Текст книги "Александр Цыбулевский. Поэтика доподлинности"

Записная книжка [№ 75]
[Манглиси, Тбилиси: 14 июля – 9 августа 1969 г.]

1969, июль, август

Манглис II

14 июля, 1969.

3/VIII. Прозреть в себе душу и значит обрести бессмертие – совсем, совсем не то что «познай самого себя». Душа и «я» – различны, то бренная материя.

Иногда какой-то отблеск загробной жизни – освещение красное, как в фотолаборатории, но умолкаю – порчу сейчас. Вкратце: это может быть идет от некоторых мест Ахматовой: во всяком случае – ничего общего с привычными представлениями о рае, чистилище и аде – из литературы. Может быть, ближе всего этому – булгаковское. Вот бы написать о загробной жизни – не в традиции.

Пусть стихи.

Но за мной еще долг об отвращении к скорости – прозрении – которое добыть в тумане – все под антиэпиграфом «Это почти неподвижности мука»[804]804
  Из стихотворения Л. Мартынова «Будьте любезны, / Будьте железны!..».


[Закрыть].

5/VIII. Что-то о деревьях – «тайное» – вовсе они не стоят на месте, а ходят по небу. Летят облака. Читаю дневник Блока 13 года. Ахматовский год. Больше всего волнует: «пообедал на Финляндском вокзале»[805]805
  Запись в дневнике А. Блока от 9 апреля 1913 г. «Заходила мама днем. Бездонная тоска. Мысль об отъезде. Обед на Финляндском вокзале, печальный закат в Шувалове».


[Закрыть] – Блок умеет в это вложить много одинокой свободы, тоски и вместе с тем…

Уже не могу говорить: когда-нибудь, например, перечту записки – этого уже не будет, а чувство настоящего все еще ослаблено…

Сосны шумят. Покачиваюсь. Гость лесного царя. Гибкость сосен. Опять волна – и что же? Ничего. С прислоненной палкой – сумеречная – откуда это? – день в ней шевелился как вол…[806]806
  Из стихотворения О. Мандельштама «За то, что я руки твои не сумел удержать…». В оригинале – «И медленный день, как в соломе проснувшийся вол, / На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится».


[Закрыть]

И на заборе медный чан луженый, и – ничего. Хотя еще какие-то остатки в этом серебре и я, быть может, могу уйти в тот грохочущий мир – лудильный ряд. «Я человек эпохи Москвошвея»[807]807
  Из стихотворения О. Мандельштама «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…».


[Закрыть].

6/VIII. Старение – внутреннее. Вспомни Кубачи – насколько я моложе. Поезд. Еду – не еду, все такое – в Средней Азии я молод. В Манглиси – стар. Я старше соседа, этого работника вечерней газеты.

Необратимо, необратимо.

Нужно бы использовать зрелость, возраст.

Честь – подражать Ахматовой.

Единственный случай трудового заимствования.

Что уменьшало Грина? Увеличивало Блока. Почему тускнеет несомненная ослепительная яркость? А ведь прозу Блока и прозой не назовешь. Ну что там?

9/VIII. Стихи должны быть щедрыми, исчерпанными – это главное условие… того, что в них должно оставаться – условие неисчерпанности.

Скрип сосны – есть такое – корабельный (Мне мачт корабельных мерещится скрип)[808]808
  Из стихотворения А. Ахматовой «Летний сад».


[Закрыть].

Записная книжка [№ 76]
[Манглиси: 10 августа – 3 сентября 1969 г.]

1969. 10 августа.

Манглиси 2

10/VIII.

Сегодня храм неизвестный с ветром. Там у входа – две «ахалсопельские» плиты: одна с чертежом плуга, другая с человечком, держащим большую булавку! Цвет, свет камней – пахнуло там. Камни, как живые, – а рам, в общем-то мертв – просто он великолепно «посажен», и внутри не скошенная трава «поза-поза-прошлогодняя» и вечная… А сам он уже не волнует – пресыщен шедеврами.

Стихотворение с аэродромом[809]809
  Имеется в виду стихотворение А.Ц. «И оказался вовсе не огромным…» (НС, 106).


[Закрыть] – прозаично в дурном смысле слова: буримачество невысокого класса – впечатление, что это изложено стихами. Этакий экспромт, импровизация.

