Текст книги "Христофор Колумб"

Оскорбленный адмирал покинул губернаторский дом, начал собирать документы о злоупотреблениях командора. В пику ему тот велел задержать выплату процентов с доходов рудников. Между губернатором и адмиралом возникла вражда. Представив, к чему это приведет, Овандо решил, что лучше спровадить опального адмирала на материк. Доверенный вице-короля получил деньги, нанял в гавани каравеллу. На содержание моряков и подготовку похода в Испанию Христофор затратил миллион мораведи. Этой суммы хватило на один корабль, принявший на палубу адмирала с сыном и братом, а также двадцатью двумя преданными им моряками. Восемьдесят участников экспедиции задержались на острове.

По другой версии адмирал зафрахтовал два корабля, взял в Испанию всех моряков, но одно судно вернулось на остров.

«Едва только каравеллы вышли из гавани, как разразился сильный шторм. Флагманский корабль потерял мачту; Колумбу вместе с экипажем пришлось перейти на другой корабль, которым управлял его брат, а поврежденное судно отослать обратно в Санто-Доминго. Таким образом, Колумб пустился через океан на одном утлом суденышке, рискуя в случае аварии погибнуть в волнах. Судьба преследовала злосчастного адмирала до самого конца плавания. В течение нескольких недель в океане бушевала буря, каравелла потеряла большую мачту и часть парусов, а Колумб, прикованный к постели жестоким ревматизмом, не мог даже покинуть свою каюту»[113]113
  Верн Ж. Открытие земли / Верн Ж. История великих путешествий: В 3 кн. // Пер. с фр. Е. Брандиса. М.: Терра, 1993. Кн. 1. С. 190.


[Закрыть].

12 сентября адмирал с близкими людьми покинул Эспаньолу. На пересечение Атлантики ушло пятьдесят шесть дней, тяжелых и опасных, как возвращение в Испанию на «Нинье» в историческом 1493 году. 7 ноября искалеченное судно с немощным адмиралом вошло в гавань Сан-Лукар-де-Баррамеда. Оно еле держалось на плаву. Господь совершил последнее чудо в жизни любимца, привез его умереть на родине.

Глава XXXI
Смерть Изабеллы

Многое изменилось в мире за два с половиной года плавания Колумба. В начале 1503 года произошло преобразование ведомства Фонсеки. Банкир Франсиско Пинело, снаряжавший экспедиции Колумба и предоставлявший займы королям, составил проект Торговой палаты (Casa de Contractacion), по которому функции старого учреждения переходили новому ведомству с особыми полномочиями. Архиепископ Фонсека доработал план генуэзца. Изабелла подписала документ, сохранила за священником-коммерсантом высокую должность главы «министерства». Отныне все дела по управлению заморскими владениями, перевозки в колонии, торговля с «Индиями», подбор поселенцев, исследование океана переходили в ведомство Фонсеки. Оно и раньше занималось подобной работой, но не имело монополии на сношение с заморскими землями. Теперь королевские комиссии и службы, занимавшиеся колониями, снаряжением экспедиций, подбором чиновников и монахов, составлением отчетов и карт, переходили в ведение Торговой палаты. Новое «министерство» закрепляло за Изабеллой, – так как дела шли по кастильским ведомостям, а Фердинанд был королем Арагона – монополию на все, что касалось Нового Света, от получения прибылей до обладания знаниями о морях и островах. Космографам Торговой палаты поручалось нарисовать секретную карту мира «Падрон Реаль» и дополнять ее в соответствии со сделанными открытиями. Корабли могли уходить в Атлантику только из Севильи. Устав Торговой палаты по существу упразднял должность вице-короля Индий, лишал его полномочий.

Решение Изабеллы позволило в короткий срок организовать снабжение колоний, перевозку в Испанию полученных богатств, продолжение научных исследований. Можно представить, как это пережил Колумб! Он надеялся на восстановление в правах, а узнал о своем «сокращении».

