Текст книги "Христофор Колумб"

Бартоломео бросился к нему.

– Заткнись, ублюдок! – погрозил Поррас.

– Сеньор капитан, помилуйте адмирала! – заступились за командира пришедшие с мятежником матросы, они не все разделяли взгляды бунтовщиков.

– Смерть ему! В Кастилию! – выкрикнули из-за спины вожака.

Однако часть моряков поспешила к Бартоломео, прикрыла командующего.

– Пощадите его старость! – молил бондарь.

– Смерть ему! Смерть! – требовали у двери.

– Отец не виноват, он заботится о вас, – увещевал матросов Фернандо.

– Только тронь! – осадил бунтовщика Бартоломео.

– В Кастилию! В Кастилию! – орали на палубе.

Капитан в нерешительности опустил меч, оглянулся к сообщникам.

– Откройте склады, несите золото в пироги! – велел он мятежникам. – Старик нам не помеха! Если выползет на палубу, подохнет, как пес!

Бунтовщики гурьбой вышли из каюты, начали грабить корабли. Бартоломео не имел сил помешать разорению лагеря.

Возбужденная банда Поррасов нагрузила доверху лодки, вышла из бухты к восточной оконечности острова. По дороге смутьяны разорили деревни, изнасиловали женщин, захватили в плен сотню молодых мужчин для гребли на пирогах. На следующий день они отправились на Эспаньолу. Как предсказывал Христофор, погода испортилась, разыгрались волны. Желая облегчить суденышки, бандиты выбросили туземцев за борт, сели на весла. Несколько часов они плыли по ветру. К вечеру он переменился, погнал пироги назад к Ямайке. Измученные бунтари вернулись на остров, осели на берегу в ожидании попутного ветра. Через пару дней они повторили попытку пересечь пролив и вновь воротились несолоно хлебавши. В третий раз они не отважились выйти в море и не осмелились вернуться в Санта-Глорию. Бандиты расположились на окраине Ямайки, где Мендес чуть не попал в плен к людоедам, обобрали до нитки соседние земли, восстановили против себя индейцев.

Когда Поррасы покинули лагерь, Бартоломео пересчитал людей. Треть из них болела. Бандиты увели здоровых моряков. Развороченные склады опустели, лодки исчезли. К счастью, разбойники не позарились на обменные товары, иначе испанцы не приобрели бы продовольствие. Пропали порох, фальконеты, ружья, арбалеты со стальными дротиками, навигационные приборы, веревки, теплые вещи, бочки, посуда, куча мелочей. Если бы Франсиско знал, что ему придется жить на острове, он бы дочиста обокрал Христофора.

– Пусть плывут, – сказал похудевший бондарь брату Колумба. – Может быть, Овандо пришлет за нами корабль. Снарядить одну каравеллу легче, чем две.

– Обязательно пришлет, – ответил Бартоломео. – Правитель выручит нас из беды.

– Почему он не пустил адмирала на остров? – спросил моряк.

– Не знаю, – пожал плечами аделантадо, ему не хотелось обманывать Хуана.

– Братья Поррасы говорили, будто Овандо желает смерти вице-короля и ради этого уморит нас вместе с ним, – признался бондарь.

– Они обманули тебя, – спрятал глаза Бартоломео. – Командор любит брата, поможет ему.

– Господи, ради нас спаси мятежников! – вздохнул моряк.

* * *

Жизнь в лагере постепенно восстанавливалась. Люди адмирала приобрели у туземцев пироги и продовольствие, починили жилье и оружие. Теперь приходилось надеяться только на силу тридцати здоровых мужчин, крепость испанской стали. По окраинам острова бродили мятежники, грабили индейцев. Обозленные аборигены могли выместить обиды на Колумбе, они не делали различия между белыми людьми. Так произошло на Эспаньоле, так случилось бы и на Ямайке. Бартоломео объяснил касикам причину раскола флотилии. Вожди племен согласились помочь командующему и не давать продукты бандитам.

Заручившись поддержкой туземцев, аделантадо предложил Поррасам начать переговоры, пообещал прощение за нарушение дисциплины, разгром лагеря. Мятежники отказались разговаривать с Колумбами. Друзья Фонсеки надеялись первыми попасть домой, разоблачить противоправные действия адмирала, рассказать королеве о тайных замыслах вице-короля.