Хуже нет, когда знаешь, о чем должна быть строфа (тут и начинается буримачество).

Эпичны лица на базаре. Решительно не умеют считать продавцы – производители (иногда специально: поэтому не берут мелких гирь). Но цены держат.

Забормотала, залопотала, заклокотала татарка, у которой купил теленка и усложнил торговлю тем, что еще вдобавок взял у другой ее соседки яйца.

То, что сегодня можно было запечатлеть, но не воплощать. Только что-то от Дантовского ада в сухопарых бандитах, у которых купил кукурузу и помидоры. Ну, вот и хорошо. Надо же было им воскреснуть, запечатлеться.

16/VIII. Что-нибудь с эпиграфом «Раздвижной и прижизненный дом»[810]810
  Из стихотворения О. Мандельштама «Я скажу это начерно, шопотом…».


[Закрыть]: глядя на небо со звездами – жизнь и вне Солнечной системы. Ночью были строки.

Яблоки все краснеют.

Прав ли – только о том, что перед глазами? Поэтики не существует. Отклонение от себя – и есть нарушение правил поэтики.

Ахматова… И все-таки клонит к Мандельштаму.

Сезон на исходе. Увезет свои прелести некая Алла. И репродуктор пионерлагеря умолкает. Вот падает звезда и на мгновенье, я понимаю, появляется кто-то, что-то ты говоришь я потеряла кастрюлю, так словно потеряла звезду.

С чем рифмуется кастрюля? Со звездой[811]811
  Этот образ вошел в стихи А.Ц. «Кастрюля и звезда – едины…» (НС, 85) и «По-над водой твое лицо…» («Ты спрашиваешь: где кастрюля, / Как спрашивают про звезду…») – «Манглиси через 25 лет» (ВШ, 45).


[Закрыть].

16/VIII. Не стой под звездой. Постой.

Сверчки движут звездами. Есть и такая связь во всеобщей связи и взаимосвязи. Жаркий день. Завтра мне предстоит тифлисский день, наверное, в разлуке с записной книжкой. Оставим сверчков – прозе. Так уместнее будет. Ирония – связи из всеобщей связи.

Куплю маленькую записную книжку, перепишу в нее Мандельштама – чтобы не расставаться с ним.

Мандельштам должен быть персонажем любого произведения – без панибратства.

Право Мандельштама на чужое добро. (То же, но не исполнившееся: чужие люди для него… рыбу ловили в сети.)

Разрежение атмосферы. Падение давления. Ничего таинственного. Мы только не знаем, почему собаки так беспокойны под звездами. – Что чуют?

Сверчок – только звук. Вне червячка или кого-то там. Чистый звук – ниоткуда не извлекаемый.

Потемнело. Откуда идет эта правота таких «вольных» строк:

«И только и свету, что в звездной колючей неправде»?[812]812
  Из стихотворения О. Мандельштама «Я буду метаться по табору улицы темной…».


[Закрыть]

19/VIII. В Тбилиси – в нигде. Сам с собой. Ну что ж, Гия – одинокий волк с комплексами исчез. Бог с ним. Всегда обнаруживается преимущество его. Не буду обижаться – лучше понять. Он живет. Подлинный. Ну да ладно.

Беззвездный август. Светящаяся луна пробирается в зарослях тучи. (Свинья, любая, – носорог: на выбор, нечто толстое свинское.)

А потом кошка – туча – со светящимися глазами: когда ушла луна – превратилась в кролика. А звезд все нет – в чем это дело?

Уйдет ли от луны – раз ее посетила? Нет, ведь и море бороздят пароходы – она всегда останется пейзажем несотворенным. Вот если только закроют, начнут выкачивать, как нефть, лунатические свойства луны…

 
Чья-то светится спина
Высоко у кромки тучи
Ах, как нежится она
И блаженствует летуче
 
 
Ходят в море корабли
И волна морская та же
Трассы лунные с земли
Не касаются пейзажей
 
 
Но одно, пожалуй, тут
Вызывает беспокойство:
Добывать как нефть начнут
Лунатические свойства.
(Что как нефть качать начнут)[813]813
  Набросок стихотворения А.Ц.