Десять лет назад Христофор имел много покровителей. Время неумолимо. Умерли кардинал Мендоса, казначей Кинтанилья, командор Гутьерре де Карденас, кормилица принца Хуана, утонул капитан Торрес.

Попали в опалу хранитель дворцовой казны Сантанхель, крупнейший арагонский финансист Санчес. Священный трибунал судил архиепископа Талаверу. Только доминиканец Диего де Деса взобрался на вершину испанской инквизиции, да Хуан Кабрера сохранил должность камергера короля. Вот два человека, способных помочь адмиралу вернуть расположение монархов, но им нет дела до больного капитана, они ждут ужасных перемен.

В пятистах милях от Севильи во дворце городка Медина– дельКампо в тайне от народа умирала королева. Придворные просчитали наперед последствия смерти правительницы основной части страны. Трон Кастилии уплывал из рук Фердинанда, не имевшего на него права при жизни дочери Хуаны Безумной. Жена бургундского герцога Филиппа Габсбурга, сына императора Священной Римской империи, наследовала материн престол. Испании грозила смута, способная расколоть ее на части, превратить в раздробленное феодальное государство. Что может быть хуже гражданской войны? В тяжелое время приплыл Христофор в устье Гвадалквивира!

Из гавани Сан-Лукар адмирала перевезли в Севилью на улицу Санта-Мария (это имя сопровождало его всю жизнь) в просторный дом неподалеку от кафедрального собора. Священники Бернальдес и Гарисью навестили больного капитана. Гортезианский монах принес рукопись «Книги пророчеств». В отсутствие моряка Гарисью выправил текст, добавил свои размышления, толкования темных мест Библии. Он посоветовал Христофору закончить работу. Сеньор Бернальдес спорил с Колумбом о восточных очертаниях азиатского материка, высказывал предположение, что он открыл гигантскую сушу в океане. Христофор доказывал ему, будто плавал рядом с Китаем и лишь из-за скверной погоды и непрекращающихся штормов не добрался до Великого хана.

Разговоры утомляли адмирала, он становился раздражительным. Боли в суставах усиливались, вынуждали часами лежать без движений, размышлять о прожитых годах. По ночам, когда хворь засыпала, он брал негнущимися пальцами перо, писал старшему сыну в Медину, просил помочь вернуть ему должность, получить удержанные чиновниками деньги. Диего исполнял при дворе обязанности телохранителя короля, слуги для поручений. Сохранившиеся письма говорят о надеждах и чаяниях адмирала, о стремлении сохранить то, что сделано десятью годами плаваний и жизни на острове.

«Мой дорогой сын, дон Диего! С курьером получил твое письмо, – сообщал отец. – Это хорошо, что ты сейчас находишься при дворе, имеешь возможность помочь делу, вникнуть в него. С той поры, как я прибыл в Кастилию, сеньор епископ Палении (Диего де Деса) покровительствовал мне, способствовал восстановлению чести. И ныне надо добиваться через него, чтобы мне возместили за обиды, чтобы Их Высочества выполнили обещанное в данном мне соглашении и патенте. Я убежден, если они сделают это, мое достояние и величие приумножатся в огромной степени. Я думаю, мне причитается в золоте свыше 40 тысяч песо, если только Сатана не помешает исполнению моих желаний, ибо, когда меня силой вырвали из Индий, мне полагалось гораздо больше этих денег. Клянусь тебе, но пусть это будет между нами, из того, что мне следовало ежемесячно получать, я недобираю десять миллионов мораведи и никак не могу добиться возмещения… Я поручил Диего Мендесу хлопоты о моей поездке ко двору, но очень опасаюсь за нее, ибо стоят холода, а они да хворь – мои злейшие враги, особенно в дороге».

В письме нет слов о новом походе. В прежние годы вернувшийся из плавания Колумб мечтал о следующем путешествии, предлагал монархам послать его в Индию, обещал найти несметные богатства, спорил с врагами, доказывал истинность совершенных открытий. Адмирал чувствует, что больше не выйдет в плавание. Моряка волнуют деньги и должности, которые надо передать сыновьям. Среди этих забот возникает брань в адрес Бобадильи и Ованды, появляются мысли о конце Света и Крестовом походе.

