Текст книги "Антология суицидологии. Основные статьи зарубежных ученых. 1912–1993"

Поэтому, работая с таким пациентом, терапевту необходимо мужество для конфронтации с собой и распознания своих собственных пожеланий смерти пациенту и стремлений избавиться от него. Нередко именно эти реакции могут стоять за решением о его госпитализации вместо обдумывания оптимального плана оказания помощи. «Под влиянием своего личного опыта я задаю себе вопрос: вызваны ли мои опасения возможного самоубийства доступными объективной оценке данными, такими, как клиническое состояние пациента, его поведение и высказывания, или они исходят от скрытого внутреннего желания избавиться от него?» (Rosenbaum, 1967, р. 74).

Такая честная самооценка терапевта является признаком уважения пациентов и, возможно, может помочь спасению их жизней. Обычно заинтересованный терапевт задает вопрос: «Кого хочет убить суицидент?» Но еще он должен спросить: «Кто желает, чтобы он умер?». Может, подобное желание испытывает один или несколько человек из его ближайшего окружения, например врач, друг или член семьи. Оно может исходить от всей семьи или общества, или одновременно от всех названных лиц.

Заключение и выводы

Рассматривались ситуационные, социальные и семейные аспекты направленности и выхода агрессии у суицидентов. Многие научные и клинические исследования показали, что они не обязательно обладают повышенным уровнем агрессии и далеко не всегда и не во всех ситуациях обращают ее против себя. Мы предложили гипотезу, что суицидальное поведение связано с враждебностью и пожеланиями смерти в адрес суицидента со стороны семьи и других значимых лиц, а также с враждебностью общества, которое в общем и целом одобряет враждебность самого близкого окружения.

Для проверки гипотезы проводились индивидуальные беседы с суици-дентами и каждым членом семьи, а после этого общие семейные интервью. По той же схеме обследовалась контрольная группа лиц с психоневрологическими заболеваниями и члены их семей. Согласно полученным данным, большинство суицидентов отметили, что члены семей злились на них, они чувствовали себя обузой для семьи и ощущали, что им стало бы лучше, если бы они умерли или расстались с близкими. Большинство членов семей суицидентов подтвердили свою злость на пациента, он был им в тягость, и, по их мнению, родственникам стало бы лучше в случае его смерти или расставания с ним. В некоторых случаях пожелания смерти высказывались прямо или признавались членами семьи, либо когда они находились в пылу гнева, либо когда признавали свою роль в сложившейся ситуации. Общее количество подобных пожеланий оказалось явно больше, чем было публично или спонтанно высказано в ходе одного интервью. Паттерн ответов суицидентов и их близких отличался от характера того, что было зафиксировано у пациентов контрольной группы, имевших незначительные суицидальные тенденции (мы не утверждаем, что они полностью отсутствовали).

Обзор литературы и данные клинических исследований выявили отчетливое негативное и отвергающее отношение общества к некоторым группам лиц с высоким суицидальным риском. Таким образом, данные наших семейных исследований указывают на наличие того, что можно назвать изоморфизмом между общественными и индивидуальными установками, соответствием, с одной стороны, между враждебностью к суициденту и присвоением ему неизменной роли «козла отпущения» членами семьи и ближайшим окружением и, с другой стороны, отношением общества ко многим подобным лицам. Большинство групп высокого суицидального риска отвергаются и осуждаются обществом. К ним относятся: престарелые, соматически и психически больные, психопатические личности, лица, страдающие алкоголизмом. Они никому не нужны, и на них направляют враждебность и пожелания смерти или напрямую, или завуалированно в рекомендациях эвтаназии и в других благовидных формах. Оказавшись перед фактом агрессии и пожеланий смерти не только со стороны своих близких, но и общества в целом, они не видят иного пути, как только путь в могилу. Наши данные позволяют предположить, что снижение уровня враждебности в отношении групп риска со стороны общества может привести к возникновению конструктивной и менее суицидальной атмосферы в близком окружении этих лиц.

