Текст книги "Христофор Колумб"

Аделантадо уходил в море без должности на судне Франсиско Порраса. Он не хотел принимать участия в экспедиции, Христофор уговорил брата помочь найти Индию. Самым молодым участником вояжа был младший сын адмирала. Пажу Их Величеств Фернандо Колону 15 августа исполнялось четырнадцать лет.

«Команда насчитывала 140 человек, в основном это были андалусцы из Палоса и его окрестностей. Если даже князья и поселенцы покинули Колумба, то моряки все еще доверяли ему. Они знали, что он этого заслуживал, и лишь немногие люди могут так ходить под парусами, как он. Сейчас он не командовал адмиральским кораблем, но по-прежнему намечал маршрут всей эскадры. Моряки знали, что могут положиться на него, особенно старые морские волки. Удивительно, но во время этого четвертого плавания на борту было гораздо больше молодых моряков, чем старых и уже испытанных. Был вынужден Колумб так поступить из материальных соображений, или он заметил, как и многие исследователи после него, что молодые команды лучше подходят для подобных смелых предприятий…?»[100]100
  Верлинден Ч., Матис Г. Покорители Америки. Колумб. Кортес. Ростов /Д.: Феникс, 1997. С.124–125.


[Закрыть]

13 апреля эскадра перешла из Севильи в Кадис, где закончила снаряжение. 9 мая она направилась к Канарским островам.

Глава XXIII
Буря у Эспаньолы

От Канарских островов флотилия взяла курс на юго-запад, как в первых экспедициях Колумба, и в короткий срок пересекла океан. 15 июня испанцы подплыли к острову Мартиника, расположенному у пятнадцатого градуса северной широты. Переход через Атлантику выявил непригодность корабля Франсиско Порраса для дальнего плавания. «Сантьяго-де-Палос» плохо слушался руля, отставал от эскадры, протекал. Каравеллы ложились в дрейф, поджидали команду любимца Фонсеки. Матросы Порраса выбились из сил, они непрестанно сменяли друг друга у насосов. Экипажи судов утомились от страха потерять товарищей, брали по ночам рифы на парусах, чтобы «Сантьяго» (моряки редко употребляли полные названия кораблей) поспевал за ними. Из-за неудачно подобранного судна моряки потеряли на первом этапе плавания несколько дней.

На Мартинике корабль подлатали, заделали в днище швы, устранили течь, но было нельзя плыть в Индию с таким судном. «Сантьяго» тормозил движение, создавал неудобства экипажам, мог дать течь, затонуть в океане.

Адмирал предложил заменить его другой каравеллой. Капитаны согласились с намерением командира, но где взять судно? Только на Эспаньоле, где в гавани Санто-Доминго стоит армада Ованды, куда заходить Христофору запрещено. Офицеры приняли решение: учитывая «крайнюю нужду», нарушить монарший указ, попросить командора дать новое судно, а «Сантьяго» вернуть в Кастилию. Колумб надеялся, что это не вызовет затруднений. На прохудившейся каравелле плыли доверенные лица короны.

От Мартиники флотилия пошла на северо-запад, к Пуэрто-Рико. Короткий переход по Карибскому морю подтвердил опасения моряков, усилил желание избавиться от неудобного парусника. Если раньше офицеры сомневались в необходимости замены судна, то теперь считали заход на Эспаньолу вынужденной мерой безопасности. В конце месяца эскадра миновала Пуэрто-Рико, подплыла к острову и двадцать девятого числа достигла устья Осамы. На волнах гавани Санто-Доминго покачивались корабли.

Адмирал учел запрет на посещение колонии, бросил якоря на рейде, отправил в шлюпке на берег капитана «Гальеги» Педро де Торрероса. Правитель Индий принял моряка в доме Колумба.

– По какой причине вы нарушили королевский указ? – Овандо строго взглянул на знакомого офицера.

– Здесь все написано, – Торрерос протянул командору свиток. Правитель небрежно сорвал печать, прочел красивые ровные строки.

– Адмирал утверждает, будто надвигается шторм, просит позволения укрыться в гавани, – усмехнулся Овандо. – Откуда у него такие сведения?

– Дон Христофор много плавал, научился предсказывать погоду.

