Текст книги "Христофор Колумб"

Глава XXXII
Последняя встреча с королем

Весна рано приходит в Испанию. В начале февраля дни становятся теплыми, хмурый пасмурный свет сменяется яркими лучами солнца. Лужи на улицах просыхают. Оживают деревья и цветы, возвращаются птицы. С окончанием холодного сырого сезона здоровье Колумба улучшилось. Он вспомнил о катафалке и поездке в Медину, почувствовал в себе достаточно сил даже для преодоления пути верхом на спокойном муле. Для этого пришлось просить особое разрешение короля, десять лет назад запретившего дворянам пользоваться животными простонародья. Снисходя к старости адмирала, 23 февраля Фердинанд дал ему «дозволение пользоваться оседланным мулом, взнузданным надлежащим образом, ездить на нем в любые местности наших королевств и владений, каковые вам угодно будет посетить…». Властям городов и селений предписывалось не чинить препоны дону Христофору под угрозой штрафа в десять тысяч мораведи.

Путешествие ко двору подтолкнул указ властей распродать все движимое имущество Колумба на Эспаньоле для расчетов с кредиторами и наложить арест на собственность в Испании.

Два месяца ушло на подготовку поездки ко двору. Адмирал взял с собой брата и моряков, отобрал привезенные из экспедиции самые красивые вещи, привел в порядок дневники для вручения королю.

Пока Колумб собирался отправиться в путешествие, Фердинанд переехал в Торо, расположенный вблизи Вальядолида, где хотел заручиться поддержкой испанской знати. Монарх предложил подданным покойной жены самим решить судьбу короны. Делегаты со всей области собрались на кортесы и после споров постановили: считать Фердинанда «опекуном, правителем, распорядителем Кастильского королевства и всех его владений». Это была первая победа над дочерью и зятем, позволившая на «законных» основаниях бороться за власть. Искушенный в политике Фердинанд, горячий поклонник Макиавелли, понимал, что лишь выиграл время для серьезных шагов. И он не ошибся. Как только король покинул Торо, в город приехали представители соперников, посулившие жителям отнятые Изабеллой вольности.

От Севильи до Сеговии нужно пересечь больше половины Испании. Город лежит на юге от Вальядолида. В начале мая кортеж адмирала отправился в путь и в конце месяца прибыл в ставку короля. Здоровье адмирала вынуждало моряков совершать короткие переходы, отдыхать в городах и поселках. В первые летние дни Фердинанд встретился с капитанами в сеговийском Алькасаре.

«Адмирал и его брат аделантадо облобызали руки короля, а он принял их с приветливой миной, но далеко не так, как заслуживали, если взять в расчет долгие плавания и великие испытания, которые они претерпели, – сообщил Лас Касас. – Адмирал рассказал о походе, об открытой земле, о богатствах провинции Верагуа, о невольном заточении на Ямайке, о мятеже и ослушании братьев Поррасов, об иных событиях, а под конец поведал о подробностях плавания, упомянул о преодолении опасностей и трудностей пути».

Но не для рассказа о золоте Верагуа Колумб преодолел тяжелый путь и не для вручения Его Величеств у ценных даров, он мечтал о восстановлении в правах и компенсации денежных потерь. Казна задолжала ему четверть тонны золота! Король вежливо выслушал Христофора, побеседовал с ним, как десять лет назад после барселонского триумфа на обсуждении вопроса о зонах мореплавания, пообещал разобрать просьбы. Через два дня Фердинанд письменно сообщил Колумбу о невозможности изменить решение Изабеллы, передавшей два года назад управление Индиями Торговой палате. Желая подсластить горькую пилюлю, монарх намекнул мореплавателю на частичное возмещение удержанных денег.

Христофор не сдался, попросил о новой встрече. Фердинанд был бы рад отказать ему, да борьба за власть вынуждала заигрывать с подданными жены, и он согласился принять единственного адмирала Кастилии. Колумб изложил ему суть своих требований.

– Я знаю, что благодаря вам мы обрели Индии, – сказал Фердинанд, – и вы достойны пожалований моей жены. Но ее нет. Перед смертью королева изменила решение, я не вправе восстановить вас в правах.

– Ее Величество сделало это под влиянием опорочивших меня людей, – ответил Христофор.

– Возможно, – допустил король.

– Я прошу Ваше Величество восстановить справедливость, а не мои титулы, которые никто не отменял.

– Понимаю вас, это дело надо обсудить. Было бы хорошо, если бы вы указали мне, кого следует попросить об этом.

– Да будет так, – согласился Колумб. – Никто не сделает это лучше севильского архиепископа.

– Советуете поручить дело Диего де Десе?

