Текст книги "Христофор Колумб"

– Кастилия! Кастилия! – поддержали утратившие дисциплину волонтеры.

– Откройте ворота, впустите моих людей! – велел новый комендант.

Победа Охеды порадовала Колумбов. Смута закончилась, но волнения в долине не прекратились. Нельзя сразу пресечь бесчинства солдатни, да и туземцы не хотели прощать испанцам преступлений. Возникали мелкие стычки, уносившие жизни с обеих сторон. Племена отказывались платить дань, признать себя рабами. По ночам индейцы нападали на поселенцев, жгли поля, ломали плодовые деревья. Христофор обратился за посредничеством к Гуаганагари, но он не примирил врагов. Сородичи считали касика предателем. На острове зрела война. Усилия отдельных миротворцев не могли предотвратить надвигающегося пожара.

Мучительными бессонными ночами адмирал думал о том, как выйти из трудного положения. Возвращаясь из Кастилии на Эспаньолу, он лелеял мечты о земном Рае, где одни люди будут работать, другие – повелевать. Действительность уничтожила «благие» намерения командующего, психология рабовладельца заставила искать решение проблемы за счет индейцев. Христофор начал готовиться к сражениям.

Война в обширной долине, где проживали десятки тысяч туземцев, требовала концентрации сил. Что мог противопоставить союзу племен больной адмирал? Триста деморализованных солдат, частью пораженных недугами и плохо вооруженных, да десяток всадников Охеды, не сбежавших на родину. С такими силами не приходилось надеяться на победу. Следовало дождаться помощи из метрополии, переформировать и вооружить армию, запастись продовольствием, обезопасить тылы. Это требовало времени. Бартоломео неустанно трудился над строительством города, искал союзников. Зимой Гуаканагари согласился принять участие в войне на стороне испанцев. Ждали подхода флотилии, конца сезона дождей.

В последних числах октября 1494 года, через месяц после возвращения Колумба из экспедиции, Торрес вышел из Кадиса с тринадцатью кораблями и в середине декабря приплыл на остров. Его ждали с нетерпением. Флотилия везла сотни колонистов с женами и детьми, солдат, лошадей, богатые припасы продовольствия, арсенал оружия и многое другое, о чем просил Колумб правителей страны. Новые люди – новые надежды и мечты. Воинственный задор добровольцев раздул тлевшие угли войны. Колонисты хотели обеспечить себе спокойную жизнь, не желали видеть рядом восставших аборигенов.

Торрес провел на острове два месяца. Разгружал суда, принимал на борт местные товары. На сей раз, мало собрали золота. Колумб решил восполнить дефицит сотнями рабов, захваченных в результате осенних карательных экспедиций. Тысячу шестьсот невольников согнали в Изабеллу. Испанцы собирались продать пленных на рынке Севильи, уплатить полученные деньги за фрахт судов. Трюмы каравелл не вместили рабов, пришлось отобрать пятьсот пятьдесят самых крепких мужчин, прочих оставить на острове. 24 февраля 1495 года Торрес повел корабли в Испанию, где тучи сгущались над головой адмирала.

В конце ноября прошлого года в Кадис приплыли Педро Маргарит, отец Бойль, освобожденный из-под стражи главный эконом Берналь де Писа. Троицу смутьянов сопровождали десятки разгневанных идальго, ненавидевших вице-короля, считавших, будто он утонул у кубинских берегов. Они обвиняли Колумба в преступлениях, выгораживали себя, представлялись защитниками короны. Фердинанд с Изабеллой поверили клевете, приняли беглецов. Король оправдал приговоренного к смерти эконома, позволил ему заняться другими делами. Маргарит прижился во дворце, пользовался любовью монархов. Священник Бойль получил важное поручение к Папе, отправился в Рим. Обласканные королями идальго разъехались по домам. Никто не пострадал за мятеж и захват кораблей. Если бы Колумб не вернулся из плавания, то колонисты оказались бы на несколько месяцев отрезаны от цивилизации и в случае необходимости не могли переехать из города в иное место.

