Текст книги "Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века"

Товарищ походный атаман (новые документы о двурушничестве Тимофея Ивановича Доманова)

Павел Маркович Полян

д-р геогр. наук, профессор НИУ «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института географии РАН, г. Москва

Аннотация. В статье рассказывается об одном из антисоветских казачьих лидеров Второй мировой войны Т И. Доманове. Публикуются документы, демонстрирующие его довоенные связи с НКВД и попытки после войны оправдать переход на сторону противника.

Ключевые слова: Краснов П. Н., Доманов Т И., коллаборационизм, выдача казаков в Лиенце.

В 2000-е гг. исторические исследования коллаборационизма советского казачества в годы Второй мировой войны основательно продвинулись вперед[925]925
  См., например: Дробязко С., Каращук А. Восточные легионы и казачьи части в вермахте. М., 2000; Крикунов П. Казаки. Между Гитлером и Сталиным. М., 2005.


[Закрыть]. Тем не менее до сих пор в историографии решительно доминируют эмигрантские публикации, акцентирующие внимание на обстоятельствах выдачи «несчастных» казаков (особенно из числа эмигрантов) «вероломными» англичанами «кровожадным» Советам, то есть послевоенной насильственной репатриации личного состава гитлеровских казачьих соединений и гражданских членов семей казаков. Этот нарратив подразумевает осознанно пониженное (вплоть до игнорирования) внимание к собственно «боевому пути» различных казачьих соединений, закончившемуся в апреле – мае 1945 г. в очаровательных долинах Восточного Тироля, Штирии или Каринтии.

Тут еще многое предстоит выявить и ввести в научный оборот, в т. ч. освоить уже опубликованные эго-документы. Вот выдержка из воспоминаний Елизаветы Егоровой, жительницы разрушенного Сталинграда, бежавшей из города внутрь оккупированной зоны и пытавшейся прорваться сквозь казачьи кордоны: «Молодежь не могла устроиться на хуторах. Вокруг Калитвы были казачьи посты, они возвращали назад: ни вперед, ни назад ходу не было. Говорили, что некоторых пропускали за барахло и золото <…> Немногие честные люди, которые из рабочего слоя и в большинстве своем приехавшие сюда по набору рабочей силы на шахты, они были в тени при фашистах. Их зажимали, провоцировали и, если что случалось, все сваливали, говорили на нас, на них, что мы партизаны. Ни одного казака не оказывалось партизаном, тех немногих не видно было <…> Но казачье распоясалось, особенно на горняцкой гряде шахт, они возомнили себя хозяевами всей страны, как при царях, при временном правительстве, да и сейчас горланили, что если б не их дедушка, как они выражались, генерал Краснов, нам бы подыхать с голоду; что они кормят всю кацапню, которых надо перевешать и порубать начисто. Это можно было слышать всюду, только выйди на улицу»[926]926
  Егорова Е. Воспоминания об оккупации: Сталинград и Белая Калитва (1926–1946 гг.) / Публ. и послесл. Л. Лисиной // «Нам запретили белый свет.». Альманах дневников и воспоминаний военных и послевоенных лет / Сост. П. Полян и Н. Поболь. М., 2006. С. 123–155.


[Закрыть].

Присоединимся же к «мейнстриму» и охарактеризуем выдачу казаков 15-го казачьего корпуса на основе советских документов, в частности материалов «Дела № 0024б. По приему власовцев» Разведывательного отдела Управления войск НКВД при 3-м Украинском фронте [927]927
  Российский государственный военный архив (далее – РГВА). Ф. 32900. Оп. 1с. Д. 157. Начато 15 мая 1945 г. – закончено 7 июня 1945 г., на 70 листах. Далее в скобках ссылки на листы этого дела.


[Закрыть].

22 мая 1945 г. в Галле был заключен американо-англо-советский договор, по существу являющийся технической имплементацией Ялтинских договоренностей глав трех мировых держав[928]928
  См.: Полян П. М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижения и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2002. С. 394–433.