– Я знаю о «Книге пророчеств», – презрительно заметил командор, – но не слышал, о том, как «божьи люди» угадывали движения ветров. Взгляните в окно! Вы видите облака?

– Нет.

– По морю идут крутые волны?

– Нет.

– Почему итальянец решил, будто надвигается буря?

– Я не знаю.

– Это повод войти в гавань, поставить меня в неловкое положение!

– Вы ошибаетесь. Адмирал не замыслил ничего плохого. Несчастье с кораблем заставило нас изменить маршрут, вызвать ваше недовольство.

– Разве это несчастье? – воскликнул правитель. – Все корабли текут, но ходят через океан. Или великий мореплаватель испугался мелких поломок?

– «Сантьяго» рыскает, отстает от эскадры, плохо идет в лавировку, не слушается руля, – попытался объяснить причину просьбы капитан. – Корабль непригоден для исследования берегов, он сядет на мель и погибнет.

– Я не имею права менять хорошие корабли на плохие суда, – раздраженно сказал Овандо.

– Ваши каравеллы уходят в Кастилию. Замените одну из них. Сеньор Фонсека не осудит вас за это.

– Вы смеете мне советовать?

– Я прошу сделать одолжение друзьям архиепископа. Братья Поррасы плывут на «Сантьяго». Королева Изабелла поручила им следить за Колумбом.

– Откуда вы это знаете?

– Главный нотариус флотилии познакомил нас с указом Их Величеств, обязывающим дона Христофора совершать сделки с туземцами в присутствии контролеров.

– Мне нет дела до них! – отрезал командор.

– Вам будет благодарен главный казначей Кастилии, сеньор Моралес, – мягко добавил Торрерос.

– Он принимал участие в снаряжении экспедиции?

– Да, но это не главное.

– А что – главное?

– Личные отношения казначея королевы с сестрой братьев Поррасов.

– Это не причина дать им корабль, – заупрямился Овандо.

– У сеньора Моралеса найдутся причины помочь одним людям и не любить других.

– Вы запугиваете меня? – обиделся командор.

– Боже упаси! Советую учесть в соперничестве с адмиралом. Если мы найдем дорогу в Индию, все переменится!

– Передайте сеньору Колумбу, что я точно выполняю приказы Их Величеств. Пусть не выдумывает нелепых причин для захода в Санто-Доминго, немедленно покинет гавань. Я не позволю ему нарушить волю монархов. Если он не доволен кораблем, может бросить его в любом месте.

– Мы ожидали помощи, – укоризненно произнес капитан. – Неужели трудно заменить одну каравеллу?

– Сегодня вечером армада отправится в Кастилию.

– Мы управимся за неделю.

– Вы не успеете перегрузить товары и продовольствие, а я не могу откладывать выход в море.

– Даже накануне шторма? – напомнил Торрерос.

– Ступайте прочь и пугайте кого-нибудь другого! На разгрузку двух каравелл потребуется неделя. Столько же времени уйдет на подготовку к плаванию. За полмесяца погода переменится, армада попадет в бурю.

– Оставьте «Сантьяго» на острове!

– В Кастилии ждут корабли, я не изменю решения, – заявил Овандо.

* * *

Торрерос вышел из дома Колумба, превращенного в резиденцию правителей Эспаньолы, огляделся по сторонам. На чистом голубом небе ослепительно сияло золотое солнце. Море блистало серебром. Легкий ветерок покачивал кроны деревьев. Ничего не предвещало шторма. «Командор прав: дон Христофор напрасно страшит его бурей. Это плохой повод для захода на остров», – подумал капитан. Он спустился в гавань, поговорил с возвращавшимися в Испанию офицерами, сел в шлюпку, поплыл на флагман.

