Текст книги "Христофор Колумб"

Глава XXVIII
Подвиг Диего Мендеса

За три недели жизни на острове испанцы обезопасили себя от набегов туземцев, запаслись продовольствием, но не решили главный вопрос: как связаться с Эспаньолой? Речь шла о спасении людей, сохранении результатов экспедиции. 7 июля адмирал написал подробный отчет королевской чете, присовокупил к тексту видение на Белене с упреками по поводу проявленной к нему несправедливости. Затем он задумался о доставке послания в Испанию. В середине месяца Христофор позвал капитана «Санта-Марии» и сказал:

– Ты несколько раз выручал эскадру из беды. Я прошу тебя спасти нас от гибели.

– Что я должен сделать? – спросил Диего.

– Доплыть до Эспаньолы.

– На чем?

– Возьми пирогу с десятком гребцов, попробуй преодолеть разделяющий острова пролив!

Офицер задумался.

– Ты согласен?

Диего молчал.

– Боишься утонуть?

– Нет.

– Что тебя смущает?

– Человеческая зависть и вражда.

– О чем ты говоришь? – не понял Христофор.

– Я имел много друзей, но когда вы возвысили меня, они стали завидовать мне, радоваться ошибкам. Позвольте отличиться кому-нибудь из них. Если офицеры откажутся выйти в море, я выполню вашу просьбу.

Адмирал собрал соратников, напомнил о положении флотилии, предложил добровольцам отправиться на Эспаньолу. Моряки понимали, что это единственный путь к спасению, но не желали рисковать жизнью.

– Я поплыву, – вышел вперед Бартоломео.

– Тебе нельзя, – возразил Христофор.

– Почему?

– Ты нужен в лагере.

Капитаны и кормчие согласно кивнули. Адмирал редко поднимался с постели, аделантадо командовал за него. Отсутствие Бартоломео приведет к безвластию и беспорядкам. Его рана, полученная в сражении с Кибианом, плохо заживала, вскрывалась, кровоточила.

– Давайте кинем жребий! – предложил Аламинос.

– Здесь нужен доброволец, – пояснил Колумб.

– Я пойду, – промолвил капитан «Санта-Марии».

Офицеры облегченно вздохнули.

– У вас есть возражения? – спросил адмирал.

– Нет, нет, – заголосили моряки.

– Я согласен, – сказал Колумб.

* * *

Во второй половине июля Диего выплыл из Санта-Глории на туземной пироге с испанцем и шестью индейцами, согласившимися сопровождать его до острова. В кожаной сумке капитан вез упакованные в вощеную бумагу письма монархам и правителю Эспаньолы. Перед выходом в море испанец переоборудовал туземное судно, прикрепил к нему киль, законопатил корпус и смазал его жиром, прибил на носу и корме доски, чтобы вода не попадала внутрь лодки, установил мачту, повесил на ней парус.

Стояла хорошая погода. С моря дул легкий ветерок, смягчающий обжигающие солнечные лучи. Мелкая волна накатывалась на песок. Крупная пирога с недельным запасом воды и продовольствия медленно двигалась вдоль берега. Гребцы напевали однообразный мотив, размеренно работали веслами, экономили силы перед дальней дорогой. С правого борта тянулись леса, наполненные гомоном птиц, криками обезьян. Среди джунглей возвышались подступавшие к воде серые скалы. Темные приливные полосы подчеркивали основания исполинов. Густые бурые водоросли облепили черные валуны. Теплая прозрачная вода тихо журчала за кормой долбленки. Внизу на глубине плавали разноцветные рыбки, розоватыми комками колыхались тела медуз.

Изредка попадались деревни. Спускавшиеся к воде обнаженные туземцы с любопытством разглядывали путешественников. Рисунки и сочетания красок на теле аборигенов позволяли различать племена. Индейцы издали безошибочно узнавали друг друга.

К вечеру каноэ достигло оконечности острова, где лежали земли незнакомых касиков. Гребцы хотели отойти от берега, но Диего велел плыть вдоль земли, осмотреть остров. У мыса он заметил воинов, державших в руках короткие копья, луки со стрелами. В море на волнах покачивались лодки.