Основываясь на нашем клиническом опыте и исследованиях, мы можем заключить, что социальные и семейные аспекты суицидальной ситуации выходят за пределы диагностических, этнических и социально-экономических групп. Наши данные не согласуются с исследованиями, авторы которых утверждают, что агрессия не является фактором, влияющим на суицидальное поведение. Вместе с тем они показывают, что агрессию можно понять лишь в свете актуальной межличностной и семейной динамики, в которой, во-первых, словесное и невербальное выражение агрессии является односторонним и пациент оказывается только ее получателем, не имея возможности ответить; во-вторых, в своем мире ему приходится справляться не только с собственной враждебностью, но и с аккумулированной агрессией других значимых лиц; и в-третьих, отношение общества подкрепляет описанную модель и поощряет семью и других лиц на то, чтобы пациент стал для них мишенью агрессии.

Таким образом, в целях как предотвращения, так и терапии суицидальных актов, следует учитывать агрессию не только пациента, но и лиц из его ближайшего окружения. Психотерапевт также должен проявлять бдительность и контролировать свое отношение к пациенту. Общество (то есть все мы) со своей стороны должно взять на себя ответственность за ту роль, которую оно здесь играет.

ЛИТЕРАТУРА

Bailey M. B. (1968). A Survey of Medical and Psychiatric Practice with Alcoholics: New York City. N. Y.: Committee on Alcoholism.

Bloom V. (1967). An analysis of suicide at a training center // Am. J. of Psychiatry. V. 123. P. 918–925.

Chesser E. (1967). Living with Suicide. L.: Hutchinson and Co.

Cohen E., Morrp J. A., Seiden R. (1966). An instrument for evaluating suicide potential: A preliminary study // American Journal of Psychiatry. V. 122. P. 886–891.

Devries A. G. (1968). Model for the prediction of suicidal behaviour // Psychological Reports. V. 22. P. 1285–1302.

Farber M. L. (1968). Suicide and hope: A theoretical analysis / N. L. Farberow (Ed.). Proceedings of the Fourth International Conference for Suicide Prevention. Los Angeles: Delmar Publishing Co.

Farberow N. L., Shneidman E. S., Leonard C. V. (1963). Suicide among general medical and surgical hospital patients with malignant neoplasms. Veterans Administration Medical Bulletin. V. 9.

Freud S. (1917). Mourning and Melancholia // Collected Papers. L.: Hogarth Press. V. 4. P. 152–170 (1925).

Freud S. (1915). Thoughts for the times on war and death // Collected Papers. L.: Hogarth Press. V. 4. P. 288–317 (1925a).

Furst S. S., Ostow M. (1965). The psychodynamics of suicide // Bulletin of the New York Academy of Medicine. V. 41. P. 190–204.

Gisborne F. A. W. (1928). The right to die // Democracy on Trial and Other Essays. N. Y.: Longmans, Green and Co. P. 210–222.

Jacobs J., Teiche J. D. (1967). Broken homes and social isolation in attempted suicides of adolescents // International Journal of Social Psychiatry. V. 13. P. 139–149.

Kobler A. L., Stotland E. (1964). The End of Hope. N. Y.: The Free Press.

Lecky W. E. H. (1955) History of European Morals. N. Y.: George Braziller (original ed. 1869). V. I. P. 212–223, 331. V. II. P. 42–61.

Leighton A. A., Hughes С. С. (1955). Notes on Eskimo patterns of suicide // Southwestern Journal of Anthropology. V. 11. P. 327–338.

Lester D. (1967). Suicide as an aggressive act // Journal of Psychology. V. 66. P. 47–50.

Litman R. E., Tabachnick N. (1968). Psychoanalytic theories of suicide / N. L. Farberow (Ed.). Proceedings of the Fourth International Conference for Suicide Prevention. Los Angeles: Delmar Publishing Co. P. 277–285.