Хозяева острова заметили слабость враждующих гостей, сократили снабжение лагеря продовольствием. Христофор советовал спутникам снизить количество потребляемой пи щи, но они обижались на его требование бережно относиться к запасам еды. В конце января склады опустели, испанцы ощутили приближение голода, пришлось урезать дневные рационы, подумать о будущем. Моряки пожалели о том, что не научились возделывать землю, выращивать зерновые культуры и овощи. Они просили у адмирала разрешения силой отобрать у индейцев продовольствие.

– Это безумие! – возмутился Христофор. – Нельзя ссориться с соседями! Обиженное племя сожжет корабли. Вы забыли, что у нас нет пороха для защиты лагеря.

– Дикари не знают о том, – сказали ему.

– Индейцы непременно затеют сражение, – доказывал Колумб.

– Что же делать?

– Торговать.

– Они не хотят.

– Снизим цену товаров.

– Она позволит запастись продуктами на короткий срок.

– Нам бы дотянуть до весны… – пожелал бондарь.

– До кораблей правителя Эспаньолы! – усмехнулись товарищи.

– Весной посадим огород! – ответил Хуан.

– Разведем породу съедобных обезьян! – пошутили друзья.

– Утий, – серьезно поправил бондарь. – Я видел, как индейцы едят похожих на крыс мелких лохматых зверьков. Их можно выращивать в клетках на берегу.

– Надо сделать плот из пирог, укрепить парус и по спокойной воде при попутном ветре добраться до Санто-Доминго, – заспорили моряки.

– Поррасы пытались, да ничего не вышло.

– Весной придут корабли! – соврал Бартоломео. – Потерпите месяца два-три… Нас обязательно спасут, а пока не троньте индейцев! Иначе умрем, как Тристан на Белене.

Христофор знал, что голод вынудит моряков затеять войну и повторится история колонизации Эспаньолы. Чем она закончится? Уничтожением испанцев, вторым Навидадом! Только глупые люди надеялись победить тысячи туземцев без огнестрельного оружия, крепостей, помощи метрополии.

В середине февраля положение Колумба стало особенно тяжелым. Индейцы отказывались кормить моряков. Бусы, ленты, колокольчики упали в цене. Переговоры с мятежниками зашли в тупик. Сообщникам Поррасов жилось не легче. Они боролись с индейцами и зарились на лагерное имущество, представлявшее на диком острове большую ценность. Мятежники требовали раздела собственности флотилии. Голод, война, болезни грозили погубить соратников адмирала. Тут он нашел способ получения продуктов. Христофор посвятил в планы брата, послал его собрать касиков в Санта-Глории. Съехавшиеся в лагерь вожди чинно уселись на палубе флагмана. Колумб показывал гостям удивительные предметы испанцев, рассказывал байки о способностях моряков, о силе и могуществе христианского Бога, о богатствах испанских королей. Восхищенные туземцы не верили своим глазам и ушам, просили показать чудесные стрелки компасов, которые нельзя обмануть; трогали руками сиявшие на солнце доспехи, проверяли на прочность пластины, защищавшие тело от копий; пытались выдернуть из досок железные дротики арбалетов; гладили прирученный в лампах огонь; смотрели на волшебные стекла, показывавшие лики людей, на мечи, одним ударом перерубавшие толстые сучья, на свинцовые палочки, записывавшие на листах бумаги слова. Много замечательных вещей показал касикам великий волшебник, способный высекать из камня огонь, заставлять воду менять цвет.

Вечером Колумб попотчевал вождей остатками продовольствия, повел с ними неторопливую беседу. Разговор перешел на нужды флотилии.

– Мой Бог гневается на вас, – глядя на холодный диск луны, озабоченно промолвил Христофор.

– Почему? – забеспокоились индейцы. – Мы не делаем зла белым людям.

– Вы плохо кормите их.

– Белые люди много едят! – заметили касики.

Они были правы. Фернандо Колон писал в воспоминаниях о жизни на Ямайке, что один моряк съедал не меньше дюжины индейцев. Сгустив краски, сын адмирала правильно подметил национальную разницу в потреблении пищи.