Колумб с нетерпением ждал посланца. Он точно знал, что погода испортится, поэтому нужно было срочно укрыть эскадру в безопасном месте, а если Овандо не позволит войти в гавань, плыть в низовье реки Хайны. Болезненное тело адмирала чутко реагировало на изменения атмосферного давления; привычка все подмечать и запоминать научила разбираться в ощущениях. Он догадывался о грядущих переменах за сутки до изменения погоды. Такой способностью обладают пожилые люди, страдающие сердечными болезнями, артритами, ревматизмом, радикулитами, невралгическими заболеваниями. В молодости я служил в войсках особого назначения, где сломал позвоночник. С тех пор уже тридцать лет обладаю способностью предсказывать погоду. Мне понятно состояние Христофора накануне бури. Современники адмирала считали это чудом или колдовством, хотя опытные моряки знали, что «небольшие маслянистые волны, клубы темных облаков на горизонте, необычное поведение обитателей моря – тюленей, ламантинов, выплывающих на поверхность», свидетельствуют о надвигающемся шторме.

Выслушав капитана «Гальеги», Колумб сказал офицерам:

– Господь накажет Овандо за глупость и гордыню. Вы очевидцы того, что я предупредил командора о надвигающейся беде. Надо спешить. Передайте приказ на корабли – следовать за флагманом!

– А как «Сантьяго»? – спросили адмирала.

– Другого корабля нет. Возьмем с собой.

– Давайте оставим судно на острове! – предложили кормчие.

– Бог даст – все устроится. Он может пригодиться.

Корабли выбрали якоря, пошли вдоль берега к западной оконечности острова. Следом за ними на восток отправились каравеллы Овандо. Друг Колумба Антонио де Торрес вел в Испанию свыше тридцати судов. Злейший враг Христофора Бобадилья командовал армадой. В составе экспедиции возвращались на родину арестованные мятежники во главе с Ролданом.

Поздним вечером адмирал ввел корабли в устье Хайны. Ветер крепчал, темная дымка заволакивала звезды. Христофор велел морякам укрепить каравеллы на растяжках: бросить с кормы в разные стороны по два якоря, вывезти на берег с носа корабля вторую пару и вкопать в землю на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга. Для увеличения веса якорей на тросы навешали железные предметы. Четыре прочных каната удерживали каждое судно. С палуб убрали лишние вещи. Паруса сменили на штормовые, стянули веревками на реях, чтобы не ловили ветер и в случае нужды быстро распустились. Шлюпки, пушки, грузы прочно привязали к крюкам, заклинили ящики и бочки в трюмах. Пока готовились к непогоде, совсем стемнело. Небо затянули тучи, порывы ветра рябили воду. Корабли раскачивались на якорях.

У моряков существует мнение, будто крупным судам безопаснее пережидать шторм в море. Колумб подошел вплотную к земле, вжался в устье реки. Не ошибся ли он? Не выбросит ли ураган корабли на сушу?

Ночью ветер переменился, задул с севера, будто хотел выгнать эскадру на чистую воду. Ванты загудели от напряжения, глухо зазвенели подвязанные колокола. С моря пошла высокая волна, докатывавшаяся до стоянки и подбрасывавшая каравеллы, словно детские игрушки. Пошел дождь. Крупные капли хлестали по палубам, стучали по обшивке кораблей. Похолодало. Люди в кубриках прислушивались к шуму ветра, шелесту дождя, плеску волн. Звуки нарастали, качка усиливалась. Все слилось в сплошной грохот, исчезли человеческие голоса. Молнии прорезали небо, воткнулись в бушующий океан. Буря надвинулась на остров.

Посреди ночи ураган сорвал корабли с якорей, швырнул в море, погнал в разные стороны. Вышедшие на палубы моряки оцепенели от страха. Перед глазами изумленных испанцев высились огромные волны, порывы ветра валили с ног. Брызги соленой воды смешивались с ливнем. Колумб встал у руля, велел опустить клочки штормовых парусов, дрейфовать по ветру. Флагман понесло на юго-запад прочь от земли. Это спасло людей от гибели. Через несколько минут каравеллы потеряли друг друга. Многое видел Христофор за годы плаваний, но такого урагана не встречал. Его назовут – «торнадо». Порывы ветра крутили каравеллу, волны кидали в стороны, словно передавали из рук в руки, поднимали вверх и опускали в бездну, окруженную черными валами с пенными гребнями. Болтанка достигла предела, ветру не хватало незначительного усилия, чтобы перевернуть корабли. Сопротивление стихии казалось бессмысленным, но люди цеплялись за жизнь, разворачивали судно кормою к волне. Четверо крепких моряков с трудом удерживали румпель. Командир не отходил от руля. Никто не знал, куда несло флагман, что случилось с товарищами. Было трудно предположить, будто кому-то удалось спастись. Все готовились к смерти.