Проводив Торреса, Колумбы отобрали двести солдат, снабдили отряд оружием. Конницу поселенцев образовали двадцать всадников на здоровых сытых лошадях, а не на полудохлых клячах, как в первом походе в долину Вега-Реаль. Войска сопровождали псари с двадцатью огромными Канарскими собаками.

Ровно через месяц, 24 марта, армия вице-короля отправилась в поход. Колумб повел войска на непокорные племена. Отряды Гуаканагари, численностью в тысячу человек, сопровождали испанцев. Долина Вега-Реаль подверглась ужасному нашествию, уничтожившему целые области. Адмирал не получил легкой, быстрой победы, война растянулась до конца года.

* * *

Предводитель племен Каонабо был храбрым воином, осторожным командиром. Касик избегал сражений, перемещался по стране, скрывался в потаенных местах горных хребтов, зарослей леса. Отсюда он совершал набеги на мелкие отряды испанцев. Разгромив неприятеля, Каонабо исчезал в тропических дебрях. Христофор посылал туда войска, но в это время индейцы нападали на врагов там, где их не ждали. Судьба войны зависела от поимки или смерти Каонабо. Алонсо де Охеда вызвался расправиться с царьком. Он нашел Каонабо в горном селении в окружении многочисленных телохранителей. Кучке испанцев противостояли сотни индейцев. Охеда смело направил лошадь в гущу врагов. Всадники последовали за командиром.

Маленький воин на крупном коне казался туземцам огромным, его латы сверкали золотом в лучах заходящего солнца. Броня лошади и расшитая цветными нитками попона выглядели верхом богатства и великолепия. Разбежавшиеся в стороны индейцы пропустили испанцев внутрь круга. Расписанные коричневой и черной краской голые воины громко кричали, размахивали копьями с обожженными на костре наконечниками. Охеда придержал коня. Туземцы не унимались. Алонсо поднял руку, заговорил. Воины не понимали кастильскую речь, но угомонились и с интересом следили за ним.

– Я пришел к вам с миром! Я хочу говорить с Каонабо. Позовите его! – попросил Охеда.

– Каонабо! Каонабо! – заголосили индейцы.

– У меня для вас приготовлены подарки, – Охеда раскрыл притороченную к седлу сумку, вынул связку разноцветных лент, швырнул туземцам. Они мигом схватили тряпицы, подошли ближе в надежде получить что-нибудь еще. – Приведите властителя! Мне нужно видеть Каонабо! – велел испанец.

Индейцы закивали головами, будто поняли желание гостя, но не двинулись с места. Они окружили всадников плотным кольцом, разглядывали коней.

– Я приехал предложить вам мир, – повторил Охеда, стараясь через головы воинов разглядеть происходящее в деревне.

Там женщины и дети сбегались на окраину домов, издали смотрели на испанцев.

Охеда вновь опустил руку в сумку, вытащил пригоршню безделушек, кинул в толпу. Воины подрались из-за подарков. Испанцы засмеялись.

– Давай разгоним этот сброд и захватим касика в плен! – посоветовал родственник маркиза Кадисского, Хуан Понсе де Леон.

– Ты знаешь его в лицо?

– Нет.

– Как мы найдем вождя?

– Вероятно, он одет в древесные тряпки со шкурками животных.

– Они все тут голые и на одно лицо, – брезгливо поморщился Охеда. – Если сейчас не поймаем Каонабо, второй раз он не подпустит нас к себе. Придется терпеть выходки «обезьян».

– Будем ждать касика? – недовольно проворчал Хуан.

– Каонабо, выходи! – позвал Алонсо. – У меня есть красивые вещи.

– Каонабо! Каонабо! – затараторили туземцы.

Касик не появился.

– Поехали! – Охеда тронул лошадь за поводья.

– Куда?

– В деревню. Он прячется во дворце.

Всадники засмеялись. Отряд шагом двинулся к поселку. Хозяева расступились, пошли за гостями. Женщины разбежались, дети скрылись за спинами мужчин. Испанцы проехали по деревни из сотни домов, похожих на просторные шалаши, остановились на площади с изображениями божков.