Торговая палата не заплатила матросам жалования за дни экспедиции. Прибывшие в Севилью члены экипажа не получили ни мораведи. Чиновники Фонсеки намекнули адмиралу, что он задолжал ведомству за четыре погибших корабля. Христофор мог проститься с людьми, разослать их по домам, но не забыл друзей, спасших его на Ямайке. Двадцать два участника похода живут на деньги Колумба, ждут решения короны. Даже по такому мелкому делу Христофор вынужден писать сыну в Медину, беспокоить монархов.

«В других письмах он жалуется, что его немилосердно обсчитывает казна: причитающуюся ему десятую долю доходов она выплачивает не с общей суммы прибылей, а с пятой ее части, да и, кроме того, ему еще следует получить 33 ⁷/₃ процента с торговых сделок, на которые в свое время имели право адмиралы Кастилии, не говоря уже о восьмой доле от торговли с Индиями.

А между тем в 1502–1504 годах представители адмирала на Эспаньоле – Алонсо Санчес Карвахаль и Джованни Антонио Коломбо переправили в Кастилию 22 марки золота. Адмиральского золота на сумму 500 тысяч мораведи. Это немалая сумма, она эквивалентна примерно 5 килограммам золота. Но адмирал требовал от казны 60 тысяч песо – четверть тонны чистого золота. Причем сумма эта должна была лишь возместить обсчеты казны, а в дальнейшем адмирал рассчитывал ежегодно получать не меньше 10 миллионов мораведи в год. На эти деньги можно было приобрести 100 килограммов золота. Такой доход получали в Кастилии богатейшие магнаты»[114]114
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 339–340.


[Закрыть].

Кроме перечисленных сумм, казна задолжала Колумбу адмиральское жалование в размере 360 тысяч мораведи в год.

Только через год моряки, Бартоломео, сын Фернандо и Христофор получат деньги за плавание, а пока они живут на то, что присылают друзья с Эспаньолы.

Слухи о болезни Изабеллы доходят до Севильи. В минуты несчастий люди думают о Боге. Колумб спешит уговорить королеву организовать всемирный Крестовый поход, освободить Гроб Господний. В ноябре он посылает письмо с доказательствами необходимость святого дела, утверждает, будто пророки предсказали конец Света в середине следующего столетия, в годы расцвета христианства, которые подготовят Царство Божие на земле. На финансирование похода в Иерусалим адмирал готов дать часть не выплаченных казной средств, снарядить тысячи воинов, десятки судов. Я не буду утомлять читателей пространными выдержками из послания больного человека, утратившего ощущение реального мира, погрузившегося в религиозные мысли, характерные для средневековых рыцарских орденов, задержусь лишь на одном замечании адмирала:

«Высочайшие цари! С малых лет[115]115
  Я. Свет в своем переводе употребляет слово «сызмальства».


[Закрыть] я вступил в море, дабы плавать в нем, и продолжаю сие поныне. Искусство мореплавания склоняет преданных ему к познанию тайн мира. Этому я отдаюсь уже сорок лет».

Подлинность текста не вызывает сомнений. Стиль и характер письма – Колумба! Написанное прекрасным языком, оно подводит итог жизнедеятельности адмирал. «Явное чудо пожелал содеять Наш Владыка моим плаванием в Индии, – говорит Христофор, – дабы утешить меня и Свою небесную свиту». За это адмирал желает «вызволить Дом Святой и отдать Святой Церкви». Сторонники генуэзской версии происхождения Колумба знакомы с письмом, но делают вид, будто не замечают слов о том, что он «с малых лет вступил в море» и сорок лет «отдавался» ремеслу. Еще бы! Оно перечеркивает кровное родство с итальянскими ткачами. Не двадцатидвухлетним молодым человеком ступил на палубу герой моей книги и не тридцать лет плавал по морям, а мальчишкой на сорок лет подружился с океаном. Как звали испанского подростка, – мы не узнаем. Однажды в отчаянии у Христофора вырвалось горькое признание: «Нет у меня дома в Кастилии…» В минуты невзгод он вспомнил о родине.