– Железным воинам нужно много есть, чтобы не потерять силу, – пояснил Колумб.

– Мы не можем дать больше продуктов, – заявили индейцы.

– Это плохо. Мой Бог сердится на вас, – повторил командующий. – Он отнимет у народа луну.

– Как отнимет?

– Она исчезнет.

– Когда?

– Сегодня.

Индейцы поглядели на небо. Звезды ярко горели в сгустившейся темноте. Диск луны сиял ослепительным светом.

– Ты обманываешь нас! – закачали головами вожди. – Мы живем на острове с тех пор, как его выплюнула в море акула, но не видели, чтобы кто-нибудь воровал луну. Даже боги не в силах изменить ее ход по небесной воде.

– Мой Бог сильнее ваших демонов. Ему все подвластно. Он способен закрыть луну мраком, поменять звезды местами, уничтожить врагов.

– Мы не верим тебе, – замахали руками касики.

Экипаж флагмана окружил адмирала и с интересом прислушивался к разговору. Моряки видели наяву способность командира угадывать погоду. Он дважды спас эскадру от бури, много раз после молитвы принимал смелые решения, но говорить с Богом дано лишь апостолам и пророкам!

– Смотрите на небо! – указал Христофор и в скорбном молчании, будто не сумел предотвратить беду, удалился в каюту.

Собравшиеся на палубе подняли головы.

– Неужели Господь свершит чудо? – недоумевали испанцы.

– Всевышний задержал для Иисуса Навина солнце на небе, значит – прогонит и луну, – решили приверженцы адмирала.

– Зачем Богу устраивать знамение для дикарей? – сомневались матросы.

– Святые люди именем Христа творили чудеса для язычников, – напомнили им.

– Если бы дон Христофор был святым, мы бы давно переправились на Эспаньолу.

– На все воля Божья! – говорили моряки.

Индейцам надоело пялить глаза в небо, они отвернулись от луны, принялись обсуждать свои дела.

– Смотрите! Край луны потемнел! – воскликнул жаждавший чуда бондарь.

– Где? – заинтересовались товарищи.

– Вон там… – Хуан ткнул пальцем в небо. Притихшие испанцы напряженно разглядывали очертания диска.

– Тебе померещилось, – не поверил матрос. – Туча надвинулась на луну.

– Какая туча? – заспорили моряки.

Волнение испанцев передалось индейцам, они внимательно следили за луной.

– Матерь Божья! – прошептал матрос. – Мгла наползает на небо!

– Господи, спаси и помилуй! – промолвил сосед.

– Сбылось пророчество дона Христофора, – торжественно оповестил товарищей бондарь. – Чего вы ждете? На колени пред Господом!

Моряки опустились на палубу, принялись молиться. Черная тень медленно прикрывала луну. Испуганные индейцы заголосили, замахали руками, словно хотели помешать исчезновению светила, побежали к адмиралу просить его спасти луну.

– Зачем она вам? – спросил командир, отворачиваясь от распахнутых створок алтаря.

– Чтобы ночью видеть море и землю, – ответили касики.

– Можно жить без луны. Я дам вам заключенный в стеклах огонь.

– Нет, нет… – запротестовали индейцы. – Нам нужна луна.

– Мой Бог гневается на вас, – напомнил Христофор.

– Мы сделаем все, как Он хочет, – заверили туземцы. – Мы будем давать столько продуктов, сколько тебе нужно.

– Я попрошу Всевышнего вернуть луну, – пообещал адмирал.

– Проси! Проси! – взмолились касики.

– Ступайте на палубу! – велел Колумб.

Вожди вышли из каюты, увидели наполовину скрытую мраком луну. Моряки неистово молились, пели псалмы.

– Они спасают луну, – решили касики и с уважением посмотрели на испанцев.

– Луна у всех одна, – сказал голый раскрашенный старик. – Если на остров опустится темнота, боги уйдут от нас. Давайте попросим их не сердиться!

Через несколько минут затмение пошло на убыль. Индейцы успокоились, а испанцы блаженно смотрели на небо в ожидании нового чуда. Адмирал вышел из каюты и обратился к туземцам:

– Бог открыл мне, что второй раз накажет вас иначе.