– Что будем делать? – недовольно спросил Хуан.

– Ждать.

– Пока они набросятся на нас?

– Да.

– Надо поймать индейца и узнать, где живет касик.

– Он не выдаст вождя.

– Позови еще раз!

– Каонабо! – крикнул командир. – Где ты?

Туземцы пропустили вперед мужчину средних лет в набедренной повязке с коротким копьем в руке. Он имел спадавшие до плеч темные прямые волосы, раскрашенное черной краской лицо, стянутые растительной веревкой на бицепсах руки. На груди царька красовались морские раковины с бусинками испанцев.

– Каонабо! – четко произнес туземец.

– Давно бы так… – устало промолвил Алонсо и слез с лошади. – Прятался от нас, как лиса в норе. Держи! – протянул ему красный колпак.

Касик взял подарок, вопросительно поглядел на гостя.

– Одень на голову! – улыбнулся Охеда.

Каонабо засунул шапку за пояс.

– Не так, – рассмеялся испанец, взял колпак, водрузил касику на голову.

Сородичи восхищенно посмотрели на предводителя. Охеда вытащил из сумки кучу дешевых предметов и сказал: «Адмирал! Адмирал!», протянул ему вещи и таким же тоном произнес: «Каонабо! Каонабо!».

Касик утвердительно кивнул. Он понял, что Колумб послал ему дары. Каонабо принял драгоценные вещи, пригласил гостей последовать за собой. Алонсо согласился, пошел за туземцем. Всадники на конях тронулись за командиром. Они пересекли площадь, остановились у обычного дома. Каонабо предложил войти в жилище.

– Слезайте с лошадей! – велел товарищам Охеда. – Привяжите их к жердям.

– Не нравится мне это! – предостерег приятеля Хуан. – Заманят в хижину и убьют.

– Не бойся, мы успеем выскочить на улицу, – успокоил его командир. – По обычаю гостеприимства царек обязан нас накормить. Я с удовольствием поужинаю в шалаше.

– Я пойду с тобой, – заверил Хуан.

– Кто хочет есть? – спросил командир десяток кавалеристов.

– Они отравят вас, – ответили ему.

Взволнованные испанцы не одобрили поступок командира.

Алонсо с Хуаном вошли в хижину, сели на циновки. Внимательно разглядывая доспехи, Каонабо опустился напротив гостей.

– Нравятся? – Охеда протянул руку, чтобы касик потрогал блестящие пластины.

Царек нежно погладил налокотники, постучал по ним пальцами.

– Он думает, будто это твоя кожа, – усмехнулся Хуан.

– Касик видел броню в Навидаде, – напомнил товарищ.

– Почему не взял ее себе?

– Наверное, посчитал божественными амулетами, побоялся прикоснуться.

Рыцарям предложили корнеплоды, холодное мясо мелких животных.

– Это крысы? – насторожился Хуан.

– Ешь, что дают, – пробубнил товарищ, уплетая за обе щеки неизвестные блюда.

Женщины принесли приятный сладковатый забродивший напиток, быстро ударивший в голову. Гости оживились, расслабились. Довольный Каонабо подливал им вино. Испанцы знаками выражали удовольствие, индейцы приносили новую пищу.

– Больше не могу, – признался Алонсо.

– Я тоже, – добавил товарищ.

Командир встал с пола. Касик попытался удержать гостей, но они объяснили ему, что хотят отблагодарить за ужин. Каонабо согласился. Они вышли из хижины и увидели толпу индейцев, ожидавших результатов переговоров. Всадники сидели под навесом из тонких ветвей и сухих листьев. Они заметили командира, поднялись на ноги.

– Отвяжите лошадей, держите поводья в руках! – приказал рыцарь.

– Мы уезжаем? – обрадовались они.

– Следите за мной, делайте, как я, – велел Охеда.

Он подошел к лошади, вынул из сумки новенькие стальные кандалы с позвякивающими цепями, протянул касику:

– Возьми, это тебе.