* * *

Сделаю еще одно замечание по поводу приведенного отрывка. Перечитаем его: «Искусство мореплавания склоняет преданных ему к познанию тайн мира. Этому я отдаюсь уже сорок лет». Чему адмирал «отдается» сорок лет: «искусству мореплавания» или «познанию тайн мира»? Может быть, речь идет об увлечении науками? Если вспомнить указание Бернальдеса о возрасте Колумба, то получается, что он приобщился к книгам двадцативосьмилетним моряком. Это вполне допустимо, ведь Христофор плавал «с малых лет». Слова духовника Колумба не позволяют применить сорокалетний срок к профессии адмирала.

* * *

3 декабря в столице Андалусии узнали о смерти Изабеллы, скончавшейся 26 ноября. Колумб тяжело переживал кончину королевы. Он считал ее своей покровительницей, надеялся до последних дней, будто она восстановит его в правах. За неделю до смерти Изабеллы Христофор собирался отправиться ко двору на… катафалке. В те годы дворяне ездили на лошадях, простолюдины – на мулах и ослах. Моряк не мог в седле преодолеть пятьсот миль по осенней распутице под пронизывающими холодными ветрами. Он долго думал о том, как добраться до королевской ставки, нашел неожиданное решение. Друзья случайно рассказали ему о катафалке архиепископа Уртадо де Мендосы, хранившемся в городском кафедральном соборе. «Почему бы живому человеку ни использовать катафалк в качестве носилок, способных передвигаться с помощью мулов?» – подумал Христофор. Несмотря на нелепость затеи, священники согласились дать адмиралу катафалк покойника, помогли приспособить его для поездки ко двору. Колумб сообщил сыну о намерении, но 1 декабря написал в Медину, что из-за усилившихся холодов и участившихся приступов болезни не сможет проделать далекий путь. Смерть Изабеллы перечеркнула планы Христофора. Он понял, что не найдет поддержки в Медине.

Душевная болезнь Хуаны не лишала ее права на престол. Филипп Габсбург, по прозвищу Красивый, от имени жены заявил о готовности наследовать корону. Его агенты наводнили Кастилию, склоняли дворян в пользу бургундского герцога, обещавшего вернуть им утраченные привилегии. Стремясь уладить назревавший конфликт или хотя бы оттянуть время для подготовки ответных шагов, овдовевший супруг отправил Фонсеку к дочери и зятю в Брюссель. С годами умный и трудолюбивый архиепископ стал одним из ближайших советников короля, его доверенным лицом, коему поручались серьезные дела. Генеральный инквизитор Диего де Деса возглавил патриотов, не желавших коронации молодой четы, Хуан Кабрера следил за канцелярией Фердинанда. Письма Колумба и просьбы его старшего сына оставались без ответа. Окружение короля боролось за власть. Торговая палата в отсутствие руководителя не принимала важных решений.

В стране назревала смута. Прельщенное обещаниями рыцарство обсуждало пользу перемен. Созданный Изабеллой из разночинцев чиновничий аппарат поддерживал Фердинанда. Вспыхивали споры, заканчивавшиеся ссорами. Все ждали серьезных шагов с обеих сторон, не обращали внимания на мелкие дела. Колумб надоедал служащим Торговой палаты просьбами о возмещении затрат, посылал жалобы королю, советовал улучшить управление колониями. Письма адмирала тонули в ворохе бумаг, возросшем со смертью королевы.