– Да, Ваше Величество. Благодаря архиепископу и камергеру Кабрере вы получили Индии.

– Я помню об этом. Доложите все сеньору де Десе! – велел король.[116]116
  Беседа передана со слов ЛасКасаса.


[Закрыть]

Великий инквизитор за усердие в борьбе с врагами Господа и Фердинанда в том году получил второй по величине диоцез страны – севильскую метрополию. Предлагая посредника для затянувшегося спора, король не сомневался, что адмирал назовет его имя или выберет Хуана Кабреру. Для Фердинанда, как и для Христофора, они были лучшими третейскими судьями, так как пользовались доверием адмирала и преданно служили короне. Монарх мог заранее предсказать конец разбирательства дела.

Севильский архиепископ не замедлил с ответом. Деса познакомился с документами, прошениями, жалобами Колумба и в середине лета принял соломоново решение: «Пусть законоведы выскажутся обо всем, что касается имущества и доходов адмирала, но не о делах управления». Рескрипт гласил: вице-король может надеяться на возмещение денег, но не вправе ожидать отставки губернатора Эспаньолы и своего возвращения на остров в качестве правителя Индий. Генеральный инквизитор оправдал надежды короля, повторил сказанное Фердинандом на встрече в Аль-косаре. «Дело» передали юристам.

Читатель помнит, как десять лет назад Изабелла попросила законоведов со священниками высказать мнение о продаже в рабство индейцев, и чем это закончилось. Деса знал, что юристы найдут удобное для короля решение. Крючкотворы понимали, что не следует спешить, ибо адмирал болен, обстановка в стране позволяет затянуть рассмотрение прошений.

Христофор провел лето в ставке короля, встречался с чиновниками, от которых зависело решение «дела». Наступила дождливая осень, а комиссия юристов не дала ответа. В отчаянии Колумб попросил Фердинанда принять его в третий раз. Видимо, монарх приготовился к встрече с адмиралом и без обсуждения с посредниками предложил ему взамен вице-королевства леонский городок Каррион-де-лос-Кондес.

«В глазах адмирала это было совершенно чудовищное предложение, – замечает Я. Свет. – И не только потому, что Каррион приносил тощие доходы. Адмирал твердил о десятине, восьмине, трети, о доходах с золотых рудников, но не эти корыстные желания распаляли его душу. Он требовал, чтобы воздали ему по заслугам, он считал, что Святая Троица, двенадцать апостолов и Дева Мария уготовили ему пост бессменного владыки Индий. А ему подсовывали какой-то жалкий заштатный городок. Индиями правил королевский сатрап Овандо, а он, ХРИСТОНОСЕЦ КОЛУМБ, должен был обивать пороги королевских приемных и королевских канцелярий.

Бесспорно, ему было бы гораздо легче, если бы вторая сеговийская аудиенция окончилась полным разрывом с королем. Смерть в нищете, смерть под забором уравняла бы его в глазах земных государей и святых небожителей с Сыном Господним, взошедшим на Голгофу. Но его лишили и этой отрады»[117]117
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 349.


[Закрыть], Колумб отказался от предложения короля, решил подождать заключения законоведов.

* * *

Наступила зима. Королевский двор переехал из Сеговии на запад, в Саламанку, ближе к португальской границе. Христофор последовал за ним. Морозы с холодными пронизывающими ветрами нагорья подорвали здоровье моряка, вызвали приступы тяжелой болезни. Колумб слег в постель. Бартоломео и Диего Мендес занялись устройством дел адмирала, писали прошения, получали ордера на выдачу денег, старались ускорить решение спора и во многом преуспели с помощью Генерального инквизитора. После Рождества, в январе 1506 года казна выплатила Бартоломео жалование за годы плавания в размере 261 655 мораведи, младший сын адмирала получил 127 тысяч, старший – повышение годового оклада до 50 тыс. мораведи. Это крупные суммы. Для сравнения напомню, – капитаны Колумба получали 60–70 тыс. мораведи в год. Приплывшим в Испанию матросам и офицерам вице-короля, выдали причитавшиеся им деньги. Христофор получил часть задолженности казны за последние годы, проценты с доходов Эспаньолы.

Семья жила на широкую ногу. Если бы не болезнь Христофора и бесконечные хлопоты, я бы сказал, что дела поправились. Однако, главная забота отца не давала покоя. Законоведы молчали.

Жизнь шла своим чередом. Когда Колумб ехал на муле в Сеговию, опытный пилот Хуан де ла Коса возглавил флотилию из четырех кораблей, повел ее в Дарьенский залив. Об экспедиции почти ничего неизвестно. Он не нашел прохода в Индийский океан, вернулся на родину в следующем году. В то же время Алонсо де Охеда совершил третье путешествие к берегам Америки, но где высадился на берег и что исследовал осталось тайной Торговой палаты. Испанцы разделяли заблуждение Колумба, считали Северную Америку с Панамским перешейком частью Азии.