Каонабо повесил наручники на шею.

– Их носят на руках, – возразил Алонсо и показал царьку, как надевают оковы.

Каонабо послушно позволил заковать себя в цепи, с удовольствием гремел кольцами.

– У меня есть вторая пара, – сказал с улыбкой гость и похлопал хозяина по плечу.

Затем вытащил из сумки кандалы, протянул касику. Тот подставил руки, но испанец кивнул на ноги. Каонабо не понял, выжидающе посмотрел на него.

– Ох, глупый ты! – вздохнул Охеда, опустился на колени, надел царьку цепи на ноги. – Вот теперь хорошо! – заметил испанец, удовлетворенно разглядывая свою работу.

Царек переминался с ноги на ногу, позвякивал кандалами.

– Смотри, какой у меня великолепный конь! – похвастался Охеда. – Хочешь прикоснуться к нему руками?

Каонабо неуклюже подступил к лошади, со страхом дотронулся до нее.

– Не бойся! – засмеялся командир. – Она не кусается.

Касик осторожно погладил попону, пощупал теплую броню, постучал пальцем по луке седла.

– Отличная работа! – похвалил оружейников Охеда. – Сядь в седло! Ты получишь большое удовольствие.

Каонабо попытался влезть на лошадь, загремел цепями и упал на землю.

– Не так, – покачал головой испанец. – Сначала надо всунуть ногу в стремя. – Он продемонстрировал, как это делается, перемахнул через круп, сел в седло. – А теперь попробуй!

Касик сделал вторую попытку, цепи мешали ему.

– Давай помогу! – предложил Алонсо и осторожно приподнял касика.

Каонабо оперся на стремя… Испанец легонько толкнул царька в спину, и он опустился впереди седла. В тот же миг Охеда вскочил в седло, обхватил касика рукой, погнал коня на толпу, загораживавшую выход из поселка. Всадники помчались за ним.

Когда индейцы опомнились от страха, облако пыли за деревней уходило в сторону форта Святого Фомы.

* * *

Я не буду перечислять события десятимесячной войны, задержусь на ее последствиях.

«За это время, – пишет Лас Касас, – произошли чудовищные избиения индейцев. Целые области совершенно обезлюдели, особенно в королевстве Каонабо. Так произошло потому, что индейцы прилагали все силы, чтобы попытаться выгнать из страны жестоких, свирепых людей. Они видели, что без малейшего повода, без всякого вызова с их стороны их лишают родины, земли, свободы, жен, детей, самой жизни, ежедневно истребляют жестоко и бесчеловечно. При этом христиане легко достигали цели, ибо бросались на индейцев на лошадях, разили копьями, рубили мечами, рассекали надвое людей, травили собаками, терзавшими и пожиравшими индейцев, сжигали живьем, подвергали на разный манер иным немилосердным, безбожным пыткам.

Таким образом, как об этом пишет адмирал королям, усмирено было население острова, по его словам, неисчислимое; силой и хитростью от имени Их Величеств привели к покорности все народы. Адмирал, как испанский вице-король, обязал каждого касика или туземного короля платить подать за землю, которой они владели, продуктами земли. Он стал собирать эту подать с 1496 года. Таковы собственные слова адмирала».

Общий итог истребительной войны Лас Касас оценивает огромными людскими потерями: «Из-за побоищ, учиненных в войнах, голода, болезней, лишений, гнета, испытанными индейцам, из-за нищеты, а особенно из-за неутешной скорби, печали, тоски, ставшей уделом обитателей острова, из всего населения, каким оно было в 1494 году, осталось через два года, как полагали, одна третья.

Глава IX
Возвращение в Кастилию

Каонабо привезли в Изабеллу, посадили на цепь в подвале дома Колумба. Испанцы торжествовали. Сопротивление туземцев ослабло, прекратились смелые нападения на отряды солдат. Пламя войны угасло, остались тлеющие головешки на отдельных частях острова. Это позволило Колумбам перейти к хозяйственным реформам.

