Текст книги "Христофор Колумб"

Работа пошла веселее, испанцы воспрянули духом. Христофор с радостью наблюдал за совместными действиями индейцев и моряков. Рядом с ним Гуаканагари следил за порядком на берегу. Касик держался с достоинством, говорил неторопливо с приветливой улыбкой. Движения его были мягкими. Он обращался с подданными легко и свободно, без криков и угроз, с отеческой заботой, хотя многие туземцы были старше его. Ровным, спокойным голосом властитель беседовал с Колумбом, очаровывал простотой, искренностью в обращении.

Касик воспринял горе командира, как свое, даже прослезился, видя, как сильно переживает Христофор утрату судна. Гуаканагари повсюду сопровождал Колумба, живо интересовался делами, обещал оказать помощь, дать продукты.

Часа через два к берегу причалили новые пироги. Из них вышли жители подвластной Гуаканагари соседней области. Услышав о белых людях с чудесными товарами, индейцы приплыли за колокольчиками и погремушками.

Жители Эспаньолы не знали музыкальных инструментов. Ритуальные пляски происходили под грохот увешанных деревянными побрякушками барабанов. Иногда к стуку бубнов примешивались вопли певцов и различные звуки, издаваемые с помощью раковин, пустотелых емкостей. Европейский металлический колокольчик казался первобытным народам верхом совершенства музыкальных инструментов. Он издавал мелодичный звук, чего нельзя было добиться от традиционных туземных погремушек. Индейцы наделили колокольчики магической силой. Аборигены считали, будто колокольчики и погремушки белых людей лечат болезни, привлекают женщин. Счастливому обладателю колокольчика не грозило одиночество. В обмен на погремушки индейцы привезли золото. Адмирал велел факторам дать аборигенам желанные вещи, проследил за обменом.

– Чему ты радуешься? – не понял касик, заметивший волнение Колумба. – Твои люди дали гостям чудесные предметы, а получили за них кусочки мягких желтых камней. Неужели тебе нужны вещи, лежащие под ногами?

– Да, – ответил адмирал.

– Можешь взять их сам или послать воинов.

– Ты знаешь, где родится золото? – заинтересовался Христофор.

– На горах в моих владениях, – похвастался Гуаканагари.

– Где они находятся? – воскликнул Колумб.

– Вон там! – касик показал рукою вглубь острова. – Один день пути. В горах есть место, где желтых камешков так много, что никто не даст за них пару фруктов. Ты зря отдал колокольчики моим соседям. Они обманули тебя, – сокрушенно покачал головой царек, будто его надули хитрые островитяне. – Я прикажу принести на берег столько мягких камешков, сколько захочешь. Мы делаем из них тонкие пластинки.

– Я дам тебе корзину колокольчиков и всяких ценных вещей, – пообещал Христофор.

– Ты очень щедр, – решил Гуаканагари.

– Надо сходить туда! – предложил дон Гутьерес.

– Вы забыли, как индейцы обманывали нас, – разочаровал его адмирал. – Не стоит идти в горы за десятком слитков золота. Проще выменять самородки в деревне касика.

– Вы правы, – согласился постельничий.

Колумб ошибся. В горах обнаружат крупные залежи золота, построят прииск, с которого он будет получать процент.

Вечером Гуаканагари угостили ужином, с почетом проводили до устья реки. На прощание индейцев одарили безделушками, к которым они не посмели притронуться злополучной ночью накануне Рождества. Касик пригласил командующего посетить столицу «княжества», обещал устроить торжественный прием.

* * *

В тот день еще одна приятная новость порадовала испанцев. Вернувшиеся из разведки моряки рассказали товарищам, что туземцы приносили им большое количество золота в обмен на безделушки. Судя по всему, эскадра обнаружила описанные Марко Поло богатые области.

На следующее утро адмирал отправился в поселок касика с ответным визитом. Внушительная охрана вооруженных до зубов латников сопровождала Колумба. Две тяжелые шлюпки медленно плыли против течения реки. Навстречу морякам попадались пироги, одинокие хижины на берегу. Завидев белых людей, индейцы бросали занятия, спешили предупредить Гуаканагари о визите мореплавателей. Туземцы слышали о щедрости испанцев, надеялись получить подарки.