[Закрыть]
 

Пишутся заведомо посредственные стихотворения.

Пастернаковский монизм – он просто не знает разделения звезды и кастрюли: для него это одно.

Другое слово метафоричности: декламация (Я пью за военные астры (!) Литература, безрелигиозность – атеизм.

Пастернак – вне литературы:

Я кончился, а ты жива[814]814
  Из стихотворения Б. Пастернака «Ветер».


[Закрыть] и т. д. и т. п.

Мандельштам – литература и декламация. Спасает – неуловимый элемент судьбы, говоря грубо.

Надвигается тема Тифлиса: плетеных корзин с шерстью – ждущих у кранов с лебединым изгибом.

Девушка подходит в блестках к черному ослу, вернувшемуся с поклажей. Блестки переливаются – и как бы блеск иного давнего бывшего наряда – что-то туши́нское или хевсурское, что ли. Солнце.

И черный папаша (тот деловитый – не чета нашему прекрасному Вано: у Вано поместился на чердаке пристройки, а у этого в 2-х этажный дом). Коричневые от загара руки и белые натруженные ладони. Спина не устает нагибаться. Вот ловко схватился за топор – вбивает клин.

И тень моя уйдет с этого балкона. Господи, как промелькнуло лето!

Неужто завтра – Тбилиси? Дорога мелькнет и начнется – урбанизм Гиин. Под тентами.

Сейчас на седле раздвоенной сосны. Темнеет.

Как точно Мандельштам о соснах: Там, где на арфы их не догибает Эол и они коричневеют[815]815
  Аллюзия к стихотворению О. Мандельштама «Сосновой рощицы закон…». В оригинале – «Но всё же – арфы и виолы. / Растут, как будто каждый ствол / На арфу начал гнуть Эол / И бросил, о корнях жалея».


[Закрыть]. Исчерпывающе. Вот тебе литература, а точность пушкинская (!)

Эпиграф или название сборника: Накануне полнолуния.

Почему я должен отражать время, если я отталкиваюсь от него.

Итак, я уеду завтра в Тбилиси, еще не описав окно.

 
Вот он опять родился и забыл
И сон забвенья чист и непробуден.
Не говори: Кем мой ребенок будет?
А лучше так: А кто он прежде был?
И впредь в одежды новые рядись
Им подивись потом в музее где-то
Еще не раз, еще не раз, родись.
То выдумка: Харон, Психея, Лета.
 

Нужно: чтоб в первом смысле играл второй смысл – в оптимизме, например, пессимизм, не отменяя друг друга.

Стихотворение не должно быть чисто отрицающим – в этом плане великий урок Ахматовой: и ни на что не променяем пышный гранитный город славы и беды… (это и есть отношение) далее: и голос музы еле слышный[816]816
  Из стихотворения А. Ахматовой «Ведь где-то есть простая жизнь и свет…».


[Закрыть]. Вот оно – голос музы еле слышный.

Сюда же о двух голосах.

Емкость стихотворения – вопрос первостатейный.

30/VIII. Не только день сменился ночью, а лето осенью, – то был один огромный день.

31/VIII. Меланхолически бесшумно с восклицательным знаком кружилась карусель с беснующимися детьми.

 
Карусель совершенно бесшумна
И с бесшумными кружит детьми
До чего же затея безумна,
Не в кино ведь немом, черт возьми!
Карусель совершенно бесшумна
И с бесшумными кружит детьми
Ну а яркости не лишена
Вот какая теперь тишина.
 

Желудь не в чашечке, поправил меня маленький, а в шапочке.

Не верю в циклы, которые созидаются на протяжении ряда лет, – только хронология существует.

Дирижирую сумерками.

Завтра-Тбилиси – пустой, без Гии.

Каждую ночь одно: луна на перилах, потом на бельевой веревке. Стремительное восхождение утренней звезды и исчезновение ее за крышей.

Манглиси, кажется, исчерпан (не в обиду ему, неисчерпаемому).

Глазом одним увижу пустыню, глазом другим…

Скоро, скоро – другое.

3/IX. Пустыня наплывает – «из чайного блюдца»[817]817
  Из цикла О. Мандельштама «Армения».


[Закрыть]. Помнишь встречу двух в пустыне на ослах – через окно вагона, с клеткой птицы?