Христофор обещал монархам обеспечить крупные доходы с Эспаньолы, говорил о золоте, пряностях, крепких рабах, экзотических деревьях и птицах. Двухлетняя эксплуатация острова показала, что обещанные адмиралом богатства были мыльными пузырями, лопнувшими после прибытия армады. Перец низкого качества не конкурировал с арабским. Диковинные деревья и птицы имели низкую цену по сравнению с фрахтом судов. Мастика уступала греческим смолам. Половина рабов умирала в море, вторая не возмещала издержек по охране и доставке живого товара в Испанию. Золота на острове нашли меньше, чем предполагали в начале колонизации, его приходилось добывать в реках и ручьях, а поселенцы не хотели заниматься грязным трудом. Где тут большие доходы! Эспаньола не покрывала половины затрат на снаряжение флотилий, жалования людям. Следовало найти иные доходы, способы добычи золота, позволяющие расплачиваться с метрополией. Адмирал переложил тяготы труда на плечи индейцев, в 1496 года ввел непосильную дань.

«Адмирал велел всем жителям провинций Сибао, Вега-Реаль и живущим поблизости от золотых копей, имевших свыше 14 лет, каждые три месяца приносить полный фландрский касавель (бубенчик) золота, – говорит летописец. – Только король Маникаотех должен был давать ежемесячно полтыквины золота. Прочие люди, не живущие вблизи копей, обязаны были приносить по одной арробе хлопка. Затем Колумб приказал сделать из меди или бронзы бирки с выбитым особым знаком, выдававшиеся каждому индейцу при взносе подати, чтобы ее носили на шее и по ней узнавали, кто уплатил подать. Должники подвергались наказанию, адмирал говорит, будто оно было умеренным. Однако, не удалось обязать всех индейцев носить эти бирки…»

Перед введением податей Колумбы тщательно взвесили возможности подвластных территорий. Один колокольчик золотого песка в три месяца или двадцать пять фунтов хлопка выглядели вполне приемлемой платой индейцев за жизнь на острове. Братья не учли, что туземцы не привыкли работать с утра до вечера, как народы Европы. Аборигены жили дарами природы, в свободное от отдыха и развлечений время возделывали поля и плодовые деревья, ловили рыбу и черепах. Они не могли просыпаться с рассветом, трудиться хотя бы по восемь часов в день. Под кнутами надсмотрщиков индейцы ложились на землю и предпочитали умирать, чем полоть поля, рыть каналы, мыть золотой песок. С такими работниками хозяйственные реформы Колумба были обречены на неудачу, грозили вызвать новое восстание. Кастильские крестьяне приносили бы Колумбу больше хлопка и золота, а для туземцев половина предписанного казалась высокой. Собранное в первые месяцы жизни на Эспаньоле золото представляло результат деятельности нескольких поколений туземцев, чтобы второй раз дать адмиралу такое же количество, им пришлось бы трудиться десятки лет.

Выращивание хлопка не являлось жизненной потребностью. Теплый климат позволял аборигенам ходить голыми, не стимулировал роста производительности труда. Одежда на острове служила знаком социального различия. На протяжении столетий индейцы не увеличивали посевы хлопка, а Колумб хотел, чтобы половина островитян занялась его производством.

Колумб предполагал, будто каждый трехмесячный взнос туземцев золота и хлопка даст ему 200 000 песо, что составит 800 000 в год. Однако за первые девять месяцев он получил всего лишь… 200 песо.

Хотя адмирал говорил об «умеренном» наказании неплательщиков подати, на деле расправы с непокорными туземцами имели жестокий характер. Их пороли плетьми, продавали в рабство, убивали, им отрезали уши. Привыкший к свободе народ восстал. Гуаканагари примкнул к сородичам. Индейцы уничтожили маисовые поля и плантации поселенцев, ушли в горы.

Жена Каонабо, Анакаона, возглавила бунт. Обреченные на голод колонисты со страшной жестокостью преследовали аборигенов. Это было поголовное истребление краснокожих людей. Доведенные до отчаяния индейцы травились соком маниоки. От войны, голода, завезенных завоевателями болезней коренное население быстро сокращалось. Из ста тысяч жителей, приветствовавших Колумба в 1492 году, через пятьдесят лет сохранилось пятьсот человек! Таков итог колонизаторской деятельности великого мореплавателя, не сумевшего организовать совместную жизнь двух народов.