В 1508 году Себастьян де Окампо обойдет вокруг Кубы, докажет правильность предположения де ла Косы, что она является островом. Хуан Диас де Солис с Висенте Пинсоном нанесут на карту обширную область полуострова Юкатан.

С 1509 года испанцы начнут осваивать Панамский перешеек, разделят Центральную Америку на две части, создадут поселения. Восточная область (Новая Андалусия) достанется Алонсо Охеде, западная (Панама и Коста-Рика) – Диего Никуэсе. Индейцы окажут яростное сопротивление колонизации земель. Охеда и де ла Коса погибнут в битве с туземцами, от стрел с ядом кураре.

Друг Охеды – Хуан Понсе де Леон в 1502 году приплыл с Овандой на Эспаньолу, помог ему покорить индейцев и чрез шесть лет завоевал Пуэрто-Рико, заложил на острове крепость. В 1513 году он откроет Флориду.

Колумб услышит о плаваниях де ла Косы и Охеды в 1504–1505 годах. Другие походы капитаны совершат после его смерти. Прикованный к постели Христофор мнил себя вице-королем, следил за событиями на острове, писал монарху письма с советами по управлению колониями. В них брань в адрес врагов, завуалированные упреки властителю. Христофор осуждал Овандо за резню индейцев. «Их, указывал он, резали ножами, забивали палками, обрекали на голодную смерть. Но, негодуя и возмущаясь, адмирал подчеркивал, что все эти зверства НЕВЫГОДНЫ короне, что индейцев надо беречь прежде всего потому, что без них некому будет добывать золото и обрабатывать земли колонистов. И он в этом же мемориале оправдывал свои былые грехи. Да, писал он, я отправлял рабов на продажу в Кастилию, но так поступал, надеясь, что их там наставят в святой вере и что, просветленные душой, они затем вернутся на родину…»[118]118
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 350.


[Закрыть]

Пришла последняя весна Колумба. Хуана Безумная и Филипп Красивый собирались приехать в Кастилию, воодушевить дворян на борьбу с «узурпатором». Лагерь Фердинанда редел, именитые гранды покидали короля, переходили на сторону молодой четы. Больной адмирал ждал от монарха восстановления в правах, надеялся на положительное решение законоведов. Но какое дело придворным до утратившего силу и влияние старика? Они дали Христофору денег и забыли о нем. Все говорили о предстоящей свадьбе короля, о неожиданном выборе невесты. Фердинанд готовился сочетаться браком с семнадцатилетней племянницей своего злейшего врага – французского короля. Он решил в союзе с Людовиком победить Хуану и наследника императора Максимилиана I. Невероятная комбинация зрела на протяжении года и сейчас вступила в завершающую стадию. Уже обсуждена свадебная церемония, назначено место венчания – бывшая столица Кастилии – Вальядолид.

Фердинанд спешит на торжества. Следом за ним на восток устремляется сократившаяся ставка. Адмирала перевозят в старую часть Вальядолида на улицу Широкой Магдалины у церкви Санта-Мария-де-Антигуа. А в это время, 26 апреля, в галисийском порту Ла-Коруньи высадилась с мужем Хуана Безумная. Противники Фердинанда торопятся на поклон к наследнице престола. Среди них мы видим Бартоломео. Разуверившись в обещаниях короля, Христофор посылает брата к молодой чете в надежде на ее милость и покровительство. Аделантадо везет последнее письмо умирающего моряка:

«Светлейшие и всемогущие государи, король и королева, наши владыки! Да поверят Ваши Высочества, что никогда еще я так не желал исцелиться от недуга, как сейчас, когда узнал, что вы морем прибыли в Кастилию… Нижайшим образом прошу Ваших Высочеств считать меня своим верным вассалом. Я убежден, что, если бы меня не мучила безжалостная болезнь, сослужил бы вам службу, равной которой никогда не было. Отвратительные нынешние времена и другие горести, в которые я ввергнут разуму вопреки, довели меня до последней крайности. По этой причине я не могу явиться к Вашим Высочествам, лишен этой возможности и мой сын. Прошу вас оценить мои намерения и надеюсь, что мне возвратят мое состояние и мою честь, как записано в документах. Да хранит Святая Троица высокую и царственную державу Ваших Высочеств, да приумножит она ее силы».