В деревне ждали гостей. Огромная толпа собралась на берегу. Вождь племени в окружении многочисленной свиты стоял в тени пальм. Он надел светлое хлопковое платье, украшенное драгоценным поясом искусной работы. В волосах царька торчали перья. Свита щеголяла в хлопковых одеждах, однако многие придворные имели набедренные повязки. Прочие жители столицы были голыми, их тела обильно покрывала красная, черная, белая краска. В руках они держали цветы, овощи, фрукты, носатых попугаев.

Испанцы чинно вылезли из шлюпок, обступили адмирала, важно тронулись по песку к властителю. Гуаканагари выступил навстречу. Сверкая сталью доспехов, гости пересекли открытое пространство, остановились в тени пальм. Касик подошел к ним, первым приветствовал Колумба. Вслед за правителем к морякам приблизились индейцы. Они шумно выразили восторг, засыпали их цветами, одарили фруктами и овощами, вручили поднявших крик попугаев. Суровое воинство адмирала утратило внушительный вид, превратилось в комедийный отряд. Хозяева поселка засунули цветы солдатам в щели между латами, в кольца кольчуг, в шлемы, за ремешки перевязей. Поглядывая на адмирала, испанцы вяло сопротивлялись. Индейцы повели гостей во «дворец», где приготовили великолепный обед.

Хоромы Гуаканагари походили на просторный сеновал, способный вместить до сотни людей. Стены строения были сделаны из веток и тонких стволов деревьев, сшитых между собой кручеными веревками из сухой травы. Крыша «дворца» покоилась на жердях, соединенных поперечными палками. На них лежали длинные ветви пальм, превышавшие высоту человеческого роста. Душистая трава прикрывала тщательно подметенный пол. Несмотря на неказистость постройки, было приятно находиться в ней. Пряный аромат наполнял прохладный воздух. Через окна-дыры ветер приносил запахи тропического леса. Ручные попугаи порхали над головами людей, перелетали с жерди на жердь, гадили на спины гостей. Резкие голоса птиц вплетались в разговоры индейцев.

Кастильцев усадили на полу, накормили мясом животных, похожих на кроликов, рыбой, кореньями, плодами. Касик сидел среди гостей, подавал пример, как есть то или иное блюдо. Он вкушал, не спеша, соблюдал опрятность, мыл руки в чистой воде, натирал пальцы благовонными травами. Гуаканагари держался с достоинством, обращался с подданными просто и ласково. Туземцы с удовольствием служили ему.

После обеда гостей ожидало театрализованное представление. Латников проводили в соседнюю рощу, где жители устраивали праздничные ритуальные пляски. Усадив испанцев на почетные места, хозяева устроили танцы. Царек хотел утешить, развеселить Колумба, тяжело переживавшего гибель «Санта-Марии».

По воспоминаниям очевидцев, в танцах участвовало до тысячи нагих индейцев. Сначала мужчины и женщины танцевали раздельно, затем вместе, потом пригласили моряков принять участие в плясках, но те боялись выглядеть смешными, отклонили предложение.

После танцев пришла очередь адмирала позабавить хозяев. Он не мог удивить туземцев плясками или пением, поэтому придумал поразить воображение аборигенов стрельбою из лука. Колумб велел отличавшемуся отменным военным искусством солдату попасть в мишень с сотни шагов, и тот выполнил приказание.

Гуаканагари чрезвычайно изумился ловкости стрелка, сказал адмиралу, что видел стрелы у людоедов-караибов, совершавших набеги на остров, захватывавших в плен его подданных.

– Теперь мы будем тебя защищать! – заявил довольный приемом Христофор.

– С такими воинами тебе ничего не страшно! – воскликнул касик.

– У них есть грозное оружие, – сообщил Колумб. – Солдаты поражают врагов громом!

– Громом? – не поверил правитель.

– Громом и молнией! – добавил Христофор.