– Как? – заволновались индейцы.

– Нашлет на остров болезни, от которых вы умрете.

– Великий волшебник, спаси нас! – закричали туземцы.

– Я помогу вам, – согласился адмирал.

Когда касики покинули флагман, Христофор устало вернулся в каюту. На столе рядом с Библией лежали астрономические таблицы Региомонтана, открытые на странице с указанием лунных затмений. Знаменитый космограф точно предсказал очередное «похищение» луны на 29 февраля 1504 года. Колумб вычислил время исчезновения над Ямайкой ночного светила.

Глава XXX
Долгожданное спасение

Полгода Овандо не пускал Мендеса в Санто-Доминго, удерживал под разными предлогами в поселках на окраине острова, делал вид, будто экспедиция Колумба не попала в беду. Шесть долгих месяцев, сто восемьдесят дней, из которых каждый мог стать последним в жизни моряков! За что командор ненавидел Колумба, мечтал погубить вместе с сотней соотечественников? За то, что сам не совершил великих дел, не имел доходов с Эспаньолы, не сидел в присутствии монархов. Мелкий чиновник, возомнивший себя большим человеком, завидовал вице-королю. Он бы не осмелился перечить ему, если бы не имел поддержки Фердинанда с Изабеллой.

В сентябре Овандо узнал от спутников Мендеса, что эскадра не нашла прохода в Индию. Исследовав малый участок берега, она вернулась на Ямайку с бредовыми идеями адмирала и плохим золотом индейцев. Со стороны победа Колумба выглядела поражением. Драгоценный металл уже не восхищал организаторов походов. Золото возмещало издержки экспедиций и давало прибыль, уступавшую португальским доходам от продажи восточных товаров. Испанские капитаны клялись, будто там, где они плавали, лежат груды золота, но следующие флотилии не находили в разведанных местах даже прежнего количества. Рассказы моряков Колумба о богатстве Верагуа вызывали усмешки у служащих правителя Эспаньолы.

Адмирал не выполнил обещания, не достиг Индии. Зачем спасать его, создавать себе и монархам неприятности? Колумб опять потребует возвращения своей должности и привилегий? Лучше дождаться смерти вице-короля, угодить желанию монархов! Он стал им поперек горла: не проглотить и не выплюнуть, не прогнать и не воздать по заслугам. Так бы и случилось, если бы колонисты забыли о хороших делах Колумбов. Старожилы выступили в защиту адмирала, осудили бездеятельность Ованды, посоветовали оказать помощь несчастным морякам. Правитель уступил мнению народа, позволил Мендесу в марте 1504 года посетить столицу.

Увидев в гавани каравеллу, посланник Колумба попросил командора позволить ему нанять судно для плавания на остров. Хотя спасение адмирала заняло бы две-три недели, Овандо не согласился на фрахт корабля, пообещал дать другой, когда придет флотилия с товарами для поселенцев. А сам отправил на каравелле к Ямайке злейшего врага вице-короля, Диего Эскобара, наказал ему узнать о делах экспедиции. В конце месяца Эскобар подошел к Санта-Глории, послал шлюпку на берег.

Испанцы заметили паруса, обрадовались спасению. Они выплыли на пирогах навстречу лодки, провели ее в лагерь, где от офицера услышали горькие слова:

– Капитан запретил брать людей на корабль.

– Зачем вы приплыли? – удивился адмирал.

– Узнать о вашем здоровье, – пояснил офицер.

– Возьмите больных! – попросил Колумб.

– Не имею права, – отказался офицер.

– Могу я поговорить с сеньором Эскобаром?

– Я передам ему вашу просьбу.

– Я заплачу за провоз экипажа.

– Он знает об этом. Мендес предлагал нам деньги.

– И вы не взяли?

– Простите, сеньор адмирал, я выполняю приказ.

– Понимаю. Скажите Эскобару, что я не забуду его доброты. Мы чувствуем себя хорошо, надеемся дождаться помощи друзей.