Настало время вины перед Манглиси. Исчерпанный во мне – он стал прекрасен сам вдвойне.

Я чувствую свою вину.

[Стихи]

1969

10/VIII

 
Я смутно думал о вине
Перед Манглиси, что вполне
Весь исчерпал себя во мне
Но оставался сам вовне
Прекраснее чем был вдвойне[818]818
  Стихотворение А.Ц. «Я смутно думал о вине…» (НС, 180).


[Закрыть]
 

Гаянэ

 
Тут летняя у осени пора
Закон один – томленье и беспечность.
Вдруг пильщики стоят среди двора.
Все дорого – бесплатна бесконечность.
 
 
Дрова из лесу – детское «вестимо»
Послышалось. Завьется струйкой дым.
А может быть огонь растет из дыма
И мох зеленый – неуничтожим?
 
 
С предлогом «ва» – и двор уже иной
И в «вадваре» – субстанция иная.
Вокруг вода такая земляная
В отличие от просто водяной
 
 
Прекрасны рыб воздушных косяки
Давно минувшие мелькают лета.
Волнуют нас не только плавники,
Но даже иглы рыбьего скелета.
 
 
Эх, были-жили, глубоко вдыхали,
Не удивлялись рыбам, но едва
Она в тарелки шлепалась: жива!
Всегда жива, по имени цоцхали.
 
 
Уносит гном готовые дрова
И курд – подвал топорщится усами.
Один Тифлис под всеми небесами
И пильщики уходят со двора.
 
 
А ночью слышен шелест легких шин
Везет фонарь старинная двуколка.
– Но как, скажи, дудят в трубу кувшин?
– А как бы пьют, а как бы пьют – и только
 
 
Как на одной картине все точь-в-точь
Да вот еще: Лев на окне и ночь[819]819
  Стихотворение А.Ц. «Гаянэ» (НС, 177).


[Закрыть].
 

Записная книжка [№ 77]
[Тбилиси, Вардзия: 9 сентября – 17 ноября 1969 г.]

1969, 9/XI

9/XI. Где ты, Средняя Азия? И была ли ты? Кольца в ноздре! И как снижался, терял высоту самолетик над горами, присыпанными снегом. Голыми, потом по рыжему осеннему цвету – догадался – лесистыми – Кахетия должно быть, а до нее две неприступные деревушки. Там сейчас что? Суровость. Гостеприимство.

Впечатления разорваны, как облака. Неродные гребешки в Карши, музыка – в ресторане пригостиничном, бухарские аркады. И та же улочка. Я еще ориентируюсь. Ташкентский Универмаг и ярмарки. Зазывная музыка цирка, брезентового шапито. Поля рыжие хлопка.

Мохамед – хозяин гостиницы в Джейнау. Женщины в белых чулках. Овцы. Папахи. Шапки. Амин-бей. Дорога от гостиницы до базара в Карши. Мельком Камаши[820]820
  Город в Узбекистане, в Кашка-Дарьинской области.


[Закрыть] (не камыши).

1969, 9/XI

Зарзма

Пока только мерзлые шпалы

Не женщина ли Зарзма?

Птицы грязными хлопьями или комьями. Я даже подумал – не крупный ли это снег с железнодорожной копотью?

Ты видел – Ацкури[821]821
  Крепость XIV–XVIII вв. у южного входа в Боржомское ущелье.


[Закрыть] –

Не может быть!

Крыша? Единственная? – Порастающая травой.

Быть этого не может – Ацкури!

Не мужчина, не женщина –

Силуэт, Силуэт.

И рыжие – ржавые, ржавые, рыжие мхи на камнях.

У меня Ацкури против света.

Ацкури – жестокое божество – целую.

Не может быть этого.

Ты страшен, я знаю, верни мне мой поцелуй.

Ты не только скала, но и кладка.

Как у женщин – мало им этого: еще и укладка, еще и парикмахерская – необходимость и тут, и там.

Ты кладка против света

…на свету

Сил нет у меня тебя обогнуть

Пусть ты останешься против света

Ацкури бог сна, которого будит лай домашний турецких собак.

17/XI. Что было потом?

Но крепость с солнцем и травой.