[Закрыть]. Согласно этому договору, передаточным пунктом для Тироля служил Юденбург в «советской» Штирии, а демаркационной линией – река Мур. Из материалов указанного дела (л. 1—14, 22–23) в сочетании с некоторыми другими свидетельствами[929]929
  Например: RauchensteinerM. Der Sonderfall. Die Besatzungszeit in Osterreich 1945 bis 1955. Graz, 1995. S. 105.


[Закрыть]вырисовывается следующий ход выдачи и приема казаков.

27 мая англичане вручили Т. Н. Доманову письменный приказ: всем казачьим офицерам (около 1,6 тыс. человек) явиться завтра на конференцию в Шпиталь, где фельдмаршал Александер сообщит им важное решение относительно их будущего. 28 мая всех действительно привезли в Шпиталь, но вместо встречи с фельдмаршалом развели по баракам и выставили охрану[930]930
  Из них по меньшей мере одному, согласно воспоминаниям Григория Вербицкого-старшего, это удалось (Вербицкий Г. Г. Выдача в Лиенце // Новый часовой. Русский военноисторический журнал. 1996. № 4. С. 176–177).


[Закрыть]. Взаперти они провели еще один день: объяснение этой задержки состояло в том, что 28 мая советская приемная комиссия «принимала» дивизию фон Паннвица, в частности 138 немецких офицеров и 645 рядовых его дивизии.

29 мая в 5 часов утра дали завтрак, затем – разрешенный англичанами молебен. В половину седьмого подали грузовики, но Доманов и его штаб садиться в него отказались: «Офицеры сели на землю, взявшись за руки, и когда английский сержант попытался силой оттащить одного офицера, тот укусил его в руку. Это послужило для охранников сигналом – они набросились на безоружных, среди которых были старики, вроде генерала Тихоцкого, способного двигаться только ползком. Несколько минут английские солдаты дружно орудовали прикладами винтовок, и многие казаки были избиты до потери сознания. <…> Но в общем, как писал полковник Брайар, “вмешательство возымело должное действие” и казацкие офицеры залезли в грузовики»[931]931
  Толстой Н. Жертвы Ялты. Париж, 1988. С. 203–204.


[Закрыть].

Один за другим грузовики въезжали на заставленный английскими танками Юденбургский мост, высаживали «пассажиров» на советской стороне, разворачивались и возвращались. Непосредственно во время передачи – еще несколько покушений на самоубийство[932]932
  В этот момент, согласно Н. Толстому, по меньшей мере 10–12 человек покушались на самоубийство. Насколько достоверны информаторы историка, трудно сказать. Один из них, англичанин с богатым воображением, утверждал, что слышал с советского берега нескончаемые ночные выстрелы – да еще «под аккомпанемент самого замечательного мужского хора, который я когда-либо слышал» (Там же). Советская документация сведений об эксцессах не содержит.


[Закрыть].

На советском берегу новоприбывших размещали в огромном цеху какого-то завода, обнесенного высокой каменной стеной. Наутро – стало быть, уже 30 мая – началась регистрация, причем Григорий Вербицкий-старший вспоминал о десятках барышень, сидевших за столиками с кипами бланков. Но Красновых, Шкуро, Султан-Гирея и Доманова отделили от остальных офицеров и даже генералов.

Советскую комиссию по приему казаков возглавляли полковник Мальцев и подполковник Патрикеев. Прием и последующее конвоирование осуществлялись силами 25-го и 134-го погранполков (ответственный – генерал-майор Павлов).

Всего за 10-дневку между 29 мая и 7 июня было принято от англичан 42 913 человек, из них мужчин 38 497 (29 731 + 8 766), 2 971 женщина и 1 445 детей. В число принятых входили 1 410 русских офицеров, в т. ч. 16 генералов, 82 полковника, 67 подполковников, 24 майора, 211 капитанов, 6 штабс-капитанов, 210 старших лейтенантов, 444 лейтенанта, 130 младших лейтенантов, прочих офицеров 220. Немецких военнослужащих поступило 785, из них 1 генерал и 138 офицеров.