Эскобар не захотел вступить в переговоры с Колумбом. Вероятно, он надеялся увидеть могилу адмирала, сообщить о ней командору. Иначе, зачем гонять на остров корабль? Странный вояж закончился в течение суток. Эскобар отослал на берег «в дар от губернатора» ящик солонины с бочонком вина и удалился на Эспаньолу.

Насмешка командора оскорбила моряков. Единственным утешением служила весть о живых товарищах. Они обязательно пришлют каравеллы.

* * *

Прошел месяц утомительного ожидания. Наступила пора весенних посадок, но никто не работал, все надеялись на приход кораблей. Индейцы исправно снабжали моряков продуктами, люди Колумба не голодали. Адмирал предложил мятежникам вернуться в лагерь. Они отказались. На Ямайке сложилась ситуация, выражающаяся словами – «ни мира, ни войны». Враждующие группировки следили друг за другом, боялись пересекать образовавшиеся границы. Сторонники Колумба не хотели воевать, а сообщники Порраса ждали момента для захвата лагеря с продовольствием. Набеги на деревни не давали мятежникам достаточно продуктов, голод толкал их на отчаянный поступок.

Через два месяца после захода на остров Эскобара, бунтовщики надумали уничтожить соперников. На рассвете 29 мая пироги мятежников тихо подплыли к каравеллам. Дозорные заметили врагов. По сигналу Бартоломео стражники приготовили самострелы, затаились у бортов. Когда лодки приблизились к судам, солдаты осыпали их стрелами и дротиками. Доспехи спасли нападавших от смерти. Достигнув кораблей, бунтовщики кинули наверх абордажные крючья с веревочными лестницами, полезли на палубы. Завязалась рукопашная схватка. Поррасы возглавляли нападение на флагман, рвались к каюте адмирала. Преданные Колумбу люди преградили им путь. Бартоломео руководил защитой брата, лежавшего в постели с опухшими суставами.

Если бы мятежники обрушили на флагман все силы, то справились бы с тремя десятками моряков, но они допустили ошибку, отправили пироги на соседнее судно. Одна часть сообщников Порраса получила ранения, вторая – не успела вскарабкаться на палубу «Санта-Марии». Братья-бунтовщики оказались в меньшинстве. Матросы Колумба перерубили веревки, сверху стреляли во врагов. Прикрываясь щитами, те не знали что делать. Они не могли подняться наверх и не осмеливались бросить командиров, отойти на безопасное расстояние. Поррасы с десятком сообщников попали в ловушку.

На втором корабле дела нападавших бандитов были не лучше. Им не удалось неожиданно подняться на каравеллу, приходилось штурмовать высокие борта. Защитники сбрасывали на головы мятежников всякие вещи. Это вносило сумятицу в ряды бунтовщиков, мешало вскарабкаться на палубу. Не использовав преимущества внезапного удара, они утратили уверенность в победе, не так рьяно, как друзья Поррасов, стремились наверх.

На флагмане шло настоящее сражение. Порох закончился зимой, враги дрались холодным оружием. Поррасы отчаянно рвались к капитанской каюте, смерть Колумба спасла бы их от поражения. Лишившиеся вождя моряки подчинились бы власти капитана «Сантьяго».

– Смерть самозванцу! – подбадривал сообщников Франсиско.

– Долой Колумба! Да здравствует королева! – вторил ему брат Диего, отмахиваясь мечом от наступавшего с копьем бондаря.

– Кастилия! Кастилия! – орали с обеих сторон, считая себя истинными защитниками монархов.

– Все наверх! – выл в отчаянии Поррас, заметив, как его люди не торопятся последовать за ним и прикрытые щитами сидят в пирогах.

– Брось оружие! – требовал Бартоломео.

– Смерть предателям! – сражаясь рядом с дядей, высоким мальчишеским голосом кричал Фернандо.

Мятежники потеснили защитников, придвинулись к каюте. Бартоломео тотчас отсек их от борта, лишил возможности бежать или получить подкрепление. Вынужденные защищаться со всех сторон бунтовщики разбились на кучи. Численно превосходившие моряки Колумба окружили врагов, накинулись на них с удвоенной силой.

– Все наверх! Все ко мне! – командовал Франсиско.