Соперники зорко следили друг за другом. Поездка Бартоломео не укрылась от глаз партии Фердинанда. Христофор подписал себе приговор. Впрочем, он уже не надеялся на справедливость короля и, вероятно, уехал бы из Вальядолида, если бы имел силы и кров, где мог провести последние дни. Он лежал на втором этаже старинного дома, неоднократно перестроенного по прихоти жильцов, отчего окна получились на разных уровнях, как бойницы в крепостной стене. Дом был неказист, с низким первым этажом и тесными каморками под крышей, где помещалась адмиральская прислуга. Он имел грустный стонущий голос, словно ощущал приближение смерти. В каминной трубе выл ветер, скрипели щербатые половицы, жаловались на возраст массивные двери. Колумб слушал звуки, смотрел по сторонам, вспоминал прожитые годы. Писать он не мог, пальцы не держали перо. Незавершенная рукопись «Книги пророчеств» пылилась на столе. Рядом валялись книги по космографии, с которыми он не расставался всю жизнь, – источник вдохновений и заблуждений. Они хранили сотни помет, сделанных в разные годы. В резном ларце ждало своего часа завещание, составленное в августе прошлого года в Сеговии, в котором адмирал передавал все старшему сыну Диего, а если он умрет бездетным – незаконнорожденному Фернандо. На стуле лежала потасканная францисканская ряса – боевые доспехи вице-короля. В ней он провел последнее плавание, пережил испытания, явился ко двору.

Дни и ночи перепутались, поменялись местами. И все же адмирал не лишился рассудка, видел, слышал, понимал, узнавал друзей, с трудом говорил о делах. В середине мая врачи поняли, что дни Христофора сочтены, вызвали в Вальядолид разъехавшихся по стране Бартоломео, Мендеса, Фьески.

19 мая больной захотел заверить завещание в присутствии свидетелей. Собрались друзья, дети, слуги. Нотариус Педро де Инохеда зачитал текст, совершил необходимые формальности. Люди не уходили, прощались с Колумбом. Назавтра в день Вознесения, 20 мая 1506 года, Христофор попросил позвать священника, принял святые дары.

«In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum, – были последние слова моряка. – В руки твои, Господи, передаю душу мою».

* * *

Великий мореплаватель умер в день великой радости христиан, а я заканчиваю книгу в день величайшей скорби – распятия Иисуса. В этом есть что-то символическое.

Я закончу труд данью уважения к человеку, посвятившего Колумбу всю жизнь, как он – океану.

«Адмирала похоронили в церкви вальядолидского францисканского монастыря. На похоронах не было ни сиятельных вельмож, ни знатных горожан, ни видных прелатов. Составители придворных анналов о кончине Адмирала Моря-Океана не упомянули вообще. Мельком, вскользь король Фердинанд недели две спустя проронил два-три слова о «покойном адмирале» в письме к Овандо.

А в 1507 или 1509 году адмирал отправился в пятое путешествие. Самое долгое, продолжалось оно не то 390, не то 392 года. Сперва на черном катафалке прах великого мореплавателя перевезли из Вальядолида в Севилью, и он покоился лет тридцать в монастыре Санта-Мария-де-лас-Куэвас, в часовне святой Анны.

В середине XVI века мертвый адмирал отправился в Индии. Тело из Севильи доставили в Санто-Доминго. У алтаря кафедрального собора в каменной усыпальнице два с половиной века пролежали останки адмирала. Тут же похоронили брата адмирала Бартоломео, сына его Диего, внука его Луиса.

На усыпальницах не было надгробных эпитафий, и после того, как умерли свидетели погребения, никто уже толком не знал, где покоится прах адмирала, и где лежат останки его сына и брата.

В 1795 году Испания уступила Франции восточную половину острова Эспаньола (западную половину французы захватили в 1697 году). Не в меру энергичный командир испанской флотилии приказал доставить на флагман прах адмирала и перевезти его в Гавану. Там состоялись четвертые похороны, на этот раз в гаванском кафедральном соборе. В 1877 году один епископ обследовал кафедральный собор в Санто-Доминго и пришел к выводу, что в Гавану отправили останки сына адмирала – Диего. Завязалась долгая и бесплодная дискуссия, и установить, чьи кости, или тела переселились в Гавану, так и не удалось.

В 1898 году Испания потеряла Кубу. Испанское правительство приняло решение: прах адмирала перенести в Севилью. В январе 1899 года адмирала вновь перевезли через Море-Океан, на этот раз не из Кастилии в Индии, а из Индий в Кастилию. Ныне он покоится в севильском кафедральном соборе. Это пятая стоянка пятого путешествия»[119]119
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 353–354.


[Закрыть].

Христофор сам завещал похоронить его в Санто-Доминго. Это был ответ Фердинанду на многолетний спор о правах вице-короля. Он хотел вернуться в свои владения.