Седина гор, гор седина

Лошадка, еле уместившаяся во дворике. Привезла дрова и неимоверное количество светотени. Потопталась и ушла в двери, как человек. Ее хозяин – усатый старик.

Паровозики бегают. Ахалцих, попрятавший надписи.

Нестерпимый блеск Куры.

Все реки огибают крепости.

В мясной лавке раздавался топор наемника и голос. Работает голосом.

18/XI. И, конечно, крыша должна быть не только с зеленеющей травой, но и с большим глиняным горшком вместо трубы – тогда все в порядке.

А что еще утром? Кроме зимнего солнца порция дыма из кувшина – горшка – трубы печной – пф-пф.

А тень от печки ты запомнил?

Зачем тебе травянистая крыша, ты ведь не козочка длиннорогая?

Постепенность возникновения Вардзии[822]822
  Пещерный город в 60 км от Ахалцихе. Первые пещеры были сделаны в XII в.


[Закрыть] – уже в Тмовни – ее появление – звучит как оркестровая необходимость.

Вардзия – что видел я ее – каменные мешки. Что там? – Пусто – Тут я не жил, и в Хертвиси[823]823
  Крепость XII в. на слиянии рек Кура и Паравани в Джавахетии.


[Закрыть] тоже – другая походка, другая стать – я ходил прежде по другим лестницам – и не встречал рассвета ни там, ни тут. Ни торжественного въезда Тамармепе. «На каменных отрогах Пиэрии»[824]824
  Стихотворение О. Мандельштама «Черепаха».


[Закрыть] – вспоминается в Хертвиси.

Переходы со свечами – словно специально для меня потух свет.

Шум реки. Какой – ты спросишь позже, если еще попадется эта книжка в руки – Куры почти турецкой с рыбой.

Что еще могу о Вардзии, если отбросить сравнение просверленной горы с сыром? – Есть еще Вардзия другая, летящая, в полете несущаяся, – со всеми своими лестницами. И насколько простонародью легче представить ту жизнь, ибо – необходимость воды и другого у них как-то больше в крови – вот тут брали воду, а это было конюшней. И сразу им понятно все… И лошадь, и вода – и даже фрески: это – Страшный Суд, а это – Вознесенье, а я не слышу топота ног: им легче переключаться в ту эпоху и сразу стать в ее строй, попасть и через 15 минут начать заботиться о дровах, если дело к зиме.

А я в Вардзии летящей – Куда? Бог весть и зачем – И даже царица Тамара… А что я выбегу смотреть на будничный выезд ее в сопровождении храбрейших усатых подхалимов с шишками на шлеме и каплями дождя как в кино – и кольчуге-сетке – рваном трикотаже. Что еще? Заунывный плач ребенка, всхлип над высотой и шумом реки – плачет сам себе как поет – никто не обращает внимания.

20/XI. Ну что ж. Остаться, что ли. Кто знает, может, быть недоувиденное здесь – Зарзма[825]825
  Село в Джавахетии: в селе – Преображенский монастырь VIII–IX вв.


[Закрыть] – помешает чему-то в будущей жизни. А? Зарзма – что это такое?

А с другой стороны, я ведь позабыл и все, что видел вчера.

Есть какой-то закон мой личный, по которому Казбек остается таким, каким он был и до того, как его увидели, – рисунком на папиросной коробке. Не преувеличивай.

Что будет еще сегодня? Свадьба. Обещают почти курдскую с деньгами, прилепленными на лоб танцующим. Зарзма.

Все чуждый мир.

Был бы смысл оставаться, если бы писались стихи. Впрочем, есть ведь какая-то тональность этого пребывания, на которую все нанизывается, как на ниточку.

Допустим, иначе: я не могу не остаться – как художник, а завтра в поезде – я буду один на кресле, и за окном будет Кура. И я что-нибудь напишу и в записной книжке – то же, что и сегодня, плюс подлинные детали.

Сегодня – пасмурный. Отлично – Пасмурность ближе тут. А что в подвале у наемника на весах полкороны. И погорельцы – все евреи.

Как билось сердце наемника – но об этом еще много раз. И о том, как все никуда не годится.

 
Кривые лесенки. Шагал
Не смог бы сам кривее
Есть счастье в том: я тут шагал
Где все вокруг – евреи.
 