– Там есть деревня, – знаками объяснили гребцы скопление пирог и людей. – Мы не дружим с ними.

– Почему? – спросил испанец.

Индейцы ответили, но он не понял.

– Темнеет, – сказал офицер напарнику. – Заночуем в поселке.

Тот согласно кивнул. Пирога остановилась у мыса.

– Подожди меня здесь, – велел Диего спутнику. – Я поговорю с индейцами.

Он прыгнул за борт и по пояс в воде побрел к берегу. Воины двинулись навстречу, окружили вышедшего на песок офицера, радостно загалдели. Испанец улыбался, хлопал туземцев по плечам, тряс руки. Ему надели на шею веревку, потянули к мысу. Диего попытался освободиться от ошейника, но его больно ткнули палкой в спину. Моряк обернулся к обидчику и заметил на лице дикаря черную краску карибов. Неприятное предчувствие насторожило капитана. Воин, накинувший на пленника петлю, сильно затянул ее, потащил испанца в деревню. Сородичи заспорили с ним. Диего догадался, что они делят добычу. Мурашки поползли по телу капитана, в животе что-то сжалось, ноги ослабли. Моряк оглянулся по сторонам. За ним шли воины, раскрашенные темной краской. Пирога с напарником замерла на воде. Товарищ понял, что офицер попал в беду, но не мог помочь ему.

Дикари громко спорили о том, кому достанется голова бородатого человека, дергали его за веревку в разные стороны, кричали, размахивали руками, грозили друг другу. Неожиданно аборигены умолкли, толкнули испанца на землю, уселись кольцом. Молодой воин собрал камешки с палочками, разложил на песке. Спорщики принялись по очереди кидать и катать круглые камни, менять положение фигур. «Судьи» увлеченно следили за ними. После удачных ходов счастливчики показывали руками на пленника, били себя в грудь, будто он переходил в их собственность. Сначала они играли мирно, потом заспорили, сцепились в драке. Зрители кинулись разнимать соплеменников. Воспользовавшись суматохой, Диего вскочил на ноги, бросился бежать. В след ему полетели стрелы и копья. Моряк изо всех сил несся к пироге, разворачивавшейся носом в море.

Напарник поднял арбалет, выстрелил в воина, догонявшего капитана. Тонкий металлический дротик насквозь пронзил грудь индейца. Он споткнулся, повалился лицом на песок. Из разорванной спины вытекла кровь. Удивленные сородичи склонились над ним. Они не видели стрел, глубоко проникающих в тело. Испанец рычагом натянул тетиву, вложил в полоз дротик. Второй выстрел тяжело ранил в живот задержавшегося индейца. Он скорчился на земле, пытался вытащить расщепленный наконечник. Поднимая фонтаны брызг, Диего спешил по воде к пироге.

Воины прекратили преследование, сбились в кучу, смотрели в нерешительности на окровавленных сородичей и удалявшегося испанца. Диего навалился грудью на борт, влез в пирогу. Гребцы налегли на весла, напарник выпустил в толпу третий смертоносный дротик. Диего на дне пироги услышал вопль раненого юноши.

Поздно ночью путешественники возвратились в Санта-Глорию, рассказали адмиралу о пережитых волнениях.

– Господь спас меня от рук каннибалов! – закончил историю Мендес и усталой рукой осенил себя Крестным Знамением. – Они гнались за лодкой по берегу, но мы скрылись за скалами.

– Вы правильно сделали, что поплыли назад, – одобрил Колумб поступок офицера. – В море за островом каннибалы поймали бы вас.

– Там в одиночку не пройти, – сообщил Диего. – Мы насчитали у мыса десяток пирог.

– Ступай, отдохни. Ты сделал все, что мог. Спасибо тебе! Второй раз мы не повторим ошибки.

Христофор ожидал, будто переживший сильное потрясение воин не захочет вновь попытаться добраться до Эспаньолы, но Диего напомнил ему об обещании передать письма адресатам.

– Что тебе нужно для этого? – обрадовался командир.

– Две лодки и хорошую охрану.

– Кто пойдет с тобой?

– Капитан Бартоломео Фьески.