Прошел час, второй, третий. Только самые смелые моряки боролись с ураганом. Колумб находился среди них. Люди вопили от отчаяния, били кулаками по мачтам, скатывались в трюм, забивались в щели. Христофор не трогал трусливых матросов, он собрал горстку отважных парней и отчаянно сражался за жизнь судна.

К утру ветер ослаб. Адмирал валился с ног от усталости, но не уходил из-под навеса от рулевых. Офицеры предложили ему отдохнуть. Колумб отказался. Наступило самое тревожное время, когда утомленные моряки способны допустить ошибку, чреватую гибелью корабля. Христофор подбадривал спутников, но на душе у него было тягостно. Он боялся за сына и похоронил брата, не покинувшего «Сантьяго» накануне бури. Адмиралу не верилось, что давший течь на спокойной воде неповоротливый корабль способен выдержать буйство океана. «Господи, спаси их!» – командир молил Всевышнего.

На рассвете команда заметила на севере землю, пошла к ней по гребням волн в крутой бейдевинд. От обилия пены море выглядело седым. Колумб приказал стрелять из пушек, да разве зарядишь порох под потоками вод? Били в колокол, прислушивались к доносившимся из океана звукам. Порою чудился звон, но сколько ни вглядывались в очистившуюся даль, никого не нашли.

Приблизившись к суше, узнали западную оконечность Эспаньолы. Ураган отбросил флагман от устья Хайны. Решили плыть назад, искать товарищей или обломки каравелл. К вечеру эскадра собралась вместе, не потеряв ни одного корабля. Это было чудом. Предсказание адмирала и счастливое избавление от беды возвысили его в глазах команд. Командира называли пророком. Флотилия вошла в маленькую бухту Пуэрто-Эскондидо, занялась ремонтом.

«В ту ночь была ужасная буря, разметавшая все мои корабли, – написал адмирал монархам. – Люди потеряли надежду на спасение, дошли до крайности, ждали гибели. На каждом корабле думали, будто другие суда погибли. Разве на моем месте любой смертный, будь он даже Иовом, не впал бы в отчаяние, видя, что в час, когда дело шло о моем спасении, спасении сына, брата, друзей, мне запретили приближаться к земле, к гаваням, которые я приобрел Божьим промыслом для Испании в кровавом поту!»

Вскоре Колумб узнал о трагической судьбе армады Ованды. Чарльз Верлинден пишет, что девятнадцать кораблей утонули с пятью сотнями людей. Никому не удалось спастись. Одиннадцать судов с сильнейшими повреждениями вернулись в Санто-Доминго. Вот иная оценка событий: «Финал этой истории ужасен. Через два дня, когда флотилия Эспаньолы – тридцать судов – обогнула восточный мыс острова, налетел небывалый шторм. Двадцать пять судов пошли на дно, четыре с большим трудом сумели вернуться в Санто-Доминго, и только одно дошло до Испании.

С девятнадцати судов не спаслось ни одного человека, с шести – всего по несколько моряков. На флагманском судне губернаторской флотилии погибли Бобадилья и Ролдан. Стоимость затонувших грузов оценивалась полумиллионом долларов»[101]101
  Сенкевич Ю. А., Шумилов А. В. Их позвал горизонт. М.: Мысль, 1987. С. 18–19.


[Закрыть].

В начале 1505 года Колумб написал королю о смерти Бобадильи: «Господь давно не являл столь дивного чуда – отнявший у меня все погиб со всеми своими помощниками. Хотя он плыл на лучшем из тридцати четырех кораблей, но, выйдя из гавани, корабль затонул. С ним погибли все, о коих идет речь. Как они умерли, никто не знает».

Уцелела лишь крохотная каравелла «Агуха», перевозившая собранное Карвахалем золото адмирала в сумме четырех тысяч песо. Куча досаждавших Христофору мятежников погибла в пучине. Молодой Фернандо Колон, сопровождавший в походе отца, говорил: «Я вижу в этом Господний промысел. Если бы они добрались до Кастилии, то никогда бы не были наказаны, как того заслуживали».