Maddison D., Mackey K. H. (1966). Suicide: The clinical problem // Br. J. of Psychiatry. V. 112. P. 693–703.

McEvoy T. E. (1963). A comparison of suicidal and non-suicidal patients by means of the YAY. Dissertation Abstracts. V. 24. P. 1248.

Meerloo A. M. (1962). Suicide and Mass Suicide. N. Y.: Grune and Stratton.

Menninger К. (1938). Man against Himself. N. Y.: Harcourt, Brace and World.

Rosenbaum M. (1967). Recognition of the suicidal individual // Symposium on Suicide / L. Yochelson (Ed.). Washington, D. C.: The George Washington University. P. 73–83.

St John-Stevas N. (1964). The Right to Life. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston.

Sakheim G. A. (1955). Suicidal responses on the Rorschach test. A validation study // Journal of Nervous and Mental Disease. V. 122. P. 332–344.

Shneidman E. S., Farberow N. L. (1961). Sample investigations of equivocal suicidal deaths // N. L. Farberow, E. S. Shneidman (Eds). The Cry for Helр. N. Y.: Mc-Graw-Hill. P. 118–128.

Straker M. (1958). Clinical observations of suicide // Canadian Medical Association Journal. V. 79. P. 473–479.

Исследование роли враждебности и пожеланий смерти со стороны семьи 229

Tabachnick N. (1961). Countertransference crisis in suicidal attempts // Archives of General Psychiatry. V. 4. P. 572–578.

Tuckman J., Kleiner R. J., Lavell M. (1959). Emotional content of suicide notes // Am. J. of Psychiatry. V. 116. P. 59–63.

Tuckman J., Youngman W. F. (1964). Attempted suicide and family disorganization // Journal of Genetic Psychology. V. 105. P. 187–193.

Vinoda К. S. (1966). Personality characteristics of attempted suicides // Br. J. of Psychiatry. V. 112. P. 1143–1150.

Williams G. L. (1957). Sanctity of Life and the Criminal Law. N. Y.: Knopf, McClelland.

15. Садомазохизм и самоубийство

Роберт Литман и Чарльз Свиринген

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Чарльз Свиринген находился в начале своей профессиональной карьеры, когда Роберт Литман предложил ему написать совместную статью. Он получил медицинское образование в Йейле и специализацию по психиатрии в клинической больнице Медицинского колледжа Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке. Он изучал психоанализ в Бостоне, преподавал в Гарвардском университете, а также занимался частной практикой.

Litman Robert E., Swearingen Charles (1972). Bondage and Suicide // Archives of General Psychiatry. V. 27. Р. 80–85.

КОММЕНТАРИЙ

Самоубийство, совершенное в контексте фетишистской мастурбации, долгое время рассматривалось лишь в контексте судебной медицины. В связи с этим ему уделялось мало внимания в психоаналитической литературе, а в суицидологической – и того меньше. Мы решили включить эту обзорную статью в нашу антологию по нескольким причинам.

Во-первых, из-за пренебрежительного отношения к этой теме в литературе по суицидологии. Подобные пациенты хотя и необычны, но встречаются не так уж редко. Авторы справедливо замечают, что в США существует хорошо организованная садомазохистическая субкультура, сегодня менее засекреченная, чем в 1972 году, когда впервые была опубликована эта статья. Интерес интеллектуалов к этой субкультуре усилился, когда недавно стало известно, что к ней принадлежал Мишель Фуко, выдающийся французский историк и философ (Miller, 1993). Не все лица, практикующие садомазохизм, склонны к самоубийству, но многие из них проявляют эту тенденцию. На это указывают Литман и Свиринген, которые приводят описание шести клинических случаев.