– Генуэзец?

– Да, сеньор адмирал.

– Ты говорил с ним?

– Он согласен. Мы возьмем на каждую лодку шесть моряков и десять индейцев.

– Вам хватит такой охраны?

– Да.

– Мой брат проводит тебя до окраины острова. Но не будем спешить, тщательно все подготовим.

Через неделю крупная флотилия пирог вышла в море. На носу передней долбленки сидел аделантадо и внимательно следил за берегом. Полсотни испанцев на десяти лодках провожали товарищей. Им помогали две сотни мужчин соседнего поселка. Испанцы прикрепили фальконеты к бортам, тяжелые ружья лежали на дне лодок. Доспехи, мечи, копья, луки, арбалеты дополняли снаряжение солдат. У злополучного мыса испанцы встретили пироги рыбаков и расстреляли для острастки племени. Возле деревни солдаты подплыли к берегу, устроили пальбу. Каннибалы скрылись в лесу. На восточной оконечности Ямайки моряки сделали привал. На рассвете они простились с друзьями, пожелали им счастливого пути. Четырнадцать членов экипажа с двадцатью туземными гребцами на двух пирогах отправились в океан навстречу поднимавшемуся из воды огромному малиновому шару.

На следующий день флотилия Бартоломео возвратилась в бухту, выменяв по дороге продукты.

* * *

Отважным путешественникам предстояло пройти сто восемь миль от Ямайки до западной оконечности Эспаньолы и в три раза больше – от мыса Тибурон до Асуа, ближайшего испанского селения на острове. Получался переход в четыреста пятьдесят миль или восемьсот тридцать три километра. Плавание у побережья Эспаньолы не шло в сравнение с пересечением пролива, но могло иметь массу неожиданностей.

Под монотонное пение гребцов пироги удалялись от Ямайки в сторону солнца, взбиравшегося на небо, становившегося маленьким и жарким. Синий горизонт светлел, темные волны наполнялись голубизной. Встречный ветерок утих. Это обрадовало моряков, подумавших, будто лодки быстрее пройдут опасный участок пути. Вскоре испанцы заметили, что пироги не полетели за птицами к Эспаньоле, а отсутствие движения воздуха вызывает духоту. Захотелось пить, спрятаться от палящих лучей под парусиновым навесом, да где взять его на пирогах шириною в три локтя? Смочив головы водой, моряки гребли наравне с туземцами.

К полудню заштилело. Волны исчезли, поверхность океана разгладилась, заблестела, засияла бликами, до боли режущими глаза. Плыть стало легче. Встречные волны не мешали движению, не обдавали брызгами гребцов. Все было бы хорошо, если бы день выдался прохладным или закапал мелкий дождик, но чистое небо не обещало изменения погоды.

Туземцы начали чаще прикладываться к бочонкам с водой, испанцы забеспокоились. Диего напомнил обнаженным гребцам, что запасы рассчитаны на неделю плавания. Индейцы согласились потерпеть, боролись с жаждой до вечера, потом накинулись на воду. Моряки отогнали аборигенов от бочек.

За день со свежими силами прошли по спокойному морю миль двадцать. К вечеру от жары и гребли испанцы так устали, что не хотели есть. От перегрева на солнце они ощущали боль в теле, слабость, головокружение. Туземцы легче переносили духоту, но сильно хотели пить и раздраженно глядели на белых людей, экономивших воду. Когда моряки заснули, они напились, не думая о последствиях.

Сутки у экватора делятся поровну на день и ночь. Темнота рано скрывает очертания горизонта, звезды загораются над океаном, луна приобретает теплый или холодный оттенок. Опытные моряки предсказывают погоду по ее цвету. Мендесу и его друзьям было не до луны и сияющих звезд, они спали мертвым сном.

Под утро похолодало. Проснувшиеся моряки почувствовали прилетевшее с запада легкое дыхание моря. Ветер задул в сторону Эспаньолы. Обрадованные испанцы возблагодарили Господа, решили позавтракать, открыли бочки и с удивлением обнаружили, что они наполовину пусты.

– Куда делась вода? – строго спросил Диего туземцев.