– Я хочу видеть, как они делают это, – попросил царек.

– Твои люди испугаются, – предупредил Колумб.

– Я скажу им, чтобы они не боялись небесных воинов. Ты не убьешь их?

– Нет, – заверил адмирал.

Он велел мушкетеру выйти на поле, выстрелить в глиняный горшок, одетый на воткнутую в землю палку. Солдат вогнал в землю рогатку, положил на нее ствол мушкета, зажег фитиль.

Звук грома в солнечный день и вылетевшая из дула ружья молния напугали индейцев. Несмотря на предупреждение, они кинулись бежать. Гуаканагари от страха присел на корточки, попросил Колумба не стрелял в людей. Христофор заверил касика, что не причинит зла, а напротив, будет защищать индейцев от караибов этим оружием. Гуаканагари успокоился, пошел осматривать осколки кувшина, ожидая увидеть на них следы небесного огня. Опомнившиеся от страха туземцы вылезли из кустов, вернулись на поляну. Когда зрителей собралось достаточно для демонстрации силы испанцев, Колумб сказал:

– Я могу громом сломать дерево, уничтожить хижину врага.

– Не делай этого! – взмолился правитель. – Я знаю, что ты самый сильный на свете!

– Обещаю защитить твой народ! – повторил Колумб. Гуаканагари перевел слова адмирала туземцам. Это вызвало взрыв веселья. Жители деревни решили, будто им будут покровительствовать приручившие гром и молнию сверхъестественные существа. Танцы возобновились и продолжались до тех пор, пока испанцы не засобирались в обратную дорогу. На прощание Гуаканагари преподнес Колумбу деревянную маску чудесной работы с золотыми глазами и ушами, водрузил на голову адмирала грубую корону из золота, повесил на шею связку золотых пластин. Прочим морякам правитель раздал дорогие подарки. В ответ испанцы вручили жителям обычный набор безделушек, порадовавший хозяев не меньше, чем золото – гостей.

«Всякая безделица, которую давал Колумб дикарям, принималась с благоговением, как божественный дар, – замечает исследователь Вашингтон Ирвинг. – Индейцы, восхищаясь европейскими вещами, лизали их языком, давали в обмен куски золота. Все, что ни давали им испанцы – обломок заржавленного железа, обрывок веревки, шляпку гвоздя, – все в их глазах имело несказанную цену. Они схватывали каждую вещь как талисман, подносили к губам, вскрикивали от восхищения».

* * *

Дружба Колумба с Гуаканагари ускорила строительство форта, который решили назвать Навидадом (Рождеством) в память о трагическом событии накануне праздника. Узнав о том, что белые люди пообещали защищать остров от воинственных караибов, жители селения добровольно пришли на помощь. С утра до вечера индейцы таскали камни, переносили из леса тяжелые стволы деревьев, сооружали склады, хранилища съестных припасов. Вслед за мужчинами на берег вышли женщины, готовые за обрывок цветной ленты служить морякам весь день. Дело спорилось, люди работали с воодушевлением. Если в первые дни многие испанцы хотели вернуться домой, то к концу недели выразили желание зимовать на Эспаньоле. Они думали, что январское плавание по штормовому океану опаснее жизни на благодатном острове. Миролюбие индейцев восхищало моряков.

«Эти люди до того кротки, – записал командующий, – что я отроду не видывал ничего подобного. Мне кажется, в целом свете не существует народа лучше их. Они любят соседей, как самих себя; их речь всегда спокойна, ласкова, сопровождается улыбкой; они ходят нагими, но отличаются скромностью, ведут себя как нельзя благопристойнее».

Гуаканагари выполнил обещание, дал адмиралу большое количество золота. Но разве можно удовлетворить желание испанцев иметь груды драгоценного металла? Заметив, что Колумбу мало собранного в поселке, касик велел подданным ежедневно приносить испанцам самородки и расплющенные камнями пластинки. Вид золота затмил разум моряков. Они мечтали открыть залежи золота, добывать его руками доверчивых туземцев.