Во-вторых, эта статья публикуется в надежде стимулировать интерес к данной теме и дальнейшие клинические исследования. Всего несколько таких случаев было изучено психоаналитически. В научных журналах отсутствуют подробные описания переживаний этих людей. Подобно тому как параноидная защита может защитить от самоубийства (см. главу 11 этого издания), эротизация может служить той же цели, поскольку саморазрушительное поведение в некоторой степени смягчается, если символически выражается через мастурбацию или иные сексуальные действия. В главе приведен случай г-на А, у которого, которого, вероятно, сексуальное возбуждение сочеталось с идеями величия, что позволяет выдвинуть предположение об оргиастическом самоубийстве или оргиастическом суицидальном экспериментировании как маниакальном реактивном образовании, направленном против невыносимых и склоняющих к самоубийству переживаний отчаяния и безнадежности.

Наконец, у пациентов, проходящих лечение по поводу хронических суицидальных расстройств, часто обнаруживается садомазохистическая модель сексуальной активности. Терапевтам, готовым к выслушиванию, пациенты с пограничным расстройством личности нередко экстатически рассказывают о самонаказании в форме мастурбации с нанесением себе повреждений и о других травмирующих формах сексуальной активности. Подобными темами насыщена поэзия Сильвии Плат.

ЛИТЕРАТУРА

Miller J. (1993). The Passion of Michel Foucault. N. Y.: Simon and Schuster.

Weisman A. D. (1967). Self-Destruction and Sexual Perversion // E. S. Shneidman (Ed.). Essays in Self Destruction. N. Y.: Science House.

* * *

Садомазохизм является хорошо известной формой девиантного сексуального поведения. Практикующие его лица получают эротическое наслаждение от унижения и полного подчинения партнеру, в частности, физического связывания и стеснения в движениях. Опасность для жизни возникает, когда (как это нередко случается) используются такие приемы как сдавливание шеи или частичная асфиксия (скарфинг). Ежегодно в США регистрируется до 50 подобных смертей, часть из них являются самоубийствами, но большинство – несчастными случаями. В этой статье мы описываем два случая со смертельным исходом, подробно приводя переживания впоследствии умерших людей. Кроме того, нами опрошены девять мужчин и три женщины, ответившие на наши объявления, помещенные в подпольной прессе. Респонденты были совершенно разными по характеру и отличались друг от друга деталями садомазохистического поведения. Все мужчины были одиноки, депрессивны и ориентированы на смерть. Вначале их мазохизм являлся вызовом, а затем – стремлением к смерти. Обращаясь к психиатрам (по поводу депрессии), они преуменьшали свои сексуальные проблемы.

Психиатры привыкли работать с пациентами, в поведении которых просматриваются мотивы самоповреждения и самоуничижения, им также известно, что боль и унижение могут быть тесно переплетены с эротическим удовлетворением. Материал этой статьи позволяет предположить, что выраженный сексуальный мазохизм является более распространенным и, возможно, более опасным, чем указывает современная психиатрическая литература. Здесь речь пойдет о субкультуре мазохизма, использующей так называемое «связывание» для получения эротического наслаждения от унижения, опасности, полного подчинения, а также пребывания в телесно стесненном и беспомощном состоянии, которое может представлять угрозу для жизни. Иногда мазохистские упражнения приводят к фатальному концу, совмещая в себе самоубийство и несчастный случай.

Коронеры и судебно-медицинские эксперты знакомы со смертельными случаями, наступившими в результате повешения или удушения людей, занимавшихся аутоэротической активностью, о чем свидетельствуют такие детали происшествия, как частичная нагота, связывание тела и гениталий, присутствие порнографических текстов и картинок, а также особых фетишей типа женской одежды, кожаных ремней и цепей (Ford, 1957; Mant, 1960). Следует отметить, что эти случаи не являются медицинским раритетом или судебным курьезом. По данным Стирнса (Stearns, 1953), в штате Массачусетс с 1941 по 1950 год ежегодно регистрировались 1–2 подобные смерти. В Вирджинии были отмечены шесть подобных случаев за пять лет (Chief Medical Examiner, 1955). В Форт-Уорте, штат Техас, в течение четырех лет при аналогичных обстоятельствах погибло семь человек (Gwozdz, 1970). Два главных судебно-медицинских эксперта округа Лос-Анджелес (д-р Теодор Керфи и сменивший его Томас Ногучи) пытались привлечь внимание общественности к смертельным исходам при «связывании». Отмечено 25 подобных случаев в Лос-Анджелесе с 1958 по 1970 год. На основании всех этих данных путем экстраполяции можно заключить, что в США ежегодно приблизительно 50 человек погибают во время мазохистских игр со «связыванием».