Они не чувствовали вины, спокойно глядели на капитана.

– Надо вернуться домой, взять больше воды, – сказал предводитель гребцов.

– Ты хочешь попасть к карибам? – возразил офицер.

– Нам не хватит воды, – ответил индеец. – Надо плыть домой.

– Нет, – раздраженно замотал головой Диего. – Я не вернусь на остров.

– Надо плыть домой, – повторил туземец.

– Мы пойдем на Эспаньолу и либо погибнем от жажды, либо доберемся до нее! – воскликнул капитан.

– Надо плыть домой, – упрямо твердил индеец.

– Диего, – послышался голос Фьески, – что случилось?

– Дикари вылакали половину воды, хотят вернуться в Санта-Глорию, – сообщил офицер на соседнюю пирогу.

– У нас тоже пытались, но мы не дали.

– Сколько у тебя осталось?

– Две трети.

– Что будем делать?

– Пойдем дальше.

– Это опасно.

– Бог даст – хлынет ливень, наберем воды!

– Плыви вперед, я за тобой!

Светало. Пироги двинулись на восток. Ветерок дул в спины гребцов. На мачтах подняли паруса. Туземцы неспешно работали веслами. Они надеялись, что белые люди вернутся на Ямайку. Испанцы страдали после вчерашнего напряжения сил. Капитан торопил людей. Постепенно лодки ускорили ход, достигли прежней скорости. К полудню ветер окреп, пошла попутная волна. Настроение путешественников улучшилось. Вот если бы еще тучи прикрыли солнце! В середине лета в Карибском море оно плавит смолу корабельных палуб, нагревает доски так, что по ним больно ходить босиком. Жара изматывает тело и душу, ужасно хочется пить.

Капитан поделил воду на пять дней, получилось совсем мало, почти ничего. Индейцы не понимали опасности, воровали воду.

Моряки гнали их от бочек. Обиженные островитяне работали хуже. Их обнаженные тела больше испаряли влаги, туземцы сильнее страдали от жажды. Испанцы крепились, не поворачивали вспять. Они понимали, что если вернутся на остров, гребцы разбегутся по домам, а у моряков не хватит сил и решимости на третью попытку.

К вечеру все устали до изнеможения. Индейцы просили командира отдать им остатки воды. Он отказался. Назревала ссора. Туземцам казалось, будто белые люди пьют чаще, они требовали равной доли. Но какая может быть равная доля, если островитяне за ночь опустошили бочонки?

Спали на волнах, дрейфовали по ветру. Стонали от жажды и боли в теле. Многие стерли ладони о рукояти весел, обожгли на солнце лица. Двоих тошнило. Диего дежурил у бочки, в которой на дне плескалась вода. Под утро умер индеец. Аборигены обступили труп, зло смотрели на капитана.

– Вода там… – показал он на восток.

– Надо плыть домой, – в сотый раз повторил предводитель гребцов.

– Нет, – покачал головой Диего. – Вы сами виноваты в смерти сородича.

– Надо плыть домой! – повысил голос туземец.

– Эспаньола лежит ближе Ямайки, – соврал капитан. – Завтра мы дойдем до нее.

На рассвете Диего попытался увеличить размеры парусов, связать веревками запасные весла, натянуть между ними рубахи и штаны. Затея не удалась. К тому же, испанцы боялись обнажать тело. Позавтракали фруктами, лепешками из кассавы, размоченными за бортом. Выпили по глотку воды. Превозмогая мучения, поплыли вперед. Погода не изменилась. Господь помогал попутным ветром, низкой волной с мягко скатывавшимися белыми гребнями. Брызги летели в лодки, скапливались на дне. Туземцы вычерпывали воду кожурой сушеных овощей. Никто не знал, где они находятся и сколько миль до острова.

К ночи до Эспаньолы не дошли. Вода кончилась. Споры прекратились, делить было нечего. Индейцы успокоились, не вспоминали о возвращении на Ямайку. Они подумали, будто теперь лучше плыть на восток, чем возвращаться на запад против ветра и волны. В темноте пироги захлестывало волнами. Экипажи осушали лодки, спали на дне, пока все не повторялось. За ночь не отдохнули, промокли, замерзли, потеряли часть вещей, поэтому обрадовались, когда ветер утих, и выглянуло солнце.