В момент строительства форта распространился слух, будто индейцы в устье реки на южной оконечности острова видели судно, похожее на корабль адмирала. Колумб написал Мартину письмо с просьбой без промедления присоединиться к нему в Навидаде, отправил офицера в то место, где встретили каравеллу. Через три дня посланник возвратился ни с чем. Слух оказался ложным. Лодка прошла около сотни километров вдоль берега, но не обнаружила следов Пинсона или видевших «Пинту» индейцев.

Не успели моряки пережить разочарование, как по острову разнеслась другая новость: кто-то обнаружил корабль на востоке Эспаньолы. Адмирал тотчас выслал шлюпку, она тоже вернулась с неприятным известием. Испанцы не нашли товарищей. Неудача сразила Колумба. Он надеялся встретить Мартина, а разведчики сообщили, что о нем ничего не известно. Надвигались зимние штормы, ожидание «Пинты» в Навидаде таило опасность. Поглотившая «Санта-Марию» гавань могла уничтожить последнее судно.

Строительство крепости подходило к концу. Почти ежедневно Гуаканагари приплывал к морякам со свежими продуктами и ничего за них не просил. Белые воины стали его союзниками. Туземцы радовались тому, что скоро сюда приплывут корабли железных витязей, с полными трюмами дорогих подарков, уничтожат злобных людоедов. Аборигены считали караибов самыми страшными врагами, за победу над ними они готовы были заплатить любую цену.

Зная о любви Колумба к золоту, касик всякий раз вешал ему на шею какое-нибудь украшение. Когда адмирал посещал его в поселке, Гуаканагари строил для гостя беседки, украшал их пальмовыми листьями, ароматными травами. Христофор сидел на скамейке из гладкого черного дерева, мерцавшего блестками, как стеклярус. Царек потчевал командующего изысканными блюдами, старался всячески угодить ему.

Однажды Гуаканагари надумал короновать Колумба собственной короной. Он явился в Навидад в сопровождении пяти подвластных касиков, с благоговением несших царский символ. Гуаканагари отвел Христофора в сторону, усадил в беседке, возложил ему на голову корону. Растроганный поступком союзника, Колумб снял свое стеклянное ожерелье и повесил на шею индейцу, подарил плащ из тонкого сукна, пару цветных сапог, надел на палец массивный серебряный перстень. С тех пор адмирал с касиком стали побратимами. Вместе с тем Колумб подозревал туземца в мелких хитростях и писал о том, как тот запретил своим подданным продавать испанцам золото для того, чтобы самому сбывать им драгоценный металл. Гуаканагари скрыл от побратима золотоносные районы, хотел прочно привязать к себе адмирала, не дать ему уплыть к соседям.

Между тем пришло время подумать о списке поселенцев. Матросы и офицеры просили командира оставить их на Эспаньоле. Это радовало Колумба как вице-короля открытых земель, но огорчало как Адмирала Моря-Океана, которому предстояло трудное возвращение в Европу. Следовало выбрать для «Ниньи» опытных моряков. Главари мятежа на флагмане были не нужны Колумбу, он внес их первыми в списки колонистов. За ними последовали «бесполезные» участники экспедиции: чиновники, счетоводы, нотариусы, переводчик арабских языков, прочие люди, не имевшие морских специальностей. Христофор присоединил к ним хорошего плотника, искусного бондаря, опытного лекаря, отличного артиллериста, парусного мастера (портного), необходимых в крепости и на корабле. Комендантом форта назначил Диего де Арану, позволил ему казнить преступников. Помощником коменданта сделал дона Гутьереса. Если с ними случится беда, место начальника колонии займет инспектор де Сеговия. Подсчитав количество имен, Христофор получил тридцать девять человек. Вместе с ним на «Ниньи» осталось сорок пять моряков.

На строительство форта испанцы потратили одну неделю. В первых числах января 1493 года они укрепили на стенах крепости пушки «Санта-Марии», перенесли личные вещи моряков в жилой сруб, приготовили склады для продовольствия. Адмирал выделил колонистам годовой запас провизии, почти все продукты флагмана. Особенно тщательно он велел беречь семена зерновых культур, плодов и овощей с европейского материка, чтобы весной посадить в плодородную почву Эспаньолы.