ИЛЛЮСТРАЦИИ СЛУЧАЕВ СМЕРТИ В РЕЗУЛЬТАТЕ ^«СВЯЗЫВАНИЯ^»

Для иллюстрации были выбраны следующие два случая, поскольку умершие оставили записи о своих переживаниях.

Случай А был квалифицирован как несчастный случай. Актер 50 лет был обнаружен мертвым в ванне, удушенный веревкой, затянутой на его шее петлей, закрепленной за раздвижную дверь и привязанной к его левому запястью и лодыжке. Кроме того, его тело и шея были обвязаны еще рядом веревок и цепей.

У него во рту в качестве кляпа находился мячик, рот и глаза были плотно завязаны шарфом, на запястья надеты наручники, и все тело испещрено непристойными надписями. Улики свидетельствовали о том, что в момент смерти он был в ванне один. По-видимому, он сам исписал свое тело непристойными словами и сам завязал веревки. Дверь была заперта изнутри. В доме хранились кожаная и резиновая одежда, плети, цепи, а также богатая библиотека садомазохистской порнографии. В книгах и периодике содержались рассказы и рисунки, изображающие мужчин и женщин с кляпом во рту, связанных в самых причудливых позах. На письменном столе лежал длинный список садомазохистской практики, написанный рукой потерпевшего. Вот несколько примеров:

Нанесение горячего воска на соски и гениталии

Дилдо (искусственные половые члены)

Несколько двухдюймовых плоских хлыстов или коротких плеток

Бритье гениталий

Пирсинг сосков, ушей, носа и полового члена

Щекотание перьями

Коробка с отверстием для головы

Ошейник, подвешенный к потолку

Втыкание булавок в ягодицы

Привязывание за шею к дереву

Ноги вытянуты, руки за спиной, «она» усаживается на рот своего раба

Сексуальное унижение и насилие над рабом

Принуждение к мастурбации под угрозой плетки

Принуждение жертвы к связыванию себя

Письменное признание в полном подчинении госпоже, подписанное кровью

Табу и коленопреклонение

Целование и сосание вульвы

Помещение ягодиц в раму в качестве мишени

Раскрашивание тела причудливыми узорами

Прогулка по улице связанным и обнаженным, в одном лишь плаще

Связывание шеи и руки цепью

Расследование показало, что г-н А до предела драматизировал свою жизнь. Он увлекался разными необычными занятиями (китайской акупунктурой, спиритизмом, тканевой терапией для улучшения потенции, садомазохизмом).

Однако интерес к мазохизму и «связыванию» и соответствующая литература появились у него сравнительно недавно. Он имел гетеросексуальную ориентацию, много лет состоял в браке, но развелся. Его любовница участвовала ранее в нескольких эпизодах со «связыванием» с использованием установленного в квартире оборудования, однако в ночь его смерти ее рядом не было. Финансовое положение г-на А являлось вполне удовлетворительным, в ближайшее время он собирался ехать за границу на съемки фильма. У него не отмечалось видимых признаков депрессии, хотя он слегка беспокоился о своем здоровье, в частности, по поводу снижения потенции. Психиатр – консультант коронера пришел к заключению о случайной гибели пострадавшего в результате девиантных аутоэротических сексуальных действий с применением «связывания».

Случай Б был квалифицирован как самоубийство. В дешевой гостинице горничная обнаружила труп мужчины 30 лет, повесившегося в платяном шкафу. Тело, облаченное в причудливый наряд, висело на металлической цепи, затянутой петлей на шее и закрепленной в этом положении маленьким висячим замком.