Четвертый день плавания был самым тяжелым. Ветер слегка рябил лениво катившиеся мелкие волны. Люди устали, пироги утратили ход, медленно брели к Эспаньоле. Туземцы забыли о песнях, молча работали веслами. Испанцам казалось, будто они уходят от острова в море. Моряки часто спрашивали капитанов, правильно ли плывут? Что могли сделать Мендес и Фьески без навигационных приборов и опыта адмирала? Лишь успокоить добровольцев, держать курс точно на восток. Они не знали куда идут.

Индейцы не выдержали страданий, начали пить морскую воду, почувствовали облегчение, но затем стало еще хуже. Гребцы еле шевелили руками. Сомнения в правильности маршрута лишили испанцев желания скорее пересечь пролив. Они откладывали весла, глазели по сторонам, спорили с капитанами. Глядя на них, аборигены работали еще хуже.

За день преодолели пятнадцать миль, с правой стороны заметили поднимавшийся из воды скалистый остров.

– Это Наваса! – решил Диего, хотя не посещал его.

– Правильно, – поддержал друга Фьески, знавший об острове еще меньше.

Пироги наперегонки устремились к земле. Люди спешили напиться. Зазвучали песни.

Поздно ночью в свете луны лодки причалили к берегу. Путешественники отправились на поиски источника и нашли его между скал.

– Не пейте много воды! – предупредил командир спутников. – Это опасно для жизни. Потерпите до утра!

Моряки воспользовались советом, но индейцы выпили столько, сколько хотели. Нарушение соляного обмена веществ убило нескольких туземцев. Они умерли у ручья, о котором мечтали трое суток. Выжившие индейцы просили испанцев отдохнуть, но те заставили гребцов сесть в лодки и поплыть дальше. Капитаны боялись, что через день не соберут экипажи пирог.

Близость Эспаньолы и большие запасы воды удвоили силы команд. Несмотря на очень слабый ветер, они преодолели последний отрезок пути и в конце второго дня добрались до мыса Тибурон. Люди вышли на берег, повалились на землю, проспали до утра. Беспримерный переход от Ямайки до Эспаньолы длился шесть дней. В те годы моряки добровольно не совершали на лодках далеких плаваний.

* * *

Дальше дороги капитанов расходились в разные стороны. Адмирал поручил Мендесу передать правителю острова просьбу о помощи, сесть на идущий в Испанию корабль и доставить письма королевской чете. Фьеске полагалось вернуться на Ямайку с известием о благополучном пересечении пролива. Для осуществления плана, испанцы привезли на Эспаньолу часть золота с Панамского перешейка.

Генуэзец собирался выполнить приказ командующего, но никто не хотел возвращаться в Санта-Глорию. Пережитые испытания возвели цену жизни на недосягаемую высоту, обещания наград не помогли Фьеске набрать команду добровольцев. Ему пришлось примкнуть к Мендесу, продолжить плавание на восток.

От мыса Тибурон до поселка Асуа – более трехсот миль. Что такое триста миль вдоль берега после ста миль океана? Развлечение для моряков! Починив пироги, они тронулись в путь. В сентябре мореплаватели пришли в Асуа.

Запрет на посещение Эспаньолы распространялся на всех участников экспедиции Колумба, но какие могут быть ограничения, когда речь идет о спасении людей? Однако, для королевских чиновников слово монархов равнозначно закону. Мендес не имел права без согласия Ованды явиться в Санто-Доминго. Диего отправил правителю письмо с сообщением о бедственном положении адмирала, попросил позволения приехать в столицу, нанять два судна. Я не оговорился: именно нанять на деньги Колумба корабли для плавания на Ямайку. От командора требовалось лишь согласие на действия посланника Христофора. Переговоры затянулись на пять месяцев, губернатор боялся, что прибытие на остров Колумба вызовет мятеж его приверженцев. Только в марте следующего года Овандо позволит Мендесу посетить Санто-Доминго, зафрахтовать одну каравеллу.