Когда «Агуха» приплыла в Испанию с известием о гибели армады, осиротевшие семьи обвинили адмирала в колдовстве, якобы он бесовскими чарами вызвал ураган.

В ту злосчастную ночь бесследно исчез флотоводец Антонио де Торрес.

Глава XXIV
Исследования у Панамских берегов

Короткая буря, изрядно потрепавшая корабли Колумба, явилась хорошим испытанием надежности судов и мастерства экипажей. С такими моряками Христофор мог смело отправиться на поиски пролива, но что делать с «небезупречным кораблем», как он называл «Сантьяго»? Взять с собой или бросить на острове? Каравелла справилась с ураганом, замены ей не было. Отказаться от «Сантьяго» – значило лишиться части продовольствия и снаряжения, подвергнуть экспедицию значительному риску. Моряки понимали, что лучше иметь в запасе худой корабль и по мере опустошения трюмов, старения такелажа, истощения силы команд сжечь его.

С 3 по 10 июля 1502 года в пятидесяти милях от Санто-Доминго флотилия готовилась к походу. Надеяться на помощь командора не приходилось. Армада Ованды и эскадра Колумба рассматривались монархами как составные части инструмента колонизации Индии, обязывались помогать друг другу, а на деле превратились в соперников, словно принадлежали разным государствам. Впрочем, после гибели девятнадцати кораблей и пятисот человек, правитель Эспаньолы вряд ли мог помочь адмиралу. Его каравеллы и люди были в ужасном состоянии.

Колонисты упрекали командора за то, что не воспользовался советом адмирала. Овандо не простит Колумбу чудесного избавления от шторма, станет его врагом. Если бы Христофор узнал об ожидавших его мучениях, то переломил свою гордыню, заручился поддержкой тупого чиновника. Людям неведомы пути Господни. Колумб мнил себя пророком, но не обладал даром предвидения.

От Эспаньолы флотилия взяла курс на Ямайку и в середине месяца подошла к земле. В прошлое плавание Христофор не завершил исследование острова, однако, не пожелал тратить дни на посещения бедных деревень, обогнул его с юга, устремился на север в сторону Кубы. Существует мнение, будто течение отнесло эскадру к Садам Королевы. Если предположить, будто Колумб хотел продолжить плавание вдоль Золотого Херсонеса (юго-западной оконечности Кубы), выбор направления вполне оправдан.

Попутное течение сменилось на противоположное, задули встречные ветры. Корабли застряли на месте. И все же они пробивались на север в исследованные области. Целую неделю эскадра боролась с непогодой, преодолевала за сутки по двадцать миль. Затем ветер отбросил каравеллы к необитаемым островам Малые Кайманы и острову Сосен (Пинос). Отсюда рукой подать до Кубы, но вдруг эскадра сделала непонятный маневр, перечеркнувший двухнедельное плавание. Адмирал развернул корабли на юго-запад, пошел к экватору через Карибское море.

Если первую половину пути можно объяснить влиянием ветров и течений, хотя это довольно спорно, то вторая часть маршрута выбрана сознательно. Почему Колумб вместо севера поплыл на юг?

У меня есть два объяснения. Первое возникло по аналогии с португальскими плаваниями вокруг мыса Доброй Надежды. Осваивая африканский континент, лузитанцы заметили, что огибать южную точку материка удобнее не вдоль берега, а далеко уйдя в океан на юго-запад. Недельная борьба с непогодой, изматывающие нервы и силы команд бесконечные лавировки, вынудили Христофора правым галсом миновать неудобную зону, приблизиться с юга к Золотому Херсонесу. Неплохая идея, но мне нравится другое предположение.

В конце второго похода Колумб взял клятву со спутников, будто они достигли предела Азии. Низменные заболоченные берега западной оконечности Кубы не походили на заросший тропическими лесами Малаккский полуостров. Все видели, что суша скоро кончится, а до экватора, где лежал крайний мыс Золотого Херсонеса, насчитывалось двадцать градусов. Отсюда следовал вывод: корабли шли мимо острова. Догадывался ли о том адмирал? Христофор лучше кормчих и аббата Луссены знал географию. Трудно предположить, будто он не замечал ошибок. Резкий поворот на юг обусловлен намерением повторить опыт португальцев и желанием достичь крайней точки Азии без блуждания по мелям прибрежных вод. Адмирал подстраховывал себя на случай, если «материк» окажется островом и придется спускаться на юго-запад к настоящему Золотому Херсонесу.