А еще и казачьи кони! Их по прибытии в Лиенц было около 9 тыс., а на 6 июня – на момент передачи – оставалось всего 7 002, да еще 1 911 повозок, 3 911 упряжей и 415 седел. Недостача удивительно совпадала с парой тысяч казаков-беглецов под водительством генерала Бородина. Оставшихся же лошадей поделили так: 5 802 переданы по запросу 5-му казачьему кавалерийскому полку, остальных пограничники оставили себе.

Все немецкие военнослужащие и офицерский состав «власовцев» (так именовали казаков в советской документации) направлялись в спецтюрьму в Граце. Увозили с двухдневным пайком от союзников по маршруту Юденбург – Книттенфельд – Санкт-Михель – Леобен – Брук. И уже оттуда – в Грац.

При сверке списков было выявлено более 300 человек, проходящих по всесоюзному розыску, в т. ч. 68 агентов разведывательных и контрразведывательных органов, даже несколько бывших НКВДшников!

Среди экс-чекистов имя походного атамана Тимофея Ивановича[933]933
  В Википедии почему-то «Николаевича».


[Закрыть] Доманова (1887–1947) не указано. А скорее всего могло бы…

Вот поразительный документ – свидетельство его головокружительно-отчаянной попытки спастись лично! Это компиляции смершевской справки о нем и его собственноручной автобиографии, записанной 1 июня 1945 г. [934]934
  Автограф «Автобиографии» (л. 30–36) и ее авторизованная машинопись, сопровожденная справкой на автора (л. 37–39). Машинистка иногда делала типические ошибки: Павниц вместно Панвиц и др.


[Закрыть]

«1 июня 1945 года, гор[од] Юденбург (Австрия).

[Справочная часть: ] Генерал ДОМАНОВ Тимофей Иванович, рождения 1887 года, 22 января. Уроженец станицы Мигулинской Донской области, СССР.

Занимался сбором казаков и их семей. Был рядовым офицером – заместителем атамана. В 1943 году произведен в войсковые старшины. После смерти атамана [Павлова] назначен атаманом и произведен в полковники (в 1944 году). В январе 1945 года Начальником Главного Управления казачьего войска полным генералом КРАСНОВЫМ произведен в генералы.

[Автобиография]

ДОМАНОВ Тимофей Иванович – я в 1917 году вместе с товарищем ШАДЕНКО[935]935
  Ефим Афанасьевич Щаденко (1885–1951) – герой Гражданской войны, комиссар Царицынского фронта, член Реввоенсоветов 1-й и 2-й Конных армий, друг К. Е. Ворошилова и С. М. Буденного. В 1941–1943 гг. – заместитель наркома обороны (начальник Главу-проформа), с 1942 г. – генерал-полковник. С января 1944 г. – в распоряжении ГЛАВПУР РККА и никаких должностей более не занимал.


[Закрыть] в станице Каменской[936]936
  Ныне г. Каменск-Шахтинский.


[Закрыть] сформировали Красную гвардию, где я работал заведующим окружным арсеналом и членом военного отдела.

В 1918 году во время погрузки оружия и других ценностей при исполнении служебных обязанностей был захвачен немцами и казачьими офицерами – посажен в тюрьму, сидел 6 месяцев и, после чего был судим Военно-полевым судом. После суда под особым надзором был направлен в 3-й корпус белой армии, где служил на нестроевой должности.

При отступлении Белой армии остался в станице Кущевской.

Позднее служил в частях особого назначения в хуторе Лихо[й], гор[од] Сулин, гор[од] Шахты и гор[од] Таганрог. Начальником был тов. ШАДЕНКО.

Из Таганрога в 1922 году уволен в бессрочный отпуск и направлен в гор[од] Шахты, где работал в сельхозшколе заведующим хозяйством. Позднее в Раздорской школе виноградства и виноделия – завхозом. В начале 1924 года по свертыванию школы перешел в гор[од] Новочеркасск, где служил на госмельнице имени Калинина до 1925 года. В 1925 году назначен завхозом и военным преподавателем сельхозтехникума в гор[оде] Майкоп, где работал по совместительству до 1927 года. С 1927 года по 1930 год работал по линии Осоавиахима Начальником кавалерийской школы в гор[оде] Майкоп и председателем кавалерийской секции Майкопского округа.