Глава XXIX
Мятеж на Ямайке

По подсчетам Колумба, на плавание до Эспаньолы и возвращение в Санта-Глорию, с учетом короткого отдыха на мысе Тибурон, Фьески должен был потратить две недели.

Прошел месяц, а генуэзец не вернулся. Что случилось с капитанами? Ответ напрашивался сам собой, – они погибли. Сказать о том спутникам – значило лишить их надежды, посеять разочарование и пожать мятеж. Христофор знал, к чему приводит отчаяние вдали от родины. Борьба с мятежниками Маргарита и Ролдана многому научила братьев Колумбов. Они утаили от соратников тревожные мысли, принялись обустраивать бухту. Ибо ничего нет хуже бездеятельности после крайнего напряжения сил. После сражений, для сохранения дисциплины и высокого морального духа, вожди римских легионов занимали солдат работой.

– Надо приобрести у индейцев семена для огорода, – сказал адмирал офицерам.

– Зачем? – заартачились они.

– Жизнь в гавани может затянуться на месяцы, – пояснил Христофор. – Начнем колонизацию острова.

Друзья молча переглянулись.

– Вы думаете, я сошел с ума? Ошибаетесь. Возделанные поля дадут два-три урожая в год, накормят эскадру, сберегут обменный фонд. Мы перестанем зависеть от соседей, бояться голода. Жизнь на воде – не лучший способ защиты от воинственных племен. Надо построить на берегу надежную крепость, обнести ее валом, усилить бомбардами. Мы переедем в сухие дома, перестанем страдать от непогоды. Заканчивается лето, приближается осень, нас ждет дождливая зима с бурями и ветрами, а шалаши на палубах продуваются насквозь. Разве я говорю как больной человек?

– Нет, сеньор адмирал, – заверил Аламинос, – но зачем строить форт и возделывать поля, если скоро придут корабли?

– Пути Господни неисповедимы… Каравеллы приплывут завтра или через год, заберут всех моряков или половину. Никто не знает, что ждет нас впереди. Заботясь о колонизации острова, мы обеспечиваем себе хорошую жизнь. Вспомните, как живут поселенцы на Эспаньоле, какими землями владеют! Не подумайте, будто я хочу задержать вас на острове. Но если кто-нибудь пожелает поселиться на Ямайке, я попрошу Их Величеств выделить ему лучшие участки, дать в собственность рабов.

– Мы хотим вернуться в Кастилию, – ответили соратники.

– Я тоже, – присоединился к ним Христофор и продолжил уговаривать заняться серьезным делом.

Офицеры возражали, спорили с адмиралом, но в конце разговора решили разбить огород. Строительство крепости перенесли на неопределенное время. На Белене потратили много сил и средств на закладку форта, а что осталось от него? Одни головешки. Такой пример не воодушевил моряков.

– Люди не хотят работать впустую, – выразил общее мнение Франсиско Поррас.

– Расчистим поле, посадим овощи, дальше посмотрим, чем занять экипаж, – подвел итог Бартоломео.

– И то хорошо, – согласился Христофор.

Предложение командующего нашло поддержку у малой части команды. Идея колонизации острова привязывала моряков к Ямайке, а они мечтали покинуть ее. Наиболее нетерпеливые матросы восприняли полезное начинание как попытку принудить их к бесполезному труду, смеялись над товарищами, согласившимися покопаться в земле. Колумбы не унывали, надеялись, что постепенно люди поймут необходимость строительства жилья, устройства садов и огородов. Они собрали добровольцев, расчистили участок земли, посеяли семена.

Схлынула жара, наступила осень. Аделантадо совершил разведывательные походы по острову. Испанцы искали золото, но возвратились в бухту ни с чем. На берегу их ждала неприятная новость: нашествие лесных зверей уничтожило огород. Моряки не захотели возделывать поле второй раз. Пришлось забыть о планах адмирала, подумать о зиме.