Солдаты в пирогах не слушали вожака. Веревки и лестницы без абордажных крючков не забросить на флагман. Стрелять снизу вверх – неудобно, а для лучников на палубе бунтовщики служили отличными мишенями. У второго корабля бандитам удалось подняться на борт, но там они встретили упорное сопротивление. Поррасы увязли в свалке и уже не пытались прорваться к адмиралу, жалели о том, что отошли от борта. Пути назад не было. Бартоломео теснил врагов к вентиляционным люкам. Решетки лежали открытыми. Копьями и палками матросы толкали бунтовщиков в мышеловку. Братья упирались, увертывались, стремились вперед, но не имели сил совладать с наседавшими на них моряками.

– Все сюда! – кричал Франсиско, пытаясь собрать в кулак хотя бы сообщников на палубе флагмана, но они не могли защитить командира. Каждый думал о себе. – Кастилия! – повторил боевой клич капитан и вместо ответа друзей услышал смех сына Колумба. – Ах ты, ублюдок! – возмутился мятежник. – Жаль, что зимой я не проткнул тебя мечом…

– А ты попробуй! – дразнил Фернандо.

– Разбирайте дома! Бейте врагов кольями! – приказал Бартоломео.

Матросы схватили жерди, принялись молотить ими направо и налево. Раздались стоны, просьбы о помиловании. Сообщники Поррасов начали сдаваться.

– Крушите их, ребята! – командовал аделантадо. – Не пускайте к борту, сбрасывайте в трюм, топите в воде!

– Эй, длинноносый! – смеялся Фернандо над Поррасом. – Брось меч, а то утонешь в трюме!

– Ублюдок! – повторял капитан, пытаясь дотянуться до него.

– Ты сам – ублюдок. Я – сын вице-короля Индий, паж короля Арагона! – отвечал парнишка и совал ему в лицо жердину. – Скоро Его Величество отрубит тебе голову, а меня произведет в рыцари!

В это время главный нотариус неловко увернулся от кола, потерял равновесие, плюхнулся в трюмную воду. Матросы захохотали.

– Один готов! Дело за вторым, – сказал бондарь, оттесняя Фернандо от капитана. – Сейчас я помну ему дорогие доспехи. Эх! – взмахнул он жердиной.

Удар пришелся вскользь по телу с правой стороны. Меч выпал из рук Порраса.

– Ступай за братцем! – молвил Хуан и сильно ткнул врага в грудь.

Капитан застонал, повалился на палубу.

– Не хочешь? – усмехнулся бондарь. – Ну, так я отправлю тебя на тот свет, куда ты хотел послать нас с адмиралом.

– Не тронь его! – крикнул Бартоломео.

Бондарь занес жердину над головой капитана и с удовольствием опустил на него. В последний момент Франсиско отстранился от удара, принял его плечом. Доспехи прогнулись, ремни порвались, пластины упали на палубу. Бартоломео схватил меч капитана, приставил ему к горлу.

– Режь! – завопил безоружный бунтарь. – Ненавижу тебя!

– Успею еще… – пообещал аделантадо и велел матросам взять пленника.

Жалея о том, что не убил вожака, бондарь откинул в сторону жердину. Сопротивление на флагмане прекратилось, сообщники Поррасов опустили мечи. Пироги отошли от борта.

– Куда его? – показывая на поверженного предводителя, спросили моряки.

– Спустите к братцу! – распорядился Бартоломео.

Главаря мятежников столкнули в трюм, заперли крышки. Снизу доносились плески воды, брань заключенных. Победители спустились в лодки и разгоряченные боем поплыли к соседям. Заметив пироги, враги бежали от каравеллы. Замешкавшиеся на палубе бунтовщики сдались.

* * *

Аделантадо возвратился на флагман, приказал вытащить из трюма заговорщиков, заковать в цепи, держать на палубе до решения адмирала.

– Ты имеешь право казнить бунтовщиков, – напомнил он брату.

– Сколько их? – спросил слабым голосом Христофор.

Он сильно переволновался за жизнь сына и брата, отчего чувствовал себя скверно.

– Двадцать два человека, не считая вожаков.

– Мы убили десятерых, ранили половину сбежавших! – добавил взволнованный Фернандо.

– Сколько погибло с нашей стороны?