* * *

Флотилия Антонио де Торреса возвратилась в Кадис 9 апреля 1495 года. Она привезла триста невольников из пятисот пятидесяти, отправленных с Эспаньолы. Половина индейцев умерла в пути.

Капитан отправился ко двору, где его ждали, чтобы разобраться в наветах на вице-короля сбежавших с острова идальго. Торрес оправдал Колумба, но не имел весомого доказательства – большого количества золота, чтобы снять с адмирала все обвинения. В послании монархам Христофор сообщал о совершенных открытиях, упоминал о пережитых трудностях, предлагал возмещать расходы на колонизацию земель продажей рабов.

12 апреля Их Величества предписали Фонсеке «продать рабов в Андалусии, где это делать выгоднее всего», но через четыре дня изменили решение. Усомнившись в законности распродажи своих подданных, королевская чета предложила богословам и юристам высказаться по данному вопросу. Что же произошло с 12 по 16 апреля того года?

По указу монархов служащие Фонсеки выставили индейцев на рынке Севильи, занялись подсчетами экономической выгоды торговли «азиатскими» невольниками. Забыв о двухсот пятидесяти трупах, контадоры определили, что на перевозку через океан трехсот человек, охрану, содержание ушел миллион мораведи. Для возмещения затрат цена раба должна составлять 3 333 мораведи. В Лиссабоне цена хорошего черного невольника доходила до 10 000 мораведи. Это значило, что распродажа индейцев по 5 000 мораведи принесет казне чистого дохода в половину миллиона. Выгодное дельце! Так же мыслил Колумб. Да вот беда! За краснокожих больных, хилых рабов не давали свыше 3 000 мораведи. Работорговцы и покупатели знали, что половина индейцев, привезенных Торресом весной прошлого года, уже умерла, а выжившие оказались плохими работниками. Забегая вперед, скажу: половина несчастных воинов Каонабо тоже умрет в течение года. Торговать краснокожими рабами было невыгодно, Колумб обманул надежды вкладчиков денег в заморские экспедиции. Почему бы в такой ситуации Фердинанду с Изабеллой не показать себя просвещенными правителями, озабоченными судьбой колонии? Ответ монахов и ученых знали заранее. После серьезных рассуждений, сопровождавшихся выписками из Священного писания, отцов Церкви, древних мыслителей, они пришли к выводу, что нельзя обращать в рабство будущих христиан. Королевская чета «учла» совет, в январе следующего года отправила пятьдесят уцелевших индейцев гребцами на галеры.

Какие выводы из деятельности Колумба сделали правители весной 1495 года? Увы, печальные. Дорога в Индию не найдена, Куба – не материк, острова не приносят доходов, содержание колонистов ежегодно требует десятки миллионов мораведи, управление землями осуществляется плохо; дворяне бегут с Эспаньолы, обвиняют адмирала в злоупотреблениях, стремлении создать независимое королевство, отделиться от Кастилии; в долинах идет непрекращающаяся война, погубившая десятки тысяч человеческих жизней. Список можно продолжить, но этого достаточно, чтобы упрекнуть Христофора в невыполнении обещаний. Следовало принять серьезные меры для исправления положения.

Не прошло и трех недель с момента возвращения Торреса, как королевский Совет учел предложения Фонсеки, пересмотрел принципы управления Индиями. Отныне заморское ведомство получило исключительные полномочия для снаряжения экспедиций в Новый Свет. Королевским указом позволялось всем морякам с ведома Фонсеки совершать географические открытия в Атлантике. Колумб лишался монопольного права на исследование Море-Океана. Колонистам предоставили льготы в уплате пошлин, частной добыче золота, владении собственностью. Правительство разрешило кастильским подданным «переселяться в новые земли с обязательством вносить в казну две трети добытого золотая. Апрельские указы 1495 года уничтожили главную часть соглашения с Колумбом[68]68
  «Капитуляция» 1492 года.