В 1928 году был арестован органами НКВД как бывший офицер и просидел 12 суток. После освобождения продолжал службу в гор[оде] Майкоп. В 1930 году по состоянию здоровья переехал в гор[од] Ессентуки, где служил в педтехникуме заместителем директора по хозяйственной части и одновременно – военным преподавателем по 1932 год. С 1932 года – завхозом курорта и поликлиники по 1933 год. С 1933 года по 1937 год – директором диетических столовых. С 1937 года по 1938 год – заместителем директора санатория. С 1938 года по 1939 год – заместителем директора по хозяйственной части курорта клиники. С 1939 года по 1940 год – при коммунальном тресте заготовителем топлива. В 1940 году совместно с директором треста и другими лицами был арестован и судим. Освобожден в 1942 году. После освобождения поступил на службу в гор[оде] Пятигорск начальником снабжения городской электростанции, где служил до прихода немцев.

С 1924 года я служил секретным агентом НКВД по месту своей службы, начиная с Новочеркасска. В гор[оде] Пятигорск меня отдел НКВД при наступлении немецких армий оставили для работы в тылу у немцев. Все оформление по оставлению меня проводил работник Пятигорского НКВД ШЕБЕКИН[937]937
  Леонид Михайлович Антонюк-Шебекин – сержант (позднее капитан) государственной безопасности, сотрудник помощника оперуполномоченного Ессентукского горотдела Управления НКВД по Орджоникидзевскому краю.


[Закрыть] и работник, приезжавший из Ворошиловского [938]938
  Ворошиловск – наименование Ставрополя в указанное время.


[Закрыть] НКВД (фамилию не помню). Мне была дана установка: в Пятигорске и других местах, где позволит обстановка, задерживаться. В Пятигорске и в Ессентуках я пробыл примерно месяц и дальше оставаться не мог, так как меня начали преследовать. Я с большим трудом выехал в гор[од] Шахты, оставив на условленном месте сообщение, куда я выехал. Почему я поехал в Шахты – потому что там была намечена квартира на случай свидания, но ее не оказалось.

Без дела невозможно было находиться, так как нужно было проводить мою работу. Я узнал, что в гор[оде] Новочеркасск организуется казачий стан, и меня это заинтересовало – кто там, – и я добрался туда и задался целью устроиться и повести свою работу по разложению. Эта работа мне удалась. Меня назначили в Шахты для организации, а в Новочеркасске я сумел настроить друг против друга атамана ПАВЛОВА и его помощников полковников ПОПОВА, ДУХОПЕЛЬНИКОВА, ШУМКОВА, и они вместо работы занимались грызней; таким образом я решил вредить этой организации, вследствие чего они окончательно разделились, а остался один полковник ПАВЛОВ не больше как с 25 казаками. ДУХОПЕЛЬНИКОВ себя объявил атаманом. Дальше, преследуя цель не посылать казаков в немецкие части, я сделал так, что до Кировограда было собрано до 5000 казаков. Я сумел провести такую работу, что полковник ПАВЛОВ совсем потерял авторитет, и офицеры и казаки расходились от Кировограда. Я себе поставил другие условия – казаков и офицеров собирать и не посылать в немецкие части и вести учет главным образом офицеров, чтобы их выяснить, причем добивался, чтобы эту работу проводить без немцев. От Винницы я стал связываться под всякими предлогами с партизанами, чтобы дать знать о себе.

ПАВЛОВ ездил в Берлин к КРАСНОВУ, где договорились семьи станицы поселить в с[еле] Балине. ПАВЛОВА вызвали в Берлин, я остался за него и стал семьи селить в Балине, одновременно связался с партизанами и решил задержаться там.