 
Детали скачут, как река,
Легки и не суровы.
В подвале дома мясника –
Ну что? Да пол-коровы.
 
 
А прокопченный мир суббот
Легенд крутое тесто.
Горели все и равви тот,
Не сдвинувшийся с места.
 
 
Что ж от добра искать добро?
Стою над бездной синей
Со мною вместе серебро
Ушел транжирить иней[826]826
  Стихотворение А.Ц. «Кривые лесенки. Шагал…» (НС, 183).


[Закрыть].
 

Записная книжка [№ 78]
[Тбилиси: 4–28 января 1970 г.]

4/I 1970 г.

5/I 1970 г.

 
Сцену, высоко запрячу
В кипеньи облаков
«Суровцев, на передачу!» –
Трубный услышу зов.
 
 
Словно что было когда-то
И прогремело давно,
Громом и эхом раската
Тут повториться должно.
 
 
Возле вершины Казбека
Дымная круговерть
Тонкие лучики снега.
В муках рождается твердь
 
 
Выглядит действие странно
Сквозь самолетный глазок:
Воинство, стены, охрана
И пропускной теремок
 
 
А Суровцев не понимает
Стоит у закрытых ворот
То ли его не впускают,
То ли – наоборот[827]827
  Стихотворение А.Ц. «Сцену высоко запрячу…» (НС, 186). Редкая для А.Ц. лагерная ассоциация.


[Закрыть].
 
 
Записная книжка.
Упростить – углубить
 
 
Черновики уничтожают,
Свои, чужие ли стихи –
Любые – в замысле плохи,
Стихи не пишут, а спасают.
 
 
Спасают, перевоплощая,
Что может выше неба быть?
Необходимо – упрощая –
Все упрощая – углубить.
 

1971

1970 (Ленинград)

Огромность кленов и лип – смешно тут сказать мое – вчерашних, бывших вчера – смешно, потому что – они какого столетия и еще будут не одно – эти великие младенцы – Летний сад воспетый. Под этим сводом – другой, не я, поэт – он наедине с единственным – языком.

Черт его знает, почему это тут именно так представляется: не гранит, не воды Невы, не толпы, не деревья – язык – чистый, пушкинский, домашний…

А мне чайхана.

Стихотворение: «И нет под кленами мне чайханы».

Межиров о моих стихах прежних: Живопись боролась с поэзией – иногда не безуспешно.

21/I 1970. Кажется, год в самом же начале. Что у меня имеется? Семья, дом, работа, стихи, проза собственной жизни, жизнь друзей. Пора жить планомерно – отдавая себя по частям: ни минуты вне этих разделов. Кстати, один из них мог бы называться Записная Книжка, а другой мистически Диссертация – или забота о Хлебе насущном. Может быть, в самом деле важно назвать предмет – знать имя бога или врага, чтобы выйти из этого состояния, которое, тоже по «Иосифу и его братьям»[828]828
  Роман Томаса Манна «Иосиф и его братья».


[Закрыть], назовем тоху и боху[829]829
  От еврейских «тоху» («глубина») и «боху» («предвечное пространство»).


[Закрыть].

Изначальный хаос.

Что значит собственная жизнь, – тут нужно бы Бунинское: приятно войти в теплую атмосферу вокзала после того, как продрог на перроне, ожидая ну кого – жену брата – поезд запаздывал на два часа и т. д. Бунинское – важное – отношение к жизни – опьянение осязаемой конкретностью… Суждение? Нет. Вот бы соединить Достоевского с ним… Гений будущего это свершит.

Завтра 29/I[830]830
  29 января – день рождения А.Ц.


[Закрыть] – Блок уже умер или вот-вот умрет.

Единственное наслаждение – водить шариковой ручкой.

Рассказ: День «Маминого кольца». Его подарил маме – перс – ну не перс так персидскоподданный.

Посмотреть у Даля: вождь – от вожделенный и вожделения? Каждый день я наблюдал, как темнеет. Но было ли светлей? – О, эти претензии мгновенья на вечность…

Может быть, в этом есть самый страшный грех: претензия на художественность. А ведь: не лучше ли (как у Некрасова – возникло при чтении Некрасова): там, где я есть я, и он есть он.