[Закрыть].

Разведывательные походы адмирала на запад приравнивались к плаваниям других капитанов.

Я задаю себе вопрос: могло ли быть иначе? Нет, не могло. Нельзя затормозить общественный прогресс, решать географические загадки методом опроса команды, печатью нотариуса. Один человек не в силах познать вселенную, не должен иметь монопольного права на исследование океана. Почему только Колумбу позволено совершать открытия, получать доходы с новых земель? Это можно было бы понять, если бы Христофор не погряз в делах Эспаньолы, отдавал всю жизнь без остатка изучению Земли. Но он заботился о своих доходах в ущерб освоению морей, за что поплатился утратой привилегий. Если бы Колумб попросил королей прислать на остров управляющего, они бы исполнили просьбу, но он противился этому изо всех сил, цеплялся за Эспаньолу, как за свою вотчину.

Фердинанд с Изабеллой не вмешивались в управление колонией, получали известия об успехах и ошибках колонистов из разговоров с друзьями и врагами адмирала. Смещенные Колумбом чиновники не давали отчетов об истинном положении дел. Противоречивые сведения о жизни на острове вынудили монархов послать за океан доверенного человека, чтобы на основании свидетельских показаний принять правильное решение. Выбор пал на постельничего короля, уроженца Севильи Хуана Агуадо, посетившего Эспаньолу в 1493 году и вернувшегося в Кастилию с флотилией Торреса в марте следующего года. В первом походе подобную миссию выполнял Перо Гутьерес, ушедший из Навидада на поиски золота и сложивший голову в земле Каонабо. В разговорах между собой участники экспедиции называли Гутьереса «глазами и ушами» короля. Агуадо, как его предшественник, не получил официальной должности, но имел большие полномочия. В сопроводительном документе значилось, что он «выполняет особые поручения», все должностные лица на острове «обязаны оказывать ему содействие и помощь». Лас Касас называл Хуана Агуадо «шпионом и осведомителем».

Придворный привезет Колумбу от монархов рекомендательную записку со словами: «Мы поручили нашему постельничему Хуану Агуадо от нашего имени ответить на вопросы, которые вы задали нам. Повелеваем вам отнестись к нему с доверием и вниманием».

Агуадо не был «шпионом и осведомителем». Он получил приказ разобрать жалобы на адмирала, принять соответствующие решения. Таким правом шпионы не пользуются, им обладают ревизоры, наделенные чрезвычайными полномочиями. В конце лета Агуадо выплыл из Кадиса и в октябре 1495 года прибыл на Эспаньолу.

* * *

Не следует утверждать, будто Хуан Агуадо отправился в колонию с предвзятым мнением, навязанным врагами Колумба. Правители страны хотели иметь точное представление о жизни на острове и не послали бы сторонника одной из враждующих партий. Они выбрали постельничего, не имевшего причин любить или ненавидеть адмирала. Агуадо пользовался репутацией честного человека, способного беспристрастно разобраться в делах.

Ревизор приплыл в Изабеллу, когда Колумб в долине Вега-Реаль вел войну с туземцами. В отсутствии вице-короля, Агуадо начал разбирать жалобы на командующего и его братьев, не учитывая тяжелых условий первых месяцев жизни на острове, когда боролись за существование, попирали права отдельных личностей. Постепенно у постельничего сложилось мнение о злоупотреблениях Колумбов, о превышении власти. Я не сомневаюсь: факты были подлинными, не красили адмирала, вызывали справедливое осуждение, но разве имелись иные способы выжить на болоте вдали от мира в постоянном страхе за жизнь? У ревизора не хватило ума отделить действительные злоупотребления от вынужденных мер, направленных на сохранение людей. В результате «беспристрастного» расследования Агуадо сделал вывод, будто Колумбы виноваты во всем, и принялся поучать их.