– Один матрос.

– Жаль беднягу. Как его звали? Сын назвал имя.

– Похороните всех на берегу по христианскому обряду, – велел Христофор.

– Рыбы съедят мятежников! – усмехнулся брат.

– Нельзя кидать за борт трупы кастильцев, – одернул его командующий.

– Так ведь они… – хотел возразить аделантодо, но под строгим взглядом умолк.

В последние дни брат думал о смерти.

– Как поступить с пленными?

– Отпусти на свободу.

– Отпустить? – не поверил Бартоломео.

– Да.

– И зачинщиков мятежа?

– Их ждет суровая кара.

– Казнишь?

– Отвезу на суд в Кастилию.

– Зачем? Я утоплю их в трюме.

– Не смей!

– Поррасы ограбили флотилию, хотели убить нас, а ты…

– Господь накажет меня за кровь кастильцев.

– Братья затеют смуту.

– Люди не пойдут за ними. Матросы видят, как мы живем. Сбежавшие бунтари явятся к тебе с повинной.

– Нам не нужны лишние рты!

– Ты забыл заповедь Иисуса, завещавшего делиться со всеми.

– Но не с врагом!

– Зря называешь их врагами. Люди пошли за Поррасами от отчаяния, в надежде попасть домой.

– А если они вновь возьмутся за оружие?

– Шестнадцать человек против семидесяти двух? – возразил Христофор.

– Ты считаешь пленников своими приверженцами?

– Да. За нами придет корабль, они мечтают вернуться на родину и не угодить под суд.

– В следующий раз мы расправимся с ними на месте, – заявил аделантадо.

– Я помогу тебе, – поддержал дядю Фернандо.

– Не лишись головы! – предостерег отец.

– Он храбро дрался, – похвалил племянника Бартоломео. – Молодец!

– Твоя школа! – вздохнул Христофор. – Вам бы сражаться, казнить мятежников, а кто поведет корабли, защитит нас от индейцев? Надо беречь людей! Ступай, накорми «врагов»! Они голодные.

– Зато воды напились, – улыбнулся Фернандо.

Зачинщиков смуты посадили под арест, прочих бунтарей отвезли на берег, отпустили на четыре стороны. Они не ушли, попросили позволения жить в лагере. Адмирал согласился, но запретил пускать их на корабли. Провинившиеся моряки устроились рядом с огородом в хозяйственных постройках, в которых собирались выращивать утий. Дня через два к ним присоединились уплывшие на пирогах мятежники. Колумб принял всех без разбора, зачислил на довольствие наравне со своими сторонниками, но не позволил подниматься на палубы. Флотилия воссоединилась, обрела единство, только одиннадцать крестов на берегу да закованные в цепи Поррасы напоминали о случившемся.

В конце июня на горизонте появились долгожданные паруса. Диего Мендес нанял для Колумба одну из трех приплывших из Испании каравелл, а сам отправился с письмами ко двору сообщить о результатах экспедиции. Почти год прошел с того дня, когда четырнадцать отважных моряков покинули Ямайку. Одиннадцать месяцев понадобилось Мендесу на уговоры правителя не мешать спасению людей.

На этом неприятности не кончились. 29 июня капитан Сальседо взял на борт всех участников экспедиции с частью груза эскадры. Шесть дней друзья Мендеса пересекали пролив; шесть недель корабль Сальседо плыл к Эспаньоле! Злой рок преследовал моряков. Они попали в шторм. Каравелла дала течь, надломилась грот-мачта. Перегруженное судно чуть не затонуло. Непрерывно выкачивая воду, испанцы стянули обручами треснувшую мачту, укрепили обрывок паруса и дотащились до Санто-Доминго.

13 августа 1504 года многострадальная команда приплыла в столицу. Два года прошли для нее, как десять лет. Моряки плакали от счастья, не верили спасению.