В Новогрудке полковник ПАВЛОВ был убит. Меня временно назначил КРАСНОВ атаманом. Мне сообщили, что дивизион ХОЛОДНОГО плохо настроен, я сделал распоряжение его вооружить и обмундировать и прикрепил к нему двух партизан, попавших в плен, в результате чего дивизион на второй день перешел на сторону партизан.

Дальше я задался целью собирать старых эмигрантов, чтобы их прибрать к рукам до известного момента. Станицы и казаков, которые были у меня, направили по моему ходатайству в Италию. Я преследовал основную цель – ближе быть к англичанам как союзникам Советского Союза; кроме того, там было много партизан, я имел в виду через партизан связаться с англичанами и дать знать о себе, что мною было достигнуто. Я связался с главным штабом партизан и просил, чтобы они сообщили английскому командованию, что я желаю с ними вести переговоры; одновременно я задался целью: генерала КРАСНОВА вместе со штабом доставить в Италию, а также и генерала ШКУРО, чтобы всех передать англичанам. ШКУРО хитрил до последнего. Так, 30 апреля с. г. приезжал в Толмецо и с генералом ГЛОБОЧНИКОВЫМ (немец)[939]939
  Очевидно, имеется в виду группенфюрер СС Одило Глобочник (1904–1945), один из отцов системы лагерей уничтожения СС, а в конце 1944 г. – высший представитель Гиммлера в адриатической зоне, где координировал борьбу с партизанами и уничтожение евреев – на сей раз итальянских. Если приводимая Домановым дата верна, то уже назавтра Глобочник, скрывавшийся вместе со своим адъютантом П. Лерхом в горах Каринтии, был арестован англичанами в селе Вайсензее и во время ареста, надкусив ампулу с мышьяком, умер.


[Закрыть] договаривался о формировании новых частей.

31 апреля с. г. мне было приказано занять оборону и вступить в бой с англичанами, а я, наоборот, отдал приказ: вывести станицы из Италии за границу, в результате чего отрешили от должности и предали полевому суду как за невыполнение боевого приказа, а генерала ШКУРО назначили начальником всех частей казачьих войск, куда входил и 15-й корпус, которым командовал генерал ПАВНИЦ Гельмут, а поэтому ШКУРО должен знать планы германского командования.

ШКУРО должен знать, куда от него ушел генерал БОРОДИН с 2000 казаками. Также ему должно быть небезызвестно, куда девался генерал КОНОНОВ.

ШКУРО все время вращался среди германского командования. Ему было поручено формировать корпус. Его штаб был в гор[оде] Вена. ШКУРО по заданию СД сформировал группу специально для засылки в тыл Красной Армии. Начальник этой группы – подъесаул КАНТЕМИР.

Наблюдая за группировками немецких частей в районе Качах, моими казаками в горах были обнаружены несколько автомашин, о чем сообщили англичанам, которые с танкетками ходили в горы и изъяли 30 автомашин с продовольствием, но вглубь гор не пошли. В Качахе, где были мои казаки, остался генерал-майор ПОЛЯКОВ Алексей Иванович, мне его удалось доставить в казачий стан, но, когда вывозили офицеров, я выехал в штаб английского командования, а он остался в стане. ПОЛЯКОВ является подозрительной личностью – он все время крутился около штаба немецкой дивизии.

Также необходимо проверить, куда девался полковник УЛАГАЙ. Нужно затребовать генералов НАУМЕНКО, ТЕТЕРКИНА, КАЛАБИНА, ПОЛОЗОВА, они где-то еще остались, так как их в казачьем стане не было и все они работали у ВЛАСОВА.

Характеристику на остальных генералов и офицеров, если потребуется, могу дать дополнительно и более подробно.

Мною замечено, что англичане последнее время к немцам стали относиться неплохо и даже выдают им оружие.

На ночлеге в Шпитале англичане взяли трех человек из моих офицеров, но я не успел установить их фамилий; думаю, что это можно узнать у других офицеров.