За три дня эскадра пересекла по диагонали Карибское море и 30 июля подошла к островку Гуанаха крохотного архипелага Ислас-де-Баиа у Юкатана. Там флотилия провела полторы недели, осмотрела землю, одержала победу над индейской пирогой. Взятый в плен капитан длинного судна с тростниковой хижиной на корме сообщил морякам, что они воюют у побережья материка, простирающегося на запад и на восток. Христофор крестил туземца, дал ему испанское имя, сделал лоцманом и переводчиком. С архипелага эскадра направилась к материку и накануне дня рождения сына адмирала, 14 августа, приблизилась к высоким скалам. Замеры дна не дали результатов, лоты не пали на грунт. Колумб назвал землю страной Глубин (Honduras). Русские картографы XVIII столетия не знали, что первая буква в слове «honduras» не произносится, изменили страну на Гондурас. По другой версии, это произошло из-за традиции передавать латинскую букву «h» любого языка русской «г». С тех пор мы пользуемся искаженным названием побережья. Испанцы устроили на суше торжественную мессу, ввели страну во владения Фердинанда и Изабеллы. Похожие на индейцев майя туземцы следили за ними. За последние годы Христофор видел много племен и не обратил внимания на отличия аборигенов.

15 августа эскадра праздновала четырнадцатилетие Фернандо Колона. В дневнике отца мы найдем осеннюю запись того года о тринадцатилетнем возрасте сына. Если Колумб и переписчики не ошиблись, дата рождения мальчика переносится на год позже. Это незначительное событие объясняет прохладные отношения Христофора с Беатрис. Она вынашивала ребенка после того, как они расстались. Поэтому моряк не делал попыток узаконить ее положение.

Далее следовало решить: в каком направлении искать пролив? Адмирал позвал пленного лоцмана и спросил:

– Куда уходит земля на западе?

– Сначала вослед солнцу, потом поворачивает на север, – ответил туземец.

– Ты далеко плавал в ту сторону?

– Да.

– Видел пролив в другое море?

– Нет.

– Где предел берега на востоке?

– Там земля поворачивает к югу, я не знаю ее конца.

– Мы спустились к пятнадцатому градусу северной широты, – сказал адмиралу капитан «Гальеги». – Берег Золотого Херсонеса еще на десять градусов уходит на юго-восток, затем у пятого градуса поворачивает на юг. Мы шли правильным путем. Слова туземца подтверждают наши предположения.

Четвертое плавание Колумба

– Плавание Веспуччи свидетельствует о том, что на севере нет прохода в Индийский океан, – заметил Бартоломео.

– Он мог ошибиться, – возразил Христофор.

– Если Куба не материк, то Америго исследовал большую землю в этом месте. Отсюда он поднялся на север до пятидесятого градуса. Зачем повторять его плавание?

– Экспедиции Охеды, Ниньо, Пинсона, Бастидаса прошли землю от экватора до десятого градуса северной широты, – напомнил Франсиско Поррас. – Перед нами лежит шесть градусов неизвестного пространства, в котором скрывается пролив.

– Надо плыть на юг, – поддержал Хуан Ниньо доверенного

– Вы согласны? – спросил адмирал кормчих.

– Да, сеньор, – подтвердили Антон Аламинос и Педро Ледесма.

– Идем к экватору! – решил Колумб.

* * *

Здесь мне хочется сказать о первом плавании Веспуччи. Многие исследователи отрицают его вероятность по нескольким причинам, в том числе – по огромной протяженности пути. Пять лет назад Америго проплыл от Гондурасского залива мимо побережья Мексики и Соединенных Штатов до канадского залива Святого Лаврентия. Поистине беспримерный поход! Возражение противников итальянца имело бы вес, если бы в этот момент Веспуччи не возвращался в Лиссабон после двухлетнего плавания от экватора вдоль Южной Америки до полярных вод!