Холодная зима и пережитые волнения повлияли на здоровье Христофора. Он редко поднимался с постели, не принимал гостей. Враги говорили, будто дни его сочтены. Генуэзский банк Сан-Джорджо, поддержавший адмирала три года назад, делал вид, будто не замечал тяжелого положения вкладчика. Распорядители банка не отвечали на письма Колумба, не заботились о приращении его капитала. Моряк боролся с недугами, защищал свои права, думал о детях. В конце декабря он добился от банка исполнения соглашений.

В январе Христофор почувствовал себя хуже. Он уже не надеялся на восстановление в правах, принял отчаянное решение передать должности и титулы сыну. Колумб написал королю письмо, в котором есть такие слова:

«Светлейший и высочайший государь! В моей просьбе содержится то, что и в писаниях. Я все сказал. Моя судьба в царственной деснице Вашего Высочества. Вы можете все отнять и за все воздать, сделать все наилучшим образом. Данное мне право на управление и владение – залог моей чести. Я несправедливо лишен его… Униженно прошу Ваше Высочество назначить вместо меня моего сына, поручить ему управление и ввести во владение всего, чем управлял и владел я, ибо это дело касается моей чести. Впрочем да сбудется наилучшим образом Ваша воля, надеюсь на Вашу милость. Я задержался с этим письмом потому, что нынче очень скрутила меня болезнь».

Фердинанд не ответил и на это письмо.

В начале следующего месяца произошло приятное событие в жизни Христофора, его посетил Америго Веспуччи. 18 июня 1504 года итальянец вернулся из плавания к берегам Бразилии.

– Что ты делаешь в Андалусии? – встретившись с пилотом, удивился Колумб.

– Осенью прошлого года я получил приглашение от Фердинанда вернуться в Севилью, возглавить экспедицию на запад.

– Король забыл обо мне… – грустно заметил Христофор. – Ты служишь в Торговой палате?

– Пока нет, но скоро буду. Через неделю я отправляюсь ко двору представиться Его Величеству, подписать соглашение. Если у тебя есть дела, я позабочусь о них.

– Спасибо, Америго. Я тщетно пишу королю письма, но они не доходят до него.

– Разве твой сын не числится в свите Фердинанда?

– От этого нет толку, а сам я не могу отправиться в Медину.

– Не горюй! Ты непременно поправишься, – утешил итальянец.

– Когда ты собираешься в Индии?

– Весной. Сейчас у Фонсеки иные заботы, он уговаривает Хуану Безумную не затевать войны, отречься от престола в пользу отца.

– А она?

– Не хочет. Филипп не позволит ей. Говорят, будто молодой двор намерен посетить Кастилию.

– Неужели Фердинанд разрешит?

– Он не имеет права препятствовать наследнице престола. Фонсека предостерегает Хуану от глупостей.

– Бог с ними! Давай поговорим о делах! – предложил Христофор. – Расскажи о последнем плавании!

– Что о нем говорить… Могло быть лучше, да Господь не дал.

– Ты плыл в Индии?

– Да.

– Мимо Земли Святого Креста?

– Мы хотели обогнуть мыс Доброй Надежды, подойти к полуострову Малакка через Индийский океан.

– Я слышал, будто ты второй раз посетил знакомую землю?

– Это произошло из-за гибели флагмана. У острова Фернанду-Диноронья мы попали в бурю. Огромные волны погубили корабль Николау Коэлью.

– Того, что с Васко да Гамой открыл лузитанцам дорогу к Малабарскому берегу и первым вернулся в Лиссабон?

– Да.

– Жаль отважного капитана!

– Шторм сильно повредил каравеллы. Мы не могли плыть на юг, пошли на запад к Земле Святого Креста (Бразилии). В заливе Всех Святых (Баия-Бланка) починили корабли и поплыли на юг за золотом и рабами.

– Ты вновь спустился до полярных широт?

– Нет, мы мало прошли.

– Почему?

– Нас послали за пряностями, а не совершать открытия. Команды судов не хотели уходить далеко от экватора. Отсутствие командира вызвало раздоры. Я увел эскадру в Португалию. Мануэл обиделся на меня за то, что не поплыл без Коэлью к Малакке, не окупил затрат на экспедицию.