Генерала ВЛАСОВА я вначале не понимал, но когда его пропаганда говорила против коммунистов и колхозов, то для меня его политика была ясна, и я его не признавал.

ВЛАСОВ передал через моих офицеров – полковника КОЧКОНОГОВА, подъесаула ТРОФИМЕНКОВА и подъесаула БУТЛЕРОВА, – что посмотрим, а то ДОМАНОВА расстреляю.

Основная моя работа была – вредить немцам, собирать всех вредных генералов и офицеров и вообще выявлять всю подлость и все собранное своевременно и полностью передать если не прямо в Советский Союз, то через английское командование как союзников Советского Союза (что мною и сделано).

Для проведения моей работы я шел на многое. Завоевывал симпатию у КРАСНОВА, который и произвел меня генералом. Что же касается наград, то они для меня ничего не представляют. Я достиг того, что мне было поручено и нужно.

Одновременно сообщаю, что на всех лиц, подозреваемых в работе НКВД и в партийной принадлежности, которые состояли у меня на службе, а именно: полковники СТАХАНОВ, начальник штаба КОЧКОНОГОВ, РУСАКОВ, есаулы СОКОЛЬСАК, ВОРОВЬЕВ, подъесаулы – ТРОФИМЕНКОВ, БОЛДЫРЕВ и ряд других, мне передавали материалы об их принадлежности к компартии и органам НКВД, которым я не придавал никакого значения, и, чтобы не было подозрения, переводил их на другие работы. Был такой случай, когда генерал БОРОДИН писал письмо КРАСНОВУ, что, смотрите, ДОМАНОВ работает на два лагеря, он строит все на сторону Советского Союза и может нас продать Советскому Союзу.

Несмотря на организованность казаков, эмигранты разлагали их и вели пропаганду об “ужасах” Советского Союза, в результате чего некоторая часть казаков не желали ехать в Советский Союз, но большая часть казаков пойдет, несомненно, за мной.

ДОМАНОВ

ВЕРНО: ПОДПОЛКОВНИК (СОКОЛОВ)

2 июня 1945 г.»

Собственно, слухи о двурушничестве Доманова циркулировали уже давно. О том, что еще в Юденбурге он якобы заявил, что знал о готовившейся англичанами выдаче и что за содействие в этом его обещали вознаградить, в 1955 г. писал журнал «Часовой»[940]940
  В 1956 г. на это же намекал и Николай Краснов-младший. Вот что писал он о вечере 2 июня в Граце: «Поразительно было то, что Доманов, игравший большую роль, пока мы были под крылышком коварного Альбиона, сошел здесь совершенно на нет. Им никто не интересовался. Его, казалось, просто не замечали. Он сидел мрачный на куче шинелей или молча расхаживал по комнате. С вопросами он обращался только к деду, называя его с каким-то надрывом «дорогой Петр Николаевич’’. Что творилось в душе этого человека, никто не может знать. Мы его больше ни о чем не расспрашивали. Зачем бередить рану, которую он нанес сам себе преступным молчанием? Обещали ли ему англичане какую-нибудь награду за сбережение тайны нашей судьбы?». Н. Краснову невдомек, что Доманов только что – в этот день! – написал на допросе свою слезницу».


[Закрыть].

Старший лейтенант Карл Фиркорн, один из немецких офицеров фон Панвица, еще в 1990-е гг. уже нисколько не сомневался и показывал мне на конференции в Граце (sic!) немецкий перевод приведенного здесь заявления Доманова. Судя по именам Щаденко и Шебекина, про сотрудничество с НКВД Доманов все-таки не врал. Ложь его начинается скорее с города Шахты, где якобы была провалена явочная квартира. На самом деле тогда-то, вероятно, он и решил обрубить все концы и спрятать их в воду – отвязаться от тонущих, как ему казалось, большевиков и зацепиться за скорых и явных победителей – немцев. Что он и сделал, причем блестяще! Господин, он же товарищ походный Атаман!

Теперь же новая попытка блеснуть перед окончательными победителями джигитовкой – стоя на крупе скачущей лошади, совершить в воздухе сальто-мортале и приземлиться, согнув колени, снова на ноги или, еще лучше, в седло!