Антильская зима – краше лета в Сибири. Температура воздуха редко опускается ниже двадцати градусов. Неприятность приносят частые дожди, сопровождающиеся порывами ветра, пронизывающими убогие лачуги островитян. Становится холодно и сыро. Наспех сооруженные укрытия на палубах полузатопленных каравелл не отличались от шалашей туземцев. Их строили в жаркие месяцы на короткий срок в надежде быстро покинуть остров. Нужно было заново сложить домики или переоборудовать кормовые и носовые надстройки для жизни людей. Возникла потребность сделать склады на берегу для хранения часто используемых вещей. Испанцы благоустраивали бухту, приспосабливали для жизни.

Во второй половине осени моряки разуверились в обещаниях адмирала вызволить их из беды, «похоронили» отважных моряков. Летние штили прекратились, море ожило, заволновалось. Высокие волны накатывались на песок, гнали прочь мысли о повторном плавании на каноэ. Христофор ждал, надеялся на помощь с Эспаньолы или делал вид, будто не сомневается в успехе Мендеса и Фьески. Бездеятельность командующего раздражала людей, им казалось, будто он озабочен колонизацией Ямайки, не торопится вернуться в Испанию. Иначе как объяснить строжайший запрет адмирала на притеснения туземцев, желание возвести крепость?

Перелом погоды ухудшил здоровье Колумба, боли в суставах заставили лечь в постель. Делами колонии заведовал Бартоломео, следил за распределением продуктов, назначал матросов на работы, разбирал споры, наказывал провинившихся. В любом сообществе людей существует борьба за власть, всегда нужно что-то делить. Нет коллектива с равными членами. Кому-нибудь непременно покажется, будто его интересы ущемлены членами группы. Равновесие в объединении сохраняется до изменения внешних и внутренних условий жизни. Когда они нарушаются, происходит ломка старых отношений, возникают новые, соответствующие данному периоду. Вынужденное затворничество на Ямайке посеяло вражду среди испанцев. Недовольные моряки объединилась вокруг капитана Франсиско Порраса и его брата Диего. Что подтолкнуло доверенного Фонсеки возглавить мятеж?

У исследователей нет ответа на вопрос. Говорят, будто бутовщики хотели вернуться в Кастилию, но разве Колумб не желал того же?

Осенью Поррасы распространили слух, будто адмирал не собирается возвращаться на Эспаньолу, куда въезд ему запрещен, намерен превратить моряков в колонистов. Эту чушь придумали ленивые дураки. Некоторые матросы поверили чепухе, она подтверждалась прошлогодним отказом Ованды укрыть от бури эскадру в гавани Санто-Доминго. Доверчивые люди не задумывались над тем, что слух имел бы под собой основу только в случае, если бы командующий мог доплыть до острова. Однако корабли затопили, а на пирогах экипажи с товарами не переправить.

Здесь возникают неожиданные вопросы. Может быть, Колумб специально не пошел на Эспаньолу, выбросился на мель в Санто-Глории? Неужели каравеллы не дотянули бы до мыса Тибурон? Безвестный офицер пересек пролив на пирогах, а прославленный адмирал побоялся пройти на судах! Так ли уж обветшали корабли, что не одолели последние сто миль? Если бы один затонул, второй – подобрал людей, взял на борт панамское золото. Вопросы в ином свете показывают сидение в Санта-Глории.

Я проверил предположение и пришел к выводу, что оно необоснованно. Колумба можно обвинить в излишней осторожности, но не в желании создать себе второе «королевство».

Братья Поррасы действовали в соответствии с испанскими законами. Представитель морского ведомства имел особые полномочия, позволявшие ему, в случае противоправных действий адмирала, взять власть в свои руки. «Преступные» замыслы Колумба «вынуждали» Франсиско сместить командующего, принять энергичные меры для спасения экипажа и королевского имущества.

* * *

В декабре Поррасы объединили недовольных моряков. Выполнявший обязанности главного нотариуса, Диего сочинил тайный документ, осуждающий действия Колумба, призывающий к возвращению на родину. Сорок восемь моряков подписали соглашение, избрали Франсиско новым капитан-командиром эскадры. Сотня испанцев поровну разделилась на два лагеря. Мятежники ждали удобного момента для переворота.