Аргументом в защиту Америго служит выбор Колумбом маршрута четвертого плавания. Если бы Христофор не знал о результатах друга, то продолжил изучение западной оконечности Кубы, искал пролив у двадцатого градуса. Оказавшись в Гондурасском заливе, он поднялся бы на север, где предполагал найти Японию и Китай. Адмирал пошел в другую сторону, где никто не плавал, и была надежда обнаружить проход.

«Тогда зачем в начале пути он пробивался к острову? – спросите вы.»

Не знаю. Кругом – загадки. Попробуйте решить!

* * *

От мыса Гондурас эскадра поплыла на восток, немного спускаясь к югу вслед за очертаниями материка. С первых дней погода испортилась. Заштормило, задули противные ветры, начались дожди. Самочувствие адмирала ухудшилось. (Он вышел в море с приступами артрита). Буря у Эспаньолы, скитания у берегов Кубы, дожди и ветры у Гондураса подорвали здоровье Колумба. Он страдал от болей в суставах, плохо видел. Тропическая лихорадка ломала тело. Ему бы полежать в постели, да времени нет. Надо вести эскадру, следить за берегом, измерять глубину океана, чертить карты, делать записи.

Неделя штормов измучила команды. Низкие грозовые облака проносились к материку. Бушприты каравелл тонули в волнах, вода захлестывала палубы. Все промокло, отсырело. Нельзя было растопить печи, сварить горячую похлебку. Питались сухарями, сушеными фруктами, жевали соленую рыбу, от которой сильно хотелось пить. Часто случались поломки, от напряжения лопались канаты. Валы стучали в борта, грозили проломить обшивку. Матросы чинили неполадки, меняли тросы, латали паруса. По ночам кидали у берега якоря, дрейфовали в океане. Люди не успевали отдохнуть, набраться сил для борьбы со стихией.

Вторая неделя не принесла облегчения. С неба низвергались потоки воды, ослепительные молнии пронзали черное небо. Болтанка усилилась, за сутки с трудом преодолевали десяток миль. Буря не прекращалась. Так прошли четыре недели. За месяц мучительных испытаний преодолели триста миль. Люди предались отчаянию. Вечерами из-за потери якорей боялись подступать к берегу, лавировали в море до утра. Адмирал приказал соорудить кровать под навесом у рулевых и лежал на ней с рассвета до заката. Отсюда он глядел сквозь мутную пелену на маячивший с правого борта берег. В таком плохом состоянии он вел корабли.

«В течение восьмидесяти восьми дней не прекращалась ужасная буря – такой силы, что солнце и звезды скрывались от взора, – писал Христофор. – Корабли дали течь, паруса изодрались, такелаж и якоря исчезли, погибли лодки, канаты, много снаряжения. Люди были поражены недугами, удручены, обратились к Богу, не осталось никого, не давшего обета или обязательства совершить паломничество. Часто моряки исповедовались друг другу в грехах. Они нередко видели бури, но не такие затяжные и жестокие. Многие, казавшиеся сильными духом, впали в уныние. Так продолжалось все это время. Болезнь сына терзала мою душу, было горько сознавать, что в нежном тринадцатилетнем возрасте ему пришлось претерпеть в течение долгого времени большие невзгоды. Бог дал ему силу, он всех воодушевлял, вел себя так, будто провел в плаваниях восемьдесят лет. Он утешал и меня, а я тяжко захворал и не раз находился близко к смерти. Я направлял ход корабля из сооруженной на палубе маленькой надстройки. Мой брат плыл на судне, которому угрожала еще большая опасность. Моя скорбь была велика, я испытывал ее с особенной остротой, ибо взял Бартоломео против его воли».

12 сентября эскадра достигла крайней восточной точки земли, откуда берег круто поворачивал на юг. Залив между выступом Юкатана и берегом Гондураса называют «мертвым углом» Карибского моря. Здесь сильные восточные пассаты прижимают корабли к берегу, морские течения гонят суда назад к полуострову. Несмотря на это, плыть стало легче. Каравеллы повернули на юг, пошли левым галсом вдоль земли.