* * *

Николас Овандо не стал бы командором религиозно-рыцарского ордена и правителем острова, если бы был глупым человеком. Он имел прекрасный ум, развитое чувство осторожности. Овандо угадывал желания и настроения монархов, обходил стороной подстерегавшие опасности, знал, за что его похвалят короли, за что пожурят, на что закроют глаза. Не вызывая гнева властителей, он совершал поступки Колумба и Бобадильи. Волокита со спасением адмирала выглядела точным исполнением указа, а когда общественное мнение качнулось в сторону первооткрывателя Эспаньолы, и в Испанию поплыли письма с осуждением излишнего рвения командора, решил из одной крайности (как маятник) перейти в другую. Овандо устроил Колумбу пышный прием.

На пристани Санто-Доминго собралось много народа. Прошло четыре года с тех пор, как утонувший ревизор отправил Колумбов в Кастилию. Люди забыли обиды на братьев, сравнили их с последующими правителями, пришли к мнению, что не так уж плохо жили под властью вице-короля. Ограниченные адмиралом вольности не шли в сравнение с дарованной монархами «свободой». Налоги и общественные работы возросли, чиновничий аппарат увеличился, расцвели взяточничество и судебный произвол, притеснения индейцев превратились в уничтожение племен. Через два года адмирал напишет королю: «С тех пор, как меня изгнали с Эспаньолы, там истребили шесть седьмых мирных индейцев». А еще через четырнадцать лет историк Пьетро Мартир де Ангьера в книге о Новом Свете приведет жуткую цифру: на всех Лукайских островах, открытых Колумбом в первом плавании 12 октября 1492 года, к тому времени останется одиннадцать туземцев! Я специально написал число прописью, чтобы не возникло разночтений. Остров Гуанахани – первая американская земля, увиденная европейцами, – окажется необитаемым. Болезни и зверства колонизаторов уничтожили коренное население. То, за что ругали Колумбов, приобрело невиданные размеры. Когда Диего Мендес тщетно добивался свидания с Овандо, на острове шла жестокая война. В области Харагуа испанские карательные отряды уничтожили тысячи индейцев, сожгли на кострах 84 касика, захватили в плен легендарную вдову Каонабо, правительницу Анакаону, возглавлявшую борьбу племен за свободу. После «усмирения индейцев» на острове осталось 10 тыс. аборигенов.

В новых условиях колонисты чествовали адмирала и аделантадо как героев. Губернатор поздравлял моряков, восхищался их смелостью, христианским смирением в борьбе с невзгодами, выказывал Колумбам уважение, прислушивался к советам по управлению островом.

Закончились торжества, и адмирал узнал, что должен содержать членов экспедиции. На сей счет нет указаний Их Величеств, следовательно, Овандо не имеет права тратить деньги казны. Колумб обязан лечить больных, платить за постой экипажа, нанять корабли для возвращения на родину, купить провиант и многое другое, отчего придешь в отчаяние.

– Где я возьму деньги? – спросил адмирал.

– Из ваших доходов с Эспаньолы, – ответил Овандо. – Я рад помочь, но не могу. Вы понимаете, от кого это зависит? – Командор поднял глаза к потолку. – Не сердитесь на меня. Я не имею привилегий вице-короля. Мне придется заплатить из своего тощего кошелька. Единственное, что я сделаю для вас – позволю получать доходы с рудников. Этих денег хватит на поездку в Кастилию.

– Спасибо хотя бы за это, – огорчился Христофор.

Вскоре командор вмешался в дела Колумба, велел освободить из городской тюрьмы Поррасов. Встретив на улице ухмыляющегося капитана «Сантьяго», Христофор поспешил к губернатору.

– На каком основании вы сняли цепи с преступника, ограбившего флотилию? – воскликнул адмирал.

– Успокойтесь, дон Христофор, – сказал Овандо. – Я знаю братьев Поррасов как честных, порядочных людей. Королева Изабелла и сеньор Фонсека не поручили бы ворам надзирать за вашими действиями.

– Надзирать? – возмутился Колумб.

– Как иначе назвать обязанность наблюдать за ходом экспедиции, присутствовать при заключении сделок с туземцами? – спросил губернатор. – Вы превысили свои полномочия, жестоко обошлись с капитаном и главным нотариусом.

– Они пытались убить меня! – задохнулся от возмущения Христофор.

– Забудьте недоразумение.

– Вы не имели права отменить мой приказ!

– Здесь я хозяин! – властно промолвил Овандо, давая гостю понять, что не желает выслушивать возражений.