Речь идет не о жанре, – а о тональности – доподлинности. Бунинское – паровичок.

Вот еще одна трагедия Блока – он так и остался поэтом, хотя выходы из шаткой лирической почвы – были нащупаны: драматург без драмы, прозаик без прозы. И это признак серьезности, ибо – не может быть пьесы, не может быть рассказа всерьез.

Записная книжка [№ 79]
[Тбилиси: апрель – май 1970 г.]

Май – апрель [1970]

Единственный противовес благополучным (до зависти) стихам – преображенье – в них отсутствующее. Необходимо также равновесие: между внешним и внутренним…

В поэзии русской внешнее неблагополучие – Россия, я счастлив, что у меня есть Грузия, грузинское – камины-бухари. Уход во внутреннее – без внешних примет. Это странное растение – вернее, корни, которым все равно, что растить сверху. Подземные ключи души – прекрасно, возвышенно, но равновесие нарушено – нет дерева.

Сравнение это хромает – но, в общем, все-таки ходит – сойдет.

Преображение – может быть только не заданным, не спланированным: в этом вся его трудность – оно свойство таланта.

Двойственность мира: реальность и условность – содержащаяся в слове, чаша в поэзии – это и символ. Омар Хайям не пил – и чаша реальная, из которой пьют.

 
Буквально следуя советам
Но ведь они – из букв
Ведь назовя дворцом избу
Или избу дворцом.
 

Какая свобода – и какое равенство жизни (при всем формализме – «О воздушных путях»[831]831
  Повесть Б. Пастернака «Воздушные пути».


[Закрыть]).

Поскользнулось сердце – ночью.

Рильке: Ирония – еще одно средство охватить жизнь.

…Ищите глубину вещей: туда ирония никогда не сходит.

Важно:…большое внутреннее одиночество. Уходить в себя и там часами никого не встречать – этого должно достичь (далее не существует без сравнения). Быть – одному, как в детстве, когда вокруг ходили взрослые… а ты в их занятости ничего не понимал.

…Не терять слишком много времени и сил на выяснение вашего взаимоотношения с людьми. Да, кто Вам сказал, что у Вас вообще таковые имеются?

И все же они, те, давно прошедшие, в вас – как склонность, как тяжесть. На нашей судьбе, как кровь, в нас шумящая…

Я убежден, что жизнь богаче воспроизведения…

 
Я не ждал, не ждал подарка ниоткуда
Вдруг три пальмы подарили и верблюда,
Господи, спасибо за мираж.
 

Истинный. Бунин – любой рассказ просто переложить стихами.

Не истинный – я.

 
Вот два шага и три шага отмерь
Стреляй в упор без промедленья
Ведь все равно теперь
Какое будет искупленье.
 

«Внимательность – доблесть лирического поэта»[832]832
  Цитата по памяти из «Записей разных лет» О. Мандельштама. Надо: «внимание».


[Закрыть]. Мандельштам. Естественно, что в идеале он провозглашал качества – которые не были проективом собственных достоинств – как это делают другие.

Судорожные попытки портретных характеристик, например, «Путешествия в Армению», не достигают абсолютно бунинской внимательности – Мандельштам сбивается на лирическую себестоимость.

Внимательность – в другом, не в морально-этическом плане, а в художественном – сродни наблюдательности, а не врачебной добродетели.

Прав Пастернак: стихи – снег.

В итоге просветленность – всей темы, из картины в картину жизни, – кто они на самом деле.

 
Я теперь в неведенье не кинусь
Ямб – хорей ли – я не тороплюсь
Алгебра: к стиху приставлен минус
Вечно минус, минус, а не плюс.
 
 
Что же делать? За дугой трамвая
Тянется серебряная нить
Нужно все на свете упрощая
Только упрощая – углубить[833]833
  Стихотворение А.Ц. «Я теперь в неведенье не кинусь…» (НС, 191).


[Закрыть].
 

Значит, учиться у Ахматовой – и чему же: – прямой речи (эпохальной).

Звук – звук эпохи:

 
И с моста валились кареты…[834]834
  Цитата по памяти из главы 3 «Поэмы без героя» А.Ахматовой. В оригинале – «И валились с мостов кареты…».


[Закрыть]