «Нинья» пробилась к неведомой земле. Когда ветер утих, каравелла двинулась вдоль пустынного берега к селению. Кастильцы узнали от рыбаков, что приплыли к острову Санта-Мария, к деревне Носса Сеньора Душ Анжуш (Нашей Владычицы Ангелов). Колумб правильно подсчитал расстояние, привел судно к Азорским островам. Он поставил судно на рейде напротив гавани, чтобы в любой момент выйти в море.

Спасительный остров принадлежал Португалии. На Санта-Марии правил Жуан де Каштанейра, получивший строгий приказ от короля задерживать иностранные суда и отправлять под конвоем в Лиссабон. Каштанейра располагал отрядом конной стражи с полусотней пехотинцев. Он не мог силой захватить кастильский корабль, придумал иной способ пленить Колумба.

Каштанейра послал на «Нинью» шлюпку с приглашением войти в гавань и обещанием снабдить кастильцев всем необходимым. Помощник коменданта порта вскарабкался на борт каравеллы, вручил Колумбу письмо начальника. Пока Христофор читал послание, молодой португалец с удивлением и восхищением разглядывал потрепанный штормами корабль, щупал краснокожих индейцев, словно не верил своим глазам, внимательно слушал рассказы офицеров о небывалом плавании через океан. Люди Колумба не делали тайны из открытий, с удовольствием показывали первому встреченному европейцу свои трофеи.

– Вы обещаете мне безопасность на острове? – опуская письмо, спросил командир.

– Да, сеньор, – заверил португалец, подсчитывая количество пушек и матросов на палубе «Ниньи». – Мне приказано узнать о состоянии корабля и экипажа, составить список нужных вещей. Их приготовят на берегу.

– Почему на берегу? – насторожился Колумб. – Разве нельзя доставить продукты и снаряжение на судно?

– Так будет удобнее, – мило улыбнулся офицер. – Лучше взять продовольствие в гавани, чем грузить на рейде, где ветер и волны раскачивают корабли.

– Вы правы, – поддержал гостя де ла Коса. – Зачем создавать себе дополнительные трудности?!

– Офицерам и матросам будет приятно сойти на берег, рассказать о подвигах у азиатского материка, – добавил посланник.

– Мы дали обет – на ближайшей земле совершить крестный ход в церковь Пречистой Девы Марии, – напомнил Висенте Христофору.

– В селении нет церкви Девы Марии, но в соседней долине стоит ее часовня, – сообщил португалец. – Посетите ее! Советую вам сделать это завтра утром. Мы предупредим священников, подготовим службу.

– Благодарю вас, – ответил Колумб. – Я подумаю о вашем предложении.

– Чего тут думать?! – зашумели моряки. – На рассвете мы все отправимся в часовню, привезем на «Нинью» продовольствие и воду.

– Я согласен, – сказал Христофор. – Завтра высадимся на берег.

– Почему не сегодня? – опечалился португалец.

– Люди устали, им нужно отдохнуть, – пояснил командир. – Передайте сеньору Каштанейре, что мы щедро расплатимся золотом.

– Наш долг – помочь вам! – воскликнул португалец. – Входите в гавань, живите в ней, как дома.

Получив на память подарки, офицер покинул «Нинью». Разочарованные кормчие подошли к командиру.

– Заночуем на рейде? – спросили они.

– Да, сеньоры, – промолвил Колумб. – Мне не понравилось слишком настойчивое приглашение войти в гавань.

– Мы бы на их месте тоже не скупились на гостеприимство, – возразили офицеры.

– Подождите немного, скоро ступим на землю, – дал слово командир.

Полагая, что он говорит о завтрашнем паломничестве, офицеры разошлись, занялись приготовлением к крестному ходу.

Вечером к «Нинье» подплыли лодки, жители поселка предложили морякам свежие продукты. Испанцы не жалели денег, будущее представлялось им светлым праздником. На корабле жгли печь, жарили мясо, пили парное молоко. Запах теплого хлеба казался приятнее аромата пряностей. На палубе появились женщины.

Тихая черная ночь опустилась на Санта-Марию. На берегу мерцали огни, в гавани пели пьяные португальцы. Крупные звезды висели над мачтами «Ниньи». Счастливые матросы спали. Командир не сходил с палубы, прислушивался к шуму за бортом, окликал дозорных, проверял порох с картечью.