Но одно место в «рапорте» Доманова не просто заинтересовало особистов, а взволновало: это диверсионная группа подъесаула Кантемира. Тотчас же в Грац полетела депеша (л. 46):

«Управление пограничных войск НКВД по охране 3-го Украинского фронта

(Оперативная группа)

3 июня 1945 г.

№ 006

Действующая армия

Совершенно секретно

Серия “К” “ост”

Экз. № 2

Командиру 17 погран[ичного] полка

Полковнику тов. ПАВЛОВУ

Почто-телеграмма

1. 3 июня к вам с приемного пункта г[орода] Юденбург в особую тюрьму поступят 238 человек, проходящих по всесоюзному розыску.

Для ведения следствия к Вам прибудут офицеры-разведчики 134-го, 25-го и 91-го погранполков. Следственную группу возглавит нач. отделения РО УВ подполковник БУЧНЕВ. До его прибытия работу поручите Вашему заместителю майору тов. ТКАЧЕВУ, выделив для этого группу офицеров-разведчиков.

Тщательно подготовьтесь к приему арестованных, создайте все необходимые условия для качественной постановки следственной работы. Учтите, что контингент арестованных очень серьезный и не исключены случаи к попыткам совершить побеги и самоубийства, в связи с чем обратите особое внимание на повышение бдительности офицеров-разведчиков и личного состава, выделенного для охраны тюрьмы.

2. По имеющимся данным, в числе ранее направленного Вам спецконтингента, в офицерской группе находится подъесаул КАНТЕМИР, который, будучи подчиненным ШКУРО, сформировал из казаков специальную парашютную группу для заброски в тыл КА для подрывной работы. Немедленно примите меры к розыску КАНТЕМИРА.

В положительном случае результат радируйте. Следствие по КАНТЕМИРУ поручите майору тов. РОСТИЛОВУ.

Зам. нач. войск НКВД ОТ 3 УФ

Подполковник СОКОЛОВ»

Так что реакция на заявление Доманова была. Но не такая, на какую рассчитывал он сам. Информацию о Кантемире, конечно, проверили, как, возможно, проверили информацию и о самом Доманове (как минимум Шебекина и Щаденко запросить еще можно было). А вот признавать в Доманове своего агента, похоже, побрезговали.

Еще в Юденбурге четверых Красновых[941]941
  Легендарный атаман Петр Николаевич Краснов (1869–1947), два его двоюродных племянника (начальник его штаба генерал-майор Семен Николаевич Краснов (1893–1947) и полковник Николай Николаевич Краснов-старший (1886–1948)), а также его внук подъесаул Николай Николаевич Краснов-младший (1918–1959).


[Закрыть], А. Г. Шкуро, К. Султан-Гирея, А. Т. Доманова и некоторых других [942]942
  Среди них были также генералы Д. А. Силкин и Л. В. Васильев (оба – заместители атамана), М. К. Соломахин (начальник штаба Походного Стана), П. С. Есаулов (председатель войскового суда), Е. С. Тихоцкий и Н. П. Воронин (командиры бригад), П. В. Головко и И. В. Балабин (командиры полков). См. в письме начальника СМЕРШ В. Абакумова Л. Берии от 16 июня 1945 г. (Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 2213. Л. 178–187. Впервые опубликовано в: Karner S. Zur Auslieferung der Kosaken an die Sowjets 1945 in Judenburg. // Judenburg 1945 in Augenzeugenberichten. Judenburger Museumsschriften. Judenburg, 1994. Bd. XII. S. 247–248).


[Закрыть] отделили от остальных.

30 мая их перевезли на двух грузовиках в Грац, в тюрьму НКВД[943]943
  См. «Список генералов, офицеров и рядовых, направленных в г. Грац 30.5.1945 г.», подписанный подполковником Соколовым, заместителем начальника войск НКВД 3-го Украинского фронта по разведке» (л. 18, 19). Всего в списке 26 человек, от генерала Панвица (и с ним еще 15 генералов) до рядового Плетнева (вестового генерала Шкуро).