Диего Колон пытался объяснить причины недовольства поселенцев. Агуадо не желал слушать губернатора Изабеллы, требовал немедленно удовлетворить законные просьбы колонистов, восстановить в должностях смещенных чиновников. Диего обещал передать советы старшему брату. Обиженный постельничий написал монархам, будто «почти все жители Изабеллы жаловались на что-либо», а также «были больны и озлоблены». Не дожидаясь возвращения адмирала, Агуадо засобирался в дорогу, хотел скорее сообщить правителям о результатах расследования. Внезапно налетевший ураган помешал ревизору осуществить замыслы. Буря разбила о камни стоявшие в гавани корабли посланника. Агуадо очутился в плену у Колумбов, обвиненных им в смертных грехах.

Жизнь в городе медленно улучшалась. Приехавшие со второй флотилией Торреса колонисты возрождали зачахшие ремесла. Строились мастерские, работали ткацкие станки, по полям бродили стада овец, домашние птицы разгуливали по улицам, в канавах хрюкали свиньи. Поселенцы не боялись голода. В гавани полным хо дом шло строительство судоверфи, на площади росли стены капеллы. В крепость по каналу провели питьевую воду. Убогие шалаши вытеснили деревянные дома. Жизнь в Изабелле считалась безопасной, но трудной и менее прибыльной, чем во внутренних районах, где поселенцы захватывали свободные земли и рабов, до бывали золото.

В конце года Колумб вернулся в город. Узнав о гибели кораблей ревизора, он предложил ему свою каравеллу, а на второй сам собирался отправиться в Кастилию. Отношения между адмиралом и постельничим напоминали скрытую войну. Агуадо возомнил о себе бог весть что, раздражал вице-короля неуместными требованиями, оскорблял, поддерживал смутьянов. Христофор понял, откуда у ничем не выделявшегося два года назад человечка появилась спесь, кто руководит его действиями. Колумб хотел оправдаться перед властителями, развеять наветы врагов.

Каравеллы готовились к выходу в море, когда пришло радостное известие. Капитаны Франсиско Гарай и Мигель Диас пересекли Центральные Кордильеры, вышли на южную неисследованную часть острова. В долине полноводной реки Айяны разведчики обнаружили богатые залежи золотого песка. Господь наградил Колумба за невзгоды последних лет. Офицеры продолжили путь на юг и через тридцать пять миль вышли на побережье, нашли в устье реки Осамы удобную бухту с плодородной землей вокруг гавани. Все складывалось прекрасно: золотые пески и гавань рядом с ними!

Христофор отменил решение об отъезде, предложил ревизору одному пересечь океан. Агуадо испугался, изъявил желание задержаться на острове, найти попутчиков.

Золото – лучший защитник Колумба. Если бы Гарай и Диас вышли на южное побережье годом раньше, то не возникла бы необходимость посылать из Испании доверенного монархов. Следовало скорее отправить к Айяне людей, собрать «доказательства невиновности». Христофор объединил силы вокруг золотоносных районов и за три месяца (!) добыл достаточно металла, чтобы не бояться встречи с Фердинандом и Изабеллой. Тем временем постельничий копил «компромат» на Колумбов.

Враги упрекали адмирала в том, будто он живет за счет казны, воображая себя самостоятельным правителем. Колумб заткнет им рты золотом и кое-чем еще. Он посетит Кастилию на собственном корабле! На судоверфи Изабеллы заканчивается строительство первой в Новом Свете каравеллы. Ее назовут «Индией».

В начале марта 1496 года адмирал засобирался в дорогу, передал управление островом Бартоломео, наказал заложить на Осаме поселение с названием Санто-Доминго (ныне столица Доминиканской республики). Лас Касас утверждает, будто это имя Христофор выбрал неслучайно. Он хотел увековечить память главы рода Колумбов, генуэзского гражданина Доминико. Летописец разделял мнение об итальянском происхождении мореплавателя. В районе золотоносного месторождения адмирал основал лагерь для защиты от индейцев. В долине Вега-Реаль возвели вторую крепость, усилили форт Святого Фомы. Вице-король назначил кавалера Франсиско Ролдана главным судьей.