Моряки надеялись в благодатном климате островов получать два-три урожая в год. Они заметили, что туземцы мало работают на полях, плохо следят за плодовыми деревьями, но живут в изобилии. Колумб обещал поселенцам привезти через год коз, овец, коров, а пока советовал заготовить рыбу, не пренебрегать дарами океана. Для плавания по морю дал морякам шлюпку.

Пока матросы заканчивали благоустройство форта и поселка около него, офицеры получали от командующего последние наставления. Колумб поручил им исследование Эспаньолы, поиски золота в реках и на горах, описание земли, составление карт, выбор места для строительства города. Колонистам следовало освоить язык индейцев, узнать их привычки, нравы, обычаи, завязать прочные торговые отношения, в результате которых «добрым и честным торгом» набрать большое количество драгоценного металла. Вместе с тем Христофор не забыл о безопасности гарнизона. Солдатам и офицерам запрещалось ходить по острову в одиночку или вдвоем, посещать без надобности деревни туземцев. Адмирал просил их не ссориться друг с другом, не ослаблять колонию раздора ми. «Ваша сила – в единстве!» – повторял Колумб.

Комендант форта Диего де Арана получил особые инструкции. Христофор просил родственника сохранять строгую дисциплину, не давать поблажки смутьянам, выбивать плеткой лень из нерадивых моряков, заставлять дворян трудиться наравне с простыми матросами. Хотя первым поселенцам жизнь на Эспаньоле представлялась легкой и счастливой, командир предвидел ее ужасные стороны.

Лас Касас писал о надеждах Колумба: «Полагаясь на Бога, он надеялся, что, возвратившись из Кастилии, найдет здесь целую бочку золота, которую приобретут оставленные люди. Они откроют золотой рудник и отыщут пряности в таком количестве, что не пройдет и трех лет, как короли Кастилии снарядят поход для завоевания Гроба Господнего».

Христофор уже говорил с монархами на эту тему. «Когда я объявил Вашим Высочествам, что вся выручка от моего предприятия должна быть истрачена на завоевание Иерусалима, – пишет он, – вы улыбнулись и сказали, будто вам нравится мое решение и что подобное желание имелось у вас, независимо от моего замысла».

Последнюю общую мессу и прощальный ужин назначили на 3 января. Вечером вокруг форта собрался народ. На убранной цветами пироге приплыл с подарками вождь племени. Пышная свита сопровождала Гуаканагари. Ворота форта, двери, окна домов украсили зелеными ветками, перевитыми разноцветными лентами. У моря на возвышении раскрыли алтарь. Сотни индейцев окружили испанцев, смиренно преклонивших колени перед створками икон. Туземцы с интересом слушали непонятную речь, следили за действиями белых людей, осеняли себя крестным знамением. Колумб с умилением смотрел на детей природы, наивно полагал, будто они быстро и легко примут христианство.

После ужина индейцы устроили танцы. Моряки с удовольствием приняли в них участие. На прощание адмирал преподал урок побратиму и его племени, велел выстрелить из пушек крепости по возвышавшемуся дереву, разнести в щепы торчащий у отмели скелет «Санта-Марии». Канониры двумя залпами уничтожили остов каравеллы, сломали пополам толстый ствол дерева. Перепуганные индейцы воочию убедились в том, что белые люди неприступны для врагов ни с воды, ни с берега. Христофор еще раз пообещал Гуаканагари защищать его от караибов. При расставании с Колумбом доверчивый касик искренне плакал.

Прощание с друзьями затянулось далеко за полночь. На берегу горели костры, слышалась испанская и туземная речь. Стучали барабаны аборигенов, звенели колокольчики кастильцев. Извивались в танцах обнаженные тела, томно подпевали уставшие голоса. Захмелевшие моряки разбрелись по берегу.

На рассвете 4 января «Нинья» распустила паруса, вышла из гавани с утренним бризом. Из форта вослед выстрелила пушка. Пироги проводили каравеллу. На пустынном берегу лежало изувеченное дерево с поникшей листвой.