Концы цепи были переброшены через перекладины для одежды, расположенные по обеим сторонам шкафа, и пристегнуты маленькими висячими замками к веревочным петлям, обвитым вокруг ног потерпевшего в области промежности. Были найдены две записки. В одной из них говорилось, что в прошлом он часто доводил себя мастурбацией почти до смерти. Он знал несколько человек, которые умерли непреднамеренно, потеряв контроль над ситуацией во время самоудушения. Однако на этот раз он сознательно решил пройти весь путь до самой смерти. Вторая записка была более личной, ее текст приведен ниже:

«Всем, кого это касается, – пожалуйста, проявите деликатность, вынимая меня из петли. Подвязки от панталон приколоты к бюстгальтеру английскими булавками. На подвязках нет крючков, надо будет отстегнуть булавки. Я собираюсь встать на стул, подложив пару телефонных книг, и взять веревку длиной 50 футов для самого тугого связывания. Одну пару трусиков я вложу себе в рот и на голову натяну чулок, закрыв рот и нос двумя мокрыми резиновыми накладными грудями. Дважды или трижды я обмотаю веревку вокруг шеи, пропущу ее через перекладину, затем сделаю еще один виток вокруг шеи и закрою дверь шкафа. Я подожгу край нижней юбки, свяжу себе руки за спиной, а затем отшвырну книги ногой и страстно стану ожидать конца. Мое тело тщательно надушено и напудрено. Нейлоновая нижняя юбка, которую я украл с бельевой веревки, расстегнута и приятно ласкает кожу. Теперь я надеваю через голову платье из тафты и натягиваю его на тело. Нанесенный на лицо макияж изменяет мою кожу, придавая ей женственную мягкость, никаких признаков бороды не остается. Мне понадобилось десять минут, чтобы правильно наложить помаду. Я надеваю кольца с изумрудами и другие украшения. Белокурый парик окончательно превращает меня в женщину. Исполненный страсти, я хожу сейчас по комнате, ощущая покалывания и натяжение бюстгальтера, подвязок, панталон, и готовлюсь к пыткам. Став в шкафу на стул, я привинчиваю к притолоке два крючка. Затем я привязываю ключи к трем замкам и на уровне глаз подвешиваю их к перекладине для вешалок. Я вкладываю в рот пару смоченных водой трусиков. Натягиваю на голову чулок и закрепляю его на шее белым галстуком в тон парику. Теперь у меня, конечно, злодейский вид. И я чувствую себя злодеем. Став на стул, я туго оборачиваю один конец цепи вокруг коленей и застегиваю ее висячим замком. Свободный конец цепи я накидываю на крюк, оборачиваю цепью шею и застегиваю ее сзади, защелкнув под париком второй замок. Остальную часть цепи я надеваю на второй крюк и обматываю ею запястья. Поскольку сейчас я только экспериментирую, то пока не закрепляю этот конец цепи замком. Протянув руку, я захлопываю дверь шкафа и слышу щелчок замка. Темно, хоть глаз выколи, и кровь бешено бьется в висках. Я осторожно подвигаю ноги к краю стула и очень медленно соскальзываю с него. Эффект потрясающий. Я не знаю, где ключи. Не могу найти стул. Не способен позвать на помощь. Я подвешен на цепи, но еще могу контролировать ситуацию. На этот раз я могу освободить руки, подтянуться и снова встать на стул. Стоя там в кромешной тьме я твердо знаю дальнейшие действия. Тщательно примерившись, я приготавливаю открытый замок и конец цепи. Стоя на самом краю стула, я чиркаю спичкой, но я настолько взвинчен, что она не зажигается. Ничего, в следующий раз получится. Дрожа от возбуждения, я стою, покачивая восхитительными юбками и чувствуя их прикосновение к ногам. Я знаю, что собираюсь делать дальше. Меня реально охватывает ужас садистического восторга. Сейчас воскресенье, 9:35 вечера, и через три минуты я буду мертв. Я зажигаю спичку и подношу ее к воздушному краю черной нейлоновой нижней юбки. Быстро обматываю цепь вокруг запястий и защелкиваю последний замок. В безумии страсти я опрокидываю ударом ноги стул, и мое тело извивается в стягивающей шею петле. Я в полном неистовстве.