– Поэтому ты здесь и мечтаешь пройти по моим следам?

– Да.

– Ты открыл королю огромный материк, но ничего не получил за него, – посочувствовал приятелю Колумб.

– До меня Землю Святого Креста исследовали Висенте Пинсон и Алвариш Кабрал, – скромно заметил итальянец.

– Они прикоснулись к земле, а ты прошел ее с севера на юг.

– Я не видел конца суши, – поправил друга Америго, – она заканчивается во льдах. Я не знаю, есть ли через нее проход в Индийский океан? Возможно, это два массива, разделенных проливом. Иногда мы удалялись в море и не видели берега. Я хотел в прошлом году проверить предположение, но спутники не согласились.

– Вероятно, это единый материк, лежащий на юге Атлантики напротив Азии, – предположил Христофор.

– Я тоже так думаю, – согласился Америго. – Надо искать пролив в тех местах, где ты плавал.

– По-твоему, я не дошел до него?

– Ты спустился до описанного Бастидасом Мраморного мыса. Родриго мог ошибиться, надо проверить результаты плавания.

– Для этого Фердинанд выписал тебя из Лиссабона? – догадался Колумб.

– Да.

– Ты поплывешь туда, где были Охеда, Пералонсо Ниньо, Бастидас и прочие моряки?

– Да. Тебе неприятно слышать об этом, но…

– Не оправдывайся! Какой теперь из меня моряк! Я не могу выйти на улицу, мечтаю лишь об одном, – передать детям наследство.

– Я помогу тебе, – пообещал Америго.

Постаревшие друзья долго беседовали о делах. Они считали, будто Панамский перешеек является азиатским полуостровом, за которым существует пролив. Веспуччи уйдет к Дарьенскому заливу, будет упорно исследовать землю южнее Мраморного мыса, составлять подробную карту побережья, на которой не пропустит и сотни шагов. Через два года он вновь отправится к Панамскому перешейку на изучение земли. За заслуги перед короной 22 марта 1508 года Америго получит вторую по значению (после адмирала) морскую должность – главного пилота, или кормчего Испании, станет помощником Фонсеки, будет аттестовать капитанов и кормчих, выдавать лицензии на плавания, следить за составлением секретной сводной карты Торговой палаты. Высокое жалование позволит Веспуччи жить в достатке на берегу и спокойно умереть 22 февраля 1512 года. До последних дней он думал о том, будто исследовал азиатские берега, хотя, возможно, догадывался, что в первом плавании открыл неведомый необозримый материк.

После встречи с другом, 5 февраля 1505 года Колумб написал сыну в ставку короля: «Мой дорогой сын! Диего Мендес выехал отсюда в понедельник третьего дня сего месяца. После его отъезда я беседовал с Америго Веспуччи, отправлявшемся ко двору, куда его призвали, дабы посоветоваться относительно некоторых вопросов мореплавания. Он всегда выражал желание быть мне полезным, это честный человек. Счастье было к нему неблагосклонно, как и ко многим другим. Его труды не принесли ему тех выгод, на которые он был вправе рассчитывать. Он едет ко двору с горячим желанием добиться для меня при удобном случае чего-нибудь благоприятного. Находясь здесь, я не имею возможности подробнее объяснить ему, чем он мог бы быть нам полезен, потому что не знаю, чего от него хотят. Он полон решимости сделать для меня все, что в его силах».

Таков текст письма в зарубежных изданиях. Интересно сопоставить его с русским вариантом, убедиться в разночтении деталей послания, имеющихся во всех документах Колумба.

«Беседовал с Америго Веспуччи, – читаем в книге Я. Света, – который тебе передаст это письмо, а едет он ко двору по навигационным делам. Это очень достойный человек. Фортуна ему изменила, как изменяла многим, и его труды оценены не в той мере, как они того заслуживают. Он готов отстаивать мои интересы и споспешествовать моему благу, хотя сие не в его власти… И он решил сделать все для меня, что только сможет…»