Глава XXIV
Возвращение в Испанию

Экипаж судна ожидал, что адмирал прикажет взять курс на север в просторы океана, но он велел идти вдоль берега в соответствии с указаниями молодого лоцмана, родственника Гуаканагари, пожелавшего отправиться в Кастилию. Обходя полосу прибрежных рифов, «Нинья» повернула на северо-восток и до вечера плыла в этом направлении. Сильный встречный ветер препятствовал движению.

На следующий день испанцы вошли в удобную бухту с высокой горой. Колумб назвал ее Монте-Кристи (горой Христа). В гавани путешественники потратили несколько часов на осмотр берега и широкой реки. Адмирал поднимался на гору, искал место для крепости. Разведку закончили поздно вечером. Колумб велел заночевать в бухте и на рассвете продолжить исследование побережья.

В воскресенье, 6 января, вышли в море, поплыли на восток. Опасались наскочить на отмели, шли в полветра. В полдень с марса грот-мачты дозорный закричал, что видит позади «Пинту». «Нинья» убрала паруса, легла в дрейф. К ней подошло судно Пинсонов.

Радость испанцев не знала границ. Только по счастливой случайности они встретили пропавший корабль. Если бы из Навидада Колумб сразу отправился в Европу, как хотели спутники, то свидание не состоялось бы, каравеллам пришлось бы в одиночку пересекать океан.

Мартин прибыл на «Нинью». Обнявшись с Висенте и поздоровавшись с Христофором, он заявил, будто отлучка была вынужденной.

– Я не мог поступить иначе, – сказал Мартин после оправданий, – кто-то должен был найти золотоносные острова!

– Ты нашел их? – спросил Колумб.

– Нет. Я вернулся к берегу, но вас там не застал.

– Почему ты сразу не нагнал эскадру?

– Я пытался.

– Мы искали тебя несколько дней, прятали записки под знаками на берегу. Если бы ты хотел присоединиться ко мне, то легко сделал бы это, – упрекнул Христофор.

Все понимали, что капитан обманывает командира, но никто бы не осмелился арестовать Пинсона на судне младшего брата. Экипаж «Ниньи» хранил верность Висенте. Для моряков Колумб был капитаном, «проспавшим» свой корабль. Они смеялись над ним.

– Чем ты недоволен? – спросил Мартин командующего. – Тебе мало того, что я нашел вас?

– Меня это радует, – подавил обиду Христофор.

– Мы вместе поплывем в Палос, – продолжил Мартин.

– Сначала закончим осмотр побережья, – возразил Колумб.

– У нас нет времени! – отрезал Пинсон.

Офицеры удивленно взглянули на него.

– Не говори со мной таким тоном! – командир одернул зарвавшегося капитана.

– Накануне штормов каждый погожий день дорог вдвойне, – упорствовал Мартин.

– Я знаю, – спокойно ответил Христофор.

– В чем дело? – повысил голос капитан.

– Я ищу то, что ты не нашел, – сдерживая возмущение, молвил адмирал.

– Мы напрасно теряем время!

– Я учту твой совет, – оборвал Христофор. – Поговори с Висенте! У тебя есть, что ему рассказать.

Он отвернулся от Пинсонов, велел кормчим готовиться к плаванию. Христофор не желал спорить с Мартином, экипажи судов поддерживали братьев. Колумб знал, что Мартин пытался захватить золотые россыпи Банеке, затем тщетно искал их на Кубе и Эспаньоле. Адмиралу приходилось делать вид, будто удовлетворен оправданиями капитана, простил ему самоуправство.

Чтобы по достоинству оценить поступок Пинсона, надо учесть, что он нарушил две главные привилегии Колумба: право открывать на западе в Атлантики новые земли и собирать золото для короны. На основании документов только Христофор имел право совершать открытия, давать имена новым землям, рекам и морям. Он мог послать кого-нибудь вместо себя, но никто не смел без его ведома отправиться на поиски континента и островов. Собранные моряками золотые и серебряные слитки сдавались чиновникам в общую казну. После возвращения из похода, морякам полагалась доля от части привезенных сокровищ. Закон карал смертной казнью офицеров и матросов, занимавшихся личным промыслом драгоценного металла. Мартин самовольно исследовал земли, давал им названия (окрестил реку своим именем, на что не решался Колумб), выменивал, отбирал у туземцев золото. Христофор имел право казнить непокорного капитана, добиться его смерти после возвращения в Испанию.