Когда горящая одежда начинает жечь ноги, боль становится еще сильнее. Мои глаза вылезают из орбит, я пытаюсь дотянуться до ключей, и я горд, что, наконец, нашел смелость покончить с ужасным кошмаром жизни». Конец записки.

ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Описания клинических случаев, иллюстрирующих связь между трансвестизмом, мазохизмом, аутоэротическим связыванием и смертью в результате самоповешения были опубликованы Шехтером (Schechter, 1957) и Фридме-ном (Friedman, 1959). Довольно подробное описание такого случая с акцентом на фетишизме можно найти у Кроненголда и Стербы (Kronengold, Sterba, 1936). Они дали классическую психоаналитическую интерпретацию идентификации пациента с матерью как обеспечивающей мазохистическое содержание перверсии, хотя основным качеством фетиша являлось отрицание потери пениса. Более всего эти авторы подчеркивали идентификацию пациента с женщиной.

Шенкель и Карр (Shankel, Carr, 1956) описали трансвестизм и попытки са-моповешения у мальчика-подростка. Первую попытку повеситься он совершил в возрасте 10–11 лет, когда он хотел убить себя, потому что «не прижился в школе, не любил туда ходить и думал, что совсем не нужен маме». Во время первого эпизода повешения у него возникла эрекция, и ему очень понравился этот опыт.

Недавно Резник и Литман сделали обзор исторической и медицинской литературы по поводу скарфинга и попытались осмыслить различные символические и физиологические аспекты этого синдрома (Resnik, Litman, 1970). Они отметили, что клинические наблюдения лиц, практикующих мазохис-тическое «связывание», весьма скудны, хотя, согласно другим данным, эта практика встречается довольно часто.

СЦЕНА «СВЯЗЫВАНИЯ»

Существует процветающий рынок порнографической литературы о доминировании и подчинении, флагелляции и «связывании». Вот типичные заголовки подобных «произведений»: «Плети»; «Госпожа Адиста»; «Новые истории о Замке пыток»; «Связывание колючими ветвями». Ключевыми образами в этом жанре порнографии являются плети, ягодицы, кожаные костюмы, петли, повязки для глаз, кляпы, веревки, кандалы и сложные пыточные устройства. В Лос-Анджелесе есть дюжина весьма прибыльных магазинов, в которых в течение многих лет продаются подобные товары. В последние годы смягчение законодательства привело к тому, что уголки садомазохизма появились во многих книжных магазинах. (Мы беседовали с продавцами и просили помочь в проведении опроса покупателей этой литературы, но наш проект их не заинтересовал.)

Практически в каждом большом городе существует «подпольная газета», «свободная пресса», где публикуются рекламные объявления о всех разновидностях сексуальных интересов, включая садизм и мазохизм. О своем желании побеседовать с лицами, практикующим «связывание», мы сообщили в редакции «Los Angeles Free Press», еженедельной подпольной газеты с тиражом 90000 экземпляров. Редакция оперативно откликнулась на нашу просьбу, опубликовав иллюстрированную статью под названием «Плети, цепи и кожаная одежда». На эту статью и помещенное в том же номере объявление отреагировали 30 человек, 15 по почте и 15 по телефону. Нам удалось провести интервью с 9 мужчинами и 3 женщинами. Активные и потенциально опасные формы мазохистического поведения, которые мы хотели исследовать, проявляли только мужчины. Большинство из них отличалось достаточно высоким уровнем интеллекта, умением хорошо излагать мысли и готовностью к сотрудничеству. Мы полагаем, что основными мотивами их согласия на интервью являлись одиночество, желание поделиться своими интересами с другими и потребность в легализации своей подпольной деятельности. Для кого-то согласие оказалось своего рода криком о помощи. Наша администрация предложила оплатить их расходы, связанные с проведением опроса, но никто не согласился на это. Данные, полученные в интервью, приведены в таблице. Все респонденты относились к белому населению и среднему социальному классу. Многие из них когда-то перенесли депрессивные состояния с суицидальными тенденциями, однако во время нашей беседы они не обнаруживали подобных расстройств. Все респонденты, за исключением одного человека, с раннего детства отмечали у себя мазохистическую сексуальную ориентацию, вспоминали о детских мастурбационных фантазиях связывания или сексуальных играх с другими детьми с использованием веревок и пассивного подчинения. Воспоминания о сексуальном насилии в детстве не занимали какого-то существенного места. В исследовании не удалось выявить каких-либо повторяющихся моделей семейного взаимодействия или раннего психотравматического опыта.