14 сентября они обогнули мыс, названный адмиралом Грасьяс-а-Дьос (Благодарение Богу).

15 сентября, когда считали, будто миновали самое трудное место, случилось несчастье. В устье Рио-Гранде флотилия решила пополнить запасы воды. Командир отправил шлюпки на берег. Волна снесла одну лодку к песчаному бару, где та перевернулась и затонула. Два моряка погибли, прочие вплавь добрались до земли.

От Злосчастной реки, как назвал ее Колумб, эскадра десять дней спускалась вдоль побережья Никарагуа до границы с Коста-Рикой (Богатым берегом). У островка Уэрта командующий велел починить корабли. Три недели команды занимались ремонтом, знакомились с индейцами, совершали походы вглубь леса.

Христофор принял туземцев за массагетов, описанные греческими историками закаспийские и приаральские племена. «Массагеты» разочаровали адмирала. Они походили на индейцев полуострова Пария. Туземцы называли свою страну Квиреквитаной. Колумб отождествил ее с Сиампой. «Массагеты» принесли морякам золото и отдали за медные безделушки. «Колумб узнал, что он плыл вдоль узкого перешейка, отделяющего Атлантику от другого большого океана. Вероятно, поэтому он и считал, что где-то здесь должен быть пролив, и решил продолжать поиски. Он узнал также, что страна по ту сторону моря называется Сигуаре, и поверил, что это слово созвучно со словом Сиампа или Китай. С тех пор он и довольствовался этим удивительным сходством, перестал искать пролив и заинтересовался исключительно золотом. Что произошло с ним? Никто никогда этого не узнает. Во всяком случае, ни в одном сообщении о четвертом плавании после эпизода с Сигуаре, пролив и его поиски больше не упоминались. Может быть, Колумб уже задумывался о пятом плавании, которое он мог осуществить, вернув себе благодаря золоту королевскую милость. Но это плавание не состоялось. Смерть унесла первооткрывателя раньше, и он не смог уже осуществить его»[102]102
  Верлинден Ч., Матис Г. Покорители Америки. Колумб. Кортес. Ростов на/Д.: Феникс, 1997. С. 127–128.


[Закрыть].

Командующему казалось, будто цель близка. Полуостров сузился. Если бы не мешали густые леса, можно было пересечь его посуху за несколько дней. Корабли скоро войдут в пролив! Верлинден ошибся, утверждая в приведенной цитате, будто адмирала не интересовал проход в Индийский океан. Христофор не прекратил поисков, повел эскадру на юг.

5 октября корабли покинули бухту и через несколько дней вступили в архипелаг на границе Коста-Рики и Панамы (Верагуа). Пустоты между островами вели на запад. Обрадованные моряки устремились к Индийскому океану и очутились в широкой бухте, названной Адмиралтейским заливом. На берегу их встретили туземцы с тяжелыми золотыми дисками на груди. Это успокоило разочаровавшихся испанцев, они занялись обменом, собрали за бесценок груды золота.

Индейцы дополнили мнение Колумба о богатстве Сигуаре, поведали о великой реке в десяти днях пути от нее. Христофор решил, будто они говорили о Ганге.

«Во всех местах, которые я посещал, – писал он в Испанию, – я убеждался в правильности услышанного. Это укрепляло меня во мнении, что есть область Сигуаре, судя по описаниям индейцев, лежащая на западе в девяти днях нашего пути. Они утверждают, будто там золото без счета, люди носят массивные коралловые браслеты на руках и ногах, покрывают мозаикой из коралла столы, стулья, шкатулки… Им знаком перец. В Сигуаре в обычаях ярмарки и рынки. Об этом говорили здешние индейцы и показывали, каким способом ведется меновой торг. Они сообщили, что в той стране на кораблях имеются бомбарды, стрелы, луки, мечи, кирасы. Люди ходят одетыми, владеют красивыми домами. У них есть используемые для войны лошади. Многие жители носят богатые одеяния. Индейцы передали, что Сигуаре омывается морем, а в десяти днях пути от нее протекает Ганг. Я думаю, Сигуаре находится по отношению к Верагуа в таком положении, как Тортосса к Фуэнтаррабии или Пиза к Венеции».