[Закрыть], а затем в Баден, в спецтюрьму СМЕРШа, где, собственно, Доманов и написал свою слезницу. 4 июня самолетом переправили в Москву, в Главное управление СМЕРШ[944]944
  Автор заметки «Что произошло после Лиенца? Краткая сводка сообщений “возвратившихся”» дает другую – и неверную – версию. Из Юденбурга всех высокопоставленных пленников отправили во Львов, где состоялись первые допросы (Часовой. 1955. № 9. С. 11).


[Закрыть] (фон Паннвиц еще на некоторое время был оставлен в Австрии). Разместили по одиночным камерам на Лубянке, где младшие из Красновых были удостоены неслыханной по цинизму и откровенности «беседы» с министром госбезопасности В. Н. Меркуловым, запечатленной Красновым-внуком[945]945
  Краснов Н. Незабываемое. М., 2002. С. 72–76. См. также: Толстой Н. Указ. соч. С. 208–213.


[Закрыть]. Смысл наставлений министра: смерти, и тем более легкой, не подарят, готовиться надо к труду на лесоповале или в шахте где-нибудь на 70-й параллели.

7 января 1947 г. следствие по делу Красновых и других казацких предводителей было закончено: в письме к Сталину Абакумов предложил и приговор (повесить), и дату суда (15 января). Сталин начертал: «Абакумову. Согласен. И. Ст.». Судили и казнили 16 января, а назавтра в «Правде» опубликовали сообщение Военной Коллегии Верховного Суда СССР о смертных приговорах и об их исполнении применительно к «арестованным агентам германской разведки, главарям вооруженных армейских частей в период гражданской войны». Перечислялись атаман Краснов П. Н., генерал-лейтенант Белой армии Шкуро А. Г., командир «дикой дивизии» – генерал-майор Белой армии князь Султан-Гирей Клыч, генерал-майор Белой армии Краснов С. Н., генерал-майор Белой армии (что неправда: на самом деле – всего лишь майор РККА) Доманов А. Т., а также генерал германской армии Г. фон Паннвиц.

История двурушничества Т. И. Доманова и сложна, и запутанна. Разобраться в ней чрезвычайно важно, но для этого нужно изучить гораздо больший комплекс архивных документов и прежде всего следственное дело как самого товарища Доманова, так и дела его подельников. Все они не реабилитированы, каковое обстоятельство по формальному и никак не зафиксированному в законодательстве признаку используется архивами ФСБ как предлог в невыдаче соответствующих дел.

Вместе с тем нормы, регламентирующей отказ в выдаче архивных материалов по признаку наличия или отсутствия реабилитации физических лиц, в действующем законодательстве РФ не существует! Прекрасной иллюстрацией чему служит и тот, например, факт, что фундаментальный трехтомник 2015 г. о генерале А. А. Власове, личности в коллаборационистском контексте предельно одиозной и, разумеется, не реабилитированной, преспокойно опирается на следственные дела Власова, Малышкина и других деятелей РОА и КОНР, щедро цитирует их и любые другие материалы из ЦА ФСБ. Решающим здесь было, конечно, участие в проекте А. Н. Артизова и В. С. Христофорова – на 2015 год двух первых лиц в архивном деле, соответственно, государства и ФСБ.

Отсутствие ограничительного грифа на трехтомнике допускает единственную интерпретацию. «Исключение», сделанное для генерала Власова, на самом деле де-юре не является ни номенклатурной привилегией, и тем паче ни нарушением законодательства, а является самым что ни на есть законным правилом. И прецедентом! А письма архивистов ФСБ про «тройной приказ с пятым пунктом» в таком случае не имеют юридических оснований.

Недопуск историков к делам коллаборационистов – это то же самое, как если бы в Израиле закрыли доступ к материалам суда над не подлежащим реабилитации Эйхманом! Это даже не парадокс, а абсурд антиисторизма, граничащий с паранойей запретительства!