В последствии Колумб объяснял поступок палосца следующим образом: «Мартин Алонсо направился к Эспаньоле, потому что от индейцев получил сведения, будто на острове, называемым у них Бохио, есть много золота, имеются золотые рудники. Поэтому он подошел к берегу Эспаньолы и пробыл более двадцати дней в бухте, расположенной в 15 лигах от Навидада.

Таким образом, оказались верными сообщения индейцев, побудившие короля Гуаканагари отправить к "Пинте" каноэ, на котором я послал своего человека. Но каноэ явилось к тому месту, где находилась "Пинта", когда последняя уже вышла в море. На судне накопилось много золота, потому что за наконечник агухеты Пинсону давали куски золота толщиной в два пальца, а порой в руку[52]52
  «Все бронзовые вещи индейцы ценили больше других, – пишет Лас Касас в ”Истории Индий». – Поэтому за наконечник агухеты они давали без труда все, имевшееся у них под руками. Бронза называлась у индейцев – ”турей” т. е. ”небесной вещью”».


[Закрыть]. Он брал себе половину всего приобретенного золота, вторую – делил между своими людьми».

Корабли двинулись на восток. На следующий день у бухты Монте-Кристи «Нинья» дала течь. Виновными в том были конопатчики из Палоса, очень плохо проконопатившие корабли до начала похода, а когда адмирал заметил неполадки и заставил переделать работу, сбежавшие от него. Колумб воспользовался вынужденной задержкой, осмотрел впадавшей в залив эстуарий реки. Пока два дня моряки устраняли течь, он бродил по берегу, собирал камни, промывал песок. Христофор обнаружил в широком потоке блестящие песчинки и назвал реку Золотой.

9 января эскадра покинула Монте-Кристи, пошла вдоль берега на восток. Адмирал хотел исследовать соседние острова и восточный берег Эспаньолы, найти удобную гавань для разгрузки кораблей из Кастилии. Подстрекаемые Пинсонами матросы выражали недовольство, требовали повернуть на север в сторону Испании. Желание моряков покинуть Эспаньолу было естественным. Они боялись надвигавшихся штормов, а Колумб надеялся, что в этой части океана нет сильных волнений, и поэтому не спешил.

Четыре дня плавания у побережья обострили отношения адмирала с командами судов. Богатых золотоносных островов не нашли, но попали в безветрие и 13 января, обогнув длинный выступ северного берега Эспаньолы, кинули якоря в широком удобном заливе. Здесь жили воинственные племена сигуайо, родичи грозных караибов, населявших Малый Антильский архипелаг. Племя Гуаканагари боялось их.

Индейцы спустили на воду лодки, устремились к кораблям. Они вопили, стучали в барабаны, грозили оружием. Сигуайо окружили каравеллы, стреляли из луков, метали дротики. Не получая отпора, воины все ближе и ближе подплывали к судам. Их примитивное оружие с каменными и костяными наконечниками не причиняло вреда морякам, но они решили дать урок дикарям, чтобы в следующий раз те были гостеприимнее.

Заряженные картечью пушки направили на обнаженных аборигенов. Грянули выстрелы. Окровавленные трупы упали в волны, пироги перевернулись. Перепуганные туземцы вплавь поспешили к берегу, вослед гремели залпы каравелл. Затем по правилам военной науки испанцы высадили десант, предали огню обнаруженное бедное селение, взяли в плен зазевавшегося индейца. Несчастный родственник людоедов сообщил Колумбу, будто неподалеку от деревни лежит остров женщин-воительниц. Испанцы дружно согласились с намерением адмирала отыскать загадочную страну, заключить с ней союз.