В целом сексуальная ориентация опрошенных склонялась к гомосексуализму, однако многие мужчины имели гетеросексуальный опыт, а некоторые вообще предпочитали женщин. Отмечалась тенденция к усилению гомосексуальности с возрастом, поскольку, видимо, в гомосексуальном мире легче удовлетворять мазохистические потребности, чем в контактах с женщинами. С возрастом была связана и тенденция перехода от самоиммобилизации и аутоэротической мастурбации к взаимодействию с реальными партнерами. Поиску партнеров способствовала подпольная пресса. Многие респонденты откликнулись на объявление в газете, поскольку остро нуждались в людях, разделяющих их нестандартные интересы. Некоторые опрошенные рассказали, что являются членами клубов садомазохистов. Другие говорили о телефонных службах, обеспечивающих клиентов специально обученными проститутками. Мы считаем, что в смысле угрозы для жизни аутоэротическое «связывание» опаснее, чем связывание с участием других людей, хотя респондент 9 иногда подвергался риску быть убитым партнером. Респондент 7 откликнулся на наше предложение с целью поиска партнеров для взаимодействия в практике повешения, которую можно доводить до грани смерти только в присутствии спасателя. Он был экспертом в том, сколько секунд требуется для достижения бессознательного состояния при использовании веревки определенной толщины («Сдавливание шеи тонкой веревкой приводит к потере сознания через 15 секунд»).

Опрошенные мужчины говорили о существенных различиях в привлекательности для них физической боли как таковой по сравнению с психологическим унижением и подчинением. Самые сильные сексуальные переживания респонденты 2, 6 и 8 испытывали в сценах и ситуациях унижения. Респондент 8 уточнял: «Я мазохист, который не любит физическую боль». Он тщательно организовывал соответствующие ситуации, чтобы избежать серьезных ранений и иметь возможность приостановить воздействие, когда боль выходила за пределы «приятности». С другой стороны, респонденты 2, 5 и 9 отдавали предпочтение сильной боли и подвергали себя угрозе серьезных повреждений. Респондент 7 предпочитал асфиксию отчасти из-за чувственного наслаждения, но в основном ради воплощения фантазий о необычайной смелости перед лицом опасности. Респонденты 1 и 3 преимущественно практиковали мастурбацию и искали отношений с партнерами.

У всех мужчин отмечалось взаимодействие фантазии и непосредственных ощущений. Ни у одного из них фантазия сама по себе не была способна вызвать оргазм. Им дополнительно требовались объекты-фетиши и определенные сценарии. Без этого большинство из них оказывались импотентами. Опрошенные придавали различное значение психологической стимуляции, с одной стороны, и непосредственной болевой или удушающей стимуляции, с другой, однако все они использовали обе эти стимуляции. Четверо респондентов обнаружили, что ингаляция амилнитрита давала возможность продлевать мазохистические действия и выдерживать более интенсивную боль. Все лица, употреблявшие его, утверждали, что он является универсальным средством для мазохистов.