В конце года адмиралу стало совсем плохо. Сырая зима и жизнь на воде усилили воспаление суставов. Христофор не поднимался с постели, часами недвижно лежал в каюте флагмана, грустными глазами смотрел в потолок, думал о судьбе экспедиции и постигших ее несчастьях. Заканчивалось продовольствие, индейцы реже привозили продукты, меньше интересовались колокольчиками, не хотели менять на бусинки лепешки из кассавы. Огород зарос высокой травой. Подсобное хозяйство для выращивания утий приносило убытки. Люди не желали работать, спорили из-за назначений, не повиновались офицерам. Бартоломео не справлялся с утратившими дисциплину матросами, посещавшими соседние деревни. Надежда на помощь с каждым днем уменьшалась. Неужели всем суждено умереть вдали от родины на берегу острова?

2 января 1504 года Христофор услышал крики на палубе, бряцание оружия. Дверь каюты распахнулась, Франсиско Поррас перешагнул через порог. За спиной капитана «Сантьяго» виднелась дюжина солдат. Он бесцеремонно оттолкнул Бартоломео, подошел к ложу Колумба. У изголовья кровати сидел пятнадцатилетний сын адмирала.

– Хватит ждать! Пора возвращаться домой! – возбужденно выкрикнул Поррас.

– Успокойся! Адмирал болен, – одернул его аделантадо.

Фернандо Колон испуганно посмотрел на испанца.

– Не мешай мне говорить! – вспылил Поррас. – Теперь я капитан-командир. Ты обязан слушать меня.

Колумб поморщился от боли. С утра у него ныла голова, топот ног раздражал Христофора.

– Кто сделал тебя командиром? – спросил Бартоломео.

– Матросы и офицеры, – выпалил Поррас, размахивая свернутой в трубку бумагой. – Здесь их имена.

– Покажи! – попросил аделантадо.

– Отстань! Я пришел говорить с твоим братом. Вы обещали плыть на Эспаньолу, но привели нас на остров, высадили на берег, затопили корабли. Вы хотели сделать нас колонистами, – перечислял обиды испанец, – запретили повторить попытку Мендеса, заставили рыться в земле, выращивать мерзких зверьков… Вы урезали дневные рационы, отчего люди ослабли и заболели… Вы…

Христофор смотрел на искаженное ненавистью лицо Порраса, слушал обидные слова и не понимал, как этот плохой капитан, не способный справиться с судном, отчего Бартоломео заменил его в плавании, мог возглавить бунтарей?

– Мы намерены отправиться в Кастилию, рассказать обо всем королю и королеве, – закончил Франсиско.

– Кто – «мы»? Ты не показал список, – напомнил аделантадо.

– Половина флотилии! – гордо заявил испанец.

– Погоди, – нахмурился Христофор, – на чем ты собираешься плыть в Кастилию?

– На пирогах. Мы дойдем до Эспаньолы, там Овандо даст корабли.

– Вы не доплывете по штормовому морю до острова, – слабым голосом возразил адмирал. – Надо ждать возвращения Мендеса.

– Сейчас стоят погожие дни, мы воспользуемся ими.

– Ты погубишь людей. Одумайся, успокойся. Завтра поговорим о плавании через пролив.

– Мы не будем терять дни! – рявкнул капитан. – Вы дадите нам продовольствие, снаряжение, часть золота Верагуа!

– Ты ничего не получишь, – твердо молвил адмирал. – Я не позволю увести людей, погубить королевское имущество. Я поговорю с народом.

Христофор приподнялся на подушке, оперся рукой о ложе. Фернандо вскочил помочь отцу.

– Обойдемся без вас! – грубо ответил Поррас. – Теперь здесь я хозяин.

– На основании этой бумажки? – Бартоломео с усмешкой поглядел на список мятежников.

– Я имею тайные инструкции сеньора Фонсеки! – запальчиво воскликнул Франсиско.

– Я должен выйти на палубу, удержать людей от самоубийства, – произнес Христофор, тщетно стараясь встать с постели. – Господи, дай мне силы!

– Я убью вас, если будете мешать! – угрожающе надвинулся Поррас.

– Помоги мне! – Колумб попросил сына.

– Замолчи, старик! – Франсиско схватился за меч.

– Что вы делаете? – в отчаянии закричал Фернандо.