Марко Поло писал об острове амазонок у побережья Китая и каннибалах, питающихся человеческим мясом. Рассказ индейца окончательно убедил Колумба, будто он блуждает у азиатского материка.

На следующий день непобедимые кастильцы покинули бухту Саману, отправились с туземным лоцманом к женскому острову. Двухдневные скитания у восточной оконечности Эспаньолы не дали ожидаемого результата. Волшебная земля исчезла, спряталась от мужчин.

16 января разочарованные испанцы повернули на северо-восток, устремились в бескрайние просторы океана. Начался заключительный этап экспедиции – возвращение в Кастилию.

* * *

В средине главы я говорил о том, как Христофор выбрал правильный путь пересечения Атлантики с востока на запад. Он шел к Багамским островам в струе Северного Пассатного течения, в зоне восточных постоянных ветров. Спутники Колумба не сомневались, что нельзя вернуться домой старой дорогой, обеспечивающей движение в одном направлении. Это сильно пугало моряков, привело к бунту. Адмирал сказал людям, будто знает способ возвращения в Кастилию. Мятежники потребовали открыть тайну, командир отказался. Сохранение плана или хотя бы видимости обладания им, служило гарантией безопасности Колумба. И вот пришло время рассекретить намерение.

Любой моряк понимал: если нельзя вернуться назад по широте Канарских островов, нужно уходить на север или на юг. Третьего пути не дано. Хотя, что я говорю? Разве Христофор не мечтал обогнуть земной шар? Мечтал, но сейчас об этом не могло быть речи. Итак, куда пойти: на север или на юг?

В середине января два прохудившихся корабля находились у побережья Гаити на восемнадцатом градусе северной широты (на десять градусов ниже своего пути к Багамскому архипелагу), напротив островов Зеленого Мыса у африканского побережья.

Многолетний опыт иберийских моряков выработал у капитанов привычку пересекать огромные водные пространства, строго придерживаясь определенной широты или долготы. Поэтому первое, что могло прийти в головы кормчих Колумба, – плыть встреч солнцу на восток до Черного континента, а потом подниматься португальским путем на север до Кастилии. Вероятно, они бы так и сделали, если бы не существовали серьезные причины, мешавшие осуществлению замысла.

Первые два дня каравеллы шли точно на восток по двадцатому градусу, подтверждая намерение испанцев пересечь Атлантику традиционным способом, затем круто повернули на север. В чем причина маневра? Дело в том, что они вновь угодили в постоянные встречные течения и сильные ветры, как на широте Канарских островов. С большим трудом можно было бы продолжить плавание на восток, но зачем? Никто не ведает, что ждет моряков на тяжелом пути, с беспрестанной борьбой с течениями и ветрами, не меняющими направления на протяжении долгих недель, зато все знают, как встретят португальцы «Пинту» с «Ниньей» у африканского побережья. Они арестуют кастильцев, воспользуются плодами побед.

Первое плавание Колумба. Показан маршрут перехода от Канарских островов к Новому Свету и возвращения из Эспаньолы к берегам Пиренейского полуострова

Вы не забыли о португальской эскадре, охотившейся за кораблями Колумба у Канарских островов? Жуан II помнил об итальянском адмирале. Комендантам портов предписывалось захватывать иностранные корабли, отправлять под конвоем в Лиссабон.

В таких условиях нельзя плыть на восток по южному кратчайшему пути. Остается северный вариант возвращения на родину.

В научной литературе принято считать, будто Христофор думал о нем в период подготовки экспедиции. Мнение основывается на том, что испанские и португальские капитаны знали о существовании северного течения к берегам Европы. Хочется спросить: что конкретно они знали о нем? Почти ничего. Волны и ветры приносили к континенту чужие стволы деревьев, обломки предметов, сделанных человеческими руками, выбрасывали на сушу лодки с краснокожими трупами, но это случалось чрезвычайно редко, не могло убедительно свидетельствовать о наличии океанского течения от «азиатского» материка. Встречались очевидцы, носимые в океане штормами, чудом возвратившиеся домой, но они мало знали о северном течении.